Страница:
Эсме почувствовала, что вот-вот потеряет сознание. В одно мгновение ее жизнь круто изменилась: она потеряла дом, книги, снадобья – все наследство Велина. Она потеряла все, что могло обеспечить мало-мальски достойную жизнь, и оказалась вместе с бандитами посреди океана.
– Вам и в самом деле следовало меня оставить там, капитан, – прошептала целительница. – Так было бы лучше…
Крылан сокрушенно вздохнул и произнес нарочито трагичным тоном:
– Ну вот, теперь капитаном зовет меня сия сумасбродная барышня. Ужель то таинственное снадобье, что в красном флаконе таилось, необратимо повредило ей мозги?..
Смысл его слов дошел до Эсме не сразу. Наконец девушка уставилась на крылана воспаленными глазами и тихо спросила:
– А кто же капитан этого фрегата?
Человек-птица улыбнулся.
…Дверь капитанской каюты закрылась за ее спиной, и Эсме застыла на пороге.
Здесь было просторно, но отчего-то комната оказалась затянута туманной дымкой. Эсме моргнула несколько раз, испугавшись, что попытка прочитать мысли Кузнечика серьезно повредила ее зрение, – туман рассеялся, но не до конца.
Узкая койка стояла по правую руку, а по левую – два больших сундука и стол. На столе возвышался ворох полусвернутых карт, рядом лежал чистый лист пергамента и письменные принадлежности. Глядя на чернильницу, Эсме тупо размышляла о том, как хозяин каюты не боится, что чернила разольются, – ей хотелось думать о чем угодно, только не о том, что следовало поднять взгляд и посмотреть на человека, которого она вчера спасла.
Нет, не человека. Магуса.
Она смотрела на пергамент, на руки капитана – о таких пальцах барды поют, дескать, они с одинаковой силой и изяществом сжимают перо и саблю. Кружевные манжеты дорогой рубашки казались ослепительно белыми на фоне смуглой кожи.
– Так и будете стоять, словно провинившийся школяр? Признаться, в нашем с вами положении это должен был бы делать я. – Его голос она уже слышала там, по ту сторону.
– Не думаю, – возразила Эсме и невольно улыбнулась. – Я ведь… – она подняла взгляд и мгновенно забыла, что хотела сказать.
Прореха… иголка… он же сказал, что…
Сначала у нее покраснели уши, потом шея. Эсме закрыла щеки ладонями; она вдруг почувствовала себя в самом деле провинившимся ребенком – ребенком, который взялся за взрослое дело и не сумел довести его до конца, а теперь уже ничего нельзя исправить. Она шагнула вперед и лишь в последний момент увидела прямо перед собой трехногий табурет – он возник из пустоты, словно сидел в засаде и ждал, когда можно будет кинуться ей под ноги. Конечно, она споткнулась и…
– Эй, девочка моя, хватит! Неужто ты не можешь побыть радушной хозяйкой хоть немного? – Одно плавное движение – и магус оказался рядом. Он был похож на пардуса, такой же стремительный и хищный. – Все хорошо?
Последние слова были обращены к Эсме, а вот первая фраза… Целительнице показалось, что она слышит недовольное фырканье чуждости, и сразу вслед за этим туман в комнате рассеялся совсем. Теперь она видела всю обстановку отчетливо – несколько табуретов возле стола, книжные полки, картины на стене и множество других мелочей.
– Я не доделала работу… – прошептала девушка. – Я…
Длинные волосы, которые она запомнила растрепанными, теперь были гладко причесаны и собраны в хвост. Худое аристократическое лицо с тонкими чертами загорело до черноты; оно было… было красивым до вчерашнего вечера: на правой щеке змеился свежий шрам от виска до подбородка – та самая прореха, которую Эсме не успела зашить.
– Вы ведете себя так, словно не вылечили меня вчера, а, наоборот, едва не отправили навстречу Великому шторму, – произнес капитан, иронично прищурившись. Его улыбка вышла кривой из-за шрама. – Вот это гораздо важнее, разве нет? Я-то не вполне помню подробности, но, говорят, мне ее почти отгрызли…
Он засучил рукав и показал руку – от ранения не осталось и следа. Эсме ощутила гордость: она и впрячь справилась неплохо. Велину бы понравилось.
– Совершенно не стоит переживать из-за такого пустяка, – подытожил магус с беззаботным видом. – И в конце концов пирату полагается иметь какую-то особую примету. Право слово, шрам на физиономии все-таки лучше, чем стеклянный глаз или деревянная нога!
Эсме не сдержала улыбки.
– Забудем об этом, хорошо? – Капитан усадил целительницу на табурет, сам уселся напротив, возле иллюминатора. – У нас есть гораздо более важные проблемы. Для начала я хочу принести извинения за то, что стал причиной разрушения вашего дома и вынужденного бегства из Тейравена. Но смею заверить, единственное, что я мог сделать в той обстановке, – похитить вас, ведь иначе вся округа решила бы, что вы сотрудничаете с пиратами…
– Что было, то было, – Эсме вздохнула. – Но куда мне теперь податься?
– Вот об этом я и хотел поговорить, – магус кивнул. – Мое предложение таково: чтобы хоть как-то загладить вину, я предлагаю вам выбрать любой портовый город, где мы… скажем так, разыграем ваш побег. Вместе с суммой, необходимой для покупки дома и начала собственного дела. Я понимаю, что это неравноценная замена, но это единственное, что приходит мне в голову…
– Подождите, капитан. – Целительница нахмурилась. – Вы сказали, любой город?
Он кивнул.
– Но… разве пират может спокойно заходить в порты Империи?
Магус улыбнулся.
– Так ведь в Тейравенскую гавань мы зашли и вышли без проблем… относительно, конечно…
– Да-да, – растерянно согласилась Эсме. – Э-э… может, вы назовете мне свое имя?
Улыбка капитана сделалась очень хитрой.
– Разрешите не отвечать. Если вы не будете знать, кто я такой и чем занимаюсь, вам не придется лгать и изощряться в ответ на прямой вопрос. А рано или поздно вопросы появятся, уж поверьте – щупачи заинтересуются, откуда вы взялись и как раздобыли деньги. Чем скорее они убедятся в вашей бесполезности, тем скорее отпустят, и бояться нечего – целителей нынче не обижают.
– Но щупач может вытянуть из меня ваше лицо, – робко пробормотала Эсме, на что магус лишь беззаботно отмахнулся, заметив, что у Империи нет точного описания его примет. Целительница не стала больше возражать, но по ее напряженному лицу капитан все понял без слов.
