Пендлтон Дон. Миссия во Вьетнаме

   Болан не дал ему закончить.
   — Это смелый план, Сиунг. Даже чересчур. Вы и так потеряли слишком много людей из-за воздушного налета — тут я полностью присоединяюсь к словам Део Руа. Нельзя рисковать жизнью оставшихся людей. Нужно точно знать, куда нанести удар в этом храме и какими силами. А единственный способ выяснить это — кому-то одному проникнуть в тюрьму и узнать точно, где содержат Макфи. Вы просили у американского правительства прислать специалиста. Вот почему именно я должен выполнить эту часть задания.
   — Не смею возражать, полковник, — пробормотал Сиунг.
   Болан уловил в его голосе оттенок огромного уважения.
   — Сколько понадобится времени, чтобы выйти к базе?
   — Напрямую через лес — минут двадцать.
   — Тогда пошли, — скомандовал Болан. — Не терпится взглянуть на эту тюрьму.
   Группа молча углубилась в джунгли, оставив позади заваленную трупами поляну.
   Болан понимал: шансы на успешное завершение операции таят с каждой минутой. И не только потому, что группа, на поддержку которой он рассчитывал, сильно поредела, но и потому, что времени у них практически не оставалось.
   Скоро займется заря. Заря нового дня. Что он принесет с собой? Победу? Смерть? А может, и то, и другое?..

