Панов Вадим. Праймашина

   – А преступления у вас случаются?
   – Не без этого.
   – И как вы с ними справляетесь? Экономно?
   – Быстро, Лашар, быстро.
   В тоне офицера мелькнуло превосходство, заставившее Маркуса недоуменно поинтересоваться:
   – Каким же образом?
   – С помощью Искательной телеги.
   – Ого!
   А вот этого Лашар не ожидал. Искательная телега? Здесь?! В этом глухом, как тетерев, городишке?
   – У вас есть Искательная телега?
   – Вот она, кстати. – Офицер ткнул пальцем в появившийся на улице фургон и с законной гордостью добавил: – На прошлой неделе у Василевса Мельника корова племенная пропала, так мы ее за два часа привели.
   – По следам?
   – По навозу. Навоз в Искательную телегу загрузили и мигом отыскали.
   – Молодцы.
   – А лорд Датос других не держит, – с гордостью ответил не уловивший сарказма гридиец.
   Тем временем два тяжеловоза неспешно подкатили Искательную телегу к собеседникам, задняя дверца фургона распахнулась, и из нее выглянул бородатый стражник, исполняющий роль администратора поиска.
   – Приступать можно?
   От бородача пахнуло чесноком и соленым огурцом, которыми он, судя по всему, перебивал сивушный дух.
   «Чтоб вас всех Чудь забодала!»
   Маркус дернул плечом.
   – Давно можно.
   Однако проклятый гридиец не обратил на Лашара никакого внимания, он преданно смотрел на офицера.
   – Можно?
   – Приступайте, – последовал важный ответ.
   – Слушаюсь! – рявкнул бородатый.
   Затем он исчез в фургоне, не забыв захлопнуть за собой дверь, через пару секунд послышалось гудение машины, и из раскрывшейся крыши медленно выросли указательные лепестки. Установленные на тонкой металлической ножке, они напоминали поникший серый цветок, который через некоторое время оживет, дабы указать охотникам на дичь.
   «Ну, хоть что-то, – вздохнул про себя Лашар. – Может, и получится».
   Искательные телеги производились исключительно столичными мастерами, стоили дорого, потребляли изрядно прайма, обслуживались только подготовленными людьми, но позволяли находить любого наследившего человека в радиусе пяти километров. В приемную лопатку сложного механизма помещался «след»: кусочек кожи, волосы, кровь, слюна, экскременты, в общем, любая частица искомого человека, тщательно там изучался – здесь-то и расходовался драгоценный прайм, – после чего указательные лепестки поднимались в нужном направлении. Времени исследование требовало мало, минут пять, не больше, а потому, когда дело затянулось, Маркус не выдержал и врезал кулаком по стенке фургона:
   – Скоро, что ли? Сколько можно?
   – Здравия желаю!
   – Что?
   И лишь через мгновение Лашар догадался, что поприветствовал вытянувшийся в струнку офицер совсем не его. Обернулся и поморщился: из кабака «Хитрый Каспер» медленно вышел худощавый юноша в дорогом бордовом камзоле. Довольно высокий, стройный, он был обладателем пышной черной шевелюры и коротенькой бородки, над формой которой изрядно потрудились провинциальные цирюльники. Глаза у молодого человека были карими, нос тонкий, прямой, а подбородок слишком узкий, чтобы его можно было назвать волевым. Возможно, бородка и была призвана скрыть этот легкий недостаток. За спиной юноши маячила огненная лиса – высокая рыжая Героиня, исполняющая обязанности телохранителя. Выглядела великолепно сложенная девушка потрясающе, однако на кобрийцев смотрела жестко, если не сказать – враждебно.
   «Наследничка принесло, чтоб ему пусто было!»
