Панов Вадим. Кардонийская петля

   – Ушерских?
   – Всех.
   Арбор тихонько выругался.
   Разругавшись с Компанией и лишившись поста консула, Махим был готов к тому, что его попытаются убить. Устроят покушение или «несчастный случай» – не важно, главное, что попытаются. И вовсе не потому, что Арбор собирался вредить бывшим друзьям, просто злопамятность галанитов вошла не в одну поговорку. Махим был готов к нападению, но пока он жил в Линегарте, его никто не трогал. Махим успокоился, и поэтому появление неизвестных заставило его нервничать с удвоенной силой. К тому же нападение в поезде могло навредить семье, детям, и понимание этого окончательно выбило Арбора из колеи. Он растерялся. И почти запаниковал.
   – Если диверсанты пришли за мной, им не было никакого смысла шуметь на разъезде. Зачем привлекать внимание?
   – Полностью с вами согласен, синьор Махим…
   – Вот видишь!
   – …но не будем исключать случайности, – закончил Вельд.
   Арбор вновь потёр глаза – просыпаться в такую рань бывший консул давно отвык, – вздохнул и выдал ещё одну идею:
   – Может, отцепим вагоны?
   – Боюсь, машинисты сразу же остановят состав.
   – Мы им всё объясним.
   – Не уверен, что это подействует. – Телохранитель помолчал. – А если эти люди действительно пришли за нами, в паровозе наверняка сидит их человек. Или же будет сидеть через несколько минут.
   – Что же нам делать?
   – Займём оборону и постараемся не допускать в вагон посторонних до самого Убинура. – Вельд ободряюще улыбнулся. – Но я рекомендовал бы вам разбудить супругу и детей.
 
   – А с тобой, оказывается, весело! – Нестор в последний раз высунулся наружу, убедился, что локомотив продолжает набирать ход, усмехнулся и повернулся к Помпилио: – Кто это был?
   – Приотские рекруты.
   – Увидев нас, они насторожились, честные вояки так себя не ведут.
   – Значит, кто-то не хочет, чтобы я переговорил с Махимом, – спокойно произнёс дер Даген Тур, перезаряжая «Пыльную сирень». Изначально он поделил каморы поровну: в три вставил патроны с картечью, в три – с пулями. Последних теперь не хватало. – Нужно поторапливаться.
   – Они могли убить Махима в Линегарте.
   – Зачем? Покушение в поезде можно свалить на ушерских диверсантов. – Помпилио выдержал многозначительную паузу. – Или на двух адигенов.
   – И таким образом замести следы.
   – У Махима много сторонников, Арбедалочик об этом помнит.
   – Да, да, да, политика… – Нестор провел рукой по волосам. – И что теперь? Мы довольно далеко от первых вагонов.
   – Пройдём через поезд.
   – А наши друзья?
   – Двоих я уже остановил, надеюсь, для остальных это стало хорошим уроком.
   – Или они разозлились и спешат навстречу.
   – Значит, мы потратим меньше времени на их поиск. – Помпилио повесил бамбаду на плечо. – Идём?
   Но Гуду продолжали терзать сомнения:
   – А как пассажиры отнесутся к тому, что через вагоны пойдут двое вооружённых мужчин?
   – Приличные пассажиры – не дураки, они продолжат спать, даже если мы их случайно разбудим.
   – Мне бы твою уверенность.
   – Ты же всегда знаешь, как нужно, – припомнил дер Даген Тур девиз Нестора.
   – Обычно мои приказы выполняют не меньше тысячи человек.
   – Познание нового опыта ещё никому не мешало.
   Помпилио повелительно указал на дверь, Гуда кивнул, распахнул её и… И адигены замерли, ошарашенно разглядывая полусонного дневального и дрыхнущих на полках солдат приотской армии. Человек этак восемьдесят, не меньше.

