– Наверное, где-то над морем. Мы здесь глотали песок, а там было тихо, плескались рыбки и все такое…
– Ты прямо поэт, Марк, – улыбнулся Локвуд.
– Это точно – поэт в солдатских ботинках… Кстати, правда, что Веласкес на повышение пошел?
– Да нет. Перевели на новое место службы.
– С чего это вдруг? – поинтересовался Вертински.
– Вот уж не знаю… – пожал плечами Локвуд, рассматривая сооружение, которое так спешно возводили строители. Капитан вспомнил о продолговатом ящике на грузовой платформе и представил, как он стоит под толщей пенобетона где-нибудь в охлаждаемом склепе.
«Может, в этом ящике сам принц Циркус?» – предположил Гэс.
– Куда его перевели? Не на Парцих случайно? – продолжал выяснять майор.
– Нет. На Лив-Гертон какой-то…
– Лив-Гертон? О, как не повезло Веласкесу. Такая, я тебе скажу, дыра. У меня там знакомый служит на пункте связи.
– Вот и хорошо. Свяжемся через твоего друга с Веласкесом и узнаем, каково ему на новом месте.
По трапу десантного транспорта спустились два человека.
– Эй, Гэс, это не начальство там топает?
– Оно самое, полковники Симмонс и Зельдович. Пойдем к своим, а то не ровен час…
Как ни странно, полковник Зельдович принес неожиданный и в общем-то желанный приказ.
– Господа офицеры, через двадцать минут все солдаты должны находиться на корабле. Мы уходим с Ганнибала. И попрошу без вопросов – я на них все равно отвечать не буду. Все, выполняйте…
Когда десантники узнали о новом приказе, они не заставили себя долго ждать. Ясной погоде на Ганнибале никто не верил, и все ожидали новой бури.
12
«Геркулес» спокойно плыл по эллиптической орбите вокруг Ганнибала. К борту судна был пришвартован скоростной челнок с опознавательными знаками Области Руфим.
Недалеко от Ганнибала находился небольшой экспедиционный отряд, состоявший из авианесущего крейсера и трех судов ракетно-артиллерийской поддержки. Этот отряд выполнял охранные функции, сопровождая адмирала Леггойна на встречу с доктором Фонтеном.
Столь серьезные меры безопасности были приняты после того, как контрразведке СЕК стало известно о беспрецедентной активности соседних государств.
Предположение, что Область Руфим доберется до «секрета Циркуса», чрезвычайно взволновало соседей и заставило их задействовать все агентурные сети.
– Как добрались, адмирал? Какие новости? – вышел навстречу гостю доктор Фонтен. Выход из кризисной ситуации был найден, и доктор чувствовал себя победителем.
– Ну что вы, Луи, какие у нас новости? Все новости Руфима сосредоточены сейчас на этом судне. Как у вас дела?
Адмирал Леггойн был человеком невысокого роста с седыми волосами и хитрыми глазами. Он всегда был полон энергии и готовности к незамедлительным и решительным действиям.
Пол Леггойн первым поверил в теорию доктора Фонтена и сумел убедить остальных членов Военного совета в том, что теория Фонтена может принести государству ни с чем не сравнимые выгоды.
Доктор усадил гостя на диван, а Руцбанн быстро расставил на столе приготовленные закуски.
– Если я больше не нужен, сэр, я подожду в приемной, – предложил он, понимая, что третьему здесь не место.
– Да, Фредди, если будет нужно, я тебя позову, – кивнул доктор.
Когда помощник вышел, адмирал, сгорая от нетерпения, спросил:
– Ну что, Луи? Вам удалось их «успокоить»?
– Да, адмирал. Конечно же удалось. Правда, успокаивать, как вы изволили выразиться, пришлось только один из объектов. Остальные вели себя прилично.
Доктор говорил уверенно, и, глядя на него, уже нельзя было и предположить, что только сутки назад Фонтен был близок к панике.
