Начинать нужно с превентивных мер. Будущих родителей необходимо заранее обучать науке сна и основным правилам, связанным со сном малыша. Родители должны следовать этим правилам с самого рождения ребенка.
Что это за правила? В одной из книг я прочла об исследовании, в ходе которого беременным женщинам, планировавшим кормить грудью, раздавали двухстраничные памятки. После родов молодым мамам предлагалось не укачивать ребенка, не брать его на руки и не допускать засыпания на груди у матери во время кормления – и все это для того, чтобы ребенок усвоил разницу между днем и ночью. Если ребенок недельного возраста начинает плакать ночью, от полуночи до пяти утра, авторы памятки советуют поменять ему подгузник и покачать, но не давать грудь (грудь, по мнению авторов, можно давать, только если ребенок продолжает плакать). Матерям советуют также научиться различать плач ребенка и кряхтенье во сне. Другими словами, прежде чем взять ребенка на руки, надо убедиться, не спит ли он.
Другая группа будущих матерей, также предполагавших кормить грудью, не получила никаких указаний.
Результаты оказались примечательными: от недели до трех у детей в обеих группах был примерно одинаковый режим сна, но в четыре недели 38% младенцев из группы, строго выполнявшей указания, спали всю ночь, в другой группе – лишь 23%. Исходя из этого авторы сделали сенсационный вывод: «Кормление грудью не связано с ночными просыпаниями». А значит, «метод паузы» – не просто французская народная мудрость. Как и вера в то, что крепкий ночной сон с самых пеленок – залог спокойствия всей семьи, а «прерывистый ночной сон – симптом детской бессонницы».
В специальной литературе говорится также, что прослеживается четкая связь между недостаточным или беспокойным сном и раздражительностью, гиперактивностью, агрессией или неконтролируемой импульсивностью ребенка. У таких детей в дальнейшем могут быть проблемы с обучением и запоминанием. Они больше подвержены травмам, у них ослаблен обмен веществ и иммунитет и в целом снижено качество жизни. Проблемы со сном, начавшиеся в младенчестве, могут затянуться на многие годы.
В вышеупомянутом исследовании дети из той группы, где матери выполняли все рекомендации, впоследствии оказались более спокойными и предсказуемыми, менее капризными.
Во всех исследованиях отмечается: если ребенок плохо спит по ночам, это неизбежно влияет и на остальных членов семьи – вплоть до депрессии у матерей и общего ухудшения обстановки в семье. И напротив, если ребенок спит спокойно, мама с папой чувствуют, что могут лучше выполнять свои родительские обязанности, они испытывают меньше стрессов, а супружеские отношения у них только улучшаются.
Конечно, и во Франции есть дети, которые не успевают научиться правильному сну к четырем месяцам. В этом случае французские эксперты обычно рекомендуют тот или иной вариант метода «оставить ребенка прокричаться».
По поводу этого метода специалисты по науке сна высказываются однозначно. Исследования подтверждают: если оставить ребенка кричащим, он научится спать или сразу (в науке это обозначают термином с неблагозвучным названием «отмирание»), или постепенно, в несколько этапов («частичное отмирание»). Как правило, метод срабатывает в течение нескольких дней. «Основное препятствие отмирания – непоследовательность родителей», – уверены эксперты.
Мишель Коэн, французский врач из Трайбеки, рекомендует довольно экстремальный вариант этого метода для тех, чьи дети перешагнули четырехмесячный барьер. Ребенка готовят ко сну при помощи обычного вечернего ритуала: купание и колыбельная. Затем укладывают в кроватку в привычное время – желательно, чтобы при этом он бодрствовал; в следующий раз заходят в детскую в семь утра.
В Париже этот метод применяют с чисто французской тонкостью. Узнаю об этом от Лоранс, няни из Нормандии. Она присматривает за детьми вот уже двадцать лет и утверждает: прежде чем оставить малыша одного, важно объяснить ему, что вы собираетесь делать.
– Вечером нужно поговорить с малышом. Сказать, что, когда он проснется в первый раз, вы дадите ему соску, но после этого уже не придете. Потому что пора спать. Вы будете совсем рядом и придете успокоить его лишь один раз. Но не будете вскакивать всю ночь.
По словам Лоранс, самое важное в приучении младенца ко сну – поверить в то, что у него все получится.
– Если не верить в этот метод, он и не сработает, – утверждает она. – Я не сомневаюсь в том, что каждую следующую ночь малыш будет спать лучше. И я не теряю надежду, даже если он просыпается через три часа. Главное – верить.
Что касается меня, то я верю, что французские дети не обманывают ожиданий своих родителей и нянь. Возможно, все дело в том, что наши дети спят так, как мы того ждем от них, но стоит лишь поверить, что даже у младенцев может быть определенный режим, как этот режим появится.
Чтобы «метод паузы» или метод приучения ко сну через оставление (крик) работал, необходимо верить в идею, что младенец способен чему-то научиться и что он может справиться с разочарованием. Мишель Коэн тратит немало времени на то, чтобы втолковать это родителям.
Часто родители переживают, что четырехмесячный ребенок может ночью проголодаться. В ответ на это Коэн пишет в своей книге: «Да, он голоден. Но ему необязательно есть. Вы тоже можете проголодаться среди ночи, но научились не есть по ночам, потому что желудку полезно отдыхать. Так вот, желудку младенца это тоже полезно».
Французы вовсе не считают, что младенца нужно подвергать испытаниям библейского масштаба, но при этом уверены: небольшое разочарование не травмирует психику ребенка, а напротив, делает ее более устойчивой. В книге «Сон, сны и малыш» говорится: «Всегда соглашаться с требованиями ребенка, не говорить ему “нет” опасно для формирования личности. У ребенка в таком случае отсутствует барьер противления, и он не понимает, чего от него ждут».
