Патрацкая Наталья. Инопланетяне на кастинге

   В голове у меня стало плохо, и я потеряла сознание, мне снился Егор Сергеевич.
   Я проснулась и позвонила Нинель:
   – Нинель, как дела?
   – А, нормально, так это тебе Григорий Сергеевич купил магазин на тот золотой слиток, что нес Егор Сергеевич?
   – А ты не знала?!
   – Только, что узнала, как твои зубы?
   – Без проблем. Поговорили, – сказала я и положила трубку, потом словно, очнувшись, набрала ее номер:
   – Нинель, я тебе отдам золотистую энергию для импульсов сексуальных желаний.
   Нинель, узнав о том, что я изобрела золотистую энергию импульсов сексуальных желаний, бросила свои дела и поехала на Малахит. Как изменился Григорий Сергеевич! Он хорошо выглядел за счет золотистой энергии, полученной в золотой химической лаборатории! Нинель тоже захотела стать молодой, да ни тут-то было, он был зол на нее и не сразу согласился дать золотистую энергию желаний… Он не долго и злился, женщины приходили и уходили, а я оставалась. Он смилостивился.
   А так все просто начиналось…
   Нина, дочь Нинель попала в серию неприятностей. Ее постоянно замешивали в чужие драки. Даже за то, что она бросилась защищать девочку, которую била другая, обвинили во всем Нину. Мать в школу вызвали, разборку учинили, все с ног на голову поставили.
   У Нинели возникла мысль, что в школе должны учить тому, что считается правильным именно в данной школе. Скажем, Нину толкнула старшеклассница, а она ей ответила ударом, и в драке обвинили Нину. Получается, если тебя ударили в школе, нельзя отвечать ударом на удар, вызовут к директору. А что делать? Если тебя ударили, то ты должен подставить свою вторую щеку для удара с улыбкой или бежать с места драки.
   В последней драке одной девочке выбили передний зуб, Нина ее защищала, а ее обвинили в этой драке. Девочка без зуба, оказалась дочкой продавщицы с золотыми зубами. Нинель смотрела на золотые зубы женщины, которая обвиняла ее в том, что ее дочь оказалась без зуба. У нее появилась страшное чувство от несправедливого упрека, и она уже подумала о том, что пусть они обе ходят с золотыми зубами.
   Она позвонила мне и попросила взять Нину продавцом в антикварный магазин, и рассказала историю про выбитый зуб. Я с трудом вспомнила блеск золотых зубов продавщицы, из-за которой мне в свое время пришлось зубы реставрировать. Я пообещала взять Нину к себе на летнюю практику. А потом подумала, ведь Валера ни за что не пропустит Нину! Это получается, что я должна взять на работу юную соперницу именно для себя! Но в жизни все так переплетено, что не знаешь, где самой себе солому подстелить. А если постелешь солому, на ней другие могут заняться любовью. Значит, мне судьба посылает Нину в соперницы. И почему все так сложно и просто в жизни? И зачем мне нужна золотистая энергия, с кем ее использовать? Для других? Хорошо, но ради чего?
   Нинель, разведясь с Марком, запуталась между Григорием Сергеевичем и Пашей.
   Как просто стать вторым олигархом, уму непостижимо до чего просто стать обладателем огромного количества недвижимости, в том случае, если у главного олигарха есть жена. Паша даже не предполагал, что станет Павлом Марковичем. Он затрапезный молодой человек, но беспредельно любящий детей, стал нянем в богатой семье.
   У Нинели было уже трое детей, когда к ней пришел Паша работать воспитателем при одном из ее сынов. Паша, трех пядей во лбу и с огромными плечами, умудрился окончить педагогический институт по химической ориентации. Его примитивный облик не насторожил мужа Нинель, и он согласился взять его на работу.
   Самого олигарха звали Григорий Сергеевич. А Паша, он везде Паша. В хорошей семье он приобрел лоск и ухоженный вид и естественно приглянулся матери воспитанника.