– Теперь укрытие практически готово. Мы ведем работы по монтажу криогенного оборудования и строительству подземной части. Именно под землей мы и расположим нашу лабораторию.
– Ну что же… – Адмирал поиграл позолоченным портсигаром, но открывать его не стал. – Ганнибал – достаточно отдаленная планета, безо всяких туристических достопримечательностей. И это очень кстати, однако… Не будет ли бросаться в глаза весь этот комплекс, расположенный посреди пустыни?
– Я уже подумал об этом… Совсем недалеко от хранилища, может быть в двадцати или тридцати километрах, в недрах пустыни Тамар скрыты полезные ископаемые. То ли кобальт, то ли белая нефть – точно я не знаю. Но это уже является основанием, чтобы построить здесь городок геологов. И в этом же городке может жить наш персонал.
– Толковая мысль, – кивнул адмирал и достал из портсигара сигарету.
– Правда, еще мы нуждаемся в корабельном кладбище, – добавил доктор Фонтен.
– В корабельном кладбище? – Адмирал даже замер с зажженной зажигалкой.
– Именно… – Фонтен невольно улыбнулся. – Дело в том, что объекты заметно «фонят». Уровень позиционного излучения объектов слишком велик, поэтому нам необходимо кладбище старых военных кораблей, с которых не сняты энергетические установки. Это позволит объяснить столь высокий уровень излучения. Мы сможем найти десять, а лучше тридцать старых кораблей?
– Надо – значит, найдем тридцать кораблей… Найдем все, что нужно, доктор. Мы создадим все условия, лишь бы вы запустили хоть одного из этих роботов…
– Роботов?
– А как же их прикажете называть? «Злые духи»? – И адмирал не сдержал улыбки.
– Что ж, может быть, они и роботы, но роботы магические.
– Ох, – выдохнул дым Леггойн, – не люблю я этой мистики.
– Это не мистика, адмирал. Это – физика. Запредельная физика.
– За пределами чего она находится, эта физика? – уточнил адмирал.
– Увы, за пределами нашего понимания.
13
Низкие своды подземного хранилища выглядели так, будто их построили несколько веков назад. Фонтен понимал, что это только кажущийся эффект, но он ничего не мог с собой поделать. Потайные боксы нового хранилища действительно напоминали ему склеп принца Циркуса. Все здесь выглядело точно так же. Змеевидные потеки сырости, пятна желтоватой плесени и холод – совершенно естественный холод.
«Не хватает только маленькой таблички с заклятием», – подумал Фонтен.
К доктору тихо подошел старший инженер Браун:
– Сэр…
– Что? – отвлекся от своих мыслей Фонтен.
– Я только хотел сказать, сэр, что низкая температура поддерживается объектами самостоятельно…
– Что значит самостоятельно? – не понял доктор.
– Дело в том, сэр, что по сравнению с критической ситуацией на корабле все происходит с точностью до наоборот. Объекты поглощают тепло, и в боксах очень холодно. Как всегда, лидером выступает «номер 4». Возле его саркофага температура понизилась до минус сорока по Цельсию…
– Сегодня мы должны снять первичные показания с одного из них, Браун. Кого бы вы мне порекомендовали?
– Только не «четвертого», сэр.
– Может быть, «первого»?
Браун ничего не ответил. Он не мог поверить, что кто-то решится подойти к этим неизвестным существам в открытую, без защиты надежного охлаждающего слоя.
– Соберите-ка мне бригаду, Браун. Пусть будут два медика, вы с ассистентами и… Дюма и Гринсберг. Соберите всех этих людей в смотровом боксе и прикатите туда «номера первого»… В чем дело, Браун?
– Но, сэр… Дюма и Гринсберг умерли…
– Стоп, как же это я мог забыть… Действительно – они уже давно мертвы…
«Как же я мог забыть? Вот ведь как неловко вышло перед Брауном, теперь он, чего доброго, подумает, что я свихнулся…»
– Заработался, знаете ли. Конечно, пусть придут Лефлер и Чанг.
