Орловский Гай Юлий. Ричард Длинные Руки - лорд-протектор

   Двое плотников и кузнец, матерясь, возятся у штырей, где висят створки, звякает металл, слышится надсадное дыхание. По ту сторону ворот, правда, сразу несколько человек выставили было копья, но сразу же опустили, признав лорда всех лордов.
   - Где сэр Уорвик? - потребовал я.
   - С отрядом пустился в погоню, - отрапортовал браво один.
   - Давно?
   - Сразу же, как отбили нападение!
   - Гм, - сказал я, - вообще-то разумно. Но ворота нужно закрыть, это что такое?..
   Страж сказал виновато:
   - Да их повредили чем-то… Скоро сделаем.
   Я пустил коня по двору, следы схватки быстро убирают, женщины заливают водой каменные плиты и мокрыми тряпками смывают кровь.
   Конюх выбежал навстречу, я бросил ему повод, Пес метнулся было к донжону, но, видимо, не уловив вкусных запахов, благовоспитанно дождался меня и пошел рядом, солидный и важный, гордо посматривая по сторонам: все ли видят, с кем он идет.

Глава 7

   В замке прохладно, стены из массивных гранитных глыб, в щелях даже зеленеет мох, который на внешней стороне сожгло солнце.
   Мы с Псом шли по анфиладе залов, небольших, похожих на пещеры с множеством сталагмитов, так выглядят массивные колонны, поддерживающие свод.
   В двух залах на стенах мозаика из цветных кирпичей, героические сцены борьбы и насилия, но слишком уж, на мой взгляд, крупные камешки. Зато хоть какие-то цветные пятна среди сплошной серо-зелености векового камня.
   Стражи моментально застыли, я подумал с удовлетворением, что моя слава крутого гроссграфа докатилась и сюда, потом заметил, как они в ужасе вытягиваются и даже привстают на цыпочки при виде подбегающего Бобика.
   - Тебя бы в гроссграфы, - сказал я ему с завистью. - А я бы дурака валял. Это я умею лучше всего. Дурака валять - это… эх! Увы, ты хитрее.
   Вдали широкая дверь с затейливым гербом, стражи поспешно распахнули и отступили от середины как можно дальше, вжались спинами в стены, царапая камни металлом доспехов.
   Бобик вбежал первым, послышались испуганные крики. Я не стал кричать "Бобик, ко мне", "Бобик, не пугай людей". Уже ради этого стоит огроссграфиться, никто не потребует, чтобы пса на поводке в наморднике и чтоб непременно совочек в пакетике.
   Навстречу заспешил старший слуга, шарахнулся от Бобика, но не забыл угодливо кланяться и разводить зачем-то, как в танце, руками.
   Я спросил грозно:
   - Где управляющий?
   Он ответил поспешно, взгляд прикован к Бобику:
   - Укреплял стену, а потом увидел каких-то бродяг… или разбойников, погнался за ними.
   Я поморщился.
   - Сперва сэр Уорвик, а теперь и сенешаль… Так и в засаду вскочит, не заметит. Горячий больно. Молодой, видать?
   - Пятьдесят три этим летом исполнилось!
   - Совсем малец, - сказал я великодушно, чувствуя себя намного старше, я ведь знаю и умею больше. - Горячий пока ищщо… Ладно, где леди Лоралея?
   - В своих покоях, - ответил он еще поспешнее. - Она не покидает их вовсе. Даже в сад не выходит.
   - А обедает где?
   - Ей приносят прямо в ее спальню.
   - Сибаритка, - сказал я с удовольствием. - Ладно, навестим ее там.
   - Послать предупредить?
   - Обязательно.
   Он сам помчался на второй этаж, я проводил его задумчивым взглядом. Лоралея не покидает отведенного ей места, это исключает ее участие в попытке удрать. Иначе стремилась бы почаще выходить в сад, а то и совершать прогулки за пределами замка. Что ж, это снимает с нее часть вины. Но только часть. А так виновата уже тем, что женщина. Ишь, незрелые юнцы, вроде Кристофера де Марка и графа Арлинга готовы ради нее на всяческие безумства! И неважно, что те юнцы уже в возрасте. Мужчины мужают вне зависимости от календаря.
