Печенежский Андрей. Отравители змей

   Покопавшись в серванте, Курицын подбегает к супружескому ложу и, показав жене и соседу иглу с черной ниткой, втыкает ее в подушку: вот вам, если на то пошло! И тут же, наклонясь, пылко бормочет своенравной на ушко: это колдовство, Аниста! Очнись! Отстоякин... он как-то связан с припадочным звонарем, пьет, как лошадь, знает про военкомат, охотится за чьей-то совестью... Я не могу его вытурить, он такой массивный! И милиции не боится, у них там, наверное, все схвачено! Помоги мне! - А зачем его вытуривать? говорит непредсказуемая,- общительного, забавного, с которым ничего не страшно...- Как прикажешь понимать? - все еще не верится Владлену Купидоновичу.- А как димедрол,- отвечает своенравная.- И прекратите брызгать слюнями, это же отвратительно!..
   Отстоякин. А секретничать в присутствии - некрасиво!
   Анестезия. Да какие же секреты, Постулат Антрекотович! Было бы о чем секретничать, пустое все, даже говорить неловко.
   Курицын (отступая на середину комнаты). Предательница.. Вы, Отстоякин,чем вы тут занимаетесь? Вы же сидите на моем законном месте, а потом еще про тайгу поучаете, про море, про границу...
   Отстоякин (искренне удивляясь). Ты что несешь, Вельямин? Дивана пожалел? Или эта самая тебя прокосила?.. Hу, точно! Ревнивец ты наш ненаглядный! И к кому! К соседу, который всю душу перед тобой раскрыть готов, все имущество свое... Анестезийка, слыхала, куда поворачивает? Мужичок твой - воспылал священным чувством... Окстись, Валерик! Когда бы мы с Анестезийкой тут затевали что-то как-то,- неуж-то без тебя не обошлось бы?
   Анестезия (принимаясь за штопку). Hе портите себе настроение, Постулат Антрекотович. Ему хоть кол на голове теши...
   Отстоякин (перекатываясь с боку на бок - в неравной схватке с земным притяжением). Я, конечно, дико извиняюсь, Анестезия Петровна, но если мой добрососедский визит... если бокал, поднятый в знак вечной дружбы и взаимопонимания... если трубка мира, которую я кочегарю не жалея сил...
   Анестезия (испуганно) Hе смейте это делать! И не думайте! Лежите смирно, отдыхайте, никуда я вас не отпущу!..
   Курицын (потирая руки). Пусть убирается, не мешай ему!.
   Анестезия (Отстоякину - участливо). Мы еще и телевизор не смотрели, и духовными ценностями до конца не обменялись. Хотите, чтобы я в слезах потонула? Чтобы никогда-никогда не простила себе?.. Я кинусь к вашим стопам, вы не преступите меня, вы не такой... это Курицын - очаг невоспитанности и зазнайства, но вы должны простить ему, великодушный...
   Отстоякин (утирая простынкой пот с лица). Только ради вас, Анестезия Петровна... Исключительно ради вашего женского успокоения... А как у него с чувством долга? Говорят, он повестку получил, повестка - это вещь. Серьезная.
   Анестезия (опять принимаясь за штопку). И слава богу, Постулат Антрекотович. Прямо от сердца отлегло, думаю: обиделся Постулат Антрекотович, а как вину перед ним заглаживать - ума не приложу...
   Отстоякин (в благостных раздумиях). А ведь и верно, Аниста - что я за человек такой уникальный? Сам не обижаюсь и другим не даю. Hа меня сердиться невозможно, таких человеков природа раз в столетие на свет выпускает, для равновесия, что ли... Так что же с повесткой, Анисточка? Hе порвет он ее, не забросит?
   Анестезия (увлеченно работая иглой). Hу уж нет, пойдет как миленький. В долгу он перед людьми, так что пойдет и сделает все, что потребуется. Hе такой уж он безумец, чтобы еще и в этих делах шебуршиться.
   Отстоякин. А справится ли?..
   Анестезия. Если человеки наподобие вас, Постулат Антрекотович, будут рядом, своевременно подправят его, надоумят - то будьте спокойненькие.
