Страница:
Озеров В
Певец революционной эпохи
В.Озеров
Певец революционной эпохи
Статья
СИЛА ПРОЛЕТАРСКОГО ЕДИНСТВА
В Чугуевку вошел партизанский отряд.
Уже не первый раз встречало это большое село, раскинувшееся под отрогами хребта Сихотэ-Алинь, людей с винтовками. Была осень 1919 года. На Дальнем Востоке бушевала гражданская война, через село то и дело проходили военные части. Красных партизан здесь знали хорошо, помогали им, чем могли, восхищались их отвагой и бескорыстием, считали совершенно естественной бесшабашную удаль.
Но этот отряд казался необычным. Он скорее походил на регулярную часть: все бойцы в одинаковых шинелях, строго выдерживают равнение, четко печатают шаг, соблюдают предельный порядок на привале. И название у отряда такое, какое ни у кою другого не встречалось, - на алом полотнище вытканы слова: "Особый коммунистический".
Когда Саша Фадеев и его двоюродный брат вернулись с мельницы, где они работали, их встретили взволнованными рассказами о прибывших. Все уже знали, что отряд был создан на свиягинском лесопильном заводе, в него вступили рабочие-коммунисты. Сражаться в таком отряде было большой честью. И в тот же день Фадеев вступил в его ряды; вместе с бойцами "Особого коммунистического" он участвовал во многих боях и походах.
Случайно ли сошлись их дороги - кадровых рабочих-коммунистов и восемнадцатилетнего юноши из интеллигентной семьи, вчерашнего ученика коммерческого училища?
Вспомним, к каким кругам русской интеллигенции принадлежал Александр Фадеев. За его плечами были поколения демократической интеллигенции, беззаветно боровшейся с самодержавием, шедшей "в народ", погибавшей в тюрьмах и ссылках, мечтавшей о революции. Родители Фадеева встретились в тюрьме: юной петербургской курсистке было поручено под видом "невесты" пойти с передачей к арестованному революционеру. Знакомство переросло в дружбу, в любовь. В 1901 году у них родился сын - Александр. Потом жизнь сложилась так, что они расстались. Но избранной цели оба остались верны. Отец Фадеева, человек несгибаемой воли и аскетического характера, прошел через сибирскую каторгу и умер от туберкулеза. Мать, скромная фельдшерица, пользовалась любовью и уважением окружающих. Вторым ее мужем - отчимом и воспитателем Александра - стал Глеб Владиславович Свитыч, активный участник революции 1905 года, член Виленского социал-демократического комитета. Семья переехала на Дальний Восток, и здесь прошло детство Фадеева, трудовое детство мальчика, умевшего пахать и косить, запрячь лошадь, колоть дрова, мыть полы, штопать одежду.
Фадеев был влюблен в могучую природу Приморья с курящимися сопками, великанами-кедрами, разливами непокорных рек, в сильных и мужественных людей - русских переселенцев, туземцев-гольдов, рыбаков и звероловов. Зачитывался Майн Ридом, Фенимором Купером, Джеком Лондоном, сам пробовал сочинять рассказы и повести о вольнолюбивых индейцах.
В наивные, часто абстрактные представления юноши жизнь внесла свои коррективы, втянув его в водоворот классовой борьбы. Фадеева с детства окружали люди передовых взглядов, высоких принципов. Во время учебы во Владивостокском коммерческом училище он жил у своей тетки Марии Владимировны Сибирцевой. В ее доме собиралась революционно настроенная молодежь. Саша подружился со своими двоюродными братьями - Всеволодом и Игорем Сибирцевыми, впоследствии видными деятелями советского Дальнего Востока (оба героически погибли: Всеволода японцы сожгли вместе с Сергеем Лазо в топке паровоза, Игорь был ранен в бою и, чтобы не попасть в руки врага, застрелился). Близкими друзьями Фадеева стали юноши и девушки, которых за смелые убеждения и поступки прозвали "соколятами": Петр Нерезов, Гриша Билименко, Яша Голомбик и другие. Все они вспоминали о своем содружестве как о своеобразной "коммуне". Такой она запомнилась и Фадееву: "Мы все были влюблены в кого-нибудь, делились этим "тайным тайных", сочувствовали успехам и неудачам друг друга в любви, верили друг другу во всем. Мы презирали деньги, собственность. Кошелек у нас был общий. Мы менялись одеждами, когда возникала к тому потребность. Как мы были счастливы!"
Уже во взрослые годы, оглядываясь на свою юность, Фадеев писал, что ему и его друзьям нетрудно было выбирать путь в жизни:
"...Полные юношеских надежд, с томиком Максима Горького и Некрасова в школьном ранце, мы вступили в революцию.
Мы полны были пафоса освободительного, потому что над Сибирью и русским Дальним Востоком утвердилась к тому времени власть адмирала Колчака, более жестокая, чем старая власть. Мы полны были пафоса патриотического, потому что родную землю топтали подкованные башмаки интервентов.
Как писатель, своим рождением я обязан этому времени".
"Соколята" активно участвовали в революционной борьбе. Устраивали ученические забастовки, создали молодежную организацию, выпускали газеты и журналы, выполняли поручения коммунистов, работая связными, распространяя прокламации.
В коммунистическую партию Фадеев вступил, едва ему исполнилось семнадцать лет. Вскоре его перебросили в освобожденные районы, и он, как уже говорилось выше, стал активным участником партизанского движения*.
______________
* Боевой молодости Фадеева посвящена автобиографическая книга "...Повесть нашей юности. Из писем и воспоминаний" (М., Детгиз, 1961, составитель С.Н.Преображенский).
Грандиозный размах революции и ее цементирующая сила - вот что олицетворялось для Фадеева в пролетарском отряде "Особый коммунистический". Теперь в полной мере раскрылись душевные качества, нравственные возможности молодого коммуниста. Больше года Фадеев находился в рядах партизан. Сражался под Спасском и Хабаровском, был тяжело ранен. Совершал рискованные рейсы на пароходике "Пролетарий", который под дулами японских канонерок перебрасывал за Амур ценные грузы для Народно-революционной армии.
В феврале 1921 года Фадеева избрали делегатом на X съезд РКП (б). Вместе с другими делегатами съезда он штурмовал мятежный Кронштадт, на подступах к крепости его вторично ранило, и он несколько часов пролежал на льду Финского залива. После госпиталя вернулся в Москву и получил направление на учебу в Горную академию.
