Страница:
Сколько я спал трудно определить, но часиков в 17 я проснулся и обнаружил себя в спальном мешке, в том же лесу и на том же месте. Попросил пригласить полковника. Вскоре он появился и справился о моем состоянии. Я ответил - все хорошо.
- Ну вот, сейчас я буду задавать вам вопросы:
- Виден ли наш лагерь с воздуха?
- Нет.
- А если виден, то куда прятаться?
Рядом было распаханное плугом поле. Я говорю:
- В борозды!
- Все ясно. Сейчас подъедет автомашина и поедешь в санбатальон.
Я чувствовал себя после душа хорошо, ноги мои продизенфицировали каким-то лекарством - они стали мягче и послушнее. Подошла полуторка, вышла девушка шофер, предложила мне сесть в кабину. Машину нагрузили и мы поехали. У девушки в кабине - винтовка, я спрашиваю, зачем ей это нужно, ведь от линии фронта далеко? Ответ: "А вдруг десант - отбиваться".
Спросил ее, откуда она?
Отвечает:
- Из Витебска.
О, батюшки, землячка. Подъехали в санбатальон. Ну чем же тебя отблагодарить?
- Давай я тебе подарю свой пистолет, но ты мне дай справку, что я его сдал тебе.
- Хорошо!
Так и сделали. Она мне дала справку, а я ей отдал наган - он мне уже был не нужен.
В санбатальоне меня принял его начальник, дал распоряжение обмундировать. Одели меня в стиранную солдатскую форму, дали ботинки с обмотками и приказали отвезти в штаб армии.
Приехал в штаб армии, какой не знаю. Меня поместили в лесу в шалаше оперативного отдела. Покормили и я лег спать. А я очень любил поспать. Это было вечером 17 августа. Утром меня пообещали отправить в Вязьму, в штаб 43 САД. День прошел, никто меня никуда не отправляет. Второй прошел тоже. На третий день, 19 августа, приходит ко мне старший лейтенант и говорит поедете со мной. Я все исполняю, думаю, что поедем в Вязьму. Но не тут-то было. Он меня завез за колючую проволоку в какой-то каземат. Там были какие-то арестанты.
Я начал возражать. Он меня успокоил, говорит, так нужно. Здесь все проходят проверку, кто появится из-за линии фронта. Сели мы на пеньки срубленных деревьев, он спросил у меня при каких обстоятельствах я попал за линию фронта, кого и где встречал и говорит, ну вот и все! Сейчас я вас отправлю в Вязьму в штаб 43 САД.
Тут же подошла полуторка, идущая в Дорогобуж с грязным бельем и мы поехали. Приехали в Дорогобуж в прачечную. Там были одни девушки. Они нас встретили, разгрузили белье. Меня умоляли остаться на несколько дней, но подошла автомашина полевой почты и меня забрали. Машина следовала в Вязьму. Поздно вечером мы прехали в Вязьму и меня отвезли на аэродром Двоевка в штаб 43 САД.
Меня в землянке принял генерал-майор авиации Захаров, командир нашей дивизии, известный летчик-истребитель. Пригласил в свою землянку, мы поужинали с пивом и он уложил меня спать. 20 августа утром Захаров меня разбудил и говорит, готовься к вылету, тебя отвезут в полк. В это время девятка ПЕ-2 возвращалась с боевого задания. Он скомандовал по радио одному самолету приземлиться, и говорит мне:
- Садись в кабину радиста этого самолета и тебя отвезут на аэродром Темкино в твой полк.
Мы прилетели в Темкино в обед. Меня высадили и я, не зная расположения, как-то сразу попал в столовую, где обедал наш летный состав (столовая на опушке леса под тентом из брезента).
Я вошел в эту столовую и тут меня заметили и подняли крик:
- Явился, "бессмертный кащей!"
Я ведь уже дважды возвращался из немецкого тыла, и оба раза невредимым!
После обеда меня вызвал командир 13 СБАП капитан Богомолов, выслушал меня и рассказал, что Борисова на самолете, прямо с передовой отправили в госпиталь, а мне предложил поехать в прифронтовой дом отдыха.
Конечно, я не возражал и вечером уже был в доме отдыха. Он был рядом с аэродромом. В доме отдыха, кроме меня, находился только один старший лейтенант, фамилию его уже не помню, а мест там было человек на пять-шесть. Жили мы там отлично, давали нам по 100 грамм, питание и условия отличные.
Весь день мы занимались грибными делами. А грибов здесь была уйма. Повар их искусно жарил, парил и мы жили припеваючи, пока роскошь нас не заела и мы не начали ходить на танцульки в поселок на железнодорожной станции Темкино.
Начали нарушать распорядок дня и это дошло до командования. Приехал наш комполка и забрал нас:
- Хватит, не можете вести себя, давайте работать.
Вечером приехали в полк и тут же мне поставили задачу - ночью с капитаном Давыдовым и стрелком-радистом Арбузовым нужно полететь и уничтожить бронепоезд. Мы полетели (первый мой ночной полет на боевой вылет). Ночь была светлая, в указанном районе нашли бронепоезд, все тихо-спокойно, мне так понравилось, вот это боевое задание - как в мирное время, истребителей нет, зенитки молчат. Видно только как из бронепоезда вылетают выхлопы выстрелов на восток, стреляют по нашим. Прицелился, бросил бомбы, выхлопы прекратились, вроде подавили. Обо всем по возвращении доложили и улеглись спать.
Утром следующего дня (это было в начале сентября) с подъемом наша эскадрилья улетела на другой аэродром, то есть на тот же аэродром откуда мы и прилетели (Климово). Но так как у меня не было экипажа мне приказали добираться эшелоном вместе с наземными службами.
У Полбина
Здесь я хочу остановиться на общей обстановке на Западном фронте. В начале августа 1941 года немецкие войска встретили на рубеже Рославль - Смоленск Великие Луки сильное сопротивление наших войск. В результате немцы понесли большие потери и приостановили наступление по линии Ельня, Ярцево, Демидов, Духовщина, Пенженские озера и перешли к обороне, а например, город Ельня в результате контрнаступления наших войск был занят нашими войсками. Вот в такой общей обстановке и проходила моя боевая деятельность с 8 августа по 12 сентября 1941 года.
12 сентября 1941 года экипажи улетели, а я вместе с техническим составом на автомашинах уехал в город Вязьма. В Вязьме остановились в гарнизонной гостинице. Пока решался вопрос, когда нас погрузят в эшелон на Ржев, нас приняла хозяйка гостиницы, разместила. А сама поспешила домой, где оставила трех своих маленьких детей. В этот момент на Вязьму налетели шесть Ю-88. Это был второй случай на фронте, когда я попал под бомбы, своими глазами видел как падают бомбы с самолетов. Население и наши соседи прячутся в щели, убежища, а я, зная баллистику авиабомб, залез на крышу какого-то сарая и наблюдал куда падают бомбы. Они падали где-то в городе, в центре, а мы находились под немецкими самолетами, и я видел, что они с учетом сноса, не могли попасть в нас. Примерно через сорок минут прибежала хозяйка из дома и с криком и плачем сообщила, что бомба попала в ее дом и похоронила под обломками детей и все это сгорело. Нам было очень жалко погибших детишек и хозяйку, на которую с неба свалилось такое большое горе.