– Хорошо, сэр.
Браун ушел, а Фонтен опустился на стул и поежился. Здесь, на посту термоконтроля, было довольно прохладно. Возможно, объекты вытягивали тепло прямо сквозь большое смотровое окно.
Доктор покосился на дежурного оператора, который с подчеркнутым вниманием следил за показаниями приборов.
«Дурака валяет, шельма, – подумал доктор. – У парня с такой физиономией наверняка припасена бутылочка солдатского джина…»
– Как ваше имя, дежурный?
Оператор испуганно посмотрел на Фонтена и, вскочив на ноги, гаркнул:
– Тамп Флоренс, сэр!
– Послушайте, Тамп, у вас глоточка джина не найдется? А то здесь как-то прохладно.
– Как можно, сэр… Я ведь на посту…
– Ладно, Тамп, не жмитесь, неужели вам жалко глоточка дрянного джина для доктора Фонтена?
– Нет, сэр, не жалко.
Оператор пошарил в тумбочке и достал уже ополовиненную бутылку без этикетки.
– Пожалуйста, сэр. Только стакан у меня – того… Грязный…
– Ничего, давай какой есть, – махнул рукой Фонтен. Он еще раз взглянул через окно на саркофаги, и новый приступ крупной дрожи начал сотрясать его тело.
Пока Тамп Флоренс вытряхивал из стакана не то крошки, не то дохлых насекомых, доктор Фонтен запрокинул бутылку и сделал из горлышка два больших глотка.
– Вы уже обошлись, сэр? – подошел со стаканом дежурный.
– Да… Спасибо, Флоренс… – Доктор вернул бутылку. – Это было незабываемо…
Он еще раз взглянул внутрь бокса, и ему показалось, что он увидел тень. Да, это была движущаяся тень. Фонтен даже поднялся со стула, думая, что кто-то из сотрудников вошел в бокс, но там никого не было. Опутанные трубками и проводами саркофаги были закрыты, и их крышки держались на мощных винтах.
На посту появился Браун:
– Все уже в сборе, сэр. Выкатывать «первого номера»?
– Да, Браун, идемте. – Фонтен поднялся со стула и, проходя мимо Флоренса, заговорщически ему подмигнул. Тот расплылся в довольной улыбке – как же, угостил самого Луи Фонтена.
«А вот с Дюма и Гринсбергом я, конечно, дал маху», – подумал доктор. Он вспомнил, как тогда, под сумрачными сводами склепа, эти двое, подбадривая себя шуточками, вскрыли печать заклятия.
Они еще пошутили, что делят ответственность пополам. Как оказалось, смеялись они зря – смерть их была страшной.
Медики ничего не смогли поделать – заболевание было неизвестным. Вскрытие тоже не дало никакого результата. Пролежав одну ночь в морге, трупы изменились так, будто несколько месяцев провалялись в болоте.
Это были неприятные воспоминания, и Фонтен постарался переключиться. Он думал то о деньгах, то об оставленной кафедре в университете, то о женщинах – ведь он был еще не так стар. Но как Луи Фонтен ни старался, его мысли возвращались к опасности и уже понесенным потерям.
«Что будет, если из-за моего неумения объекты сумеют активизироваться? – задавал себе вопрос доктор Фонтен. – С другой стороны, принц Циркус умел держать своих кровожадных псов в повиновении. Так неужели я, доктор наук, профессор, создатель теории психокинетики, не сумею разобраться в том, что знал полуграмотный Циркус?..»
Фонтен намеренно накручивал себя, чтобы обрести все чаще ускользавшую от него уверенность.
Наконец они с Брауном вышли в ярко освещенное помещение, где уже ожидала исследовательская бригада. Все были одеты в защитные комбинезоны и напоминали группу похудевших пингвинов.