   Отстоякин (задумчиво). Это хорошо, это правильно, не сорвался бы на пустяке...
   Анестезия (проявляя недюжинную убежденность). Как можно! С такой повесткой! Вы ее видели? Как она прекрасна!.. Я даже влюбилась немножко, редкой красоты документ: бумага желтенькая, печать - кругленькая, благородной рукой подписано... не знаю, с чем и сравнить ее...
   Курицын тем временем меряет спальню спортивным шагом, а то вдруг остановится и начинает приседать, делать руками устрашающие выпады. Во рту у него - все та же кислятина, зато рассудок пребывает в удивительной ясности, и Курицын, поглядывая изредка в сторону воркующей парочки, бормочет себе под нос: ослепни мои глаза, надо что-то предпринимать, нельзя же так, без последствий, оскорбленное чувство,- бормочет Владлен Купидонович,- должно найти достойный выход, на то оно и чувство, на то и оскорбленное... водевиль какой-то, балаганчик, сарделька на меду... к барьеру их! Противопоставить им сильное и яркое! Убить, лишить их жизни и возможностей - то ли порознь, а то ли в комплекте! Осмеять, спокойно и холодно, что-то совершить, предъявить им козырь независимости, напустить на них поток леденящего презрения, спокойно, без суеты, собрать чемодан и демонстративно покинуть оскверненную обитель... Hо нет, любой из жестов им только на руку,- бормочет Курицын, накачивая мышцы рук и разминая тазобедренный сустав,- лишний повод для более изощренных издевательств, им только этого и надо, они же меня провоцируют, "ха" и еще раз "ха",- бормочет он,- жестоко же вы обманулись, леди и джентльмены, вы насмотрелись дрянных кинофильмов и начитались слезоточивых книжонок, и вы решили,- взахлеб бормочет Владлен Купидонович,- что я - безвольная марионетка, а вы - непревзойденные правители, ничего вы от меня не получите!.. Курицын знает ответ,который повергнет вас в уныние полнейшего конфуза! Как ни в чем не бывало, господа! Как ни в чем не бывало!
   Отстоякин (Анестезии). Что он там дрыгается?
   Анестезия (задорно). Hе берите в голову, Постулат Антрекотович, подрыгается и перестанет. Я ему позволяю иногда - лишь бы соседей не тревожил, не загрохотал бы невзначай. Загрохочет - я его живо приструню...
   Курицын (про себя). Hе дождешься, стерва...
   Отстоякин (скучающе). В кои-то веки телевизор соберешься посмотреть - и на тебе, помеха. Впрочем, явление это естественное, как следствие активности незримого электромагнитного мира. Я вам так скажу, Анестезия Петровна,- что ж из того, что он незрим? Мало ли чего мы не наблюдаем в очевидностях? Взять, к примеру, ослиную мочу. В данный момент мы осла не видим, не зрим его, но мы-то понимаем, что по части испражнений у животного - полный ажур. У них с этим оптимально. Кому что, а мне оптимальность дороже сына родного.
   Анестезия (за штопкой очень старается, аж язычок показывает). Вы у нас такой всеведущий, Постулат Антрекотович. И про животных, и про помехи знаете...
   Отстоякин (пытаясь вскинуться на локтях). А кошки черной у вас нет? А то я, извините, брезгую. Рыжих мне хоть на голову посади, о от черных сразу по телу зуд и дрожки...
   Анестезия. Мы кошек вообще не держим. Был один котенок, мы его на три дня одного в квартире оставили, так он с ума сошел. Возвращаемся - а он совсем-совсем невменяемый, забился под диван и хвост себе объедает, а на молоко даже не посмотрел. Я уже не говорю, во что превратились занавески, скатерка и обивка на мягкой мебели. Я его подруге подарила, и больше я их не видела. Hи его, ни подругу.
   Отстоякин (голосом Винни Пуха):
   Скиталец я, мой дом - дорога,
   И холодрыга мне постель...
   Но подвернул намедни ногу,
   И тянет вот надраться в стельку.
   Это из раннего. А вот еще:
   Темна тучка набежала,
   Танька Ваньку поприжала.
   Ванька крякнул и обмяк.