Вскоре, через пару дней нас погрузили в эшелон и 17 сентября мы прибыли на железнодорожную станцию Панино, вблизи которой находился наш новый, теперь уже 150-й авиаполк, в котором я провел основную боевую работу на фронте. Командиром авиаполка был майор Полбин И. С.
Тут же по прибытии меня зачислили во 2-ю авиаэскадрилью. Командиром эскадрильи назначили прибывшего из госпиталя капитана Борисова Федю, штурманом эскадрильи Трофименко (мой однокашник по училищу), комиссаром эскадрильи стал старший лейтенант Черняков. Меня включили в экипаж Виктора Юдина. В 134 СБАП до войны Юдин был одним из лучших летчиков, но в войну себя проявил себя слабаком, трусил.
150 БАП на фронте находился с июля 1941 года. Этот полк изрядно пощипали и нас прислали во 2-ю эскадрилью на пополнение. Мы приступили к боевой работе.
Жили мы уже не в палатках, а на квартирах в деревне Панково, по-эскадрильно. Летали редко - один вылет в день. Витя Юдин был очень обрадован, что я попал к нему в экипаж, зная, что я опытный штурман.
Кстати с 1 сентября приказом Наркома обороны СССР члены экипажа летчик, штурман - были уже лейтенанты, а штурман не бомбардир, а "штурман", так как отменили приказ Тимошенко No 0362-40 года. Итак мы летали до 2 октября 1941 года.
2 октября немецкие войска начали свое генеральное наступление на Москву. Они двинули на Москву все резервы, подготовленные за период затишья. Нашу авиацию бросили на скопление немецких войск в район Демидово, Духовщина. Тут мы уже летали по 2 - 3 раза в день. Особенно на Духовщину, где был штаб восточного фронта немцев.
Хорошо запомнился один из вылетов. Подлетаем к Духовщине, на подлете картина: наши самолеты ДБ-3ф, раньше нас ушедшие на бомбежку, не долетая до цели, были атакованы истребительной авиацией немцев. У нас на глазах падают горящие самолеты, в воздухе множество парашютов - это летчики из сбитых самолетов. ХЕ-113 расстреливают их в воздухе. Мы упрямо лезем в облака разрывов зенитной артиллерии на Духовщину. Картина ужасная. Но мы дотопали до цели, прицелились - сбросили бомбы и легли на обратный маршрут.
ХЕ-113 и нас пощипали, мы потеряли три самолета, и несколько членов экипажей были ранены. На базу, аэродром Климово, вернулись с потерями.
Немцы очень стремительно наступали, и уже на третий-четвертый день они были у Вязьмы. Но и мы их долбили с воздуха. В одном из вылетов вышли от цели на Сычевку (она была еще не занята противником). Нас интенсивно обстреляла наша же зенитная артиллерия. Мы это поняли по цвету разрывов зенитных снарядов. У немцев разрывы черные, у наших - седые. Все обошлось благополучно, но уже над нашей территорией истребители немцев сбили наш самолет, экипаж лейтенанта Щербины. Я видел, что их самолет со шлейфом черного дыма пошел с резким снижением к земле. Они сели, но очевидно погибли, ибо о них не было никаких известий.
Таким образом из 9 самолетов в нашей второй эскадрилье осталось пять. Особой дружбы с 1-й эскадрильей 150 БАП у нас не было. Мы базировались на южной стороне аэродрома, а первая - на северо-восточной. Там же находился и штаб полка. 1-я эскадрилья работала в основном ночью, а мы днем. Мы им завидовали. Ночные полеты - это прогулка. Потерь у них не было. Вот только экипаж старшего лейтенанта Жолудева после выполнения задания заблудился и произвел вынужденную посадку на территории противника. Мы об этом ничего не знали. Рассказал нам об этом И. С. Полбин.
После полетов у меня было любимое развлечение. Я разводил на опушке леса костер, вокруг собирались ребята и мы травли баланду, а после ужина расходились спать.
Однажды к нам приехали артисты и вечерком, день был пасмурный, мы собрались на концерт. Было пиво. Помню я выпил кружку пива, и мы пошли на концерт. И только начала петь Шульженко, как ко мне подбежал посыльный и передал, что меня вызывают на КП полка. Я быстренько побежал туда. На КП были командир полка Полбин И.С., начальник штаба полка капитан Фомин и командир нашей эскадрильи Борисов. Ставят боевую задачу - полететь на разведку: разведать участок Белый - Витебск, лететь на высоте 8000 метров и сфотографировать дорогу. Прикрытия не будет.
На наш самолет поставили фотоаппарат, ну и, соответственно, подвесили 6 соток, чтобы мы после разведки нашли цель по своему усмотрению и нанесли по ней удар. Я шустро забрался в самолет, кислородная маска и кислород на мне. Запустили двигатели и полетели. В районе маршрута ясная погода. По дорогам маршрута движутся сплошные колонны немцев. Я включил фотоаппарат, над перекрестком дорог сбросил бомбы и мы возвратились домой. Такой высотный вылет у меня был впервые. Одна была неприятность, это наверное от пива, у меня пучил живот, прямо его раздувало.
На другой день произошли перемены в составе экипажей. Меня назначили в экипаж лейтенанта Демченкова штурманом (его штурман лейтенант Рычагов был легко ранен и его отправили в госпиталь). В экипаж Юдина назначили штурманом Щербакова Сережу. Ну а то, что я иногда летал с Борисовым, то было ясно, Борисов очень любил со мной летать. Ему нравилось мое хладнокровие и спокойствие в полете. Он мне сам говорил: - "Смотрю на тебя, на твое спокойствие и мне не страшно".
Время шло, немцы быстро продвигались на восток, а погода как на зло была плохая, дождик, облачность низкая - мы сидим, не летаем, а немцы уже подходят к городу Рубцово - это недалеко от Ржева. Где-то 10 - 11 октября ко мне, когда я брился в палатке у парикмахерши, прибежал посыльный и передал, что меня срочно вызывает И.С. Полбин. И я, намыленный и уже частично побритый, все бросил и побежал на КП.