Глава 4,
в которой Сантеро смотрит со стороны, Нестор отправляется на крышу, Орнелла застревает у окна, а Помпилио выслушивает первого подозреваемого

   – Твой брат тоже так развлекается?
   – Никогда, – честно ответил Помпилио, не глядя на Гуду. – Антонио уверен, что его жизнь принадлежит Линге и ею нельзя рисковать.
   – Очень правильная позиция.
   – Антонио – хороший дар. – Выстрел, вскрик, очередной солдат летит под откос – зря высунул над крышей вагона любопытный нос. Точнее, любопытную голову.
   – А я? – удивился Нестор, щурясь в поисках цели. – Разве я плохой дар?
   – У тебя есть недостатки.
   – Какие? – Выстрел, загратийская ругань, число солдат не поменялось.
   – Друзья, – хладнокровно объяснил Помпилио.
   – Верно! – расхохотался Гуда. – Ты смотришь в корень.
   – Сейчас – в прицел.
   Выстрел, ещё один солдат захлёбывается кровью – промахивался бамбадао редко, – ещё одно тело покинуло поезд, но как долго они смогут сдерживать приотцев?
   Обнаружив, что последний вагон переполнен землеройками, адигены среагировали молниеносно и единственным разумным способом: резко захлопнули дверь и бросились наутёк. Из-за хромоты Помпилио не мог действовать с привычно высокой скоростью, а потому не разглядел обитателей второго уровня – Нестор оказался на площадке раньше, – однако громкая ругань благородного дара не оставила сомнений в том, что весь третий класс забит солдатнёй.
   – Ещё выше!
   – Понял!
   Дер Даген Тур прохромал мимо удерживающего дверь Гуды и торопливо выбрался на крышу – подтягиваться на руках получалось у Помпилио гораздо лучше бега или ходьбы.
   – До багажного!
   – Ага!
   Пять вагонов наперегонки с поднятой тревогой. К счастью, просыпались приотские рекруты неспешно, за всё время путешествия на крышу попытались выбраться лишь три солдата, и каждый получил увесистого пинка. Добравшись до багажного, выбранного адигенами в качестве рубежа, они уселись на край вагона, сняли с плеч длинностволы и завели беседу на предмет ближайших планов, изредка уменьшая количество приотских смельчаков.
   – Тебе это покажется странным, но я садился в поезд не ради перестрелки на крыше.
   Помпилио прищурился, но высунувшийся было солдат юркнул обратно с поспешностью спятившей манявки, и выстрела не случилось.
   – Ты отправил за борт пятерых рекрутов, кузен, их дружки от нас не отстанут.
   – Нужно отцепить вагоны.
   – А ты умеешь?
   И адигены, воспользовавшись паузой, дружно посмотрели вниз. Переход между последним вагоном третьего класса и багажным был открытым, сцепка на виду, но ни Помпилио, ни Нестору ни разу не доводилось управляться с нею.
   – Лезь и разберись, – предложил дару дер Даген Тур.
   – Почему я?
   – Потому что стреляешь ты отвратительно. – Выстрел. Вскрик. Минус ещё один смельчак. Помпилио напоминал стрелка по тарелочкам, спокойно выжидающего появления цели, а затем хладнокровно уничтожающего её. И помешать ему не могли ни тряска, ни ветер. – Ещё вопросы есть?
   – Откуда им взяться? Ты так хорошо всё объяснил. – Нестор усмехнулся, закинул карабин за спину и ловко спустился вниз.
   – Поторопись!
   – Я знаю…
   Со страховочными цепями Гуда совладал без труда, но клин сцепки-буфера застрял, и через несколько секунд неудачных попыток его выдернуть Нестор признал поражение.
   – Заклинило.
   – Лезь наверх!
   – Но…
   – Нестор!
   – Ладно, ладно. – Гуда попытался дернуть ещё раз, плюнул и вернулся на крышу. – У тебя есть план?
   – Разумеется.
   Воспользовавшись тем, что пыл приотских рекрутов окончательно остыл, дер Даген Тур достал из кармашка патронташа чёрную коробочку размером со спичечный коробок, осторожно извлёк чеку, досчитал до трёх и бросил коробочку на сцепку. Последовавший взрыв вышиб клин, и осиротевшие вагоны третьего класса принялись неспешно терять скорость.
   – Нитробол? – с уважением поинтересовался Нестор.
   – Ага.
   Самую мощную из известных взрывчаток терпеть не могли за нестабильность, и то, что Помпилио таскал с собой гранаты на её основе, вызвало у Гуды законное удивление.
   – Ты ещё безумнее, чем я предполагал, кузен.
   – У меня был отличный алхимик.
   – Где он теперь?
   – Я отправил людей на его поиски, – непонятно ответил Помпилио. Но уточнить Нестор не успел. – Через пару минут машинисты сообразят, что остались без последних вагонов. Тебе нужно добраться до них и не позволить остановить поезд.
   – Мне?
   – Я не могу, я – калека. Составлю тебе компанию только до люксов.
   Адигены поднялись на ноги и побежали к голове поезда.
 