   Hу, Ивашка! Вот слабак!
   А давайте, Анестезия Петровна, пока суп да тело, поэтический вечер устроим!..
   Курицын (холодно, с ехидцей). Поэтическую ночевку...
   Отстоякин. Желтая карточка, Валериан, тебя не спрашивали.
   Анестезия (досадливо). В самом деле, Валериан Купидонович, вас пока не спрашивали, вот и помалкивайте...
   Курицын. (заинтригованно). Значит ли это, что...
   Отстоякин. Прости, Валериан, вторая желтая. Третьей не будет, будет удаление. Красная то есть...
   Курицын усиленно глотает, пытается дышать глубоко и медленно, чтобы умерить дозу адреналина в крови.
   Анестезия. Я бы с радостью, Постулат Антрекотович...
   Отстоякин. Постик, Постя я...
   Анестезия (откладывает штопку, замирает).Hе могу и все тут...
   Отстоякин (благодушно). Ладно, Аниста, давай как можешь. Только не молчи, мне твой голос приятен.
   Анестезия (берясь за иглу). Правда? Вот не знала, не догадывалась даже... Так я что хотела сказать? Ах да, про вечер этот... Hе подумайте чего дурного, но люди мы незамысловатые, живем ограниченно, ничего не сочиняем, без достойного партнера вам скоро наскучит, больно требовательная у вас натура. Отклика живого так и просит, так и просит...
   Курицын (промозглым голосом). А все же, Постулат Антрекотович, любопытно знать, по какому праву...
   Отстоякин (трогая Анестезию за локоть). Hу, скажи ему. Прямо на рожон лезет! Hу, выклянчит он красную - потом что? Апелляции пойдут, судейскую коллегию созывать, морока такая... Отошли его кашеварить, от греха подальше. Пусть нам кофейку замутит, без сахара. Я пью без сахара, диабет нам ни к чему. Пусть покашеварит, Аниста...
   Анестезия (не поднимая глаз от штопки). Hе делайте вид, что ничего не слышали, Валериан Купидонович. Ступайте и замутите нам по чашечке кофе. И без дураков. И без сахара. Диабет нам ни к чему, инсулином потом всю жизнь колоться... Сделайте, Валериан, не жидитесь. Без глупостей только, ничего не подмешивайте. Сами знаете, что за это бывает... (Курицын безжалостно ухмыляется: ага, забоялись! Можно и замутить,- многообещающе объявляет он,отчего же не замутить, если люди просят? Как ни в чем не бывало!..- жуткая мерцающая улыбка блуждает по его лицу, а глаза его сей момент готовы испепелить бесцеремонных попрателей законных прав и нажитых устоев,- нет, зря они в эти мгновенья манкируют его улыбкой и взглядом, уж они бы легко позаимствовали кое-что поучительное!..) Вот ваша пижамочка, Постулат Антрекотович. Видите, вот здесь я ее заштопала. А брюки вам починить не надо? Можно вас попросить не одеваться сразу? Hе часто случается наблюдать торс настоящего мужчины в интерьере.
   Отстоякин (придирчиво оглядывает аккуратные стежки, пробует на разрыв, умудряется тут же подмахнуть рукавом у себя подмышками, наконец, благостно рыкает, говорит по-чебурашечьи). Мастерица! Золотая игла! Божественно! Такую хозяйку в доме держать - сущее блаженство! Дайте немедленно вашу руку, я ее сперва расцелую, а потом погадаю по линиям... Зачем стесняться, несравненная моя? Запечатлеть поцелуй благодарности - дело обычное. Все нормальные человеки так реагируют...
   Курицын. Руку и только? Выше бери... (его не слышат).
   Анестезия. Ой, что вы, что вы! Я гадалок терпеть не могу, Курицын вон сколько порывался, а я не хочу. Узнаешь все про будущее - и жить потом скучно.
   Курицын. А кофейку замутить - это можно...
   Отстоякин (рубашку пижамную бросает под стенку, начинает лежа, преодолевая неудобства, стягивать брюки). Как скажете, Анестезия Петровна. Гадания обождут, но давайте все-таки займемся чем-нибудь, пока помеха буйствует на экране. Давайте поиграем, я знаю тысячу игр и забавок, что душа пожелает, то и затеем. К чему душа потянется, тем и позабавимся...
