Патрацкая Наталья. Жемчужная леди(2005-2007)

   – Лиана, в вашем лифте света нет! В подъезде света нет!
   – Алла, я недавно приехала домой, свет был везде.
   – А сейчас, представь себе, нет! Не люблю я эти ваши башни до чертиков. Страшно в башнях, десять этажей давит на психику, каждый этаж похож на западню!
   – Я живу, правда, недавно.
   – Лиана, ты идешь с ключом от дверей между лифтом и площадкой у твоей квартиры, а я выхожу из лифта, вижу две, закрытые на замок двери, четыре двери лифта.
   Представь: свет выключен, это же ловушка! Уникальная ловушка.
   – Ты, права, лестница есть между первым и вторым этажом, выше она перекрыта на каждом этаже, сегодня видела хромого мужика, так он шел на второй этаж по лестнице, а выше ему не подняться, закрыты все выходы на площадки с квартирами.
   – Поэтому не люблю я эти башни.
   – Знаешь, у нас ремонт на площадке не делали много лет.
   – Лиана, сама крась стены в подъезде на своем этаже.
   – Еще чего, лестничная площадка огромная, здесь четыре больших квартиры. В двух квартирах, никто не живет, в нашей квартире нас двое, да еще в одной, один человек живет.
   – А еще четырех – пяти этажные дома сносят, в них хоть требования пожарной безопасности сохраняли, лестница была, а у вас в башнях, свет отключи, и все застрянут в своих квартирах навечно, лестница общая – отсутствует.
   – Да, башня огромная, да полупустая, а в твоем доме, с общей лестницей во всех квартирах перенаселение, сама говорила.
   – Это точно, любят люди безопасность, а не огромные площади, в глупых башнях.
   – Не скажи, башни разные бывают.
   – Мы о твоей башне говорим, Лиана.
   За дверью послышался странный звук. Они переглянулись. Свет потух в квартире.
   Дверь в квартиру открылась. Мы сжались в огромные кресла, в которых сидели.
   Послышался неравномерный скрип обуви.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Они замерли, свет вспыхнул, перед нами стоял моложавый мужчина с пронзительным взглядом черных глаз:
   – Девушки, у вас есть одно желание на двоих, у меня есть всего одно желание, у нас на троих есть одно желание, – ледяным голосом проговорил мужчина, словно он робот.
   – Что вы от нас хотите? – дрожащим голосом проговорила я.
   – Вас.
   – Вы, что людоед? – хриплым голосом спросила Алла.
   – Не складывается такой пасьянс, я вас хочу вместе, на этом лежбище, – и он показал на диван, из одного комплекта мягкой мебели с гигантскими креслами, значит и диван, был огромен.
   – Без вина, на сухую? – переспросила я.
   – Можно с ликером.
   – У меня, его нет дома.
   – А чего спрашиваешь? Раздевайтесь! – неожиданно громко крикнул мужчина.
   – Мы не лесбиянки! – возразила я.
   – И я не янки, – проговорил мужчина с ее интонацией в голосе.
   – Был бы янки, не лез бы даром к женщинам, – ответила Алла, нашел бы женщин по таксе от пятидесяти и выше.
   – А мне и надо, выше колен. Разговорчики в строю! – вспылил мужчина, глаза его зло вращались.
   Мы к стриптизу были не готовы, а что делать? Стали стаскивать с себя одежду.
   – Прекратить! – зарычал мужчина.
   – Что прекратить? – хором спросили мы.
   – Перестаньте снимать с себя одежду.
   – У меня рука сломана в запястье, – заныла я.
   – Отлично, ты мне и нужна, у меня нога сломана, у тебя рука, будем парой.
   – Я могу уйти? – запищала не своим голосом Алла.
   – И тебе сломаем, если уйдешь! – назидательно сказал мужчина, – быстро присели, обе. Я сказал обе!
   – Я не могу присесть, – сказала Алла, – у меня брюки узкие.
   – Сними их, приседай без них.
   Алла стянула с себя брюки, на ней остались, нечто, напоминающее треугольник с тесемочками. Она присела.
   – Фу, голая, – укоризненно проговорил мужчина, – что за одежда у тебя?
   – Вам не нравиться?
   – Ты вся наружу, ладно, приседай. Приседай!
   – Это, что разминка перед сексом? – спросила я.
   – Я о сексе ничего не говорил.
   – А кто нас хотел на диване? – устало спросила Алла, приседая двадцатый раз, – лучше уж на диване…
   – Ложитесь на диван. Обе ложитесь на диван!
   Мы легли рядом на диван, я в домашних шортах, Алла в трусиках.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Мужчина вышел из комнаты. Мы встали, Алла стала натягивать на себя брюки.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   – Почему пресс не качаете? – спросил мужчина, держа в руке бокал с водкой.
   – Приказа не было, господин полковник! – бойко сказала я.
   – Я не полковник, а сержант, в отставке.
   – Что и покомандовать некем? – жалостливо спросила Алла.
   – Молчать!
   – Какой голос… – заметила я.
   – Разговорчики в строю…
   – Мы вам, зачем нужны? – спросила я, – давайте я стол накрою, покормлю вас.
   – Накрывай!! – крикнул мужчина.
   Я быстро пошла на кухню. Алла никак не могла брюки застегнуть, длинные ногти мешали.
   – Какая ты несуразная девушка, – с душевной теплотой сказал мужчина.
   – Это еще почему?
   – Все на тебе неказистое.
   – Обижаете, господин боцман.
   – Я не…
   – Знаю, вы сержант.
   – Поверишь, нет…
   – Поверю, господин, фельдмаршал!
   – Куда хватила, а звучит красиво, так меня еще не называли.
   – Так вы к нам не первым пришли?
   – Нет, конечно, я так промышляю, развлекаюсь, высматриваю квартиры, где мужчин нет, да и навещаю.
   – Вы так по женщинам и ходите?
   – Хожу, где покормят, где развлекут, не без этого.
   – И сколько у вас женщин в месяц бывает?
   – Ни одной.
   – Поподробнее, вы вторгаетесь в квартиру к женщине, ее не грабите, не насилуете.
   Зачем она вам?
   – Смотрю, какие девушки все разные, вот вас двое, а как вы не похожи.
   – Я лучше, – сказала Алла.
   – Ты убогая.
   – Это еще почему?
   – Вторая девушка пошла, готовить, а ты пять минут плясала, все брюки пыталась застегнуть, впихивала себя в брюки.
   – Я вам не понравилась?
   – А ты мне не нужна.
   – Это еще почему?
   – Мне никто не нужен.
   – Вы больной?
   – Не знаю.
   – Здоровый не будет заставлять девушку приседать.
   – Привык командовать, а теперь не кем.
   – Простите, а что с ногой?
   – Так, шальная пуля.
   – Почему она не гнется? Ее нет? У вас протез?
   – Чего прилипла? Не скажу.
   – Покажите, я врач, ортопед, между прочим.
   – Так бы и сказала, сразу, да я знаю, кто ты, ты меня лечить не хотела, не припомнишь, разве?
   – Не помню, у меня много пациентов, и я никого из них не лечила, потому что я не врач.
   – Долго я тебя выслеживал, долго. Когда я тебя увидел первый раз, решил, что ты мне сможешь помочь с ногой.
   – Пришли бы в больницу, а то ко мне домой притащились, если я на врача похожа.
   – Вы действительно на врачиху похожи, я вас раньше видел, хотел на испуг взять.
   – Вам это удалось, не стыдно?
   – Ты меня не стыди, ты ногу посмотри.
   Мужчина стал расстегивать брюки. Девушка напряглась, много она видела ног на пляже, но этот человек вызывал у нее смешанные чувства. Брюки упали на пол. Одна нога была обычная, волосатая, вторая… Алла потеряла сознание.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Приковылял мужчина на кухню.
   Я посмотрела на мужчину, осела вместе с тарелкой, в глазах поплыло. Очнулись мы, посмотрели друг на друга, я и Алла лежали на диване, мужчины не было, скрип не слышался. Мы встали, на цыпочках обошли квартиру, пусто. Дверь закрыта. На кухне все было чисто, посуда помыта, кастрюли пустые. Я решила проверить кошелек в сумке. Кошелек был пуст, пусто было в кошельке Нинели. Я пошла к сейфу в шкафу, модный сейф зиял пустотой своей пасти.
   – Вот и стук, скрип, – сказала я в сердцах.
   – Наживем, живы и хорошо. Лиана, я одна из твоего подъезда не пойду, проводи до дороги.
   – Уговорила, провожу.
   Мы вышли на улицу, вздохнули прохладный, вечерний воздух. Алла подняла руку, третья машина подъехала, остановилась, на нас смотрел мужчина, его пронзительные, черные глаза впивались в наши глаза.
   – Обе садитесь!
   Мы сели на заднее сиденье. Между шофером и нами медленно поползло вверх стекло.
   Мы с Нинелей пожали друг другу руки, начинающие нервно вибрировать от элементарного страха. На боковых стеклах медленно поднялись темные стекла, не пропускающие свет. Мы оказались в движущейся машине, в полной темноте, заднее стекло было наглухо закрыто темной тканью. Легкие почувствовали, что вдыхать нам нечего. Неожиданно вверху над ними открылась крыша, крупные звезды заглянули в машину. Машина резко остановилась.
   В люке крыши появилось лицо с тяжелым взглядом:
   – Как себя чувствуете, подружки?
   – Хорошо, господин, фельдмаршал, – ответила я.
   – Мы приехали на мою дачу.
   – У сержанта есть дача? – спросила Алла.
   – Есть, кое-что, как у слона.
   – У вас нога больная, как вы на крышу залезли? – спросила она.
   – Без вашей помощи.
   Двери машины открылись одновременно, мы оказались в лесу, перед красной, кирпичной стеной. Дверь отъехала в сторону.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Рядом с нами шел мужчина. Во дворе стоял большой круглый стол, вокруг него сидело десять девушек.
   – Девушки, вашему полку прибыло еще две девушки, теперь вас двенадцать, живите дружно, приглашайте к столу.
   Мужчина сел на стул типа трона, перед ним по кругу сидело двенадцать девушек.
   Тринадцать тарелок стояло на столе. Девушки молча подавали пищу на стол.
   Оживления среди них не наблюдалось.
   – Встать! Сесть! Встать! Сесть! – крикнул мужчина, и приступил к принятию пищи.
   Девушки выполнили его команду, взяли ложки в руки. Острых вилок и ножей на столе не было. Вся посуда была из чистого алюминия. Я оглядывала постройки из красного кирпича, мне было и грустно, и любопытно.
   – В моем гарнизоне, тринадцать комнат, всем по одной. Столовая – на улице, кухня, перед вами. Продуктов закуплено на тринадцать дней, тринадцать дней двери гарнизона не будут открываться. На вашей работе вас не уволят, вы все в отпуске на две недели. Вас двенадцать – я один. Стены ограды под током. Разойтись!
   На столе перед каждой девушкой лежала памятка, на ней стоял номер комнаты, был написан распорядок дня, обязанности девушек расписаны не были. Девушки вышли из-за стола. Две девушки стали собирать грязную посуду. Одной из них была я.
   Я еще не понимала, что это все реальность, а не шутка, или шутка и реальность, что одно и тоже. Я приняла единственной мудрое решение, быть ближе к кухне, готовить, убирать, мыть посуду, молчать и слушать. "Слух даруй всем, а голос лишь немногим", – вспомнила я слова Шекспира.
   На первое утро одно место осталось пустым. Я готовила еду на всех, 13 человек.
   Алюминиевый прибор остался пустым, одна девушка не пришла на обед, на ужин. Что это была за девушка, я не успела запомнить, теперь я пыталась всех запомнить, кто, где сидит, в какую комнату идет.
   Второй день был дождливым, хозяин к столу не вышел, два места для девушек были свободны. Десять девушек ели под дождем. Кое-кто чихал, одежда на всех была та, в которой их сюда привезли.
   Алла шепотом подбивала на бунт, звала посмотреть те комнаты, из которых никто не вышел. Я решила выжить сама, на бунт не соглашалась. В свободное время подметала двор. Алла нашла себе приятельниц, и они бурно обсуждали ситуацию.
   Третий день слепил своими лучами, тепло обволокло девушек с ног до головы. Они думали, где бы помыться.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Ко мне подошел хозяин, посмотрел мне в глаза и ушел.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Так прошло пять дней. На шестой день за столом не появилась Алла. Сердце у меня упало. Спрашивать у хозяина было бессмысленно. Все тихо. Он даже не командовал.
   Еды становилось меньше, она исчезала на глазах. Я решила готовить экономней, с учетом, выбывающих каждый день, девушек. На восьмой вечер в моей комнате послышались шаги.
   Скрип. Стук. Скрип. Стук.
   Я притихла, прятаться было негде, рядом с комнатой был совмещенный санузел, но без окон, без ванны. В комнате стояла кровать и больше ничего. Зашел мужчина, тихо подошел ко мне. Скрипа больше не было слышно. Я лежала и смотрела на него…
   Его тяжелый взгляд, неожиданно подобрел:
   – Лиана…
   – Я слушаю.
   – Ты жить хочешь?
   – Очень.
   – Со мной?
   – Да.
   – Не боишься?
   – Чего я должна бояться?
   – Моей ноги.
   – Я ее не видела, одну видела, вторую нет.
   – Ты не спрашиваешь, где семь девушек?
   – Это на вашей совести.
   – Моя совесть чиста.
   – Они живы?
   – Дома у себя.
   – Остальные в страхе или знают, что их отпустили?
   – Нет, остальные ничего не знают.
   – У меня есть выбор?
   – Выбор есть всегда, ты можешь уйти домой, можешь остаться со мной.
   – Они все семь ушли?
   – Хочешь пройти их дорогой?
   – Не знаю, через улицу они не проходили.
   – И ты на этот двор уже не выйдешь, метла тебе больше не поможет, ты за нее держалась.
   – Да, вы правы. Что мне делать?
   – Два варианта: полюбить меня или уйти домой.
   – Что они выбирали?
   – И то и другое.
   – Они с вами спали?
   – Нет.
   – А как?
   – Все ушли домой.
   – Почему?
   – Я их не чувствовал.
   – Это как понять?
   – Через них ток не шел, ток идет по стене, по проводам, а они были не влюблены в меня, даже под страхом смерти.
   – А я?
   – Я тебя чувствую.
   – А Алла?
   – Думал, что с ней у меня получиться, но, я ее не захотел, она ушла.
   – Из жизни, или домой?
   – Для меня это одно и то же.
   – Они приведут сюда милицию!
   – Нет, никто не приведет.
   Внезапно комната окунулась в кромешную тьму. До моей руки дошло легкое, трепетное прикосновение. Я непроизвольно подтянулась к этой руке. Вспыхнул свет.
   Рядом лежала серая мышка. Мужчины не было. Я оглядела комнату, ни одной двери не обнаружила. Четыре ровных стены. Я хотела закричать, но звук потонул бы в мягкой ткани стен. Кровать резко дернулась, я провалилась в очередную темноту, и резко вскочила на ноги, почувствовала в одной ноге сильную боль и ладонь у локтя.
   – Лиана…
   – Это, все еще вы?! – скрипя зубами от боли, проговорила я, гладя в жуткие глаза мужчины.
   – Я, негодный.
   – Что вы себе позволяете!!?
   – Что хочу, то и позволяю.
   – Зачем вы издеваетесь над девушками?
   – Развлекаюсь.
   – Мстите? За, что?
   – За боль свою.
   – Вас можно вылечить?
   – Нет.
   – Вы кто?
   – Надеюсь, что мужчина.
   – У вас были женщины?
   – Ни одной.
   – Вам лет сорок!
   – Я не знаю, что с ними делать, вот собрал гарем, посмотрел на всех и отпустил.
   – А, вы – евнух!
   – Не знаю.
   Мы стояли в подвальной комнате с красными, кирпичными стенами, тусклый свет горел в одном углу. Мужчина сел на черный, кожаный диван. Я, прихрамывая, последовала за ним.
   – Они все пытались со мной что-то сделать, но я не понял, я всех выпустил в ту дверь, – и он показал дверь напротив дивана.
   – Вы нормальный?
   – Я – контуженный, пытаюсь вспомнить, зачем мужчине нужна женщина и не могу.
   – Откуда у вас эта красная крепость?
   – А, это дача, но не моя. Я здесь сторож.
   – Я могу уйти?
   – Дверь открыта…
   Дома я сразу позвонила Алла, та быстро взяла трубку.
   – Алла, как ты?
   – С возвращением, Лиана! Забудем приключение, как страшный сон.
   – Пережили, проехали, – сказала я и в сердцах бросила трубку.
 

Глава 30

 
   Миша Мухин похоронил сестру Викторию, и превратился в маленького олигарха. Он решил не восстанавливать старый дворец Павлина и сожженный ангар. Место сравняли с землей, мусор вывезли или сожгли. Когда разбирала обломки в том месте, где была золотая клетка, натолкнулись на тайник. Рабочие, боялись очередного взрыва и о тайнике сообщили Мише. Приехали минеры, журналисты, Миша чуть было не стал звездой новостей.
   Тайник открыли перед телекамерой, в тайнике лежал кейс. В этот момент, прозвучал выстрел, и камера разлетелась на осколки. Приехали милиционеры, пытались определить того, кто стрелял в телекамеру, но никого не нашли. Металлический кейс был закрыт, открыть его никто не мог. Нашли старого медвежатника, чтобы он определил код кейса, код он определил, крышка кейса открылась, и прозвучал взрыв.
   Медвежатник умудрился отскочить в сторону, в каком-то странном кувырке. Миша стоял далеко от места события и не пострадал. У него появилась мысль продать землю, на которой стоял дворец. Мише казалось, что здесь все заколдовано, и еще он очень скучал без Лианы. Очень. Она ему снилась. В каждой блондинке он пытался увидеть или погибшую сестру Викторию, или уехавшею жену Лиану.
   К Мише на машине подъехал Влад, бывший друг Лианы, и от имени жены Тони предложил купить у него землю. Цену они предлагали весьма приличную. Мише вдруг стало жаль продавать землю, где он иногда был счастлив с Лианой. Тоска окутала его густым туманом, слезы готовы были вылететь из мужских глаз. Влад видел терзания своего соперника и был спокоен, он был услужливым мужем своей жены, и жил так, что и мечтать ни о чем не мог.
   Мечтала Тоня. Она хотела иметь дворец на берегу моря, на том самом месте, где всегда стоял старый, известный дворец Павлина. Миша, оставшись один со всем богатством своей сестры, хотел одного: вернуть Лиану, и даже Павла, лишь бы не думать о том, что и где надо делать. Ему больше нравилось искать иголку в стоге сена, чем ворочать миллионами, не понять чего и зачем, и для чего.
   Тоня получила ответ, от Миши, переданный Владом:
   – Надо подождать решения Лианы, она не знает о взрыве и смерти Виктории, но она все еще жена Миши.
   Миша стал пересматривать номера телефонов в своем мобильном телефоне, и искать Лиану. Он нашел ее у Павла. Лиана и Павел работали вместе с Филиппом на одной фирме.
   Я, услышав голос Миши, и вдруг успокоилась, и поняла, что зря металась, срывая нервы в разных местах. Мне нужен Миша! Он хранитель моего спокойствия, а я, обидевшись на Викторию, уехала к своим родным, но там оказалась лишней.
   Павел ехать на юг отказался, он втянулся в свою работу и не хотел больше ничего.
   Миша предложил приехать за мной, но я сама поехала к нему. Новости о взрыве во дворце я встретила с полным спокойствием, сквозь которое, наконец, поняла, почему мне так было плохо!
   – Миша, прости, я ничего не знала, но мне было невыносимо плохо, я, как чувствовала то, что происходило с дворцом и Викторией. А, где картины?
   – Они повреждены, а точнее от них мало, что осталось.
   – А служащие дворца и павлины, они живы?
   – У поваров был отгул, а павлины, один павлин жив.
   – Спасибо и за это. Так ты говоришь, хочешь продать эту взорванную землю?
   И есть покупатели?
   – Влад с Тоней.
   – Чушь, какая! Они идут по следу, и отбирают то, что было у князя.
   – Ты права. Возникает вопрос, что связывает князя и Тоню?
   – Хороший вопрос, Миша!
   – Лиана, я люблю тебя!
   – Верю, Миша, верю, но я не верю, что взрывы закончились.
   – Я вызвал минеров, но они чего-то не улавливают, есть странные помехи.
   – Это князь сердиться!
   – Ты так думаешь?
   – Он был великий человек, я чувствовала его биологическое поле, ему со мной становилось лучше, и когда я уснула от снотворного, он умер.
   – Ты права, Лиана, а ты не боишься посмотреть место дворца Павлина, то, что осталось от взрыва?
   – Миша, можешь мне поверить, там будет все хорошо, но землю продавать нельзя!
   – Если ты так говоришь, то я, тебе, верю и не продам, а, что на ней делать?
   – Пока не знаю, но надо вызвать археологов, пусть копают глубже, а заодно мы корректно откажем Яшке и Тоне, мол, земли государственной важности, и продаже не подлежат.
   – Умница, ты моя! – воскликнул Миша и захотел обнять Лиану, но она потеряла сознание.
   Я очнулась в одном из номеров пансионата, туда меня отвез Миша. Рядом сидела врач.
   – Что случилось? – спросила я.
   – Лежать, голубушка, лежать, у вас сильное истощение нервной системы, мы вас подлечим и вылечим.
   Рядом со мной всегда сидела врач или медсестра пансионата, меня одну в палате несколько дней не оставляли. Миша приходил, улыбался, разговаривал ни о чем, приносил нечто вкусное и уходил.
   Павел скучал от одиночества, и еще он сделал для себя вывод, что он привык быть в большой работе, быть начальником! А, здесь, в малой фирме, он был дважды подчиненным. Он подумывал о том, что зря отказал Мише, а отказал из-за элементарной ревности. Павел позвонил Мише, тот ответил, что с Лианой плохо, что она лежит в его пансионате. Павел отпросился у Филиппа, своего начальника и поехал в городок, к Лиане.
   Я отворачивалась от сиделки и думала о Виктории. Такие мысли угнетали. Я стала подниматься, улыбаться Мише, улыбнулась я и Павлу, когда он появился на пороге моего номера в пансионате. Павлу долго не разрешили со мной говорить, а пригласили его в кабинет директора пансионата, к Мише.
   Миша и Павел открыли первое производственное совещание после смерти Виктории.
   Павлу Миша предложил, руководить всей южной недвижимостью олигарха Миши Мухина, как с недавних пор его стали называть. Павел дал согласие на предложение.
   Они пожали друг другу руки, и тут Миша спросил:
   – Павел, что произошло с Лианой?
   – У Лианы жизнь дома не сложилась, и она пришла ко мне с одной сумочкой.
   – А ты ее и пожалел?
   – Да, не прогнал, неделю она жила в нашей квартире, но спали мы врозь.
   – А, что если я поверю?!
   – Миша, я рад за вас обоих! – серьезно ответил Павел.
   – Хорошо, Павел, но дом, который вы построили с Викторией, очень хороший, и он будет нужен нам! Как ты на это смотришь?
   – Буду жить в городке, в той квартире, где жил, если можно.
   – Разумно, там три квартиры, насколько я помню, скажешь, какую выбрал.
   – Я не буду выбирать, оставлю свою квартиру, а на квартиры Филиппа и Аллы я не претендую.
   – Что ж, Павел, флаг вам в руки, приступайте к управлению всей моей недвижимостью, – сказал спокойно Миша Мухин.
   Миша внутренне улыбнулся, и проводил глазами.
   Муж пришел в номер жены:
   – Лиана предлагаю тебе жить в доме, построенном Викторией и Павлом.
   – Я согласна.
   – Ты не будешь возражать, если Павел… – и Миша осекся, – нет, нет, все нормально, – Миша не смог продолжить фразу, вместе Павла и Лиану он не хотел оставлять.
   Так получилось, что Миша похоронил только вещи Виктории. После взрыва во дворце Павлина, ее труп не обнаружили, но нашли обрывки ее одежды, в каплях ее крови, в которой ее видели в последний раз. Взрыв произошел в пустой части дворца, там, где находилась спальня князя и Виктории, естественно, все решили, что она погибла, находясь в эпицентре взрыва.
 

Глава 31

 
   После взрыва дворца, вызванного Викторией по незнанию, и только потому, что она тронула одну из злополучных антенн князя, в образе пера павлина, произошел взрывной каскад. В начале, пол под ней разошелся в две стороны, и она упала в подвал, на широкое, примитивное ложе. Пока она летела, часть одежды зацепилась за края каких-то предметов и она поцарапалась. После ее приземления на мягкое ложе, над Викторией потолок закрылся и произошел взрыв наверху, засыпав, дорогу падения. Виктория лежала в полной темноте.
   Вдруг медленно загорелся свет по периметру помещения. Она увидела, что лежит в круглом, подвальном помещении, выдолбленным в скале. До Виктории стало доходить, что это все придумал князь, для своего бегства, в случае больших неприятностей, или было придумано еще до него. Она встала с пыльного лежбища, обошла помещение, нашла дверь, но вернулась и легла. Еще раз, лежа осмотрела свое спасательное гнездо; обнаружила дверцы, подошла к ним, за ними лежали в нержавеющих банках продукты, точнее крупы, вне возраста, спички, керосинка, бутылка с керосином.
   Стояла стеклянная бутыль с водой, закрытая стеклянной, герметичной пробкой.
   Виктория подумала, что это не богато, но немного прожить на этом можно. Еще за одними дверцами она обнаружила металлическую коробку со старыми, очень старыми деньгами. Рядом с этой коробкой стоял металлический цилиндр с экзотическим набором всевозможных, женских украшений. Уже лучше, – подумала Виктория, продолжая обходить по кругу свое место заточения. Она долго стояла перед дверями, не зная, как их открыть. Замок в них был, а ключа не было. Она поняла, что надо искать большой, примитивный ключ. Посторонние звуки в помещение не проникали.
   Виктория обошла стены, открыла все дверцы, обнаружила шкаф с мужской одеждой, довоенного образца. Осмотрев себя, свою рваную одежду, она пришла к выводу, что надо выбирать нечто из этого добротного старья. На ноги надела мужские туфли, они были ей велики. В целом наряд получился сродни карикатуре.
   Виктория сунула руки в брюки, и, о радость! В них она обнаружила большой ключ.
   Ключ и замок оказались из одной серии, скрипя десятилетиями, замок открылся.
   Женщина вышла в туннель, но сырой полумрак ее испугал, и она вернулась в логово зверя, как его мысленно назвала. Надо было сделать факел или найти свечи, фонарь.
   Все, и с этой мыслью она легла и уснула. Голод давал о себе знать, но есть старые крупы ей еще не хотелось.
   В каком-то трансе Виктория провела несколько суток. Потом погрызла крупу, открыла бутыль с водой. Мало помалу, сделала факел, смочила его керосином и вышла в туннель. Из туннеля она вышла через старый склеп на кладбище, пошла среди могил, увидела свою могилку. Присела на холмик, посмотрела на свой портрет, разревелась от накопившегося страха.
   К могиле Виктории подошли Лиана и Миша, с цветами в руках. На могиле сидело существо, неопределенного пола, когда они встретились глазами, то все трое вскрикнули.