   Да он ей давно приглянулся. И они разработали план развода. Григорию подсунули девочку, подружку Паши по пединституту, и застукали их. И Нинель стала обладательницей половины состояния Григория.
   Следовательно, Паша становится олигархом и отчимом детей бывшего главного олигарха страны.
   Быстро сказка сказывается, да не быстро дело делается. Любить женщину с несколькими детьми – это все равно, что любить воина, прошедшего войну. Нервная система у этого типа людей весьма раскрученная, выдерживать их не просто.
   Жить в супружестве трудно, а быть женой богатого человека, это и огромное счастье и крупное наказание одновременно. В какой-то момент неизбежен нервный срыв с любой стороны, он не обязательно выражается примитивным криком, каждый человек нервные напряжения лечит по-своему. Жить жизнью мужа нельзя! Чтобы жить в браке и не роптать на партнера по постели и финансам, надо жить своей жизнью.
   Абсурд? Но другого варианта нет. Роскошь жизни затягивает в свой омут, у женщины олигарха есть все кроме элементарной свободы на перемещения в пространстве. А еще дети, много детей… Естественно она в своих бедах обвиняет мужа. Кого еще обвинять? Только Григория Сергеевича. Житья ей бедной не дает! Да, у детей есть няни, воспитатели и прочие люди для их обслуживания! Но ведь и этими людьми надо управлять! Это работа. А если посмотреть на жизнь со стороны Григория? Он крепкий мужчина, без вредных привычек, кроме одной, хорошо развитой способности притягивать к себе капитал.
   Он финансовый магнат или магнит, что роли не меняет. В его многочисленных домах, дворцах и усадьбах всегда можно жить без жены и детей. Скрыться в тиши от них он может, а чего он не может? Он не имеет право на…
   Да, на все он имеет право! Тут, важен момент, кто его жену против него настраивает, и настраивает кто-то из тех, кто рядом с ней находиться. Его увлечение на стороне не первое и не последнее, это его жизнь. Ему необходима женщина для представительства. Он не голубой, а жена при детях. Кто с ним будет совершать поездки, и посещать зрелища?
   Жена такой нагрузки не выдержит. Кто виновен в этой ситуации? Устаревшие законы на супружество людей подобного уровня. Люди всегда правы. Меньше всего Нинель хотела развестись с Григорием, их связывали дети, а о его бессметных сокровищах и акциях она старалась не думать.
   О сокровищах хозяев думал Паша, должен ведь он о чем-то думать, он и думал.
   Подопечный малыш его заколебал, этот маленький олигарх знал свое место в жизни с рождения и держал гиганта Пашу в постоянном подчинении. Отношения между ними были вполне сносными, тут лишь бы терпения хватило у няня. Нет, он не был усатым, это было оговорено в контракте.
   Он был чисто выбрит, отлично подстрижен, и благоухал, как все в этом престижном доме. И ходил в том, что ему предлагали, так однажды он заметил, что связан по рукам и ногам, но не веревками, а догмами дома из высшего света. Паша напряг мышцы, изобразил перед зеркалом Геракла, разрывающего цепи, чем вызвал восторг малыша.
   Он вздохнул, представил себя клоуном и стал смешить ребенка, тот скептически взирал на няня. Тогда Паша кинул малышу мяч, который только, что прокусила собака. Мяч быстро сдувался, но сдутый, он приобрел другие свойства, и стал более покладистым. Паша стал бросать этот мяч малышу, тому понравилась новая игрушка. Так они и играли, пока дворецкий не заметил, что они играют спущенным наполовину мячом. На этом их счастливые броски прекратились.
   Мальчик больше всех игрушек любил бэтманов, человеков – пауков и прочих модных героев мультфильмов и компьютерных игр. Так что Паше приходилось выполнять перестановку дисков в дивиди или компьютере. Спокойствие наступало, когда малыша уводили гулять или заниматься с учительницей. В такие минуты Паша впадал в мечтательное состояние.