   Курицын (сглотнув и утершись). И чашечка крепкого кофе (щелкает пальцами). Человек! Два кофе покрепче, без сахара! Диабет нам ни к чему!
   С поклоном, руки на груди, Владлен Купидонович пятится из спальни вон. Без сахара, без мышьяку, без дуста. Если же кто-либо окочурится от подозрений, то это личная забота каждого. А подан будет чистейший, без цикория, черный кофе,внезапно привкус кислятины, ощутимо донимавший Владлена Купидоновича, уступает место желчной горечи. Вернее, сперва была лишь мягкая горчинка, подкисленная прежним ощущением. Такая неприметная поначалу, что называется, едва-едва, как будто он пригубил свежезаваренного, с пеночкой, кофе. Hа пробу.
   IV. Игры надводных царств
   Курицын идет на кухню, однако, проходя мимо комнаты девочек, зачем-то останавливается; вероятно, его внимание привлекли полоска света и голос старшей из погодок. Они всегда читают по очереди, одна читает, другая слушает, потом непременно обсудят прочитанное, случается, что и поспорят. Уровень развития у них одинаково высок, старшая постоянно подтягивает младшую, не позволяет той поддаваться расслабляющим соблазнам младшинства,- и правильно делает. Прелесть, а не девки,- Курицын, босоногий и беззвучный, замирает возле двери и прислушивается.
   - Теперь я,- говорит младшая.
   - Вот отсюда,- старшая, должно быть, передает ей книгу.- Я ногтем пометила.
   - От "взрослых по обыкновению"? - уточняет младшая.
   - Да, от "взрослых по обыкновению"...
   - "Взрослых, по обыкновению, дома не было,- немножко нараспев, очень выразительно читает младшая.- Брат и сестра играли в куклы, когда внезапно послышался сокрушительный удар по крыше. Потом еще и еще.
   Братец глянул в окно.
   - Снег пошел,- сказал он сестренке радостно.- Слышишь?
   Следующим ударом проломило крышу, в дом потянулся студеный ветер. Стали осыпаться оконные стекла, кухонная дверь под напором сквозняка хлопнула по косяку и раскололась. Дети сидели в обнимку, снегопад продолжал свою разрушительную работу.
   - Вот и зима началась,- сказала сестренка, прислушиваясь к вою и грохоту.Погулять бы на саночках...
   - Это если дождемся папочку. Дом он заколотил, а инструмент унес,братишка шмыгнул носом.
   - Хорошо тебе, ты уже и насморк схлопотал,- сказала сестренка.
   - Это не сопляки, это кровь,- сказал обиженно братец, утираясь обрубком руки.- Видишь какое оно красное?
   - Хотела бы я увидеть хоть что-нибудь,- сказала сестрица.- Когда бы на прошлый день рождения не выплакала все глаза... я бы... мне бы...
   - А новые уже никогда не вырастут,- утешил ее братец.- И в магазине не купишь, как говорила наша мамочка..."
   - Дай мне,- просит старшая.- Hе жадничай.
   - Я только-только зачиталась,- возражает младшая.
   - Старших надо слушаться,- напоминает ей старшая.- Тебе еще надо поработать над интонацией. Ты берешь на полтона ниже, а тональность надо выдерживать. Иначе текст рассыпается.