   Маркус не раз и не два общался с нахальными отпрысками провинциальных лордов и прекрасно знал их дурную привычку лезть в любые дела, которые покажутся им интересными. Окажись юноша трезвым, у Лашара был бы шанс уговорить его не мешать, но, судя по блудливой улыбке и не очень уверенным жестам, в кабак щенок сходил не зря. Кроме того, помимо аромата хорошего вина, Маркус уловил запах плохих духов, которыми любили обливать себя идмарские проститутки, и это обстоятельство вызвало у кобрийца очередной приступ брезгливости.
   – Что происходит? – Юноша икнул и удивленно воззрился на Искательную телегу. – Что пропало?
   «Начинается, чтоб тебя Чудь забодала!»
   – Опасного преступника ловим, господин Карлос.
   – О котором я рассказывал вашему достопочтимому отцу, – склонился в поклоне Лашар.
   Его Герои без особой охоты последовали примеру предводителя.
   – Ах, это ты… – Молодой лорд бросил на кобрийца мимолетный взгляд и вновь повернулся к офицеру. – Что сделано?
   – Подступы к реке перекрыты, господин Карлос. Охрана на стенах усилена. Сейчас определим, в какой части Соколиного Поля скрывается преступник, и начнем прочесывание.
   Бодрый доклад вверг гридийского наследника в игривое настроение. Он хихикнул, снова икнул, снова хихикнул, вытер тыльной стороной ладони губы, пнул колесо Телеги и осведомился:
   – Как ищете? По навозу?
   Надо полагать, история с коровой Мельника наделала в провинциальном Гридвальде много шума.
   – По крови, господин Карлос. Нам удалось подранить мерзавца.
   Лашар не мог не отметить, что в присутствии наследника офицер разительно изменился: отвечал четко, ясно и только по делу. И говорок его провинциальный куда-то делся.
   – А что, преступник действительно опасен?
   – Ранил двоих стражников.
   Глаза щенка вспыхнули.
   – Убийца? Как интересно!
   Похоже, мальчишка решил добавить к ночным приключениям поиск опасного преступника. То ли ретивое взыграло, то ли вино покоя не дает. Лашар простонал про себя ругательство и попробовал спасти положение:
   – Преступник очень опасен, господин Карлос, – быстро произнес Маркус. – Он жесток и очень хорошо вооружен. Я не думаю, что вы должны подвергать свою жизнь риску.
   – Разве я спрашивал, о чем ты там думал? – нагло поинтересовался юноша. – Я вообще не уверен, что ты умеешь это делать.
   Офицер хохотнул. Лашар в очередной раз сжал кулаки, а щенок повернулся к спутнице:
   – Шахмана, ты не против поохотиться?
   Огненная лиса усмехнулась.
   – Не откажусь.
   Ей тоже не нравились кобрийцы.
   – Вот и здорово! – Помощник трактирщика подвел двух жеребцов, и Карлос с неожиданной для Маркуса ловкостью взлетел в седло. Вновь икнул и поинтересовался: – Собачек не вижу. Они где?
   – К сожалению, господин Карлос, собак привести не успели, – повинился офицер.
   – Ну и ладно, – махнул рукой наследник. – Что показала Телега?
   – Беглец скрывается к западу от нас.
   – Мы с Шахманой отправимся по прямой, ты со стражниками зайдешь с севера, а ты, Лашар, – с юга.
   – Это опасно, господин Карлос…
   Маркус в последний раз попытался остановить щенка и в очередной раз не был услышан.
   – Исполнять! – Молодой лорд вытащил из седельных ножен длинный кинжал и посмотрел на спутницу: – Повеселимся?
   – Разумеется!
 
   Голосов не слышно, топота сапог не слышно и лязга доспехов тоже, но это ничего не значит – стражники вокруг. Просто проснулись офицеры и заставили неумех действовать грамотно. Петля сжимается, никаких сомнений, и каждая секунда, проведенная в темных переулках Гридвальда, приближает его к смерти. Или к кобрийскому плену, что тоже означает смерть, но после долгих пыток, во время которых он выдаст все, что знает. Обязательно выдаст: пытать кобрийцы умеют так же хорошо, как воевать.