   И остаются дураками тоже вне смены сезонов.
 
   Я не пошел сразу к пленнице, пусть оденется, если вдруг еще в постели, кто их знает, этих избалованных красоток, пошел осматривать замок.
   Вообще-то надо быть олухами, чтобы не пробраться сюда незамеченными и не выкрасть все, что плохо лежит. Замок он только потому, что здесь принято называть замком любой укрепленный дом. Помню, в каком-то королевстве достаточно было на крыше поставить из камня зубчики, чтобы хата обретала статус замка.
   Зубчики - самая важная часть. Потому и на всех коронах всегда зубчики. На одних больше, на других меньше. У гроссграфа вроде бы нет отдельной короны, но можно модернизировать обычную графскую, сделав ее побольше и поширше. Но так, конечно, чтобы не смахивала на герцогскую, а то покажусь самозванцем.
   У коновязи двое коней уныло жуют овес из подвязанных к мордам торб, ноги заляпаны грязью по самые животы. В сторонке телега с вскинутыми к небу оглоблями.
   Я задрал голову, стены низковаты, перебраться через них раз плюнуть. За спиной послышались шаги, старший слуга снова кланяется низко и часто, за ним трое понурых челядинцев.
   - Ваша милость, - сказал он торопливо, - сэр Уорвик вернется и захочет наказать вот этих…
   - За что? - спросил я.
   - Вот этот, - сказал он и указал пальцем, - заметил чужаков, но не поднял тревогу… Этот тоже увидел их чуть позже, но смолчал…
   Челядинцев трясет, я вперил в них грозный взгляд.
   - Это верно?
   Один пролепетал, дрожа, как осиновый лист:
   - Вер…но…
   - Почему не поднял тревогу?
   Он вскрикнул жалобно:
   - Простите, ваша светлость! Я просто не подумал, что это нападение. Чужие люди… они могли проехать через ворота, откуда я знаю? Я из подвала как раз вышел, долго окорок выбирал для господина Уорвика. Он требует, чтоб мясо с прожилками…
   Я повернулся ко второму.
   - А ты?
   Он упал на колени.
   - Помилуйте, виноват!
   - Как? - спросил я. - Взял у них деньги?
   Он затряс в ужасе головой.
   - Нет, никак нет! Но я собирался пойти спать, голова трещит, еще и нога болит, мой дурак напарник уронил мне на ступню целое бревно… и когда увидел чужих людей, то не до них было… И тоже не подумал, откуда они вдруг взялись на ночь глядя. Гости, думал.
   Все затаили дыхание, я снова посмотрел поверх голов на низкие стены. Да, Лоралею здесь не уберечь…
   Старший слуга сказал угодливо:
   - Может быть, сами накажете, ваша светлость?
   Я перекрестился - это надо делать время от времени, пусть слухи идут, как о благочестивом, - и ответил словами из Библии, память у меня благодаря дару предков герцога Готфрида, как у стада африканских слонов, что, как известно, крупнее индийских:
   - Отец Небесный повелевает солнцу восходить над злыми и над добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных. А я, как правитель, должен тоже… гм… проявлять, да, проявлять. Если перебить всех неправедных, живых в Армландии не останется… а последним должен буду удавиться я сам! Нет уж, себя оправдываю, оправдаю и других. Хотя других, понятно, оправдывать ой как неохота… Все свиньи, один я в белом, но не скажешь же такое вслух, не поймут, дураки… Словом, пошли все вон.
   Старший вскрикнул обрадованно:
   - Премного благодарны, ваша светлость!
   Умчались, будто их несло ветром, а я подумал с досадой, опять меня использовали. Понимают, сволочи, что гроссграф в мелочи вникать не будет, махнет рукой и просто прогонит. А вот сэр Уорвик или управитель замка могли бы и выпороть жестоко.
 
   В небе зажглись звезды, когда поднялась решетка ворот, во двор въехали при свете факелов с десяток всадников на усталых конях. Медленно слезали, раздавали поводья слугам.
