Помогало Кортесу, как и другим конкистадорам, и то обстоятельство, что
туземцев, не знавших лошадей, приводило в ужас раздвоение
сверхъестественного кентавра - всадника и коня.


Сыновья неба и дети природы... В случае с победами Кортеса над
Монтесумой - лихо, подловато, вероломно. Но это на наш взгляд. А сами-то мы
кто такие? Далеко ли поплыли наши каравеллы? Не были и мы уверены в своей
правоте и в неправоте непринявших Высокую Идею, и, значит, недостойных жить
самими собой и по-своему?


А Марадона забивает голы рукой, скажете вы. Марадона? Марадона тут
вовсе ни при чем. Кыш, Марадона...


Так или иначе независимая культура (хотя, конечно, в ней возникали
совпадения и с иными культурами, человек есть человек), существовавшая
тысячелетия, была порушена в славную пору Возрождения. Обломки ее прикрыли
гранитной плитой, позже заросшей зеленью. Между прочим, так не произошло при
встречах сильных мира сего, попросту колонизациях, с культурами Африки,
Индии, Китая. Видимо, оттого, что и прежде имелась информация об этих
культурах, уже протекали давние "коммунальные" отношения между землями. Была
привычка. А здесь столкнулись с непривычным и необъяснимым. И что же, ничего
достойного при этом столкновении не углядели? Почему? Вот Л.Дюрер осмотрел
изделия из Нового Света и записал в дневнике: "Во всей моей жизни я не
встречал чего-либо, что столь же поразило мое сердце, как эти вещи, ибо
увидел я среди них изумительные произведения искусства и долго размышлял о
тонкой изобретательности человека в далеких и чуждых странах..." Практики же
не размышляли, им многое было именно чуждо, низменно, как отросток все той
же антиподии, к тому же важней иного им было золото, а потому украшения и
статуи превращались в слитки...


"Золото инков". Показ в музее на Волхонке. Очередь длиною в километр...


Но ведь и "Колумбы" двадцатого столетия ("более, чем Колумбы"), в том
числе и отечественные, признававшие лишь за собой историческую правоту,
крушили неугодную им культуру и накрывали разбитое, раскуроченное бетонным
монолитом. И тут происходили открытия, и для самих первопроходцев
удивительные. Может быть, через пятьсот лет и их будут отмечать.
Современникам же опыты и открытия доставались тяжко. И мы отправлялись в
несуществующую страну. Брали ли при этом карту Тосканелли? (Колумб, правда,
ехал не в утопическую страну, ему-то нужно было совершенно ощутимое,
определенное: пряности, золото и пр. А вот Томас Мор, услышав о его
путешествиях, в туманном Альбионе сотворил страну-утопию на бумаге. И мы
были призваны в страну-утопию. Но никуда не уехали из страны реальной. О
приключениях двадцатого столетия человечеству еще предстоит судить (или
судачить) долго...)


"Я на мир взираю из-под столика, - сказано лукавым пересмешником
Н.Глазковым. - Век двадцатый, век необычайный. Чем он интересней для
историка, тем для современника печальней..."