Для французов обучение грудного ребенка сну – не эгоистичная стратегия, рассчитанная на ленивых родителей. Это первый и самый важный урок, благодаря которому дети учатся полагаться на себя и не бояться одиночества. Психолог из журнала Maman! утверждает, что малыши, научившиеся играть одни в дневное время (даже в первые месяцы), не так капризничают, когда их укладывают спать в одиночестве.
Элен де Леерснайдер пишет, что даже младенцы нуждаются в «личном пространстве». «Лежа в колыбели, малыш узнает, что иногда можно побыть одному, не испытывая при этом голод или жажду. И не спать – можно просто спокойно бодрствовать. С самого раннего возраста ему необходимо личное время, необходимо засыпать и просыпаться, не находясь под неустанным надзором матери.»
Отдельное внимание в этой книге уделено тому, чем может заняться мама, пока ее ребенок спит: «Она забывает о ребенке и может подумать о себе. Принять душ, переодеться, сделать макияж, стать красивой просто для удовольствия, для мужа и окружающих. Наступает вечер, и она готовится ко сну и любви».
Мне, американке, трудно это представить. Прямо сцена из фильма: черная подводка, шелковые чулки – разве такое возможно? Мы с Саймоном восприняли как само собой разумеющееся, что наша жизнь некоторое время будет вращаться вокруг капризов маленькой Бин…
А французы не считают, что это правильно. Ребенок, который учится спать, учится быть частью семьи, считают они, учится приспосабливаться к нуждам других ее членов.
– Если ребенок просыпается десять раз за ночь, на следующий день его мать не сможет пойти на работу. И он понимает – voilà – нельзя просыпаться десять раз за ночь, – объясняет мне доктор Леерснайдер.
– Что, прямо так понимает? – сомневаюсь я.
– Разумеется, – отвечает она.
– Но как?
– Дети все понимают.
Французы верят в необходимость «метода паузы», но не воспринимают его как панацею. У них есть целый набор идей и привычек, которые они применяют с великим терпением и любовью, настраивая малышей на хороший сон. Чем же хорош «метод паузы»? Отвечу. Родители не сомневаются: их крошки вовсе не беспомощные. Они вполне способны чему-то научиться. И обучение это – ненасильственное, индивидуальное по времени для каждого малыша – не может навредить. Напротив, родители считают, что благодаря этому методу дети обретают спокойствие и уверенность в себе, а также учатся замечать нужды окружающих. Обучение сну задает тон уважительным отношениям детей и родителей, которые я наблюдаю повсюду во Франции.
Если бы я знала обо всем этом, когда родилась Бин!
Четырехмесячный рубеж, когда можно было с относительной легкостью научить ее беспрерывному ночному сну, мы уже перешагнули. Ей девять месяцев, она по-прежнему просыпается каждую ночь, примерно в два. Стиснув зубы, решаем оставить ее прокричаться. В первую ночь она плачет целых двенадцать минут. Я тоже плачу, вцепившись в Саймона. Потом она засыпает. На следующую ночь крик продолжается уже пять минут.
На третью ночь в два просыпаемся мы с Саймоном – в тишине.
– Кажется, она делала это специально для нас, – шепчет Саймон. – Думала, это нам нужно, чтобы она просыпалась.
Мы засыпаем. С тех пор Бин спит до утра.
Глава 4
Что это за правила? В одной из книг я прочла об исследовании, в ходе которого беременным женщинам, планировавшим кормить грудью, раздавали двухстраничные памятки. После родов молодым мамам предлагалось не укачивать ребенка, не брать его на руки и не допускать засыпания на груди у матери во время кормления – и все это для того, чтобы ребенок усвоил разницу между днем и ночью. Если ребенок недельного возраста начинает плакать ночью, от полуночи до пяти утра, авторы памятки советуют поменять ему подгузник и покачать, но не давать грудь (грудь, по мнению авторов, можно давать, только если ребенок продолжает плакать). Матерям советуют также научиться различать плач ребенка и кряхтенье во сне. Другими словами, прежде чем взять ребенка на руки, надо убедиться, не спит ли он.
Другая группа будущих матерей, также предполагавших кормить грудью, не получила никаких указаний.
Результаты оказались примечательными: от недели до трех у детей в обеих группах был примерно одинаковый режим сна, но в четыре недели 38% младенцев из группы, строго выполнявшей указания, спали всю ночь, в другой группе – лишь 23%. Исходя из этого авторы сделали сенсационный вывод: «Кормление грудью не связано с ночными просыпаниями». А значит, «метод паузы» – не просто французская народная мудрость. Как и вера в то, что крепкий ночной сон с самых пеленок – залог спокойствия всей семьи, а «прерывистый ночной сон – симптом детской бессонницы».
В специальной литературе говорится также, что прослеживается четкая связь между недостаточным или беспокойным сном и раздражительностью, гиперактивностью, агрессией или неконтролируемой импульсивностью ребенка. У таких детей в дальнейшем могут быть проблемы с обучением и запоминанием. Они больше подвержены травмам, у них ослаблен обмен веществ и иммунитет и в целом снижено качество жизни. Проблемы со сном, начавшиеся в младенчестве, могут затянуться на многие годы.
В вышеупомянутом исследовании дети из той группы, где матери выполняли все рекомендации, впоследствии оказались более спокойными и предсказуемыми, менее капризными.
Во всех исследованиях отмечается: если ребенок плохо спит по ночам, это неизбежно влияет и на остальных членов семьи – вплоть до депрессии у матерей и общего ухудшения обстановки в семье. И напротив, если ребенок спит спокойно, мама с папой чувствуют, что могут лучше выполнять свои родительские обязанности, они испытывают меньше стрессов, а супружеские отношения у них только улучшаются.