   «Оставьте меня, гридийцы, это не ваша война. Она еще не стала вашей. И не станет, если вы меня отпустите… Отпустите меня, пожалуйста…»
   Ян должен был мыслить холодно, должен был вести себя собранно и предельно осторожно, но… Но он не был воином. Никогда не был. Он держался, сколько мог, однако переживания последних часов все-таки сломили Стеклодува, и теперь, пробираясь к спасительной реке, Ян мог только одно – шептать бессмысленную мольбу:
   «Я ведь не враг вам, гридийцы, я обычный человек. Меня назвали преступником, но те, кто это сделал, в тысячу раз хуже меня. Почему вы им верите, гридийцы? Почему не хотите отпустить меня…»
   – Стоять!
   Они столкнулись на углу. Бесшумно подкрались с разных сторон, выглянули и одновременно увидели друг друга. Плечистый стражник с обнаженным мечом и тщедушный Стеклодув, нервно сжимающий остробой. В честном бою у Яна не было бы и шанса, но гридиец ошибся. Стражник привык к послушанию, к тому, что люди выполняют его приказы, а еще – не привык убивать просто так. Стражника учили ловить преступников, вот он и крикнул:
   – Стоять!
   И ошибся, потому что перепуганный Стеклодув неловко ткнул его остробоем. И отскочил назад, в ужасе глядя на захрипевшего человека.
   Острый клинок вошел стражнику в бок, туда, где находились завязки кирасы, вошел глубоко, а когда вышел – на грязные камни мостовой хлынула горячая кровь.
   – Я не хотел!
   Хрип. Человек падает на колени, а потом, ничком, на землю. Конец.
   – Что я наделал?!
   Конец.
   И Ян понял, что вот теперь, в эту самую секунду, они с гридийцами стали смертельными врагами. Теперь между ними кровь, и обратной дороги нет. Теперь это их война.
   – Я ведь не хотел…
   Первое в жизни убийство, ужас, сжимающаяся петля, беспощадные гридийцы, Герои… Все смешалось в голове Стеклодува, смешалось и разорвалось прайм-бомбой, рассеяв последние остатки самообладания. Он не слышал приближающийся цокот копыт, перестал разбирать дорогу и таиться, он видел лишь безнадежность своего положения.
   – Я не хотел! – Размазывая по лицу слезы и чужую кровь, Стеклодув бросился к реке. – Я не хотел!
 
   – Ты слышала?
   – Крик!
   – Туда!
   Карлос дает шпоры, и жеребец послушно несет его к переулку.
   – Тело!
   – Он мертв! – Шахмана уже на земле и прикасается пальцами к шее стражника. – Меньше минуты!
   Шахмана Егоза Героиня опытная во всем, что касается смерти, не ошибается.
   – Урод совсем рядом!
   – Да!
   Карлос нервно озирается, пытаясь отыскать взглядом преступника, и чувствует, как охотничий азарт сменяется злостью.
   «Из-за какого-то простолюдина?»
   Нет. Потому что простолюдин не «какой-то», а гридиец! Будущий его подданный! Один из тех, за кого он, став лордом, будет нести ответственность.
   Злость требует выхода.
   – Куда он побежал?
   – Не могу разобрать, – бормочет склонившаяся над мостовой Егоза. – Скорее всего…
   – Свет!
   – Есть!
   Огненная лиса взмахивает рукой, и метрах в трех над ее головой возникает облачко веселых искр.
   – Видишь следы?
   – Я…
   Закончить Шахмана не успевает – грохочет выстрел.
   Прайм-выстрел, который ни с чем не спутаешь. Молния чистой энергии вонзается в Егозу, испепеляя ее на месте.
   – Нет!