– Вы мне не верите, – констатировал он, сокрушенно вздыхая. – А-а, понял. Вы хотели узнать мое имя, чтобы быть уверенной, что я не один из тех, о ком рассказывают страшные истории в тавернах.
Эсме покраснела. Магусу сполна хватило обычной проницательности, чтобы прочитать ее мысли.
– Не могу успокоить, – пират хищно улыбнулся. – Обо мне сочинили предостаточно жутковатых сказок, и кое-что даже правда. Эсме… я даю вам честное слово, все обещания будут выполнены. Верите?
А он настойчив, этот безымянный капитан…
– Верю.
– Вот и прекрасно! – Магус вскочил. – Теперь, полагаю, вам надо отдохнуть. Ближе к вечеру мы поужинаем и потом выберем город – но предупреждаю, раньше чем через три дня ни в какой порт мы не попадем. Я, кстати, распорядился, чтобы завтрак… то есть уже обед принесли в каюту. И… фрегат больше не будет вас тревожить, я прослежу.
Она почему-то смутилась.
– Капитан, у меня есть еще один вопрос. Ваш юнга… Кузнечик… и еще один матрос… они приходили ко мне и спрашивали о Велине, моем учителе.
– По моей просьбе, – магус нахмурился. – Мы когда-то были знакомы, очень давно. Я хотел с ним встретиться, но… опоздал.
– На пять дней, – прошептала девушка.
– На пять дней, – эхом откликнулся магус. – Или на целую вечность. Очень жаль, что все так вышло.
Оба на мгновение замолчали, а потом капитан движением руки словно прогнал набежавшую печаль и улыбнулся.
– Вам сейчас надо отдохнуть, а потом я отвечу на остальные вопросы… если смогу.
Он проводил ее до порога, и Эсме неожиданно для себя сказала:
– Я… меня все равно мучает совесть из-за вашего лица. Если бы не десять раненых гроганов, мне хватило бы сил…
– Ох уж эта профессиональная гордость! – капитан покачал головой. – Я так и понял, что вы к тому времени уже очень устали. К тому же смерть учителя – я понимаю, какая это потеря… – Он осекся. – Раненые гроганы, говорите? А отчего их было так много?
– Мне сказали, какой-то фрегат сошел с ума, и… – начала целительница, и тут лицо капитана сделалось очень суровым. Он перевел взгляд на дверь – та распахнулась.
За порогом стоял крылан.
– Ты об этом знал?
Человек-птица опустил голову, его крылья дрогнули.
– Узнал, когда мы уже были на борту.
– А, да, конечно, – магус растерянно нахмурился. – Так какой фрегат сошел с ума?
– «Морская звезда», – скучным голосом отозвался крылан. – Ребята слышали в таверне, что там уже больше полугода были неприятности… из Тейдена капитан никудышный, сам понимаешь, его и люди плохо слушаются. Э-э… короче, эти идиоты попытались поднять на борт бочонок звездного огня. Капитан, по-моему, нашей гостье не мешало бы отдохнуть, а?
– Да-да, ты опять прав, – выражение лица магуса снова изменилось – он словно надел новую маску. Эсме хорошо видела тревогу под напускным благодушием и веселостью. – Моя госпожа, не угодно ли будет вам пройти в каюту? Завтрак ждет… – Он ненадолго закрыл глаза, и босые ноги Эсме ощутили, как в недрах фрегата что-то заворочалось. – И я пришлю кое-кого, чтобы составить вам компанию. Ничего не бойтесь, Эсме…
В каюте, которая должна была стать домом Эсме на ближайшие несколько дней, ее уже ждал поднос с едой. Неведомый кок постарался угодить гостье: в глиняной миске лежал кусок мяса, которого хватило бы на троих. Рядом стояли две чашки, в одной был эль, в другой – вода. Целительница не успела даже притронуться к еде, как в дверь вновь постучали.
– Прощу прощения. – Капитан надел темно-зеленую куртку поверх рубашки. Эсме вдруг показалось, что она слышала раньше о пирате, который всем прочим цветам предпочитает зеленый.
– Я тут кое-что принес, – магус протянул аккуратно перевязанный лентой пакет.
– Что это? – насторожилась целительница. Выражение лица у капитана было странное – он смотрел прямо перед собой, словно не видя ее.
– Одежда, – произнес он ровным голосом. – Возможно, наше путешествие окажется более длинным, чем планировалось изначально, а женщине нелегко без сменного платья. Примите, прошу.
При мысли о том, откуда могла взяться на фрегате женская одежда, целительница густо покраснела. Он хочет, чтобы она надела это? Отчаянно захотелось поинтересоваться, нет ли там внутри красных чулок, но что-то в лице капитана остановило Эсме от этого опрометчивого шага. Она со вздохом приняла пакет и, когда магус откланялся, развязала ленту.
Внутри было очень красивое шелковое платье, тонкая нижняя рубашка и кружевная шаль, все – фиалкового цвета.
«Она любит фиалки?»
Одежда пахла лавандой и слегка пожелтела от времени. Эсме мало что понимала в моде, но фасон платья вызвал в ее памяти полузабытые воспоминания десятилетней давности. Такое, только алого цвета, было у ее матери… в другой жизни.
– Кому же ты предназначалось? – тихонько спросила она, сметая с фиалкового шелка невидимые пылинки. Платье, конечно, не ответило, но зато усилилось ощущение взгляда – сразу со всех сторон, – да и пряный запах стал заметней.
Фрегат присматривался к гостье.
«Гостье? – Эсме, грустно улыбнувшись, взобралась на койку с ногами. – Кажется, я больше похожа на пленницу…»
Времени для того, чтобы обдумать свое положение, было предостаточно. Она отщипнула кусочек от предложенной щедрой порции, выпила воду – а потом и не заметила, как задремала.
…в ночи пожар полыхает так, что глазам больно смотреть.
Ты стоишь, растерянно опустив руки, и не знаешь, что делать. Ты еще не поняла, что произошло, тебе отчаянно хочется, чтобы все это оказалось сном, просто кошмарным сном – а завтра ты проснешься в своей комнате от дующего в окно бриза.
Но этого не будет.
– Во всем виноват твой брат, – говорит черный человек. Он стоит рядом, высокий, огромный. Ты так усердно вытравливала всякое воспоминание о нем из своей памяти, что теперь даже во сне видишь одну лишь темную фигуру, у которой нет лица, а его холодный и безжизненный голос мог бы принадлежать мраморной статуе. – Ему не следовало приносить домой свой улов…
Ты молчишь. Что еще ты, маленький ребенок, можешь сделать? Черный человек долго смотрит на тебя, а потом поворачивается и уходит.