Конечно, и во Франции есть дети, которые не успевают научиться правильному сну к четырем месяцам. В этом случае французские эксперты обычно рекомендуют тот или иной вариант метода «оставить ребенка прокричаться».
По поводу этого метода специалисты по науке сна высказываются однозначно. Исследования подтверждают: если оставить ребенка кричащим, он научится спать или сразу (в науке это обозначают термином с неблагозвучным названием «отмирание»), или постепенно, в несколько этапов («частичное отмирание»). Как правило, метод срабатывает в течение нескольких дней. «Основное препятствие отмирания – непоследовательность родителей», – уверены эксперты.
Мишель Коэн, французский врач из Трайбеки, рекомендует довольно экстремальный вариант этого метода для тех, чьи дети перешагнули четырехмесячный барьер. Ребенка готовят ко сну при помощи обычного вечернего ритуала: купание и колыбельная. Затем укладывают в кроватку в привычное время – желательно, чтобы при этом он бодрствовал; в следующий раз заходят в детскую в семь утра.
В Париже этот метод применяют с чисто французской тонкостью. Узнаю об этом от Лоранс, няни из Нормандии. Она присматривает за детьми вот уже двадцать лет и утверждает: прежде чем оставить малыша одного, важно объяснить ему, что вы собираетесь делать.
– Вечером нужно поговорить с малышом. Сказать, что, когда он проснется в первый раз, вы дадите ему соску, но после этого уже не придете. Потому что пора спать. Вы будете совсем рядом и придете успокоить его лишь один раз. Но не будете вскакивать всю ночь.
По словам Лоранс, самое важное в приучении младенца ко сну – поверить в то, что у него все получится.
– Если не верить в этот метод, он и не сработает, – утверждает она. – Я не сомневаюсь в том, что каждую следующую ночь малыш будет спать лучше. И я не теряю надежду, даже если он просыпается через три часа. Главное – верить.
Что касается меня, то я верю, что французские дети не обманывают ожиданий своих родителей и нянь. Возможно, все дело в том, что наши дети спят так, как мы того ждем от них, но стоит лишь поверить, что даже у младенцев может быть определенный режим, как этот режим появится.
Чтобы «метод паузы» или метод приучения ко сну через оставление (крик) работал, необходимо верить в идею, что младенец способен чему-то научиться и что он может справиться с разочарованием. Мишель Коэн тратит немало времени на то, чтобы втолковать это родителям.
Часто родители переживают, что четырехмесячный ребенок может ночью проголодаться. В ответ на это Коэн пишет в своей книге: «Да, он голоден. Но ему необязательно есть. Вы тоже можете проголодаться среди ночи, но научились не есть по ночам, потому что желудку полезно отдыхать. Так вот, желудку младенца это тоже полезно».
Французы вовсе не считают, что младенца нужно подвергать испытаниям библейского масштаба, но при этом уверены: небольшое разочарование не травмирует психику ребенка, а напротив, делает ее более устойчивой. В книге «Сон, сны и малыш» говорится: «Всегда соглашаться с требованиями ребенка, не говорить ему “нет” опасно для формирования личности. У ребенка в таком случае отсутствует барьер противления, и он не понимает, чего от него ждут».
Для французов обучение грудного ребенка сну – не эгоистичная стратегия, рассчитанная на ленивых родителей. Это первый и самый важный урок, благодаря которому дети учатся полагаться на себя и не бояться одиночества. Психолог из журнала Maman! утверждает, что малыши, научившиеся играть одни в дневное время (даже в первые месяцы), не так капризничают, когда их укладывают спать в одиночестве.
Элен де Леерснайдер пишет, что даже младенцы нуждаются в «личном пространстве». «Лежа в колыбели, малыш узнает, что иногда можно побыть одному, не испытывая при этом голод или жажду. И не спать – можно просто спокойно бодрствовать. С самого раннего возраста ему необходимо личное время, необходимо засыпать и просыпаться, не находясь под неустанным надзором матери.»
Отдельное внимание в этой книге уделено тому, чем может заняться мама, пока ее ребенок спит: «Она забывает о ребенке и может подумать о себе. Принять душ, переодеться, сделать макияж, стать красивой просто для удовольствия, для мужа и окружающих. Наступает вечер, и она готовится ко сну и любви».
Мне, американке, трудно это представить. Прямо сцена из фильма: черная подводка, шелковые чулки – разве такое возможно? Мы с Саймоном восприняли как само собой разумеющееся, что наша жизнь некоторое время будет вращаться вокруг капризов маленькой Бин…
А французы не считают, что это правильно. Ребенок, который учится спать, учится быть частью семьи, считают они, учится приспосабливаться к нуждам других ее членов.
– Если ребенок просыпается десять раз за ночь, на следующий день его мать не сможет пойти на работу. И он понимает – voilà – нельзя просыпаться десять раз за ночь, – объясняет мне доктор Леерснайдер.
– Что, прямо так понимает? – сомневаюсь я.
– Разумеется, – отвечает она.
– Но как?
– Дети все понимают.
Французы верят в необходимость «метода паузы», но не воспринимают его как панацею. У них есть целый набор идей и привычек, которые они применяют с великим терпением и любовью, настраивая малышей на хороший сон. Чем же хорош «метод паузы»? Отвечу. Родители не сомневаются: их крошки вовсе не беспомощные. Они вполне способны чему-то научиться. И обучение это – ненасильственное, индивидуальное по времени для каждого малыша – не может навредить. Напротив, родители считают, что благодаря этому методу дети обретают спокойствие и уверенность в себе, а также учатся замечать нужды окружающих. Обучение сну задает тон уважительным отношениям детей и родителей, которые я наблюдаю повсюду во Франции.
Если бы я знала обо всем этом, когда родилась Бин!