– Здравствуйте, господа, – приветливо поздоровался доктор Фонтен.
– Здравствуйте, сэр, – ответили ему, впрочем без особого энтузиазма. Эти люди просто боялись. И особенно боялись биологи – Лефлер и Чанг, ведь они хорошо знали погибших Дюма и Гринсберга.
Двое ассистентов из команды технологов инженера Брауна помогли Фонтену надеть защитный комбинезон. Затем в абсолютной тишине в комнату вкатили саркофаг с «номером первым».
Все участники тотчас опустили защитные маски и приготовились к работе.
«Вот и хорошо, а то стоят такие бледненькие, потерянные – смотреть противно», – подумал Фонтен.
Технологи начали освобождать крышку – всего двенадцать болтов. Один болт, второй, третий – все меньше преград отделяло «номера первого» от мира живых людей. Все это чувствовали, все это понимали. Первобытный, интуитивный страх рождался из ниоткуда и настойчиво полз по позвоночнику холодной змейкой.
Последний крепежный болт скользнул в руку ассистента, и инженер Браун посмотрел в сторону Фонтена. Тот кивнул, не колеблясь ни секунды, опасаясь, что, промедли он еще немного, и у него не хватит духу отдать это распоряжение.
Крышка отошла в сторону, и взорам бригады предстало то, что они привычно называли объектом «номер один».
Медики сразу расслабились – уж им-то не нужно было объяснять, что мумифицированный труп уже не опасен.
– Откуда брать образец ткани, сэр? – спросил Браун.
– Берите откуда хотите – это не принципиально, – ответил доктор.
Медики стали брать образцы, а биологи ватными тампонами снимали пыль, надеясь найти те самые болезнетворные бактерии или вирусы, которые убили их товарищей.
– Температура? – спросил Фонтен.
– Стабильная, сэр, – ответил один из технологов, – плюс четыре по Цельсию.
«Подумать только – и откуда в этих иссохшихся костях могло зарождаться то количество тепла, которое ставило корабельные криоустановки на грань разрушения…» – размышлял Фонтен. Внешний вид мумии внушал уже не страх, а, скорее, брезгливость и жалость. Да, именно жалость. Самому доктору Фонтену не хотелось, чтобы когда-нибудь кто-то вот так же рассматривал его прах, словно он был дохлой кошкой.
«Он страшен своим огнем…» – вспомнил Фонтен слова из заклятия, относящиеся к «номеру первому».
«Страшен огнем…» – пронеслось в голове еще раз, и в эту самую минуту он услышал страшный крик. Это кричал один из медиков – Лендл Хоук. От его страшного крика Лефлер и Чанг упали в обморок.
Вслед за ними едва не лишился чувств один из технологов, но он устоял, ухватившись за край саркофага.
– Закрывайте крышку! – скомандовал Фонтен и склонился над потерпевшим медиком.
Когда с Хоука сняли защитный костюм, стало ясно, почему он так кричал. Его левая рука до самого локтя была практически обуглена.
– Мама родная, что же это такое? – ужаснулся Браун.
– А что наши биологи? Что с ними? – забеспокоился Фонтен.
Ассистенты Брауна бросились к Лефлеру и Чангу. Сорвав с них маски, они не смогли сдержать испуганных возгласов. Лица обоих биологов были обуглены так же, как и рука Лендла Хоука.
Когда с них сняли защитные костюмы, стало ясно, что они сгорели полностью. Не пострадала только их одежда, как будто кто-то выжег тела изнутри.
Фонтен снял маску и принюхался – после такого массового сожжения человеческой плоти должен был остаться характерный запах, но в воздухе пахло только сырой штукатуркой.
«Он страшен своим огнем, но может быть умилостивлен жертвой…» – снова вспомнил Луи Фонтен.
– Примите меры, Браун. Пусть унесут тела, вернее, то, что от них осталось. Хоука немедленно в медицинский бокс – возможно, удастся регенерировать его руку.