   Больше всего на свете Орнелла Григ ненавидела опаздывать: на свидания, на деловые встречи, в оперу – Орнелла всегда прибывала вовремя или чуть раньше и тем отличалась от подавляющего большинства женщин. Или вообще – от всех женщин. Удивительная точность порой наводила на мысль о психическом расстройстве, служила поводом для шуток, но все – и начальство, и подчиненные, – сходились во мнении, что пунктуальность капитана Григ была её большим достоинством.
   Орнелла ненавидела опаздывать. Особенно – на работе.
   – Слышали взрыв? – Григ резко остановилась и посмотрела на подчиненных.
   – Взрыв?
   Последние несколько минут диверсанты занимались прочёсыванием вагонов второго класса. Трое шли по первому уровню, четверо по второму, встречались в нижнем тамбуре, молча переходили в следующий вагон, и всё начиналось сначала. Подозрительный грохот застал их как раз в переходе.
   – Взрыв?
   – Тихо! – Капитан прислушалась, не уловила продолжения и приказала: – Эбби, окно!
   Колотушка торопливо проскочила в тамбур, выглянула в окно двери и присвистнула:
   – У нас проблемы.
   В этом месте чугунка слегка изгибалась, стали видны последние вагоны, и подошедшие к ней диверсанты с изумлением уставились на отвалившийся, как хвост ящерицы, хвост поезда.
   – Их отцепили, – растерянно протянул Губерт.
   – Какой ты умный, – язвительно буркнул Спичка.
   – Заткнись.
   – Кажется, я знаю, кто это сделал, – протянула Орнелла.
   – Те двое? – хмуро бросила Эбби.
   – Те двое, – подтвердила Григ.
   Перед её глазами встали Ворон и Чёрный. Мёртвые. Оставшиеся на местечковом кардонийском разъезде, где их зароют, как собак, без имён и почестей. Проклятый бамбальеро!
   – Но зачем они это сделали?
   На крыше одного из отцепленных вагонов появились фигурки людей, и доставший бинокль Спичка объяснил:
   – Потому что там ехали приотские солдаты.
   – Значит, те двое всё-таки ушерцы, – подытожила Колотушка.
   – Диверсанты?
   – Коллеги, – ухмыльнулся Шиллер. И перевёл взгляд на Орнеллу: – Капитан, почему бы не встретить их как следует?
   Шиллеру хотелось отомстить за друзей.
   «Потому что там бамбальеро, идиот!»
   Но отвечать так Григ не имела права, потому что командир всегда должен демонстрировать спокойствие и уверенность в себе.
   – У нас есть задача, и мы…
   Орнелла наконец решилась последовать совету и отцепить вагоны второго класса, чтобы обезопасить отряд от чужаков. Решилась и именно в этот момент поняла, что опоздала: уловила топот ног по крыше.
   И взвизгнула:
   – Они здесь!
   Совершенно по-бабски взвизгнула, как растерянная клуша: проклятая парочка опередила её – её! – на шаг.
   – Проклятье!
   – Что?
   Но объяснять подчинённым происходящее было некогда.
   – Скорее! Нужно найти Махима!
   Но в голове билась одна мысль:
   «Опоздала!»
 
