Пендлтон Дон. Аризонская западня

   Этого было достаточно.
   Послание получилось громким и отчетливым.
   Некоторое время Болан стоял неподвижно, оглядывая сожженную усадьбу. Запах пороха и горелой плоти забивал ноздри. Палач круто развернулся и пошел назад той же дорогой, какой и прибыл.
   Трудно сказать, уцелел ли Бонелли в нынешней бойне. В любом случае Палач сообщил ему все, что хотел. Дал знать: легкой победы в аризонской игре не будет... Если вообще игра продолжится...
   Хотя, конечно, настоящая битва еще была впереди — там, на севере. Из прослушанных записей телефонных переговоров Болану стало ясно: в зону боевых действий направлены свежие силы. И оставалось только догадываться, сколько адского пламени и громовых раскатов таит в себе ближайшее будущее.
   Такие люди, как Хиншоу и Моралес, всегда являли для окружающих смертельную угрозу, о которой среднестатистический обыватель даже и догадываться не смел. Беспредельная жадность, соединенная с военной выучкой, да плюс к тому безудержная жажда власти — все это, вместе взятое, не могло принести обитателям Аризоны ничего, кроме мучительной гибели и бесчестия.
   Но разве кто-либо из этих людей просил Мака Болана стать их защитником?
   И вообще: разве рядовой законопослушный гражданин не воспринимает ярких представителей преступного мира как своего рода романтических героев, бунтарей, бросивших вызов системе?
   Все так. Но Болан и не ждал оваций. И не намеревался исцелять Аризону от ее собственных болячек. Он появился здесь отнюдь не из желания кого-то поддержать или спасти. Просто не быть здесь он не мог!
   Он был Карой. Не судьей, не обвинителем, даже не приговором.
   Мак Болан был Карой мафии. Он знал это и безоговорочно принимал эту роль.
   Ну, а население Аризоны пусть примет то, что сможет...

Глава 13

   — Трудно поверить, что один человек способен натворить такое. — Пол Бонелли находился в точке закипания. Его сузившиеся глаза с холодной яростью осматривали лагерь, фиксируя ужасающие разрушения.
   — И все же такой человек есть, — словно оправдываясь, горько заключил Хиншоу.
   Оба стояли на крыльце полевой штаб-квартиры Хиншоу. Несколько боевиков сгрудились неподалеку от своего предводителя, держась особняком от прибывших из Тусона. Сорок человек. Неплохая, конечно, подмога... Не отходя далеко от своих машин, «торпеды» Бонелли тоже с немалым интересом разглядывали живописные руины и лишь время от времени перебрасывались короткими деловыми замечаниями.
   А комментировать было что. Стены главного здания были испещрены пулевыми пробоинами, оконные рамы расщеплены, в зияющих оконных проемах лишь кое-где торчали зубчатые стеклянные осколки. Около дома громоздилась куча обгоревшего, изрешеченного металла — остатки лимузина. Он лежал на боку, и две изорванные покрышки еще продолжали дымиться. Позади главного здания, теперь продуваемого вдоль и поперек, две груды обгорелых, черных балок напоминали о том, что совсем недавно здесь тоже что-то стояло.
   Бонелли-младший сокрушенно покачал головой и повернулся, чтобы войти. Хиншоу выскочил вперед и гостеприимно распахнул дверь перед тусонским младшим боссом. Бонелли лишь коротко кивнул и шагнул через порог, с гримасой отвращения на лице потрогав на ходу выщербленный край дверного косяка — пули буквально измочалили местами деревянную панель. С той же брезгливостью он оглядел внутреннее помещение — продырявленные стены, перевернутую и разбитую вдребезги мебель.
   — Каковы потери на этот раз? — спросил он Хиншоу.
   — Четверо убитых, двое раненых. Чудо, что не потеряли больше.
   — Полиция реагировала?
   — Нет. Соседей тут немного, а те, кто есть, не суют нос в чужие дела.