– А это? – Браун указал на саркофаг.
– Пусть пока останется. Я думаю, он насытился и какое-то время будет не опасен… Если хотите, можете идти, я останусь один…
– Нет, сэр, – после некоторого раздумья произнес Браун. – Я останусь с вами…
Появилась вызванная технологами спасательная команда. Раненого и останки двух биологов вынесли на носилках, а затем Фонтен настоял, чтобы все, кроме Брауна, тоже покинули помещение.
– Они слишком боятся, – пояснил доктор, когда дверь закрылась. – А он это чувствует, – кивнул Фонтен в сторону саркофага.
– Зачем он это сделал? – спросил Браун.
– Не знаю. Но думаю, что он это сделал не просто так… – Фонтен снял маску и капюшон. – Так удобнее, – пояснил он старшему инженеру, – тем более что защиты от него, как видите, нет.
– Так почему же он это сделал? – повторил вопрос Браун.
– Человек, испытывающий страх, в большом количестве излучает некий жизненный ресурс. Во многих культах этот ресурс называется по-разному. Так вот, именно на эти уже существующие источники жизненной энергии и среагировал «номер первый»… Он просто «потянул» их – заставил перетекать потоки интенсивнее… Поэтому тела сгорели, а дыма и даже запаха мы не ощутили… Мало того, дорогой Браун, если бы здесь был только один человек, этот монстр не оставил бы нам даже обугленного трупа – только пустой комбинезон. Так-то…
Браун стоял, ошарашенно глядя на философствующего доктора Фонтена – человека, в присутствии которого несколько минут назад два человека погибли и один потерял руку.
– Давайте же взглянем на «номера первого» еще раз, и вы увидите, как он распорядился тем, чего лишил наших бедных коллег… – С этими словами доктор взялся за рычаг и легко сдвинул крышку саркофага.
– Вот, полюбуйтесь, дорогой Браун, – самодовольно улыбнулся Фонтен.
Старший инженер осторожно приблизился и заглянул через край саркофага. Увиденное поразило его: на месте бывшей кучи мусора лежало хорошо пробальзамированное тело.
– То-то же, – усмехнулся Луи Фонтен, – а вы небось тоже полагали, что психокинетика – это лженаука…
– Но… но как, сэр? Как все это могло произойти?
– Как? Я и сам не знаю… Уравнение теоретического баланса я, конечно, вывел, но, как это происходит на самом деле, признаюсь вам, Браун, я до сих пор не знаю… Единственное, что я могу утверждать наверняка, так это то, что здесь имеет место передача некой информативной матрицы. Другими словами, информационного поля…
– То есть вы хотите сказать…
– Да, Браун, я говорю совершенно крамольные вещи. Вещество, масса или материя не передаются в неком геометрическом направлении, они лишь появляются «из ничего» там, где на это имеются условия. А условия – это и есть информационное поле… «Номер первый» скопировал информационное поле, но сделал его более сильным, чем у его жертв, и тогда материя тел наших бедных коллег перешла к нему. А Лефлер и Чанг остались с одними только головешками.
– Это странно и одновременно очень страшно, сэр.
– Я вас понимаю, Браун. Но наука – это не только старые конспекты с пожелтевшими страницами или самодовольные старички с академическими бородками. Настоящая наука начинается там, где умирает идеология, а пока вся наша наука держится только на пропаганде «научности». Стоит убрать пропаганду – и весь этот карточный домик рассыплется. Только тогда, дорогой Браун, психокинетику перестанут называть лженаукой.
«Кажется, я устроил тут целый митинг…» – спохватился доктор Фонтен. Он посмотрел на подновленную мумию и сказал:
– Зовите ассистентов, Браун. Пусть закрывают ящик…
14
Сказать по правде, Джим Форш не любил бывать в Новом Востоке. Уж больно ему не нравились лица граждан империи, через одного имевшие чин фельдфебеля. Военная служба была возведена здесь в культ, и человек, не отличавший «взвод» от «развода», считался инвалидом.