   – Всё понятно? – жёстко повторил Укроп.
   Машинист и два его помощника судорожно закивали головами. А как ещё ответишь, когда руки тянутся к потолку, в груди холодно от страха, а в глаза недружелюбно уставилось дульное отверстие крупнокалиберного пистолета?
   – И чтобы никаких фокусов.
   Снова кивки.
   – Языки проглотили?
   – Вы ведь сами сказали, что убьёте того, кто пикнет, добрый синьор, – осмелился напомнить машинист. Подавать голос ему не хотелось, но молчать после вопроса было ещё страшнее. – Извините нас.
   И услышал смех.
   Незнакомец вломился в кабину пару минут назад, неведомым образом ухитрившись открыть замок снаружи. Точнее, ведомым образом, конечно же, ведомым – снаружи все двери паровоза открывались универсальной ключ-ручкой, но их выдавали исключительно машинистам и бригадирам поездов. И ещё, судя по происходящему, диверсантам. Ну и полицейским, наверное.
   – Если не будете дурить – останетесь живы.
   Укроп хотел добавить что-то ещё, возможно – такое же пошлое, но не успел: дверь за его спиной распахнулась, и вломившийся внутрь мужчина крепко приложил диверсанта прикладом карабина. В первый момент машинисту показалось, что внутрь проникли человека три, не меньше, и лишь когда оторопь спала, работяги поняли, что новый гость явился в одиночестве, просто ростом и шириной плеч черноволосый напоминал медведя.
   – Нет-нет, руки, пожалуйста, не опускайте. Не сразу.
   Теперь на них смотрел ствол карабина и… И, собственно, это было единственным отличием от предыдущей сцены.
   – Кто главный?
   – Я, добрый синьор, – вздохнул машинист.
   – А кем был этот? – Быстрый кивок на распростёртое тело, сопровождаемый презрительным взглядом.
   – Пришёл за несколько минут до вас, добрый синьор.
   – Любопытно.
   – Сказал, что из штаба армии, – добавил машинист.
   – Из штаба армии я, – веско произнес Гуда. – Руки, кстати, можете опустить.
   Ну да, из штаба: в цепарской одежде, лихо подогнанном снаряжении и с карабином в руках? И ещё акцент… Лингвистикой машинист не увлекался, особенности речи на разных планетах Герметикона не изучал, но то, как брюнет произносил «о», резало слух.
   Однако спорить с вооружённым до зубов здоровяком работяги не стали.
   – Это хорошо, что вы из штаба, – кивнул машинист, потирая затёкшие руки. – Мы испугались.
   – В поезде действуют ушерские диверсанты.
   – Это плохо.
   – Но мы с ними справимся. – Нестор ободряюще улыбнулся. – Я знаю, как нужно.
   – Да, добрый синьор. – Сотрудничество с предыдущим незнакомцем показало машинисту, что противоречить не следует.
   – Нам пришлось отцепить несколько последних вагонов, но останавливать поезд я запрещаю.
   – Да, добрый синьор.
   Гуда прищурился на преданно смотрящих на него работяг, вздохнул и велел:
   – Свяжите придурка и возвращайтесь к делам.
 