Филя Демченков уже был там. Нам ставят боевую задачу - полететь к Рубцову. Там остановилась на заправку танковая колонна. Надо разбить и зажечь цистерны, а после этого наши экипажи будут бомбить танки. Погода очень плохая, низкая облачность, дождик. Быстро взлетели и легли на курс. Я говорю Филе: мы зайдем на дорогу с тыла, затем пробьем облачность и сделаем свое дело. Филя со мной согласился. Стрелок-радист был Макаров Сергей, залихватский такой парень, прямо хулиган. Я ему дал указание над колонной открыть по моей команде кинжальный огонь из пулемета. Взлетели и пошли на задание по продуманному маршруту. Сначала шли в облаках, потом пробили облачность и вышли к Белому. Дальше уже летели под облаками на высоте 50 метров в сторону Рубцова. Немцев на дороге - видимо-невидимо. Внизу все спокойно. Видимо немцы никак не ожидали, что в такую погоду могут летать русские самолеты. Вдали уже просматривается Рубцов. Увидел бензозаправщики, командую стрелку: - "Серега, руби!", а сам сбросил бомб с замедлением на колонну. Филипп держит курс по дороге, а мы с Сергеем лупим по немцам из пулеметов. Бомбы на такой малой высоте ложатся точно по колонне. Сергей кричит по СПУ: вижу взрывы цистерн, горят автомашины. Наш самолет подбрасывает взрывными волнами. Дело сделано. Филя тянет штурвал в облака и через 15 минут мы уже дома. Доложили обо всем. Тут же наши одиночные самолеты пошли добивать фрицев. Все экипажи нашли цель по горящим цистернам и подтвердили нашу работу.
И. С. Полбин одобрил нашу работу и в этот день мы уже не летали отдыхали. Филя говорит: давай, Коля, мы будем летать с тобой в такую погоду и охотиться за фрицами в его тылу. Я ответил, что это будет отлично. Это же наслаждение - убивать немцев, когда они нас не ожидают. И. С. Полбин выслушал нас и одобрил нашу идею. И с этого момента для нас не было нелетной погоды. Кстати после этого полета мы привезли 75 пробоин в самолете. Были среди них и осколочные от своих же бомб. Сутки авиатехники ремонтировали наш СБ No 7. Технический состав ночевал в шатрах у самолетов.
12 октября утром нас подняли по боевой тревоге. Прибыли железнодорожники и сообщили, что в двух километрах от нас немцы! Команда - по самолетам! Перелетаем в Калинин!
Я с Филиппом подбежал к самолету. Авиатехник Пашков доложил о готовности. Запустили моторы и пошли на взлет. Взлетая в панике лейтенант Давыдов столкнулся с самолетом на другой стороне аэродрома, в результате возник пожар. Мы взлетели и через полчаса были на аэродроме Мигайлово (город Калинин). Раннее утро, погода, как назло, была отличная, солнечно, ясно.
Там нас уже встретил И. С. Полбин, указал стоянку и приказал быть у самолета. На аэродроме была множество самолетов: ПЕ-2, И-16 и много других. Я зарылся в чехлы под самолетом и уснул. Проснулся, когда меня разбудил Филя и мы пошли на обед. Здесь никакой войны не было, - в столовой пиво, все мирно, прекрасно, чисто, весело, шутки-прибаутки. Вечерком, часиков в 17 отдельные экипажи полетели на боевое задание. Мы остались на аэродроме.
Только взлетели наши экипажи и тут же на аэродром произвели налет немецкие "юнкерсы". Правда быстро взлетели наши истребители и не допустили прицельного бомбометания. Немцы побросали бомбы где-то на окраине.
Вечером мы пошли на ужин. Поужинали с пивом. В клубе - танцы. Я остался с Сергеем на танцах, а Филя пошел к самолету. После танцев мы пошли спать в каменный жилой дом в гарнизоне рядом с самолетной стоянкой. И вдруг ночью, часа в в два - шум, гам - немцы! Мы бегом к самолету. Тут же подъехал Полбин и рассказал, что несколько наших красноармейцев доложили о том, что из Старицы к нашему аэродрому движутся немцы. Полбин приказал нам взлететь, отбомбиться по немецкой колонне и произвести посадку в Клину. Полетная карта была только до Калинина. Филя, полетели!
Взлетели, ночь была лунная, вышли на дорогу Калинин - Старица на высоте 4000 метров. Видно как из-за Волги нас наводят на цель сигнальными ракетами.
- Филя, разворот!
Мы развернулись, я открыл люки, приготовился к бомбометанию. Ясно и отчетливо различаю колонну, нажимаю на сброс. Бомбы полетели и тут же на земле зарево, осветило все даже в кабине самолета. Хорошо врезали! Потом ориентируясь по дорогам, без карты, прилетели в Клин. Аэродром затемнен - ни посадочных знаков, ни огней. Но Филя мастерски посадил самолет. Мы закончили пробег и увидели справа фонарик с условным знаком: "Сюда". Зарулили на стоянку, выключили двигатели. Встречающий говорит, - сидите в кабинах и ждите указаний. Я в своей кабине "бай-бай" до утра. Это было уже 13 октября.
Наконец полк собрался. Кое-кого еще не было. В обед поступило указание перелететь нашему полку в район Кимры в пяти километрах от города на полевой аэродром. Перелетели. На аэродроме были готовы к нашему приему: капониры из веток и земли, общежитие для личного состава, столовая и обед. В первую очередь подсчитали сколько людей прибыло, и кто что знает о личном составе после "варфоломеевской ночи". На месте оказались экипажи Полбина, Демченкова, Курбасова, Преснякова, Юдина, Романенко, Юрьева и Ушакова. Экипаж Андрея Хвостунова, не долго думая, махнул к нему домой в Вязьники и прилетел в полк на следующий день.
Таким образом в полку было 9 самолетов с экипажами. Нас накормили и разместили для отдыха. Через несколько дней прибыли и наземные службы. Сашу Казакова, Борисова, штурмана эскадрильи Трофименко, комиссара эскадрильи Чернакова и других привез на полуторке Назаров. Сначала из Калинина в Клин они шли пешком, но потом разжились машиной. Она была оставлена кем-то на обочине перевернутая. Общими усилиями ее привели в порядок и остаток пути преодолели быстро.
На следующий день, 14 октября, мы были на аэродроме у самолетов. От нечего делать охотились на мышей, а их было много. Мыши залезали в самолет, и, случалось, выводили его из строя - перегрызали электропроводку. Охота эта привела к ЧП. Мышь выскочила из самолета и побежала в капонир. Я стоял с заряженной ракетницей и увидев мышь, выстрелил. Убил мышь или нет, не знаю, но капонир поджег. А в капонире стоял самолет. Забегали, засуетились, а сделать ничего не можем. Выкатить его втроем невозможно, а огонь уже к самолету подбирается. Хорошо, что прибежали соседние экипажи и вместе с ними мы с трудом выкатили самолет из горящего капонира. Пока толкали, я седым стал от волнения. Отругали меня, конечно, крепко, но серьезно наказывать не стали. Рука у начальства не поднялась. В то время я был в полку на своем месте надежный штурман и хороший вояка.