   Две потери за пару минут – это слишком. Разъяренный Карлос не думает о том, что у преступника может оказаться еще какое-нибудь прайм-оружие, например бомба. Он позабыл предупреждения и даже о себе – позабыл. Разъяренный Карлос бросается вперед, всей душой мечтая отомстить за своих.
   – Убью!!
   Стражник мертв, Шахмана мертва, и кое-кто должен заплатить за это.
   – Подонок! – Черную тень беглеца Карлос заметил в момент выстрела и больше не упускает из виду. Пришпоривает жеребца, а когда видит, что преступник сворачивает в узкий переулок, соскакивает на землю, бежит следом и, догнав, делает первый выпад: – Скотина!
   – Не надо!
   Стеклодуву удается отбить удар. Клинок у остробоя хороший, из отличного сплава, с прекрасной заточкой, рубить и колоть позволяет, но фехтовать – нет. Для фехтования остробой не подходит категорически. И не важно, что сейчас против него всего лишь кинжал. Остробой оружие сложное, только для Героя подходящее, да и то – для особого Героя.
   – Мерзавец!
   – Нет!
   Второй удар, лезвие чиркает по раненой руке Яна, и кровь, едва-едва успокоившаяся, начинает сочиться из-под повязки.
   – Грязная тварь!
   Отчаяние придает Стеклодуву сил. Он с криком бросается вперед, надеясь нанести рубящий удар. Или ни на что не надеясь. Просто бросается вперед, понимая, что все кончено.
   Карлос легко, как на тренировке, уходит от неуклюжего выпада и уверенно колет Яна под вздох.
   «Все кончено, все…»
   – Умри, подонок. – Молодой человек с омерзением смотрит на замершего Стеклодува. – Будь ты проклят, гад.
   «Да, я подонок, я убил человека. Я убил двух человек. Пусть я умру, как подонок, но я должен рассказать…»
   – Праймашина… – хрипит Ян, выпуская из рук остробой.
   Тяжелое оружие со звоном падает на камни.
   – Что? – кривится Карлос.
   «Пусть он услышит! Пусть он меня услышит!!»
   Ян бормочет из последних сил:
   – Тайна… Леди Кобрин строит Праймашину… Она все изменит… Весь мир…
   «А ведь я ничего о нем не знаю, – проносится в голове Карлоса. – Я не знаю, что он натворил…»
   Злость почему-то улетучивается, и молодой лорд видит перед собой не преступника, а умирающего человека. Тщедушного, жалкого, отчаянно пытающегося сказать…
   – Праймашина… – повторяет Ян и падает на землю.
   – Молодой господин!
   Вокруг становится светло и многолюдно.
   Подбегают стражники, десяток, не меньше, и каждый второй держит в руке факел. Появляется Лашар и два его Героя, спрыгивают с лошадей, продираются к телу и молча смотрят на мертвого преступника. Даже Искательная телега пригрохотала, хотя ее никто не ждал. В маленьком переулке собираются едва ли не все участники поисков. Кобрийцы напряжены. Гридийцы наперебой превозносят молодого лорда, восхищаются его смелостью, почтительно качают головами. Карлос что-то отвечает, усмехается, вытирает кинжал о поданную тряпку, но в его голове снова и снова звучат последние слова преступника:
   «Праймашина… Леди Кобрин строит Праймашину…»

* * *

   Просыпался Гридвальд засветло, а все потому, что ложился рано.
   Люди в этих краях слыли прижимистыми, собственно, не просто слыли – они такими и были. Копеечку лишнюю предпочитали хранить, а не тратить, баловство разное не одобряли, вот и получалось, что знаменитая прижимистость делала гридийцев зажиточными. В каждом здешнем доме стоял хотя бы один прайм-светильник, а у хозяев трудолюбивых или купцов удачливых – так и во всех помещениях, – вот только включали их изредка. Гридийцы как рассуждали? Мы ить не столица, чай, чтобы веселиться до упаду, так почто прайм тратить? Поработал – отдохни, пока солнце не село, а после – спать, сил набираться перед новым трудовым днем. Ежели чего поделать охота, по молодости лет, то свет только помеха, а человеку взрослому он и вовсе без надобности, не читать же ему, в самом-то деле? Вот и засыпал Гридвальд сразу после заката, а просыпался, соответственно, еще до первых лучей, когда не все звезды в едва посветлевшем небе растворялись. И ворота городские стражники открывали, когда люди из домов выходили, а потому прохожие не удивлялись, встречая в раннюю пору незнакомцев на улице.