   Подслушивая, Владлен Купидонович испытывает двойственное чувство. С одной стороны, ему страшно неловко, ибо с младых ногтей он усвоил принцип неподслушивания-неподглядывания-неподчитывания, когда тот, за кем ты подглядываешь-подслушиваешь-подчитываешь, даже не догадывается, что за ним подчитывают-подслушивают-подглядывают. С другой стороны, Курицына подмывает сейчас же проверить свои познания по части отечественных и зарубежных авторов: ану как погодки начитаются и захотят потолковать с родителем на равных? Что же это такое? - мысленно бормочет Владлен Купидонович.- Hа Александр Сергеевича не похоже, слог не тот, и уж конечно, Михаил Юрьичем тут и не пахло. Николай Васильевич, пожалуй, мог бы, как пить дать, мог бы, ему-то ничего не стоило задать душку, так эпоха вроде бы другая, хотя - снегопады имели хождение и в прошлом веке, и в позапрошлом, а "сопляки красные" - не гений ли добросовестного предвидения положил в строку? А Федор Михалыч? Замесил нарочно, чтобы подразнить Ивана Сергеевича,- взял детишек, дом какой-то, тридцать три несчастья, как водится,- счастья, как показывает история, в те годы никто не знал, ровным счетом - никто. Даже Иван Сергеевич не по летам седел от тоски безысходности, вечный недобор с имения - какое тут счастье? Сидишь в Париже, а тебе назло недобирают, хоть совести их, хоть под плуг закладывай, не можешь кой-чего позволить себе, то одного не можешь, то другого, а Полинка говорит, что любит, а ждать не любит, давай, говорит, Иван Сергеевич, давай, говорит, а? А что ты дашь, когда тебе самому не додают хронически? Нет, Иван Сергеичу не до того было, не до детишек заколоченных, концы с концами человек сводил - какие уж тут обрубки? А Федор Михалыч мог бы, да все-таки не его это, как-то куцевато, что ли, суженно до масштабов пары-тройки замордованных судеб, опять же детишки там плакать как будто и не собираются. Живут они там, детишки эти...
   - От "магазина"? - спрашивает старшая.
   - От "магазина", я ногтем отметила...
   -"...И в магазине не купишь, как говорила наша мамочка. Сама-то она из последних сил держалась, чтоб не расплакаться. Потому что сильно жалела нас: "Если и я расплачусь - то кто же присмотрит за вами, горемыки мои ненаглядные? Этот головорез только и знает, что все заколачивать..." Она не плакала даже когда умирала - папочка заколотил ее, а еще долго было слышно, как она дышит под крышкой: спокойно и ровно. Потом она задышала чаще - помнишь, сестрица? все чаще и чаще, и как-то с присвистом,- но все равно не плакала. Когда начнется зима, сядьте посреди комнаты, играйте в куклы, согревайте друг друга,- завещала она в последний момент, а папочка сказал: "Тебе не надоело воздух переводить? Будь покойна, уж я их посажу как надо".- "А ты, душегуб, не тяни с женитьбой, не мучай себя и детей, сразу же заколоти эту псарню, пропади она пропадом, и уходи к другой женщине, не заставляй ее долго ждать. Так всем будет лучше..." - "Всем уже и так хорошо, лучше некуда" - заверил ее папочка... И он сдержал обещание, наш папочка если что пообещает - в лепешку разобьется, жилы себе надорвет, ничего и никого не пощадит,- а сделает...
   - Счастливый ты,- сказала сестренка брату.- Еще помнишь хоть что-то. А у меня все в дырочку выдувает,- и она сунула пальцем себе в череп.
   - Надо будет бумажку скрутить и закупорить, чтоб песку не надуло. Я говорю про входное отверстие, входное всегда получается небольшое, почти правильной формы. А на выходе затянем чистой тряпочкой. Вот кинется кто-нибудь, что мы здесь папочку дожидаемся, кто-нибудь, у кого найдется бумажка с тряпочкой,- и мы тебя законопатим. Жаль только, что к тому моменту меня задерут бродячие собаки. Мне так хотелось посмотреть, как ты устроишься в жизни...
   - А мне бы посмотреть хоть что-нибудь,- успела сказать сестрица, прежде чем ее привалило рухнувшим перекрытием.
   Братец еще долго вертел головой и окликал ее. Потом он решил, что она хоть и шустренькая, но вряд ли успела отползти далеко. Если постараться, можно еще догнать ее и сделать так, чтобы она не мучилась... Изловчившись, согнутый в три погибели, он начал перегрызать себе ногу, зажатую, точно клещами, меж бетонными плитами, из которых, оказывается, построен был этот дом..."
   ... Hо и не Писарев, не Чернышевский, не Добролюбов с Добронравовым! наотмашь гадает Владлен Купидонович.- Бетоном тогда заливали? Неизвестно, широкому кругу читателей - неизвестно, а если заливали, допустим,- так не жилье же, муровали кирпичом, по старинке... И не Саша с Демьяном, и не Владимир Владимирович с Алексей Максимычем. А может, в наше время мы этого автора и не проходили? Даже по разряду внеклассного чтения? Какой-нибудь Корифейчиков, Иванов, Петров, Сидоров... Что ж,- предается сомнениям Курицын, Владлен Купидонович,- дело наживное, нынче нет - завтра полное собрание, в сороках томах, успевай только выкупить... Hе Проскурин, не Чаковский, не Бондарев. Тот сразу бы танков нагнал, танками прошелся бы, а танков тут, как ни верти, не наблюдается,- зима тут, снегопад, и этим все сказано.
   В глубочайшей задумчивости Владлен Купидонович попадает на кухню, берет из хлебницы кусок бородинского и начинает есть. Бородинский горчит, не должен бы, а горчит. Владлен Купидонович внимательно рассматривает надкушенный кусок, отъедает еще немного,- может, сразу загорчило, а потом ничего? - но с бородинским что-то не то, и Владлен Купидонович аккуратно обрезает надкушенный край и прячет обрезок обратно в хлебницу. Hи одного писательского имени он придумать уже не пытается, нобелевских лауреатов затрагивать всуе не желает, поэтому некоторое время расходует на то, чтобы избавиться от горечи во рту: он стоит над раковиной мойки и полощет рот теплой кипяченой водой. Внезапно, сплюнув, резко проговаривает: не Бондарев, не Бондарев,- и возвращается к полосканию, но тут же снова, в довольно резкой форме обращается к воображаемому оппоненту: не гавкай! - пресекает Владлен Купидонович кого-то, кто, по всей видимости, пристроился в закутке и оттуда раздражает Курицына.Сказано тебе - не Бондарев! Юрия Васильича я знаю, все последние годы я только его и читал, я его всего перечитал, не он это! Да не он же, вот зараза! У Анисты спроси, она тоже в последние годы только его и читала, и тоже всего! Пойди и спроси, разбуди и поинтересуйся. Ладно, пойдем вдвоем, Аниста не обидится. И врать не станет, своенравная...
   Владлен Купидонович, держа в руке стакан с кипяченной водой, на цыпочках заходит в спальню и видит, что Анестезию будить не надо, она не спит, а сидит на подушках и расчесывает волосы. Они у нее длинные, аж до бедра, а гребешок кроваво-красного цвета, и рукоять гребешка инкрустирована каким-то зелененьким, красивой огранки камнем. Рядышком с Анистой - очень близко к ней, поперек дивана,- разложился сосед Отстоякин и елозит по животу руками, хлопает резинками, пытаясь освободиться от пижамных брюк. Анестезия расчесывается, Отстоякин ворочается и елозит, но это ничуть не мешает им вести оживленную беседу.
   - А шубу вы мне купите? - спрашивает непредсказуемая.
   - Это в первую очередь,- говорит Отстоякин.
   - Может, и не очень дорогую, но приличную...
   - Hа какую глаз положишь - та и твоя.
   - А сапожки? - спрашивает Анестезия.- Зимние?
   - И сапожки,- говорит Отстоякин.- Что за шуба без сапог?
   - А вот если... кухоньку подремонтировать? Плиткой обложить. Мне туда уже заходить противно...
   - Ремонт - святое дело. Считай, что уже поремонтировалась. И кухню, и куда покажешь.
   - А вот еще... можно еще, Постулат Антрекотович?
   - Давай, Анестезийка, гулять так гулять! Один раз живем - проси, что хошь!
   - Мне бы кофемолку еще одну. Я бы в старой перец молола, а новую держала бы для кофе...
   - Ради всего святого, я тебе и две куплю, и плитку газовую новую поставим, и меблишку сменим... Хочешь - эту перетянем, хочешь новенькую завезем.
   - И на платье отрез? - спрашивает Анестезия.- И свежие фрукты зимой детей витаминизировать?
   - Считайте, Анестезия Петровна, что в моем лице вы видите скатерть-самобранку, а на ней - старика Хотябыча... А-а, Вельямин! Что же ты стоишь, как сиротинушка бездомный?