   Бонелли удовлетворенно кивнул и снова оглядел комнату. Его глаза остановились на мощном оружии, стоявшем в углу на запыленной треноге. Две короткие трубы — не то из пластика, не то из картона — были прислонены к пулемету.
   Мафиози повернулся к Хиншоу, указывая на оружие:
   — Это оно?
   — Да. Пулемет 50-го калибра и использованные трубы из-под РПТР.
   Хиншоу говорил четко, как на занятиях по стрелковой подготовке личного состава.
   — Что за РПТР?
   — Ручная противотанковая ракета, — терпеливо объяснил Хиншоу. — Вроде базуки. Мы обнаружили эти штуковины в сотне метров от лагеря, на холмике, — лагерь оттуда прекрасно простреливается. А это работа крупнокалиберного, — жестом он указал на сотни пулевых пробоин. — Негодяй присобачил к пулемету автоматическое спусковое устройство, и стрельба велась непрерывно. А сам тем временем палил из РПТР.
   — То есть пулемет стрелял как бы сам по себе? — скептически уточнил Пол Бонелли.
   Хиншоу кивнул.
   — Это несложно сделать.
   — Несложно? — прервал Бонелли, не веря своим ушам. — Ты хочешь сказать: один человек запросто положил всю твою сраную армию? А что же делали твои парни, Джимми?
   — Умирали, — бесцветным голосом откликнулся Хиншоу. — Или прилагали все силы, чтобы уцелеть.
   Бонелли уже не сдерживал раздражения.
   — Очень, очень плохо, Джимми. Один парень смог натворить такое. Сколько же он угробил твоих людей?
   Младший тусонский капо прекрасно знал точную цифру, но не мог отказать себе в удовольствии задать этот вопрос.
   Хиншоу усталым голосом ответил:
   — Двадцать три.
   Бонелли скорбно покачал головой и медленно повторил число вслух. Затем произнес, чуть смягчая тон:
   — Ладно, я-то вижу, что вы тут пережили. Я не в претензии. Но вот мой папа...
   Пол не докончил фразу, давая Хиншоу понять, что Дон Никколо Бонелли уже не обладает достаточной гибкостью ума, чтобы правильно оценить сложившуюся ситуацию.
   После короткой паузы он добавил:
   — Очень не хочется огорчать отца — ведь он сам только что пережил крупную неприятность... — Еще одна пауза. — Но, может, и не надо торопить события, а? Может, стоит подождать, пока у нас на блюде не окажется голова одного вояки?..
   Бонелли широко улыбнулся, глядя на скривившегося Хиншоу.
   — Мы же намерены добыть его голову, верно?
   Телефонный звонок разрядил напряженную обстановку. Хиншоу, будто не слыша, застыл на несколько мгновений, потом сорвался с места и схватил трубку.
   — Слушаю! Да, сейчас даю. — Он протянул трубку Бонелли. — Вас.
   — Да? — отрывисто бросил тот в микрофон.
   На другом конце провода послышался задыхающийся, срывающийся голос:
   — Пол? Это Джек Луканиа.
   — Слушаю, Джек.
   — На нас напали! Это было... что-то невероятное! Вы даже не представляете! Это... это...
   — Джек! Расслабься и давай по порядку.
   Луканиа глубоко вздохнул и продолжил уже чуть спокойнее:
   — Прошу прощения, Пол. На нас напали. Дом почти весь разрушен, мы потеряли дюжину ребят.
   — А как он? — спросил Бонелли, зная, что называть имя отца нет нужды.
   — О, с ним все в порядке. Конечно, потрясен, вне себя от ярости. Это он велел мне немедленно вам позвонить.
   — И кто же на вас напал?
   — Болан, никаких сомнений.
   Сузившиеся глаза Бонелли уставились на Хиншоу.
   — Это точно? Никаких сомнений, да?
   — Да какие тут сомнения, почти половина парней его видела. Здоровенный бугай, весь в черном и увешан, как рождественская елка, пушками и разными хреновинами. Если у Болана нет брата-близнеца, то кто же тогда может быть?!
   — Близнецов у него нет, — угрюмо произнес Бонелли.
   — Ну, в таком случае...
   — И когда, говоришь, это случилось? — уточнил Бонелли, продолжая сверлить взглядом Хиншоу.
   — Э-э, чтобы не соврать... минут двадцать пять назад.
   — Очень интересно.
   — Послушайте, старик хочет, чтобы вы вернулись. Прямо сейчас.
   — Передай ему, чтобы пока держался своими силами. Пусть удвоит бдительность. У нас здесь тоже заварушка. Вернусь, как только смогу. Но сначала... в общем я вам перезвоню, Джек.
   Бонелли бросил трубку и повернулся к Хиншоу.
   — Когда вас здесь атаковали? — негромко спросил он.
   — Черт, я же сказал. Прямо перед вашим появлением.
   — Я здесь уже минут десять.
   — Ну да... — Хиншоу потер затылок. — Удивляюсь, как вы не нарвались на парня, когда сюда ехали. Атака длилась... ну... минуты три-четыре. Типичная партизанская тактика: ударил — и бежать. Пока мы прочухались, парень слинял. Можете пощупать ствол этого М-2. Он, возможно, и сейчас еще горячий.
   — Так, стало быть, на вас напали примерно полчаса назад?
   — Плюс-минус две-три минуты.
   — Чушь!
   Глаза солдата сверкнули.
   — Что?!
   — Болан полчаса назад, с точностью до минуты в ту или иную сторону, атаковал наше ранчо.
   — Это невозможно, — уверенно ответил Хиншоу.
   — Ты это папе скажи. Парень там все сравнял с землей.
   — Значит, это сделал не Болан. Он был...
   — Чушь, я сказал! — холодно бросил Бонелли. — Они видели парня. Это был он. Он был за 200 миль отсюда, когда, по твоим словам, вас атаковали.
   Лицо Хиншоу потемнело.
   — Что значит — «по моим словам»?
   Он сделал широкий театральный жест рукой:
   — Тогда все это как назвать?
   — Я вижу только, как это все выглядит, но еще не знаю, как это называть. И я спрашиваю тебя, что здесь случилось на самом деле?
   Хиншоу скривился.
   — Вы обвиняете меня во лжи, мистер Бонелли?
   Младший босс Тусона уловил внезапную формальность в обращении.
   — Не кипятись, — проговорил он. — Никто никого не обвиняет. Я просто хочу сказать, что ты мог неправильно истолковать события. Попробуй восстановить настоящую картину.
   Хиншоу закурил сигарету и повернулся к разбитому окну. Наконец он окинул Бонелли задумчивым взглядом и коротко кивнул:
   — Ладно. Попробуем разобраться. Я сказал уже, что М-2 был установлен на автоматическое ведение огня. Причем не в одну точку, а по сектору. Думаю, это был какой-то очень хитрый маневр. Похоже, парень действительно был в обоих местах одновременно.
   Бонелли покачал головой.
   — Попробуй еще раз, Джимми.
   — Это в принципе допустимо. Я не знаю, как он запрограммировал на автоматический огонь эти РПТР, но... Черт, с чего мы взяли, что он их использовал? Он вполне мог...
   — Ты, кажется, слишком серьезно настроен, — холодно заметил Бонелли.
   — Парень каким-то образом проник в лагерь. Он пробрался внутрь и все тут заминировал.
   — Брось! — отрезал Бонелли.
   — Мне не нравится ваш тон! — взорвался солдат.
   — А мне насрать, что там тебе нравится, — заорал Бонелли. — Твоя задача дать мне ответ, которому я могу поверить.
   — Какого черта! — взбесился Хиншоу. — Раз я говорю, что нас атаковал Болан, значит, нас атаковал Болан. Это его почерк. Специалисту это так же понятно, как если бы он повсюду автографы оставил. Парень пробрался на территорию и распихал повсюду мины замедленного действия, а затем рванул в Тусон, где и устроил заварушку, причем время выставил так, чтобы все случилось одновременно — здесь и там. Он пытался вбить между нами клин, расколоть наши силы. Мы всегда применяли такую тактику, когда...
   — Я сказал, кончай это! — злобно прикрикнул Бонелли. — Хватит молоть языком!
   Неожиданно в глазах солдата вспыхнул огонек неподдельного озарения.
   — "Телефонист"! — коротко выдохнул он.
   — Какой телефонист? Слушай, всему есть предел! — Это была уже неприкрытая угроза.
   Хиншоу либо ее не расслышал, либо просто проигнорировал.
   — Сукин сын, — проговорил он с восхищением в голосе. — Шастал здесь, где хотел, пил наше пиво, а я еще и...
   — Что ты там плетешь?!
   — Вам это не понравится, мистер Бонелли, — очень спокойно ответил солдат. — Это вас очень напугает. Дайте мне все уладить... не ломайте голову... я разберусь.
   — За это тебе и платят, — холодно сказал Бонелли. — Но если ты тут затеял какую-то свою игру...
   Эту угрозу Хиншоу расслышал и правильно понял.
   Он злобно сверкнул глазами, но моментально взял себя в руки.
   Бонелли еще раз огляделся напоследок, расправил плечи и двинулся на выход.
   На сей раз солдатик рискует потерять не только лицо — он запросто может и головы лишиться.

* * *

   Хиншоу наблюдал за Бонелли со смешанными чувствами злости и понимания. Он был напряжен до предела, внутри словно сжался огромный ледяной кулак. Впервые он почувствовал, что теряет контроль над событиями в Финиксе, испугался этого и в свой черед испугался собственного испуга. Скверный симптом.
   Его вовсе не обрадовало известие, что посланным в Финикс подкреплением командует Бонелли-младший. Только по двум причинам он не стал возражать. Во-первых, когда он об этом узнал, отряд был уже в пути. А во-вторых, очень вредно для здоровья возражать Нику Бонелли, если тот принял какое-нибудь решение, даже пустяковое. Ну, а в столь важном деле любая оппозиция явилась бы роковой глупостью.
   Что ж, Пол Бонелли теперь находился здесь, и Хиншоу ни на секунду не верил сказкам, будто сынок босса здесь только для того, чтобы «приглядывать за ребятами». Бонелли прибыл сюда, чтобы приглядывать за ним, Хиншоу. И не просто приглядывать, а держать на коротком поводке. С той минуты, как Пол Бонелли вылез из своего хромированного броневика, делами в Финиксе заправлял он, и все это знали. Как бы ни пытались Пол и его папочка подсластить пилюлю, Хиншоу теперь оставался командующим только на словах. Унизительное положение. Но выбирать не приходилось: Хиншоу скрепя сердце готов был смириться, утереться — и перевалить на Пола всю ответственность.
   Однако за всем этим крылось нечто большее, чем простой выговор, устроенный мафиозным предводителем своему полевому командиру. Нет, Хиншоу ничего не мог сказать наверняка и тем не менее чувствовал, как волосы у него на загривке встают дыбом — как когда-то во Вьетнаме, когда некое шестое чувство предупреждало его о засаде, устроенной вьетконговцами.
   Всем существом своим Джим Хиншоу ощущал, что его подставляют. Но кто? И с какой целью?
   Если за ниточки дергал Болан, то тут оставалось только уповать на бога и пытаться предугадать направление следующего удара, стараясь увернуться от него.
   Но выходил совсем иной расклад, если под него копал Бонелли. Тут Хиншоу мог кое-что сделать, мог приготовиться, если дело обстоит именно так. Он даже знал, какие следует принять контрмеры.
   Хиншоу взял трубку телефона — аппарата, сыгравшего столь роковую роль в недавних событиях, — и набрал местный номер. Когда на другом конце провода послышался знакомый голос, Хиншоу без околичностей заявил:
   — Собери по-быстрому всех людей. Через двадцать минут они должны быть готовыми к выступлению. Сможешь сделать?
   Получив утвердительный ответ, он удовлетворенно хмыкнул и положил трубку.
   Хиншоу подтягивал резервы. Он был не до такой уж степени наивным, чтобы сидеть в Финиксе лишь с тридцатью боевиками, и уж тем паче он отнюдь не собирался при первых же осложнениях полностью попадать в зависимость от подкрепления с юга. Как и всякий другой полевой командир, достойный так называться, он набрал и разместил в городе запасную армию — на случай разных непредвиденных коллизий... чтобы иметь возможность отбиться от любой из сторон. «Джокер в рукаве», как это называл Энджел.
   Джим Хиншоу не собирался в этой операции ударить в грязь лицом. И голову намеревался поберечь. С самого начала он рассматривал местную игру как счастливый повод укрепить свою репутацию человека, с которым надобно считаться.
   На сером существовании последних лет пора поставить жирный крест.
   Именно так: пусть разные бонелли катятся ко всем чертям, а он пойдет своей дорогой, и ради того, чтобы золотая голова Мака Болана оказалась у него на блюде, он перешагнет через любые препятствия.
   Хитрый парень этот Мак. Пластическая операция, да? Новое лицо?
   У всех снятых с плеч голов лица одинаковые.

Глава 14

   — Я вас не прошу, я вам приказываю! — голос Мо Кауфмана был злым и выдавал скрытое напряжение, которое не оставляло его весь этот день. — Мне нужна защита. Сейчас!
   Он сидел в богато декорированном конференц-зале муниципалитета Финикса. За широким столом напротив него расположились два старших офицера городского департамента полиции и капитан из окружного управления шерифа. Блюстители закона выглядели безрадостно, на лицах читалось угрюмое недовольство и замешательство. Они упорно разглядывали гладкую поверхность стола, лишь временами косясь на Кауфмана, пока гангстер продолжал свою пылкую речь.
   — Не забывайте, парни, что я сделал вас теми, кто вы есть. Вы — мое вложение капитала, и я желаю, чтобы это вложение начало окупаться. Я вас породил и точно так же легко могу погубить.
   Фрэнк Андерсон из полицейского департамента Финикса развел ручищи в успокаивающем жесте.
   — Ну-ну, мистер Кауфман. Нет нужды в этих угрозах. Мы делаем все возможное, чтобы...
   — Брось болтать! — заорал Кауфман. — Все, на что вы оказались способны, это приволочь в тюрьму каких-то недобитков да оградить флажками те места, где парень побывал, но где его давно в помине нет!
   — Это стандартная процедура, сэр, — встрял капитан из управления шерифа.
   Кауфман оскалился в его сторону.
   — Это нестандартная ситуация, Джо. Это совсем не то, что очищать город от всякой мелкой швали на время предвыборной кампании. Чертов парень вот где у меня сидит! Он все тут разнесет!
   Офицеры молчали, пережидая вспышку гнева.
   Кауфман застыл в мягком кресле и несколько раз глубоко вдохнул, прежде чем продолжить речь.
   — Мне нужно, чтобы меня охраняли несколько человек круглосуточно. Устройте это.
   — Полицейские? — несчастным голосом спросил Фрэнк Андерсон.
   — Почему бы и нет? Разве я не полноправный гражданин, аккуратно платящий налоги? Более того — я выдающийся гражданин. А моей жизни угрожает всем известный маньяк. Какой предлог вам еще нужен? Оформите операцию как попытку выследить Болана.
   Андерсон медленно кивнул. Он был отнюдь не в восторге от ситуации. А Кауфман не давал ему времени поразмыслить.
   — И еще я хочу, чтобы Вайсса тоже взяли под охрану, — сказал гангстер.
   Снова унылый кивок.
   — Ладно. — Кауфман был частично удовлетворен. — А теперь я хочу знать, какие вы собираетесь предпринять меры, чтобы заловить этого психопата Болана.
   — Во-первых, — с расстановкой произнес капитан, — мы не считаем парня психом. Он...
   — Прибереги это для эпитафии, — отрезал Кауфман. — Что вы делаете, чтобы остановить его?
   Слово взял офицер, отвечающий за связи с общественностью.
   — Полицейские части специального назначения приведены в полную круглосуточную готовность. Проводится постоянное патрулирование всех тех мест, где он может появиться, — это значит, всех ваших мест.
   Злобный взгляд Кауфмана заставил говорящего убрать с лица ухмылку, с которой он произнес последние слова.
   — Дополнительно мы подняли в воздух вертолет. Он постоянно поддерживает связь с наземными патрулями. На федеральном уровне мы законтачили с местным отделением ФБР, ну и, кроме того, мы можем в любую минуту поставить под ружье целую бригаду шерифов. Так сказать, специальные части антиболановского назначения.
   — Ладно, — согласился Кауфман. — Может, это и возымеет свое действие. — Помолчав, он продолжил: — Запомните раз и навсегда: этот парень отчаянно вредит бизнесу. Сейчас все мои операции заморожены. Думаю, не надо напоминать, что ваше месячное жалованье зависит от моего месячного дохода. И чем дольше Болан свободно шастает по городу, тем хуже для всех нас. Если он достанет меня, можете забыть о тех чудесных пухлых конвертах, которые вы получаете к каждому уик-энду.
   Андерсон со вздохом уточнил:
   — Я могу выделить вам для охраны пару полицейских в штатском и еще столько же — для Вайсса. Но это максимум, чтобы не возбуждать подозрений в отделе внутреннего расследования.
   — Как скоро ваши люди появятся здесь?
   — Они будут ждать внизу.
   — Хорошо. — Кауфман поднялся, но, прежде чем покинуть комнату, еще раз назидательным тоном обратился к троим, сидящим за столом: — Мне нужен этот Болан, вы поняли? И нужен он мне мертвый. Скажите своим людям, что за голову негодяя назначена награда — пять миллионов. Может, это обострит зрение ваших стрелков.
   Трое полицейских поднялись, чтобы проводить Кауфмана до дверей. Андерсон даже руку предложил, но гангстер прошагал мимо него пружинистым, энергичным шагом.
   Да, пять миллионов должны хорошенько взбодрить ребят в голубом. Кауфман едва заметно улыбался, ощущая знакомую наэлектризованность во всем теле — чувство власти, могущества всегда возбуждало его. Приятно было сознавать, что очень многие в этих правительственных залах — его должники. Да и не станет Болан стрелять в легавых — это было всем известно — так что если им удастся прижать парня к стенке, его можно считать покойником. Ну, а если не сумеют? Что ж, Болан никогда не задерживался в одном месте надолго, и надо надеяться, принятые меры ускорят его отбытие. Вероятно, покинув город, он отправится на юг, чтобы стереть с лица земли тусонскую банду. Хорошо, коли так. А покуда Кауфману лучше всего залечь на дно, спрятаться за спинами полицейских и переждать непогоду. Когда же ветер унесет тучи прочь, можно снова выйти на поверхность и заняться привычным бизнесом. Можно будет даже организовать карательную экспедицию на юг, если там еще останется кто-нибудь живой.
   Настроение Кауфмана резко подскочило, когда он направлялся к лифту. Нет, опасность отнюдь не миновала, и тем не менее все теперь смотрелось в куда более приятном свете, чем несколько часов назад. Шарон — живая и здоровая — находилась в хорошем укрытии и в надежных руках. Ухмылка его стала жестокой, когда он вспомнил о пережитом в Каньоне-с-Эхом. Надо отдать должное этому парню — псих он или нет, а вмазал по неприятелю здорово.