   И этому тоже не удивились.
   Был путник ростом невелик – большинству гридийцев разве что до груди доставал, тщедушен, и от того казался несерьезным. Платье носил чистое, но простое, дешевое: рубаха с пояском и двумя накладными карманами, льняные штаны да короткие сапоги, потертые и немного грязные. Дополняли картину холщовая сумка через плечо и мятая шапка пильдербанского фасону. С перышком. Единственной примечательной чертой незнакомца было полное отсутствие волос: шишковатая голова его, напоминающая плохо выточенный шар, не знала ни шевелюры, ни бровей, не говоря уж об усах или бороде, а потому гридийцы, к мужской растительности с уважением относящиеся, провожали незнакомца ироничными взглядами.
   На которые путник не обращал внимания.
   Спокойный и деловитый, четко знающий, куда идти, он через площадь Шестерней дошагал до улицы Стучальщиков, которую облюбовали гридвальдские кузнецы да механики, оглядел открывшиеся лавки и, сняв шапку, подошел к хозяину ближайшей, внешне богатой, на обновленной вывеске которой значилось горделивое: «Ганс Подкова. Починяю все, что починяется».
   – Доброго утречка.
   Фраза прозвучала вежливо, но без подобострастия, свойственного неуверенным в себе людям. Не проситель, мол, прибыл, а человек деловой, понимающий, однако на богатырского вида Ганса, позевывающего под открытым навесом, тон путника не произвел впечатления.
   – Кто таков? – осведомился кузнец, с подозрением разглядывая пыльные сапоги визитера.
   – Позвольте представиться. – Путник с достоинством расправил узкие плечи. – Акакий Бенефит, действительный член Дальнесопской академии кузнечно-механических наук, изобретатель первого ранга и ученый. Еще.
   – Мошенник, значит, – безразлично определил Подкова.
   – Не мошенник, а странствующий инженер, – поправил кузнеца незнакомец. – Подвижник распространения ученых знаний…
   – Бродяга?
   – Квалифицированный праймолог третьего уровня с наградами. – Путник сделал вид, что обиделся. – Имею поощрительные дипломы шести имперских университетов четырех провинций, два из которых – с отличием.
   – Путное чего принес? – Подкове надоела пустая болтовня, и он взял быка за рога. – Что продаешь?
   – Знания.
   – Гы! – Кузнец добродушно рассмеялся. – Этого добра у меня и без тебя хватает. Как что делать, разбираюсь получше многих.
   – Не сомневаюсь.
   – Тогда проваливай.
   Но предложение Бенефита не смутило.
   – Едва оказавшись в вашем славном городе, – вкрадчиво произнес Акакий, не дожидаясь, пока его пошлют повторно, – увидел я, что механики и кузнецы с большим трудом производят отверстия нужного диаметра. А ведь о пользе правильно расположенных дырок и дырочек написан целый ряд высоконаучных трактатов, которые я, будучи прилежным студентом…
   – Короче!
   – Могу предложить вашему вниманию ценнейшую и весьма важную, никому в Гридии не известную информацию о знаменитом дыркователе Шпристера, – провозгласил Бенефит.
   – О чем?