Отнюдь не академической жизнью жили студенты, еще не снявшие солдатскую шинель. Фадеев с увлечением взялся за учебу, одновременно вел партийную работу на одном из заводов, деятельно участвовал в общественной жизни академии, в политических и литературных дискуссиях. Здесь опять сложился дружеский кружок, новая "коммуна", объединявшая и дальневосточников, и сегодняшних знакомцев. Общее чувство первооткрывателей нового мира, волновавшее молодежь, хорошо передано в записках Тамары Головниной:
"Несмотря на внешнюю неустроенность и весьма скудное питание (помню, что обед для сотрудников Коминтерна, где я работала, состоял из супа, приготовленного из селедочных головок и хвостов, а на второе подавалась мороженая картошка в мундире, хлеба выдавалось по двести пятьдесят граммов), несмотря на все это, мы были счастливы и вовсе не замечали этих неудобств. Мы были счастливы тем, что могли пойти в Политехнический музей слушать Маяковского, Луначарского, побывать на диспуте, где Коллонтай выступала на тему "О крылатом эросе", попасть в Колонный зал, где выступала перед студенческой аудиторией Крупская, достать билеты в Большой театр, если даже за них надо было отдать обед. Это для нас открылись двери рабфаков и вузов, мы поглощали науку не только в аудиториях своих факультетов, но ходили на лекции и по другим специальностям. Мы были переполнены пафосом строительства нового мира, и это захватывало нас".
В московской "коммуне", как некогда во владивостокской, молодежь обретала счастье, которое дает людям сознательная и убежденная революционная борьба - борьба за свободу человека, расцвет всех его сил и дарований. До чего далеки эти ощущения от заявлений иных толкователей нашей истории, выставляющих первое поколение строителей Советского государства бездумными фанатиками!
Наоборот, глубина страстей и сила чувств отличает это героическое поколение. Ощущение характера всенародной борьбы, близкое знание тех сил, которые направляют массовое движение в русло пролетарской организованности, - с таким политическим, жизненным капиталом приступал Александр Фадеев к литературной работе. Пройдя школу революции, он сумел постичь существо внутренней перестройки людей труда, происшедшей в час крутого исторического поворота. А эти люди были ему хорошо знакомы. Когда Фадеев писал в 1922-1923 годах первые свои повести (их нередко называют рассказами) "Разлив" и "Против течения", когда в 1924-1926 годах создавал "Разгром", он щедро черпал материал из богатого запаса своих недавних впечатлений.
Произведения об уже отшумевших событиях воспринимались читателями как весьма актуальные. Фадеев уловил главные закономерности эпохи, те связи, которые соединяют день вчерашний и день нынешний. Он осмыслил и своеобразно отобразил пафос времени.
Уже в названиях произведений Фадеева символически выражена их основная идея.
"Разлив" - это, конечно же, не только реки, вышедшие из берегов после проливных дождей. Это и стихийно поднявшиеся против старого строя народные массы. В далеком приморском селе шумят, митингуют крестьяне, пробужденные Февральской революцией, мечутся, выбирая между кулацкими подголосками, лавочником Копаем, мельником Вавилой, и большевиком - председателем сельсовета Неретиным. А в это время во всю ширь разливаются реки...
Можно ли справиться с разгулявшейся водной стихией? Этот вопрос решают Иван Неретин и его единомышленники, организуя спасение людей. Можно ли направить в нужное русло пробудившиеся массы, увлечь их не только на разрушение старого, но и на созидание нового? Такой вопрос ставят перед собой большевики, проявляя огромную волю для сплочения трудового крестьянства. Неретину приходится не только бороться с кулаками, по и обуздывать развязанные ими стихийные настроения. Но всего важнее ему строить. Неретин хочет покончить с опиекурением, уравнять гольдов в правах с русскими, мечтает о том времени, когда сюда, в глухую тайгу, проложат железную дорогу, когда горный хребет откроет свои заветные недра, а на полях будут работать электротракторы.
"Против течения" - это тоже не просто обозначение маршрута парохода, идущего вверх по реке, эвакуируя за Амур народное имущество. Это емкий образ, передающий готовность коммунистов осуществлять свои гуманистические цели наперекор всему - и выступлениям прямых врагов, и разгулу мелкобуржуазного анархизма, и любым проявлениям политической слепоты, недисциплинированности. Способностью укреплять дисциплину и умением организовывать массы измеряются коммунисты - герои произведения. Ошибка комиссара полка Челнокова непростительна, потому что он не помешал сторонникам партизанщины сорвать преобразование отряда Семенчука в регулярную часть. Зато комиссар фронта Соболь готов "идти против течения" и тащить за собой "всех, кого только можно тащить при помощи слова и нагана". Пойти "против течения" пришлось и комиссару "Пролетария" Селезневу; когда дезертиры пытались захватить пароход, он приказал открыть по ним огонь.
Идея этого произведения получила дальнейшее развитие в варианте, опубликованном в 1934 году под названием "Рождение Амгуньского полка".
Первые повести Фадеева созданы молодым, еще неопытным писателем. Сам Фадеев с излишней категоричностью говорил об их слабости и о своем следовании литературной моде (они написаны "рубленой прозой", короткими, отрывистыми фразами), о языковых огрехах (неточные образы, излишне цветистые сравнения и метафоры и т.д.). Спору нет, этих недостатков "Разлив" и "Против течения" не лишены, как и некоторого схематизма в изображении характеров. Но тем не менее оба произведения свидетельствовали о самостоятельной идейно-эстетической позиции автора. Фадеев был в числе писателей, принесших в литературу свое, подсказанное жизнью, видение революции и людей революции.
Фадеев своими произведениями спорил с теми писателями 20-х годов, которые уподобляли революцию стихийному взрыву, изображали ее в абстрактно-романтических образах. С другой стороны, он не принимал и упрощенно-натуралистического изображения жизни - в деталях быта, но без раскрытия размаха революционного движения, перспектив внутреннего роста людей.