   Я вычленил взглядом сэра Уорвика, ему уже шепнули насчет прибытия лорда, он выпрямился и пошел ко мне, стараясь согнать печать усталости с лица.
   - Сэр Ричард, - сказал он еще издали, - к сожалению, следы отыскать не удалось…
   - Уходили по каменной дороге? - спросил я.
   - Нет, - ответил он сумрачно. - Магия. Мы попадали то в болото, то в лес, хотя чувствовали, что едем по старой дороге, которую знаем вдоль и поперек. Один раз даже влетели в огонь.
   - Магический?
   - Да. Но ожоги остались. А на одном из наших сгорела одежда.
   Я присвистнул, вот уж за что не люблю магию, ею умеют пользоваться и противники.
   - Отдыхайте, - велел я. - Пожалуй, насчет леди Лоралеи придется принять меры.
   Он сказал, защищаясь:
   - Мы их хорошо встретили! У них половина полегла.
   - Вы молодцы, - похвалил я. - Но в другой раз могут придумать что-то круче. Отдыхайте. А я навещу пленницу.
   На этот раз я не стал отвлекаться на что-либо, прошел в донжон. Где взбежал по лестнице и толкнул дверь в комнату пленницы.
   Помещение невелико, с низким потолком… даже не потолком, а сводом, здесь в каждом помещении, как в деревенской церкви, не крыша, а купол. Еще большой ковер на полу, а так все бедненько, убого, но чисто и опрятно.
   Леди Лоралея спиной ко мне за столом, перед ней ларец, тонкие изящные пальцы перебирают блестящие безделушки. Даже со спины я увидел, что она печальна и подавлена, роскошное богатство волос плотно укрыто странного вида платком, что прячет даже малейшие пряди.
   Бобик, повинуясь моему строгому взгляду, сразу же сел и, высунув язык, смотрел на пленницу со снисходительным интересом. Леди Лоралея при стуке двери обернулась, я сразу увидел, что побледнела с последней нашей встречи, под глазами болезненная синева, щеки запали еще больше.
   Но глаза ее вспыхнули, она вся заискрилась радостью, порывисто вскочила, едва не уронив стул.
   - Сэр Ричард!.. Ох, какая прелестная собачка… Это ваша?
   Малость озадаченный, я коротко поклонился.
   - Да, леди Лоралея.
   - Что-то случилось?
   Бобик поднял зад, Лоралея не дрогнула и бровью, когда он подошел к ней и ткнулся мордой в живот. Перебирая ему толстый загривок, она смотрела мне в лицо с вопросом в прекрасных глазах.
   Еще больше озадаченный, - ишь, не убегает с по-женски привычно поросячьим визгом, - я пробормотал:
   - Вообще-то многое случилось и даже стряслось… Я прибыл за вами, леди, дабы перевезти вас в более подходящую… комнату.
   Последнее слово я успел вставить взамен уже слетавшего с языка "тюрьму". Лоралея спросила в удивлении:
   - Перевезти? В комнату?
   Бобик поворачивал голову, подставляя новые места для чесания. Ее пальцы мяли ему жирную холку, больше похожую на медвежью, а глаза не отрывали от меня вопрошающего взгляда.
   Я пояснил неуклюже:
   - Комната, вернее, ваши покои, будут находиться в другом замке. Я его как раз только выстроил. Крепость, а не замок, так что там вас уж точно не выкрадут!
   Она смотрела спокойно и бесхитростно, не пытаясь ни кокетничать, ни получить какое-то преимущество, я эти штуки просекаю, ученый, а я смотрел и пытался понять, почему лорды так дрались за нее смертным боем. Хороша, даже красива, очень красива, но красивых женщин я успел повидать по Армландии… и не только в ней. Из-за них не сходятся на поле битвы, не захватывают замки, не похищают. Даже морды друг другу не всегда бьют.
   - Леди Лоралея, - сказал я с учтивым поклоном, - я прибыл позаботиться о вашей безопасности.
   Она мягко улыбнулась.
   - Считаете, это необходимо? Сэр Уорвик очень хорошо охраняет здесь. Несмотря на то, что замок так мал…
   - Вот-вот, - согласился я. - Замок маловат, это чревато боком.