Во второй половине этого же дня на аэродроме приземлился Миг-3 и подрулил к нашему самолету. Это был капитан Хлусович, заместитель командира 180 ИАП, который много раз прикрывал наш полк. Они сидели на аэродроме Ерши ближе к линии фронта за Волгой. 14 октября авиаполк потерял связь с окружающим миром. На свой страх и риск решили перелететь в Калинин. Он с командиром полка вылетел на разведку. Прилетели в Калинин, сделали круг. Аэродром пустой, но лежат посадочные знаки. Решили садиться. Первым сел командир полка майор Сергеев, а Хлусович сделал еще один круг. Отчетливо видит Сергеева, видит как к нему подошли люди, он кому-то докладывает. Сел и он. Подрулил, выключил двигатель. Сидит и удивляется, почему Сергеев стоит на месте и не вылезает из самолета. В это время к Хлусевичу подбежал "полковник" в нашей форме и заговорил, но не русском языке, а на немецком: - "Шнель, шнель..." Стало понятно, что аэродром уже занят немцами и они, приземлившись на нем, попали в ловушку. Хлусевич оворит немцу: - "Момент, момент..." - а сам шприцует двигатель для запуска. В это время "полковник" вскочил на плоскость с пистолетом и бросился к кабине. Хлусович, своим пистолетом, который предусмотрительно достал из кобуры, внезапно врезал этого "полковника" по голове Да так сильно, что свой пистолет у него выпал из рук, а пистолет немца, когда тот от удара потерял сознание, упал в кабину Хлусовича. Мгновенно запустил двигатель, дал по газам и с места взлетел. Тут же передал по радио ситуацию идущим сзади группам своего полка. Встретил на пути наш аэродром и произвел посадку.
Потом, когда освободили Калинин, очевидцы рассказали, что Сергеева долго мучили и потом расстреляли. Нашли мы его в декабре после освобождения Калинина и похоронили в братской могиле, вместе с другими убитыми нашими воинами.
* * *
Полк вновь приступили к боевой работе. Бои шли уже в непосредственной близости от Москвы. Первая забота - это разведка, где же немцы?
Наш экипаж на бреющем полете был послан Полбиным разведать все дороги и определить как далеко и где находится противник. Все было сделано. Я в это время уже был мастер, Филя только успевал выполнять мои сигналы по световому табло: "влево", "вправо", "прямо", как договорились на земле. Задание выполнили отлично, все установили, донесение пошло высшему командованию. Погода в это время не баловала. Качество разведки понравилась командованию, и мы стали каждый день утром летать на разведку, на малой высоте и в плохую погоду. Разведка это очень сложный и опасный вид боевой работы, ведь летит один самолет без прикрытия истребителей.
Вскоре, когда собрались все остатки летного состава мы перелетели на другой аэродром - Борки. Это южнее Кимров. Аэродром был всепогодный, с бетонированной взлетной полосой. Расквартировались в деревне Теплица. Вечером в свободное время забивали "козла". Вот и все развлечения.
Обстановка на Западном фронте была ужасная. Мне как разведчику, это было виднее всех. Все дороги, ведущие на Москву были забиты колоннами танков и другой техникой немцев. Наших войск видно не было.
К нам на аэродром посадили и истребителей для прикрытия нашего полка. Они очень добросовестно выполняли свои обязанности. Когда они нас прикрывали мы потерь не имели. Но в плохую погоду они не летали и мы часто летали без прикрытия. Особенно было тяжело в конце месяца. Немцы уже заняли Волоколамск, выходили на ближние подступы к Москве. Интересно, что мы не теряли самообладания и были почему-то уверены, что Москву не сдадут. Все мы верили, что Сталин не допустит сдачи Москвы, - он же сила, умница, и видит далеко.
7 ноября нас подняли в 7.00. Поставили задачу нанести бомбовый удар по полевому аэродрому Волоколамск. Приехали на аэродром - снег валит, "ни зги не видно". Посидели до 10.00, послушали Москву по радио. Передавали репортаж о параде на Красной площади. Где-то в полдень, Полбин построил полк и зачитал приказ о награждении личного состава полка орденами и медалями.
Из тех, кто находился в строю, награжденных было всего пара человек. Остальные награжденные находились в тылу, в Переяславле-Залесском. Экипажи, оставшиеся без самолетов ("безлошадники"), ждали там переформирования.
- Поздравляю с награждением! - провозгласил Полбин.
- Ура, ура! - крикнули несколько голосов.
Видя наше разочарование, Полбин сказал, что ожидается более солидный список, и отдал команду разъехаться по квартирам, объявив, что боевой работы сегодня не будет.
Приехали мы на свою квартиру. В ней жили Борисов, я, Демченков, Корбасов, Юрьев, Жмурко и еще не помню кто, но нас было человек восемь.
Борисов говорит:
- Сейчас будем праздновать.
О чем-то переговорил с хозяйкой, затем вносит ящик водки и говорит:
- Это тебе, Коля. Я тебе обещал литр, за то, что ты меня вывел из окружения к своим, а ставлю ящик.
Хозяйка притащила целый таз жареных кур, переложила их на большой стол и мы принялись праздновать.
Погода не улучшалась, и мы отдыхали до 10 ноября. Когда облачность наконец-то рассеялась, мы пошли сначала на разведку, а потом и на боевые полеты. Летали очень часто, по 3 - 4, а иногда и по 5 раз в короткий зимний день. 1-я эскадрилья работала также ночью. У нас во второй эскадрилье было пять самолетов, а у них четыре.
Мы наносили удары по районам Дорохово, Ново-Петровскому, Волоколамску, Истре, Лотошино и многим другим пунктам Подмосковья.
* * *
Однажды во второй половине ноября, нас с Филей послали на разведку в район Волоколамска. Нужно было обнаружить КП немцев. Полетели как всегда с бомбовой загрузкой. Нашли какое-то непонятное круглое белое полотнище и красный крест на нем. Что это было не знаю, но мы об этом доложили командованию по радио. На обратном пути напоролись на "Хеншель-126" - немецкий корректировщик.
- Филя, давай собьем "Хеншеля", - предлагаю я.
- Давай!
- Маневрируй, подводи его под мою спарку.
Филя лавирует, я прицеливаюсь и луплю по "Хеншелю"очередь за очередью. Совсем вплотную подошли, а он все вертится. Я и по трассе луплю, и в прицел, никак не падает. Вижу по нам начала стрелять зенитка, я включил сбрасыватель бомб, сбросил на зенитку бомбы, а сам к прицелу. И все-таки "Хеншель" пошел к земле и больше мы его не видели.
Только прилетели домой, а нас уже поздравляют со сбитым. Оказывается наши наземные войска, наблюдали этот бой, видели, что наш самолет СБ сбил "Хеншеля" и позвонили в полк. За этот "Хеншель" я получил 1000 рублей в качестве законного вознаграждения.
Еще раз повторяю, что кому-кому, а нам с Филиппом работы было по горло, так как мы летали в любую погоду, поэтому в день часто вылетали по пять раз.
Однажды после возвращения с задания подходит к нам наш секретарь партбюро старший техник-лейтенант Пашков и говорит мне с Филиппом, чтобы мы написали заявления о приеме в кандидаты в члены ВКП(б). Мы написали, а через три дня нам вручили кандидатские билеты. Ни заседания партбюро, ни собрания не было.