Четырехмесячный рубеж, когда можно было с относительной легкостью научить ее беспрерывному ночному сну, мы уже перешагнули. Ей девять месяцев, она по-прежнему просыпается каждую ночь, примерно в два. Стиснув зубы, решаем оставить ее прокричаться. В первую ночь она плачет целых двенадцать минут. Я тоже плачу, вцепившись в Саймона. Потом она засыпает. На следующую ночь крик продолжается уже пять минут.
На третью ночь в два просыпаемся мы с Саймоном – в тишине.
– Кажется, она делала это специально для нас, – шепчет Саймон. – Думала, это нам нужно, чтобы она просыпалась.
Мы засыпаем. С тех пор Бин спит до утра.
Глава 4
Подожди!
С каждым днем я все больше привыкаю к французской жизни. Прогулявшись по соседним паркам как-то утром, заявляю Саймону, что теперь мы с ним – международная элита.
– Международная – может быть, но точно не элита, – отвечает он.
Я освоилась во Франции, но все же скучаю по Америке. Ведь там можно пойти в супермаркет в спортивных брюках и улыбаться прохожим. Еще там можно шутить, и тебя все понимают. Но больше всего я скучаю по родителям. Ну разве это нормально: у меня маленький ребенок, а бабушка с дедушкой живут за океаном!
Моя мама тоже расстроена. Она всегда боялась, что я вырасту, найду себе красивого иностранца и выйду за него замуж. И она столько раз обсуждала со мной свои страхи, что, пожалуй, сама и заложила мне в голову эту идею.
Однажды, приехав в Париж, мама пригласила нас с Саймоном на ужин и прямо за столом разрыдалась.
– Ну что здесь такое есть, чего нет в Америке? – спросила она.
«Улитки», – хотела ответить я. Но мама заказала курицу.
Хотя со временем жить во Франции стало легче, мне так и не удалось ассимилироваться. Как раз наоборот: когда у нас появилась Бин, и мой французский стал значительно лучше, я вдруг поняла, насколько отличаюсь от местных.
Вскоре после того, как у Бин «появилась ночь», мы отправили ее в государственный детский садик – crèche. На вступительном собеседовании отвечаем на вопросы: сосет ли она соску, в какой позе любит спать. У нас на руках карта прививок и номера телефонов, по которым можно звонить в случае необходимости. Но один вопрос повергает нас в ступор: когда она ест?
По вопросу кормления все родители Земли тоже делятся на два противоборствующих лагеря. Одни говорят, что детей надо кормить строго по режиму, другие – по требованию, когда бы ребенок ни проголодался. На американском сайте BabyCenter приведены восемь режимов кормления для пяти– и шестимесячных. В рамках одного из них ребенок должен есть десять раз в день. У нас сложился гибридный стиль. Я кормлю Бин грудью утром, когда она просыпается, и перед сном. В промежутке мы кормим ее, как только она проголодается. Саймон считает, что нет такой проблемы, которую не решила бы грудь или бутылочка. Мы оба готовы на все, лишь бы Бин не орала.
Выслушав рассказ о нашей системе кормления, воспитательница французского детского сада смотрит на нас так, будто мы сообщили ей, что разрешаем Бин садиться за руль. Как, вы не знаете точное время кормления вашего ребенка? Всем своим видом воспитательница показывала: хоть вы и живете в Париже, но воспитываете ребенка, который спит, ест, а возможно, и какает, как американский.
Глядя на нее, мы понимаем, что французы, похоже, и по вопросам кормления едины в своих взглядах. У здешних родителей нет такой проблемы – как часто их детям следует есть. Примерно с четырех месяцев все дети едят в одно и то же время. Для французов это всего лишь вопрос здравого смысла – как и приучение ко сну, режим кормления не является частью философии.
Распорядок в семьях такой: около восьми утра, затем в двенадцать, в четыре и в восемь вечера. Даже «Ваш ребенок» (Votre Enfant), уважаемая французская энциклопедия для родителей, рекомендует именно эти часы кормления для четырех– и пятимесячных. Причем во Франции кормления называют вовсе не кормлениями – не сено же коровам скармливают, в самом деле. Нет, их называют как и положено: завтрак, обед, полдник и ужин. Другими словами, примерно к четырем месяцам младенцы во Франции едят так же, как им предстоит делать это всю оставшуюся жизнь, – только полдник остается под вопросом.
Казалось бы, национальная система детского питания совершенно прозрачна. Но нет, такое впечатление, что это государственная тайна! Если спросить французов, едят ли их дети по режиму, они почти наверняка ответят: о нет, что вы! Просто, как и со сном, родители следуют ритмам младенца. Но стоит мне заметить, что все дети во Франции вроде бы едят в одно и то же время, мои знакомые пожимают плечами – мол, это просто совпадение.
Еще более непостижимая для меня загадка: каким образом французские детки выдерживают четыре часа между приемами пищи. Наша Бин начинает нервничать, даже если ей приходится ждать несколько минут. А уж как мы нервничаем – не передать!
Создается впечатление, что дети и родители во Франции только и делают, что ждут. Сначала «метод паузы» – ребенок просыпается, и родители ждут. Потом режим кормлений – долгие перерывы между приемами пищи. А двухлетние дети, спокойно ожидающие в ресторане, пока принесут еду? Кажется, французам удалось совершить чудо: их младенцы и дети постарше мало того что ждут, они не против подождать! Может быть, эта способность и отличает французских детей от других?
В попытке найти ответы на эти вопросы пишу письмо Уолтеру Мишелю, 80-летнему профессору психологии Колумбийского университета, эксперту мирового уровня, изучающему пределы детского терпения. Я навела о нем справки и прочла несколько его работ по этой теме. Объясняю, что нахожусь в Париже, изучаю французские методы воспитания; не мог бы он поговорить со мной по телефону? Мишель отвечает через несколько часов. К моему удивлению, он тоже в Париже. Не хочу ли я выпить с ним кофе? Через два дня сидим за столом на кухне в квартире его подруги в Латинском квартале, недалеко от Пантеона.