   Она смотрела на меня блестящими глазами, на бледные щеки начал возвращаться румянец.
   - Да, я сама люблю, чтобы не так все военизированно. Когда меня собираются перевезти?
   - Если вы не против, - сообщил я с новым поклоном, - то немедленно.
   А если против, добавил про себя, напоминая себе, кто я и каков я, то пофиг, все равно поедешь. Не хочет коза на базар, так ведут же.
   - Я готова, - сообщила она быстро. - Какая прелестная собачка… Обожаю таких толстых! Уютные, теплые… А какие мягкие!
   - Гм, - проговорил я уже обалдело, - вы это… хоть блестяшки заберите. Ларец это… красивый. Ага.
   Она отмахнулась.
   - Да зачем они? И не мои это, сэр Уорвик подарил… Пусть остаются, мне они ни к чему.
   - Пусть, - согласился я, а нечто во мне поставило ей крохотный плюсик за такую немеркантильность, немыслимую для женщины. Эти дуры от многого могут отказаться, но не от блестящих безделушек… - Вообще-то это вы их украшаете, а не они вас. Тогда, если не против, я пойду распоряжусь насчет повозки. А вы готовьтесь.
   Она снова заверила:
   - Я готова! Переодеваться? Зачем?
   Редкая женщина, подумал я озадаченно. Такая красотка, а не стремится менять наряды каждые полчаса. Вот леди Элизабет только и делала, что прыгала из одного платья в другое, сооружала новые прически, цепляла побрякушки, как и все дамы в Люнебурге. А с этими мушками так и вообще что творят… Хорошо, тут их не знают.
   Я бросил взгляд на ее чистое безукоризненное лицо. Нет, даже если сюда дойдет эта глупая мода, Лоралея не клюнет. Почему-то чувствую, что обезьяньи ужимки не для нее.
   - На дворе ночь, - сказал я.
   - Небо ясное, - ответила она таким же ясным голосом, - луна светит… А я еще и днем поспала… Тут совершенно нечем заняться!
   - Хорошая привычка, - одобрил я. - Но все же… гм… дождемся рассвета. Я плохо знаю эти места, а в Армландии есть земли, где ночью шастают совсем другие звери, чем днем. Встречаются такие, на которых совсем не хотел бы наткнуться.
   Улыбка тронула ее пухлые, красиво очерченные губы.
   - Шутите! Я наслышана о вашей неустрашимости.
   - Это другое, - буркнул я. - Днем мы проскочим за пару часов, а ночью придется драться всю дорогу, и все равно приедем в то же самое время, как если бы выехали утром!
   Она улыбаться перестала, теперь в ее глазах было только безграничное уважение.
   - Да, я уже вижу, что вы настоящий мужчина, а не безголовый драчун… Хорошо, сэр Ричард, к рассвету я буду готова!
   Я поклонился и вышел, хотя вообще-то до свинячьего писку хотелось остаться и поговорить. Но надо научиться обрывать разговоры раньше, чем они наскучат, и уходить, как только сказано главное.

Глава 8

   Странное возбуждение не отпускало меня остаток ночи. Я ходил по комнате, ложился, ворочался с боку на бок, вставал и снова ходил, наконец оделся и подошел к окну, смирившись, что короткая летняя ночь пролетит без сна.
   Воздух только к утру посвежел, в окна потянуло прохладой. Я ощутил, что вот сейчас мог бы заснуть, однако на крыше проснулась и чирикнула сонно птаха, а во дворе заскрипело колесо колодца.
   Я попинал Бобика, он открыл один глаз и посмотрел на меня с укором.
   - Как хошь, - сказал я, - оставайся и спи, если хочешь. А я поехал.
   Он закрыл глаз, еще и морду прикрыл лапой, толстой, как у откормленного медведя. Я вышел и закрыл дверь, но когда спустился по лестнице и открыл дверь во двор, Бобик носился от стены до стены, пугая кур, а на меня посмотрел с великим удивлением: не засыпал ли я на каждой ступеньке?