- Ну вот, сейчас я буду задавать вам вопросы:
- Виден ли наш лагерь с воздуха?
- Нет.
- А если виден, то куда прятаться?
Рядом было распаханное плугом поле. Я говорю:
- В борозды!
- Все ясно. Сейчас подъедет автомашина и поедешь в санбатальон.
Я чувствовал себя после душа хорошо, ноги мои продизенфицировали каким-то лекарством - они стали мягче и послушнее. Подошла полуторка, вышла девушка шофер, предложила мне сесть в кабину. Машину нагрузили и мы поехали. У девушки в кабине - винтовка, я спрашиваю, зачем ей это нужно, ведь от линии фронта далеко? Ответ: "А вдруг десант - отбиваться".
Спросил ее, откуда она?
Отвечает:
- Из Витебска.
О, батюшки, землячка. Подъехали в санбатальон. Ну чем же тебя отблагодарить?
- Давай я тебе подарю свой пистолет, но ты мне дай справку, что я его сдал тебе.
- Хорошо!
Так и сделали. Она мне дала справку, а я ей отдал наган - он мне уже был не нужен.
В санбатальоне меня принял его начальник, дал распоряжение обмундировать. Одели меня в стиранную солдатскую форму, дали ботинки с обмотками и приказали отвезти в штаб армии.
Приехал в штаб армии, какой не знаю. Меня поместили в лесу в шалаше оперативного отдела. Покормили и я лег спать. А я очень любил поспать. Это было вечером 17 августа. Утром меня пообещали отправить в Вязьму, в штаб 43 САД. День прошел, никто меня никуда не отправляет. Второй прошел тоже. На третий день, 19 августа, приходит ко мне старший лейтенант и говорит поедете со мной. Я все исполняю, думаю, что поедем в Вязьму. Но не тут-то было. Он меня завез за колючую проволоку в какой-то каземат. Там были какие-то арестанты.
Я начал возражать. Он меня успокоил, говорит, так нужно. Здесь все проходят проверку, кто появится из-за линии фронта. Сели мы на пеньки срубленных деревьев, он спросил у меня при каких обстоятельствах я попал за линию фронта, кого и где встречал и говорит, ну вот и все! Сейчас я вас отправлю в Вязьму в штаб 43 САД.
Тут же подошла полуторка, идущая в Дорогобуж с грязным бельем и мы поехали. Приехали в Дорогобуж в прачечную. Там были одни девушки. Они нас встретили, разгрузили белье. Меня умоляли остаться на несколько дней, но подошла автомашина полевой почты и меня забрали. Машина следовала в Вязьму. Поздно вечером мы прехали в Вязьму и меня отвезли на аэродром Двоевка в штаб 43 САД.
Меня в землянке принял генерал-майор авиации Захаров, командир нашей дивизии, известный летчик-истребитель. Пригласил в свою землянку, мы поужинали с пивом и он уложил меня спать. 20 августа утром Захаров меня разбудил и говорит, готовься к вылету, тебя отвезут в полк. В это время девятка ПЕ-2 возвращалась с боевого задания. Он скомандовал по радио одному самолету приземлиться, и говорит мне:
- Садись в кабину радиста этого самолета и тебя отвезут на аэродром Темкино в твой полк.
Мы прилетели в Темкино в обед. Меня высадили и я, не зная расположения, как-то сразу попал в столовую, где обедал наш летный состав (столовая на опушке леса под тентом из брезента).
Я вошел в эту столовую и тут меня заметили и подняли крик:
- Явился, "бессмертный кащей!"
Я ведь уже дважды возвращался из немецкого тыла, и оба раза невредимым!
После обеда меня вызвал командир 13 СБАП капитан Богомолов, выслушал меня и рассказал, что Борисова на самолете, прямо с передовой отправили в госпиталь, а мне предложил поехать в прифронтовой дом отдыха.
Конечно, я не возражал и вечером уже был в доме отдыха. Он был рядом с аэродромом. В доме отдыха, кроме меня, находился только один старший лейтенант, фамилию его уже не помню, а мест там было человек на пять-шесть. Жили мы там отлично, давали нам по 100 грамм, питание и условия отличные.
Весь день мы занимались грибными делами. А грибов здесь была уйма. Повар их искусно жарил, парил и мы жили припеваючи, пока роскошь нас не заела и мы не начали ходить на танцульки в поселок на железнодорожной станции Темкино.
Начали нарушать распорядок дня и это дошло до командования. Приехал наш комполка и забрал нас:
- Хватит, не можете вести себя, давайте работать.
Вечером приехали в полк и тут же мне поставили задачу - ночью с капитаном Давыдовым и стрелком-радистом Арбузовым нужно полететь и уничтожить бронепоезд. Мы полетели (первый мой ночной полет на боевой вылет). Ночь была светлая, в указанном районе нашли бронепоезд, все тихо-спокойно, мне так понравилось, вот это боевое задание - как в мирное время, истребителей нет, зенитки молчат. Видно только как из бронепоезда вылетают выхлопы выстрелов на восток, стреляют по нашим. Прицелился, бросил бомбы, выхлопы прекратились, вроде подавили. Обо всем по возвращении доложили и улеглись спать.
Утром следующего дня (это было в начале сентября) с подъемом наша эскадрилья улетела на другой аэродром, то есть на тот же аэродром откуда мы и прилетели (Климово). Но так как у меня не было экипажа мне приказали добираться эшелоном вместе с наземными службами.
У Полбина
Здесь я хочу остановиться на общей обстановке на Западном фронте. В начале августа 1941 года немецкие войска встретили на рубеже Рославль - Смоленск Великие Луки сильное сопротивление наших войск. В результате немцы понесли большие потери и приостановили наступление по линии Ельня, Ярцево, Демидов, Духовщина, Пенженские озера и перешли к обороне, а например, город Ельня в результате контрнаступления наших войск был занят нашими войсками. Вот в такой общей обстановке и проходила моя боевая деятельность с 8 августа по 12 сентября 1941 года.
12 сентября 1941 года экипажи улетели, а я вместе с техническим составом на автомашинах уехал в город Вязьма. В Вязьме остановились в гарнизонной гостинице. Пока решался вопрос, когда нас погрузят в эшелон на Ржев, нас приняла хозяйка гостиницы, разместила. А сама поспешила домой, где оставила трех своих маленьких детей. В этот момент на Вязьму налетели шесть Ю-88. Это был второй случай на фронте, когда я попал под бомбы, своими глазами видел как падают бомбы с самолетов. Население и наши соседи прячутся в щели, убежища, а я, зная баллистику авиабомб, залез на крышу какого-то сарая и наблюдал куда падают бомбы. Они падали где-то в городе, в центре, а мы находились под немецкими самолетами, и я видел, что они с учетом сноса, не могли попасть в нас. Примерно через сорок минут прибежала хозяйка из дома и с криком и плачем сообщила, что бомба попала в ее дом и похоронила под обломками детей и все это сгорело. Нам было очень жалко погибших детишек и хозяйку, на которую с неба свалилось такое большое горе.
