Страница:
Пелам Гренвилл Вудхаус
Несокрушимый Арчи
Посвящение Б.У. КИНГ-ХОЛЛУ
Мой милый Бадди!Мы друзья уже восемнадцать лет. Немало моих книг было написано под твоим гостеприимным кровом. И до сих пор я ни одной не посвятил тебе. Какой приговор вынесет этому Потомство? Беда в том, что посвящения начали внушать мне суеверный страх. Едва снабдишь книгу надписью
МОЕМУ
ЛУЧШЕМУ ДРУГУ
ИКСУ,
как Икс поворачивается к тебе спиной на Пиккадилли или ты вчиняешь ему иск. В этом есть что-то роковое. Однако я не в силах вообразить, чтобы кто-нибудь оказался способен поссориться с тобой, ну а я становлюсь все более и более привлекательным, так что рискнем.
Всегда твой
П.Г. Вудхаус
Глава 1
Тягостная сцена в отеле
– Вот что, малышок, – сказал Арчи.
– Сэр? – бдяще откликнулся регистратор.
Все служащие отеля «Космополис» всегда бдели. На этом в числе многого другого настаивал мистер Дэниел Брустер, его владелец. А поскольку мистер Брустер все время рыскал по вестибюлю и примыкающим окрестностям, лично наблюдая за происходящим, расслабиться хотя бы на секунду было опасно.
– Мне нужен управляющий.
– Не могу ли я помочь, сэр?
Арчи поглядел на него с сомнением.
– Ну, собственно говоря, мой милый старый регистратор, – ответил он, – я намерен закатитъ громовый скандал, и было бы некорректно втянуть в него и вас. С какой, собственно, стати вас, хочу я сказать. Субчик, чью голову я хочу затребовать на подносе, – это именно чертов управляющий.
В этот момент к их разговору присоединился корпулентный седой мужчина, стоявший поблизости и озиравший вестибюль со сдержанной суровостью, словно приглашая его позволить себе что-нибудь эдакое.
– Я управляющий, – сказал он.
Взгляд его был холоден и враждебен. Другим, говорил этот взгляд, Арчи Моффам, возможно, и нравится, но только не ему. Дэниел Брустер весь ощерился, готовый к бою. То, что он услышал, потрясло его до самых недр души. Отель «Космополис», его частная личная собственность, был ему дороже всего на свете, исключая его дочь Люсиль. Он гордился тем, что этот отель в корне отличался от прочих нью-йоркских отелей, управляемых безликими компаниями, или акционерами, или советами директоров, а потому лишенных той отеческой заботы, которая превратила «Космополис» в то, чем он был. В других отелях случались разные неполадки, и клиенты жаловались. В «Космополисе» никаких неполадок никогда не случалось, потому что Дэниел Брустер всегда был на месте, чтобы предотвращать таковые, и клиенты никогда не жаловались. И вот этот долговязый, тощий бобовый стебель, выдающий себя за англичанина, прямо перед его глазами выражает неудовольствие и, видимо, предъявляет претензии.
– На что вы жалуетесь? – спросил он леденящим тоном.
Арчи тут же уцепился за верхнюю пуговицу сюртука мистера Брустера, но был немедленно выбит с этой позиции нетерпеливым рывком дородного торса этого последнего.
– Послушайте, старичок! Я приехал в эту страну поразнюхать насчет работы, поскольку, как вы могли бы сказать, в Англии не наблюдается ажиотажного спроса на мои услуги. Не успел я демобилизоваться, как родственнички забубнили про Край Золотых Возможностей и тут же швырнули меня на лайнер. С идеей, что в Америке я, возможно, ухвачу что-нибудь…
Он ухватил сюртучную пуговицу мистера Брустера, который тут же вновь его стряхнул.
– Между нами говоря, в Англии я не особенно утруждал себя, и родственничкам это слегка поднадоело. Во всяком случае, они отправили меня сюда…
Мистер Брустер высвободился в третий раз.
– Я предпочел бы отложить историю вашей жизни, – сказал он холодно, – и услышать, в чем конкретно состоит ваша жалоба на отель «Космополис».
– Ну да, конечно. Чудненький старый отельчик. Я как раз дошел до этого пункта. Ну, дело обстояло так. Типус на пароходе сказал мне, что лучше этого отеля в Нью-Йорке нет…
– Он был абсолютно прав.
– Ах, прав, черт дери! Ну, в таком случае могу сказать только, что остальные отели в Нью-Йорке сильно подплесневели, раз этот самый лучший! Я снял здесь номер вчера вечером, – продолжал Арчи, содрогаясь от жалости к себе, – и какой-то омерзительный кран где-то снаружи кап-кап-капал всю ночь и не давал мне заснуть.
Досада мистера Брустера усугубилась. Он почувствовал, что в его броне образовалась щелочка. Даже самый отечески бдительный владелец отеля не в состоянии бдительно приглядывать за каждым краном в своем детище.
– Кап-кап-кап, – неумолимо повторил Арчи. – А перед тем как лечь, я выставил свои штиблеты за дверь, а утром к ним никто даже пальцем не притронулся. Даю вам честное благородное слово – не притронулся.
– Естественно, – сказал мистер Брустер. – Все мои служащие честные люди.
– Но я хотел, чтобы их почистили, черт возьми!
– В подвале есть салон чистки обуви. В «Космополисе» обувь, выставленная за дверь, не чистится.
– В таком случае «Космополис», по-моему, чертовски скверный отель.
Плотная фигура мистера Брустера желейно задрожала. Ему было нанесено непростительное оскорбление. Намекните на незаконнорожденность мистера Брустера, сбейте мистера Брустера с ног и пройдитесь по его лицу бутсами с шипами, и вы не перекроете все пути к полюбовному соглашению. Но отпустите подобное замечание по адресу его отеля, и война уже объявлена.
– В таком случае, – сказал он, выпрямляясь, – я должен попросить вас сдать ваш номер.
– И сдам! Я и минуты лишней не останусь в этой чертовой дыре.
Мистер Брустер удалился, и Арчи бросился к кассе расплатиться по счету. Собственно говоря, с самого начала его намерением (хотя из стратегических соображений он скрыл таковое от своего противника) было покинуть отель именно в утренний час. Одно из захваченных из Англии рекомендательных писем принесло приглашение некой миссис ван Тайл погостить у нее в Майами, и он решил отправиться туда незамедлительно.
«Ну, – задумчиво предположил Арчи по дороге на вокзал, – одно, во всяком случае, ясно наперед. Нога моя больше никогда не ступит в это чертово место!»
Однако ничто в этом мире не бывает ясно наперед.
– Сэр? – бдяще откликнулся регистратор.
Все служащие отеля «Космополис» всегда бдели. На этом в числе многого другого настаивал мистер Дэниел Брустер, его владелец. А поскольку мистер Брустер все время рыскал по вестибюлю и примыкающим окрестностям, лично наблюдая за происходящим, расслабиться хотя бы на секунду было опасно.
– Мне нужен управляющий.
– Не могу ли я помочь, сэр?
Арчи поглядел на него с сомнением.
– Ну, собственно говоря, мой милый старый регистратор, – ответил он, – я намерен закатитъ громовый скандал, и было бы некорректно втянуть в него и вас. С какой, собственно, стати вас, хочу я сказать. Субчик, чью голову я хочу затребовать на подносе, – это именно чертов управляющий.
В этот момент к их разговору присоединился корпулентный седой мужчина, стоявший поблизости и озиравший вестибюль со сдержанной суровостью, словно приглашая его позволить себе что-нибудь эдакое.
– Я управляющий, – сказал он.
Взгляд его был холоден и враждебен. Другим, говорил этот взгляд, Арчи Моффам, возможно, и нравится, но только не ему. Дэниел Брустер весь ощерился, готовый к бою. То, что он услышал, потрясло его до самых недр души. Отель «Космополис», его частная личная собственность, был ему дороже всего на свете, исключая его дочь Люсиль. Он гордился тем, что этот отель в корне отличался от прочих нью-йоркских отелей, управляемых безликими компаниями, или акционерами, или советами директоров, а потому лишенных той отеческой заботы, которая превратила «Космополис» в то, чем он был. В других отелях случались разные неполадки, и клиенты жаловались. В «Космополисе» никаких неполадок никогда не случалось, потому что Дэниел Брустер всегда был на месте, чтобы предотвращать таковые, и клиенты никогда не жаловались. И вот этот долговязый, тощий бобовый стебель, выдающий себя за англичанина, прямо перед его глазами выражает неудовольствие и, видимо, предъявляет претензии.
– На что вы жалуетесь? – спросил он леденящим тоном.
Арчи тут же уцепился за верхнюю пуговицу сюртука мистера Брустера, но был немедленно выбит с этой позиции нетерпеливым рывком дородного торса этого последнего.
– Послушайте, старичок! Я приехал в эту страну поразнюхать насчет работы, поскольку, как вы могли бы сказать, в Англии не наблюдается ажиотажного спроса на мои услуги. Не успел я демобилизоваться, как родственнички забубнили про Край Золотых Возможностей и тут же швырнули меня на лайнер. С идеей, что в Америке я, возможно, ухвачу что-нибудь…
Он ухватил сюртучную пуговицу мистера Брустера, который тут же вновь его стряхнул.
– Между нами говоря, в Англии я не особенно утруждал себя, и родственничкам это слегка поднадоело. Во всяком случае, они отправили меня сюда…
Мистер Брустер высвободился в третий раз.
– Я предпочел бы отложить историю вашей жизни, – сказал он холодно, – и услышать, в чем конкретно состоит ваша жалоба на отель «Космополис».
– Ну да, конечно. Чудненький старый отельчик. Я как раз дошел до этого пункта. Ну, дело обстояло так. Типус на пароходе сказал мне, что лучше этого отеля в Нью-Йорке нет…
– Он был абсолютно прав.
– Ах, прав, черт дери! Ну, в таком случае могу сказать только, что остальные отели в Нью-Йорке сильно подплесневели, раз этот самый лучший! Я снял здесь номер вчера вечером, – продолжал Арчи, содрогаясь от жалости к себе, – и какой-то омерзительный кран где-то снаружи кап-кап-капал всю ночь и не давал мне заснуть.
Досада мистера Брустера усугубилась. Он почувствовал, что в его броне образовалась щелочка. Даже самый отечески бдительный владелец отеля не в состоянии бдительно приглядывать за каждым краном в своем детище.
– Кап-кап-кап, – неумолимо повторил Арчи. – А перед тем как лечь, я выставил свои штиблеты за дверь, а утром к ним никто даже пальцем не притронулся. Даю вам честное благородное слово – не притронулся.
– Естественно, – сказал мистер Брустер. – Все мои служащие честные люди.
– Но я хотел, чтобы их почистили, черт возьми!
– В подвале есть салон чистки обуви. В «Космополисе» обувь, выставленная за дверь, не чистится.
– В таком случае «Космополис», по-моему, чертовски скверный отель.
Плотная фигура мистера Брустера желейно задрожала. Ему было нанесено непростительное оскорбление. Намекните на незаконнорожденность мистера Брустера, сбейте мистера Брустера с ног и пройдитесь по его лицу бутсами с шипами, и вы не перекроете все пути к полюбовному соглашению. Но отпустите подобное замечание по адресу его отеля, и война уже объявлена.
– В таком случае, – сказал он, выпрямляясь, – я должен попросить вас сдать ваш номер.
– И сдам! Я и минуты лишней не останусь в этой чертовой дыре.
Мистер Брустер удалился, и Арчи бросился к кассе расплатиться по счету. Собственно говоря, с самого начала его намерением (хотя из стратегических соображений он скрыл таковое от своего противника) было покинуть отель именно в утренний час. Одно из захваченных из Англии рекомендательных писем принесло приглашение некой миссис ван Тайл погостить у нее в Майами, и он решил отправиться туда незамедлительно.
«Ну, – задумчиво предположил Арчи по дороге на вокзал, – одно, во всяком случае, ясно наперед. Нога моя больше никогда не ступит в это чертово место!»
Однако ничто в этом мире не бывает ясно наперед.
Глава 2
Мистер Брустер потрясен
Мистер Брустер сидел в своих роскошных апартаментах в «Космополисе», курил одну из своих восхитительных сигар и беседовал о том о сем со своим старым другом профессором Бинстедом. Сторонний наблюдатель, который видел мистера Брустера только в вестибюле его отеля, удивился бы обстановке его гостиной, так как она была начисто лишена той суровой простоты, которая отличала внешность ее владельца. Дэниел Брустер был человеком, одержимым одной страстью. Он был, по французскому выражению Паркера, его камердинера, конусером. Изысканный художественный вкус мистера Брустера весьма содействовал исключительности «Космополиса» и его превосходству над другими нью-йоркскими отелями. Он самолично подобрал гобелены в обеденном зале ресторана и всевозможные картины по всему зданию. А в частной жизни он увлеченно собирал предметы, которые профессор Бинстед, разделявший его склонности, тотчас украл бы без малейших зазрений совести, представься ему такая возможность.
Профессор, пожилой щуплый коротышка, алчно порхал по комнате, озирая ее сокровища жадным оком сквозь очки в черепаховой оправе.
– Брустер, – сказал профессор Бинстед, задержавшись у каминной полки.
Мистер Брустер благодушно обернулся к нему. Нынче он пребывал в мирном настроении. Миновало более двух недель после его знакомства с Арчи, описанного в предыдущей главе, и он наконец смог выбросить этот неприятный инцидент из своей памяти. С того дня все дела Дэниела Брустера шли как по маслу наивысшего сорта, ибо он только что удовлетворил свое честолюбивейшее на данный момент желание, завершив переговоры: о приобретении участка ближе к центру города, где намеревался воздвигнуть новый отель. Ему нравилось строить отели. Кроме «Космополиса», его первенца, он владел летним отелем в горах и поигрывал с идеей заглянуть в Англию, чтобы обзавестись еще одним в Лондоне. С этим, однако, приходилось подождать. А пока он сосредоточится на будущем отеле, что ближе к центру города. Приобретение участка стоило ему многих хлопот и тревог, но теперь все эти заботы остались позади.
– Да? – откликнулся он.
Профессор Бинстед держал в руке фарфоровую статуэтку тончайшей работы. Она изображала воина домундирной эпохи с копьем в руке, нацеленным на противника, который, судя по победному выражению на лице воина, был куда плюгавей его.
– Откуда она у вас?
– Эта? Мосан, мой агент, нашел ее в лавочке в Ист-Сайде.
– А где другая? Должна быть и другая. Эти штучки всегда парные. И поодиночке никакой цены не имеют.
Чело мистера Брустера омрачилось.
– Я знаю, – сказал он коротко. – Мосан ищет вторую повсюду. Если вы на нее наткнетесь, даю вам карт-бланш приобрести ее для меня.
– Должна же она быть где-то.
– Да. Если найдете ее, о цене не беспокойтесь. Я уплачу любую.
– Учту, – сказал профессор Бинстед. – Она может обойтись в немалую сумму, полагаю, вы это знаете.
– Я же сказал вам, цена мне безразлична.
– Приятно быть миллионером, – вздохнул профессор Бинстед.
– Второй завтрак подан, сэр, – доложил Паркер.
Он уже встал в монументальной позе за стулом мистера Брустера, но тут в дверь постучали. Паркер прошествовал к двери и вернулся с телеграммой.
– Вам телеграмма, сэр.
Мистер Брустер беззаботно кивнул. Содержимое блюда под крышкой оправдало возвещавший о нем аромат, и он не собирался отвлекаться по пустякам.
– Положите ее, Паркер. И можете идти.
– Слушаю, сэр.
Камердинер удалился, и мистер Брустер вновь приступил к трапезе.
– Вы не хотите ее прочесть? – спросил профессор Бинстед, для которого телеграмма была телеграммой.
– Подождет. Я получаю их с утра до вечера. Наверное, от Люсиль. Сообщает, каким поездом вернется.
– Она приезжает сегодня?
– Да. Была в Майами. – И мистер Брустер, уже воздав должное содержимому блюда под крышкой, поправил очки и взял конверт. – Я рад… Боже мой!
Он уставился на телеграмму, разинув рот. Его друг участливо осведомился:
– Надеюсь, никаких неприятных известий?
Мистер Брустер странновато побулькал.
– Неприятных известий. Неприятных… Вот, прочтите сами.
Профессор Бинстед, входивший в троицу самых любопытных людей Нью-Йорка, взял листок с искренней благодарностью.
– «Возвращаюсь Нью-Йорк сегодня с милым Арчи. С горячей любовью от нас обоих. Люсиль», – прочел он вслух и выпучил глаза на своего гостеприимного хозяина. – Кто такой Арчи?
– Кто такой Арчи? – скорбным эхом отозвался мистер Брустер. – Кто такой… Именно это я и хотел бы знать.
– «Милый Арчи», – повторил профессор, размышляя над телеграммой. – «Возвращаюсь сегодня с милым Арчи». Странно!
Мистер Брустер продолжал смотреть прямо перед собой. Когда посылаешь единственную дочь погостить в Майами свободной, как ветер, а она в телеграмме упоминает, что обзавелась каким-то милым Арчи, вас это, естественно, ошеломляет. Он одним прыжком вскочил из-за стола. Ему пришло в голову, что всю последнюю неделю он крайне небрежно проглядывал почту (дурная привычка, когда он бывал особенно занят) и утратил связь с текущими событиями. Теперь ему вспомнилось, что несколько дней назад от Люсиль пришло письмо, а он отложил его, чтобы прочесть на досуге. Люсиль была чудеснейшей девочкой, чувствовал он всем сердцем, но ее письма с курортов редко содержали новости, которые требовали безотлагательного с ними ознакомления.
Он кинулся к своему бюро, порылся в бумагах и нашел то, что искал.
Письмо оказалось длинным, и несколько минут, пока он переваривал его содержание, в комнате царила полная тишина. Затем, тяжело дыша, он обернулся к профессору:
– Боже великий!
– Что? – быстро спросил профессор Бинстед. – Что случилось?
– Святые небеса!
– Ну?
– О Господи!
– В чем дело? – вопросил профессор в смертной муке.
Мистер Брустер снова сел, загремев стулом.
– Она вышла замуж!
– Замуж!
– Замуж! За англичанина!
– Только подумать!
– Она говорит, – продолжал мистер Брустер, сверяясь с письмом, – что они так друг друга полюбили, что просто не могли не пожениться в ту же секунду, и она надеется, что я не рассержусь. Рассержусь! – охнул мистер Брустер, очумело глядя на своего друга.
– Внушает тревогу.
– Внушает! Да еще какую! Я ничего не знаю про этого субъекта. Никогда в жизни о нем не слышал. Она говорит, что он предпочел скромную церемонию, потому что, по его мнению, типус, сочетаясь браком, всегда выглядит таким ослом! И я должен полюбить его, потому что он готов горячо полюбить меня.
– Невероятно!
Мистер Брустер положил письмо.
– Англичанин!
– Мне доводилось встречать очень приятных англичан, – сказал профессор Бинстед.
– Я не терплю англичан, – проскрипел мистер Брустер. – Паркер – англичанин.
– Ваш камердинер?
– Да. Подозреваю, он тайком носит мои рубашки, – угрюмо объяснил мистер Брустер. – Если я его изловлю… Что бы вы сделали на моем месте, Бинстед?
– Сделал? – Профессор взвесил вопрос. – Право же, Брустер, не вижу, что вы вообще могли бы сделать. Вам просто надо подождать, пока вы с ним не познакомитесь. А вдруг он окажется чудесным зятем?
– Хм! – Мистер Брустер отверг такую оптимистическую перспективу. – Но англичанин, Бинстед! – сказал он с мукой. – Всего неделю-другую назад в отеле было остановился англичанин, который так его чернил, что вы изумились бы! Сказал, что это чертова дыра! Мой отель!
Профессор Бинстед соболезнующе прищелкнул языком. Он понимал чувства своего друга.
Профессор, пожилой щуплый коротышка, алчно порхал по комнате, озирая ее сокровища жадным оком сквозь очки в черепаховой оправе.
– Брустер, – сказал профессор Бинстед, задержавшись у каминной полки.
Мистер Брустер благодушно обернулся к нему. Нынче он пребывал в мирном настроении. Миновало более двух недель после его знакомства с Арчи, описанного в предыдущей главе, и он наконец смог выбросить этот неприятный инцидент из своей памяти. С того дня все дела Дэниела Брустера шли как по маслу наивысшего сорта, ибо он только что удовлетворил свое честолюбивейшее на данный момент желание, завершив переговоры: о приобретении участка ближе к центру города, где намеревался воздвигнуть новый отель. Ему нравилось строить отели. Кроме «Космополиса», его первенца, он владел летним отелем в горах и поигрывал с идеей заглянуть в Англию, чтобы обзавестись еще одним в Лондоне. С этим, однако, приходилось подождать. А пока он сосредоточится на будущем отеле, что ближе к центру города. Приобретение участка стоило ему многих хлопот и тревог, но теперь все эти заботы остались позади.
– Да? – откликнулся он.
Профессор Бинстед держал в руке фарфоровую статуэтку тончайшей работы. Она изображала воина домундирной эпохи с копьем в руке, нацеленным на противника, который, судя по победному выражению на лице воина, был куда плюгавей его.
– Откуда она у вас?
– Эта? Мосан, мой агент, нашел ее в лавочке в Ист-Сайде.
– А где другая? Должна быть и другая. Эти штучки всегда парные. И поодиночке никакой цены не имеют.
Чело мистера Брустера омрачилось.
– Я знаю, – сказал он коротко. – Мосан ищет вторую повсюду. Если вы на нее наткнетесь, даю вам карт-бланш приобрести ее для меня.
– Должна же она быть где-то.
– Да. Если найдете ее, о цене не беспокойтесь. Я уплачу любую.
– Учту, – сказал профессор Бинстед. – Она может обойтись в немалую сумму, полагаю, вы это знаете.
– Я же сказал вам, цена мне безразлична.
– Приятно быть миллионером, – вздохнул профессор Бинстед.
– Второй завтрак подан, сэр, – доложил Паркер.
Он уже встал в монументальной позе за стулом мистера Брустера, но тут в дверь постучали. Паркер прошествовал к двери и вернулся с телеграммой.
– Вам телеграмма, сэр.
Мистер Брустер беззаботно кивнул. Содержимое блюда под крышкой оправдало возвещавший о нем аромат, и он не собирался отвлекаться по пустякам.
– Положите ее, Паркер. И можете идти.
– Слушаю, сэр.
Камердинер удалился, и мистер Брустер вновь приступил к трапезе.
– Вы не хотите ее прочесть? – спросил профессор Бинстед, для которого телеграмма была телеграммой.
– Подождет. Я получаю их с утра до вечера. Наверное, от Люсиль. Сообщает, каким поездом вернется.
– Она приезжает сегодня?
– Да. Была в Майами. – И мистер Брустер, уже воздав должное содержимому блюда под крышкой, поправил очки и взял конверт. – Я рад… Боже мой!
Он уставился на телеграмму, разинув рот. Его друг участливо осведомился:
– Надеюсь, никаких неприятных известий?
Мистер Брустер странновато побулькал.
– Неприятных известий. Неприятных… Вот, прочтите сами.
Профессор Бинстед, входивший в троицу самых любопытных людей Нью-Йорка, взял листок с искренней благодарностью.
– «Возвращаюсь Нью-Йорк сегодня с милым Арчи. С горячей любовью от нас обоих. Люсиль», – прочел он вслух и выпучил глаза на своего гостеприимного хозяина. – Кто такой Арчи?
– Кто такой Арчи? – скорбным эхом отозвался мистер Брустер. – Кто такой… Именно это я и хотел бы знать.
– «Милый Арчи», – повторил профессор, размышляя над телеграммой. – «Возвращаюсь сегодня с милым Арчи». Странно!
Мистер Брустер продолжал смотреть прямо перед собой. Когда посылаешь единственную дочь погостить в Майами свободной, как ветер, а она в телеграмме упоминает, что обзавелась каким-то милым Арчи, вас это, естественно, ошеломляет. Он одним прыжком вскочил из-за стола. Ему пришло в голову, что всю последнюю неделю он крайне небрежно проглядывал почту (дурная привычка, когда он бывал особенно занят) и утратил связь с текущими событиями. Теперь ему вспомнилось, что несколько дней назад от Люсиль пришло письмо, а он отложил его, чтобы прочесть на досуге. Люсиль была чудеснейшей девочкой, чувствовал он всем сердцем, но ее письма с курортов редко содержали новости, которые требовали безотлагательного с ними ознакомления.
Он кинулся к своему бюро, порылся в бумагах и нашел то, что искал.
Письмо оказалось длинным, и несколько минут, пока он переваривал его содержание, в комнате царила полная тишина. Затем, тяжело дыша, он обернулся к профессору:
– Боже великий!
– Что? – быстро спросил профессор Бинстед. – Что случилось?
– Святые небеса!
– Ну?
– О Господи!
– В чем дело? – вопросил профессор в смертной муке.
Мистер Брустер снова сел, загремев стулом.
– Она вышла замуж!
– Замуж!
– Замуж! За англичанина!
– Только подумать!
– Она говорит, – продолжал мистер Брустер, сверяясь с письмом, – что они так друг друга полюбили, что просто не могли не пожениться в ту же секунду, и она надеется, что я не рассержусь. Рассержусь! – охнул мистер Брустер, очумело глядя на своего друга.
– Внушает тревогу.
– Внушает! Да еще какую! Я ничего не знаю про этого субъекта. Никогда в жизни о нем не слышал. Она говорит, что он предпочел скромную церемонию, потому что, по его мнению, типус, сочетаясь браком, всегда выглядит таким ослом! И я должен полюбить его, потому что он готов горячо полюбить меня.
– Невероятно!
Мистер Брустер положил письмо.
– Англичанин!
– Мне доводилось встречать очень приятных англичан, – сказал профессор Бинстед.
– Я не терплю англичан, – проскрипел мистер Брустер. – Паркер – англичанин.
– Ваш камердинер?
– Да. Подозреваю, он тайком носит мои рубашки, – угрюмо объяснил мистер Брустер. – Если я его изловлю… Что бы вы сделали на моем месте, Бинстед?
– Сделал? – Профессор взвесил вопрос. – Право же, Брустер, не вижу, что вы вообще могли бы сделать. Вам просто надо подождать, пока вы с ним не познакомитесь. А вдруг он окажется чудесным зятем?
– Хм! – Мистер Брустер отверг такую оптимистическую перспективу. – Но англичанин, Бинстед! – сказал он с мукой. – Всего неделю-другую назад в отеле было остановился англичанин, который так его чернил, что вы изумились бы! Сказал, что это чертова дыра! Мой отель!
Профессор Бинстед соболезнующе прищелкнул языком. Он понимал чувства своего друга.
Глава 3
Мистер Брустер выносит приговор
Примерно в ту минуту, когда профессор Бинстед прищелкивал языком в гостиной мистера Брустера, Арчи Моффам сидел, созерцая свою молодую жену, в салоне экспресса из Майами. Он думал, что это слишком уж прекрасно, чтобы быть правдой. Последние несколько дней его мозг сильно завихрился, но вот эта мысль вырывалась из смерча четкой и ясной.
Миссис Арчи Моффам, урожденная Люсиль Брустер, была миниатюрной и стройной. Ее жизнерадостное личико обрамляли облака темных волос. И все вместе являло такое совершенство, что Арчи часто вынимал из внутреннего кармана брачное свидетельство и исподтишка его перечитывал в очередной попытке убедить себя, что это чудо из чудес действительно произошло с ним.
— Нет, честно, старая курица… то есть милая старушенция, то есть любимая, – сказал Арчи, – я не могу этому поверить.
– Чему?
– То есть я не могу понять, почему ты вышла за такого типчика, как я.
Глаза Люсиль широко раскрылись. Она погладила его руку.
– Но, дусик, замечательнее тебя нет ничего на свете. Разве ты не знаешь?
– Как-то ускользнуло от моего внимания. Ты уверена?
– Конечно, уверена! Ты – чудо-мальчик! Увидеть тебя и не полюбить просто свыше сил человеческих.
Арчи испустил экстатический вздох. И тут ему в голову пришла мысль. Эта мысль часто возникала там и омрачала его счастье.
– Только вот не знаю, подумает ли так же и твой папаша.
– Конечно, подумает!
– Мы ведь вроде как опрокинули это на старикана, – сказал Арчи с сомнением. – А вообще, что он за человек, твой папаша?
– Папа тоже дусик.
– Странновато, что он владелец этого отеля, – сказал Арчи. – У меня вышел жуткий скандал с тамошним мерзавцем-управляющим как раз перед тем, как я уехал в Майами. Твоему папаше следует уволить этого субчика. Он портит весь ландшафт!
В поезде Люсиль решила, что не следует сразу обрушивать Арчи на его тестя. Иными словами, счастливая парочка, вместо того чтобы блаженно впорхнуть к мистеру Брустеру, должна разлучиться на полчаса или около того. Арчи будет томиться поблизости, а Люсиль встретится с отцом и поведает ему всю историю, а вернее, те ее главы, которые вынуждена была опустить в письме из-за недостатка места. Затем, окончательно внушив мистеру Брустеру, какое счастье ему просияло, раз он приобрел в зятья Арчи, она проводит отца туда, где его будет ждать воплощение этого счастья.
Первая часть программы сработала самым восхитительным образом. Когда отец и дочь вышли из кабинета мистера Брустера к Арчи, мистер Брустер в целом усвоил, что Фортуна улыбнулась ему самым невероятным образом, наделив его зятем, который почти в равных частях объединял в себе лучшие качества Аполлона, сэра Галахеда и Марка Аврелия. Правда, в процессе беседы он уловил, что у милого Арчи нет ни профессии, ни состояния, но мистер Брустер почувствовал, что человек со столь великой душой, как у Арчи, в них не нуждается. Нельзя требовать всего. Арчи же, по словам Люсиль, был практически стопроцентным идеалом мужчины душой, внешностью, манерами, солнечностью характера и породистостью. Мистер Брустер вышел в вестибюль, сияя оптимизмом и благожелательностью.
В результате, узрев Арчи, он был несколько ошарашен.
— Приветик-ветик-ветик, – сказал Арчи, радостно шагнув вперед.
– Арчи, милый, это папа, – сказала Люсиль.
– Господи! – сказал Арчи.
Наступила тишина, именуемая зловещей. Мистер Брустер смотрел на Арчи, Арчи взирал на мистера Брустера. Люсиль заметила, хотя и не поняв причины, что грандиозная сцена первого знакомства ушибла большой палец на ноге о какой-то непредвиденный булыжник, и в тревоге ждала объяснения. Тем временем Арчи не спускал глаз с мистера Брустера, а мистер Брустер продолжал впивать Арчи.
После неловкой паузы примерно в три с половиной минуты мистер Брустер сглотнул раз-другой и наконец заговорил:
– Лу!
– Что, папа?
– Это правда?
Серые глаза Люсиль затуманились от недоумения и дурных предчувствий.
– Правда?
– Ты действительно подсунула мне это… вот это… в качестве зятя? – Мистер Брустер сглотнул еще несколько раз. Арчи тем временем в окаменелом изумлении следил за быстрым подрагиванием кадыка своего нового родственника. – Уйди! Я хочу поговорить наедине с этим… этим… как бишь вас там? – осведомился он тоном мученика, в первый раз обратившись к Арчи.
– Я же сказала тебе, папа. Его фамилия Мум.
– Мум?
– Она пишется М-оф-фам, но произносится Мум.
– Рифмуется, – услужливо вставил Арчи, – с Блаффингем.
– Лу, – сказал мистер Брустер, – пойди погуляй. Я хочу поговорить с… с… с…
– Раньше вы называли меня «это», – сказал Арчи.
– Ты же не сердишься, милый папочка? – сказала Люсиль.
– О нет! О нет! Я просто в восторге.
Когда его дочь удалилась, мистер Брустер перевел дух.
– Ну так, – сказал он.
– Немножко неловко получилось, э? – сказал Арчи словоохотливо. – То есть что мы познакомились раньше при не очень счастливых обстоятельствах, и все такое прочее. Бывают же совпадения и так далее! Как насчет того, чтобы закопать старый добрый томагавк, начать новую жизнь, простить и забыть, возлюбить друг друга и прочая чушь? Я готов, если вы готовы. Ну так как же? По рукам?
Мистера Брустера этот благородный призыв к его лучшим чувствам не смягчил ни на йоту.
– С какой, к черту, стати вы женились на моей дочери?
Арчи поразмыслил.
– Ну, как-то само собой вышло! Вы же знаете, как это бывает! Сами когда-то были молоды, и все такое прочее. Я влюбился до жути, и Лу вроде бы думала, что это совсем даже неплохая идейка, то да се, и вот – пожалуйста, знаете ли.
– Полагаю, вы думаете, что устроились лучше некуда?
– Абсолютно! Что до меня, то все тип-топ! Никогда в жизни я так не балдел от счастья.
– Да, – сказал мистер Брустер с горечью. – Полагаю, с вашей точки зрения, тип-топее некуда. У вас нет ни цента за душой, и вы сумели одурачить дочь богатого человека настолько, что она вышла за вас. Надо думать, вы разузнали обо мне кое-что из справочников, прежде чем сделать решающий шаг?
Этот аспект его брака прежде в голову Арчи не приходил.
– Послушайте! – охнул он смущенно. – Я прежде так на это не смотрел. Я понимаю, что, с вашей точки зрения, это может выглядеть не так чтобы очень.
– В любом случае как вы намерены обеспечивать Люсиль?
Арчи провел пальцем между шеей и воротничком. Он был смущен. Его тесть открывал перед ним совсем новые направления для раздумий.
– Ну, вот тут, старый стручок, – откровенно признал он, – вы меня подловили! – Некоторое время он пережевывал этот вопрос. – Я вроде бы как представлял себе, что возьмусь за работу.
– Какую работу?
– И опять вы вроде как ставите меня в тупик. Идея была, что я поосмотрюсь, знаете ли, и поразнюхаю, и буду рыскать туда-сюда, пока что-нибудь не подвернется. Таким в общих чертах был план!
– А как, вы полагали, будет существовать моя дочь, пока вы будете всем этим заниматься?
– Ну, я думаю, – сказал Арчи, – я думаю, мы вроде бы как ожидали, что вы на время сомкнетесь вокруг для некоторой поддержки.
– Ах так! Вы собрались жить на мой счет.
– Ну, вы выразили это немножко в лоб, но – насколько я вообще заглядывал вперед – именно таким выглядел, как вы могли бы выразиться, генеральный план. Вам он не очень импонирует, э? Да? Нет?
Мистер Брустер взорвался:
– Нет! Он мне не очень импонирует! Боже великий! Вы уходите из моего отеля – моего отеля, обзывая его гнусными словами, черня его чернее сажи…
– Немножечко импульсивно! – виновато пробормотал Арчи. – Говорил, не подумав. Чертов кран кап-кап-кап-капал всю ночь… не давал мне спать… не успел позавтракать… кто старое помянет…
– Не перебивайте! Я говорю, вы вышли из моего отеля, разнося его, как никто себе не позволял с той поры, как он был построен. И тут же подкрадываетесь к моей дочери и женитесь на ней у меня за спиной.
– Я хотел испросить благословения по телеграфу. Как-то вылетело из головы. Вы же знаете, до чего иногда бываешь забывчив!
– А теперь вы возвращаетесь и хладнокровно ждете, что я брошусь вам на шею, расцелую и буду содержать до конца ваших дней?
– Только пока я разнюхиваю и рыскаю туда-сюда.
– Ну, полагаю, содержать мне вас придется. Никуда не денешься. Я скажу вам точно, как я намерен поступить. Вы считаете мой отель скверным? Ну так у вас будет много возможностей судить о нем, потому что жить вы будете тут. Я предоставлю вам апартаменты и бесплатную еду, но сверх – ничего! Ничего! Вы поняли, что я имею в виду?
– Абсолютно. Вы имеете в виду ни фига!
– Вы можете подписывать счета на разумные суммы в моем ресторане, и отель позаботится о вашей стирке. Но от меня вы не получите ни цента. А если захотите почистить обувь, так платите за это сами в подвальном салоне. Если оставите ее перед дверью своего номера, то коридорный по моему указанию выбросит ее в вентиляционную трубу. Вы поняли? Отлично. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Арчи улыбнулся миротворческой улыбкой:
– Собственно говоря, я собирался спросить вас, не перекусите ли вы с нами в гриль-баре?
– Нет!
– Я подпишу счет, – улещивал Арчи. – Вы решительно не хотите? Ну, что поделать!
Миссис Арчи Моффам, урожденная Люсиль Брустер, была миниатюрной и стройной. Ее жизнерадостное личико обрамляли облака темных волос. И все вместе являло такое совершенство, что Арчи часто вынимал из внутреннего кармана брачное свидетельство и исподтишка его перечитывал в очередной попытке убедить себя, что это чудо из чудес действительно произошло с ним.
— Нет, честно, старая курица… то есть милая старушенция, то есть любимая, – сказал Арчи, – я не могу этому поверить.
– Чему?
– То есть я не могу понять, почему ты вышла за такого типчика, как я.
Глаза Люсиль широко раскрылись. Она погладила его руку.
– Но, дусик, замечательнее тебя нет ничего на свете. Разве ты не знаешь?
– Как-то ускользнуло от моего внимания. Ты уверена?
– Конечно, уверена! Ты – чудо-мальчик! Увидеть тебя и не полюбить просто свыше сил человеческих.
Арчи испустил экстатический вздох. И тут ему в голову пришла мысль. Эта мысль часто возникала там и омрачала его счастье.
– Только вот не знаю, подумает ли так же и твой папаша.
– Конечно, подумает!
– Мы ведь вроде как опрокинули это на старикана, – сказал Арчи с сомнением. – А вообще, что он за человек, твой папаша?
– Папа тоже дусик.
– Странновато, что он владелец этого отеля, – сказал Арчи. – У меня вышел жуткий скандал с тамошним мерзавцем-управляющим как раз перед тем, как я уехал в Майами. Твоему папаше следует уволить этого субчика. Он портит весь ландшафт!
В поезде Люсиль решила, что не следует сразу обрушивать Арчи на его тестя. Иными словами, счастливая парочка, вместо того чтобы блаженно впорхнуть к мистеру Брустеру, должна разлучиться на полчаса или около того. Арчи будет томиться поблизости, а Люсиль встретится с отцом и поведает ему всю историю, а вернее, те ее главы, которые вынуждена была опустить в письме из-за недостатка места. Затем, окончательно внушив мистеру Брустеру, какое счастье ему просияло, раз он приобрел в зятья Арчи, она проводит отца туда, где его будет ждать воплощение этого счастья.
Первая часть программы сработала самым восхитительным образом. Когда отец и дочь вышли из кабинета мистера Брустера к Арчи, мистер Брустер в целом усвоил, что Фортуна улыбнулась ему самым невероятным образом, наделив его зятем, который почти в равных частях объединял в себе лучшие качества Аполлона, сэра Галахеда и Марка Аврелия. Правда, в процессе беседы он уловил, что у милого Арчи нет ни профессии, ни состояния, но мистер Брустер почувствовал, что человек со столь великой душой, как у Арчи, в них не нуждается. Нельзя требовать всего. Арчи же, по словам Люсиль, был практически стопроцентным идеалом мужчины душой, внешностью, манерами, солнечностью характера и породистостью. Мистер Брустер вышел в вестибюль, сияя оптимизмом и благожелательностью.
В результате, узрев Арчи, он был несколько ошарашен.
— Приветик-ветик-ветик, – сказал Арчи, радостно шагнув вперед.
– Арчи, милый, это папа, – сказала Люсиль.
– Господи! – сказал Арчи.
Наступила тишина, именуемая зловещей. Мистер Брустер смотрел на Арчи, Арчи взирал на мистера Брустера. Люсиль заметила, хотя и не поняв причины, что грандиозная сцена первого знакомства ушибла большой палец на ноге о какой-то непредвиденный булыжник, и в тревоге ждала объяснения. Тем временем Арчи не спускал глаз с мистера Брустера, а мистер Брустер продолжал впивать Арчи.
После неловкой паузы примерно в три с половиной минуты мистер Брустер сглотнул раз-другой и наконец заговорил:
– Лу!
– Что, папа?
– Это правда?
Серые глаза Люсиль затуманились от недоумения и дурных предчувствий.
– Правда?
– Ты действительно подсунула мне это… вот это… в качестве зятя? – Мистер Брустер сглотнул еще несколько раз. Арчи тем временем в окаменелом изумлении следил за быстрым подрагиванием кадыка своего нового родственника. – Уйди! Я хочу поговорить наедине с этим… этим… как бишь вас там? – осведомился он тоном мученика, в первый раз обратившись к Арчи.
– Я же сказала тебе, папа. Его фамилия Мум.
– Мум?
– Она пишется М-оф-фам, но произносится Мум.
– Рифмуется, – услужливо вставил Арчи, – с Блаффингем.
– Лу, – сказал мистер Брустер, – пойди погуляй. Я хочу поговорить с… с… с…
– Раньше вы называли меня «это», – сказал Арчи.
– Ты же не сердишься, милый папочка? – сказала Люсиль.
– О нет! О нет! Я просто в восторге.
Когда его дочь удалилась, мистер Брустер перевел дух.
– Ну так, – сказал он.
– Немножко неловко получилось, э? – сказал Арчи словоохотливо. – То есть что мы познакомились раньше при не очень счастливых обстоятельствах, и все такое прочее. Бывают же совпадения и так далее! Как насчет того, чтобы закопать старый добрый томагавк, начать новую жизнь, простить и забыть, возлюбить друг друга и прочая чушь? Я готов, если вы готовы. Ну так как же? По рукам?
Мистера Брустера этот благородный призыв к его лучшим чувствам не смягчил ни на йоту.
– С какой, к черту, стати вы женились на моей дочери?
Арчи поразмыслил.
– Ну, как-то само собой вышло! Вы же знаете, как это бывает! Сами когда-то были молоды, и все такое прочее. Я влюбился до жути, и Лу вроде бы думала, что это совсем даже неплохая идейка, то да се, и вот – пожалуйста, знаете ли.
– Полагаю, вы думаете, что устроились лучше некуда?
– Абсолютно! Что до меня, то все тип-топ! Никогда в жизни я так не балдел от счастья.
– Да, – сказал мистер Брустер с горечью. – Полагаю, с вашей точки зрения, тип-топее некуда. У вас нет ни цента за душой, и вы сумели одурачить дочь богатого человека настолько, что она вышла за вас. Надо думать, вы разузнали обо мне кое-что из справочников, прежде чем сделать решающий шаг?
Этот аспект его брака прежде в голову Арчи не приходил.
– Послушайте! – охнул он смущенно. – Я прежде так на это не смотрел. Я понимаю, что, с вашей точки зрения, это может выглядеть не так чтобы очень.
– В любом случае как вы намерены обеспечивать Люсиль?
Арчи провел пальцем между шеей и воротничком. Он был смущен. Его тесть открывал перед ним совсем новые направления для раздумий.
– Ну, вот тут, старый стручок, – откровенно признал он, – вы меня подловили! – Некоторое время он пережевывал этот вопрос. – Я вроде бы как представлял себе, что возьмусь за работу.
– Какую работу?
– И опять вы вроде как ставите меня в тупик. Идея была, что я поосмотрюсь, знаете ли, и поразнюхаю, и буду рыскать туда-сюда, пока что-нибудь не подвернется. Таким в общих чертах был план!
– А как, вы полагали, будет существовать моя дочь, пока вы будете всем этим заниматься?
– Ну, я думаю, – сказал Арчи, – я думаю, мы вроде бы как ожидали, что вы на время сомкнетесь вокруг для некоторой поддержки.
– Ах так! Вы собрались жить на мой счет.
– Ну, вы выразили это немножко в лоб, но – насколько я вообще заглядывал вперед – именно таким выглядел, как вы могли бы выразиться, генеральный план. Вам он не очень импонирует, э? Да? Нет?
Мистер Брустер взорвался:
– Нет! Он мне не очень импонирует! Боже великий! Вы уходите из моего отеля – моего отеля, обзывая его гнусными словами, черня его чернее сажи…
– Немножечко импульсивно! – виновато пробормотал Арчи. – Говорил, не подумав. Чертов кран кап-кап-кап-капал всю ночь… не давал мне спать… не успел позавтракать… кто старое помянет…
– Не перебивайте! Я говорю, вы вышли из моего отеля, разнося его, как никто себе не позволял с той поры, как он был построен. И тут же подкрадываетесь к моей дочери и женитесь на ней у меня за спиной.
– Я хотел испросить благословения по телеграфу. Как-то вылетело из головы. Вы же знаете, до чего иногда бываешь забывчив!
– А теперь вы возвращаетесь и хладнокровно ждете, что я брошусь вам на шею, расцелую и буду содержать до конца ваших дней?
– Только пока я разнюхиваю и рыскаю туда-сюда.
– Ну, полагаю, содержать мне вас придется. Никуда не денешься. Я скажу вам точно, как я намерен поступить. Вы считаете мой отель скверным? Ну так у вас будет много возможностей судить о нем, потому что жить вы будете тут. Я предоставлю вам апартаменты и бесплатную еду, но сверх – ничего! Ничего! Вы поняли, что я имею в виду?
– Абсолютно. Вы имеете в виду ни фига!
– Вы можете подписывать счета на разумные суммы в моем ресторане, и отель позаботится о вашей стирке. Но от меня вы не получите ни цента. А если захотите почистить обувь, так платите за это сами в подвальном салоне. Если оставите ее перед дверью своего номера, то коридорный по моему указанию выбросит ее в вентиляционную трубу. Вы поняли? Отлично. У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
Арчи улыбнулся миротворческой улыбкой:
– Собственно говоря, я собирался спросить вас, не перекусите ли вы с нами в гриль-баре?
– Нет!
– Я подпишу счет, – улещивал Арчи. – Вы решительно не хотите? Ну, что поделать!
Глава 4
Требуется работа
Когда Арчи к концу первого месяца брачной жизни обозрел свое положение, ему показалось, что все к лучшему в этом лучшем из миров. Заезжие англичане в своем отношении к Америке почти без исключения выбирают одну из крайностей: либо проникаются омерзением ко всему в ней, либо приходят в неуемный восторг от страны, ее климата и ее институтов. Арчи оказался в числе вторых. Америка ему нравилась, и он с самого начала великолепно ладил с американцами. По натуре он был дружелюбным, чувствовал себя непринужденно в любом обществе, и в Нью-Йорке, этом городе непринужденности, чувствовал себя как дома. Атмосфера доброжелательности и сердечного радушия, которую он встречал повсюду, очень ему нравилась. Порой Арчи казалось, будто Нью-Йорк просто дожидался его приезда, чтобы подать сигнал к началу нескончаемых празднеств.
Разумеется, ничто в этом мире не совершенно, и как бы розовы ни были очки, сквозь которые Арчи обозревал все вокруг, ему ничего не оставалось, как признать наличие одного изъяна, одной мухи в молоке, одной индивидуальной гусеницы в салате. Мистер Дэниел Брустер, его тесть, оставался несгибаемо недружелюбным. Более того, его манера держаться с новоиспеченным родственником с каждым днем обретала такие формы, что неминуемо вызвала бы сплетни на плантации, если бы Саймон Легри начал обращаться с дядей Томом таким вот образом. Все это несмотря на то что уже на третье утро своего проживания там Арчи отправился к мистеру Брустеру и самым искренним и благородным образом взял назад свои критические высказывания в адрес отеля «Космополис», а также высказал взвешенное мнение, что отель «Космополис» при ближайшем рассмотрении оказался в самый раз, одним из наилучших и достойных и очень даже ничего себе.
– Делает вам честь, старина, – сказал сердечно Арчи.
– Не называйте меня стариной! – проворчал мистер Брустер.
– Ладненько, старый товарищ, – сказал дружески Арчи.
Арчи, истинный философ, терпел эту враждебность стоически, но Люсиль она очень тревожила.
– Мне так хочется, чтобы папа получше понял тебя, – тоскливо заметила она, когда Арчи пересказал ей их разговор.
– Ты же знаешь, – сказал Арчи, – я открыт для понимания в любое удобное для него время.
– Ты должен постараться, чтобы он тебя полюбил.
Разумеется, ничто в этом мире не совершенно, и как бы розовы ни были очки, сквозь которые Арчи обозревал все вокруг, ему ничего не оставалось, как признать наличие одного изъяна, одной мухи в молоке, одной индивидуальной гусеницы в салате. Мистер Дэниел Брустер, его тесть, оставался несгибаемо недружелюбным. Более того, его манера держаться с новоиспеченным родственником с каждым днем обретала такие формы, что неминуемо вызвала бы сплетни на плантации, если бы Саймон Легри начал обращаться с дядей Томом таким вот образом. Все это несмотря на то что уже на третье утро своего проживания там Арчи отправился к мистеру Брустеру и самым искренним и благородным образом взял назад свои критические высказывания в адрес отеля «Космополис», а также высказал взвешенное мнение, что отель «Космополис» при ближайшем рассмотрении оказался в самый раз, одним из наилучших и достойных и очень даже ничего себе.
– Делает вам честь, старина, – сказал сердечно Арчи.
– Не называйте меня стариной! – проворчал мистер Брустер.
– Ладненько, старый товарищ, – сказал дружески Арчи.
Арчи, истинный философ, терпел эту враждебность стоически, но Люсиль она очень тревожила.
– Мне так хочется, чтобы папа получше понял тебя, – тоскливо заметила она, когда Арчи пересказал ей их разговор.
– Ты же знаешь, – сказал Арчи, – я открыт для понимания в любое удобное для него время.
– Ты должен постараться, чтобы он тебя полюбил.