Мишель не выглядит и на семьдесят, не то что на восемьдесят. Бритый налысо и энергичный, он похож на бывшего боксера, но при этом черты у него милые, почти детские. Несложно представить его восьмилетним мальчиком из Вены, бежавшим с семьей из Австрии после того, как она вошла в состав нацистской Германии. В конце концов его семью забросило в Бруклин. В девять Уолтер пошел в школу, но его отправили в подготовительный класс, где он учил английский и «ходил на коленях, чтобы не слишком выделяться среди пятилетних малышей, когда класс шел по коридору». Родителям Мишеля (интеллигентная семья среднего класса) пришлось ходить в дешевый супермаркет – «все по пять центов»; они едва сводили концы с концами. В Вене его мать страдала легкой депрессией, однако в Америке воспряла духом и впоследствии стала успешным дизайнером витрин. А отец так и не смог пережить потерю социального статуса.
Этот опыт, полученный в раннем детстве, – опыт аутсайдера – помог ему сформулировать вопросы, ответы на которые он затем искал всю жизнь. В тридцать с небольшим он произвел фурор в психологии личности, выдвинув теорию о том, что черты характера не постоянны, а зависят от контекста. Мишель женился на американке, три его дочери выросли в Калифорнии, однако в Париже он бывает каждый год: «Я всегда чувствовал себя европейцем, а Париж воспринимаю как главную европейскую столицу», – признался он.
Мишель прославился своим «зефирным тестом», придуманным в шестидесятые – тогда он преподавал в Стэнфорде. В ходе этого эксперимента четырех– или пятилетнего ребенка приводили в комнату, где на столе лежал зефир. Экспериментатор объяснял малышу, что сейчас он ненадолго выйдет из комнаты. Если малыш продержится и не съест зефир до его прихода, то получит не один, а два зефира. А если съест – не получит ничего. Испытание оказалось очень сложным! Из 653 детей, принимавших участие в эксперименте в 1960–1970-е годы, лишь треть продержалась все пятнадцать минут до прихода ученого. Некоторые съедали зефир сразу. Большинство смогло продержаться лишь 30 секунд.
В середине 1980-х Мишель навестил участников первого эксперимента, чтобы сравнить, есть ли разница между тем, как ведут себя «терпеливые» и «нетерпеливые» дети в подростковом возрасте. Связь прослеживалась отчетливая: те, кто в четыре года удержался и не съел зефир, выросли более сосредоточенными и рассудительными. В исследовании, опубликованном Мишелем и его коллегами в 1988 году, говорится, что «в стрессовых ситуациях эти дети не теряют самообладания».
Так, значит, если заставлять детей ждать желаемого, как делают французские родители из среднего класса, они станут более спокойными и устойчивыми к стрессу? В отличие от детей, которые привыкли получать желаемое немедленно и в стрессовых ситуациях сразу устраивают истерики? Неужели французы снова «угадали»?
Бин, как правило, получает то, что просит, без промедления, а чтобы зайтись в истерике, ей достаточно секунды. И стоит мне приехать в Америку, несчастные орущие малыши, требующие, чтобы их достали из коляски, или чуть что бросающиеся на пол, – кажутся частью окружающего ландшафта.
В Париже такого не увидишь. Здесь и младенцы, и дети двух-трех лет, привыкшие терпеть, непостижимо спокойны, если им не удается получить желаемое в ту же секунду. Когда я хожу в гости к знакомым французам, сразу обращаю внимание, как мало их дети ноют и хнычут. Обычно все спокойны и поглощены своими делами, что в нашем доме, признаюсь, редкость.
Во Франции я регулярно сталкиваюсь с ситуациями, которые мне лично кажутся маленьким чудом: взрослые люди, имеющие маленьких детей, умудряются спокойно допить свой кофе и вести нормальный полноценный разговор! Слово «подожди» – часть родительского лексикона: вместо того чтобы шикать на расшалившегося ребенка или кричать ему «хватит», французы просто отдают краткую команду, в переводе означающую «Ждать!».
Мишель не проводил «зефирный тест» с французскими детьми (хотя в данном случае зефир пришлось бы заменить на крем-брюле). Но как давний наблюдатель за местными обычаями он не может не поражаться различиям между детьми французов и, скажем, американцев.
– Складывается впечатление, – говорит мне Мишель, – что в Америке детям все сложнее и сложнее себя контролировать.
Он отмечает это даже в отношении собственных внуков.
– Мне не нравится, когда я звоню дочери, а та отвечает, что не может сейчас разговаривать, потому что ребенок тянет ее за рукав. Она не может объяснить ему: подожди, я разговариваю с твоим дедушкой.
Вместе с тем Уолтер Мишель отмечает, что умение ждать, характерное для французских детей, вовсе не означает, что из них вырастут счастливые взрослые, поскольку на это влияют и многие другие факторы.
– То, что ребенок плюется едой в ресторане, еще не говорит о том, что лет через пятнадцать он не сможет стать превосходным бизнесменом, ученым, преподавателем – да кем угодно!
Как бы то ни было, с детьми, умеющими ждать, семейная жизнь намного приятнее.
– Дети во Франции гораздо более дисциплинированы и воспитаны примерно так, как воспитывали нас, – говорит Мишель. – Когда к нам в гости приходят знакомые французы с маленькими детьми, это не означает, что нельзя будет поужинать, как традиционно принято во Франции… От детей здесь ждут, что они будут вести себя тихо, как подобает случаю, и тоже ужинать с удовольствием.