Но все живое, для природы - естественное, никакие гнеты, никакие
гранитные плиты вовсе уничтожить не могут. Живое, естественное это рано или
поздно прорастет. К тому же неопознанный объект Нового Света потихоньку
становится распознаваемым. Мы уже видим его иным, нежели люди Возрождения.
Археологи, реставраторы, историки, филологи в последние сто пятьдесят лет
сделали немало. Хотя и прибавили загадок. Возможно, при этом мы несколько
романтизируем мир и культуру древней Америки. Причины тут разные. И новые
наши космические представления. И увлечения (порой "игровые", что ли, из
детского любопытства) теориями внеземного происхождения человечества. Не
пришельцы ли Кецалькоатль и его спутники? И поисками в прошлом - будущего. И
неким чувством вины. Или хотя бы сожаления... Но произошедшего в
шестнадцатом веке отменить нельзя. Случившееся случилось. И нынешние
сожаления досужего созерцателя в московском переулке, конечно, смешны. Но
ведь чем-то они вызваны. Может быть, мыслями именно о будущем. А вдруг?.. А
вдруг мы не одни во Вселенной. И встречи с иными цивилизациями возможны.
(Правда, специалисты-уфологи утверждают, что НЛО, проявляющие
любознательность там и тут, в контакты с людьми вступать не желают по
причине темноты нашего состояния. Но ведь это пока...) Вот и думаешь о том,
как бы не оказалась гипотетическая встреча космических цивилизаций встречей
непонимания, встречей несовпадения, встречей силы и слабости, встречей
несовместимых и высокомерных доктрин, чтобы не привела она к трагедии. Какие
тут нужны осторожности, нравственные, философские, физические топкости,
чтобы дурного не случилось. Все в мире хрупко. Хватит ли человеку и его
возможным партнерам благоразумия и порядочности? Или Вселенной никогда не
суждено собраться?


А то, что истребляемое неистребимо, а замерев пусть даже и на века,
оживает и прорастает, принимая при этом и неожиданные формы, подтверждает
движение культуры Латинской Америки. Прорастает даже и то, что и у инков, и
у майя, и у ацтеков по разным сюжетам судеб уже не существовало ("замерло")
и до встречи с европейцами. И то, что, напротив, только вызревало, но не
успело дать ростки. А в ходе долгого и соединительного существования с
культурами латинской, негритянской, иными ожило и придало образу жизни,
характеру, темпераменту, голосу, мелодии, осанке, пластике континента
признанную всеми самобытность. Даже и мяч-то по зеленому нолю
латиноамериканцы "перемещают" особенным образом. И всюду проникающую сейчас
ламбаду могли создать лишь они. Ну мяч и ламбада, предположим, пустяки
(смотря, правда, для кого). А явленная миру в двадцатом столетии мощь
латиноамериканской прозы, монументальной живописи, архитектуры? Это уже
серьезно. Впрочем, и в колониальные годы архитектура Латинской Америки была
мирового класса. Мне уже приходилось высказывать суждение об этом. Здешние
зодчие на протяжении трехсот лет не слишком увлекались формами и линиями
Ренессанса, классицизма, а вот неспокойные стили - высокая готика, маньеризм
и в особенности барокко - их чрезвычайно волновали. Прежде всего при
творении с затеями (буйством их) фасадов, порталов храмов и дворцов. В их
искусстве несомненно отражение житейских и художнических вкусов народов
континента, фантазий, пластики индейских скульптур, орнаментов, украшений.
Когда я в первый раз читал "Сто лет одиночества", мне вспоминались вдруг
фасады храмов Мехико и Сакатекаса, виденные мной, понятно, на фотографиях.
Ощущение это могло показаться странным, вовсе необязательным. Возможно, его
вызвали профессиональные соображения об использовании приема (здесь -
барокко). Но ощущение это и теперь не уходит от меня. Без оглядки на
европейцев латиноамериканская литература развиваться, конечно, не могла.
Уроки литератур французской, испанской, итальянской, североамериканской,
русской (в меньшей мере, кажется мне, - немецкой и английской) в ней
ощутимы. Но нынче она первична и сама дает уроки. В лучших ее проявлениях
сочетается для меня интеллектуализм, порой изящно-аристократический, с мощью
и темпераментом натуры континента. А то, что было когда-то погашено,
казалось остывшим вулканом, ожило, раскалилось и было исторгнуто
латиноамериканской прозой. В этом тоже ее заслуга и сила.