Джим не любил бывать в Новом Востоке, но именно здесь в избытке водилось неучтенное оружие и на него, словно мухи, слетались разные криминальные личности. Эти самые личности и являлись для Джима Форша хлебом насущным, его заработком, привычным занятием, ибо он был свободным охотником за головами.
В данный момент Форш двигался по оживленной улице Саидбурга, третьего по величине города на планете Аль-Хейд, и просеивал глазами прохожих. Люди проходили разные – с открытыми, приветливыми, противными лицами, но пока среди них не было того, кто был так необходим Джиму Форшу.
Дорогие машины в модной камуфляжной раскраске сигналили нетерпеливым пешеходам. Витрины слепили солнечными бликами, а Джим все шел и шел, стараясь не думать о возможной неудаче.
Но неудачи быть не могло, поскольку Джим лично расшифровал переговоры некоего Бен-Али, договорившегося о встрече с человеком, за которым команда Джима охотилась уже целых две недели.
И вот удача улыбнулась.
Быть может, кто-то другой, увидев физиономию Нэта Кранга по кличке Горилла, постарался бы перейти на другую сторону улицы, но только не Джим. Он испытал такую искреннюю радость, словно Горилла-Кранг был его близким и горячо любимым родственником.
– Бобби, вижу «голубчика», – сообщил Джим по радио одному из членов своей команды. Передатчик находился на запястье, и приходилось делать вид, что смотришь на часы.
– Чего? – отозвался Бобби.
– Я тебя прибью, гад. Ты чем там занимаешься?
– Да уж не «голубчиков» ищу… Постой, что ты имел в виду?
– То, что я вижу объект…
Джим не договорил, увидев в двух шагах от себя самого Гориллу-Кранга, который смотрел прямо на него.
– Часы, что ль, сломались? – спросил Нэт.
– Да, приятель, – улыбнулся Джим.
– Сейчас половина второго…
– Спасибо, друг, – поблагодарил Джим и опустил руку с «часами».
Кранг пошел дальше и вскоре скрылся в дверях бара «Цапля».
– Бобби, двигай к «Цапле», а то я уже нарисовался. Он меня узнает.
– Иду, – отозвался Боб Реслер и вскоре прошел мимо Джима, чувствительно задев его локтем.
Реслер вошел в бар и сразу заметил мощную фигуру Нэта Кранга. Кранг занял очень хорошую позицию и видел каждого входящего в «Цаплю» посетителя, поэтому Бобу пришлось играть завсегдатая.
Он плюхнулся на высокий стул возле стойки и небрежно бросил:
– Давай как обычно, друг…
Бармен, не говоря ни слова, налил двойную порцию «блисс-коун», самого дорогого напитка, который был в баре.
Реслер благодарно кивнул и сделал глоток «золотой» выпивки. Потом с видом скучающего человека окинул взглядом зал.
В бар вошел еще один посетитель – невысокий человек в пиджаке, стилизованном под военный френч. Сразу определив, кто ему нужен, он не спеша двинулся к столику Гориллы-Кранга.
Понимая, что именно сейчас начнутся переговоры, Бобби сполз со стула и, выбрав подходящее место, занял пустовавший стол. Кранг и его сообщник уже о чем-то разговаривали, и Боб, достав пачку «Блонди», вытащил сигарету – ту, в которую был вмонтирован направленный микрофон.
Реслер расположил сигарету на краю пепельницы, и вскоре на ней замигал крохотный индикатор, показывающий, что запись включена. О том, что Кранг обсуждал очередную сделку на покупку оружия, Боб знал и без подслушивания, но его интересовал только маршрут, по которому тот собирался отправиться. Задерживать Кранга на территории Нового Востока было нельзя – тогда пришлось бы отдать его в руки полиции и лишиться положенного вознаграждения. А вознаграждение за Кранга было немалым – триста тысяч.