Произведения Фадеева стоят в одном ряду с повестями и романами А.Серафимовича, Д.Фурманова, Ю.Либединского, Вс.Иванова, Л.Сейфуллиной, Л.Леонова, К.Федина, стихами В.Маяковского, Д.Бедного, пьесами В.Билль-Белоцерковского, К.Тренева и других. В этих произведениях не умалчивалось о стихийности народных восстаний, о трудности воспитания человека, выросшего в эксплуататорском обществе, об опасностях, которые таит для нестойких людей переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике. Но разнородные впечатления объединялись признанием героики всенародной борьбы, верой в возможность и необходимость дать освобожденной человеческой энергии правильное направление на путях строительства социализма. А ведь именно об этой необходимости неустанно вновь и вновь напоминал В.И.Ленин.
Еще в 1918 году он писал:
"У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, - чтобы создать действительно могучую и обильную Русь"*.
______________
* В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 80.
В 1919 году В.И.Ленин вновь высказал эту же мысль:
"Мы хотим построить социализм из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им и закалены к борьбе"*.
______________
* В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 54.
Не вымышленных, сказочных, а самых обыкновенных, вполне земных людей встретил и узнал Фадеев в дни дальневосточных походов. Деятельно участвуя в организации новой армии, новых органов власти, он воочию убедился, что именно в монолитном сознательном коллективе формируется яркая человеческая личность, способная очиститься от пережитков капитализма, взяться за строительство "действительно могучей и обильной Руси".
О борьбе за создание и упрочение такого коллектива и рассказано в "Разливе" и "Против течения". О том, как рождается и формируется в огне революции отдельная личность, будущий строитель социализма, писателю еще предстояло рассказать.
МЕЧТА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Выполнить эту нелегкую художественную задачу Фадееву снова помогла сама жизнь. Тесные связи с людьми, активная работа в массах дали ему возможность близко узнать ту самую "будничную сторону" действительности, к познанию которой звал литераторов В.И.Ленин.
Академию Фадеев окончить не успел - весной 1924 года его направили на партийную работу вначале в Краснодар, затем в Ростов-на-Дону. Он снова жил среди тех, с кем познакомился на партизанских тропах, жил их заботами секретарь райкома партии в Краснодаре вникал в повседневные дела рабочих, студентов, комсомольцев, партийного актива, часто бывал в казачьих станицах. Затем Фадеев перешел на работу в ростовскую газету "Советский Юг". Он смог близко изучить самых разных людей - и горожан, и крестьян, и донецких шахтеров. На каждом шагу Фадеев убеждался, сколь сложен и богат внутренний мир людей труда, как важно художнику глубже проникнуть в него.
Никому не известно, говорил Фадеев, какими словами можно выразить в искусстве невиданный переворот в жизни, в быту, в сознании людей. В то же время он опирался на опыт классиков, считал себя учеником Горького, мастерски изображавшего силу и красоту нового, побеждающего. Все больше задумывался молодой писатель об удивительном умении Л.Н.Толстого передать "диалектику души", раскрыть противоречивый процесс нравственного развития человека.
Имя Л.Н.Толстого постоянно всплывает в высказываниях строителей молодой советской культуры. На его шедеврах они учились искусству изображения характеров, внутреннего мира героев. "Реализм как основная особенность пролетарской литературы, - писал Ю.Либединский, - уже заявлял о себе в ряде хороших произведений. Но ни у кого из нас, писавших до Фадеева, этот реализм не проявил настолько своего нового качества, определенного революционным содержанием нашей жизни. Это был новый, особенный реализм, порожденный новой эпохой. Ни у кого из нас, сверстников Фадеева и его старших товарищей, он не выразился так ярко в лепке характеров, в обдуманной расстановке этих характеров, в глубине психологического проникновения и, наконец, в стройном и драматическом развитии сюжета".
Характеры, рожденные временем великого революционного переворота и выражающие это время, - таково художественное открытие Фадеева, сделавшее "Разгром" этапным произведением советской литературы.
Такое открытие оказалось тем более значительным, что Фадеев первым в советской литературе раскрыл пути становления нового сознания и новой морали в сложности и перспективности этого процесса. "Разгром" вновь напоминает о той монолитности революционных рядов, железной воле пролетарского авангарда, которые автор повестей "Разлив" и "Против течения" считал важнейшим условием социалистического переустройства жизни. Масса теперь изображается не суммарно, читатель видит, что плечом к плечу стоят очень несхожие люди.
О переменах в людях Фадеев по-прежнему рассказывает без какой бы то ни было велеречивости. Повествование в "Разгроме" ведется стройно и последовательно, писатель пользуется реалистическими средствами живописи, он воспроизводит быт войны, дает множество жизненных деталей, воскрешающих конкретную обстановку Дальнего Востока, партизанской борьбы. Но все описания согреты единым чувством - это мечта о новом человеке, жгучий интерес к тому прекрасному, что рождается в людях, несущих еще на себе печать старого собственнического мира.
Один за другим проходят перед нами герои "Разгрома" - их именами названы отдельные главы романа.
Морозка! Вглядываясь в облик лихого партизана, мы испытываем то счастливое чувство открытия яркого человеческого типа, которое приносит подлинно художественное произведение. Нам доставляет эстетическое наслаждение следить за перипетиями душевной жизни этого человека. Его нравственная эволюция заставляет задуматься о многом.
До вступления в партизанский отряд Морозка "не искал новых дорог, а шел старыми, уже выверенными тропами" и жизнь казалась ему простой, немудрящей. Воевал храбро, но порой тяготился требовательностью Левинсона. Был щедр и самоотвержен, но не видел ничего дурного в том, чтобы набить мешок дынями с крестьянского баштана. Мог и напиться вдрызг, и изругать товарища, и грубо обидеть женщину.
Боевая жизнь приносит Морозке не только воинские навыки, но и сознание своей ответственности перед коллективом, чувство гражданственности. Наблюдая начинавшуюся панику на переправе (кто-то распространил слух, что пускают газы), он из озорства хотел было "для смеху" еще сильнее "разыграть" мужиков, но одумался и взялся наводить порядок. Неожиданно Морозка "почувствовал себя большим, ответственным человеком...". Это сознание было радостным и многообещающим. Морозка учился держать себя в руках, "он невольно приобщался к той осмысленной здоровой жизни, какой, казалось, всегда живет Гончаренко...".
Многое еще предстояло преодолеть в себе Морозке, но в самом решающем это подлинный герой, верный товарищ, самоотверженный боец. Не дрогнув, он пожертвовал собственной жизнью, поднял тревогу и предупредил отряд о вражеской засаде.