Возвращавшиеся в Испанию моряки могли уже не валяться на палубах
каравелл. Кое-что приобрели в мнимой стране Сипанго. Усмотрели, скажем, в
быту туземцев "кама кольганте". И появились в Европе гамаки. В каждом
крупном явлении много вещей "сопутствующих". Им вначале и значения не
придают, а через столетия выясняется, что эти "сопутствующие" важнее золота.
А уж пряностей тем более. В сорок втором году по Москве разнесся слух:
"Карандаша выслали..." Возникла тут же легенда. Мол, на представлении в
цирке на Цветном бульваре любимцу публики клоуну Карандашу был задан вопрос:
"Эй, Карандаш, чего это ты сидишь на мешке с картошкой"? "Что я? -
прозвучало в ответ. - Сейчас вся страна сидит на картошке". И выслали...
Однако, и вправду нелегко бы пришлось нашему народу в двадцатом столетии,
если б не она, родимая, рассыпчатая. И очистки ее были в войну хороши... Вот
и представьте, что бы вышло, если бы карта Tocканелли оказалась верной и
никакой Америки на свете бы не существовало... А сколько еще разных мелочей
случились приобретениями! Маис-кукуруза, табак, вкусная толстая птица, опять
же по недоразумению названная индейкой. И еще... И наверняка посетители и
завоеватели Америки на иные из таких мелочей не обратили и внимания, и
теперь нечто существенное, возможно, утеряно навсегда. Не упустить бы
человеку ни одну из мелочей при встречах с другими мирами...


Дались, скажете, ему эти предполагаемые встречи! Дались. Возможно,
из-за того, что для меня важны фантастические сюжеты в литературе. И в
жизни. А чем дальше, их будет все более и более. И такие еще предстоят
Открытия!.. Порой нам кажется, что предков мы превзошли, что мы куда мудрее
их, к тому же под руками у нас есть и компьютеры, они-то все явления
обтолкуют, цифрами и знаками дадут ответы на угрюмые и ехидные загадки...
Повторюсь, не уверен, однако, что мы знаем о сути мироздания больше, нежели
эллины или подданные фараонов. Или инки Перу. По моим дилетантским понятиям,
науки, пусть и самые точные, к истине нас приблизили чуть-чуть. Они лишь
систематизировали людские наблюдения и опыты, обозначили связи между ними
для облегчения нашего с вами бытия. И создали множество приспособлений,
самых хитроумных, опять же для облегчения и приятностей человеческого
существования (вместо дубин - лазеры, и пр., впрочем, эти приспособления
способны вызвать и погибель человечества). Но вековые наблюдения и опыты с
объяснениями наук привели нас к таким безднам тайн, о каких неграмотные
предки и догадываться не могли.


А искусства? Они-то пролагали путь к истинам? Думаю, что искусства
(музыка, литература - в первую очередь) в гениальных своих созданиях сумели
приблизиться к передаче ощущения людьми вечных истин. Прикосновения к ним
человеческой души. (Тут, понятно, - мнение гуманитария...)


Но, может быть, человеку и не следует иметь "полное" знание? Наверное,
и не следует. И чтобы не заскучать. В частности. И чтобы не потерять
надежду. И чтобы быть вынужденным проявлять себя творцом и открывателем.
"Голь на выдумки хитра..." Так уж выходит, что чем больше люди не знают, тем
больше они могут создать и открыть. Но выходит также, что чем больше мы
узнаем, тем определенней возникают в нас и чувства неуюта, тревоги, порой
страха и нежелания открывать. Но всегда отыщутся Колумбы, которые ринутся
открывать то, что другие открыть боятся. И открывают порой нечто именно от
незнания того, что хотят открыть и каким способом. Для Колумба западный
океан был "морем мрака". Нынче для нас "моря мрака", "антиподии" - дальние
туманности, черные дыры... А ведь и туда ринутся Колумбы.


Вот только бы не совершались ради Великих Открытий опыты над людьми.
Но, похоже, это - увы! - невозможно. И главное-то - люди, население, народы
- сами с охотой принимаются участвовать в опытах...