Обычно команда Джима Форша вела за очередной головой слежку и где-нибудь в нейтральном космосе брала на абордаж его судно. А уже потом голову доставляли заказчикам. В случае с Гориллой-Крангом заказчиком выступала администрация одной из планет Ученого Дома.
– Эй, парнишка, у тебя что, зажигалка сломалась? – неожиданно навис над Реслером Нэт Кранг.
– Что?
– Я гляжу, у тебя сигаретка не горит, – пояснил Кранг и щелкнул своей зажигалкой.
Делать было нечего. Бобби взял начиненную не только табаком сигарету и, прикурив от зажигалки Кранга, поблагодарил:
– Спасибо, друг.
– На здоровье, приятель.
«Я тебе это припомню, скотина…» – мысленно пообещал Бобби, вдыхая дым горящей изоляции тонких проводков. От вонючего дыма першило в горле, а перед глазами вспыхивали яркие фонарики.
«Как на Новый год, – подумал Реслер и закашлялся. – Хрен с ними, с проводами, лишь бы чип уцелел».
– Эй, никто ничего не замечает? – громко спросил бармен.
– А что такое? – спросил кто-то.
– Да провода где-то горят. Не чувствуете?
– Наверное, замыкание, – предположил Кранг и снова вернулся к прерванной беседе.
Бобби осторожно затушил сигарету и спрятал окурок в карман. Затем подошел к стойке и расплатился за выпивку, небрежно бросив бармену свою недельную зарплату.
– Ну, будь здоров, земляк, – сказал он и покинул бар, довольно улыбаясь, хотя во рту оставался противный резиновый привкус.
Едва Реслер отошел от двери на десяток метров, как его догнал Джим.
– Ну что?
– Да вот… – Боб достал из кармана злополучный окурок. – Нужно срочно проверить чип, может, хоть что-то осталось.
Уже на борту «Тритона» – судна охотников – Орландо Кальвин целых полчаса возился с пострадавшим чипом, но все же сумел вытащить из него почти все.
Как оказалось, никаких конкретных сведений запись не содержала. Сообщники говорили о партиях оружия, ценах, скидках и так далее. Только один раз сообщник Кранга сказал, что за два дня сумеет собрать и доставить товар на «Манилу» – судно Нэта Кранга. И это означало, что до этого срока Кранг никуда не денется.
– А где сейчас «Манила», Орландо? – уточнил Джим Форш.
– Пока в ремонтном доке в порту «Северный».
– Ну что же, будем ждать.
15
Отметившись на последнем диспетчерском спутнике, капитан «Манилы» Поль Дрезден положил судно на основной курс.
Убедившись, что корабль устойчиво идет по заданному направлению, Поль откинулся в кресле и, обернувшись к помощнику, Фрейну Террасо, предложил:
– А не выпить ли нам чайку с конфетами?
Это была коронная фраза капитана, когда он хотел выпить чаю, кофе, пива или чего-нибудь покрепче.
Иногда под этой фразой подразумевалась встреча с женщиной, но такое случалось только в портах, хотя на «Маниле» женщины тоже были. Правда, принадлежали они хозяину – Нэту Крангу, и понятно, что покушение на его собственность могло привести к весьма предсказуемым последствиям.
– Так я не понял, сэр, какой чай вы имели в виду?
– А пострелять по тарелочкам… – неожиданно предложил Поль Дрезден.
– Опять бить в коридоре светильники из духового ружья? – Помощник капитана помнил, как в прошлый раз хозяин сломал капитану два ребра за такие вот шуточки.
– Нет, это уже было, – махнул рукой Дрезден. – Мы выбросим за борт ложный контур и расстреляем его из автоматической пушки.
– Как скажете, босс, – пожал плечами Террасо, понимая, что и эта выходка капитана не пройдет для него безнаказанно.