   Родителей малыша он практически не видел, круг людей вокруг него был резко ограничен. Он вспоминал однокурсницу, вздыхал и приводил себя в порядок для очередной встречи с малышом.
   Инесса Евгеньевна, бывший директор магазина ее поддерживал сын Валера.
   А я с кем? С чем, с золотистой энергией.
   В комнату ворвался Валера.
   – Мийлора, чем страдаешь? Есть мысль! Вся наша мистическая афера началась с янтарных часов! Мысль улавливаешь? Надо выпустить эффектные часы для мистических сеансов и продать их экстрасенсам! – быстро прокричал он и поставил золотистый цилиндр в изящный шкаф, на котором стояли янтарные часы.
   – Отлично, Валера! Но мы специализируемся не на часах!
   – Скучная ты, какая, так придумай жесткую мебель для перехода людей в экзотическое состояние. Нинель бы меня поняла.
   Лучше бы он это не говорил, во мне появилась двойная ревность к сестре.
   – Григорий, поговори с Нинель, – сказала я и вышла из комнаты на кухню.
   – Я – Валера, ты забыла? – крикнул он мне в след.
   Я не ответила, я его уже приревновала его к Нине и Нинель и поняла, что я его безумно люблю, но ни за что в этом ему не признаюсь! А вдруг на меня действует золотистая энергия?
   – Мийлора, это этот цилиндр с золотистой энергией? – услышала я вопрос Валеры, – соглашайся на диван со мной, – сказал мужчина, подхватив меня на руки, и, сверкая белыми зубами, он принес меня в комнату, где стояли янтарные часы, очень похожие на те, что когда-то купили мы с Валерой в деревне у дороги.
   – Вот так и рождаются легенды, – сказала я, указывая на сочетание янтарных часов и цилиндра с золотистой энергии.
   Что было дальше? Что-то необычайно приятное.
   Я, как в воду смотрела, все интересные события произошли из-за Нины. Я ее взяла к себе в магазин. Нину увидел Егор Сергеевич, который очень любил мистическую мебель с золотистой энергией. Она произвела на него должное впечатление, и они влюбились на моих глазах! Правда, что мне расстраиваться, Григория у нее давно увела Нинель, но теперь Нина увела Егора от меня! А, значит, она не уведет у меня Валеру. Логика янтарная или мистическое правило жизни.
 

Глава 28

 
   Валера принес мне в подарок шесть стульев. Я удивилась подарку, в моей маленькой квартире один стул поставить некуда, и то только в кладовку. Это на Малахите у меня был целый витой дом, а в столице у меня маленькая квартира. И я так хотела сделать ее красивой! А вместо этого все свободное время у меня уходило на приготовление пищи для Валеры.
   Еще он принес каталог антикварной мебели, я долго его рассматривала, и смутно чувствовала в душе непонятную тревогу. Мне очень понравился журнал, а особенно мебель в журнале. Мне захотелось жить среди этой мебели! Да, где ее взять? И главное, на какие деньги?
   Минутная, музейная слабость к золотым вензелям неизбежно переходила в жизненную потребность. Я всегда жила среди прямоугольных домов или прямоугольной мебели, простой до примитивности. Получалось, что до двадцатого века создавали мебель, радующую глаза, хотя бы небольшой части общества, а потом все исчезло и перешло в музеи. А мне так хотелось чего-нибудь золотого и с вензелями! Из-за этой потребности у меня всегда было смутное желание, побывать в прошлом веке, и я ходила по музеям. А, где еще найти остатки прошлой жизни?
   Купила я золотистую краску, просто потому, что она мне понравилась, и поставила перед глазами, в Мийлоре, что так быстрее придумаю, как ее использовать. А в душе у меня было пусто, пусто, до отчаянья и головной боли: у нового, благородно изогнутого стула, две ножки постоянно выступали вперед, и куда они бежали? А сделан он так, что в его сидении только сокровища прятать. Да, где их взять?