Самое важное здесь слово – удовольствие. Французы вовсе не стремятся к тому, чтобы их дети были бессловесными существами и подчинялись беспрекословно. Родители просто не понимают, как можно получать от жизни удовольствие, если ты не можешь себя контролировать!
Мне часто приходится слышать, как родители во Франции велят своим детям «быть мудрее». Это выражение – sois sage – означает у них примерно то же, что у нас «веди себя хорошо». Но значение его намного глубже. Когда я прошу Бин вести себя хорошо, стоя у дверей дома, куда мы пришли в гости, она напоминает дикое животное, которое просят стать домашним на час, однако это не исключает того, что в любой момент моя дочь может взбеситься. «Вести себя хорошо» противоречит ее истинной природе. Но когда я прошу ее «быть мудрее», это значит, что она должна вести себя как подобает, следуя голосу разума. Главное, что от нее требуется, – понимать, что рядом есть другие люди, и их необходимо уважать. Я словно намекаю, что она способна рассуждать мудро и контролировать себя, что я ей доверяю.
Если дети хорошо себя ведут, это вовсе не значит, что им скучно. Дети моих французских знакомых умеют веселиться. По выходным Бин и ее друзья с визгом часами носятся в парке. В Париже есть и более цивилизованные детские развлечения: кинофестивали для малышей, театры, уроки кулинарии, требующие терпения и внимания. Мои знакомые парижане хотят, чтобы их дети развивались всесторонне, интересовались и искусством, и музыкой. Однако они не понимают, как можно всем этим насладиться в полной мере, не имея терпения. По мнению французов, самоконтроль – это умение спокойно пребывать в настоящем, не нервничая, не раздражаясь, не требуя. Только в этом случае детям может быть по-настоящему весело.
При этом французские родители и воспитатели вовсе не считают, что у детей бесконечный запас терпения, и не рассчитывают на то, что младенцы будут, не пикнув, сидеть на концертах и официальных банкетах. Когда речь идет об ожидании, это обычно несколько минут или секунд. Но способность детей высидеть даже такой маленький отрезок времени радикально меняет жизнь родителей. Я убедилась, что секрет французских детей, которые редко ноют и закатывают истерики, состоит в том, что у них выработан внутренний ресурс, позволяющий справиться с разочарованием. Они не ждут, что все желаемое им тут же преподнесут на тарелочке. Когда французские родители говорят о воспитании, речь идет прежде всего об обучении терпению, благодаря которому дети не набрасываются на зефир, не выждав и полминуты.
Каким же образом французы превращают обычных младенцев в ангелов долготерпения? И можно ли научить этому нашу Бин?
Уолтер Мишель за свою долгую карьеру просмотрел сотни видеороликов с изнывающими от нетерпения детьми, участвующими в «зефирном тесте». В конце концов он понял: в то время как нетерпеливые малыши полностью сосредоточены на зефире, терпеливые пытаются как-то отвлечься. «Дети, которым легко дается ожидание, во время этой паузы мурлыкают себе под нос песенки, ковыряют в ушах каким-то оригинальным способом, шевелят пальцами ног, превращая это в игру», – сообщает ученый в своей книге. Те же, кто не умеет сам себя развлекать и лишь смотрит и смотрит на зефир, рано или поздно не выдерживает и съедает его. Мишель делает вывод, что сила воли основана вовсе не на стоицизме, а на умении придумать способ, делающий ожидание более комфортным.
– Международная – может быть, но точно не элита, – отвечает он.
Я освоилась во Франции, но все же скучаю по Америке. Ведь там можно пойти в супермаркет в спортивных брюках и улыбаться прохожим. Еще там можно шутить, и тебя все понимают. Но больше всего я скучаю по родителям. Ну разве это нормально: у меня маленький ребенок, а бабушка с дедушкой живут за океаном!
Моя мама тоже расстроена. Она всегда боялась, что я вырасту, найду себе красивого иностранца и выйду за него замуж. И она столько раз обсуждала со мной свои страхи, что, пожалуй, сама и заложила мне в голову эту идею.
Однажды, приехав в Париж, мама пригласила нас с Саймоном на ужин и прямо за столом разрыдалась.
– Ну что здесь такое есть, чего нет в Америке? – спросила она.
«Улитки», – хотела ответить я. Но мама заказала курицу.
Хотя со временем жить во Франции стало легче, мне так и не удалось ассимилироваться. Как раз наоборот: когда у нас появилась Бин, и мой французский стал значительно лучше, я вдруг поняла, насколько отличаюсь от местных.
Вскоре после того, как у Бин «появилась ночь», мы отправили ее в государственный детский садик – crèche. На вступительном собеседовании отвечаем на вопросы: сосет ли она соску, в какой позе любит спать. У нас на руках карта прививок и номера телефонов, по которым можно звонить в случае необходимости. Но один вопрос повергает нас в ступор: когда она ест?
По вопросу кормления все родители Земли тоже делятся на два противоборствующих лагеря. Одни говорят, что детей надо кормить строго по режиму, другие – по требованию, когда бы ребенок ни проголодался. На американском сайте BabyCenter приведены восемь режимов кормления для пяти– и шестимесячных. В рамках одного из них ребенок должен есть десять раз в день. У нас сложился гибридный стиль. Я кормлю Бин грудью утром, когда она просыпается, и перед сном. В промежутке мы кормим ее, как только она проголодается. Саймон считает, что нет такой проблемы, которую не решила бы грудь или бутылочка. Мы оба готовы на все, лишь бы Бин не орала.
Выслушав рассказ о нашей системе кормления, воспитательница французского детского сада смотрит на нас так, будто мы сообщили ей, что разрешаем Бин садиться за руль. Как, вы не знаете точное время кормления вашего ребенка? Всем своим видом воспитательница показывала: хоть вы и живете в Париже, но воспитываете ребенка, который спит, ест, а возможно, и какает, как американский.