Метелица. Пастух в прошлом, непревзойденный разведчик в партизанском отряде, он тоже навечно выбрал свое место в огне классовых битв.
В ходе работы над "Разгромом" образ Метелицы переосмысливался автором. Судя по черновой рукописи, вначале Фадеев намеревался показать прежде всего физическую силу и энергию своего героя. Метелица был озлоблен старой жизнью, не верил людям и даже презирал их, считал себя - гордого и одинокого неизмеримо выше окружающих. Работая над романом, писатель освобождает образ Метелицы от таких "демонических" черт, развивает те эпизоды, в которых раскрывается светлый ум, широта мышления его героя. Его стремительная и нервная сила, которая могла бы носить разрушительный характер, под воздействием Левинсона получила верное направление, была поставлена на службу благородному и гуманному делу.
А способен Метелица на многое. Одна из ключевых в романе - та сцена, где показан военный совет, на котором обсуждалась очередная боевая операция. Метелица предложил дерзкий и оригинальный план, свидетельствующий о его недюжинном уме.
Бакланов. Он не просто учится у Левинсона, а подражает ему во всем, даже в манере поведения. Его восторженное отношение к командиру может вызвать улыбку. Однако при этом нельзя не заметить, что дает эта учеба: помощник командира отряда заслужил всеобщее уважение своей спокойной энергией, четкостью, организованностью, помноженными на храбрость и самоотверженность, он один из людей, ведающих всеми отрядными делами. В финале "Разгрома" говорится о том, что в Бакланове Левинсон видит своего преемника. В рукописи романа эта мысль развивалась еще подробнее. Сила, двигавшая Левинсоном и внушавшая ему уверенность в том, что уцелевшие девятнадцать бойцов продолжат общее дело, была "не силой отдельного человека", умирающей вместе с ним, "а была силой тысяч и тысяч людей (какой горел, например, Бакланов), то есть силой неумирающей и вечной".
Герои романа демонстрируют внутренние возможности "человека массы" (выражение Горького), неиссякаемость того человеческого капитала, которым располагала революция и который сбрасывали со счетов авторы троцкистских теории о невозможности построить в нашей стране социализм. Фадеев следовал глубоко продуманным политическим и эстетическим убеждениям. В 1932 году он так определил идею своего романа:
"Первая и основная мысль: в гражданской войне происходит отбор человеческого материала, все враждебное сметается революцией, все не способное к настоящей революционной борьбе, случайно попавшее в лагерь революции, отсеивается, а все поднявшееся из подлинных корней революции, из миллионных масс народа, закаляется, растет, развивается в этой борьбе. Происходит огромнейшая переделка людей".
Фадеев не был бы Фадеевым, остановись он на этом утверждении. Он считает необходимым тут же указать - благодаря чему осуществляются рост и закалка народных масс:
"Эта переделка людей происходит успешно потому, что революцией руководят передовые представители рабочего класса - коммунисты, которые ясно видят цель движения и которые ведут за собой более отсталых и помогают им перевоспитываться".
Исследователи иной раз спорили о том, кто является главным героем "Разгрома": рядовой партизан или коммунист-руководитель. Думается, для такого противопоставления нет оснований. Бурный рост народных масс в революции Фадеев объяснял воздействием большевистских идей и большевистского руководства. Своеобразие же характеров людей типа Левинсона во многом объясняется их ролью вожаков, организаторов масс.
Фигура Левинсона открывает галерею "людей партии" - строителей нашего государства, нарисованных советскими писателями. Художественная привлекательность этого образа в том, что он раскрыт "изнутри", озарен светом великих идей, вдохновляющих таких людей.
Как живой встает со страниц книги невысокий рыжебородый человек, берущий не физической силой, не зычным голосом, но крепким духом, несгибаемой волей. Изображая энергичного, волевого командира, Фадеев подчеркивал необходимость для него выбрать правильную тактику, которая обеспечивает целеустремленное воздействие на людей. Когда Левинсон властным окриком останавливает панику, когда он организует переправу через трясину, в памяти всплывают коммунисты - герои первых повестей Фадеева. Но этот образ произвел огромное впечатление на читателей несходством со своими предшественниками. В "Разгроме" художественные акценты были перенесены на мир чувств, мыслей, переживаний революционного бойца, большевистского деятеля. Внешняя неказистость, болезненность Левинсона призваны оттенить главную его силу - силу политического, нравственного влияния на окружающих. Он находит "ключик" и к Метелице, чью энергию надо направить в нужное русло, и к Бакланову, ждущему лишь сигнала к самостоятельным действиям, и к Морозке, который нуждается в строгой заботе, и ко всем остальным партизанам.
Партизанский отряд не какая-то лаборатория, в тиши которой искусственно выводят новых людей. Фадеев ни на миг не забывает о конкретности времени и места действия, о своеобразии работы большевиков с тем человеческим материалом, который давала действительность, о сложности нравственной жизни самих людей боевого авангарда.
Левинсон казался всем человеком "особой, правильной породы", вообще не подверженным душевным тревогам. В свою очередь, он привык думать, что, обремененные повседневной мелочной суетой, люди как бы передоверили ему и его товарищам самые важные свои заботы. Поэтому ему кажется нужным, выполняя роль человека сильного, "всегда идущего во главе", тщательно прятать свои сомнения, скрывать личные слабости, строго соблюдать дистанцию между собой и подчиненными. Однако автор-то знает об этих слабостях и сомнениях. Больше того, он считает обязательным рассказать о них читателю, показать затаенные уголки души Левинсона. Вспомним, например, Левинсона в момент прорыва белоказачьей засады: изнемогавший в непрерывных испытаниях, этот железный человек "беспомощно оглянулся, впервые ища поддержки со стороны...". В 20-х годах писатели нередко, рисуя смелого и бесстрашного комиссара, командира, не считали возможным изображать его колебания и растерянность. Фадеев пошел дальше своих коллег, передав и сложность нравственного состояния командира отряда, и цельность его характера, - в конечном счете Левинсон обязательно приходит к новым решениям, его воля не слабеет, а закаляется в трудностях, он, учась управлять другими, учится управлять самим собой.
Певец революционной эпохи
Статья
СИЛА ПРОЛЕТАРСКОГО ЕДИНСТВА
В Чугуевку вошел партизанский отряд.