   Сокровища. И в голове нет ничего, кроме этой самой головной боли, а когда сидишь на этом стуле, то мысли лучше функционируют. А на старом стуле – мысли старые, или пусто, и желания спят. Нет желаний.
   Я коснулась обивки стула рукой. У меня появилась мысль продать этот стул и его братьев за большие деньги. Меня вчера попутным ветром занесло в антикварный магазин мебели, и я увидела цены на очень старую мебель. Цены мне понравились, дома у меня стояли шесть стульев с изогнутым профилем, обтянутых шелком. Я взяла в руки банку с золотой краской, взболтала жидкое золото. Задумалась на секунду, полиэтиленовой пленкой обтянула шелк, и из пульверизатора покрыла дерево стульев золотой краской.
   Я залюбовалась своей работой, потом решительно набрала номер телефона:
   – Валера, будь человеком, у тебя есть камеры тепла и холода, я помню, ты о них говорил, в них стул влезет?
   – Мийлора, ты чего опять придумала на мою голову?
   – Я, что деньги у тебя прошу? Нет, прошу, возьми новый стул, погрей его и заморозь, раз десять и все.
   – Понятно, понимаешь, дорогая моя, так поступают с иконами, но не со стульями!
   – Родной мой, я не умею рисовать иконы, я стул покрасила, только олифы нет.
   – Ладно, возьму твой стул, погрею, заморожу, но претензии по его внешнему виду не приму.
   – Спасибо, а шесть стульев возьмешь?
   – Радость моя, у меня солидная фирма, один чужой стул я смогу оправдать, сославшись на то, что его склеиваю, но шесть стульев…
   – Согласна на один стул, склей его, у него на самом деле передние ножки от задних ног постоянно вперед уходят, я уже их склеивала.
   – Мийлора, слышу нормальную речь, склею, проведу испытания клеевого шва в дереве.
   – Валера, спасибо, ты настоящий мужчина!
   Валера принес стул на испытательный стенд, дежурная стенда согласилась помочь испытать клеевой шов в стуле. Стул ей очень понравился, и она вполне понимала желание Валеры склеить его качественно. Через пару суток Валера вернул стул мне.
   Я ойкнула и радостно покрутила стул на одной ножке.
   – Мийлора, чему радуешься? На стуле сидеть можно, но обивка несколько сжалась, само дерево слегка потрескалось, верхний слой покрытия вообще стал в мелких трещинах, надо заново красить.
   – Валера, на этом стуле у меня в голове рождаются славные мысли, спасибо.
   – Тебе видней, я сделал, что ты просила, сиди на нем, мысли и кушай мюсли. У меня сегодня много работы, стул я тебе привез, все, я уехал. Пока.
   – Счастливо, родной! – Я расплылась радостной улыбкой, закрывая дверь за Валерой.
   Я подошла к стулу, взяла его и понесла к соседке.
   Соседка, пожилая, приятная женщина, встретила меня спокойно.
   Я высказала свою просьбу:
   – Инесса Евгеньевна, помогите, пожалуйста! Мне от бабушки достался один старый стул, я его выкинуть хотела, потом мне так понравился его изгиб, что рука не поднялась.
   – Конечно, Мийлора, я помогу, но чем? Почистить его?
   – Что вы, ни в коем случае! Вы его сдайте в свой антикварный магазин, только не трогайте его, я его сама довезу до магазина.
   – Мийлора, я никогда ничего своего не продавала, получиться ли у меня?
   – Инесса Евгеньевна, бабуля мне рассказывала, что этот стул ей достался от ее бабушки, он у нее стоял в кладовке.
   – Видно, что стул старый, забыли его вовремя выбросить.
   – Ладно, не надо его продавать, я просто хотела вам показать бабушкино наследство.
   – Мийлора, я поняла, что ты пошутила, насчет антикварного магазина.
   – Простите, за беспокойство, – сказала я и спиной, неся стул, вышла из квартиры матери Валеры.
   Дома я перевернула стул, оторвала пожелтевшую этикетку, еще раз осмотрела стул, поставила его в угол, убрала из комнаты пять стульев собратьев, и без стульев поехала в магазин на алой полукруглой машине.
   – Вас что-то у нас заинтересовало? – спросил продавец консультант Виталик Селедкин.
   – Да, мне вы вчера еще понравились, – сказала я, кокетливо улыбаясь продавцу.
   – Меня среди антиквариата обычно не замечают, – хмуро ответил молодой человек.
   – Что вы сегодня вечером делаете? – спросила я мужчину.
   – К тебе еду, я правильно понял? – усмехаясь, ответил продавец, – Рабочий день через полчаса закончиться.
   – Можно я похожу пока по магазину, а потом поедем ко мне, я на машине.
   – Ходите, смотрите, это не запрещено, сами понимаете.
   Я два раза обошла торговые залы, потом вышла из магазина, и села в красную хонду.
   Я с тоской подумала, что делаю глупость, мне захотелось уехать от магазина куда подальше, но на крыльце показался продавец Виталик.
   – Идите сюда, – позвала я, открывая дверцу машины.
   – Женщины меня еще не возили на машине, – сказал он, глядя, на машину.
   – Времена меняются, я давно за рулем.
   – Что мы у вас делать будем? Мы недавно знакомы. Я понял, ты хочешь оценить свой антиквариат!
   – Мы уже знакомые, а антиквариата у меня никогда не было, мебель современная.
   – Хороший ответ, а я подумал, что заманиваешь меня в дом, как оценщика старой мебели.
   В подъезде я столкнулась с Инессой Евгеньевной, та мне улыбнулась и вопросительно посмотрела на Виталика, но промолчала.
   Виталик прошел в квартиру и воскликнул:
   – Я прав, вы меня привезли оценивать этот стул! – и он подошел к стулу, – а, что неплохой стульчик! Прямо скажем неплохой!
   – Вы проницательны, – сказала я с некоторым внутренним раздражением, мне показалась, что афера себя не оправдала.
   – Продать?
   – Нет, он мне дорог, как память.
   – Все так говорят и продают, а покупатели эту память покупают. Сказать вам цену на этот стул? – и он назвал цену.
   – Так мало?
   – Вот видите, из-за стула вы меня привезли! А мало стул стоит потому, что без легенды стул, тянет на позапрошлый век.
   – Правда, что ли?
   – А, вы, что не знали что стул восемнадцатого – девятнадцатого века?
   – Нет, на самом деле я его принесла из бабушкиной кладовки. Мне его профиль понравился, изогнутость ног и спинки, с детства этот стул помню, я на нем сидела, когда к бабушке приходила пить чай с вишневым вареньем. Дома у нас варенья никогда не было.
   – С какой грустью вы говорите, и так красиво, но вспомнили бы лучше историю стула до варенья с чаем, или вспомните, что бабушка говорила о своей бабушке.
   – Не помню, мне это было неинтересно.
   – Тогда дороже не продать, а сейчас я уйду, стул привезете, и мы его продадим.
   Вот и вся любовь – на один стул.
   – Мне жаль, что вы уходите.
   – Я без обиды, вы не первая в моей работе, которая меня увозит на оценку антиквариата под предлогом интереса.
   Мужчина ушел.
   Я села на диван, еще раз посмотрела на стул и рассмеялась:
   – Это ж надо! Восемнадцатый век!
   Я позвонила Валере:
   – Валера, спасибо, родной мой, за стулья восемнадцатого века!
   – Мийлора, ты откуда узнала, что они из восемнадцатого века?
   – Оценщик сказал из антикварного магазина мебели.
   – Ты бедствуешь, моя радость? Я подарил, а ты продаешь? Ну, ты даешь!