Глядя на нее, мы понимаем, что французы, похоже, и по вопросам кормления едины в своих взглядах. У здешних родителей нет такой проблемы – как часто их детям следует есть. Примерно с четырех месяцев все дети едят в одно и то же время. Для французов это всего лишь вопрос здравого смысла – как и приучение ко сну, режим кормления не является частью философии.
Распорядок в семьях такой: около восьми утра, затем в двенадцать, в четыре и в восемь вечера. Даже «Ваш ребенок» (Votre Enfant), уважаемая французская энциклопедия для родителей, рекомендует именно эти часы кормления для четырех– и пятимесячных. Причем во Франции кормления называют вовсе не кормлениями – не сено же коровам скармливают, в самом деле. Нет, их называют как и положено: завтрак, обед, полдник и ужин. Другими словами, примерно к четырем месяцам младенцы во Франции едят так же, как им предстоит делать это всю оставшуюся жизнь, – только полдник остается под вопросом.
Казалось бы, национальная система детского питания совершенно прозрачна. Но нет, такое впечатление, что это государственная тайна! Если спросить французов, едят ли их дети по режиму, они почти наверняка ответят: о нет, что вы! Просто, как и со сном, родители следуют ритмам младенца. Но стоит мне заметить, что все дети во Франции вроде бы едят в одно и то же время, мои знакомые пожимают плечами – мол, это просто совпадение.
Еще более непостижимая для меня загадка: каким образом французские детки выдерживают четыре часа между приемами пищи. Наша Бин начинает нервничать, даже если ей приходится ждать несколько минут. А уж как мы нервничаем – не передать!
Создается впечатление, что дети и родители во Франции только и делают, что ждут. Сначала «метод паузы» – ребенок просыпается, и родители ждут. Потом режим кормлений – долгие перерывы между приемами пищи. А двухлетние дети, спокойно ожидающие в ресторане, пока принесут еду? Кажется, французам удалось совершить чудо: их младенцы и дети постарше мало того что ждут, они не против подождать! Может быть, эта способность и отличает французских детей от других?
В попытке найти ответы на эти вопросы пишу письмо Уолтеру Мишелю, 80-летнему профессору психологии Колумбийского университета, эксперту мирового уровня, изучающему пределы детского терпения. Я навела о нем справки и прочла несколько его работ по этой теме. Объясняю, что нахожусь в Париже, изучаю французские методы воспитания; не мог бы он поговорить со мной по телефону? Мишель отвечает через несколько часов. К моему удивлению, он тоже в Париже. Не хочу ли я выпить с ним кофе? Через два дня сидим за столом на кухне в квартире его подруги в Латинском квартале, недалеко от Пантеона.
Мишель не выглядит и на семьдесят, не то что на восемьдесят. Бритый налысо и энергичный, он похож на бывшего боксера, но при этом черты у него милые, почти детские. Несложно представить его восьмилетним мальчиком из Вены, бежавшим с семьей из Австрии после того, как она вошла в состав нацистской Германии. В конце концов его семью забросило в Бруклин. В девять Уолтер пошел в школу, но его отправили в подготовительный класс, где он учил английский и «ходил на коленях, чтобы не слишком выделяться среди пятилетних малышей, когда класс шел по коридору». Родителям Мишеля (интеллигентная семья среднего класса) пришлось ходить в дешевый супермаркет – «все по пять центов»; они едва сводили концы с концами. В Вене его мать страдала легкой депрессией, однако в Америке воспряла духом и впоследствии стала успешным дизайнером витрин. А отец так и не смог пережить потерю социального статуса.
Этот опыт, полученный в раннем детстве, – опыт аутсайдера – помог ему сформулировать вопросы, ответы на которые он затем искал всю жизнь. В тридцать с небольшим он произвел фурор в психологии личности, выдвинув теорию о том, что черты характера не постоянны, а зависят от контекста. Мишель женился на американке, три его дочери выросли в Калифорнии, однако в Париже он бывает каждый год: «Я всегда чувствовал себя европейцем, а Париж воспринимаю как главную европейскую столицу», – признался он.
Мишель прославился своим «зефирным тестом», придуманным в шестидесятые – тогда он преподавал в Стэнфорде. В ходе этого эксперимента четырех– или пятилетнего ребенка приводили в комнату, где на столе лежал зефир. Экспериментатор объяснял малышу, что сейчас он ненадолго выйдет из комнаты. Если малыш продержится и не съест зефир до его прихода, то получит не один, а два зефира. А если съест – не получит ничего. Испытание оказалось очень сложным! Из 653 детей, принимавших участие в эксперименте в 1960–1970-е годы, лишь треть продержалась все пятнадцать минут до прихода ученого. Некоторые съедали зефир сразу. Большинство смогло продержаться лишь 30 секунд.
В середине 1980-х Мишель навестил участников первого эксперимента, чтобы сравнить, есть ли разница между тем, как ведут себя «терпеливые» и «нетерпеливые» дети в подростковом возрасте. Связь прослеживалась отчетливая: те, кто в четыре года удержался и не съел зефир, выросли более сосредоточенными и рассудительными. В исследовании, опубликованном Мишелем и его коллегами в 1988 году, говорится, что «в стрессовых ситуациях эти дети не теряют самообладания».
Так, значит, если заставлять детей ждать желаемого, как делают французские родители из среднего класса, они станут более спокойными и устойчивыми к стрессу? В отличие от детей, которые привыкли получать желаемое немедленно и в стрессовых ситуациях сразу устраивают истерики? Неужели французы снова «угадали»?
Бин, как правило, получает то, что просит, без промедления, а чтобы зайтись в истерике, ей достаточно секунды. И стоит мне приехать в Америку, несчастные орущие малыши, требующие, чтобы их достали из коляски, или чуть что бросающиеся на пол, – кажутся частью окружающего ландшафта.