А потом, когда-нибудь, нечто прорастает...


Теперь мы грустим от того, что потеряли (и теряем) культуру. Помимо
крови, колючей проволоки, разрушения храмов случилось и простое вытеснение
интеллекта нации серостью, толпой, может быть, во многом и не виноватой,
ведь в ней существовали не только шариковы, а и обычные, но полуграмотные
люди, их вытолкнули в пустоты обстоятельства эпохи, и они заняли места,
какие не имели права занимать. В человеке происходили печальные превращения.
Лишь нынче социальные мутанты, в их числе и я, задумались о возвращении к
здравому смыслу. И к культуре. И тут же явились "из недр" блестящие
отечественные мыслители, писатели, художники первой половины века, дав нам
понять, каким может быть движение к достойному существованию...


Впрочем, все на свете так взаимосвязано, так сцеплено, так пронизано
человечество множеством нитей, сосудов, нервных клеток, совпадений, что
порой "прорастания" происходят быстрые и отчасти неожиданные. Борхес. Кем-то
он назван Великим Библиотекарем... Читаю в прошлом году конкурсные работы
абитуриентов Литинститута. Рассказ из Амурской области. Явно под Борхеса.
Сочинение из Липецка, жанр определен автором: "Вариации в стиле Борхеса".
Приамурье, Черноземная Россия, Мадрид, Буэнос-Айрес. Совпадение
умонастроений, литературных привязанностей, видений мира. Или мода и
моментальное действие современных коммуникаций. Собранный Земной шар...


Но знаменитый роман назван - "Сто лет одиночества". Тысячи лет
одиночества... Да, при Открытии Америки собралось человечество, но это не
значит, что состоялось слияние душ каждого из людей друг с другом. Человек
по натуре своей одинок. Он стремится к общению, к пониманию и себя, и
другого человека, но под небом он одинок. В романе Габриэля Гарсиа Маркеса
сказано, в частности, о неизбежном разъединении одиночеств. Традиция же
русской литературы вызывает надежды на соединение многообразии суверенных
душ. Мне эти надежды ближе.


Муки и боль, надежды, пафос, ирония, насмешки в судьбе человечества...


Да не посчитают мои слова читатели, коли такие случатся, претензией на
некие глубокомысленные откровения. В моих словах много упрощений и
дилетантства - ученые люди могут над ними и посмеяться. Это всего лишь
ощущения (или даже клочья их) обычного московского жителя (или скажем -
обывателя), решившего сдержать обещание. Ну да, высказаться относительно
Открытия Америки...


Полагал, что мне еще долго будет позволительно похваляться каравеллами
детства. Но в начале года позвонил знакомый и сказал, что со шлюза Э 3 в
Яхроме их сняли. Гласность гласностью, а дознаться у нас толком, кто отдал
распоряжение и зачем, дело унылое. Кто говорит: местные власти. Кто
утверждает: речники, в чьем ведоме канал. Для них, мол, это никакое не
произведение искусства, а просто тяжелые предметы на крышах башен управления
шлюзом. А предметы эти нуждаются в починке. К чему на это тратиться?
Упоминаются кооператоры, мол, им переданы каравеллы, на ремонт ли, на
разборку ли, неизвестно. Не так давно кооператоры под Яхромой намеревались
строить лыжные трамплины, но дело не пошло. К тому же сейчас кооператив
есть, а завтра его нет. Высказывался довод: зачем, мол, хранить память о
проклятой поре? Довод этот сомнительный. Именно-то и следовало бы оберегать
каравеллы как свидетельство истории, как увековечивание памяти о
подневольной жизни строителей канала. Так или иначе каравеллы сняли. За два
года до предстоящих на Земле торжеств. Досадно. И грустно...
Но вернули Яхроме каравеллы! Вернули!..


А каравеллы человечества в пути. Далеко ли они поплыли? Далеко ли
приплывут?

    1990