Уже не первый раз встречало это большое село, раскинувшееся под отрогами хребта Сихотэ-Алинь, людей с винтовками. Была осень 1919 года. На Дальнем Востоке бушевала гражданская война, через село то и дело проходили военные части. Красных партизан здесь знали хорошо, помогали им, чем могли, восхищались их отвагой и бескорыстием, считали совершенно естественной бесшабашную удаль.
Но этот отряд казался необычным. Он скорее походил на регулярную часть: все бойцы в одинаковых шинелях, строго выдерживают равнение, четко печатают шаг, соблюдают предельный порядок на привале. И название у отряда такое, какое ни у кою другого не встречалось, - на алом полотнище вытканы слова: "Особый коммунистический".
Когда Саша Фадеев и его двоюродный брат вернулись с мельницы, где они работали, их встретили взволнованными рассказами о прибывших. Все уже знали, что отряд был создан на свиягинском лесопильном заводе, в него вступили рабочие-коммунисты. Сражаться в таком отряде было большой честью. И в тот же день Фадеев вступил в его ряды; вместе с бойцами "Особого коммунистического" он участвовал во многих боях и походах.
Случайно ли сошлись их дороги - кадровых рабочих-коммунистов и восемнадцатилетнего юноши из интеллигентной семьи, вчерашнего ученика коммерческого училища?
Вспомним, к каким кругам русской интеллигенции принадлежал Александр Фадеев. За его плечами были поколения демократической интеллигенции, беззаветно боровшейся с самодержавием, шедшей "в народ", погибавшей в тюрьмах и ссылках, мечтавшей о революции. Родители Фадеева встретились в тюрьме: юной петербургской курсистке было поручено под видом "невесты" пойти с передачей к арестованному революционеру. Знакомство переросло в дружбу, в любовь. В 1901 году у них родился сын - Александр. Потом жизнь сложилась так, что они расстались. Но избранной цели оба остались верны. Отец Фадеева, человек несгибаемой воли и аскетического характера, прошел через сибирскую каторгу и умер от туберкулеза. Мать, скромная фельдшерица, пользовалась любовью и уважением окружающих. Вторым ее мужем - отчимом и воспитателем Александра - стал Глеб Владиславович Свитыч, активный участник революции 1905 года, член Виленского социал-демократического комитета. Семья переехала на Дальний Восток, и здесь прошло детство Фадеева, трудовое детство мальчика, умевшего пахать и косить, запрячь лошадь, колоть дрова, мыть полы, штопать одежду.
Фадеев был влюблен в могучую природу Приморья с курящимися сопками, великанами-кедрами, разливами непокорных рек, в сильных и мужественных людей - русских переселенцев, туземцев-гольдов, рыбаков и звероловов. Зачитывался Майн Ридом, Фенимором Купером, Джеком Лондоном, сам пробовал сочинять рассказы и повести о вольнолюбивых индейцах.
В наивные, часто абстрактные представления юноши жизнь внесла свои коррективы, втянув его в водоворот классовой борьбы. Фадеева с детства окружали люди передовых взглядов, высоких принципов. Во время учебы во Владивостокском коммерческом училище он жил у своей тетки Марии Владимировны Сибирцевой. В ее доме собиралась революционно настроенная молодежь. Саша подружился со своими двоюродными братьями - Всеволодом и Игорем Сибирцевыми, впоследствии видными деятелями советского Дальнего Востока (оба героически погибли: Всеволода японцы сожгли вместе с Сергеем Лазо в топке паровоза, Игорь был ранен в бою и, чтобы не попасть в руки врага, застрелился). Близкими друзьями Фадеева стали юноши и девушки, которых за смелые убеждения и поступки прозвали "соколятами": Петр Нерезов, Гриша Билименко, Яша Голомбик и другие. Все они вспоминали о своем содружестве как о своеобразной "коммуне". Такой она запомнилась и Фадееву: "Мы все были влюблены в кого-нибудь, делились этим "тайным тайных", сочувствовали успехам и неудачам друг друга в любви, верили друг другу во всем. Мы презирали деньги, собственность. Кошелек у нас был общий. Мы менялись одеждами, когда возникала к тому потребность. Как мы были счастливы!"
Уже во взрослые годы, оглядываясь на свою юность, Фадеев писал, что ему и его друзьям нетрудно было выбирать путь в жизни:
"...Полные юношеских надежд, с томиком Максима Горького и Некрасова в школьном ранце, мы вступили в революцию.
Мы полны были пафоса освободительного, потому что над Сибирью и русским Дальним Востоком утвердилась к тому времени власть адмирала Колчака, более жестокая, чем старая власть. Мы полны были пафоса патриотического, потому что родную землю топтали подкованные башмаки интервентов.
Как писатель, своим рождением я обязан этому времени".
"Соколята" активно участвовали в революционной борьбе. Устраивали ученические забастовки, создали молодежную организацию, выпускали газеты и журналы, выполняли поручения коммунистов, работая связными, распространяя прокламации.
В коммунистическую партию Фадеев вступил, едва ему исполнилось семнадцать лет. Вскоре его перебросили в освобожденные районы, и он, как уже говорилось выше, стал активным участником партизанского движения*.
______________
* Боевой молодости Фадеева посвящена автобиографическая книга "...Повесть нашей юности. Из писем и воспоминаний" (М., Детгиз, 1961, составитель С.Н.Преображенский).
Грандиозный размах революции и ее цементирующая сила - вот что олицетворялось для Фадеева в пролетарском отряде "Особый коммунистический". Теперь в полной мере раскрылись душевные качества, нравственные возможности молодого коммуниста. Больше года Фадеев находился в рядах партизан. Сражался под Спасском и Хабаровском, был тяжело ранен. Совершал рискованные рейсы на пароходике "Пролетарий", который под дулами японских канонерок перебрасывал за Амур ценные грузы для Народно-революционной армии.
В феврале 1921 года Фадеева избрали делегатом на X съезд РКП (б). Вместе с другими делегатами съезда он штурмовал мятежный Кронштадт, на подступах к крепости его вторично ранило, и он несколько часов пролежал на льду Финского залива. После госпиталя вернулся в Москву и получил направление на учебу в Горную академию.