Кажется, именно тогда ты принимаешь решение. Поначалу трудно, ты кричишь и плачешь – ведь отсекать воспоминания немногим проще, чем самой себе отрубить палец. А потом ты вдруг чувствуешь на плече чью-то руку, и смутно знакомый голос произносит:
– Не следовало этого делать. Потом ты будешь сожалеть – если, конечно, сможешь.
Ты оборачиваешься и видишь Велина…
Эсме проснулась оттого, что кто-то поскребся в дверь. Девушка едва успела провести рукой по спутанным волосам, как дверь распахнулась – похоже, для двоих посетителей это было такой же неожиданностью, как и для нее.
– Ох, простите, – смущенно улыбнулся высокий неуклюжий матрос. Под глазом у него красовался большой синяк. – Мы тут ни при чем, это все шуточки неве… – юнга бесцеремонно двинул своего товарища локтем в бок, и тот поперхнулся. – Нашего фрегата, я хотел сказать.
Где-то в отдалении слышится издевательское хихиканье.
– Я верю, – Эсме тоже улыбнулась, хотя ей было совсем не весело. – Входите, раз пришли.
Как ни странно, они вполне сумели разместиться в каюте втроем: юнга устроился на краешке сундука, а матрос опустился прямо на пол. Недолгое время она и странная парочка смотрели друг на друга, а потом Эсме решила начать разговор сама.
– Ну, ладно, – сказала она, вздыхая. – Поначалу я хотела бы извиниться перед вами обоими за свою вчерашнюю грубость и перед тобой… – Она с трудом вспомнила, как зовут юнгу. – Перед тобой, Кузнечик, за грубость сегодняшнюю. Вы меня прощаете?
– О чем разговор! – Матрос всплеснул руками, вновь напомнив Эсме марионетку с оборванными нитками. – Вы спасли нашего капитана, да еще и Умберто в придачу. Ребята, которые были в таверне, просто в восторге от вашего умения развязывать узлы!
«Значит, Умберто – это плетельщик узлов…»
– Меня зовут Сандер, – матрос приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. На краткий миг его движения стали изящными, словно у кукольника все-таки осталось в запасе несколько нитей. – А с Кузнечиком вы уже познакомились.
Молчаливый юнга улыбнулся. Оставалось только догадываться, каким образом молоденький магус попал на пиратский фрегат, но, похоже, он не приходился капитану родственником: щуплый, русоволосый и с кожей, которая от природы была намного светлее, он скорее напоминал воробья, чем кузнечика. Интересно, к какому клану он принадлежит и как попал на пиратский корабль? Впрочем, те же самые вопросы можно было задать и о капитане.
– Собственно, капитан попросил, чтобы мы вас немного развлекли, – сказал Сандер, когда пауза затянулась. – Только учтите, что мы ничего не можем рассказывать о нем и о фрегате. А если хотите, чтобы мы ушли, гоните нас в шею.
Эсме призадумалась. А в самом деле, хочет ли она остаться в одиночестве?
– Нет, не уходите. Но чем вы можете меня… развлечь?
Они переглянулись и пожали плечами. Эсме хмыкнула: уже одно только присутствие забавной парочки привело к тому, что она на миг позабыла обо всех неприятностях.
– А можно мне выйти на палубу? – Эсме еще не договорила, а Кузнечик уже воскликнул: «Нет!» – и его старший товарищ согласно кивнул.
– Капитан сказал, что было бы лучше вам остаться в каюте, – произнес он виновато.
– Он рассчитывает, что я безвылазно просижу здесь три дня? – нахмурившись, поинтересовалась целительница. Ответ был очевиден, и она вновь подумала о том, что эта каюта больше напоминает тюрьму, чем комнату для гостей. – Но почему? Команда взбунтуется?
– Таков обычай, – ответил Сандер немного смущенно. – Пассажирки на фрегате всегда… э-э… проводят как можно больше времени в каюте. Раньше, кстати, вообще запрещалось брать на борт женщин.
Она знала об этом, но не подозревала, что все настолько серьезно.
– Причиной тому вовсе не команда, а сам фрегат, – продолжил матрос. – Между кораблем и капитаном… э-э… отношения ближе, чем между влюбленными. И фрегат… он – это не «он», а «она»… женщина.
– Капитан тебе за эти слова врежет, – тихонько проговорил Кузнечик, искоса поглядывая на матроса. Тот вздрогнул и осторожно потрогал синяк под глазом. – Точно врежет. Давайте лучше о чем-то другом поговорим!
– Так это что, он?.. – спросила Эсме, и Сандер тотчас завертел головой.
– Нет, боцман… когда я вернулся на борт и сказал, что не сумел доставить послание капитана, он мне и засветил от всей души. Он такой, но капитан в гневе намного страшнее… впрочем, я привык. Эсме, так вы поняли, что я сказал? Это важно. Она растерянно нахмурилась.
– То есть вы хотите сказать, что… фрегат ревнует? И свет померк.
Всего на один миг Эсме ослепла и оглохла, а в ее сознании эхом прокатился женский смех – очень жестокий смех. Целительница даже не успела испугаться, как все стало по-прежнему, и по лицам Сандера и Кузнечика Эсме поняла, что они знают о случившемся.
– Вот видите! Достаточно одного лишь присутствия женщины на борту, чтобы фрегат начал нервничать, а уж если женщина будет расхаживать по палубе, словно хозяйка… – матрос закатил глаза и не закончил фразу. – К тому же наш корабль отличается весьма крутым нравом. Не представляю другого человека, кроме капитана, который смог бы удержать ее в узде.
– Да, ваш капитан – весьма загадочная персона, – пробормотала Эсме. – Я не знаю названия фрегата, не знаю имени капитана. Могу лишь догадаться, что он не Одноглазый… и не Лассе-кархадон, если бы тот был магусом, об этом стало бы известно. Может, это сам Лайра Отчаянный?
Кузнечик покачал головой и еле заметно улыбнулся.
– Я даже не знаю, из какого он Семейства…
Магус пират – это было очень необычно, но возможно. Конечно, еще сто лет назад мало кто поверил бы, что аристократ, с младенчества привыкший к роскоши, променяет спокойную жизнь на существование, полное риска. Но после того как Семейства разделились на сторонников Капитана-Императора и тех, кто не захотел следовать за ним, все изменилось.