   – Они отцепили последние вагоны, – угрюмо сообщил вошедший в гостиную Вельд.
   – Кто «они»? – не удержалась Амалия.
   – Дорогая. – Арбор взял испуганную жену за руку, но вопрос тем не менее повторил: – Кто «они»?
   – Я не знаю, синьор Махим, – развел руками Вельд. – Но мне доподлинно известно, что в вагонах третьего класса в Убинур следовали солдаты пехотного батальона.
   – То есть в поезде появились ушерцы?
   Махим постарался, чтобы голос прозвучал твёрдо, и у него получилось. Амалия же, услышав уверенность мужа, машинально прижалась к нему плечом.
   – В поезде что-то происходит, – подтвердил Вельд. – И есть высокая вероятность, что происходящее связано с нами. Нужно разбудить и одеть детей, возможно, нам придётся…
   – Да, детей следует разбудить.
   Амалия вскрикнула. Арбор отпустил короткое ругательство. Вельд резко развернулся, в движении выхватив револьвер, но его палец замер на спусковом крючке.
   – В поезде происходит странное, так что нужно быть готовым к неожиданностям, – продолжил вошедший. – Но стрелять пока рано.
   Четверых подчинённых Вельд распределил неравномерно: троих отправил в конец вагона, прикрывать переход во второй люкс, а одного – в начало, держать выходящий к паровозу тамбур. Всего одного, потому что не ожидал нападения оттуда, и теперь пожинал плоды собственной непредусмотрительности: именно этого одиночку ввёл в гостиную плотный лысый мужик в цепарской одежде. Ввёл, прикрываясь телохранителем, как щитом, и именно поэтому Вельд не стал открывать огонь.
   – Святая Марта, – простонала побелевшая Амалия.
   А вот её супруг среагировал неожиданно спокойно.
   – Помпилио дер Даген Тур, – громко произнес Махим. – Я должен был догадаться.
   – Но не догадался, – резанул адиген. – Нужно поговорить.
   – Вельд, не делайте лишних движений, перед вами бамбадао.
   – Да, синьор Махим, – процедил телохранитель. После чего осторожно убрал оружие в кобуру.
   А бывший консул обратился к жене:
   – Дорогая, не беспокойся, у меня всё под контролем.
   – Неужели?
   – Поверь.
   Амалия закусила губу и тихонько кивнула.
   – Мы должны остаться одни, – твердо произнес Помпилио. – Скоро сюда придут.
   – Мне на помощь? – с улыбкой уточнил Махим.
   – Мы оба знаем, что нет.
   – А вдруг?
   – Хочешь рискнуть?
   И Арбор понял намёк: не собой рискнуть – детьми. Удовлетворятся ли убийцы только его кровью? Какой приказ они получили? Если Арбедалочик велел изобразить нападение ушерских диверсантов, он мог потребовать грязной акции, пролить побольше крови, продемонстрировать звериную жестокость. Арбедалочик мог, так что рисковать бывшему консулу придётся не только собой.
   – Оставьте нас, – глухо приказал Махим. – Нам нужно поговорить.

* * *

   «Любимая Этна!
   Тебе, наверное, не понравится письмо, но я не могу не описать тебе то, что видел.
   А видел я кирасиров в бою. Не отрывисто следил, сам пребывая в пылу сражения, а был сторонним наблюдателем, как зритель в синеме. И теперь я понимаю, почему многие профессионалы считают Акселя и его коллег лучшими пехотинцами Герметикона. Почему их боятся.
   Почему их ненавидят.
   Аксель ссадил сапёров, разделил своих парней на два «Клоро» и просто повёл в атаку. Без подготовки, без пушечных выстрелов «Бёллера», без нашего огня. Только скорость.
   Мы стояли на холме и видели происходящее как на ладони. «Клоро» изрядно разогнались к мосту, и это, как мне кажется, стало для менсалийцев дополнительным фактором страха. Я знаю, слышал от ветеранов, что менсалийцы неплохие солдаты, умелые и опытные, на их планете идёт нескончаемая гражданская война, слабаки не выживают в её неестественном отборе, но даже эти прожжённые парни на несколько мгновений замерли, глядя на несущиеся бронетяги. «Клоро» считаются лёгкими, но только потому, что у них не особенно мощная броневая защита и нет пушки. Размерами кирасирский бронетяг не уступает тому же «Доннеру» и, разогнавшись, производит ужасающее впечатление.
   Я никогда не стоял пред налетающими «Клоро», но, судя по ошарашенным лицам менсалийцев, которые я разглядел в бинокль, всё обстоит именно так: страшно. Кирасиры об этом знают и пользуются.
   Первый «Клоро» открыл огонь из курсовых «Гаттасов» лишь на середине моста. Второй, оставшийся на нашем берегу, зарядил из пулемётов раньше, не позволив менсалийцам разбежаться, и снял несколько человек. А потом завязался ближний бой. Не только огневой, но и рукопашный – палаши в заплечных ножнах Аксель и его ребята носят не для красоты, – и я, признаюсь, таращился на сражение, как мальчишка.
   Прости меня, любимая, но в тот момент животная аура первобытной жестокости поглотила меня с головой…»