Отнюдь не академической жизнью жили студенты, еще не снявшие солдатскую шинель. Фадеев с увлечением взялся за учебу, одновременно вел партийную работу на одном из заводов, деятельно участвовал в общественной жизни академии, в политических и литературных дискуссиях. Здесь опять сложился дружеский кружок, новая "коммуна", объединявшая и дальневосточников, и сегодняшних знакомцев. Общее чувство первооткрывателей нового мира, волновавшее молодежь, хорошо передано в записках Тамары Головниной:
"Несмотря на внешнюю неустроенность и весьма скудное питание (помню, что обед для сотрудников Коминтерна, где я работала, состоял из супа, приготовленного из селедочных головок и хвостов, а на второе подавалась мороженая картошка в мундире, хлеба выдавалось по двести пятьдесят граммов), несмотря на все это, мы были счастливы и вовсе не замечали этих неудобств. Мы были счастливы тем, что могли пойти в Политехнический музей слушать Маяковского, Луначарского, побывать на диспуте, где Коллонтай выступала на тему "О крылатом эросе", попасть в Колонный зал, где выступала перед студенческой аудиторией Крупская, достать билеты в Большой театр, если даже за них надо было отдать обед. Это для нас открылись двери рабфаков и вузов, мы поглощали науку не только в аудиториях своих факультетов, но ходили на лекции и по другим специальностям. Мы были переполнены пафосом строительства нового мира, и это захватывало нас".
В московской "коммуне", как некогда во владивостокской, молодежь обретала счастье, которое дает людям сознательная и убежденная революционная борьба - борьба за свободу человека, расцвет всех его сил и дарований. До чего далеки эти ощущения от заявлений иных толкователей нашей истории, выставляющих первое поколение строителей Советского государства бездумными фанатиками!
Наоборот, глубина страстей и сила чувств отличает это героическое поколение. Ощущение характера всенародной борьбы, близкое знание тех сил, которые направляют массовое движение в русло пролетарской организованности, - с таким политическим, жизненным капиталом приступал Александр Фадеев к литературной работе. Пройдя школу революции, он сумел постичь существо внутренней перестройки людей труда, происшедшей в час крутого исторического поворота. А эти люди были ему хорошо знакомы. Когда Фадеев писал в 1922-1923 годах первые свои повести (их нередко называют рассказами) "Разлив" и "Против течения", когда в 1924-1926 годах создавал "Разгром", он щедро черпал материал из богатого запаса своих недавних впечатлений.
Произведения об уже отшумевших событиях воспринимались читателями как весьма актуальные. Фадеев уловил главные закономерности эпохи, те связи, которые соединяют день вчерашний и день нынешний. Он осмыслил и своеобразно отобразил пафос времени.
Уже в названиях произведений Фадеева символически выражена их основная идея.
"Разлив" - это, конечно же, не только реки, вышедшие из берегов после проливных дождей. Это и стихийно поднявшиеся против старого строя народные массы. В далеком приморском селе шумят, митингуют крестьяне, пробужденные Февральской революцией, мечутся, выбирая между кулацкими подголосками, лавочником Копаем, мельником Вавилой, и большевиком - председателем сельсовета Неретиным. А в это время во всю ширь разливаются реки...
Можно ли справиться с разгулявшейся водной стихией? Этот вопрос решают Иван Неретин и его единомышленники, организуя спасение людей. Можно ли направить в нужное русло пробудившиеся массы, увлечь их не только на разрушение старого, но и на созидание нового? Такой вопрос ставят перед собой большевики, проявляя огромную волю для сплочения трудового крестьянства. Неретину приходится не только бороться с кулаками, по и обуздывать развязанные ими стихийные настроения. Но всего важнее ему строить. Неретин хочет покончить с опиекурением, уравнять гольдов в правах с русскими, мечтает о том времени, когда сюда, в глухую тайгу, проложат железную дорогу, когда горный хребет откроет свои заветные недра, а на полях будут работать электротракторы.
"Против течения" - это тоже не просто обозначение маршрута парохода, идущего вверх по реке, эвакуируя за Амур народное имущество. Это емкий образ, передающий готовность коммунистов осуществлять свои гуманистические цели наперекор всему - и выступлениям прямых врагов, и разгулу мелкобуржуазного анархизма, и любым проявлениям политической слепоты, недисциплинированности. Способностью укреплять дисциплину и умением организовывать массы измеряются коммунисты - герои произведения. Ошибка комиссара полка Челнокова непростительна, потому что он не помешал сторонникам партизанщины сорвать преобразование отряда Семенчука в регулярную часть. Зато комиссар фронта Соболь готов "идти против течения" и тащить за собой "всех, кого только можно тащить при помощи слова и нагана". Пойти "против течения" пришлось и комиссару "Пролетария" Селезневу; когда дезертиры пытались захватить пароход, он приказал открыть по ним огонь.
Идея этого произведения получила дальнейшее развитие в варианте, опубликованном в 1934 году под названием "Рождение Амгуньского полка".
Первые повести Фадеева созданы молодым, еще неопытным писателем. Сам Фадеев с излишней категоричностью говорил об их слабости и о своем следовании литературной моде (они написаны "рубленой прозой", короткими, отрывистыми фразами), о языковых огрехах (неточные образы, излишне цветистые сравнения и метафоры и т.д.). Спору нет, этих недостатков "Разлив" и "Против течения" не лишены, как и некоторого схематизма в изображении характеров. Но тем не менее оба произведения свидетельствовали о самостоятельной идейно-эстетической позиции автора. Фадеев был в числе писателей, принесших в литературу свое, подсказанное жизнью, видение революции и людей революции.
Фадеев своими произведениями спорил с теми писателями 20-х годов, которые уподобляли революцию стихийному взрыву, изображали ее в абстрактно-романтических образах. С другой стороны, он не принимал и упрощенно-натуралистического изображения жизни - в деталях быта, но без раскрытия размаха революционного движения, перспектив внутреннего роста людей.
Произведения Фадеева стоят в одном ряду с повестями и романами А.Серафимовича, Д.Фурманова, Ю.Либединского, Вс.Иванова, Л.Сейфуллиной, Л.Леонова, К.Федина, стихами В.Маяковского, Д.Бедного, пьесами В.Билль-Белоцерковского, К.Тренева и других. В этих произведениях не умалчивалось о стихийности народных восстаний, о трудности воспитания человека, выросшего в эксплуататорском обществе, об опасностях, которые таит для нестойких людей переход от политики военного коммунизма к новой экономической политике. Но разнородные впечатления объединялись признанием героики всенародной борьбы, верой в возможность и необходимость дать освобожденной человеческой энергии правильное направление на путях строительства социализма. А ведь именно об этой необходимости неустанно вновь и вновь напоминал В.И.Ленин.