Три Семейства – Фейра, Амальфи и Соффио – поплатились за неправильный выбор жизнью: первых не спасла удивительная способность повелевать огнем, вторых – зыбкий дар предвидения. Что же касается третьих, то ходили упорные слухи о якобы спасшейся молодой паре – за тридцать лет, впрочем, ничем не подтвердившиеся.
Еще два рода лишились земель и были изгнаны, а оставшиеся три пытались сохранить нейтралитет, но это уже ничего не меняло: на стороне Капитана-Императора были семь самых сильных кланов, считая его собственный – сильнейший из всех.
«Капитан-Император победил, но сейчас, когда он заживо гниет в своем дворце, радует ли его эта победа?»
Собственно, в любом клане всегда существовали бастарды-полукровки: дети от магусов и обычных людей никогда не наследовали способности небожителей, но зато получали долгую жизнь и крепкое здоровье. Определить на глазок чистоту крови Эсме не могла, да и не хотела. Оставался единственный способ узнать, к какому клану принадлежит капитан: подождать, пока он проявит способность. Если, конечно, он будет настолько неосторожен, что сделает это в ее присутствии.
– Простите, – сказал Сандер смущенно. – Мы и сами не знаем… ох… капитан запретил вести разговоры об этом. Он сказал, что отрицательный ответ – тоже ответ, и…
– Да, я знаю, – Эсме нахмурилась. – Но разве он сейчас здесь?
Оба кивнули.
– Капитан везде, – пояснил Кузнечик, увидев ее растерянное лицо. – Он управляет кораблем, все видит и все слышит. Сейчас он, наверное, разговаривает с… помощником, но одновременно слушает наш разговор и все другие разговоры на борту.
Фрегат больше не будет вас тревожить, я прослежу.
Как же она сразу не поняла? Эсме ужаснулась при мысли о том, что на самом деле представляет собой пара фрегат – навигатор. Ей всегда казалось, что управлять живым кораблем – то же самое, что управлять лошадью или отдавать команды собаке, лошади или грогану. Налево, направо, стоять, ко мне… Выходит, все совсем по-другому, и для того, чтобы подчинить себе фрегат, нужно очень сильно измениться.
– Похоже, нам и впрямь лучше поменять тему, – сказала она смущенно. – Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. А… нет, все-таки спрошу. Это правда, что женщин раньше выбрасывали за борт, если начиналась буря?
Кузнечик вспыхнул, словно девушка, а Сандер принялся пространно объяснять, как возник этот странный обычай и почему он исчез. Единственное, что Эсме удалось понять из его объяснения, – слухи не были так уж далеки от истины, как хотелось бы.
– Но вам ничего не угрожает! – заверил матрос, увидев, как изменилось выражение ее лица. – Просто не выходите из каюты, вот и все…
Эсме вздохнула.
– Вы, кажется, собирались меня развлечь? Матрос заулыбался и вытащил из-за пазухи нечто странное – с десяток тонких трубочек разной длины, соединенных между собой. Эсме поняла, что это музыкальный инструмент, но ничего подобного ей раньше видеть не приходилось.
– Так вы музыкант? – спросила она, невольно подавшись вперед. По лицу Сандера пробежала тень, и, недолго поколебавшись, он произнес изменившимся голосом:
– В большей степени, чем кажется. Если бы не сирринг, меня бы уже давно ссадили на берег.
И прежде, чем Эсме успела опомниться, он заиграл.
Но эта песня была необычной.
Музыка смолкла, и целительница вытерла украдкой внезапно проступившие слезы.
– Благодарю, – сказала девушка, с трудом найдя силы, чтобы скрыть истинные чувства. – Это было… прекрасно.
– Я не собирался вас так расстраивать, – матрос виновато вздохнул и укоризненно посмотрел на своего младшего товарища. – Что же ты? Забыл слова?
– Замечтался, прости. – Мальчишка и впрямь выглядел так, словно на некоторое время его душа воспарила за облака и оттуда взирала на океан. – Давай еще раз… – Он изменился в лице и вскочил. Эсме перевела взгляд на Сандера и увидела, что тот тоже посерьезнел.
– Простите. – Он спрятал сирринг и, к счастью, кланяться не стал. – Нас требуют на палубу. До встречи!
И оба исчезли так быстро, что Эсме даже не успела ответить.
Мы там, где звездный свет…
Отголоски затихшей музыки все еще бились о стены тесной каюты. Эсме недоумевала: отчего ей так страшно сделалось, когда зазвучал этот простой и милый, в общем-то, мотив? В этом тоже крылась какая-то тайна, и девушка невольно задалась вопросом – есть ли на борту этого фрегата хоть кто-то или что-то простое и понятное, без тайн и секретов.
Мы там, где неба нет…
Она опустилась на койку, закрыла глаза – и почувствовала, как каюта схлопнулась.
Позднее Эсме не могла вспоминать этот момент без содрогания. Вдруг, в один момент, ей стало нечем дышать, вокруг сделалось совершенно темно, и в темноте приготовилась к прыжку чуждость.
Это было даже страшнее, чем тьма и ночные кошмары, поэтому…
…поэтому неудивительно, что девушка очнулась только на палубе.
Легкий ветерок тотчас взъерошил ее волосы. Эсме зажмурилась – после полумрака каюты солнечный свет казался слишком ярким – и подставила лицо ветру. Здесь, на открытом воздухе, давление фрегата ослабло, и она сумела восстановить контроль над собственными чувствами. Причина произошедшего осталась покрыта тьмой.
– Моя госпожа, – послышался знакомый голос. – Но вы же…
– Я уже вышла, Кузнечик, – ответила Эсме, решив не сообщать юнге, что ее, собственно говоря, выгнали. Знать бы почему. – В каюте душно. Я не пленница на вашем корабле, поэтому могу делать, что хочу, так?
– Вам и в самом деле следовало меня оставить там, капитан, – прошептала целительница. – Так было бы лучше…
Крылан сокрушенно вздохнул и произнес нарочито трагичным тоном:
– Ну вот, теперь капитаном зовет меня сия сумасбродная барышня. Ужель то таинственное снадобье, что в красном флаконе таилось, необратимо повредило ей мозги?..
Смысл его слов дошел до Эсме не сразу. Наконец девушка уставилась на крылана воспаленными глазами и тихо спросила:
– А кто же капитан этого фрегата?
Человек-птица улыбнулся.
…Дверь капитанской каюты закрылась за ее спиной, и Эсме застыла на пороге.