Вскоре, через пару дней нас погрузили в эшелон и 17 сентября мы прибыли на железнодорожную станцию Панино, вблизи которой находился наш новый, теперь уже 150-й авиаполк, в котором я провел основную боевую работу на фронте. Командиром авиаполка был майор Полбин И. С.
Тут же по прибытии меня зачислили во 2-ю авиаэскадрилью. Командиром эскадрильи назначили прибывшего из госпиталя капитана Борисова Федю, штурманом эскадрильи Трофименко (мой однокашник по училищу), комиссаром эскадрильи стал старший лейтенант Черняков. Меня включили в экипаж Виктора Юдина. В 134 СБАП до войны Юдин был одним из лучших летчиков, но в войну себя проявил себя слабаком, трусил.
150 БАП на фронте находился с июля 1941 года. Этот полк изрядно пощипали и нас прислали во 2-ю эскадрилью на пополнение. Мы приступили к боевой работе.
Жили мы уже не в палатках, а на квартирах в деревне Панково, по-эскадрильно. Летали редко - один вылет в день. Витя Юдин был очень обрадован, что я попал к нему в экипаж, зная, что я опытный штурман.
Кстати с 1 сентября приказом Наркома обороны СССР члены экипажа летчик, штурман - были уже лейтенанты, а штурман не бомбардир, а "штурман", так как отменили приказ Тимошенко No 0362-40 года. Итак мы летали до 2 октября 1941 года.
2 октября немецкие войска начали свое генеральное наступление на Москву. Они двинули на Москву все резервы, подготовленные за период затишья. Нашу авиацию бросили на скопление немецких войск в район Демидово, Духовщина. Тут мы уже летали по 2 - 3 раза в день. Особенно на Духовщину, где был штаб восточного фронта немцев.
Хорошо запомнился один из вылетов. Подлетаем к Духовщине, на подлете картина: наши самолеты ДБ-3ф, раньше нас ушедшие на бомбежку, не долетая до цели, были атакованы истребительной авиацией немцев. У нас на глазах падают горящие самолеты, в воздухе множество парашютов - это летчики из сбитых самолетов. ХЕ-113 расстреливают их в воздухе. Мы упрямо лезем в облака разрывов зенитной артиллерии на Духовщину. Картина ужасная. Но мы дотопали до цели, прицелились - сбросили бомбы и легли на обратный маршрут.
ХЕ-113 и нас пощипали, мы потеряли три самолета, и несколько членов экипажей были ранены. На базу, аэродром Климово, вернулись с потерями.
Немцы очень стремительно наступали, и уже на третий-четвертый день они были у Вязьмы. Но и мы их долбили с воздуха. В одном из вылетов вышли от цели на Сычевку (она была еще не занята противником). Нас интенсивно обстреляла наша же зенитная артиллерия. Мы это поняли по цвету разрывов зенитных снарядов. У немцев разрывы черные, у наших - седые. Все обошлось благополучно, но уже над нашей территорией истребители немцев сбили наш самолет, экипаж лейтенанта Щербины. Я видел, что их самолет со шлейфом черного дыма пошел с резким снижением к земле. Они сели, но очевидно погибли, ибо о них не было никаких известий.
Таким образом из 9 самолетов в нашей второй эскадрилье осталось пять. Особой дружбы с 1-й эскадрильей 150 БАП у нас не было. Мы базировались на южной стороне аэродрома, а первая - на северо-восточной. Там же находился и штаб полка. 1-я эскадрилья работала в основном ночью, а мы днем. Мы им завидовали. Ночные полеты - это прогулка. Потерь у них не было. Вот только экипаж старшего лейтенанта Жолудева после выполнения задания заблудился и произвел вынужденную посадку на территории противника. Мы об этом ничего не знали. Рассказал нам об этом И. С. Полбин.
После полетов у меня было любимое развлечение. Я разводил на опушке леса костер, вокруг собирались ребята и мы травли баланду, а после ужина расходились спать.
Однажды к нам приехали артисты и вечерком, день был пасмурный, мы собрались на концерт. Было пиво. Помню я выпил кружку пива, и мы пошли на концерт. И только начала петь Шульженко, как ко мне подбежал посыльный и передал, что меня вызывают на КП полка. Я быстренько побежал туда. На КП были командир полка Полбин И.С., начальник штаба полка капитан Фомин и командир нашей эскадрильи Борисов. Ставят боевую задачу - полететь на разведку: разведать участок Белый - Витебск, лететь на высоте 8000 метров и сфотографировать дорогу. Прикрытия не будет.
На наш самолет поставили фотоаппарат, ну и, соответственно, подвесили 6 соток, чтобы мы после разведки нашли цель по своему усмотрению и нанесли по ней удар. Я шустро забрался в самолет, кислородная маска и кислород на мне. Запустили двигатели и полетели. В районе маршрута ясная погода. По дорогам маршрута движутся сплошные колонны немцев. Я включил фотоаппарат, над перекрестком дорог сбросил бомбы и мы возвратились домой. Такой высотный вылет у меня был впервые. Одна была неприятность, это наверное от пива, у меня пучил живот, прямо его раздувало.
На другой день произошли перемены в составе экипажей. Меня назначили в экипаж лейтенанта Демченкова штурманом (его штурман лейтенант Рычагов был легко ранен и его отправили в госпиталь). В экипаж Юдина назначили штурманом Щербакова Сережу. Ну а то, что я иногда летал с Борисовым, то было ясно, Борисов очень любил со мной летать. Ему нравилось мое хладнокровие и спокойствие в полете. Он мне сам говорил: - "Смотрю на тебя, на твое спокойствие и мне не страшно".
Время шло, немцы быстро продвигались на восток, а погода как на зло была плохая, дождик, облачность низкая - мы сидим, не летаем, а немцы уже подходят к городу Рубцово - это недалеко от Ржева. Где-то 10 - 11 октября ко мне, когда я брился в палатке у парикмахерши, прибежал посыльный и передал, что меня срочно вызывает И.С. Полбин. И я, намыленный и уже частично побритый, все бросил и побежал на КП.