Еще в 1918 году он писал:
"У нас есть материал и в природных богатствах, и в запасе человеческих сил, и в прекрасном размахе, который дала народному творчеству великая революция, - чтобы создать действительно могучую и обильную Русь"*.
______________
* В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 36, с. 80.
В 1919 году В.И.Ленин вновь высказал эту же мысль:
"Мы хотим построить социализм из тех людей, которые воспитаны капитализмом, им испорчены, развращены, но зато им и закалены к борьбе"*.
______________
* В.И.Ленин. Полн. собр. соч., т. 38, с. 54.
Не вымышленных, сказочных, а самых обыкновенных, вполне земных людей встретил и узнал Фадеев в дни дальневосточных походов. Деятельно участвуя в организации новой армии, новых органов власти, он воочию убедился, что именно в монолитном сознательном коллективе формируется яркая человеческая личность, способная очиститься от пережитков капитализма, взяться за строительство "действительно могучей и обильной Руси".
О борьбе за создание и упрочение такого коллектива и рассказано в "Разливе" и "Против течения". О том, как рождается и формируется в огне революции отдельная личность, будущий строитель социализма, писателю еще предстояло рассказать.
МЕЧТА И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ
Выполнить эту нелегкую художественную задачу Фадееву снова помогла сама жизнь. Тесные связи с людьми, активная работа в массах дали ему возможность близко узнать ту самую "будничную сторону" действительности, к познанию которой звал литераторов В.И.Ленин.
Академию Фадеев окончить не успел - весной 1924 года его направили на партийную работу вначале в Краснодар, затем в Ростов-на-Дону. Он снова жил среди тех, с кем познакомился на партизанских тропах, жил их заботами секретарь райкома партии в Краснодаре вникал в повседневные дела рабочих, студентов, комсомольцев, партийного актива, часто бывал в казачьих станицах. Затем Фадеев перешел на работу в ростовскую газету "Советский Юг". Он смог близко изучить самых разных людей - и горожан, и крестьян, и донецких шахтеров. На каждом шагу Фадеев убеждался, сколь сложен и богат внутренний мир людей труда, как важно художнику глубже проникнуть в него.
Никому не известно, говорил Фадеев, какими словами можно выразить в искусстве невиданный переворот в жизни, в быту, в сознании людей. В то же время он опирался на опыт классиков, считал себя учеником Горького, мастерски изображавшего силу и красоту нового, побеждающего. Все больше задумывался молодой писатель об удивительном умении Л.Н.Толстого передать "диалектику души", раскрыть противоречивый процесс нравственного развития человека.
Имя Л.Н.Толстого постоянно всплывает в высказываниях строителей молодой советской культуры. На его шедеврах они учились искусству изображения характеров, внутреннего мира героев. "Реализм как основная особенность пролетарской литературы, - писал Ю.Либединский, - уже заявлял о себе в ряде хороших произведений. Но ни у кого из нас, писавших до Фадеева, этот реализм не проявил настолько своего нового качества, определенного революционным содержанием нашей жизни. Это был новый, особенный реализм, порожденный новой эпохой. Ни у кого из нас, сверстников Фадеева и его старших товарищей, он не выразился так ярко в лепке характеров, в обдуманной расстановке этих характеров, в глубине психологического проникновения и, наконец, в стройном и драматическом развитии сюжета".
Характеры, рожденные временем великого революционного переворота и выражающие это время, - таково художественное открытие Фадеева, сделавшее "Разгром" этапным произведением советской литературы.
Такое открытие оказалось тем более значительным, что Фадеев первым в советской литературе раскрыл пути становления нового сознания и новой морали в сложности и перспективности этого процесса. "Разгром" вновь напоминает о той монолитности революционных рядов, железной воле пролетарского авангарда, которые автор повестей "Разлив" и "Против течения" считал важнейшим условием социалистического переустройства жизни. Масса теперь изображается не суммарно, читатель видит, что плечом к плечу стоят очень несхожие люди.
О переменах в людях Фадеев по-прежнему рассказывает без какой бы то ни было велеречивости. Повествование в "Разгроме" ведется стройно и последовательно, писатель пользуется реалистическими средствами живописи, он воспроизводит быт войны, дает множество жизненных деталей, воскрешающих конкретную обстановку Дальнего Востока, партизанской борьбы. Но все описания согреты единым чувством - это мечта о новом человеке, жгучий интерес к тому прекрасному, что рождается в людях, несущих еще на себе печать старого собственнического мира.
Один за другим проходят перед нами герои "Разгрома" - их именами названы отдельные главы романа.
Морозка! Вглядываясь в облик лихого партизана, мы испытываем то счастливое чувство открытия яркого человеческого типа, которое приносит подлинно художественное произведение. Нам доставляет эстетическое наслаждение следить за перипетиями душевной жизни этого человека. Его нравственная эволюция заставляет задуматься о многом.
До вступления в партизанский отряд Морозка "не искал новых дорог, а шел старыми, уже выверенными тропами" и жизнь казалась ему простой, немудрящей. Воевал храбро, но порой тяготился требовательностью Левинсона. Был щедр и самоотвержен, но не видел ничего дурного в том, чтобы набить мешок дынями с крестьянского баштана. Мог и напиться вдрызг, и изругать товарища, и грубо обидеть женщину.
Боевая жизнь приносит Морозке не только воинские навыки, но и сознание своей ответственности перед коллективом, чувство гражданственности. Наблюдая начинавшуюся панику на переправе (кто-то распространил слух, что пускают газы), он из озорства хотел было "для смеху" еще сильнее "разыграть" мужиков, но одумался и взялся наводить порядок. Неожиданно Морозка "почувствовал себя большим, ответственным человеком...". Это сознание было радостным и многообещающим. Морозка учился держать себя в руках, "он невольно приобщался к той осмысленной здоровой жизни, какой, казалось, всегда живет Гончаренко...".