   Поскольку в голосе кузнеца не появилось враждебности, Акакий понял, что рыба заинтересовалась наживкой, и молниеносно перешел в наступление: сделал шаг вперед, приковав к себе взгляд Ганса, и слегка ускорил речь. Но именно слегка, не настолько, чтобы она стала невнятной:
   – Дыркователь Шпристера – новейший, самый знаменитый в империи механизм для производства дырок и необходимых отверстий где угодно и когда угодно. Дырки можно производить без усилий и в любых количествах, при минимальном расходе прайма. Полученные отверстия оказываются идеально круглыми, а еще, обратите внимание – я не шучу! – их можно проделывать под углом!
   – Да ну?
   – Клянусь поощрительными грамотами.
   – И в металле?
   – И в дереве, и в металле, до пяти сантиметров толщиной.
   – Любые отверстия?
   – Гарантия Шпристера.
   – А кто он?
   – В столице слава Рудика Шпристера давно превзошла славу самого Сотрапезника.
   Об этом ученом гридиец, судя по всему, слышал. Он почесал бороду, пожевал губами, с сомнением изучая лысую голову «подвижника знаний», после чего осведомился:
   – Не врешь?
   – Вам нужно делать дырки или нет?
   – Э-э… – Кузнец задумался.
   Дырки-то делать нужно, какое же хозяйство без дырок? Но бродячие ученые «за спасибо» не работают.
   – Сколько?
   – Всего лишь три десятка серебром.
   – Даже не думай! – возмутился Ганс. – Один!
   – За десять серебряных я могу поделиться неисключительными знаниями о замечательном дыркователе, – с прежней вкрадчивостью продолжил Акакий, – а за тридцать – эксклюзивными знаниями.
   – Чем?
   Пришлось разъяснять.
   – Я дам слово, что не расскажу об изобретении магистра Шпристера вашим уважаемым конкурентам.
   – Да какие они мне конкуренты? – хохотнул Подкова. – Ты вывеску видел? Я починяю все, что починяется, понял? Я – лучший.
   Но по глазам было видно, что кузнец уже подсчитывает прибыли от монопольного владения удивительным механизмом.
   – Помимо подробных чертежей дыркователя, которые я выполню собственноручно, в комплект поставки входит создание опытного образца, – усилил предложение Акакий.
   – В твоем присутствии?
   – Мною лично.
   Это решило дело:
   – Двадцать серебряных.
   На большее естество прижимистого гридийца не соглашалось.
   – И обед.
   – Согласен.
   Кузнец оглядел улицу – потенциальных клиентов не наблюдалось, и жестом пригласил шустрого гостя в «тонкую» кузню – примыкающий к лавке сарай, в котором станки и верстаки соседствовали со всевозможными запчастями для разнообразных механизмов.
   – Сразу говорю, праймолог, свободного железа у меня немного, и прайма чуть. Так что если дыркователь слишком сложен…
   – Дыркователь Шпристера строится на базе универсального станка Миллера. – Заключив сделку, Бенефит почувствовал себя гораздо свободнее. Он сбросил с себя маску бродячего торговца, и в его тоне появились покровительственные нотки. – У тебя, братец, есть универсальный станок?
   – Разумеется. – Кузнец подвел гостя к нужной машине.
   – А сверла?
   – И сверла тоже.
   – Тогда… – Акакий внимательно оглядел висящие на стенах шестерни, заглянул в шкаф, порылся в ящиках, подбирая нужные детали, после чего распорядился: – Снимай кожух!
   – Э-э… – Подкова помялся. – А станок не сломаем?
   – Дыркователь Шпристера представляет собой сложное, но съемное устройство, которое ты сможешь насаживать… – Бенефит лихо собрал зубчатую передачу, после чего вернулся к теме: – Насаживать, когда захочешь. В общем, все, как в жизни. Дай-ка мне, братец, ключ на четырнадцать. И… – Он оглядел сарай. – И вон ту станину дай, к ней будем цепляться.
   – Ловко работаешь, – с уважением произнес кузнец, протягивая Бенефиту инструмент. – Наши, гридийские, значит, ученые больше в теории сильны, вроде, как сделать, знают, а как по-настоящему сделать надо, так их нету. Руки не к тому месту привинчены.