   – Так получилось, а они, что на самом деле из гарнитура восемнадцатого века?
   – А ты вспомни, где я работаю! Я теперь работаю на частной мебельной фабрике. Мы изготавливаем мебель на заказ малыми партиями. Как-то нас попросили сделать гарнитур из восемнадцати стульев, типа стульев восемнадцатого века, я ездил по музеям, нашел один стул в музеи, натуральный. Одним словом мы по этому стулу выполнили заказ, а заказчик оплатил двенадцать стульев, шесть стульев я купил по цене с большой скидкой, тебе подарил.
   – Вот теперь спасибо, а ты знаешь, что я могу один стул продать, как антиквариат восемнадцатого века?
   – А пять стульев не тянут на продажу?
   – Это целая история, ты лучше скажи, где находиться музей, в котором ты стул срисовал?
   – Я соскучился, приеду и все расскажу.
   – Резонно, приезжай, хоть сейчас, – сказала я, и положила трубку телефона.
   Я спрятала стул, прошедший испытания на стенде. Пять стульев я распределила по квартире так, чтобы их число не сразу определялось. Посмотрела на себя в зеркало и решила, что красивее быть, не обязательно и побрела на кухню готовить ужин для любимого мужчины. Дети у них пока не появились.
   Валера хотел детей, бредил продолжением своего рода. Я упреки на эту тему не выносила. Я привыкла к дарам Валеры. Они меня устраивали.
   Он был гибким мужчиной, легким на подъем. Вес на его теле так равномерно распределялся, что он казался просто прекрасным, что мне весьма импонировало.
   Валера знал и чувствовал дерево в любом его проявлении, но что касалось техники, тут у него был полный провал. Машину водить он умел, но без особой легкости, хотя имел права на вождение. Вообще он весь, был отголоском прошлых веков.
   Я шла в ногу со временем, работала менеджером на фирме, принадлежащей двум странам; была стройна, и в меру красива. Мужчинами на своей фирме я не увлекалась, они все были женаты, да и я была замужем, за Валерой, когда меня на очередную работу брали.
   В духовку я поставила рыбу, залитую майонезом. Валера любил картофельное пюре, со сливочным маслом и молоком, этим я и занялась…
   Он привез сетку картошки, сетку свеклы и все остальные овощи. Я открыла дверь своему снабженцу, и пошла на кухню. Он сам знал, что ему делать со своими овощами. В нем не было эксцентричности, но была основательность, в нем не было любовной суеты, но любил он душевно. Меня устраивала так домовая любовь, без особых требований.
   – Мийлора, я смотрю все стулья на месте.
   – Валера, а куда им деваться, все здесь, – сказала я, снимая передник, оставаясь в платье, облегающем ее фигуру.
   – Как ты хороша в платье! А то все ходят в брюках, словно они и не женщины!
   – Так я тоже хожу в брюках, это я для тебя платье надела.
   – А хоть бы и так, все одно приятно, глаз мой мужской радует. Хочешь знать, где я стул срисовал? Мы можем туда вдвоем съездить, если довезешь на машине. Это старая усадьба, музей писателя.
   – Ой, Валера, то-то мне на этом стуле хорошо думается!
   – Угодил, стало быть, и то славно.
   Окна квартиры покрыты каплями влаги, как мой желудок каплями шампанского. В голове у меня пусто, как на моей странице в Интернете. Неподражаемый Валера предложил мне вчера выпить шампанского. Один выстрел в честь новой жизни!
   Сладкое импортное шампанское, мелкими пузырьками искрилось в бокале. Я пила глоток за глотком, целый хрустальный бокал! О, истинное блаженство взбудораженным нервам! Потом еще кусочек шоколада с орехами и в голове, как в пустой бочке, мир и спокойствие! Я успокоилась.
   Гроза в честь новой жизни разбудила ночью. За окном сверкала молния, грохотал гром, в голове шипели пузырьки от шампанского. Я – трусиха, закрыла плотно окна, натянула на голову одеяло и уснула.