Филя Демченков уже был там. Нам ставят боевую задачу - полететь к Рубцову. Там остановилась на заправку танковая колонна. Надо разбить и зажечь цистерны, а после этого наши экипажи будут бомбить танки. Погода очень плохая, низкая облачность, дождик. Быстро взлетели и легли на курс. Я говорю Филе: мы зайдем на дорогу с тыла, затем пробьем облачность и сделаем свое дело. Филя со мной согласился. Стрелок-радист был Макаров Сергей, залихватский такой парень, прямо хулиган. Я ему дал указание над колонной открыть по моей команде кинжальный огонь из пулемета. Взлетели и пошли на задание по продуманному маршруту. Сначала шли в облаках, потом пробили облачность и вышли к Белому. Дальше уже летели под облаками на высоте 50 метров в сторону Рубцова. Немцев на дороге - видимо-невидимо. Внизу все спокойно. Видимо немцы никак не ожидали, что в такую погоду могут летать русские самолеты. Вдали уже просматривается Рубцов. Увидел бензозаправщики, командую стрелку: - "Серега, руби!", а сам сбросил бомб с замедлением на колонну. Филипп держит курс по дороге, а мы с Сергеем лупим по немцам из пулеметов. Бомбы на такой малой высоте ложатся точно по колонне. Сергей кричит по СПУ: вижу взрывы цистерн, горят автомашины. Наш самолет подбрасывает взрывными волнами. Дело сделано. Филя тянет штурвал в облака и через 15 минут мы уже дома. Доложили обо всем. Тут же наши одиночные самолеты пошли добивать фрицев. Все экипажи нашли цель по горящим цистернам и подтвердили нашу работу.
И. С. Полбин одобрил нашу работу и в этот день мы уже не летали отдыхали. Филя говорит: давай, Коля, мы будем летать с тобой в такую погоду и охотиться за фрицами в его тылу. Я ответил, что это будет отлично. Это же наслаждение - убивать немцев, когда они нас не ожидают. И. С. Полбин выслушал нас и одобрил нашу идею. И с этого момента для нас не было нелетной погоды. Кстати после этого полета мы привезли 75 пробоин в самолете. Были среди них и осколочные от своих же бомб. Сутки авиатехники ремонтировали наш СБ No 7. Технический состав ночевал в шатрах у самолетов.
12 октября утром нас подняли по боевой тревоге. Прибыли железнодорожники и сообщили, что в двух километрах от нас немцы! Команда - по самолетам! Перелетаем в Калинин!
Я с Филиппом подбежал к самолету. Авиатехник Пашков доложил о готовности. Запустили моторы и пошли на взлет. Взлетая в панике лейтенант Давыдов столкнулся с самолетом на другой стороне аэродрома, в результате возник пожар. Мы взлетели и через полчаса были на аэродроме Мигайлово (город Калинин). Раннее утро, погода, как назло, была отличная, солнечно, ясно.
Там нас уже встретил И. С. Полбин, указал стоянку и приказал быть у самолета. На аэродроме была множество самолетов: ПЕ-2, И-16 и много других. Я зарылся в чехлы под самолетом и уснул. Проснулся, когда меня разбудил Филя и мы пошли на обед. Здесь никакой войны не было, - в столовой пиво, все мирно, прекрасно, чисто, весело, шутки-прибаутки. Вечерком, часиков в 17 отдельные экипажи полетели на боевое задание. Мы остались на аэродроме.
Только взлетели наши экипажи и тут же на аэродром произвели налет немецкие "юнкерсы". Правда быстро взлетели наши истребители и не допустили прицельного бомбометания. Немцы побросали бомбы где-то на окраине.
Вечером мы пошли на ужин. Поужинали с пивом. В клубе - танцы. Я остался с Сергеем на танцах, а Филя пошел к самолету. После танцев мы пошли спать в каменный жилой дом в гарнизоне рядом с самолетной стоянкой. И вдруг ночью, часа в в два - шум, гам - немцы! Мы бегом к самолету. Тут же подъехал Полбин и рассказал, что несколько наших красноармейцев доложили о том, что из Старицы к нашему аэродрому движутся немцы. Полбин приказал нам взлететь, отбомбиться по немецкой колонне и произвести посадку в Клину. Полетная карта была только до Калинина. Филя, полетели!
Взлетели, ночь была лунная, вышли на дорогу Калинин - Старица на высоте 4000 метров. Видно как из-за Волги нас наводят на цель сигнальными ракетами.
- Филя, разворот!
Мы развернулись, я открыл люки, приготовился к бомбометанию. Ясно и отчетливо различаю колонну, нажимаю на сброс. Бомбы полетели и тут же на земле зарево, осветило все даже в кабине самолета. Хорошо врезали! Потом ориентируясь по дорогам, без карты, прилетели в Клин. Аэродром затемнен - ни посадочных знаков, ни огней. Но Филя мастерски посадил самолет. Мы закончили пробег и увидели справа фонарик с условным знаком: "Сюда". Зарулили на стоянку, выключили двигатели. Встречающий говорит, - сидите в кабинах и ждите указаний. Я в своей кабине "бай-бай" до утра. Это было уже 13 октября.
Наконец полк собрался. Кое-кого еще не было. В обед поступило указание перелететь нашему полку в район Кимры в пяти километрах от города на полевой аэродром. Перелетели. На аэродроме были готовы к нашему приему: капониры из веток и земли, общежитие для личного состава, столовая и обед. В первую очередь подсчитали сколько людей прибыло, и кто что знает о личном составе после "варфоломеевской ночи". На месте оказались экипажи Полбина, Демченкова, Курбасова, Преснякова, Юдина, Романенко, Юрьева и Ушакова. Экипаж Андрея Хвостунова, не долго думая, махнул к нему домой в Вязьники и прилетел в полк на следующий день.
Таким образом в полку было 9 самолетов с экипажами. Нас накормили и разместили для отдыха. Через несколько дней прибыли и наземные службы. Сашу Казакова, Борисова, штурмана эскадрильи Трофименко, комиссара эскадрильи Чернакова и других привез на полуторке Назаров. Сначала из Калинина в Клин они шли пешком, но потом разжились машиной. Она была оставлена кем-то на обочине перевернутая. Общими усилиями ее привели в порядок и остаток пути преодолели быстро.
На следующий день, 14 октября, мы были на аэродроме у самолетов. От нечего делать охотились на мышей, а их было много. Мыши залезали в самолет, и, случалось, выводили его из строя - перегрызали электропроводку. Охота эта привела к ЧП. Мышь выскочила из самолета и побежала в капонир. Я стоял с заряженной ракетницей и увидев мышь, выстрелил. Убил мышь или нет, не знаю, но капонир поджег. А в капонире стоял самолет. Забегали, засуетились, а сделать ничего не можем. Выкатить его втроем невозможно, а огонь уже к самолету подбирается. Хорошо, что прибежали соседние экипажи и вместе с ними мы с трудом выкатили самолет из горящего капонира. Пока толкали, я седым стал от волнения. Отругали меня, конечно, крепко, но серьезно наказывать не стали. Рука у начальства не поднялась. В то время я был в полку на своем месте надежный штурман и хороший вояка.