   - Ладно, - проворчал я, - займемся делом…
   Он помогал мне выбирать лучшую повозку, и даже указал на лучших коней, но когда я посмотрел на них и прикинул, сколько же будут тащиться, взвыл в тоске. А как же мои грандиозные планы? Я и на час не могу и не хочу их откладывать, уже наоткладывался.
   Дверь распахнулась, в сопровождении служанки вышла леди Лоралея. В дорожной темной одежде, высокая, строгая, похожая на монахиню в этом платке, когда миру открыто только лицо, сплошная одухотворенность и возвышенность, из-за чего только и дрались, как бараны, эти ошалевшие лорды.
   Только теперь я обратил внимание, что леди Лоралея в изящном платье довольно простого покроя, но сшитого с таким чувством меры и пропорций, что даже и не знаю…
   А вообще, одежда - ерунда. Леди Лоралея сложена так чудесно, что, в каком бы туалете ни появилась, платья на ней не видно.
   Бобик понесся к ней, взбрыкивая, как козленок. Сэр Уорвик, стоя сбоку от крыльца, подал руку. Она слегка коснулась ее кончиками пальцев, принимая услугу и в то же время демонстрируя, что лишь из вежливости, а так пошла по ступенькам, не отрывая вопросительного взгляда от моего лица.
   Когда она была уже у повозки, я проговорил, решившись:
   - Впрочем… время не ждет. Леди Лоралея, вы поедете со мной на моей лошадке.
   Она обернулась, тонкие брови в изумлении приподнялись.
   - Полагаете, так будет быстрее?
   - Уверен, - сказал я.
   - А… удобно ли?
   - Абсолютно, - заверил я. - Никакого урону вашей чести.
   - А вашей?
   - Тоже, - сказал я совершенно бездумно.
   - Как скажете, сэр Ричард, - ответила она послушно.
   Я с облегчением вспрыгнул в седло. Озадаченный сэр Уорвик приготовился помочь ей подняться ко мне, но Лоралея ухватилась за мою требовательно протянутую руку, я вздернул ее к себе, она сразу очутилась в моих объятиях.
   Служанка осталась смотреть с открытым ртом в великом изумлении. В руках у нее два узла с одеждой. Я хотел было принять их, но посмотрел на Лоралею и сказал служанке:
   - Оставь себе. А для леди Лоралеи найдем что-нибудь, как только она восхочет сменить туалеты.
   Служанка пробормотала испуганно:
   - Как прикажете, мой лорд.
   Зайчик фыркнул, в нетерпении переступил копытами. Сэр Уорвик подал знак стражам на воротах, там заскрипела решетка, пошли в стороны тяжелые створки.
   Сэр Уорвик что-то говорил, я чувствовал в его голосе облегчение и сожаление разом, но слышал плохо, в ушах все громче грохот водопадов крови, она нагревается и нагревается… Тьфу-тьфу, недолго и до кипения.
   Зайчик выметнулся из-под арки ворот горделивый и красивый, это чтоб не сомневались, что донесет и двоих, некоторое время шел крупной рысью, а когда башни замка скрылись за деревьями, начал набирать скорость.
   - Закройте глаза, - сказал я Лоралее. Она послушно закрыла глаза и уткнулась лицом мне в грудь. - Не пугайтесь, я укрою вас, а то ветер почему-то…
   Она прошептала:
   - Я не боюсь. Вы же знаете, сэр Ричард…
   - Что?
   - Женщинам никогда с вами не страшно.
   Мимо мелькают уже не деревья, а рощи и леса, сменяются холмами, под нами проскакивали ручьи и мелкие речки, мельтешит от сменяющихся зеленых и желтых пятен, а я, обхватив Лоралею обеими руками, сам пригибался от встречного урагана, в черепе стучит непонимающе-лестное: что она имела в виду? Приятно, конечно, однако…
 
   В крепости меня заметили лишь в момент, когда мы влетели под арку и остановились во дворе. Ворот еще нет, как и решеток, есть только каменный остов грозной и несокрушимой крепости из монолитного гранита повышенной прочности, если это гранит, ну пусть гранит, его не сокрушить ни катапультами, ни даже из пушек, когда те появятся.