Из личной переписки фельдмайора Адама Сантеро

27-й отдельный отряд алхимической поддержки

Приота, окрестности озера Пекасор, начало сентября

   Сирваль, длиннющая горная гряда на Эрси, славилась обширными запасами различных металлов, густыми лесами и особой, очень странной травой. Необычность сирвальской травы-кленовки проявлялась по осени: ярко-зелёная, словно раскрашенная весёлым маляром, она в одночасье становилась красной, как кровь, превращая редкие безлесые вершины в алые башни, гордо возвышающиеся среди предзимнего зелёно-жёлтого буйства.
   Именно кленовку вспомнил Крачин после боя, увидев залитую кровью траву вокруг Змеиного моста, но только – после. Потому что, если хочешь, чтобы это самое «после» наступило, не нужно отвлекаться во время драки.
   – Не дайте им уйти!!
   Маска глушит голос, получается рык, а не выкрик, но кирасиры опытны, слышат и кивками показывают, что поняли.
   «Гаттасы» воют бешеными стерчами, но бьют только вперёд, вдоль моста, вдоль путей, по которым несётся колёсный «Клоро». Стрелять на такой скорости через фермы глупо – пули придут в железо, а менсалийцы, что видны сбоку, разбегаются, вот Крачин и рычит:
   – Не дайте!
   Но тут заканчивается мост. Резко заканчивается, был и сразу нет, и бронетяг сбрасывает скорость, чтобы ссыпались из кузова похожие на металлических големов кирасиры.
   – В атаку!
   А пулемёты продолжают завывать, теперь уже во все стороны, старательно добираясь до паникующих менсалийцев. Но до всех не добраться, вот и приходится бегать. Кирасиров готовят годами, тяжёлые благлитовые доспехи становятся родными, вес не чувствуется и на стремительности движений не сказывается.
   – Быстро! Быстро!!
   Пять человек налево, пять направо. «Клоро» дал вперёд, а кирасиры боевым веером разлетелись с насыпи. Залп из карабинов, крик, ещё один залп. Не прицельный, а чтобы сбить менсалийцев и выиграть время на прорыв. Через мгновение прилетает ответка – кто-то из менсалийцев решил отбиваться. К счастью, пуля не винтовочная – пистолетная. Кираса принимает свинец, а его энергия заставляет здоровенного Акселя шатнуться назад. На секунду. Затем он возвращает равновесие, отвечает выстрелом, заставившим врага нырнуть в укрытие, отбрасывает карабин и выхватывает палаш. Прямой и тяжёлый, не приспособленный к изящному фехтованию, зато страшный в ближнем, кровавом, когда в левой руке короткоствол, а клинок собирает главный урожай, то и дело бросая на кирасу капли красного.
   Похожие на брызги посечённой кленовки.
   Штык, приклад карабина – ерунда. Полк Акселя оставался верен палашам, с которыми их предки ходили в лихие кавалерийские атаки. Чернарский полк любил рубиться.
   Пять кирасиров соскочили с насыпи налево, но эрсийцы наступали веером, и троим менсалийцам удалось создать преимущество: трое на двоих. Однако арифметика ничего не значит, когда на ошарашенных, едва успевших схватить оружие солдат несутся закованные в благлит здоровяки, лица которых скрыты бесстрастными масками. Здоровяки без лиц. Здоровяки с палашами.
   Клинки которых куда длинней, чем кажется.
   Взмах – брызги кленовки – вопль. Не рассчитавший расстояние менсалиец с ужасом смотрит на отсечённую кисть. Она сжимает пистолет на земле. Боль не пришла, не успела – второй взмах режет менсалийцу горло. Не рубит голову – не надо, – просто режет, и алый фонтан летит навстречу режущему.
   Аксель уворачивается от потока кленовки и тут же стреляет. Патроны в «Пятнашке» нестандартные, алхимические, и «косая молния» взрывает следующему менсалийцу голову. Справа вопль, там работает палаш, напарник рубит последнего врага в капусту.
   Вопль, а сразу за ним – тишина.
   Умолкают «Гаттасы», нет выстрелов, нет воплей. Тишина. Змеиный мост наш.
   Мы убили всех, кого хотели.

* * *

   Ничего… Ничего… Пусто… Задёрнутые шторы…
   Орнелла медленно идёт вдоль края вагона, заглядывая в окна с помощью укреплённого на конце телескопической палки зеркала. Впереди, шагах в шести ближе к паровозу, тащится Колдун с дробовиком в руках, чуть позади – верная Эбби Колотушка. А в зеркале… А в зеркале снова шторы. Плотная ткань скрывает третье подряд окно, и Григ начинает злиться.
   – Дерьмо.
   – Что? – Колотушка расслышала звук, даже несмотря на ветер. Не слово, а именно звук, и насторожилась.
   – Шторы.
   Оставался последний вагон. Первый, если считать от паровоза, но последний, потому что именно в нём, вне всяких сомнений, путешествует Махим. Вагоны второго класса проверены, оба предыдущих люкса проверены, в ресторане изучен каждый угол, каждый закуток.
   Остался последний вагон.
   И лёгкое напряжение сменилось спокойной уверенностью: теперь диверсанты знали, где будет бой, понимали, что их ждут, и неторопливо готовились к схватке. Спичка, Шиллер, Губерт и Ленивый заблокировали переход, отрезав первый люкс от остального поезда. Внутрь не совались, ждали сигнала, но и выпускать никого не планировали. А Орнелла, Эбби и Колдун отправились на крышу – разведать обстановку. Но зеркало пока не помогало, а врываться в вагон без подготовки Григ не собиралась.
   – Пожалуйста, – шепчет Орнелла, перемещаясь к следующему окну. – Пожалуйста.
   И была услышана.
   Первым в зеркале является напряжённый, словно провод под током, Махим.
   – Есть!
   Рядом с экс-консулом стоит жена, её Григ видела на фотографиях, и Вельд, досье на которого она листала перед операцией – телохранитель крутой, но лишь по кардонийским меркам. Может доставить неприятности, но не способен помешать выполнению задачи.
   – Проклятье! – Махим бледен, лицо Амалии искажено страхом, Вельд держит в руке пистолет, но видно, что ошарашен. А в следующий миг Орнелла разглядела причину беспокойства, и у неё вырывается протяжный стон: – Проклятье!
   – Что? – вновь подала голос Колотушка. На этот раз она разобрала слово.
   – Бамбадао!
   Помпилио дер Даген Тур.
   Его Григ узнала без труда – не раз видела фотографии в газетах и журналах, к тому же слышала, что лингиец живет в Унигарте. Узнала, несмотря на то, что лысый адиген нарядился в простенькую цапу, штаны с накладными карманами и высокие ботинки; узнала, но не поняла, что дер Даген Тур делает в поезде, и это обстоятельство заставило Орнеллу задуматься.
   С одной стороны, присутствие адигена ничего не меняло – Махима нужно убить. Бой будет. Однако зачем дер Даген Тур здесь? Что заставило его рискнуть, пересечь линию фронта и тайно сесть в поезд? О чём высокородный адиген желает говорить с бывшим консулом? Григ никогда не считала себя заурядным боевиком – только разведчиком, и никогда не упускала возможность раздобыть информацию.
   – Мне нужно вниз.
   – Понятно.
   Задавать вопросы во время операции Колотушку не научили, раз надо, значит, надо. Эбби вытащила из ранца моток веревки, зацепила карабин за технологическое «ухо» на крыше вагона, резко дернула, проверив соединение на крепость, и кивнула командиру. Григ пропустила петлю под мышками, медленно опустилась вниз, опираясь ногами на стену вагона, и остановилась на уровне окна, прикрытая от взглядов собранными шторами.
   – Ещё чуть-чуть…
   Вельд и Амалия вышли, дер Даген Тур и Махим уселись в кресла напротив друг друга, разговор начался, и капитан заторопилась. Левой рукой вцепилась в малюсенький выступ, изо всех сил удерживая себя на месте, а правой плотно прижала к стеклу черный раструб хитроумного «слухача», разработанного для диверсантов умельцами Компании. Ветер, конечно, мешал, некоторые фразы пропадали полностью, но основное Орнелла услышала.
 
   – Итак, синьор дер Даген Тур…
   – Учитывая обстоятельства, тебе пора избавляться от глупых привычек и обращаться ко мне, как положено. – Помпилио тяжело посмотрел на бывшего консула. – Попробуй ещё раз.
   Никогда на демократической Кардонии не использовали особое, адресованное лишь адигенам обращение «адир» и его высшую форму, предназначенную для даров, их детей и родных братьев – «мессер». Всю жизнь Махим гордился этой особенностью родной планеты, не уставал подчёркивать свободомыслие Кардонии, став консулом – активно пропагандировал такое же поведение среди соседей, и вот…
   – Извините, мессер, – негромко произнес Арбор.
   Он чувствовал себя предателем. Он изменил всему, во что верил, но он изгой. И ради своих детей он пойдет на что угодно.
   – Даже на Белиде ты не будешь в безопасности, Махим, – тут же приступил к делу Помпилио. – Тебя найдут и убьют. И хорошо, если только тебя.
   – Меня защитят друзья.
   – От Компании? – саркастически осведомился дер Даген Тур. – Ты – любимец Приоты, тебя обожают простолюдины… э-э… то есть избиратели, как вы их называете. Десять лет ты выигрывал выборы, а тебя выкинули за несколько дней. Неужели ты действительно считаешь, что твоих детей защитят сомнительные дружки с какой-то провинциальной планеты?
   – Я знаю этих людей много лет.
   – Ты знал их будучи сенатором и консулом. Сейчас ты никто.
   – Белида не зависит от Компании.
   – Ядрёная пришпа! Белиду не в каждом Астрологическом атласе сыщешь! Если Компания захочет, она купит планету с потрохами, а уж твоих дружков и подавно. – Дер Даген Тур потёр подбородок. – Но мне наскучило тебя пугать. Ты принимаешь предложение?
   Оно не было озвучено, но Арбор прекрасно понимал, что имеет в виду Помпилио: продаться Ожерелью. И то, что сейчас адигены поддерживали Ушер, ничего не значило – умные политики никогда не отказываются от лишних козырей, особенно от таких, какими можно прижать свободолюбивых ушерских друзей. Второй резон ещё проще: если волосатики победят, кто-то должен будет восстанавливать Приоту, и почему бы не поручить это трудное дело любимцу простолюдинов?
   Он, Арбор Махим, ничего не стоит в изгнании, он ценен лишь на Кардонии. На родине.
   – В Убинуре ты поднимешься на борт «Длани справедливости», флагмана дара Гуды. Он отвезет тебя на Лингу.
   – Чем я должен оплатить билет?
   Встать на колени? Принести клятву на крови? Как нужно унизиться?
   – Ты нанял Огнедела? – мрачно спросил дер Даген Тур, и его взгляд жёстко впился в Махима.