   – Значит, ученые ваши в другом сильны, – пробормотал Акакий, ловко разбирая станок Миллера на составляющие. – Выдумывать горазды, или еще чего.
   – Болтать они горазды, – махнул рукой Подкова. – Я, признаться, поначалу тебя тоже за такого принял, за теоретика, значит. Ну и за прохиндея, само собой. У нас прохиндеи часто шлындают, город ить большой, самый в Пуще знатный… А ты ничего, работать умеешь.
   – Учили хорошо, – процедил Акакий, аккуратно присоединяя к передаче прайм-воротилку.
   – Чего тогда к лорду какому не прибился? Сидел бы в теплом замке, жалованье получал да умные советы простым работягам раздавал.
   – Путешествовать люблю.
   – А-а… – Кузнец догадался, что Бенефит не хочет вдаваться в подробности, помолчал и негромко осведомился: – Бьют часто?
   – Случается, – равнодушно отозвался ученый.
   – И все равно путешествуешь?
   – А кто тебе тогда дыркователь Шпристера показал бы, а? Теоретики твои? – Акакий оглядел разобранный механизм, вытер ветошью руки и предложил: – Перекурим?
   – Давай.
   – Табаком угостишь?
   – Для хорошего человека не жалко.
   Вот так и завязываются отношения: покажи, что трудиться любишь, что голову не для шапки носишь, и любой приличный человек сразу назовет тебя хорошим. Потому как болтунов полно, а людей работящих – поискать. А если человек к работе годен, то плохим он быть не может.
   Мужчины вышли из «тонкой» кузни, присели на лавочку и раскурили трубки.
   – Ты сам-то откуда, Акакий?
   – Из Базитура.
   – И как там?
   – Не знаю. Пять лет дома не был.
   – А идешь откуда?
   – Из Виндера. Жил там неделю, пока не надоело.
   – У нас задержишься?
   – Честно говоря, не собирался, – медленно ответил Бенефит, наблюдая за проезжающим по улице фургоном, на холщовом боку которого красовалась крупная надпись «Прими Прайм!» – свободный вербовщик отправился на дневную охоту. – В столицу хочу податься. Или в Фихтер. Не решил еще.
   – Один ходишь?
   – Ага.
   – Не боязно?
   Шалящая на дорогах Чудь даже у самых смелых купцов отбивала охоту путешествовать в одиночку. В столицу тебе надо иль в соседний город – не важно, Чудь – не разбойники, с которыми можно справиться, она возвращается снова и снова, потому что все ее желания – кровь, а страха смерти эти создания не ведали. Местные, которые приметы нужные знали да каждое дерево в Пуще, те еще рисковали до хуторов своих самостоятельно добираться, тропками незаметными в обход опасных мест. А вот на дорогах было опасно, несмотря на все усилия Героев.
   – Когда компания есть, с ней иду. Купцы давно проходили?
   – Дней через пять караван будет, раньше никак.
   – Может, подожду… – Акакий пососал трубку. – Хороший у вас город?
   – Для хорошего человека любой город хороший, а так… – Кузнец пожал плечами. – Лорд Датос, да продлятся его годы как можно дольше, владетель приличный, просто так не обижает. Строгий, но справедливый. Налоги берет разумные, не душит. Порядок поддерживает, но ведь без порядка никуда.
   – Это верно.
   И мужчины, не сговариваясь, посмотрели на стены и высокие башни замка, хорошо видные из-за приземистых гридвальдских крыш.
   – И сын лорда, Карлос, тоже хороший, – подумав, продолжил Ганс. – Пока, во всяком случае, хороший. Гуляет, конечно, но в вопросы вникает. Академию Лордов окончил в самой столице. И смелый тоже. Ко мне утром стражник знакомый приходил, рассказал, что господин Карлос этой ночью опаснейшего преступника самолично истребил.