   Я спрыгнул с коня, народ начал сбегаться со всех сторон, стражи пристыженно опускали головы. Я протянул руки к Лоралее, она легко и бестрепетно соскользнула с высокого коня мне в руки, легкая и нежная, разогретая за время скачки.
   По моему телу пробежал сладкий трепет. Я медленно опустил ее на землю, сердце тукает счастливо, как довольный цыпленок, которому насыпали целую горку вкусных зернышек.
   - Все в порядке, - сказал я стражам и поспешившим в нашу сторону рыцарям. - Занимайтесь своими делами. Я сам покажу леди Лоралее ее… место.
   Стражи, видя мое лицо, начинали ухмыляться, двери перед нами распахивались с подозрительной поспешностью. Последнюю дверь я открыл перед нею сам, сделал широкий жест.
   - Леди Лоралея, ваши апартаменты.
   Первым вбежал Бобик, заметался из стороны в сторону, все высматривая и вынюхивая. Лоралея сделала шаг, глаза широко распахнулись, я услышал восторженное:
   - Сэр Ричард! Как здесь чудесно!
   - Нормально, - ответил я польщенно, - вообще-то недостаточно женственно, чтобы соответствовать… гм… Это военная крепость, здесь не до удобств…
   - Что вы, сэр Ричард! Все замечательно!
   Я покачал головой.
   - Располагайтесь, а я подумаю, чем украсить эти покои.
   - Зачем?
   - Чтобы вам понравилось больше.
   - Мне и так все нравится.
   - Совершенству не бывает предела.
   Я поклонился и, хотя мучительно хотелось остаться и общаться с нею, глядя в ее удивительные глаза, наслаждаясь звуками ее щебечущего голоса, все же отступил и вышел за дверь.
   Гроссграф или не гроссграф, мать вашу, а если гроссграф, то думай о судьбах Отечества, а не о ее весьма аппетитных даже с виду сиськах. Да и вообще, надо о высоком. Не чистом, об этом пусть эстеты, не о грязном, об этом политики, а именно о высоком, крупном и значительном, как и надлежит крупному государственному деятелю. Это я теперь крупный, запомни, балда.
   Слуги разбегаются при моем появлении, словно я не только крупный, но и ужасный. Типа, для забавы могу на кол. Это хорошо, пусть боятся. Я, конечно, демократ, но я ближе к эллинской демократии, когда все равны, все имеют избирательные права, все свободны и у каждого не меньше двух рабов.
 
   Через пару часов, наобщавшись с рыцарями, наотдавав распоряжений и даже проголодавшись, я напомнил себе, что надо посмотреть, как чувствует себя наша знатная пленница. Или не знатная, но прекрасная. Во всяком случае, дрались за нее знатно, значит - знатная.
   Ей передали, что я пообедаю в ее обществе, это не выглядело просьбой, я сразу взял курс на жесткость, пусть знает, что здесь ей не там, тут не пройдут хиханьки и ужимки, здесь суровые и жесткие мужчины. И в ее покои я вошел уверенной походкой хозяина.
   Леди Лоралея вскочила, довольная и сияющая, в глазах блестят звезды, платок сняла, блеск волос затмевает свет люстры, сердце мое застучало чаще.
   Я сглотнул слюну, голос мой прозвучал не так уверенно, как мне хотелось:
   - Надеюсь, вам передали, что я изволю обедать с вами.
   Она воскликнула:
   - Да, я счастлива, сэр Ричард!
   - В самом деле? - переспросил я с сомнением.
   Стол накрыт на двоих, это заметно по двум креслам, а так на нем еды и питья на отряд тяжеловооруженных кнехтов или троих растеров.
   Все-таки я дождался, когда она сядет, тяжело и солидно опустил задницу в кресло напротив. У Лоралеи ни следа от усталости и бледности, щеки покрыты живым естественным румянцем, пухлые губы стали вдвое пухлее, глаза блестят, а в голосе прозвучал откровенный восторг:
   - Какое великое дело вы затеяли, сэр Ричард! Мне тут рассказали слуги, я просто не поверила сперва.