В Париже такого не увидишь. Здесь и младенцы, и дети двух-трех лет, привыкшие терпеть, непостижимо спокойны, если им не удается получить желаемое в ту же секунду. Когда я хожу в гости к знакомым французам, сразу обращаю внимание, как мало их дети ноют и хнычут. Обычно все спокойны и поглощены своими делами, что в нашем доме, признаюсь, редкость.
Во Франции я регулярно сталкиваюсь с ситуациями, которые мне лично кажутся маленьким чудом: взрослые люди, имеющие маленьких детей, умудряются спокойно допить свой кофе и вести нормальный полноценный разговор! Слово «подожди» – часть родительского лексикона: вместо того чтобы шикать на расшалившегося ребенка или кричать ему «хватит», французы просто отдают краткую команду, в переводе означающую «Ждать!».
Мишель не проводил «зефирный тест» с французскими детьми (хотя в данном случае зефир пришлось бы заменить на крем-брюле). Но как давний наблюдатель за местными обычаями он не может не поражаться различиям между детьми французов и, скажем, американцев.
– Складывается впечатление, – говорит мне Мишель, – что в Америке детям все сложнее и сложнее себя контролировать.
Он отмечает это даже в отношении собственных внуков.
– Мне не нравится, когда я звоню дочери, а та отвечает, что не может сейчас разговаривать, потому что ребенок тянет ее за рукав. Она не может объяснить ему: подожди, я разговариваю с твоим дедушкой.
Вместе с тем Уолтер Мишель отмечает, что умение ждать, характерное для французских детей, вовсе не означает, что из них вырастут счастливые взрослые, поскольку на это влияют и многие другие факторы.
– То, что ребенок плюется едой в ресторане, еще не говорит о том, что лет через пятнадцать он не сможет стать превосходным бизнесменом, ученым, преподавателем – да кем угодно!
Как бы то ни было, с детьми, умеющими ждать, семейная жизнь намного приятнее.
– Дети во Франции гораздо более дисциплинированы и воспитаны примерно так, как воспитывали нас, – говорит Мишель. – Когда к нам в гости приходят знакомые французы с маленькими детьми, это не означает, что нельзя будет поужинать, как традиционно принято во Франции… От детей здесь ждут, что они будут вести себя тихо, как подобает случаю, и тоже ужинать с удовольствием.
Самое важное здесь слово – удовольствие. Французы вовсе не стремятся к тому, чтобы их дети были бессловесными существами и подчинялись беспрекословно. Родители просто не понимают, как можно получать от жизни удовольствие, если ты не можешь себя контролировать!
Мне часто приходится слышать, как родители во Франции велят своим детям «быть мудрее». Это выражение – sois sage – означает у них примерно то же, что у нас «веди себя хорошо». Но значение его намного глубже. Когда я прошу Бин вести себя хорошо, стоя у дверей дома, куда мы пришли в гости, она напоминает дикое животное, которое просят стать домашним на час, однако это не исключает того, что в любой момент моя дочь может взбеситься. «Вести себя хорошо» противоречит ее истинной природе. Но когда я прошу ее «быть мудрее», это значит, что она должна вести себя как подобает, следуя голосу разума. Главное, что от нее требуется, – понимать, что рядом есть другие люди, и их необходимо уважать. Я словно намекаю, что она способна рассуждать мудро и контролировать себя, что я ей доверяю.
Если дети хорошо себя ведут, это вовсе не значит, что им скучно. Дети моих французских знакомых умеют веселиться. По выходным Бин и ее друзья с визгом часами носятся в парке. В Париже есть и более цивилизованные детские развлечения: кинофестивали для малышей, театры, уроки кулинарии, требующие терпения и внимания. Мои знакомые парижане хотят, чтобы их дети развивались всесторонне, интересовались и искусством, и музыкой. Однако они не понимают, как можно всем этим насладиться в полной мере, не имея терпения. По мнению французов, самоконтроль – это умение спокойно пребывать в настоящем, не нервничая, не раздражаясь, не требуя. Только в этом случае детям может быть по-настоящему весело.
При этом французские родители и воспитатели вовсе не считают, что у детей бесконечный запас терпения, и не рассчитывают на то, что младенцы будут, не пикнув, сидеть на концертах и официальных банкетах. Когда речь идет об ожидании, это обычно несколько минут или секунд. Но способность детей высидеть даже такой маленький отрезок времени радикально меняет жизнь родителей. Я убедилась, что секрет французских детей, которые редко ноют и закатывают истерики, состоит в том, что у них выработан внутренний ресурс, позволяющий справиться с разочарованием. Они не ждут, что все желаемое им тут же преподнесут на тарелочке. Когда французские родители говорят о воспитании, речь идет прежде всего об обучении терпению, благодаря которому дети не набрасываются на зефир, не выждав и полминуты.
Каким же образом французы превращают обычных младенцев в ангелов долготерпения? И можно ли научить этому нашу Бин?
Уолтер Мишель за свою долгую карьеру просмотрел сотни видеороликов с изнывающими от нетерпения детьми, участвующими в «зефирном тесте». В конце концов он понял: в то время как нетерпеливые малыши полностью сосредоточены на зефире, терпеливые пытаются как-то отвлечься. «Дети, которым легко дается ожидание, во время этой паузы мурлыкают себе под нос песенки, ковыряют в ушах каким-то оригинальным способом, шевелят пальцами ног, превращая это в игру», – сообщает ученый в своей книге. Те же, кто не умеет сам себя развлекать и лишь смотрит и смотрит на зефир, рано или поздно не выдерживает и съедает его. Мишель делает вывод, что сила воли основана вовсе не на стоицизме, а на умении придумать способ, делающий ожидание более комфортным.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента