Любят эти фармазоны прикрываться чем-то частным: частный клуб, частный фонд, частное дело… И только мы, скромные и неподкупные частные детективы, не признаём над собой власти их грязных денег.
Но вслух я сказал другое:
– Фонд так и называется – «Саламандра»?
– Что тебе не нравится?
В юности я носил штиблеты с таким названием и не ожидал, что кто-то обзовёт так крупный инвестиционный фонд. Действительно крупный, как рассказал Байконурыч буквально через секунду:
– Твой приятель управляет примерно восемью миллиардами, а сам фонд тесно связан с «Чудь Inc.».
Я давно знал Байконурыча и по тону понял, что необходимо осведомиться:
– О чем это говорит?
– «Чудь Inc.» – очень мощная и закрытая структура, – мгновенно ответил мой всезнающий друг. – Несколько лет назад в её штаб-квартире на Вернадского случилась крупная перестрелка… Даже вертолёт подбили…
– Я читал в газетах.
– Так вот, дело замяли, представляешь? Ребята дали совершенно невразумительные ответы, но все сделали вид, что поверили. А в газетах уже на следующий день перестали упоминать название корпорации.
Оценили? Я тоже. И потому не удержался от немного растерянного:
– Да кто они такие, чёрт возьми?!
Байконурыч только руками развёл, что делал – вы уж мне поверьте – крайне редко.
– Они ни к кому не лезут, но – и это очень странно – никто не лезет и к ним. Даже самые знаменитые любители проверить, насколько плохо лежит чужое добро, предпочитают с «Чудь Inc.» не связываться.
– Среди подчинённых Мальцева такие любители есть?
Любой крупный бизнесмен живёт не только приумножением своего, но и захватом чужого.
– Люди директора обходят «Чудь» стороной.
Всё понятно? И становится совершенно не важен размер личного состояния иностранного магистра Декорге. Потому что помимо больших денег за ним стоит нечто более серьёзное…
«Тёмный образ 2.0. Снаряжение по классу «Элит». Длинная чёрная тень, убивающая всё на своём пути… Обыскивающий Торопова невидимка… Превратившийся в монстра Гамлет…
Я стряхнул наваждение, отставил опустевшую тарелку из-под блинов и ровным, надеюсь, голосом поинтересовался:
– А «Переплетение»? Магистр имеет к нему отношение?
– Официально – никакого. – Смена темы Байконурыча на смутила и протестов не вызвала, похоже, он рассказал о рыжем научном деятеле всё, что сумел узнать. – «Переплетение» принадлежит некоему частному лицу, которое предпочитает жить за границей, а Москву посещает наездами.
Ага, и оттуда, из заграницы, не подпускает к своей собственности людей уровня Мальцева. Очень, очень любопытно.
– У частного лица есть имя?
– Евлампий Спиридонович Иванов, и клуб «Переплетение» – его единственный источник дохода. К тому же господин Иванов – инвалид детства и имеет право на налоговые льготы.
– Остроумные ребята, – буркнул я.
– Согласен, – кивнул Байконурыч. – Управляет клубом некий Автохонт Полуэктович Бенциев, но разузнать номер его мобильного я не смог – видимо, зарегистрирован на другое имя, – а в полицейских базах он ни разу не появлялся.
– Законопослушен, как лечебная пиявка?
– И даже ещё сильнее.
По тону я понял, что Байконурыч иссяк: всё основное он выложил и теперь копался в памяти, вспоминая мелкие подробности.
– Не знаю, насколько это важно, но Мальцев заморозил строительство мавзолея для ненаглядной Тины.
– Проигрался на бирже?
– Архитектор принёс окончательный вариант на утверждение, а директор сказал, что подумает, хотя раньше всё, связанное с Тиной, было для Мальцева приоритетом. – Байконурыч помолчал. – И ходят слухи, что он пытается наладить контакт с первой женой.
Почему директор охладел к расследованию и, как теперь выяснилось, к самой Тине? Фотография из машины Торопова ни при чём: на неё Мальцев уже смотрел равнодушно. Узнал о магистре и потому в печали опустил руки? Мол, пусть любовник за тебя мстит и мавзолеи строит? Очень похоже, если честно, однако мне казалось, что директор поступил бы в этом случае как-нибудь иначе. Сильнее, что ли… Или неожиданнее…
– Ты в курсе, что за тобой перестали следить? – напоследок спросил Байконурыч.
– Уверен?
– Иначе промолчал бы.
– Тогда не в курсе.
– Иногда это хороший признак, а иногда – очень плохой, – обнадежил меня мой проницательный друг. – Бывай.
– Увидимся.
Как только Байконурыч вышел из кафе, у меня зазвонил телефон – Мира. Я не разговаривал с ней с тех пор, как мы расстались в студии Шарге, и пропустил звонок сейчас: в соседнем ресторане – три дома вверх по улице – изнывала в ожидании первого свидания со мной белокурая подруга Тины, и я решил не тратить времени на необязательный разговор.
Потом, красавица, потом…
Я в пять минут добрался до ресторана, ещё с улицы, через витрину, увидел женщину – фотографию Торопов сделал настолько недавно, что Джина даже причёску не поменяла, – уселся за её столик и обаятельно улыбнулся:
– Добрый вечер, госпожа Разбегаева.
Помните, я говорил, что умею чертовски обаятельно улыбаться? На этот раз сработало, потому что женщина улыбнулась в ответ и тут же предложила:
– Можно просто Джина.
В девичестве, надо полагать, Евгения.
«Настоящая» подруга Мальцевой оказалась натуральной платиновой блондинкой лет тридцати на вид, пребывающей в великолепной форме. Не побоюсь этого слова – в великолепной форме. Женщиной она была некрупной, зато потрясающе округлой в самых нужных местах, и летнее платье подчёркивало эти самые места с непринуждённой элегантностью.
– Меня зовут Юрий Федра.
– Вы представлялись по телефону.
– Мне приятно представиться снова.
– Вы милы, – светски произнесла Разбегаева и пригубила коктейль из стоящего перед ней бокала.
«Кровавая Мэри», если вам интересно, довольно тяжёлая штука для середины дня.
– Нет, я частный детектив.
– Расследуете смерть Тины?
– Вы догадливы.
– Догадываются дети в первом классе, а меня учили делать выводы. – Джина вытащила из пачки тонкую сигарету, раскурила её от зажигалки, которую я ей поднёс, и прохладно продолжила: – У меня нет мужа, который мог вас нанять, чтобы следить за мной. Я не совершала противоправных действий и даже с соседями по лестничной клетке дружу.
– Скучно живете.
– Безопасно.
– Для вас это важно?
А она напугана.
Голос не срывается, глаза не бегают, капли пота на прекрасном выпуклом лбу не появляются, тонкие пальчики не дрожат, но поверьте мне на слово – Джина была чертовски сильно напугана. Ещё в телефонном разговоре я понял, что Разбегаева не ждала моего звонка, но тогда страха не почувствовал. А теперь ощутил в полной мере. Не зря же она взялась за водку?
Джина затушила сигарету и осведомилась:
– Зачем вы ко мне пришли?
– Произошла забавная история, – максимально легко, словно анекдот рассказывал, объяснил я. – Вас называют близкой подругой Тины, а директор Мальцев ничего о вас не слышал. Как так получилось?
– Кто назвал меня подругой?
– Он умер.
Удар достиг цели: женщина вздрогнула.
«Чего же ты боишься?»
– Как долго вы знали Тину?
– Не больше года.
– И успели стать близкими подругами?
– Так иногда бывает. – Джина взяла себя в руки и даже сумела добавить в голос очаровательной небрежности. – Людей сближают общие интересы.
– И общие учебные заведения.
Никаких козырей у меня не было, я понятия не имел, где они учились, – упустил, когда пролистывал досье. Помогли интуиция и понимание того, что насчёт «года знакомства» Разбегаева врёт. И ещё я помнил, что они обе приезжие. А где ещё знакомиться молодым и красивым девушкам, как не в студенческой общаге?
Я врезал – угодил в яблочко.
– Откуда вы знаете, где мы учились? – взвизгнула Джина.
А вот это интересно. Она не спросила: «Откуда вы знаете, что мы учились вместе?» Её изумило, что я могу знать, ГДЕ они учились. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
И я опозорился. Сомнения отразились на моем красивом мужественном лице. Разбегаева увидела их, правильно поняла и с облегчением констатировала:
– Вы не знаете.
А эта её фраза означала, что в досье можно не копаться: таинственное учебное заведение в нём не упоминается.
– Знаю или нет – сейчас не важно, – со всем доступным мне хладнокровием произнёс я. – Сейчас важнее то, что вы знакомы с Тиной гораздо больше года. И почему-то решили скрыть этот факт.
– А вы, как настоящий Шерлок Холмс, его вычислили. – Разбегаева залпом допила коктейль и жестом велела официанту повторить. – Мы с Тиной действительно познакомились во время учёбы. Не в институте, как вы подумали, а на курсах менеджмента, которые проводил какой-то американский прохиндей. Тогда их много сюда съезжалось – учить русских бизнесу. – Джина раскурила очередную сигарету. С моей помощью, разумеется. – Сначала Тина мне не очень понравилась… Да и я ей тоже. Но постепенно мы подружились.
Да, конечно: курсы продолжались так долго, что две незнакомые девушки успели пройти путь от взаимного отвращения до крепкой дружбы. Временами Разбегаева показывала себя умной женщиной, во всяком случае – хитрой, но порой городила такую чушь, которую даже слушать было неудобно.
«Пьющие стремительно деградируют…»
– Почему Тина не познакомила вас с мужем?
– У директора сложный характер. – Джина отпила из нового бокала и тут же затянулась. – Мы боялись, что я ему не понравлюсь.
– И он запретил бы вам встречаться.
– Да.
– И поэтому встречались тайно.
Я постарался глубоко запрятать иронию, но Разбегаева её почувствовала. Посмотрела на меня внимательно, видимо, сообразила, что заигралась, и с достоинством произнесла:
– Из ваших уст это звучит по-детски. Но всё было именно так.
Ложь, конечно. Ты, красавица, тоже связана с Тёмным образом класса «Элит», умением бить не прикасаясь и становиться невидимой. Именно поэтому Тина не подпускала тебя к мужу: несмотря на влюблённость, Мальцев дотошно проверял окружение своей ненаглядной и мог докопаться до правды.
– В день гибели Тины мы с ней не встречались, – с нажимом произнесла Разбегаева.
– Знаю. – Я махнул рукой, показывая, что тот день меня интересует слабо.
– Тогда о чём вам ещё рассказать?
– О Рудольфе.
Ничего больше меня не интересовало. Я рассчитывал увидеть страх, а увидел усталость. Усталость от страха.
Джина не вздрогнула. Не задрожала. Её лицо не исказилось в ужасе. Она даже не вскрикнула. Она просто постарела – в один миг на десять лет. Волосы потускнели, лицо превратилось в маску, а потерявшие цвет глаза стали мертвее, чем у мёртвых.
А потом Джина встала и ушла.
Просить её остаться я не стал.
– Обещаю, ты не забудешь, – медленно произнесла женщина, проводя рукой по груди молодого рыжеволосого парня. – Такого ты ещё не испытывал.
– Ты часто так говоришь, – улыбнулся он.
– И хоть раз обманула?
– Нет.
– Вот видишь… – Она склонилась и несколько раз поцеловала грудь любовника. Пока – вскользь, словно впопыхах, не лаская, а лишь обозначая ласку. И так же небрежно скользнули по телу парня твёрдые соски её небольших упругих грудей. Рыжий сглотнул и закрыл глаза. – Сегодняшнюю ночь ты не забудешь…
– Я догадываюсь…
– Никогда…
Подвал отчаянно напоминал склеп. Тёмный сводчатый потолок, грубая каменная кладка стен, минимум освещения – только тусклые светильники – и холод… В подвале было сухо, но холодно, и это обстоятельство сильнее всего роднило его со склепом.
В центре выбранного любовниками помещения находился круглый стол чёрного мрамора, массивностью напоминающий алтарь, и именно на нём лежал обнажённый парень. И уже на парне сидела красивая женщина с распущенными чёрными волосами.
– Тебе холодно?
– Да.
– Сейчас будет горячо.
– Тебе и сейчас горячо.
Несмотря на то что женщина была облачена лишь в прозрачную чёрную тунику, легчайшую, словно сшитую из чёрной дымки, её тело пылало огнём.
– Так и должно быть, – улыбнулась женщина. – Ведь я ведьма.
– Ты готовишься к обряду?
– Каждый наш секс – своего рода обряд.
– Я помню.
– Сосредоточься на своих ощущениях, – мягко произнесла ведьма, завязывая любовнику глаза тонкой чёрной повязкой. – Только на них.
– А на тебе? – Широкие ладони парня легли на бёдра любовницы. – Мне нужны эти ощущения.
– Будут… – Она нежно перехватила правую руку парня, поцеловала ладонь, на мгновение прижалась к ней щекой, а затем быстро и ловко набросила на запястье кольцо кандалов. Цепочка уходила под стол.
– Ты опять меня связываешь, – рассмеялся он.
– Да…
Вторая рука, за ней – левая нога, потом – правая. Кандалы на ноги надевала не черноволосая – к ней присоединилась белокурая подруга, – парень догадался и не замедлил спросить:
– Мы не одни?
– Я решила сделать тебе сюрприз, – ласково произнесла ведьма.
– Позвала подругу?
– И не одну.
Третья женщина – обладательница кудрявых каштановых волос – расставляла по периметру комнаты высокие снежно-белые свечи.
– Ты уверена, что я справлюсь?
– К сожалению, нет, – очень честно и очень-очень грустно ответила брюнетка.
– Тина?
Он ещё играл, ещё посмеивался над любовницей, осмелившейся усомниться в его способности управиться с тремя женщинами, его улыбка ещё была весёлой. Он ещё не знал, что сегодняшняя церемония не будет связана с сексом. Не видел, что закончившая с кандалами блондинка рисует на столе, больше похожем на алтарь, причудливые символы. А третья ведьма дыханием разжигает свечи, добавляя в каждый лепесток огня каплю крови жертвенного лебедя.
Но, несмотря на огонь, в подвале, очень похожем на склеп, всё равно царит холод.
– Тина, что ты задумала? – Голос беспокойный. Рыжий парень чувствует присутствие магии, но поделать ничего не может – запас его собственной энергии выпит досуха, и он беззащитен. – Тина?
– Всё будет хорошо…
Ведьма принимает от подруги бронзовый нож и начинает вырезать на груди любовника знаки. Она делает это умело, очень аккуратно, кончик клинка проникает в кожу на пару миллиметров, не больше, поэтому кровь не течёт, а скапливается на царапинах, постепенно образуя кровавый узор.
Белокурая разжигает две курильницы, и у холода склепа появляется приторно-сладкий привкус.
– Что ты творишь? Ты…
Рыжий начинает рваться, но подруги Тины прижимают его к мрамору, не позволяя помешать нанесению знаков.
– Гадины! Мерзавки! Твари!!!
– Ты есть единство души и тела. Ты есть сочетание тлена и бессмертия. Ты есть плоть и разум.
– Тина! О чём ты? Что ты задумала, сволочь?!
– Ты переплетение непереплетаемого. Твоё тело – сосуд для настоящего, для того, что делает тебя тем, кто ты есть, для уникального…
Дым из курильниц – секунду назад едва заметный, намекающий о себе лишь приторной сладостью – вдруг обращается густым и колючим. Становится чёрным, заполоняет подвал туманом, во тьме которого над изрезанным парнем отчётливо виднеется нежное бело-розовое свечение.
– Единства больше нет!
На губах несчастного выступает пена, сквозь которую с трудом прорывается едва различимый хрип:
– Пощады…
Но её не будет.
Свечение больше не обволакивает жертву, а убегает, растворяясь в чёрном приторно-сладком тумане. Тело судорожно выгибается, мышцы напряжены, вены вздулись, каждая клеточка – натянутая струна, готовая порваться в любой момент. Пена продолжает заливать камень, а хрипа давно нет.
Потому что нет того, что делало Рудольфа Рудольфом.
– Джина, скорее!
– Иду!
Белокурая устанавливает у головы жертвы резную каменную чашу, снимает крышку и быстро отступает, сторонясь нежно-розовой вспышки.
– Новый тлен призывает старый дух! Новый сосуд ждёт наполнения! Да создастся новое единство по закону невозможного сплетения!
Мерцающее облако из чаши окутывает тело несчастного, вызвав рык и болезненный стон. А потом – породив чудовищный рёв, заставивший вздрогнуть даже видавших виды ведьм. Тело жертвы впитывает нежно-розовое мерцание. Тело жертвы вспыхивает огнём всех белых свечей и блестит, опаляемое каплями волшебного огня. Тело жертвы погибает, рассыпавшись в пепел под жаром белого огня, и возрождается яростью магического торнадо, извергшего чёрный туман прочь, создав из небытия тело, которое окутывает едва заметное нежно-розовое мерцание.
– У нас получилось?
Последние несколько минут ведьмы стояли у ближней курильницы, ошарашенно глядя на проводимую ими самими церемонию.
Джина сглотнула и закусила губу. А Тина сделала шаг вперёд и неуверенно спросила:
– Генрих?
Кандалы свалились, когда тело обратилось в прах, и не вернулись. Рыжий, сгорбившись, сидел в центре стола, неотрывно глядя на свои ладони. То ли не узнавая их, то ли не понимая, что делать дальше.
– Генрих?
Тишина.
– Ты вернулся?
– Да, я вернулся, – хрипло произнёс парень. Уже не Рудольф. Уже не он. – Я вернулся, но не хочу.
И прежде чем ведьмы поняли, к чему он ведёт, восставшее из пепла существо взяло со стола церемониальный бронзовый нож и твёрдой рукой перерезало себе горло.
Директор Мальцев, несмотря на проснувшееся равнодушие, всё-таки решил довести расследование до конца и договорился с полицией о полноценном наблюдении за Джиной: её «вели» визуально, прослушивали телефон и контролировали электронную почту. Я хотел знать, чем она займётся после нашей яркой встречи, и только для этого вывел Разбегаеву из себя. А расставшись с ней, направился в ближайший парк, уселся на скамеечку и принялся ждать вестей.
И снова опозорился, потому что перепуганная Джина не стала никому звонить.
Бросив меня в ресторане – кстати, мне пришлось оплатить счёт за три «Кровавых Мэри», – она взяла такси и поехала домой. Где и затаилась, не пользуясь ни телефоном, ни компьютером. Каково, а? Я проторчал в парке до семи вечера, последние два часа – из принципа, после чего без аппетита поужинал и поехал домой. Спать и думать. Однако неожиданный звонок заставил меня сделать крюк и снова навестить «неПростые сувениры», вход в которые охранял безмятежный Гамлет.
«Интересно, он с одного рывка голову отрывает или с двух? Или он головы откусывает?»
Но дог посмотрел на меня привычно приветливо и даже улыбнулся по-собачьи, всем своим видом показывая, что разговоры о головах неуместны – мы ведь друзья. Точнее, разговоры станут уместны в том случае, если я попытаюсь сделать что-нибудь плохое его старому хозяину.
Но вслух я сказал другое:
– Фонд так и называется – «Саламандра»?
– Что тебе не нравится?
В юности я носил штиблеты с таким названием и не ожидал, что кто-то обзовёт так крупный инвестиционный фонд. Действительно крупный, как рассказал Байконурыч буквально через секунду:
– Твой приятель управляет примерно восемью миллиардами, а сам фонд тесно связан с «Чудь Inc.».
Я давно знал Байконурыча и по тону понял, что необходимо осведомиться:
– О чем это говорит?
– «Чудь Inc.» – очень мощная и закрытая структура, – мгновенно ответил мой всезнающий друг. – Несколько лет назад в её штаб-квартире на Вернадского случилась крупная перестрелка… Даже вертолёт подбили…
– Я читал в газетах.
– Так вот, дело замяли, представляешь? Ребята дали совершенно невразумительные ответы, но все сделали вид, что поверили. А в газетах уже на следующий день перестали упоминать название корпорации.
Оценили? Я тоже. И потому не удержался от немного растерянного:
– Да кто они такие, чёрт возьми?!
Байконурыч только руками развёл, что делал – вы уж мне поверьте – крайне редко.
– Они ни к кому не лезут, но – и это очень странно – никто не лезет и к ним. Даже самые знаменитые любители проверить, насколько плохо лежит чужое добро, предпочитают с «Чудь Inc.» не связываться.
– Среди подчинённых Мальцева такие любители есть?
Любой крупный бизнесмен живёт не только приумножением своего, но и захватом чужого.
– Люди директора обходят «Чудь» стороной.
Всё понятно? И становится совершенно не важен размер личного состояния иностранного магистра Декорге. Потому что помимо больших денег за ним стоит нечто более серьёзное…
«Тёмный образ 2.0. Снаряжение по классу «Элит». Длинная чёрная тень, убивающая всё на своём пути… Обыскивающий Торопова невидимка… Превратившийся в монстра Гамлет…
Я стряхнул наваждение, отставил опустевшую тарелку из-под блинов и ровным, надеюсь, голосом поинтересовался:
– А «Переплетение»? Магистр имеет к нему отношение?
– Официально – никакого. – Смена темы Байконурыча на смутила и протестов не вызвала, похоже, он рассказал о рыжем научном деятеле всё, что сумел узнать. – «Переплетение» принадлежит некоему частному лицу, которое предпочитает жить за границей, а Москву посещает наездами.
Ага, и оттуда, из заграницы, не подпускает к своей собственности людей уровня Мальцева. Очень, очень любопытно.
– У частного лица есть имя?
– Евлампий Спиридонович Иванов, и клуб «Переплетение» – его единственный источник дохода. К тому же господин Иванов – инвалид детства и имеет право на налоговые льготы.
– Остроумные ребята, – буркнул я.
– Согласен, – кивнул Байконурыч. – Управляет клубом некий Автохонт Полуэктович Бенциев, но разузнать номер его мобильного я не смог – видимо, зарегистрирован на другое имя, – а в полицейских базах он ни разу не появлялся.
– Законопослушен, как лечебная пиявка?
– И даже ещё сильнее.
По тону я понял, что Байконурыч иссяк: всё основное он выложил и теперь копался в памяти, вспоминая мелкие подробности.
– Не знаю, насколько это важно, но Мальцев заморозил строительство мавзолея для ненаглядной Тины.
– Проигрался на бирже?
– Архитектор принёс окончательный вариант на утверждение, а директор сказал, что подумает, хотя раньше всё, связанное с Тиной, было для Мальцева приоритетом. – Байконурыч помолчал. – И ходят слухи, что он пытается наладить контакт с первой женой.
Почему директор охладел к расследованию и, как теперь выяснилось, к самой Тине? Фотография из машины Торопова ни при чём: на неё Мальцев уже смотрел равнодушно. Узнал о магистре и потому в печали опустил руки? Мол, пусть любовник за тебя мстит и мавзолеи строит? Очень похоже, если честно, однако мне казалось, что директор поступил бы в этом случае как-нибудь иначе. Сильнее, что ли… Или неожиданнее…
– Ты в курсе, что за тобой перестали следить? – напоследок спросил Байконурыч.
– Уверен?
– Иначе промолчал бы.
– Тогда не в курсе.
– Иногда это хороший признак, а иногда – очень плохой, – обнадежил меня мой проницательный друг. – Бывай.
– Увидимся.
Как только Байконурыч вышел из кафе, у меня зазвонил телефон – Мира. Я не разговаривал с ней с тех пор, как мы расстались в студии Шарге, и пропустил звонок сейчас: в соседнем ресторане – три дома вверх по улице – изнывала в ожидании первого свидания со мной белокурая подруга Тины, и я решил не тратить времени на необязательный разговор.
Потом, красавица, потом…
Я в пять минут добрался до ресторана, ещё с улицы, через витрину, увидел женщину – фотографию Торопов сделал настолько недавно, что Джина даже причёску не поменяла, – уселся за её столик и обаятельно улыбнулся:
– Добрый вечер, госпожа Разбегаева.
Помните, я говорил, что умею чертовски обаятельно улыбаться? На этот раз сработало, потому что женщина улыбнулась в ответ и тут же предложила:
– Можно просто Джина.
В девичестве, надо полагать, Евгения.
«Настоящая» подруга Мальцевой оказалась натуральной платиновой блондинкой лет тридцати на вид, пребывающей в великолепной форме. Не побоюсь этого слова – в великолепной форме. Женщиной она была некрупной, зато потрясающе округлой в самых нужных местах, и летнее платье подчёркивало эти самые места с непринуждённой элегантностью.
– Меня зовут Юрий Федра.
– Вы представлялись по телефону.
– Мне приятно представиться снова.
– Вы милы, – светски произнесла Разбегаева и пригубила коктейль из стоящего перед ней бокала.
«Кровавая Мэри», если вам интересно, довольно тяжёлая штука для середины дня.
– Нет, я частный детектив.
– Расследуете смерть Тины?
– Вы догадливы.
– Догадываются дети в первом классе, а меня учили делать выводы. – Джина вытащила из пачки тонкую сигарету, раскурила её от зажигалки, которую я ей поднёс, и прохладно продолжила: – У меня нет мужа, который мог вас нанять, чтобы следить за мной. Я не совершала противоправных действий и даже с соседями по лестничной клетке дружу.
– Скучно живете.
– Безопасно.
– Для вас это важно?
А она напугана.
Голос не срывается, глаза не бегают, капли пота на прекрасном выпуклом лбу не появляются, тонкие пальчики не дрожат, но поверьте мне на слово – Джина была чертовски сильно напугана. Ещё в телефонном разговоре я понял, что Разбегаева не ждала моего звонка, но тогда страха не почувствовал. А теперь ощутил в полной мере. Не зря же она взялась за водку?
Джина затушила сигарету и осведомилась:
– Зачем вы ко мне пришли?
– Произошла забавная история, – максимально легко, словно анекдот рассказывал, объяснил я. – Вас называют близкой подругой Тины, а директор Мальцев ничего о вас не слышал. Как так получилось?
– Кто назвал меня подругой?
– Он умер.
Удар достиг цели: женщина вздрогнула.
«Чего же ты боишься?»
– Как долго вы знали Тину?
– Не больше года.
– И успели стать близкими подругами?
– Так иногда бывает. – Джина взяла себя в руки и даже сумела добавить в голос очаровательной небрежности. – Людей сближают общие интересы.
– И общие учебные заведения.
Никаких козырей у меня не было, я понятия не имел, где они учились, – упустил, когда пролистывал досье. Помогли интуиция и понимание того, что насчёт «года знакомства» Разбегаева врёт. И ещё я помнил, что они обе приезжие. А где ещё знакомиться молодым и красивым девушкам, как не в студенческой общаге?
Я врезал – угодил в яблочко.
– Откуда вы знаете, где мы учились? – взвизгнула Джина.
А вот это интересно. Она не спросила: «Откуда вы знаете, что мы учились вместе?» Её изумило, что я могу знать, ГДЕ они учились. Чёрт! Чёрт! Чёрт!
И я опозорился. Сомнения отразились на моем красивом мужественном лице. Разбегаева увидела их, правильно поняла и с облегчением констатировала:
– Вы не знаете.
А эта её фраза означала, что в досье можно не копаться: таинственное учебное заведение в нём не упоминается.
– Знаю или нет – сейчас не важно, – со всем доступным мне хладнокровием произнёс я. – Сейчас важнее то, что вы знакомы с Тиной гораздо больше года. И почему-то решили скрыть этот факт.
– А вы, как настоящий Шерлок Холмс, его вычислили. – Разбегаева залпом допила коктейль и жестом велела официанту повторить. – Мы с Тиной действительно познакомились во время учёбы. Не в институте, как вы подумали, а на курсах менеджмента, которые проводил какой-то американский прохиндей. Тогда их много сюда съезжалось – учить русских бизнесу. – Джина раскурила очередную сигарету. С моей помощью, разумеется. – Сначала Тина мне не очень понравилась… Да и я ей тоже. Но постепенно мы подружились.
Да, конечно: курсы продолжались так долго, что две незнакомые девушки успели пройти путь от взаимного отвращения до крепкой дружбы. Временами Разбегаева показывала себя умной женщиной, во всяком случае – хитрой, но порой городила такую чушь, которую даже слушать было неудобно.
«Пьющие стремительно деградируют…»
– Почему Тина не познакомила вас с мужем?
– У директора сложный характер. – Джина отпила из нового бокала и тут же затянулась. – Мы боялись, что я ему не понравлюсь.
– И он запретил бы вам встречаться.
– Да.
– И поэтому встречались тайно.
Я постарался глубоко запрятать иронию, но Разбегаева её почувствовала. Посмотрела на меня внимательно, видимо, сообразила, что заигралась, и с достоинством произнесла:
– Из ваших уст это звучит по-детски. Но всё было именно так.
Ложь, конечно. Ты, красавица, тоже связана с Тёмным образом класса «Элит», умением бить не прикасаясь и становиться невидимой. Именно поэтому Тина не подпускала тебя к мужу: несмотря на влюблённость, Мальцев дотошно проверял окружение своей ненаглядной и мог докопаться до правды.
– В день гибели Тины мы с ней не встречались, – с нажимом произнесла Разбегаева.
– Знаю. – Я махнул рукой, показывая, что тот день меня интересует слабо.
– Тогда о чём вам ещё рассказать?
– О Рудольфе.
Ничего больше меня не интересовало. Я рассчитывал увидеть страх, а увидел усталость. Усталость от страха.
Джина не вздрогнула. Не задрожала. Её лицо не исказилось в ужасе. Она даже не вскрикнула. Она просто постарела – в один миг на десять лет. Волосы потускнели, лицо превратилось в маску, а потерявшие цвет глаза стали мертвее, чем у мёртвых.
А потом Джина встала и ушла.
Просить её остаться я не стал.
* * *
INTERMEDIUS NEGRO
– Ты придумала что-то новенькое?– Обещаю, ты не забудешь, – медленно произнесла женщина, проводя рукой по груди молодого рыжеволосого парня. – Такого ты ещё не испытывал.
– Ты часто так говоришь, – улыбнулся он.
– И хоть раз обманула?
– Нет.
– Вот видишь… – Она склонилась и несколько раз поцеловала грудь любовника. Пока – вскользь, словно впопыхах, не лаская, а лишь обозначая ласку. И так же небрежно скользнули по телу парня твёрдые соски её небольших упругих грудей. Рыжий сглотнул и закрыл глаза. – Сегодняшнюю ночь ты не забудешь…
– Я догадываюсь…
– Никогда…
Подвал отчаянно напоминал склеп. Тёмный сводчатый потолок, грубая каменная кладка стен, минимум освещения – только тусклые светильники – и холод… В подвале было сухо, но холодно, и это обстоятельство сильнее всего роднило его со склепом.
В центре выбранного любовниками помещения находился круглый стол чёрного мрамора, массивностью напоминающий алтарь, и именно на нём лежал обнажённый парень. И уже на парне сидела красивая женщина с распущенными чёрными волосами.
– Тебе холодно?
– Да.
– Сейчас будет горячо.
– Тебе и сейчас горячо.
Несмотря на то что женщина была облачена лишь в прозрачную чёрную тунику, легчайшую, словно сшитую из чёрной дымки, её тело пылало огнём.
– Так и должно быть, – улыбнулась женщина. – Ведь я ведьма.
– Ты готовишься к обряду?
– Каждый наш секс – своего рода обряд.
– Я помню.
– Сосредоточься на своих ощущениях, – мягко произнесла ведьма, завязывая любовнику глаза тонкой чёрной повязкой. – Только на них.
– А на тебе? – Широкие ладони парня легли на бёдра любовницы. – Мне нужны эти ощущения.
– Будут… – Она нежно перехватила правую руку парня, поцеловала ладонь, на мгновение прижалась к ней щекой, а затем быстро и ловко набросила на запястье кольцо кандалов. Цепочка уходила под стол.
– Ты опять меня связываешь, – рассмеялся он.
– Да…
Вторая рука, за ней – левая нога, потом – правая. Кандалы на ноги надевала не черноволосая – к ней присоединилась белокурая подруга, – парень догадался и не замедлил спросить:
– Мы не одни?
– Я решила сделать тебе сюрприз, – ласково произнесла ведьма.
– Позвала подругу?
– И не одну.
Третья женщина – обладательница кудрявых каштановых волос – расставляла по периметру комнаты высокие снежно-белые свечи.
– Ты уверена, что я справлюсь?
– К сожалению, нет, – очень честно и очень-очень грустно ответила брюнетка.
– Тина?
Он ещё играл, ещё посмеивался над любовницей, осмелившейся усомниться в его способности управиться с тремя женщинами, его улыбка ещё была весёлой. Он ещё не знал, что сегодняшняя церемония не будет связана с сексом. Не видел, что закончившая с кандалами блондинка рисует на столе, больше похожем на алтарь, причудливые символы. А третья ведьма дыханием разжигает свечи, добавляя в каждый лепесток огня каплю крови жертвенного лебедя.
Но, несмотря на огонь, в подвале, очень похожем на склеп, всё равно царит холод.
– Тина, что ты задумала? – Голос беспокойный. Рыжий парень чувствует присутствие магии, но поделать ничего не может – запас его собственной энергии выпит досуха, и он беззащитен. – Тина?
– Всё будет хорошо…
Ведьма принимает от подруги бронзовый нож и начинает вырезать на груди любовника знаки. Она делает это умело, очень аккуратно, кончик клинка проникает в кожу на пару миллиметров, не больше, поэтому кровь не течёт, а скапливается на царапинах, постепенно образуя кровавый узор.
Белокурая разжигает две курильницы, и у холода склепа появляется приторно-сладкий привкус.
– Что ты творишь? Ты…
Рыжий начинает рваться, но подруги Тины прижимают его к мрамору, не позволяя помешать нанесению знаков.
– Гадины! Мерзавки! Твари!!!
– Ты есть единство души и тела. Ты есть сочетание тлена и бессмертия. Ты есть плоть и разум.
– Тина! О чём ты? Что ты задумала, сволочь?!
– Ты переплетение непереплетаемого. Твоё тело – сосуд для настоящего, для того, что делает тебя тем, кто ты есть, для уникального…
Дым из курильниц – секунду назад едва заметный, намекающий о себе лишь приторной сладостью – вдруг обращается густым и колючим. Становится чёрным, заполоняет подвал туманом, во тьме которого над изрезанным парнем отчётливо виднеется нежное бело-розовое свечение.
– Единства больше нет!
На губах несчастного выступает пена, сквозь которую с трудом прорывается едва различимый хрип:
– Пощады…
Но её не будет.
Свечение больше не обволакивает жертву, а убегает, растворяясь в чёрном приторно-сладком тумане. Тело судорожно выгибается, мышцы напряжены, вены вздулись, каждая клеточка – натянутая струна, готовая порваться в любой момент. Пена продолжает заливать камень, а хрипа давно нет.
Потому что нет того, что делало Рудольфа Рудольфом.
– Джина, скорее!
– Иду!
Белокурая устанавливает у головы жертвы резную каменную чашу, снимает крышку и быстро отступает, сторонясь нежно-розовой вспышки.
– Новый тлен призывает старый дух! Новый сосуд ждёт наполнения! Да создастся новое единство по закону невозможного сплетения!
Мерцающее облако из чаши окутывает тело несчастного, вызвав рык и болезненный стон. А потом – породив чудовищный рёв, заставивший вздрогнуть даже видавших виды ведьм. Тело жертвы впитывает нежно-розовое мерцание. Тело жертвы вспыхивает огнём всех белых свечей и блестит, опаляемое каплями волшебного огня. Тело жертвы погибает, рассыпавшись в пепел под жаром белого огня, и возрождается яростью магического торнадо, извергшего чёрный туман прочь, создав из небытия тело, которое окутывает едва заметное нежно-розовое мерцание.
– У нас получилось?
Последние несколько минут ведьмы стояли у ближней курильницы, ошарашенно глядя на проводимую ими самими церемонию.
Джина сглотнула и закусила губу. А Тина сделала шаг вперёд и неуверенно спросила:
– Генрих?
Кандалы свалились, когда тело обратилось в прах, и не вернулись. Рыжий, сгорбившись, сидел в центре стола, неотрывно глядя на свои ладони. То ли не узнавая их, то ли не понимая, что делать дальше.
– Генрих?
Тишина.
– Ты вернулся?
– Да, я вернулся, – хрипло произнёс парень. Уже не Рудольф. Уже не он. – Я вернулся, но не хочу.
И прежде чем ведьмы поняли, к чему он ведёт, восставшее из пепла существо взяло со стола церемониальный бронзовый нож и твёрдой рукой перерезало себе горло.
* * *
Почему я не стал брать Джину Разбегаеву в полноценный оборот и тщательно продумывать наш с ней диалог? Почему я закончил разговор ударом, после которого ей не оставалось ничего другого, как встать и уйти? Потому что я хотел её напугать и выбить из равновесия.Директор Мальцев, несмотря на проснувшееся равнодушие, всё-таки решил довести расследование до конца и договорился с полицией о полноценном наблюдении за Джиной: её «вели» визуально, прослушивали телефон и контролировали электронную почту. Я хотел знать, чем она займётся после нашей яркой встречи, и только для этого вывел Разбегаеву из себя. А расставшись с ней, направился в ближайший парк, уселся на скамеечку и принялся ждать вестей.
И снова опозорился, потому что перепуганная Джина не стала никому звонить.
Бросив меня в ресторане – кстати, мне пришлось оплатить счёт за три «Кровавых Мэри», – она взяла такси и поехала домой. Где и затаилась, не пользуясь ни телефоном, ни компьютером. Каково, а? Я проторчал в парке до семи вечера, последние два часа – из принципа, после чего без аппетита поужинал и поехал домой. Спать и думать. Однако неожиданный звонок заставил меня сделать крюк и снова навестить «неПростые сувениры», вход в которые охранял безмятежный Гамлет.
«Интересно, он с одного рывка голову отрывает или с двух? Или он головы откусывает?»
Но дог посмотрел на меня привычно приветливо и даже улыбнулся по-собачьи, всем своим видом показывая, что разговоры о головах неуместны – мы ведь друзья. Точнее, разговоры станут уместны в том случае, если я попытаюсь сделать что-нибудь плохое его старому хозяину.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента