Павел Корнев. Лед. Чистильщик

   Задумчиво потерев исчертившие правое предплечье черные ниточки ожогов, я зашагал по тропинке. Иду, а кругом – чистое благолепие. Разогретые солнцем луговые травы пахнут, кузнечики стрекочут, бабочки порхают, на прояснившемся небе не видно ни облачка.
   Хорошо. Замечательно просто.
   Но тут взгляд зацепился за лежавшие в траве стволы поваленных деревьев, и я в некоторой оторопи замедлил шаг. Четыре высоченных сосны уложили крестом с направленными в разные стороны света макушками, и вот так с ходу сообразить, с какой целью это художество сотворили, не получилось. Понимаю – еще под Новый год елочку домой уволочь или сухостой на дрова пустить, но такое…
   Не лень ведь сюда тащить их было!
   И вновь невесть с чего стало не по себе. Словно призрачной ладонью по загривку провели. Будь волосы на голове, точно бы дыбом встали.
   Заткнув край футболки за кобуру, я потрогал освобожденную от одежды рукоять пистолета и отправился дальше, уже куда внимательней прислушиваясь к собственным ощущениям. Но нет – все спокойно. Лишь легкая, едва уловимая ломота, растекшаяся по правому предплечью, намекала на то, что расслабляться сейчас никак не стоит.
   А еще – в голове так и зудело: «Что-то здесь неправильно, что-то здесь не так…»
   Воздух чище, дышится легче, только не в этом суть. Магический фон повышен, но это совершенно нормально, если «окно» вчера-позавчера закрылось. Правда, закрылось ли оно? Вдруг нет никакой аномалии, а есть лишь распахнутая дверь в Приграничье?
   Впрочем, это и само по себе аномалия…
   Решив все же не торопиться с выводами, я проверил, легко ли выходит из кобуры «макаров», и настороженно вошел в тень тополиной рощицы. Обогнул секции, оставшиеся от невесть когда и кем установленной здесь железной ограды, и подобно известному витязю оказался на распутье.
   Точнее – на перекрестке, рядом с которым на небольшой прогалинке чернело свежее кострище.
   Оно-то мое внимание и привлекло. Обычно люди огонь в более укромных местах разводят, а не у всех на виду…
   Отломав с росшего неподалеку куста сухую ветку, я разворошил его не до конца прогоревшие угли и выкатил на примятую траву обугленный череп.
   Череп, что характерно, человеческий.
   Ух ты, елки-палки!
   Мне с трудом удалось удержать совершенно неуместный сейчас рвотный позыв, но, когда откопал затылочную кость и нижнюю челюсть, вновь сделалось нехорошо.
   Черепушку, такое впечатление, прежде чем запечь, не только от остатков скальпа, но и от мозгов очистили. Хотя, может, это студенты с анатомическим экспонатом шутки шутили?
   Шутки? В гробу я такие шутки видал…
   Обошел полянку, но ни засохшей крови, ни обрывков скальпа не обнаружил.
   Что хочешь, то и думай. Капец, блин…
   Закатив череп в высокую траву – не тащить же с собой эту гадость! – я вернулся на тропинку и вдруг самым краешком глаза уловил резкое движение в зарослях боярышника. Резко пригнувшись, уставился на посадки, но – никого.
   Померещилось? Или голову напекло?
   Чертовщина какая-то…
   Я медленно распрямился и неожиданно обнаружил, что пальцы отведенной в сторону руки скрючены, будто стискивают рукоять невидимого ножа. На какую-то долю мгновения даже удалось ощутить тяжесть холодного камня, а потом наваждение рассеялось, и ладонь сжалась в кулак.
   Вот это номер!
   «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша»…
   Похоже, магический фон здесь куда выше, чем поначалу показалось.
   Валить, валить отсюда надо!
   Я попятился, и тут над зарослями боярышника с хриплым карканьем взметнулась в воздух стая ворон.
   Вот ведь напугали, заразы!
   Но зато теперь ясно, где тело – или тела? – лежит. Вороны известные падальщики.
   Пойти, проверить?
   Нет, ну его к лешему. От ненужного героизма Приграничье в первую очередь отучает. Там если кто геройствовать и начинает, то либо по-пьяному делу, либо когда совсем уж в угол загонят. Не живут там герои. Точнее – не выживают.
   Да и не царское это дело; пусть специалисты в поле работают, а я им ценные указания по телефону раздавать буду. У меня в контракте поиск приключений на свою пятую точку не прописан…
   И я тихонько рассмеялся себе под нос.
   Неужто поумнел? Патрульным в какие только переделки не попадал за еду практически, а тут осторожничать начал – просто караул!
   А с другой стороны, как не осторожничать?
   Когда тебя товарищи страхуют, а под рукой двустволка и патроны с серебряной начинкой в загашнике, – это один расклад, а когда ты один и на руках только ПМ – все в несколько ином свете видится.
   Сильно мне пистолет при встрече с тем же вурдалаком поможет? Если застрелиться только, чтоб не мучиться. Да и оборотню стандартная шестиграммовая пуля как слону дробина.
   Так что на фиг, на фиг…
   Не забывая оборачиваться и посматривать по сторонам, я дошел до кустов, в которые нырнула тропинка, и полез в них, раздвигая ветки руками. А когда заросли остались позади, меня как-то вдруг со всех сторон окружил город.
   Через дорогу серые громады девятиэтажек и нарядная бежевая высотка, сбоку выстроенное из красного кирпича здание госуниверситета.
   Студенты, машины, фонарные столбы, троллейбусные провода, отъезжающий от остановки автобус. Духота, пыль, выхлопные газы. Дышать просто невозможно.
   Стою на асфальте в кеды обутый, короче говоря…
   Это что получается, я прямиком на улицу Пилотов вышел? А парковка университетская куда запропала? Да и Набережную отстраивать взялись; какими такими секретными тропами мне их миновать получилось?
   Ничего не понимаю.
   Не понимаю? А ведь все предельно ясно…
   В голове забрезжила догадка, и я вернул уже вытащенный мобильник в карман. Сначала все как следует обмозговать надо, потом куратору звонить.
   Перебежав через дорогу, я по железной лестнице поднялся в расположенный на первом этаже жилого дома магазинчик с завлекательной вывеской «ПИВО» и с сомнением прошелся вдоль многочисленных кранов.
   И в самом деле – пиво, пиво, пиво…
   А мне только пива сейчас для полного счастья не хватало!
   – Литр кваса, – попросил я, заметив написанный от руки ценник, и кинул на прилавок мятую сторублевку. Дождался, пока продавщица наполнит пузатую пластиковую бутыль, забрал сдачу и вышел на улицу.
   Там, не спеша попивая холодный квас, я прокрутил в голове сегодняшние события, не нашел в своей теории особых изъянов и набрал куратора.
   – Что значит, где меня черти носят? – возмутился в ответ на необоснованную претензию. – Я работал вообще-то! Давайте, подъезжайте за мной на Пилотов. Магазин «ПИВО» через дорогу от главного корпуса университета. Все, жду.
   И ничего больше не слушая, отключился. Скинул рюкзак на газон, сам улегся рядом и, заложив руки за голову, уставился в небо.
   Хоть немного дух перевести. А то чего-то вымотался, сил никаких нет…
 
   Виталий прикатил минут через десять. Заехав прямо на тротуар, он опустил боковое стекло и усмехнулся:
   – Тут одно гостеприимное заведение во дворах расположено. Не знаю, как сейчас, а раньше оно медвытрезвителем именовалось…
   – Мне столько квасу не выпить. – Я поднялся с газона и подошел к автомобилю. – А остальные где потерялись?
   – Дела у них, – неопределенно хмыкнул водитель и протянул руку к пузатой бутылке: – Можно?
   Я разрешил; Виталий протер ладонью горлышко, хлебнул и указал на магазин:
   – Здесь брал?
   – Ага.
   – Посмотри за машиной, – попросил он и, на ходу доставая бумажник, взбежал по гулкой лестнице.
   – Не проблема.
   С рюкзаком в руках я забрался на заднее сиденье, кинул полупустую бутылку под ноги и вновь набрал куратора.
   – Ну и где тебя черти носили? – с ходу зарычал в трубку Владимир Николаевич.
   – В смысле?
   – Ты издеваешься? Четыре часа до тебя дозвониться не могли!
   – Четыре часа?! По моей оценке прошло существенно меньше времени…
   – Да что ты говоришь?! Ну-ка проверь!
   – Сейчас. – Я посмотрел на наручные часы, перевел взгляд на экран телефона, который получал данные напрямую от мобильного оператора, и обнаружил, что «командирские» отстают на три с четвертью часа. – Блин, есть такое дело…
   – Ладно, докладывай, – потребовал отчета Шептало. – У меня как раз несколько свободных минут образовалось.
   Подводя стрелки часов, я вкратце рассказал о случившемся, но выводами делиться пока не стал, как не стал и отговаривать куратора, вознамерившегося отправить по моему маршруту пару человек.
   Пусть пройдутся, дополнительная проверка моей гипотезы лишней точно не будет.
   Тут вернулся Виталий, я принял у него пару пузатых бутылей с квасом, устроил их рядом и спросил:
   – Куда сейчас?
   – В институт велели, – усаживаясь за руль, ответил водитель. – Нет возражений?
   – Нормально.
   И мы поехали. Быстро так поехали, но нельзя сказать, чтобы очень уж весело. Виталий включил «Радио Шансон», а поскольку от большинства резидентов этой станции меня откровенно подташнивало, я вскоре не выдержал и поинтересовался:
   – Слушай, у тебя Наговицына нет случаем?
   – Почему нет? – И водитель вставил в магнитолу компакт-диск со сделанной черным маркером надписью «Дори-Дори».

 
Распластались у двери глухари,
Поохотились не зря егеря.
Одинокая свеча догорит,
Да потом ее заменит заря.
Пули бронзовой блеск,
Укороченный ствол…
 

   Ну вот, другое дело! Насколько наших так называемых шансонье на дух не переношу, настолько Наговицын цепляет. Присутствуют у него в голосе интонации какие-то…
   И, развалившись поудобней на широченном сиденье, я как-то совершенно незаметно для себя самого задремал. Все же ничто так не восстанавливает душевное равновесие, как осознание того, что с твоими проблемами придется разбираться кому-то другому…
   – Приехали! – вырвал меня из полудремы голос Виталия.
   Я продрал глаза и увидел, что внедорожник въехал в просторный двор, а за нами, отсекая глухую улочку, медленно закрываются автоматические ворота.
   Надо сказать, само по себе здание НИИ впечатления не производило. Обычная трехэтажная коробка, втиснутая меж разделенным на офисы проектным учреждением и глухим торцом жилого дома. Внимание привлекали разве что глухой забор с пущенными поверху витками колючей проволоки да лес антенн на крыше. Ну и машины на территории вовсе не дешевые стояли.
   Виталий загнал внедорожник на свободное место, я выбрался из салона и уточнил:
   – Куда теперь?
   – Оружие сдавай.
   – Держи.
   Вытащил из кобуры ПМ, вынул магазин, выщелкнул досланный патрон. Вернул пистолет Виталию и взамен получил пластиковую карточку с фотографией, фамилией-именем-отчеством и институтской должностью.
   – Это местный пропуск. – Водитель захлопнул дверцу, поставил машину на сигнализацию и зашагал к ближнему крыльцу. – Идем, нам сюда.
   Мы поднялись по выщербленным бетонным ступенькам, и парень, проведя собственным электронным пропуском у датчика, отпер замок. Дальше оказался небольшой тамбур, где бдительный охранник внимательнейшим образом изучил наши документы и только после этого разблокировал ведущую во внутренние помещения дверь.
   – Все серьезно у вас, погляжу, – не удержался я от усмешки, поднимаясь на второй этаж.
   – Выездная проверка Счетной палаты идет, вот и соблюдают инструкции от и до, – пояснил Виталий.
   – Проверяют, сколько наворовали?
   – Так точно.
   По пустому коридору мы дошли до приемной с табличкой «Григорий Петрович Грачев, заместитель директора по транспорту», и там водитель спросил у сидевшей за столом тетеньки средних лет:
   – Можно?
   – Вас ожидают, – кивнула та.
   Виталий приоткрыл обитую искусственной кожей дверь и заглянул внутрь:
   – Не помешаем?
   – Входите, – отозвались из кабинета.
   Водитель пропустил меня вперед и поинтересовался:
   – Владимир Николаевич, я схожу пока оружие сдать?
   – Разумеется, – отпустил его Шептало и обратился к хозяину кабинета: – Григорий Петрович, это заместитель начальника нашего центра повышения квалификации. Леднев его фамилия. Он же Лед, он же Скользкий, ну да вы в курсе.
   – Наслышан, наслышан. – Замдиректора по транспорту, на длинной птичьей шее которого выделялось крупное адамово яблоко, привстал из-за стола и протянул руку. – Александр Сергеевич, если не ошибаюсь?
   – Все верно, – ответил я на рукопожатие.
   Григорию Петровичу оказалось лет под сорок, и внешность его полностью соответствовала занимаемой должности. Этакий якобы простоватый мужичок, неотесанный, угловатый, в немного косо сидящем пиджаке и рубашке с расстегнутой верхней пуговицей. Снятый галстук обнаружился на подоконнике, и, вероятно, надевался он исключительно на время общения с ревизорами.
   Да и в своем кабинете, похоже, господин Грачев много времени не проводил. Слишком уж необжито здесь было. На составленных буквой «Т» столах только пара телефонных аппаратов, выключенный компьютер с пыльным монитором и одинокая папка с приклеенной скотчем этикеткой «На подпись». На стене – российский герб в золоченой раме и фотография действующего президента.
   – Григорий Петрович руководит деятельностью транспортного цеха, – многозначительно заметил Шептало.
   Я кивнул, принимая эту информацию к сведению, и уточнил:
   – Кто еще в институте посвящен во все… аспекты нашей деятельности?
   – Весь персонал транспортного цеха и Зимина из энергетического отдела.
   – А главный?
   – А к чему эти расспросы, собственно? – насторожился Грачев.
   – Да просто чтоб не трепануть при посторонних лишнего, – пояснил я.
   – Директор осуществляет руководство текущей деятельностью и в подробности не вдается. Ему так при назначении настоятельно рекомендовали, – усмехнулся Григорий Петрович. – Думаю, он, как и все остальные, полагает, что мы просто бюджетное финансирование пилим.
   – А служба безопасности?
   – Охрана внештатная, замдиректора по режиму в основную деятельность не посвящен. Должность у него чисто номинальная, сплошное бумагомарание и немалая ответственность при минимуме полномочий. Он ментовской полковник-пенсионер, просто номер отбывает.
   – Готов за прибавку к пенсии на некоторые непонятности глаза закрыть?
   – Да нет, несколько кляуз по поводу нашего, цитирую, «махрового казнокрадства» он в министерство уже накатал, – хмыкнул Грачев. – Правда, скорее, чтобы соучастие не пришили. Перестраховывается, бумажками обкладывается.
   – Тот еще пенсионер, да?
   – Работа у человека такая, – пожал плечами Григорий Петрович.
   – Давай уже к делу приступим, если не возражаешь, – отвернулся от окна Владимир Николаевич. – Ты ведь не возражаешь?
   – Нет.
   – Тогда поведай нам, чем таким галлюциногенным ты в самолете закинуться успел?
   – В смысле?
   – В том смысле, что выездная группа твой рассказ не подтвердила. Никакого черепа в костре, никакого костра. И в принципе возникает вопрос, а где ты эти четыре часа пропадал?
   – К этому вопросу мы еще вернемся, – пообещал я и, тщательно подбирая слова, продолжил: – Поправьте, если ошибаюсь, но меня выдернули из отпуска, поскольку в качестве рабочей гипотезы вы рассматривали вероятность того, что из Приграничья в Ямгород проникло некое существо, которое требовалось идентифицировать и нейтрализовать.
   Я дождался утвердительных кивков и расплылся в довольной улыбке:
   – Ответственно заявляю, что никто никуда не проникал! Поэтому будьте добры, закажите мне авиабилет в Сочи. Можно через Москву, только чтоб улететь сегодня.
   – И что, по-твоему, произошло? – поджал губы куратор, ожидаемо пропустив мимо ушей мое пожелание относительно скорейшего возвращения на курорт.
   – В документах упоминалось, что одним из побочных эффектов работы портала является приток магической энергии из Приграничья…
   – И что с того? – прищурился Григорий Петрович.
   – Думаю, все дело в чрезмерно интенсивной эксплуатации установки. Идущая с той стороны магия просто не успевает полностью рассеяться и соответственно начинает оказывать воздействие на нашу реальность. Например, если у вас зальет пол водой, то она скопится под паркетом, и какое-то время спустя дерево разбухнет и вздуется. Так и у нас. Магическая энергия искривляет пространство и заполняет собой образующиеся полости. Или свертки? Да, наверное, все же свертки.
   – Если граница между мирами невредима и с той стороны через нее никто не проникал… – Шептало навис над столом и, чеканя слова, произнес: – Кто убил парня?!
   – Без понятия, но это точно было не исчадие Стужи.
   – А кто тогда? – уставился на меня куратор. – Хватит ходить вокруг да около! Выкладывай уже!
   – Ну… – замялся я, – честно говоря, похоже на работу оборотня.
   – А оборотни – это исконные обитатели нашего мира, да? – с нескрываемым сарказмом поинтересовался Владимир Николаевич. – Откуда здесь мог взяться оборотень, если не из Приграничья?
   – Оборотень – это в первую очередь человек. Что становится толчком к превращению в зверя, никому доподлинно не известно. Поэтому если три товарища случайно провалились в наш так называемый сверток и кого-то там из-за слабой сопротивляемости организма магии начало корежить, это вполне могло привести к столь печальным последствиям.
   – И где нам теперь искать убийцу?
   – Думаю, оборотень до сих пор в свертке.
   – Сможешь его ликвидировать?
   – А смысл? – вздохнул я, вовсе не горя желанием растрачивать свой отпуск на всякую ерунду. – В свертке оборотень никому опасности не представляет по той простой причине, что там никого нет. А если он вдруг выберется в нормальный мир, то обернуться зверем уже не сможет из-за нехватки магической энергии. Вы и сами его прекрасно повяжете; я вам для этого совершенно не нужен. Лучше участкового оповестите, чтобы ситуацию контролировал.
   – Действительно – не нужен, – согласился с моими доводами Шептало, задумчиво постучал пальцами по спинке стула, за которым стоял, и попросил: – Григорий Петрович, пригласите Алену Евгеньевну.
   Грачев поднял телефонную трубку и коротко бросил:
   – Зимину ко мне. Срочно.
   – Так что насчет обратного билета? – напомнил я.
   – Будет тебе билет, – как-то очень уж неопределенно пообещал Владимир Николаевич. – Вот подтвердится твоя гипотеза, и катись отсюда, куда хочешь.
   Я только поморщился. Катиться отсюда хотелось прямо сейчас, а не после какого-то там подтверждения. Это адреналиновым наркоманам такие приключения хороши, а меня и спокойное времяпрепровождение на берегу Черного моря более чем устраивало.
   – И долго проверять будут? – уточнил на всякий случай.
   – А вот сейчас Алена Евгеньевна нам все и расскажет, – пояснил Григорий Петрович.
   – Она ведь одна из отдела в курсе происходящего? – задумался я. – Надеюсь, до конца лета тут куковать не придется?
   – Не волнуйся, черновыми расчетами займутся рядовые сотрудники, а Зимина только окончательные данные сведет и проанализирует, – успокоил меня Владимир Николаевич. – А пока, будь добр, окажи нам небольшую услугу…
   – Чего еще? – насторожился я, заподозрив подвох.
   – Вывези главного ревизора пообедать. А мы пока его подчиненных спаивать потихоньку начнем. Воскресенье – а они шуршат бумагами и шуршат. Нехорошо.
   Я глянул на часы и хмыкнул:
   – Еще двенадцати нет.
   – Самое время для ланча. Бери Виталия, он вас отвезет, куда скажешь. Главное в институт подольше не возвращайтесь.
   – Дурное дело нехитрое, – усмехнулся я. – Только вот на какие шиши прикажете пьянствовать?
   – Григорий Петрович?
   – Сейчас бухгалтерия все оформит.
   Замдиректора вновь взялся за телефон; я подхватил рюкзак со штормовкой и вслед за Шептало вышел из кабинета. Уже в приемной мы столкнулись с начальницей энергетического отдела, и та не сдержала удивления:
   – Владимир Николаевич, вы уходите?
   – Сейчас вернусь, – отмахнулся куратор и по залитым мертвым светом люминесцентных ламп коридорам повел меня в бухгалтерию. А когда я расписался за получение пятнадцати тысяч рублей, то как бы невзначай заметил:
   – Если сегодня не вернетесь, и вовсе просто замечательно будет.
   – Да уж понятно, – хмыкнул я, пряча деньги в карман.
   – Насильно не пои.
   – А если на озеро вывезти и там забыть?
   – Только попробуй!
   – Шучу.
   Хотя почему – шучу? Можно и забыть, лето как-никак на дворе. Вот как-то раз мои друзья в ночь с первого на второе января в соседний поселок поехали за пивом и одного товарища у магазина потеряли. А у того ни шапки, ни шарфа и сам он не местный, куда идти, совершенно непонятно. Хорошо хоть те гаврики на полпути сообразили, что на заднем сиденье как-то очень уж тихо, и пропажу вовремя обнаружили.
   – Идем, шутник, – зашагал куратор к лестнице. – С объектом познакомлю.
   Мы поднялись на третий этаж, и Владимир Николаевич остановился у распахнутой настежь двери кабинета, сплошь заставленного картонными коробками и стопками перевязанных шпагатом папок.
   – Да понимаете, у нас штат не укомплектован, без привлечения вневедомственной охраны никак не обойтись было! Вот ведь все согласования… – Одутловатый дядька лет пятидесяти что-то горячо доказывал сидевшему за погребенным под кучей бумаг столом ревизору, который лишь рассеянно кивал и в дискуссию вступать явно не собирался.
   – Родион Леонидович, можно вас отвлечь на секундочку? – выгадав момент, вклинился Шептало в экспрессивный монолог толстяка.
   – Конечно, конечно. Слушаю вас, – явственно обрадовался нашему приходу аудитор Счетной палаты. – Борис Федорович, вы позволите?
   – Хорошо. Минут через пятнадцать подойду, тогда и продолжим, – потер мясистую переносицу одутловатый и, тяжело переваливаясь с ноги на ногу, вышел в коридор.
   – Какой же он все-таки трудный! – вздохнул ревизор и поднялся из-за стола закрыть окно. Сквозняк перестал шелестеть подшитыми в раскрытые папки листами, и сразу сделалось невыносимо душно.
   – Работа у человека такая, – не стал принимать чьей-либо стороны Шептало и указал на меня: – Это заместитель начальника нашего центра повышения квалификации. Он местный уроженец и любезно согласился показать вам достопримечательности города.
   – Скорее – достопримечательности общепита, у меня со вчерашнего вечера из-за перелета маковой росинки во рту не было, – улыбнулся я и, прежде чем ревизор успел отказаться от столь неприкрыто навязываемого похода на обед, протянул руку: – Александр Сергеевич.
   – Родион Леонидович, – не без колебания ответил на рукопожатие аудитор, умное тонкое лицо которого выдавало потомственного интеллигента. – Тут неплохое кафе совсем рядом…
   – Мы на машине, – пояснил я, – по времени точно так же выйдет.
   – Соглашайтесь, – проникновенно надавил на ревизора Владимир Николаевич, – а я пока Прокофьеву внушение сделаю.
   – Ну если только так… – Родион Леонидович с сомнением оглядел многочисленные папки с документами и неохотно закрыл ноутбук. – Мне собраться надо…
   – Во двор выходите, – попросил я и покинул кабинет, оставив ревизора и куратора наедине. А когда спустился с крыльца, меня тут же окликнул куривший у внедорожника Виталий:
   – Товарищ!
   Подошел к нему, и парень уточнил:
   – Тебя как лучше звать, Льдом или Александром?
   – Зови Льдом.
   – Понял. Говорят, обедать едем?
   – Да, только ревизора дождемся. – Я убрал рюкзак на заднее сиденье и, сняв штормовку, остался в одной футболке.
   – Ничего по погоде не нашлось? – улыбнулся водитель и выкинул окурок в урну.
   – Это обычная джинсовка, только пропитанная чем-то. – Я расправил штормовку, на спине которой серыми нитками было вышито «REMETEE», и, аккуратно сложив ее, убрал на заднее сиденье. – Да ты и сам…
   – Ну так-то да, – согласился со мной Виталий, с усмешкой одергивая свой пиджак. Проглядывавшая из-под него белая футболка и вываренные до серости джинсы в сочетании с черными кожаными туфлями придавали вид парню несколько расхристанный, но водитель – не офисный работник, может себе некоторые вольности позволить.
   – А вот и господин Раскольников пожаловал, – кивнул Виталий на появившегося на крыльце ревизора.
   – Серьезно? – удивился я и помахал Родиону Леонидовичу: – Мы здесь!
   – Шучу, Варац он по паспорту, – тихонько рассмеялся парень, забираясь на водительское место. – Куда едем?
   – На площадь Ленина. Кинешь там машину где-нибудь на стоянке.
   – Возвращаться не будем?
   – Было такое пожелание, – подтвердил я и уточнил: – Да, Прокофьев – это кто?
   – Борис Федорович-то? Зам по режиму. А что?
   – Ничего, просто интересно, – ответил я и предложил подошедшему ко внедорожнику ревизору: – Садитесь вперед, пожалуй.
   Родион Леонидович уселся рядом с водителем и устроил на коленях сумку с ноутбуком; я в одиночестве вольготно расположился на заднем сиденье. Виталий направил автомобиль в медленно раскрывшиеся ворота, а когда дворы остались позади, внаглую срезал через две сплошные, перестроился в крайний правый ряд и повернул на проспект Революции.
   Ревизор тотчас прилип к окну, да я и сам поглядывал по сторонам не без интереса – в последнее время появлялся в Ямгороде нечасто, и было любопытно оценить, чего тут теперь и как.
   Особо, впрочем, изменения в глаза не бросались. Разве что кое-где выросли новые высотки, да еще дороги стали заметно шире, а вот деревьев, наоборот, поубавилось. И автомобили… Автомобилей оказалось столько, что жалкие три остановки мы тащились никак не меньше пятнадцати минут. По московским меркам, может, и ерунда, а вот в Ямгороде раньше такого безобразия не наблюдалось. Особенно по воскресеньям.