Многое еще предстояло преодолеть в себе Морозке, но в самом решающем это подлинный герой, верный товарищ, самоотверженный боец. Не дрогнув, он пожертвовал собственной жизнью, поднял тревогу и предупредил отряд о вражеской засаде.
Метелица. Пастух в прошлом, непревзойденный разведчик в партизанском отряде, он тоже навечно выбрал свое место в огне классовых битв.
В ходе работы над "Разгромом" образ Метелицы переосмысливался автором. Судя по черновой рукописи, вначале Фадеев намеревался показать прежде всего физическую силу и энергию своего героя. Метелица был озлоблен старой жизнью, не верил людям и даже презирал их, считал себя - гордого и одинокого неизмеримо выше окружающих. Работая над романом, писатель освобождает образ Метелицы от таких "демонических" черт, развивает те эпизоды, в которых раскрывается светлый ум, широта мышления его героя. Его стремительная и нервная сила, которая могла бы носить разрушительный характер, под воздействием Левинсона получила верное направление, была поставлена на службу благородному и гуманному делу.
А способен Метелица на многое. Одна из ключевых в романе - та сцена, где показан военный совет, на котором обсуждалась очередная боевая операция. Метелица предложил дерзкий и оригинальный план, свидетельствующий о его недюжинном уме.
Бакланов. Он не просто учится у Левинсона, а подражает ему во всем, даже в манере поведения. Его восторженное отношение к командиру может вызвать улыбку. Однако при этом нельзя не заметить, что дает эта учеба: помощник командира отряда заслужил всеобщее уважение своей спокойной энергией, четкостью, организованностью, помноженными на храбрость и самоотверженность, он один из людей, ведающих всеми отрядными делами. В финале "Разгрома" говорится о том, что в Бакланове Левинсон видит своего преемника. В рукописи романа эта мысль развивалась еще подробнее. Сила, двигавшая Левинсоном и внушавшая ему уверенность в том, что уцелевшие девятнадцать бойцов продолжат общее дело, была "не силой отдельного человека", умирающей вместе с ним, "а была силой тысяч и тысяч людей (какой горел, например, Бакланов), то есть силой неумирающей и вечной".
Герои романа демонстрируют внутренние возможности "человека массы" (выражение Горького), неиссякаемость того человеческого капитала, которым располагала революция и который сбрасывали со счетов авторы троцкистских теории о невозможности построить в нашей стране социализм. Фадеев следовал глубоко продуманным политическим и эстетическим убеждениям. В 1932 году он так определил идею своего романа:
"Первая и основная мысль: в гражданской войне происходит отбор человеческого материала, все враждебное сметается революцией, все не способное к настоящей революционной борьбе, случайно попавшее в лагерь революции, отсеивается, а все поднявшееся из подлинных корней революции, из миллионных масс народа, закаляется, растет, развивается в этой борьбе. Происходит огромнейшая переделка людей".
Фадеев не был бы Фадеевым, остановись он на этом утверждении. Он считает необходимым тут же указать - благодаря чему осуществляются рост и закалка народных масс:
"Эта переделка людей происходит успешно потому, что революцией руководят передовые представители рабочего класса - коммунисты, которые ясно видят цель движения и которые ведут за собой более отсталых и помогают им перевоспитываться".
Исследователи иной раз спорили о том, кто является главным героем "Разгрома": рядовой партизан или коммунист-руководитель. Думается, для такого противопоставления нет оснований. Бурный рост народных масс в революции Фадеев объяснял воздействием большевистских идей и большевистского руководства. Своеобразие же характеров людей типа Левинсона во многом объясняется их ролью вожаков, организаторов масс.
Фигура Левинсона открывает галерею "людей партии" - строителей нашего государства, нарисованных советскими писателями. Художественная привлекательность этого образа в том, что он раскрыт "изнутри", озарен светом великих идей, вдохновляющих таких людей.
Как живой встает со страниц книги невысокий рыжебородый человек, берущий не физической силой, не зычным голосом, но крепким духом, несгибаемой волей. Изображая энергичного, волевого командира, Фадеев подчеркивал необходимость для него выбрать правильную тактику, которая обеспечивает целеустремленное воздействие на людей. Когда Левинсон властным окриком останавливает панику, когда он организует переправу через трясину, в памяти всплывают коммунисты - герои первых повестей Фадеева. Но этот образ произвел огромное впечатление на читателей несходством со своими предшественниками. В "Разгроме" художественные акценты были перенесены на мир чувств, мыслей, переживаний революционного бойца, большевистского деятеля. Внешняя неказистость, болезненность Левинсона призваны оттенить главную его силу - силу политического, нравственного влияния на окружающих. Он находит "ключик" и к Метелице, чью энергию надо направить в нужное русло, и к Бакланову, ждущему лишь сигнала к самостоятельным действиям, и к Морозке, который нуждается в строгой заботе, и ко всем остальным партизанам.
Партизанский отряд не какая-то лаборатория, в тиши которой искусственно выводят новых людей. Фадеев ни на миг не забывает о конкретности времени и места действия, о своеобразии работы большевиков с тем человеческим материалом, который давала действительность, о сложности нравственной жизни самих людей боевого авангарда.
Левинсон казался всем человеком "особой, правильной породы", вообще не подверженным душевным тревогам. В свою очередь, он привык думать, что, обремененные повседневной мелочной суетой, люди как бы передоверили ему и его товарищам самые важные свои заботы. Поэтому ему кажется нужным, выполняя роль человека сильного, "всегда идущего во главе", тщательно прятать свои сомнения, скрывать личные слабости, строго соблюдать дистанцию между собой и подчиненными. Однако автор-то знает об этих слабостях и сомнениях. Больше того, он считает обязательным рассказать о них читателю, показать затаенные уголки души Левинсона. Вспомним, например, Левинсона в момент прорыва белоказачьей засады: изнемогавший в непрерывных испытаниях, этот железный человек "беспомощно оглянулся, впервые ища поддержки со стороны...". В 20-х годах писатели нередко, рисуя смелого и бесстрашного комиссара, командира, не считали возможным изображать его колебания и растерянность. Фадеев пошел дальше своих коллег, передав и сложность нравственного состояния командира отряда, и цельность его характера, - в конечном счете Левинсон обязательно приходит к новым решениям, его воля не слабеет, а закаляется в трудностях, он, учась управлять другими, учится управлять самим собой.