Во второй половине этого же дня на аэродроме приземлился Миг-3 и подрулил к нашему самолету. Это был капитан Хлусович, заместитель командира 180 ИАП, который много раз прикрывал наш полк. Они сидели на аэродроме Ерши ближе к линии фронта за Волгой. 14 октября авиаполк потерял связь с окружающим миром. На свой страх и риск решили перелететь в Калинин. Он с командиром полка вылетел на разведку. Прилетели в Калинин, сделали круг. Аэродром пустой, но лежат посадочные знаки. Решили садиться. Первым сел командир полка майор Сергеев, а Хлусович сделал еще один круг. Отчетливо видит Сергеева, видит как к нему подошли люди, он кому-то докладывает. Сел и он. Подрулил, выключил двигатель. Сидит и удивляется, почему Сергеев стоит на месте и не вылезает из самолета. В это время к Хлусевичу подбежал "полковник" в нашей форме и заговорил, но не русском языке, а на немецком: - "Шнель, шнель..." Стало понятно, что аэродром уже занят немцами и они, приземлившись на нем, попали в ловушку. Хлусевич оворит немцу: - "Момент, момент..." - а сам шприцует двигатель для запуска. В это время "полковник" вскочил на плоскость с пистолетом и бросился к кабине. Хлусович, своим пистолетом, который предусмотрительно достал из кобуры, внезапно врезал этого "полковника" по голове Да так сильно, что свой пистолет у него выпал из рук, а пистолет немца, когда тот от удара потерял сознание, упал в кабину Хлусовича. Мгновенно запустил двигатель, дал по газам и с места взлетел. Тут же передал по радио ситуацию идущим сзади группам своего полка. Встретил на пути наш аэродром и произвел посадку.
Потом, когда освободили Калинин, очевидцы рассказали, что Сергеева долго мучили и потом расстреляли. Нашли мы его в декабре после освобождения Калинина и похоронили в братской могиле, вместе с другими убитыми нашими воинами.
* * *
Полк вновь приступили к боевой работе. Бои шли уже в непосредственной близости от Москвы. Первая забота - это разведка, где же немцы?
Наш экипаж на бреющем полете был послан Полбиным разведать все дороги и определить как далеко и где находится противник. Все было сделано. Я в это время уже был мастер, Филя только успевал выполнять мои сигналы по световому табло: "влево", "вправо", "прямо", как договорились на земле. Задание выполнили отлично, все установили, донесение пошло высшему командованию. Погода в это время не баловала. Качество разведки понравилась командованию, и мы стали каждый день утром летать на разведку, на малой высоте и в плохую погоду. Разведка это очень сложный и опасный вид боевой работы, ведь летит один самолет без прикрытия истребителей.
Вскоре, когда собрались все остатки летного состава мы перелетели на другой аэродром - Борки. Это южнее Кимров. Аэродром был всепогодный, с бетонированной взлетной полосой. Расквартировались в деревне Теплица. Вечером в свободное время забивали "козла". Вот и все развлечения.
Обстановка на Западном фронте была ужасная. Мне как разведчику, это было виднее всех. Все дороги, ведущие на Москву были забиты колоннами танков и другой техникой немцев. Наших войск видно не было.
К нам на аэродром посадили и истребителей для прикрытия нашего полка. Они очень добросовестно выполняли свои обязанности. Когда они нас прикрывали мы потерь не имели. Но в плохую погоду они не летали и мы часто летали без прикрытия. Особенно было тяжело в конце месяца. Немцы уже заняли Волоколамск, выходили на ближние подступы к Москве. Интересно, что мы не теряли самообладания и были почему-то уверены, что Москву не сдадут. Все мы верили, что Сталин не допустит сдачи Москвы, - он же сила, умница, и видит далеко.
7 ноября нас подняли в 7.00. Поставили задачу нанести бомбовый удар по полевому аэродрому Волоколамск. Приехали на аэродром - снег валит, "ни зги не видно". Посидели до 10.00, послушали Москву по радио. Передавали репортаж о параде на Красной площади. Где-то в полдень, Полбин построил полк и зачитал приказ о награждении личного состава полка орденами и медалями.
Из тех, кто находился в строю, награжденных было всего пара человек. Остальные награжденные находились в тылу, в Переяславле-Залесском. Экипажи, оставшиеся без самолетов ("безлошадники"), ждали там переформирования.
- Поздравляю с награждением! - провозгласил Полбин.
- Ура, ура! - крикнули несколько голосов.
Видя наше разочарование, Полбин сказал, что ожидается более солидный список, и отдал команду разъехаться по квартирам, объявив, что боевой работы сегодня не будет.
Приехали мы на свою квартиру. В ней жили Борисов, я, Демченков, Корбасов, Юрьев, Жмурко и еще не помню кто, но нас было человек восемь.
Борисов говорит:
- Сейчас будем праздновать.
О чем-то переговорил с хозяйкой, затем вносит ящик водки и говорит:
- Это тебе, Коля. Я тебе обещал литр, за то, что ты меня вывел из окружения к своим, а ставлю ящик.
Хозяйка притащила целый таз жареных кур, переложила их на большой стол и мы принялись праздновать.
Погода не улучшалась, и мы отдыхали до 10 ноября. Когда облачность наконец-то рассеялась, мы пошли сначала на разведку, а потом и на боевые полеты. Летали очень часто, по 3 - 4, а иногда и по 5 раз в короткий зимний день. 1-я эскадрилья работала также ночью. У нас во второй эскадрилье было пять самолетов, а у них четыре.
Мы наносили удары по районам Дорохово, Ново-Петровскому, Волоколамску, Истре, Лотошино и многим другим пунктам Подмосковья.
* * *
Однажды во второй половине ноября, нас с Филей послали на разведку в район Волоколамска. Нужно было обнаружить КП немцев. Полетели как всегда с бомбовой загрузкой. Нашли какое-то непонятное круглое белое полотнище и красный крест на нем. Что это было не знаю, но мы об этом доложили командованию по радио. На обратном пути напоролись на "Хеншель-126" - немецкий корректировщик.
- Филя, давай собьем "Хеншеля", - предлагаю я.
- Давай!
- Маневрируй, подводи его под мою спарку.
Филя лавирует, я прицеливаюсь и луплю по "Хеншелю"очередь за очередью. Совсем вплотную подошли, а он все вертится. Я и по трассе луплю, и в прицел, никак не падает. Вижу по нам начала стрелять зенитка, я включил сбрасыватель бомб, сбросил на зенитку бомбы, а сам к прицелу. И все-таки "Хеншель" пошел к земле и больше мы его не видели.
Только прилетели домой, а нас уже поздравляют со сбитым. Оказывается наши наземные войска, наблюдали этот бой, видели, что наш самолет СБ сбил "Хеншеля" и позвонили в полк. За этот "Хеншель" я получил 1000 рублей в качестве законного вознаграждения.
Еще раз повторяю, что кому-кому, а нам с Филиппом работы было по горло, так как мы летали в любую погоду, поэтому в день часто вылетали по пять раз.
Однажды после возвращения с задания подходит к нам наш секретарь партбюро старший техник-лейтенант Пашков и говорит мне с Филиппом, чтобы мы написали заявления о приеме в кандидаты в члены ВКП(б). Мы написали, а через три дня нам вручили кандидатские билеты. Ни заседания партбюро, ни собрания не было.