Здесь было просторно, но отчего-то комната оказалась затянута туманной дымкой. Эсме моргнула несколько раз, испугавшись, что попытка прочитать мысли Кузнечика серьезно повредила ее зрение, – туман рассеялся, но не до конца.
Узкая койка стояла по правую руку, а по левую – два больших сундука и стол. На столе возвышался ворох полусвернутых карт, рядом лежал чистый лист пергамента и письменные принадлежности. Глядя на чернильницу, Эсме тупо размышляла о том, как хозяин каюты не боится, что чернила разольются, – ей хотелось думать о чем угодно, только не о том, что следовало поднять взгляд и посмотреть на человека, которого она вчера спасла.
Нет, не человека. Магуса.
Она смотрела на пергамент, на руки капитана – о таких пальцах барды поют, дескать, они с одинаковой силой и изяществом сжимают перо и саблю. Кружевные манжеты дорогой рубашки казались ослепительно белыми на фоне смуглой кожи.
– Так и будете стоять, словно провинившийся школяр? Признаться, в нашем с вами положении это должен был бы делать я. – Его голос она уже слышала там, по ту сторону.
– Не думаю, – возразила Эсме и невольно улыбнулась. – Я ведь… – она подняла взгляд и мгновенно забыла, что хотела сказать.
Прореха… иголка… он же сказал, что…
Сначала у нее покраснели уши, потом шея. Эсме закрыла щеки ладонями; она вдруг почувствовала себя в самом деле провинившимся ребенком – ребенком, который взялся за взрослое дело и не сумел довести его до конца, а теперь уже ничего нельзя исправить. Она шагнула вперед и лишь в последний момент увидела прямо перед собой трехногий табурет – он возник из пустоты, словно сидел в засаде и ждал, когда можно будет кинуться ей под ноги. Конечно, она споткнулась и…
– Эй, девочка моя, хватит! Неужто ты не можешь побыть радушной хозяйкой хоть немного? – Одно плавное движение – и магус оказался рядом. Он был похож на пардуса, такой же стремительный и хищный. – Все хорошо?
Последние слова были обращены к Эсме, а вот первая фраза… Целительнице показалось, что она слышит недовольное фырканье чуждости, и сразу вслед за этим туман в комнате рассеялся совсем. Теперь она видела всю обстановку отчетливо – несколько табуретов возле стола, книжные полки, картины на стене и множество других мелочей.
– Я не доделала работу… – прошептала девушка. – Я…
Длинные волосы, которые она запомнила растрепанными, теперь были гладко причесаны и собраны в хвост. Худое аристократическое лицо с тонкими чертами загорело до черноты; оно было… было красивым до вчерашнего вечера: на правой щеке змеился свежий шрам от виска до подбородка – та самая прореха, которую Эсме не успела зашить.
– Вы ведете себя так, словно не вылечили меня вчера, а, наоборот, едва не отправили навстречу Великому шторму, – произнес капитан, иронично прищурившись. Его улыбка вышла кривой из-за шрама. – Вот это гораздо важнее, разве нет? Я-то не вполне помню подробности, но, говорят, мне ее почти отгрызли…
Он засучил рукав и показал руку – от ранения не осталось и следа. Эсме ощутила гордость: она и впрячь справилась неплохо. Велину бы понравилось.
– Совершенно не стоит переживать из-за такого пустяка, – подытожил магус с беззаботным видом. – И в конце концов пирату полагается иметь какую-то особую примету. Право слово, шрам на физиономии все-таки лучше, чем стеклянный глаз или деревянная нога!
Эсме не сдержала улыбки.
– Забудем об этом, хорошо? – Капитан усадил целительницу на табурет, сам уселся напротив, возле иллюминатора. – У нас есть гораздо более важные проблемы. Для начала я хочу принести извинения за то, что стал причиной разрушения вашего дома и вынужденного бегства из Тейравена. Но смею заверить, единственное, что я мог сделать в той обстановке, – похитить вас, ведь иначе вся округа решила бы, что вы сотрудничаете с пиратами…
– Что было, то было, – Эсме вздохнула. – Но куда мне теперь податься?
– Вот об этом я и хотел поговорить, – магус кивнул. – Мое предложение таково: чтобы хоть как-то загладить вину, я предлагаю вам выбрать любой портовый город, где мы… скажем так, разыграем ваш побег. Вместе с суммой, необходимой для покупки дома и начала собственного дела. Я понимаю, что это неравноценная замена, но это единственное, что приходит мне в голову…
– Подождите, капитан. – Целительница нахмурилась. – Вы сказали, любой город?
Он кивнул.
– Но… разве пират может спокойно заходить в порты Империи?
Магус улыбнулся.
– Так ведь в Тейравенскую гавань мы зашли и вышли без проблем… относительно, конечно…
– Да-да, – растерянно согласилась Эсме. – Э-э… может, вы назовете мне свое имя?
Улыбка капитана сделалась очень хитрой.
– Разрешите не отвечать. Если вы не будете знать, кто я такой и чем занимаюсь, вам не придется лгать и изощряться в ответ на прямой вопрос. А рано или поздно вопросы появятся, уж поверьте – щупачи заинтересуются, откуда вы взялись и как раздобыли деньги. Чем скорее они убедятся в вашей бесполезности, тем скорее отпустят, и бояться нечего – целителей нынче не обижают.
– Но щупач может вытянуть из меня ваше лицо, – робко пробормотала Эсме, на что магус лишь беззаботно отмахнулся, заметив, что у Империи нет точного описания его примет. Целительница не стала больше возражать, но по ее напряженному лицу капитан все понял без слов.
– Вы мне не верите, – констатировал он, сокрушенно вздыхая. – А-а, понял. Вы хотели узнать мое имя, чтобы быть уверенной, что я не один из тех, о ком рассказывают страшные истории в тавернах.
Эсме покраснела. Магусу сполна хватило обычной проницательности, чтобы прочитать ее мысли.
– Не могу успокоить, – пират хищно улыбнулся. – Обо мне сочинили предостаточно жутковатых сказок, и кое-что даже правда. Эсме… я даю вам честное слово, все обещания будут выполнены. Верите?
А он настойчив, этот безымянный капитан…
– Верю.
– Вот и прекрасно! – Магус вскочил. – Теперь, полагаю, вам надо отдохнуть. Ближе к вечеру мы поужинаем и потом выберем город – но предупреждаю, раньше чем через три дня ни в какой порт мы не попадем. Я, кстати, распорядился, чтобы завтрак… то есть уже обед принесли в каюту. И… фрегат больше не будет вас тревожить, я прослежу.
Она почему-то смутилась.
– Капитан, у меня есть еще один вопрос. Ваш юнга… Кузнечик… и еще один матрос… они приходили ко мне и спрашивали о Велине, моем учителе.
– По моей просьбе, – магус нахмурился. – Мы когда-то были знакомы, очень давно. Я хотел с ним встретиться, но… опоздал.
– На пять дней, – прошептала девушка.
– На пять дней, – эхом откликнулся магус. – Или на целую вечность. Очень жаль, что все так вышло.
Оба на мгновение замолчали, а потом капитан движением руки словно прогнал набежавшую печаль и улыбнулся.
– Вам сейчас надо отдохнуть, а потом я отвечу на остальные вопросы… если смогу.
Он проводил ее до порога, и Эсме неожиданно для себя сказала:
– Я… меня все равно мучает совесть из-за вашего лица. Если бы не десять раненых гроганов, мне хватило бы сил…
– Ох уж эта профессиональная гордость! – капитан покачал головой. – Я так и понял, что вы к тому времени уже очень устали. К тому же смерть учителя – я понимаю, какая это потеря… – Он осекся. – Раненые гроганы, говорите? А отчего их было так много?
– Мне сказали, какой-то фрегат сошел с ума, и… – начала целительница, и тут лицо капитана сделалось очень суровым. Он перевел взгляд на дверь – та распахнулась.
За порогом стоял крылан.
– Ты об этом знал?
Человек-птица опустил голову, его крылья дрогнули.
– Узнал, когда мы уже были на борту.
– А, да, конечно, – магус растерянно нахмурился. – Так какой фрегат сошел с ума?
– «Морская звезда», – скучным голосом отозвался крылан. – Ребята слышали в таверне, что там уже больше полугода были неприятности… из Тейдена капитан никудышный, сам понимаешь, его и люди плохо слушаются. Э-э… короче, эти идиоты попытались поднять на борт бочонок звездного огня. Капитан, по-моему, нашей гостье не мешало бы отдохнуть, а?
– Да-да, ты опять прав, – выражение лица магуса снова изменилось – он словно надел новую маску. Эсме хорошо видела тревогу под напускным благодушием и веселостью. – Моя госпожа, не угодно ли будет вам пройти в каюту? Завтрак ждет… – Он ненадолго закрыл глаза, и босые ноги Эсме ощутили, как в недрах фрегата что-то заворочалось. – И я пришлю кое-кого, чтобы составить вам компанию. Ничего не бойтесь, Эсме…
В каюте, которая должна была стать домом Эсме на ближайшие несколько дней, ее уже ждал поднос с едой. Неведомый кок постарался угодить гостье: в глиняной миске лежал кусок мяса, которого хватило бы на троих. Рядом стояли две чашки, в одной был эль, в другой – вода. Целительница не успела даже притронуться к еде, как в дверь вновь постучали.
– Прощу прощения. – Капитан надел темно-зеленую куртку поверх рубашки. Эсме вдруг показалось, что она слышала раньше о пирате, который всем прочим цветам предпочитает зеленый.
– Я тут кое-что принес, – магус протянул аккуратно перевязанный лентой пакет.
– Что это? – насторожилась целительница. Выражение лица у капитана было странное – он смотрел прямо перед собой, словно не видя ее.
– Одежда, – произнес он ровным голосом. – Возможно, наше путешествие окажется более длинным, чем планировалось изначально, а женщине нелегко без сменного платья. Примите, прошу.
При мысли о том, откуда могла взяться на фрегате женская одежда, целительница густо покраснела. Он хочет, чтобы она надела это? Отчаянно захотелось поинтересоваться, нет ли там внутри красных чулок, но что-то в лице капитана остановило Эсме от этого опрометчивого шага. Она со вздохом приняла пакет и, когда магус откланялся, развязала ленту.
Внутри было очень красивое шелковое платье, тонкая нижняя рубашка и кружевная шаль, все – фиалкового цвета.
«Она любит фиалки?»
Одежда пахла лавандой и слегка пожелтела от времени. Эсме мало что понимала в моде, но фасон платья вызвал в ее памяти полузабытые воспоминания десятилетней давности. Такое, только алого цвета, было у ее матери… в другой жизни.
– Кому же ты предназначалось? – тихонько спросила она, сметая с фиалкового шелка невидимые пылинки. Платье, конечно, не ответило, но зато усилилось ощущение взгляда – сразу со всех сторон, – да и пряный запах стал заметней.
Фрегат присматривался к гостье.
«Гостье? – Эсме, грустно улыбнувшись, взобралась на койку с ногами. – Кажется, я больше похожа на пленницу…»
Времени для того, чтобы обдумать свое положение, было предостаточно. Она отщипнула кусочек от предложенной щедрой порции, выпила воду – а потом и не заметила, как задремала.
…в ночи пожар полыхает так, что глазам больно смотреть.
Ты стоишь, растерянно опустив руки, и не знаешь, что делать. Ты еще не поняла, что произошло, тебе отчаянно хочется, чтобы все это оказалось сном, просто кошмарным сном – а завтра ты проснешься в своей комнате от дующего в окно бриза.
Но этого не будет.
– Во всем виноват твой брат, – говорит черный человек. Он стоит рядом, высокий, огромный. Ты так усердно вытравливала всякое воспоминание о нем из своей памяти, что теперь даже во сне видишь одну лишь темную фигуру, у которой нет лица, а его холодный и безжизненный голос мог бы принадлежать мраморной статуе. – Ему не следовало приносить домой свой улов…
Ты молчишь. Что еще ты, маленький ребенок, можешь сделать? Черный человек долго смотрит на тебя, а потом поворачивается и уходит.
Кажется, именно тогда ты принимаешь решение. Поначалу трудно, ты кричишь и плачешь – ведь отсекать воспоминания немногим проще, чем самой себе отрубить палец. А потом ты вдруг чувствуешь на плече чью-то руку, и смутно знакомый голос произносит:
– Не следовало этого делать. Потом ты будешь сожалеть – если, конечно, сможешь.
Ты оборачиваешься и видишь Велина…
Эсме проснулась оттого, что кто-то поскребся в дверь. Девушка едва успела провести рукой по спутанным волосам, как дверь распахнулась – похоже, для двоих посетителей это было такой же неожиданностью, как и для нее.
– Ох, простите, – смущенно улыбнулся высокий неуклюжий матрос. Под глазом у него красовался большой синяк. – Мы тут ни при чем, это все шуточки неве… – юнга бесцеремонно двинул своего товарища локтем в бок, и тот поперхнулся. – Нашего фрегата, я хотел сказать.
Где-то в отдалении слышится издевательское хихиканье.
– Я верю, – Эсме тоже улыбнулась, хотя ей было совсем не весело. – Входите, раз пришли.
Как ни странно, они вполне сумели разместиться в каюте втроем: юнга устроился на краешке сундука, а матрос опустился прямо на пол. Недолгое время она и странная парочка смотрели друг на друга, а потом Эсме решила начать разговор сама.
– Ну, ладно, – сказала она, вздыхая. – Поначалу я хотела бы извиниться перед вами обоими за свою вчерашнюю грубость и перед тобой… – Она с трудом вспомнила, как зовут юнгу. – Перед тобой, Кузнечик, за грубость сегодняшнюю. Вы меня прощаете?
– О чем разговор! – Матрос всплеснул руками, вновь напомнив Эсме марионетку с оборванными нитками. – Вы спасли нашего капитана, да еще и Умберто в придачу. Ребята, которые были в таверне, просто в восторге от вашего умения развязывать узлы!
«Значит, Умберто – это плетельщик узлов…»
– Меня зовут Сандер, – матрос приложил ладонь к груди и слегка наклонил голову. На краткий миг его движения стали изящными, словно у кукольника все-таки осталось в запасе несколько нитей. – А с Кузнечиком вы уже познакомились.
Молчаливый юнга улыбнулся. Оставалось только догадываться, каким образом молоденький магус попал на пиратский фрегат, но, похоже, он не приходился капитану родственником: щуплый, русоволосый и с кожей, которая от природы была намного светлее, он скорее напоминал воробья, чем кузнечика. Интересно, к какому клану он принадлежит и как попал на пиратский корабль? Впрочем, те же самые вопросы можно было задать и о капитане.
– Собственно, капитан попросил, чтобы мы вас немного развлекли, – сказал Сандер, когда пауза затянулась. – Только учтите, что мы ничего не можем рассказывать о нем и о фрегате. А если хотите, чтобы мы ушли, гоните нас в шею.
Эсме призадумалась. А в самом деле, хочет ли она остаться в одиночестве?
– Нет, не уходите. Но чем вы можете меня… развлечь?
Они переглянулись и пожали плечами. Эсме хмыкнула: уже одно только присутствие забавной парочки привело к тому, что она на миг позабыла обо всех неприятностях.
– А можно мне выйти на палубу? – Эсме еще не договорила, а Кузнечик уже воскликнул: «Нет!» – и его старший товарищ согласно кивнул.
– Капитан сказал, что было бы лучше вам остаться в каюте, – произнес он виновато.
– Он рассчитывает, что я безвылазно просижу здесь три дня? – нахмурившись, поинтересовалась целительница. Ответ был очевиден, и она вновь подумала о том, что эта каюта больше напоминает тюрьму, чем комнату для гостей. – Но почему? Команда взбунтуется?
– Таков обычай, – ответил Сандер немного смущенно. – Пассажирки на фрегате всегда… э-э… проводят как можно больше времени в каюте. Раньше, кстати, вообще запрещалось брать на борт женщин.
Она знала об этом, но не подозревала, что все настолько серьезно.
– Причиной тому вовсе не команда, а сам фрегат, – продолжил матрос. – Между кораблем и капитаном… э-э… отношения ближе, чем между влюбленными. И фрегат… он – это не «он», а «она»… женщина.
– Капитан тебе за эти слова врежет, – тихонько проговорил Кузнечик, искоса поглядывая на матроса. Тот вздрогнул и осторожно потрогал синяк под глазом. – Точно врежет. Давайте лучше о чем-то другом поговорим!
– Так это что, он?.. – спросила Эсме, и Сандер тотчас завертел головой.
– Нет, боцман… когда я вернулся на борт и сказал, что не сумел доставить послание капитана, он мне и засветил от всей души. Он такой, но капитан в гневе намного страшнее… впрочем, я привык. Эсме, так вы поняли, что я сказал? Это важно. Она растерянно нахмурилась.
– То есть вы хотите сказать, что… фрегат ревнует? И свет померк.
Всего на один миг Эсме ослепла и оглохла, а в ее сознании эхом прокатился женский смех – очень жестокий смех. Целительница даже не успела испугаться, как все стало по-прежнему, и по лицам Сандера и Кузнечика Эсме поняла, что они знают о случившемся.
– Вот видите! Достаточно одного лишь присутствия женщины на борту, чтобы фрегат начал нервничать, а уж если женщина будет расхаживать по палубе, словно хозяйка… – матрос закатил глаза и не закончил фразу. – К тому же наш корабль отличается весьма крутым нравом. Не представляю другого человека, кроме капитана, который смог бы удержать ее в узде.
– Да, ваш капитан – весьма загадочная персона, – пробормотала Эсме. – Я не знаю названия фрегата, не знаю имени капитана. Могу лишь догадаться, что он не Одноглазый… и не Лассе-кархадон, если бы тот был магусом, об этом стало бы известно. Может, это сам Лайра Отчаянный?
Кузнечик покачал головой и еле заметно улыбнулся.
– Я даже не знаю, из какого он Семейства…
Магус пират – это было очень необычно, но возможно. Конечно, еще сто лет назад мало кто поверил бы, что аристократ, с младенчества привыкший к роскоши, променяет спокойную жизнь на существование, полное риска. Но после того как Семейства разделились на сторонников Капитана-Императора и тех, кто не захотел следовать за ним, все изменилось.
Три Семейства – Фейра, Амальфи и Соффио – поплатились за неправильный выбор жизнью: первых не спасла удивительная способность повелевать огнем, вторых – зыбкий дар предвидения. Что же касается третьих, то ходили упорные слухи о якобы спасшейся молодой паре – за тридцать лет, впрочем, ничем не подтвердившиеся.
Еще два рода лишились земель и были изгнаны, а оставшиеся три пытались сохранить нейтралитет, но это уже ничего не меняло: на стороне Капитана-Императора были семь самых сильных кланов, считая его собственный – сильнейший из всех.
«Капитан-Император победил, но сейчас, когда он заживо гниет в своем дворце, радует ли его эта победа?»
Собственно, в любом клане всегда существовали бастарды-полукровки: дети от магусов и обычных людей никогда не наследовали способности небожителей, но зато получали долгую жизнь и крепкое здоровье. Определить на глазок чистоту крови Эсме не могла, да и не хотела. Оставался единственный способ узнать, к какому клану принадлежит капитан: подождать, пока он проявит способность. Если, конечно, он будет настолько неосторожен, что сделает это в ее присутствии.