   Мафиозный босс Финикса потянулся к кнопке вызова лифта, и тут ее накрыла чья-то сильная ладонь, неуловимо возникшая из-за спины гангстера.
   Человек, словно ниоткуда материализовавшись позади него, тихо произнес:
   — Не торопитесь, Кауфман. Ведь мы так и не поговорили.
   Господи, этого не могло быть! Уж по крайней мере не здесь! Не в полицейском же участке!
   Болан. В этом Кауфман не сомневался. Псих? Ничего подобного. Глаза жестокие, ледяные, но это глаза человека, знающего себе цену.
   — Да, в смелости вам не откажешь, — пробормотал Кауфман. — Мне стоит только пальцами щелкнуть — и на вас, мистер, навалятся десятки парней в голубых мундирах.
   — Ну, если вы готовы умереть, то и я готов, — ответил парень со странной интонацией — насмешливо-безжалостной. — Можете щелкать. Но я предпочитаю переговоры.
   И пришлось соглашаться на переговоры. Прямо здесь, в полицейском, черт побери, участке.

* * *

   Болан играл в открытую. Он был одет в легкий костюм, мягкие туфли, не вооружен и полностью уязвим. Делая ставку явно на везение, а не на веру в честность Морриса Кауфмана, Болан затащил Мо в пустой кабинет и сказал:
   — Дела вышли из-под контроля. В городе появился Пол Бонелли во главе сорока тусонских «торпед». Они жаждут крови и, можете быть уверены, они ее получат. Так что наша сделка расторгается. Я просто хотел предупредить вас. Мне казалось, я должен это сделать, хотя сам не знаю, почему.
   Глаза гангстера яростно сверкнули.
   — Сделка расторгается? Но ведь мы ее и не заключили, не так ли?
   — Думаю, что так, — серьезно подтвердил Болан. — Как девочка?
   — Она тронула ваше сердце, да?
   Болан позволил себе скупо улыбнуться.
   — Сердце у меня все еще есть.
   — Слава Богу, с ней все в порядке. Она рассказала мне, как вы ее вытащили из беды этим утром. Я ваш должник. Но только за это. А теперь, как я понимаю, вы решили поджать хвост и удариться в бега? Не вполне согласуется с тем, что я о вас слышал. Впрочем, все легенды стоят друг друга.
   — Вероятно, — согласился Болан. — Но мои намерения вы неправильно истолковали. Я останусь поблизости. Чтобы собрать осколки.
   Глаза Кауфмана снова загорелись.
   — Что это значит?
   — Это значит, что для меня приемлема единственно возможная тактика. Бонелли схлестнется с: вами, это точно. Но по ходу дела неизбежно понесет потери. Возможно, потери окажутся таковы, что я сумею разделаться с ним.
   — И это ваш выбор?
   — Именно так.
   — Только не болтайте, будто вы нарочно рисковали жизнью, чтобы мне все это рассказать.
   Болан слабо улыбнулся:
   — Нет.
   — Вы ведь собирались покончить со мной — там, в Каньоне-с-Эхом, верно? И если бы не Шарон, при виде которой ваше сердце дрогнуло... Пришлось переключиться на другую цель, да? Должен сказать, вы это проделали чертовски ловко. — Кауфман зябко передернул плечами. — Как вспомню, до сих пор мурашки по спине бегут. Ладно, эту тему будем считать закрытой. У меня к вам другое предложение.
   — Я слушаю, — спокойно произнес Болан.
   — Вы убираете Бонелли. После этого выписываете чек на любую сумму — и я его подписываю.
   Болан криво усмехнулся:
   — А вы не пробовали продавать уголь в Ньюкасле? Кауфман, я трясу денежное дерево мафии в любую минуту, как только у меня возникает нужда. Ваши деньги мне ни к чему.