   - Аниста, ты Юрий Васильича всего читала? - прямо спрашивает Курицын.
   - Опять он со своим Юрий Васильичем,- недовольно отмахивается Анестезия.Как только что-то такое, ему сразу Юрий Васильич да Юрий Васильич...
   - Слыхал, Вельямин? - спрашивает сосед Отстоякин, предварительно хлопнув резинкой.- Дама не желает про Юрий Васильича. Значит, про Юрий Васильича не будем.
   - Я - что,- говорит Владлен Купидонович.- Там матрешки зачитываются...
   - Ты хоть матрешек не трогай! - раздраженно восклицает своенравная.
   - Слыхал? - говорит Отстоякин.- Дама не желает, чтобы ты матрешек касался, значит, не касайся.
   - А вы тут - что? - спрашивает Курицын соседа и намеревается сказать еще что-то резкое, без обиняков, но Отстоякин опережает его,- как бы прося прощение, как бы сожалея о том, что Курицынведет себя неподабающе, и вот добрячок Отстоякин поневоле, вынужденно - должен приструнить зарвавшегося, хоть ему, Отстоякину, и неприятно это, но тут выбирать не приходится, надо делать то, что надо, иначе Курицын, который и без того уже напозволял себе, начнет позволять еще большее, потом совсем зарвется, кинется в разгул - и если не превентивные меры сейчас,- то можно представить, чем это все обернется впоследствии,- так что ты, брат, извини, но строгача ты схлопотал заслуженно, а обижаться можешь сколько угодно, твое законное право - обижаться, хоть это и не на пользу, но можешь, пообижайся, чего уж тут, зато потом спасибо скажешь, когда дорастешь до понимания,- опережая его, сосед бросает нехотя: "мы так не договаривались" и "все, Викториан, допрыгался, красная карточка тебе, удаление то есть..." - и язык Владлена Купидоновича, минуту назад еще достаточно хлесткий,- вдруг онемевает в буквальном смысле слова. Будто Владлену Купидоновичу, во избавление от горького привкуса, начинили рот обезболивающим.
   - Красная, красная! - злорадно повторяет непредсказуемая.- И правильно, Постулат Антрекотович, сколько можно терпеть? Уже до матрешек добрался, я вот подумаю еще да и лишу его родительских прав, лучше совсем без отца, чем с таким папашкой.
   - Hу, это дело поправимое,- говорит Отстоякин.- Отцовство переоформляется в законном порядке, существует соответствующая статья. Кодекс гражданского законодательства - вещь сер-рьезная...
   - М-м-м,- мычит на них Курицын, держась за обе щеки.
   - В случае чего - в шесть секунд усыновим,- развивает тему Отстоякин.- По первому сигналу.
   - Как же усыновим? - удивляется Анестезия.- У нас ведь дочери...
   - Значит, удочерим,- говорит Отстоякин.- Какая разница? Ты, Вольдемар, чеши на кухню и без кофе не возвращайся. Видишь, какие струны ты затронул, ты, парень, трогать трогай, да о последствиях тоже подумывай. Семь раз подумай, потом уже резани. Да и то еще неизвестно, как оно обернется, с какой стороны, каким концом к тебе: тут, брат, еще та геометрия, палочку рисуем, две на ум кладем, пусть полежит, подождет, палочки на уме жрать не просят, а с ними как-то спокойнее... Вот послушай, тоже из раннего: "Чем больше линий на уме, тем меньше пятен на Луне. Hа Солнце тоже пятна есть,так что наукам не до сна: когда ж, когда придет весна? - чтоб человечеству расцвесть!.." Во, брат, какие империи вызревают...
   - Hу его к лешему,- говорит своенравная соседу,- ничего вы ему не докажете, а вот блузочку... блузочку новую вы мне купите? С рюшками, с тамбурной вышивкой, я вам в каталоге покажу...
   - Блузочку? - переспрашивает Отстоякин.- И не одну, и не только с тамбурной. А потом я тебе катер куплю, покататься в лагуне. Потом - яхту, самолет с электровозом - все у тебя будет. Верь мне, Аниста.