– Простите, – сказал Сандер смущенно. – Мы и сами не знаем… ох… капитан запретил вести разговоры об этом. Он сказал, что отрицательный ответ – тоже ответ, и…
– Да, я знаю, – Эсме нахмурилась. – Но разве он сейчас здесь?
Оба кивнули.
– Капитан везде, – пояснил Кузнечик, увидев ее растерянное лицо. – Он управляет кораблем, все видит и все слышит. Сейчас он, наверное, разговаривает с… помощником, но одновременно слушает наш разговор и все другие разговоры на борту.
Фрегат больше не будет вас тревожить, я прослежу.
Как же она сразу не поняла? Эсме ужаснулась при мысли о том, что на самом деле представляет собой пара фрегат – навигатор. Ей всегда казалось, что управлять живым кораблем – то же самое, что управлять лошадью или отдавать команды собаке, лошади или грогану. Налево, направо, стоять, ко мне… Выходит, все совсем по-другому, и для того, чтобы подчинить себе фрегат, нужно очень сильно измениться.
– Похоже, нам и впрямь лучше поменять тему, – сказала она смущенно. – Я не хочу, чтобы из-за меня у вас были неприятности. А… нет, все-таки спрошу. Это правда, что женщин раньше выбрасывали за борт, если начиналась буря?
Кузнечик вспыхнул, словно девушка, а Сандер принялся пространно объяснять, как возник этот странный обычай и почему он исчез. Единственное, что Эсме удалось понять из его объяснения, – слухи не были так уж далеки от истины, как хотелось бы.
– Но вам ничего не угрожает! – заверил матрос, увидев, как изменилось выражение ее лица. – Просто не выходите из каюты, вот и все…
Эсме вздохнула.
– Вы, кажется, собирались меня развлечь? Матрос заулыбался и вытащил из-за пазухи нечто странное – с десяток тонких трубочек разной длины, соединенных между собой. Эсме поняла, что это музыкальный инструмент, но ничего подобного ей раньше видеть не приходилось.
– Так вы музыкант? – спросила она, невольно подавшись вперед. По лицу Сандера пробежала тень, и, недолго поколебавшись, он произнес изменившимся голосом:
– В большей степени, чем кажется. Если бы не сирринг, меня бы уже давно ссадили на берег.
И прежде, чем Эсме успела опомниться, он заиграл.
Слова вспомнились легко, но пела Эсме лишь в мыслях. Она неожиданно ощутила, как где-то в глубине сознания пробуждается старое-старое воспоминание – ворочается, точно донная рыбина. Целительница редко бывала на представлениях заезжих актеров, но моряцкие песни знала наизусть из-за мыслеобразов своих пациентов – в голове у моряка что ни мысль, то песня, и чаще всего – непристойная.
Мы там, где звездный свет
Мы там, где неба нет…
Но эта песня была необычной.
Едва сирринг коснулся губ Сандера, матрос преобразился и разом помолодел лет на десять. Он играл с закрытыми глазами и весь самозабвенно отдался музыке – куда только подевались неуклюжесть и робость?
Взмывая к облакам,
Доверясь парусам,
Мы выбираем путь, не зная горя…
Мелодия вилась вокруг них – живая, свободная… и жестокая. Эсме не знала, отчего Сандер выбрал именно эту песню, но ей внезапно сделалось страшно. Она отчетливо ощутила, что по ту сторону полуживого корпуса дышит океан, опасный и равнодушный, а взгляд фрегата вновь стал пристальным и весьма неприятным. Похоже, фрегат изучил ее мыслеобразы – и, изучив, счел недостойным противником. Эсме никогда раньше не чувствовала такого презрения, необъяснимого никакими причинами, – в Тейравене ее не любили, но все-таки признавали талант и временами жалели, а здесь… «Чего ты хочешь?» – спросила Эсме, но чуждость не ответила.
В бездонной глубине,
В прозрачной вышине
На крыльях серых птиц летают наши души…
Музыка смолкла, и целительница вытерла украдкой внезапно проступившие слезы.
– Благодарю, – сказала девушка, с трудом найдя силы, чтобы скрыть истинные чувства. – Это было… прекрасно.
– Я не собирался вас так расстраивать, – матрос виновато вздохнул и укоризненно посмотрел на своего младшего товарища. – Что же ты? Забыл слова?
– Замечтался, прости. – Мальчишка и впрямь выглядел так, словно на некоторое время его душа воспарила за облака и оттуда взирала на океан. – Давай еще раз… – Он изменился в лице и вскочил. Эсме перевела взгляд на Сандера и увидела, что тот тоже посерьезнел.
– Простите. – Он спрятал сирринг и, к счастью, кланяться не стал. – Нас требуют на палубу. До встречи!
И оба исчезли так быстро, что Эсме даже не успела ответить.
Мы там, где звездный свет…
Отголоски затихшей музыки все еще бились о стены тесной каюты. Эсме недоумевала: отчего ей так страшно сделалось, когда зазвучал этот простой и милый, в общем-то, мотив? В этом тоже крылась какая-то тайна, и девушка невольно задалась вопросом – есть ли на борту этого фрегата хоть кто-то или что-то простое и понятное, без тайн и секретов.
Мы там, где неба нет…
Она опустилась на койку, закрыла глаза – и почувствовала, как каюта схлопнулась.
Позднее Эсме не могла вспоминать этот момент без содрогания. Вдруг, в один момент, ей стало нечем дышать, вокруг сделалось совершенно темно, и в темноте приготовилась к прыжку чуждость.
Это было даже страшнее, чем тьма и ночные кошмары, поэтому…
…поэтому неудивительно, что девушка очнулась только на палубе.
Легкий ветерок тотчас взъерошил ее волосы. Эсме зажмурилась – после полумрака каюты солнечный свет казался слишком ярким – и подставила лицо ветру. Здесь, на открытом воздухе, давление фрегата ослабло, и она сумела восстановить контроль над собственными чувствами. Причина произошедшего осталась покрыта тьмой.
– Моя госпожа, – послышался знакомый голос. – Но вы же…
– Я уже вышла, Кузнечик, – ответила Эсме, решив не сообщать юнге, что ее, собственно говоря, выгнали. Знать бы почему. – В каюте душно. Я не пленница на вашем корабле, поэтому могу делать, что хочу, так?