   Я насторожился.
   - Какое? С вашего позволения начну сразу с горячего, проголодался, уж простите…
   - Да-да, сэр Ричард, все что угодно!.. Объединить всех этих лордов в одну большую семью, чтобы прекратились эти ужасные войны, которые я, как женщина, ненавижу!.. Какое великое дело, вы уж, сэр Ричард, пожалуйста, не бросайте на полдороге!.. А теперь, когда удалось, постарайтесь, чтобы не развалилось.
   Я едва не удавился куском горячего мяса, вытаращил глаза, просипел полузадушенно:
   - Да-да…это главная цель…
   - А будет прекрасно, - воскликнула она с таким жаром, что даже ложку с драгоценным бульоном задержала у рта, а потом и вовсе опустила в тарелку, - когда дороги освободятся от разбойников!.. Торговцы проедут везде свободно, у нас появятся шелка из Турнедо, драгоценности из Шателлена, а в Фоссано шьют такие изумительные сапожки!..
   Я кое-как совладал с застрявшим мясом, запив вином, в голове сумбур, пробормотал смятенно:
   - Вы настолько правы, что даже не знаю… Могу добавить разве насчет цены… Товары резко подешевеют, когда исчезнут поборы на границах лордств. Все люди станут одеваться красивее, что… гм… вызовет новый подъем… энтузиазма. В смысле, производства. Наверное. Тут надо посоветоваться со специалистами. В смысле, сесть и обдумать.
   - Не бросайте, - повторила она умоляюще. - Никто, кроме вас, такое даже не брался делать!
   Да что за хрень, мелькнуло у меня ошалелое. Я же привез по- быстрому устроить эту куколку так, чтобы никто не дотянулся, пока не сплавлю подальше, лучше за пределы Армландии! А сижу, раскрыв рот, слушаю удивительно умные речи.
   Я торопливо взялся за сладкое, надо пожрать и слинять, пока эта сирена не очаровала и меня, пробормотал, разрезая широким ножом истекающие медом соты:
   - Не брошу, не брошу… Ради этого и стал гроссграфом. Вообще-то мне куда лучше было странствующим рыцарем… Ни за что не отвечаешь, никому ничем не обязан, едешь себе и бьешь по голове встречных и даже поперечных. Спасаешь кого-нибудь, за что тебя благодарят так, будто мир спас. Мелочь, а приятно.
   Ее глаза вспыхнули, а лицо воспламенилось.
   - Правда? - выдохнула она с жаром. - Тогда вы пошли на великую жертву, сэр Ричард!.. Умоляю вас, продолжайте держать Армландию единой. Это не только потому, что мы, женщины, предпочитаем мир и живых мужчин, а не гробы, но… все расцветает, когда войны нет… долго! Или хотя бы продержитесь гроссграфом подольше.
   - Как скажете, - ответил я с галантной улыбкой. - Значит, держать Армландию единой и неделимой?
   - Да!
   - Свобода торговли и никаких пошлин?
   - Да, - произнесла она с жаром. - Разве это не самая великая цель? Воевать каждый может! Для этого ума не надо. А вот строить… На это решаются только самые мудрые и мужественные. Ведь славу проще всего обретать разрушениями, как ни грустно.
   В обалдении я машинально создал чашку с горячим кофе, спохватился, но отступать поздно, протянул ее Лоралее, а себе создал другую.
   Лоралея взяла чашку не глядя, взгляд ее прикован к моему лицу, и поднесла ее к губам тоже не глядя. Я смотрел, как пьет мелкими глотками, ни разу не изменилась в лице, ни тени недоумения при виде незнакомого напитка, даже не спросила опасливо, что это: раз я дал - пьет.
   На стол опустила уже пустую, все так же не отрывая от меня взгляда.
   - Понравился кофе? - спросил я.
   - Да-да, - ответила она сияюще, - просто великолепен! Вы очень любезны, сэр Ричард! Под вашей внешней суровостью бьется нежное и чувствительное сердце.
   А вот уж хрен, ответило во мне нечто насторожившееся. На комплименты не ловлюсь. Но вот чашке кофе совсем не удивилась, гм…