   Мужчина моей мечты, Егор Сергеевич, мне не принадлежал, я рядом с ним только иногда проходила мимо. Моим мужчиной был Валера, но он меня недавно покинул. Все очень просто. В его офис пришла хорошенькая женщина Ксюша. Фигурка у нее сладкая, такая она аппетитная оказалась для скакуна Валеры, ведь он лошадь по гороскопу.
   Джинсы ее обтягивали, грудь у нее колебалась от дыхания, он и влюбился. Меня стал презирать, и часто стал высказывать мне неприятные слова по любому поводу.
   Ксюши уже полтора месяца нет на работе, а мы из-за нее за это время успели официально развестись! Говорят, что она с лошади спрыгнула, и ногу свою сексуальную сломала. Я вот только не пойму, с какой лошади она спрыгнула? С Валеры или с коня?
   Я по ее милости теперь одинокая и свободная женщина, можно сказать, поэтому вновь выпила шампанского, запила горечь поражения. Лежу теперь одна, никто меня не любит, а та, в гипсе лежит, если бы не лезла к Валере, может, и ногу бы не сломала.
   То, что я любила своего мужа Валеру, я поняла через две недели после развода, а сам развод казался чем-то нереальным, осознание реальности пришло позже.
   Страшнее всего было то, что от полной семейной гармонии до подачи заявления на развод прошло четверо суток! Так мало, так чудовищно несправедливо!
   Двадцать пятого июня стояла небывалая жара по местному, прохладному климату.
   Солнце палило с самого утра, мы договорились идти на пляж. Надели купальники, взяли покрывало, которое нам на свадьбу подарили. Я человек скромный, налила в полиэтиленовую бутылку кипяченую воду. Он пошел из дома раньше, чтобы купить себе воду. Я долго стояла на автобусной остановке, наконец, он вышел из павильона, в руках он держал бутылку с водой и два дорогих мороженых. Это все он купил для себя… Ладно, проехали, я не обиделась, но призадумалась.
   Автобус останавливается рядом с парком, мы вышли, он стал, есть первое мороженое.
   Навстречу нам шла в бальном платье принцесса, необыкновенной красоты, за ней шел парень в светлом костюме. Я все же догадалась, что сегодня утро после выпускного вечера.
   Прошли еще метров пять. Деревья в парке за последние годы, стали большими, на небольшой площадке с великолепной плиткой, в качестве асфальта стоял бюст маршалу. В центре мемориальной площадки располагалась красивая клумба, стояли четыре скамейки. На скамейках в разных позах сидели вчерашние выпускники в нарядной, но слегка примятой одежде. Они тянули жидкость из различных бутылок. А Валера ел мороженое. Прошли мы утренний вертеп выпускников.
   Каскад фонтана был покрыт остатками вчерашней роскоши, видимо все пути выпускником заканчивались в этом, милом парке. Кто-то из девушек ходил по воде, в фонтане подняв юбку.
   Кто-то из юношей сидел на парапете пил или курил. Среди молодых людей виднелись и те, кто стал снимать верх одежды и загорать под утренним солнцем. Ближе к реке выпускники шли, как говорят о чертеже, половина вида, половина разреза. Они шли полуобнаженные, можно не уточнять, но можно отметить дивные платья выпускниц и отличные костюмы выпускников, в целом они были несколько переутомленные.
   На пляже картина была просто уникальная. Жара нарастала, алкоголь звал в речку.
   Выпускники в платьях, не снимая своих королевских нарядов, оказывались в воде.
   Оставшиеся выпускники, на берегу сидели большими, растрепанными группами.
   Я расстелила свадебное покрывало. Легли загорать. Я взяла с собой бутылку из-под голубой жидкости, которой мыла окна, в нее я заливала воду и опрыскивала цветы, а теперь я в нее залила воду и прыскала на себя, чтобы не было мучительно жарко.