Мохаммед Али О'Брайен знал катаклизм обвинения и импульс, который взорвет детонатор. Ну, что ж, возможно, эти обвинения можно и отклонить; надо только посмотреть, как это сделать.
— Я еще не утвердил ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА, мистер Уилкинс, — мягко произнес судья. — Вы можете дать мне прослушать запись об этих делах? Передайте на шестидесятой скорости, я перепишу их. Спасибо.
Он потянулся и отрегулировал запись. Уилкинс, клерк Суда, отвернулся от экрана. В течение полутора минут раздавался пронзительный визг. Запись заняла больше времени, чем он ожидал. Ладно…
В стакане кончился лед, и Леонард Келлог опустил в него еще несколько кусочков. Напиток стал очень холодным, и он добавил бренди. Он никогда не начинал пить так рано. Если он будет продолжать в том же духе, то опьянеет еще до обеда, но что же ему еще остался делать? Он не мог выйти с таким разукрашенным лицом. Во всяком случае, он никуда не собирался выходить.
Все были против него. Эрнст Мейлин, Рут Ортерис и даже Юан Джименз. На полицейском посту Кумбес и О'Брайен обращались с ним славно с недоразвитым ребенком, которого успокаивают в присутствии гостей, а по возвращении в Мэллори-Порт они совершенно игнорировали его. Он быстро выпил, а затем снова положил лед в стакан, Виктор Грего отправил его в отпуск, который будет продолжаться до тех пор, пока не кончится судебное разбирательство, а шефом отдела назначили Мейлина. Говорят, он не должен отвечать за отдел, который работает над доказательствами его невиновности. Ну, может, это и так; правда, это походит на первый шаг к его окончательному изгнанию из Компании.
Он плюхнулся на стул и закурил сигарету. После нескольких затяжек во рту появился нехороший привкус, и он смял ее. Ну, что ему было делать? После тот, как они обнаружили маленькую могилку, он дал понять Герду, что это значит для Компании. Юан и Рут все поняли, но Герд… А когда его вызвал Хеллоуэй и унизил, словно последнего бродягу…
А затем это отвратительное маленькое животное подошло и дернуло его за штаны. Он оттолкнул его — ну, может, и пнул — оно замахнулось на него своим острым копьем, с которым никогда не расставалось. Во всяком случае, никто, кроме сумасшедшего, не мог позволить подобную выходку какому-то животному. И он пнул его снова, а оно завизжало…
В соседней комнате зажужжал зуммер. Возможно, это Виктор. Келлог допил из стакана остатки бренди и заторопился к экрану связи.
Это был Лесли Кумбес. Лицо его ничего не выражало.
— Привет, Лесли.
— Добрый день, доктор Келлог, — в его формальном обращении прозвучал упрек. — Меня вызывал Генеральный Прокурор. Судья Пэндервис не принял ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА. Он просмотрел ваши дела и направил их на судебное разбирательство.
— Вы думаете, это серьезно?
— Да, это серьезно. Если вас признают виновным, права Компании автоматически станут недействительными. А если вас беспокоит только ваша судьба, то вас, наверное, приговорят к расстрелу, — он пожал плечами и продолжал. — Теперь я должен сказать вам, что я отвечаю за вашу защиту. В десять тридцать утра зайдите в мою контору. Думаю, к тому времени я узнаю, что они выдвигают против вас. Я буду ждать вас, доктор Келлог.
Он мог сказать и больше, но для официального визита хватило и этого. Леонард бессознательно прошел в другую комнату, сел в кресло и налил стакан бренди. Там был только маленький кусочек льда, но он не стал добавлять еще.
Они привлекают его к ответственности за убийство этого маленького животного, а Хэм О'Брайен говорил, что они не могут этот сделать. Он обещал не допустить суда. Во всяком случае, если они привлекут его и признают виновным, они выведут его и расстреляют за убийство глупого маленького животного, которое он растоптал. Он вновь услышал его крик и почувствовал отвратительную мягкость ею тельца под ногами.
Он опорожнил стакан, налил еще и выпил снова. Затем он, шатаясь и спотыкаясь, подошел к дивану и бросился на него лицом вниз, упав на подушки.
Лесли Кумбес нашел Виктора Грего в его конторе. Там же находился Ник Эммерт. Они оба поднялись, приветствуя его, и Грего сказал:
— Вы слышали?
— Да. О'Брайен сказал мне. Я связался с моим клиентом и сообщил ему. Боюсь, это слегка шокировало его.
— Зато не шокировало меня, — сказал Грего, как только они сели. Когда Хэм О'Брайен слишком уверен в чем-то, я всегда ожидаю худшее.
— Пэндервис хочет сам заняться этим делом, — сказал Эммерт. — Я всегда думал, что он благодушный человек, но что он пытается сделать сейчас? Перерезать горло Компании?
— Он не против Компании. Но и не за Компанию. Он за закон. Закон гласит, что планета, населенная разумными существами, относится к классу 4 и должна иметь колониальное управление класса 4. Он хочет выяснить, к какому классу относится Заратуштра, и применить соответствующий закон. Если эта обитаемая планета класса 4, то Компания Заратуштры действует незаконно. Прекратить беззаконие — это его работа. Закон — религия Фредерика Пэндервиса, а он ее священник. Вы никогда не увидите, чтобы священник конфликтовал с религией.
Когда он закончил, в воздухе повисла гнетущая тишина. Грего посмотрел на глобус и вдруг понял, что он хоть и гордится этой игрушкой, но настоящие драгоценности хранятся в подвалах банка. А теперь они постепенно уплывают от него. Ник Эммерт был напуган.
— Вчера вы были правы, Виктор. Лучше бы Хеллоуэй убил этого сына кугхры. Может, еще не поздно…
— Все правильно, Ник. Но уже поздно. Мы опоздали во всем. Нам остается только выиграть дело в суде. — Лесли повернулся к Грего: — Чем занимаются ваши люди?
Грего отвел взгляд от глобуса.
— Эрнст Мейлин изучает материалы о Пушистиках, смотрит отснятые фильмы и питается доказать, что они не обладают разумом. Рут Ортерис занимается тем же, только она работает по линии инстинктов и безусловных рефлексов. У нее в лаборатории находится десяток крыс, несколько собак и обезьяна. Ей помогает Генри Стенсон. Он делает ей необходимую аппаратуру и инструменты. Юан Джименз изучает умственные способности земных собак и кошек, Кхолпхов с Фрейна и черных крадунчиков с Мимира.
— А он не может провести какую-нибудь собачью или обезьянью параллель этим похоронам?
Грего ничего не сказал, только покачал головой, Эммерт что-то пробормотал себе под нос, наверное, новое ругательство.
— Не думаю, чтобы это можно было сделать. Я боюсь только одного, как бы эти Пушистики не разожгли в суде костер и не стали обсуждать заседание на языке землян.
Ник Эммерт в панике воскликнул:
— Вы полагаете, что они разумны?
— Конечно. А вы разве нет?
Грего кисло улыбнулся.
— Ник думает, что вы решили доказать это. Но в этом нет необходимости. Будем придерживаться негативных вопросов. Значит, так: Пушистики — разумные существа. Лично я думаю, что, зная это, мы более серьезно отнесемся к своей работе.
— Знаете, я был на коллегии, — весело сказал Эммерт. На его слова никто не обратил внимания, и он добавил: — Первое, что они сделали, это выработали условия.
Грего вопросительно посмотрел на него.
— Лесли, мне кажется, у Ника что-то есть. Какое определение разумного существа они приняли?
— Насколько мне известно, у них ничего нет. Разум — это нечто само собой разумеющееся.
— Что вы скажете о формуле «Речь и разжигание огня»?
Он покачал головой.
— Дело колонии Вискина против Эмили Моррош. 612 А.Е. — Он рассказал им о детоубийстве. — Вы знаете, что будут делать ваши люди, вырабатывая приемлемое для суда определение разума? Им придется, не имея под рукой Пушистиков, сравнивать их со всеми известными разумными расами. Я не завидую им.
— Нам надо где-то достать Пушистиков для нашей лаборатории, — сказал Грего.
— Плохо, что мы не можем получить Пушистиков, принадлежащих Хеллоуэю, — добавил Эммерт. — Может, выкрасть их, когда они останутся в лагере одни?
— Нет. Мы не можем так рисковать. — Лесли задумался. — Подождите-ка. Кажется, мы можем получить их. Законным путем.
— Первым они будут рассматривать дело Келлога, — сказал Гус Бранхард, — и я ничего не могу поделать, чтобы это отменили. Вы понимаете, что эго значит? Они будут судить его первым, а Лесли Кумбес будет вести обвинение и защиту, и если они оправдают его, то к доказательствам разума, которые мы представим на суде, они будут относиться предвзято.
Мамочка Пушистик сделала еще одну попытку перехватить у Гуса стакан виски, но он опередил ее. Малыш, сидевший на его голове, играл в прятки за его бакенбардами.
— Для начала, — продолжил он, они исключат все, что только смогут, из показаний о Пушистиках. Они многого не смогут опровергнуть, но будут драться за малейшую возможность. Они будут опровергать все, что не смогут исключить. Конечно, с детектором лжи они не смогут лгать, но они будут использовать самообман. Вы высказываете свое предположение, верное или неверное, и детектор лжи не разоблачит вас. Они будут нападать на все показания экспертов и играть словами. А все, что они не смогут исключить или опровергнуть, они будут допускать, но предварительно заявят, что это еще не доказывает разумность.
— Какого черта им еще надо? — взорвался Герд. — Или, энергией, антигравитацией или дистанционным управлением?
— Чтобы вывести Пушистиков из игры, они преподнесут на суде изящное, стройное, педантичное определение разумности и постараются, чтобы его приняли. Поэтому нам надо заранее определить, каким оно будет, и подготовить опровержение. Ну, естественно, дать определение, нужное нам.
— Наверняка их определение будет включать кугхров. Герд, кугхры хоронят своих мертвецов?
— Нет, черт подери. Они их едят. Но имейте в виду, что они предварительно варят их.
— Надо посмотреть, что Пушистики делать могут, а кугхры — нет, сказал Рейнсфорд. — Так мы получим определение разумности. Помните, что творила Рут в субботу ночью?
Герд ван Рибик сделал вид, что не желает вспоминать слова Рут и даже слышать о ней. Джек кивнул и повторил ее слова:
— Неразумная смышленость, незаметно переходящая в разум, подобна пунктиру, переходящему в непрерывную жирную линию, или цветочной гамме, становящейся все ярче и насыщеннее.
— Это можно изобразить графически, — сказал Герд. — Вы знаете, эта линия так отчетливо стоит у меня перед глазами, что я соблазняюсь думать о разуме как о результате мутации. Жаль, что мы не можем применить какую-нибудь мутацию из тех, что сократили путь развития на некоторых планетах.
Бен Рейнсфорд начал что-то говорить, но над лагерем завыла полицейская сирена, и он внезапно осекся. Пушистики с интересом смотрели вверх. Они знали, кто это был. Друзья папочки Джека в голубой одежде. Джек подошел к двери и открыл ее, выпустив наружу пучок света.
Кар совершил посадку. Из него выпрыгнули Джордж Лант, двое полицейских и двое в штатском. Оба последних были вооружены. Один из них нес какой-то узел.
— Привет, Джордж. Заходите.
— Мы хотим поговорить с вами, Джек, — мрачно произнес Лант. — По крайней мере, хотят эти люди.
— Конечно. Ну, давайте.
Он отступил в комнату, чтобы пропустить их. Что-то было не так, что-то нехорошее вошло вместе с ними. Кхадра, вошедший первым, встал рядом с Джеком, чуть позади него. Лант огляделся вокруг и остановился между Джеком и оружейной пирамидой, не отводя взгляда от пистолетов, лежавших на столе. Третий, пропустив вперед двух незнакомцев, закрыл дверь и встал возле нее. Неужели суд аннулировал залог и приказал арестовать его, подумал Джек. Незнакомцы — мускулистые люди с тоненькими черными усиками и угрюмыми лицами — внимательно смотрели на Ланта. Рейнсфорд и ван Рибик встали. Гус Бранхард нагнулся вперед, чтобы наполнить свой стакан, но так и не выпрямился.
— Дайте бумагу, — сказал Лант мускулистому незнакомцу.
Тот, что пониже, достал сложенный документ и протянул его.
— Джек, я здесь ни при чем, — сказал Лант. — Я не хочу делать этого, но делаю. Я также не хочу стрелять в вас, но если вы окажете сопротивление, я буду стрелять. Я не Курт Борч, я знаю вас, поэтому никаких случайностей не будет.
— Если вы пришли вручить бумагу, то вручайте ее, — сказал тот, что повыше. — Не трепаться же нам здесь всю ночь.
— Джек, — смущенно сказал Лант, — это ордер на конфискацию ваших Пушистиков, так как они являются доказательствами в деле Келлога. Это представители начальника полиции из Верховного Суда. Им приказано доставить Пушистиков в Мэллори-Порт.
— Разрешите мне взглянуть на ордер, Джек, — все еще нагнувшись, сказал Бранхард.
Лант передал ордер Джеку, а тот — Бранхарду. Гус пил весь вечер, возможно, поэтому он и не вставал, чтобы не показать опьянения. Он быстро просмотрел ордер и кивнул.
— Все в порядке, ордер подписан Главным Судьей, — он вернул бумагу. У них есть все основания забрать Пушистиков. Возьмите ордер и заставьте их написать расписку. Да пусть они не забудут расписаться и поставить отпечаток большого пальца. Проследите за этим, Джек.
Гус хотел отвлечь его от того, что будет происходить дальше. Меньший из двух представителей сбросил узел. Это были брезентовые мешки. Он сел за пишущую машинку и напечатал расписку, в которой перечислил всех Пушистиков, описал их и подробно отметил, что все они были в добром здравии и не имели никаких повреждений. Один из Пушистиков попытался взобраться к нему на колени, но тут же отчаянно уикнул, когда ею с силой оторвали от рубашки. Представитель закончил свою работу быстрее, чем те, кто ловил Пушистиков. В мешках сидели только три Пушистика. Остальные побежали к своей дверце, но там стоял Лант и закрывал проход каблуками. Увидев это, оба оставшихся Пушистика попытались зарыться в свои постельные принадлежности. Третий полицейский и один из представителей вытащили их оттуда и сунули в мешки.
Ошеломленный и ничего не понимающий Джек встал и выдернул расписку из пишущей машинки. Возник спор. Взорвавшийся Лант велел представителям либо подписать бумагу, либо убираться к черту без Пушистиков. Они подписали, затем макнули свои большие пальцы в чернила и поставили отпечатки, каждый возле своей подписи. Джек, стараясь не глядеть на шесть раздувшихся коричневых мешков и пытаясь не слышать доносившегося из них испуганного уиканья, отдал бумагу Гусу.
— Джордж, разрешите собрать некоторые из их вещей? — спросил он.
— Конечно. Что за вещи?
— Постельные принадлежности. Некоторые игрушки.
— Вы имеете в виду этот ненужный хлам? — меньший из представителей пнул конструкцию из шаров и палочек. Мы получили приказ взять только Пушистиков.
— Вы слышали, джентльмен? — Лант произнес это так, словно выругался. Он повернулся к представителям: — Ну, вы взяли их, что вам еще нужно?
Джек стоял в дверях и смотрел, как они погрузили мешки в аэрокар, влезли в него и улетели. Затем он вернулся в гостиную и сел на стол.
— Они даже не знают, что такое ордер, — сказал он. — Они не знают, почему я не заступился за них. Они думают, что папочка Джек предал их.
— Джек, они улетели? — спросил Бранхард. — И не вернутся? — Он встал, заглянул за кресло и вытащил оттуда маленький комочек белого меха. Малыш поймал его за бороду своими крошечными ручонками и счастливо уикнул.
— Малыш! Они не взяли тебя!
Бранхард освободил свою бороду от его маленьких ручек и передал его Джеку.
— Нет, а в расписку он тоже включен. — Бранхард допил то, что оставалось в стакане, достал сигарету и закурил. — Теперь мы полетим в Мэллори-Порт и вернем остальных.
— Но… но Главный Судья подписал этот ордер. Он не отдаст их обратно только потому, что мы попросим ею об этом.
Бранхард фыркнул.
— Держу пари на все, что угодно, Пэндервис никогда не видел этого ордера. В конторе Главного Судьи валяются пачки подписанных бланков. Если каждый раз, когда они захотят вызвать в суд свидетеля или конфисковать улики, им придется сидеть в приемной, чтобы получить подпись судьи, у них никогда ничего не получится. Если Хэм О'Брайен не подумал запастись этим, то уж у Лесли Кумбеса полная коллекция этих бланков.
— Воспользуемся моим аэроботом, — сказал Герд ван Рибик. — Вы с нами, Бен? Тогда в путь.
Он не мог разобраться в этом. Большие Существа в голубой одежде были друзьями. Они подарили свистки и были очень опечалены, когда хоронили убитую. И почему папочка Джек не взял большое ружье и не остановил их? Не может быть, чтобы он испугался; папочка Джек не боится ничего.
Другие были близко. Они сидели в таких же мешках, в какой поместили и его. Он мог позвать их и услышать ответ. Вдруг он почувствовал холод металла лезвия стального ножа, который сделал для него папочка Джек. Он мог прорезать мешок, вылезти из него и освободить остальных, но сейчас это делать бесполезно. Они были в том предмете Больших Существ, который поднимается в небо, и если он выберется из мешка сейчас, идти будет некуда, и их сразу же поймают. Лучше подождать.
И только одна мысль беспокоила от, он не знал, откуда и куда их везут. Смогут ли они когда-нибудь найти то место, где живет папочка Джек?
Гус Бранхард нервничал и был слишком болтлив, и это тревожило Джека. Он дважды останавливался у зеркала, висевшего в коридоре, чтобы убедиться, что узел на его сером с золотой ниткой галстуке туго затянут и что его черная куртка застегнута как положено. Перед дверью с табличкой «ГЛАВНЫЙ СУДЬЯ» он остановился, пытаясь подавить желание взбить свою недавно вымытую бороду.
В личных апартаментах Главного Судьи находились два человека. Он видел Пэндервиса один или два раза, но их дороги никогда не пересекались. У судьи было доброе, аскетическое лицо человека, который живет в мире со своей совестью. У него был Мохаммед Али О'Брайен. Сначала он удивился, увидев входящих, а затем испугался. Никто никому не подал руки. Главный Судья изящно поклонился и предложил им сесть.
— Теперь, — произнес он, когда все расселись, — мисс Югеторн зачитает вашу жалобу на действия мистера О'Брайена.
— Мы действительно подали жалобу, Ваша Честь, — Бранхард открыл портфель и достал из него две бумаги — ордер и расписку за Пушистиков — и передал их через стол. — Мой клиент и я желаем знать, на каких основаниях Ваша Честь санкционировали эти действия и почему мистер О'Брайен прислал своих людей в лагерь мистера Хеллоуэя, чтобы оторвать этих маленьких существ от их друга и покровителя.
Судья просмотрел бумаги.
— Как вы знаете, мисс Югеторн сняла копии с этих документов, когда вы пришли просить аудиенции. Я ознакомился с ними. Но поверьте мне, мистер Бранхард, эту повестку в подлиннике я вижу в первый раз. Вы знаете, почему подписываются пустые бланки. Это практикуется, чтобы сэкономить как можно больше времени и усилий. До сих пор они использовались только в тех случаях, когда не возникало спорных вопросов. Поверьте, если бы я видел эту бумагу, я никогда бы не подписал ее, — он повернулся к нервничающему Главному Прокурору. — Мистер О'Брайен, — сказал он, — никто не может конфисковать разумное существо как доказательство. Действительно, разумность Пушистиков еще не доказана, но это вполне допустимо. Суд не может допустить, чтобы по его вине пострадало какое-нибудь невиновное лицо.
— И, Ваша Честь, — вмешался в монолог судьи Бранхард, — невозможно отрицать, что Пушистики страдают крайне несправедливо! Безвинные и бесхитростные дети — вот что такое Пушистики. Счастливые и доверчивые маленькие дети, которые до сих пор знали только добро и любовь. Картина их внезапного похищения, запихивание в мешки жестокими и бездумными людьми…
— Ваша Честь! — лицо О'Брайена стало чернее, чем лицо обычного уроженца Агни. — Я не могу слушать слова, какими этот человек характеризует служащих суда. Я протестую.
— Если служащие суда нуждаются в защите, мистер О'Брайен, суд защитит их. Мне кажется, вам сейчас стоит подумать о вашей собственной защите.
— Ваша Честь! Я утверждаю, что действовал только так, как повелевали мне мои обязанности, — сказал О'Брайен. — Пушистики являются единственным ключевым вещественным доказательством в деле СУЩЕСТВА против КЕЛЛОГА. Только демонстрация их разумности может подтвердить обвинение Келлога в убийстве.
— Тогда почему вы таким преступным образом подвергли их опасности? спросил Бранхард.
— Я подверг их опасности? — в ужасе переспросил О'Брайен. — Ваша Честь, я действовал так только потому, что стремился обеспечить их безопасность. Я только хотел, чтобы они появились в суде.
— И забрали их от единственного человека на этой планете, который знает, как с ними обращаться, который любит их так, как мог бы любить собственных детей. Вы подвергли их оскорблению, которое, как вы знаете, может оказаться пагубным для них.
Судья Пэндервис кивнул.
— Я не думаю, мистер Бранхард, что вы преувеличиваете. Мистер О'Брайен, у меня сложилось неблагоприятное мнение о ваших действиях в этом деле. Вы не имели права так обращаться с предполагаемыми разумными существами. Я должен согласиться с той характеристикой преступной безрассудности, какую дал мистер Бранхард вашему поведению. Теперь, говоря беспристрастно, я приказываю вам немедленно доставить сюда Пушистиков и вернуть их под опеку мистера Хеллоуэя.
— Да, конечно, Ваша Честь. — Беспокойство О'Брайена возросло. Его лицо приобрело серо-коричневый оттенок. В такой цвет может окраситься ружейная пирамида из орехового дерева, весь день простоявшая под дождем. Мне нужен час, чтобы послать за ними и доставить их сюда.
— Вы хотите сказать, что их нет в этом здании? — спросил Пэндервис.
— Ваша Честь, здесь нет необходимого оборудования. Я отправил их в Научный Центр…
— Ч_Т_О_?
Джек решил молчать и дать высказаться Гусу. Восклицание буквально вырвалось у него. У Гуса Бранхарда и судьи Пэндервиса одновременно вырвалось такое же восклицание, но никто этот не заметил. Пэндервис наклонился вперед и мягко спросил:
— Мистер О'Брайен, вы относитесь к штату Отдела Научных Изучений и Исследований, созданному Компанией Заратуштры?
— Но у них есть все необходимое оборудование для содержания всех видов живых существ. Они ведут все научные работы для…
Пэндервис богохульно выругался. Бранхард был так ошарашен, словно его собственный портфель вцепился ему в горло и пытается задушить ею. Но он и вполовину не был так испуган, как Али О'Брайен.
— Вы понимаете, — сказал Пэндервис, с явным усилием взяв себя в руки, — что тот, кто выдвинул обвинение в убийстве, сам является обвиняемым? Мистер О'Брайен, вы еще раз подтвердили, что мое мнение о вас верно!
— Никто не обвинял Компанию Заратуштры, — угрюмо возразил О'Брайен.
— Официально нет, — согласился Бранхард. — Но разве Леонард Келлог не руководил Научным Отделом Компании Заратуштры?
— Доктора Келлога освободили от его обязанностей. Он ожидает результатов суда. Отдел сейчас возглавляет доктор Эрнст Мейлин.
— Главный научный свидетель защиты; я не вижу принципиальной разницы.
— Но мистер Эммерт сказал, что все будет нормально, — пробормотал О'Брайен.
— Джек, вы слышали это? — спросил Бранхард. — Запомните. На судебном заседании вы засвидетельствуете это. — Он повернулся к Главному Судье: Ваша Честь, может, послать за Пушистиками начальника Колониальной Полиции Фрейна? А пока они не вернутся, я бы советовал держать мистера О'Брайена подальше от любых средств связи.
— Это благоразумное предложение, мистер Бранхард. Я выдам вам ордер на конфискацию Пушистиков и ордер на обыск, который тоже может понадобиться. Я думаю, Сиротский Суд не откажется назначить мистера Хеллоуэя законным опекуном этих предположительно разумных существ. Как их имена? Да, они есть в этой расписке, — он приятно улыбнулся. — Видите, мистер О'Брайен, мы спасаем вас от больших неприятностей.
О'Брайен, не будучи слишком умным, продолжал протестовать.
— Но есть и другое дело об убийстве, в котором я выступаю в качестве обвинителя, — начал он.
Пэндервис перестал улыбаться.
— Мистер О'Брайен, я сомневаюсь, чтобы вы когда-либо вели здесь чье-либо обвинение. Я освобождаю вас от всех обязанностей в связи с разбирательством дела Келлога и Хеллоуэя, и если я услышу ваши рассуждения об этом, я выпишу ордер на ваш арест. Причину ареста долго искать не придется. Это обвинение в должностном преступлении.
— Я еще не утвердил ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА, мистер Уилкинс, — мягко произнес судья. — Вы можете дать мне прослушать запись об этих делах? Передайте на шестидесятой скорости, я перепишу их. Спасибо.
Он потянулся и отрегулировал запись. Уилкинс, клерк Суда, отвернулся от экрана. В течение полутора минут раздавался пронзительный визг. Запись заняла больше времени, чем он ожидал. Ладно…
В стакане кончился лед, и Леонард Келлог опустил в него еще несколько кусочков. Напиток стал очень холодным, и он добавил бренди. Он никогда не начинал пить так рано. Если он будет продолжать в том же духе, то опьянеет еще до обеда, но что же ему еще остался делать? Он не мог выйти с таким разукрашенным лицом. Во всяком случае, он никуда не собирался выходить.
Все были против него. Эрнст Мейлин, Рут Ортерис и даже Юан Джименз. На полицейском посту Кумбес и О'Брайен обращались с ним славно с недоразвитым ребенком, которого успокаивают в присутствии гостей, а по возвращении в Мэллори-Порт они совершенно игнорировали его. Он быстро выпил, а затем снова положил лед в стакан, Виктор Грего отправил его в отпуск, который будет продолжаться до тех пор, пока не кончится судебное разбирательство, а шефом отдела назначили Мейлина. Говорят, он не должен отвечать за отдел, который работает над доказательствами его невиновности. Ну, может, это и так; правда, это походит на первый шаг к его окончательному изгнанию из Компании.
Он плюхнулся на стул и закурил сигарету. После нескольких затяжек во рту появился нехороший привкус, и он смял ее. Ну, что ему было делать? После тот, как они обнаружили маленькую могилку, он дал понять Герду, что это значит для Компании. Юан и Рут все поняли, но Герд… А когда его вызвал Хеллоуэй и унизил, словно последнего бродягу…
А затем это отвратительное маленькое животное подошло и дернуло его за штаны. Он оттолкнул его — ну, может, и пнул — оно замахнулось на него своим острым копьем, с которым никогда не расставалось. Во всяком случае, никто, кроме сумасшедшего, не мог позволить подобную выходку какому-то животному. И он пнул его снова, а оно завизжало…
В соседней комнате зажужжал зуммер. Возможно, это Виктор. Келлог допил из стакана остатки бренди и заторопился к экрану связи.
Это был Лесли Кумбес. Лицо его ничего не выражало.
— Привет, Лесли.
— Добрый день, доктор Келлог, — в его формальном обращении прозвучал упрек. — Меня вызывал Генеральный Прокурор. Судья Пэндервис не принял ОТКАЗ ИСТЦА ОТ ИСКА. Он просмотрел ваши дела и направил их на судебное разбирательство.
— Вы думаете, это серьезно?
— Да, это серьезно. Если вас признают виновным, права Компании автоматически станут недействительными. А если вас беспокоит только ваша судьба, то вас, наверное, приговорят к расстрелу, — он пожал плечами и продолжал. — Теперь я должен сказать вам, что я отвечаю за вашу защиту. В десять тридцать утра зайдите в мою контору. Думаю, к тому времени я узнаю, что они выдвигают против вас. Я буду ждать вас, доктор Келлог.
Он мог сказать и больше, но для официального визита хватило и этого. Леонард бессознательно прошел в другую комнату, сел в кресло и налил стакан бренди. Там был только маленький кусочек льда, но он не стал добавлять еще.
Они привлекают его к ответственности за убийство этого маленького животного, а Хэм О'Брайен говорил, что они не могут этот сделать. Он обещал не допустить суда. Во всяком случае, если они привлекут его и признают виновным, они выведут его и расстреляют за убийство глупого маленького животного, которое он растоптал. Он вновь услышал его крик и почувствовал отвратительную мягкость ею тельца под ногами.
Он опорожнил стакан, налил еще и выпил снова. Затем он, шатаясь и спотыкаясь, подошел к дивану и бросился на него лицом вниз, упав на подушки.
Лесли Кумбес нашел Виктора Грего в его конторе. Там же находился Ник Эммерт. Они оба поднялись, приветствуя его, и Грего сказал:
— Вы слышали?
— Да. О'Брайен сказал мне. Я связался с моим клиентом и сообщил ему. Боюсь, это слегка шокировало его.
— Зато не шокировало меня, — сказал Грего, как только они сели. Когда Хэм О'Брайен слишком уверен в чем-то, я всегда ожидаю худшее.
— Пэндервис хочет сам заняться этим делом, — сказал Эммерт. — Я всегда думал, что он благодушный человек, но что он пытается сделать сейчас? Перерезать горло Компании?
— Он не против Компании. Но и не за Компанию. Он за закон. Закон гласит, что планета, населенная разумными существами, относится к классу 4 и должна иметь колониальное управление класса 4. Он хочет выяснить, к какому классу относится Заратуштра, и применить соответствующий закон. Если эта обитаемая планета класса 4, то Компания Заратуштры действует незаконно. Прекратить беззаконие — это его работа. Закон — религия Фредерика Пэндервиса, а он ее священник. Вы никогда не увидите, чтобы священник конфликтовал с религией.
Когда он закончил, в воздухе повисла гнетущая тишина. Грего посмотрел на глобус и вдруг понял, что он хоть и гордится этой игрушкой, но настоящие драгоценности хранятся в подвалах банка. А теперь они постепенно уплывают от него. Ник Эммерт был напуган.
— Вчера вы были правы, Виктор. Лучше бы Хеллоуэй убил этого сына кугхры. Может, еще не поздно…
— Все правильно, Ник. Но уже поздно. Мы опоздали во всем. Нам остается только выиграть дело в суде. — Лесли повернулся к Грего: — Чем занимаются ваши люди?
Грего отвел взгляд от глобуса.
— Эрнст Мейлин изучает материалы о Пушистиках, смотрит отснятые фильмы и питается доказать, что они не обладают разумом. Рут Ортерис занимается тем же, только она работает по линии инстинктов и безусловных рефлексов. У нее в лаборатории находится десяток крыс, несколько собак и обезьяна. Ей помогает Генри Стенсон. Он делает ей необходимую аппаратуру и инструменты. Юан Джименз изучает умственные способности земных собак и кошек, Кхолпхов с Фрейна и черных крадунчиков с Мимира.
— А он не может провести какую-нибудь собачью или обезьянью параллель этим похоронам?
Грего ничего не сказал, только покачал головой, Эммерт что-то пробормотал себе под нос, наверное, новое ругательство.
— Не думаю, чтобы это можно было сделать. Я боюсь только одного, как бы эти Пушистики не разожгли в суде костер и не стали обсуждать заседание на языке землян.
Ник Эммерт в панике воскликнул:
— Вы полагаете, что они разумны?
— Конечно. А вы разве нет?
Грего кисло улыбнулся.
— Ник думает, что вы решили доказать это. Но в этом нет необходимости. Будем придерживаться негативных вопросов. Значит, так: Пушистики — разумные существа. Лично я думаю, что, зная это, мы более серьезно отнесемся к своей работе.
— Знаете, я был на коллегии, — весело сказал Эммерт. На его слова никто не обратил внимания, и он добавил: — Первое, что они сделали, это выработали условия.
Грего вопросительно посмотрел на него.
— Лесли, мне кажется, у Ника что-то есть. Какое определение разумного существа они приняли?
— Насколько мне известно, у них ничего нет. Разум — это нечто само собой разумеющееся.
— Что вы скажете о формуле «Речь и разжигание огня»?
Он покачал головой.
— Дело колонии Вискина против Эмили Моррош. 612 А.Е. — Он рассказал им о детоубийстве. — Вы знаете, что будут делать ваши люди, вырабатывая приемлемое для суда определение разума? Им придется, не имея под рукой Пушистиков, сравнивать их со всеми известными разумными расами. Я не завидую им.
— Нам надо где-то достать Пушистиков для нашей лаборатории, — сказал Грего.
— Плохо, что мы не можем получить Пушистиков, принадлежащих Хеллоуэю, — добавил Эммерт. — Может, выкрасть их, когда они останутся в лагере одни?
— Нет. Мы не можем так рисковать. — Лесли задумался. — Подождите-ка. Кажется, мы можем получить их. Законным путем.
9
Джек Хеллоуэй заметил, что Маленький Пушистик рассматривает трубку, оставленную им в пепельнице. Он поднял ее и сунул в рот, а Маленький Пушистик, укоризненно посмотрев на него, спрыгнул на пол. Папочка Джек был озадачен: уж не хочет ли Маленький Пушистик тоже курить трубку? Может, это не повредит ему? Он поднял Маленьком Пушистика на колено и предложил ему трубку. Маленький Пушистик затянулся, но не закашлялся: он, вероятно, не вдыхал в себя дым.— Первым они будут рассматривать дело Келлога, — сказал Гус Бранхард, — и я ничего не могу поделать, чтобы это отменили. Вы понимаете, что эго значит? Они будут судить его первым, а Лесли Кумбес будет вести обвинение и защиту, и если они оправдают его, то к доказательствам разума, которые мы представим на суде, они будут относиться предвзято.
Мамочка Пушистик сделала еще одну попытку перехватить у Гуса стакан виски, но он опередил ее. Малыш, сидевший на его голове, играл в прятки за его бакенбардами.
— Для начала, — продолжил он, они исключат все, что только смогут, из показаний о Пушистиках. Они многого не смогут опровергнуть, но будут драться за малейшую возможность. Они будут опровергать все, что не смогут исключить. Конечно, с детектором лжи они не смогут лгать, но они будут использовать самообман. Вы высказываете свое предположение, верное или неверное, и детектор лжи не разоблачит вас. Они будут нападать на все показания экспертов и играть словами. А все, что они не смогут исключить или опровергнуть, они будут допускать, но предварительно заявят, что это еще не доказывает разумность.
— Какого черта им еще надо? — взорвался Герд. — Или, энергией, антигравитацией или дистанционным управлением?
— Чтобы вывести Пушистиков из игры, они преподнесут на суде изящное, стройное, педантичное определение разумности и постараются, чтобы его приняли. Поэтому нам надо заранее определить, каким оно будет, и подготовить опровержение. Ну, естественно, дать определение, нужное нам.
— Наверняка их определение будет включать кугхров. Герд, кугхры хоронят своих мертвецов?
— Нет, черт подери. Они их едят. Но имейте в виду, что они предварительно варят их.
— Надо посмотреть, что Пушистики делать могут, а кугхры — нет, сказал Рейнсфорд. — Так мы получим определение разумности. Помните, что творила Рут в субботу ночью?
Герд ван Рибик сделал вид, что не желает вспоминать слова Рут и даже слышать о ней. Джек кивнул и повторил ее слова:
— Неразумная смышленость, незаметно переходящая в разум, подобна пунктиру, переходящему в непрерывную жирную линию, или цветочной гамме, становящейся все ярче и насыщеннее.
— Это можно изобразить графически, — сказал Герд. — Вы знаете, эта линия так отчетливо стоит у меня перед глазами, что я соблазняюсь думать о разуме как о результате мутации. Жаль, что мы не можем применить какую-нибудь мутацию из тех, что сократили путь развития на некоторых планетах.
Бен Рейнсфорд начал что-то говорить, но над лагерем завыла полицейская сирена, и он внезапно осекся. Пушистики с интересом смотрели вверх. Они знали, кто это был. Друзья папочки Джека в голубой одежде. Джек подошел к двери и открыл ее, выпустив наружу пучок света.
Кар совершил посадку. Из него выпрыгнули Джордж Лант, двое полицейских и двое в штатском. Оба последних были вооружены. Один из них нес какой-то узел.
— Привет, Джордж. Заходите.
— Мы хотим поговорить с вами, Джек, — мрачно произнес Лант. — По крайней мере, хотят эти люди.
— Конечно. Ну, давайте.
Он отступил в комнату, чтобы пропустить их. Что-то было не так, что-то нехорошее вошло вместе с ними. Кхадра, вошедший первым, встал рядом с Джеком, чуть позади него. Лант огляделся вокруг и остановился между Джеком и оружейной пирамидой, не отводя взгляда от пистолетов, лежавших на столе. Третий, пропустив вперед двух незнакомцев, закрыл дверь и встал возле нее. Неужели суд аннулировал залог и приказал арестовать его, подумал Джек. Незнакомцы — мускулистые люди с тоненькими черными усиками и угрюмыми лицами — внимательно смотрели на Ланта. Рейнсфорд и ван Рибик встали. Гус Бранхард нагнулся вперед, чтобы наполнить свой стакан, но так и не выпрямился.
— Дайте бумагу, — сказал Лант мускулистому незнакомцу.
Тот, что пониже, достал сложенный документ и протянул его.
— Джек, я здесь ни при чем, — сказал Лант. — Я не хочу делать этого, но делаю. Я также не хочу стрелять в вас, но если вы окажете сопротивление, я буду стрелять. Я не Курт Борч, я знаю вас, поэтому никаких случайностей не будет.
— Если вы пришли вручить бумагу, то вручайте ее, — сказал тот, что повыше. — Не трепаться же нам здесь всю ночь.
— Джек, — смущенно сказал Лант, — это ордер на конфискацию ваших Пушистиков, так как они являются доказательствами в деле Келлога. Это представители начальника полиции из Верховного Суда. Им приказано доставить Пушистиков в Мэллори-Порт.
— Разрешите мне взглянуть на ордер, Джек, — все еще нагнувшись, сказал Бранхард.
Лант передал ордер Джеку, а тот — Бранхарду. Гус пил весь вечер, возможно, поэтому он и не вставал, чтобы не показать опьянения. Он быстро просмотрел ордер и кивнул.
— Все в порядке, ордер подписан Главным Судьей, — он вернул бумагу. У них есть все основания забрать Пушистиков. Возьмите ордер и заставьте их написать расписку. Да пусть они не забудут расписаться и поставить отпечаток большого пальца. Проследите за этим, Джек.
Гус хотел отвлечь его от того, что будет происходить дальше. Меньший из двух представителей сбросил узел. Это были брезентовые мешки. Он сел за пишущую машинку и напечатал расписку, в которой перечислил всех Пушистиков, описал их и подробно отметил, что все они были в добром здравии и не имели никаких повреждений. Один из Пушистиков попытался взобраться к нему на колени, но тут же отчаянно уикнул, когда ею с силой оторвали от рубашки. Представитель закончил свою работу быстрее, чем те, кто ловил Пушистиков. В мешках сидели только три Пушистика. Остальные побежали к своей дверце, но там стоял Лант и закрывал проход каблуками. Увидев это, оба оставшихся Пушистика попытались зарыться в свои постельные принадлежности. Третий полицейский и один из представителей вытащили их оттуда и сунули в мешки.
Ошеломленный и ничего не понимающий Джек встал и выдернул расписку из пишущей машинки. Возник спор. Взорвавшийся Лант велел представителям либо подписать бумагу, либо убираться к черту без Пушистиков. Они подписали, затем макнули свои большие пальцы в чернила и поставили отпечатки, каждый возле своей подписи. Джек, стараясь не глядеть на шесть раздувшихся коричневых мешков и пытаясь не слышать доносившегося из них испуганного уиканья, отдал бумагу Гусу.
— Джордж, разрешите собрать некоторые из их вещей? — спросил он.
— Конечно. Что за вещи?
— Постельные принадлежности. Некоторые игрушки.
— Вы имеете в виду этот ненужный хлам? — меньший из представителей пнул конструкцию из шаров и палочек. Мы получили приказ взять только Пушистиков.
— Вы слышали, джентльмен? — Лант произнес это так, словно выругался. Он повернулся к представителям: — Ну, вы взяли их, что вам еще нужно?
Джек стоял в дверях и смотрел, как они погрузили мешки в аэрокар, влезли в него и улетели. Затем он вернулся в гостиную и сел на стол.
— Они даже не знают, что такое ордер, — сказал он. — Они не знают, почему я не заступился за них. Они думают, что папочка Джек предал их.
— Джек, они улетели? — спросил Бранхард. — И не вернутся? — Он встал, заглянул за кресло и вытащил оттуда маленький комочек белого меха. Малыш поймал его за бороду своими крошечными ручонками и счастливо уикнул.
— Малыш! Они не взяли тебя!
Бранхард освободил свою бороду от его маленьких ручек и передал его Джеку.
— Нет, а в расписку он тоже включен. — Бранхард допил то, что оставалось в стакане, достал сигарету и закурил. — Теперь мы полетим в Мэллори-Порт и вернем остальных.
— Но… но Главный Судья подписал этот ордер. Он не отдаст их обратно только потому, что мы попросим ею об этом.
Бранхард фыркнул.
— Держу пари на все, что угодно, Пэндервис никогда не видел этого ордера. В конторе Главного Судьи валяются пачки подписанных бланков. Если каждый раз, когда они захотят вызвать в суд свидетеля или конфисковать улики, им придется сидеть в приемной, чтобы получить подпись судьи, у них никогда ничего не получится. Если Хэм О'Брайен не подумал запастись этим, то уж у Лесли Кумбеса полная коллекция этих бланков.
— Воспользуемся моим аэроботом, — сказал Герд ван Рибик. — Вы с нами, Бен? Тогда в путь.
Он не мог разобраться в этом. Большие Существа в голубой одежде были друзьями. Они подарили свистки и были очень опечалены, когда хоронили убитую. И почему папочка Джек не взял большое ружье и не остановил их? Не может быть, чтобы он испугался; папочка Джек не боится ничего.
Другие были близко. Они сидели в таких же мешках, в какой поместили и его. Он мог позвать их и услышать ответ. Вдруг он почувствовал холод металла лезвия стального ножа, который сделал для него папочка Джек. Он мог прорезать мешок, вылезти из него и освободить остальных, но сейчас это делать бесполезно. Они были в том предмете Больших Существ, который поднимается в небо, и если он выберется из мешка сейчас, идти будет некуда, и их сразу же поймают. Лучше подождать.
И только одна мысль беспокоила от, он не знал, откуда и куда их везут. Смогут ли они когда-нибудь найти то место, где живет папочка Джек?
Гус Бранхард нервничал и был слишком болтлив, и это тревожило Джека. Он дважды останавливался у зеркала, висевшего в коридоре, чтобы убедиться, что узел на его сером с золотой ниткой галстуке туго затянут и что его черная куртка застегнута как положено. Перед дверью с табличкой «ГЛАВНЫЙ СУДЬЯ» он остановился, пытаясь подавить желание взбить свою недавно вымытую бороду.
В личных апартаментах Главного Судьи находились два человека. Он видел Пэндервиса один или два раза, но их дороги никогда не пересекались. У судьи было доброе, аскетическое лицо человека, который живет в мире со своей совестью. У него был Мохаммед Али О'Брайен. Сначала он удивился, увидев входящих, а затем испугался. Никто никому не подал руки. Главный Судья изящно поклонился и предложил им сесть.
— Теперь, — произнес он, когда все расселись, — мисс Югеторн зачитает вашу жалобу на действия мистера О'Брайена.
— Мы действительно подали жалобу, Ваша Честь, — Бранхард открыл портфель и достал из него две бумаги — ордер и расписку за Пушистиков — и передал их через стол. — Мой клиент и я желаем знать, на каких основаниях Ваша Честь санкционировали эти действия и почему мистер О'Брайен прислал своих людей в лагерь мистера Хеллоуэя, чтобы оторвать этих маленьких существ от их друга и покровителя.
Судья просмотрел бумаги.
— Как вы знаете, мисс Югеторн сняла копии с этих документов, когда вы пришли просить аудиенции. Я ознакомился с ними. Но поверьте мне, мистер Бранхард, эту повестку в подлиннике я вижу в первый раз. Вы знаете, почему подписываются пустые бланки. Это практикуется, чтобы сэкономить как можно больше времени и усилий. До сих пор они использовались только в тех случаях, когда не возникало спорных вопросов. Поверьте, если бы я видел эту бумагу, я никогда бы не подписал ее, — он повернулся к нервничающему Главному Прокурору. — Мистер О'Брайен, — сказал он, — никто не может конфисковать разумное существо как доказательство. Действительно, разумность Пушистиков еще не доказана, но это вполне допустимо. Суд не может допустить, чтобы по его вине пострадало какое-нибудь невиновное лицо.
— И, Ваша Честь, — вмешался в монолог судьи Бранхард, — невозможно отрицать, что Пушистики страдают крайне несправедливо! Безвинные и бесхитростные дети — вот что такое Пушистики. Счастливые и доверчивые маленькие дети, которые до сих пор знали только добро и любовь. Картина их внезапного похищения, запихивание в мешки жестокими и бездумными людьми…
— Ваша Честь! — лицо О'Брайена стало чернее, чем лицо обычного уроженца Агни. — Я не могу слушать слова, какими этот человек характеризует служащих суда. Я протестую.
— Если служащие суда нуждаются в защите, мистер О'Брайен, суд защитит их. Мне кажется, вам сейчас стоит подумать о вашей собственной защите.
— Ваша Честь! Я утверждаю, что действовал только так, как повелевали мне мои обязанности, — сказал О'Брайен. — Пушистики являются единственным ключевым вещественным доказательством в деле СУЩЕСТВА против КЕЛЛОГА. Только демонстрация их разумности может подтвердить обвинение Келлога в убийстве.
— Тогда почему вы таким преступным образом подвергли их опасности? спросил Бранхард.
— Я подверг их опасности? — в ужасе переспросил О'Брайен. — Ваша Честь, я действовал так только потому, что стремился обеспечить их безопасность. Я только хотел, чтобы они появились в суде.
— И забрали их от единственного человека на этой планете, который знает, как с ними обращаться, который любит их так, как мог бы любить собственных детей. Вы подвергли их оскорблению, которое, как вы знаете, может оказаться пагубным для них.
Судья Пэндервис кивнул.
— Я не думаю, мистер Бранхард, что вы преувеличиваете. Мистер О'Брайен, у меня сложилось неблагоприятное мнение о ваших действиях в этом деле. Вы не имели права так обращаться с предполагаемыми разумными существами. Я должен согласиться с той характеристикой преступной безрассудности, какую дал мистер Бранхард вашему поведению. Теперь, говоря беспристрастно, я приказываю вам немедленно доставить сюда Пушистиков и вернуть их под опеку мистера Хеллоуэя.
— Да, конечно, Ваша Честь. — Беспокойство О'Брайена возросло. Его лицо приобрело серо-коричневый оттенок. В такой цвет может окраситься ружейная пирамида из орехового дерева, весь день простоявшая под дождем. Мне нужен час, чтобы послать за ними и доставить их сюда.
— Вы хотите сказать, что их нет в этом здании? — спросил Пэндервис.
— Ваша Честь, здесь нет необходимого оборудования. Я отправил их в Научный Центр…
— Ч_Т_О_?
Джек решил молчать и дать высказаться Гусу. Восклицание буквально вырвалось у него. У Гуса Бранхарда и судьи Пэндервиса одновременно вырвалось такое же восклицание, но никто этот не заметил. Пэндервис наклонился вперед и мягко спросил:
— Мистер О'Брайен, вы относитесь к штату Отдела Научных Изучений и Исследований, созданному Компанией Заратуштры?
— Но у них есть все необходимое оборудование для содержания всех видов живых существ. Они ведут все научные работы для…
Пэндервис богохульно выругался. Бранхард был так ошарашен, словно его собственный портфель вцепился ему в горло и пытается задушить ею. Но он и вполовину не был так испуган, как Али О'Брайен.
— Вы понимаете, — сказал Пэндервис, с явным усилием взяв себя в руки, — что тот, кто выдвинул обвинение в убийстве, сам является обвиняемым? Мистер О'Брайен, вы еще раз подтвердили, что мое мнение о вас верно!
— Никто не обвинял Компанию Заратуштры, — угрюмо возразил О'Брайен.
— Официально нет, — согласился Бранхард. — Но разве Леонард Келлог не руководил Научным Отделом Компании Заратуштры?
— Доктора Келлога освободили от его обязанностей. Он ожидает результатов суда. Отдел сейчас возглавляет доктор Эрнст Мейлин.
— Главный научный свидетель защиты; я не вижу принципиальной разницы.
— Но мистер Эммерт сказал, что все будет нормально, — пробормотал О'Брайен.
— Джек, вы слышали это? — спросил Бранхард. — Запомните. На судебном заседании вы засвидетельствуете это. — Он повернулся к Главному Судье: Ваша Честь, может, послать за Пушистиками начальника Колониальной Полиции Фрейна? А пока они не вернутся, я бы советовал держать мистера О'Брайена подальше от любых средств связи.
— Это благоразумное предложение, мистер Бранхард. Я выдам вам ордер на конфискацию Пушистиков и ордер на обыск, который тоже может понадобиться. Я думаю, Сиротский Суд не откажется назначить мистера Хеллоуэя законным опекуном этих предположительно разумных существ. Как их имена? Да, они есть в этой расписке, — он приятно улыбнулся. — Видите, мистер О'Брайен, мы спасаем вас от больших неприятностей.
О'Брайен, не будучи слишком умным, продолжал протестовать.
— Но есть и другое дело об убийстве, в котором я выступаю в качестве обвинителя, — начал он.
Пэндервис перестал улыбаться.
— Мистер О'Брайен, я сомневаюсь, чтобы вы когда-либо вели здесь чье-либо обвинение. Я освобождаю вас от всех обязанностей в связи с разбирательством дела Келлога и Хеллоуэя, и если я услышу ваши рассуждения об этом, я выпишу ордер на ваш арест. Причину ареста долго искать не придется. Это обвинение в должностном преступлении.