Глава 7

   Они продвигались по двое по едва заметной в густой траве тропинке, протоптанной метрах в пятистах от берега.
   Выше по течению, в каких-то ста километрах отсюда, джунгли мало-помалу исчезали и уступали место промышленным сооружениям пригородов Ханоя, столицы Северного Вьетнама.
   Но здесь лес оставался практически нетронутым — редкое население с трудом отвоевывало у буйной тропической растительности каждый клочок земли.
   Тропу, по которой они шли, часто перегораживали гигантские лианы. Местами приходилось пробираться через заросшие древовидным тростником болотца, буквально кишевшие водными насекомыми. И никаких признаков человеческого жилья. Порой из-за густого тумана видимость почти совсем пропадала.
   Небо на востоке потихоньку приобретало тускло-серый оттенок, и Болан подумал, что до восхода солнца осталось максимум двадцать пять минут. Впрочем, в джунглях пока еще было совершенно темно.
   Высокий человек в черном продолжал упрямо шагать вперед. До того места на берегу реки, где стоял храм-тюрьма, было еще минут десять ходу. Скоро, совсем скоро Палач приступит к решающим действиям...
   Во главе маленькой колонны шли Сиунг и Део Руа. За ними — Крах Драк и третий уцелевший воин по имени И Бо. Болан и Тран Ле шли замыкающими.
   Прокладывая себе путь сквозь древовидную траву, Болан вновь принялся вспоминать о Бобе Макфи и о том хорошем, да и плохом тоже, что ему довелось пережить за время его знакомства с полковником ЦРУ, отвечавшим за связи с повстанцами во Вьетнаме. Однажды они долго беседовали в крохотном блиндаже в нескольких километрах от демаркационной линии между Севером и Югом страны. Болан дожидался там приказа об очередном задании, который по неизвестным причинам все никак не приходил. Вот тогда-то он и провел несколько часов в компании американского полковника, обсуждая с ним и все ужасы войны, и более чем смутные шансы на победу... Затем оба заговорили о личном. Вспоминали прошлое, гадали, что ждет их в будущем, после окончания войны...
   Да, когда все это было!.. А теперь он с трудом продирался сквозь нехоженую чащу, а впереди шагал Део Руа. Солдат уже несколько раз оборачивался и, смерив Болана испепеляющим взглядом, огорченно смотрел на Тран Ле.
   Понизив голос, Болан пробормотал своей прелестной спутнице:
   — Что-то Део Руа меня невзлюбил. Похоже, дело не только в возникшем между нами споре.
   Даже в темноте видно было, как ослепительно улыбнулась Тран Ле.
   — Вы очень проницательны, полковник.
   — Део Руа ваш ухажер? — спросил Болан.
   — В том-то и дело, — не переставая улыбаться, ответила девушка. — Он очень хотел бы стать моим любовником и даже жениться на мне. Но, боюсь, это невозможно. Как вы уже заметили, Део Руа очень вспыльчив и легко теряет самообладание и способность трезво мыслить. А мне это не нравится.
   — Почему же ваш отец держит его при себе?
   — Потому что Део Руа очень храбрый и умелый войн. Он ведь тоже из племени мео и предан нашему делу душой и телом.
   — А вы, Тран Ле? — спросил Болан. — Что вы делаете среди солдат? Вы очень красивы и, думаю, не менее отважны. Но кое-что меня удивляет. Где, например, вы научились так хорошо говорить по-английски?
   — Мне очень повезло, полковник Феникс. Хотя бы потому, что мой отец — вождь племени. Благодаря этому я смогла до семнадцати лет ходить в школу к миссионерам, которые жили в наших горах. Замечательные горы! И все же одной их красоты мне было мало. Сколько помню себя, я смотрела на них и все пыталась представить себе, а что же находится за ними — там, далеко-далеко... Девушки моего возраста и положения обычно об этом не думают...
   — Как знать, быть может, когда-нибудь вам удастся уехать из Вьетнама и посмотреть на мир, — заметил Болан, проникновенно глядя на нее.
   — Я тоже надеюсь. Но пока чувство долга велит мне оставаться здесь. С тех пор, как правительство решило истребить народ мео, я обязана сражаться бок о бок с моими братьями по крови. Мое место среди них.
   — Тран Ле, вы поистине восхитительная девушка, и душа ваша чиста и прекрасна, как вы сами! — искренне прошептал Болан.
   В этот момент Сиунг поднял руку, подавая всем знак остановиться. Болан коротко и горячо пожал ладонь Тран Ле и тотчас, пройдя вперед, встал рядом с Сиунгом.
   — До реки несколько десятков метров, — сообщил вождь. — Туман вам будет только на руку. Но вам нужно спешить, потому что он рассеется, как только взойдет солнце.
   — А где находится тюрьма?
   — На другой стороне реки, возле самого берега, почти напротив нас. Идемте, я покажу.
   Вождь мео обернулся к остальным.
   — Ждите меня здесь, — приказал он. — И будьте начеку. Тут вполне могут быть патрули.
   Сиунг углубился в джунгли, Болан следовал за ним по пятам. Сразу же за деревьями к реке полого спускался абсолютно открытый участок местности.
   Утренний туман немного рассеялся, и теперь над поверхностью воды витала лишь легкая дымка.
   Путники залегли на самом краю леса, и Болан, вытащив из кармана бинокль «Старлайт», принялся осматривать противоположный берег, который как раз проступал из-под туманной дымки, так что видимость была довольно четкая.
   Ширина Сонг Хонга в этом месте была около четырехсот метров. На совершенно спокойной и гладкой, словно зеркало, поверхности воды Болан не заметил ни единой лодки.
   На востоке, далеко за храмом, небо начинало потихоньку розоветь, и древнее сооружение четко рисовалось на светлом фоне.
   Хотя Болан и не мог рассмотреть некоторые детали из-за тумана, храм, по всей видимости, не претерпел никаких особых изменений с той давней эпохи, когда был воздвигнут.
   Здание состояло из центральной четырехэтажной башни и двух примыкавших к ней боковых одноэтажных крыльев.
   Каменные стены местами начали крошиться от старости, но это ничуть не умоляло великолепия постройки и мастерства древних зодчих. Фасад храма был щедро украшен скульптурами, во многих местах виднелись высеченные из камня головы Будды с его извечной загадочной улыбкой на лице. Боковые стены также покрывали искусные барельефы, изображавшие мифических персонажей, людей и животных.
   Особенно тщательно Болан осмотрел непосредственные подступы к храму-тюрьме. Он обратил внимание на выстроившиеся в ряд маленькие пагоды, отделявшие тюрьму от берега реки, и в который уже раз подивился парадоксальности этой страны и населяющего ее народа.
   Два тысячелетия подряд, пока Европу сотрясали религиозные катаклизмы, здесь люди с восторженным смирением, независимо от того, богаты они были или бедны, почитали Будду. Величайшие умы и таланты всей Юго-Восточной Азии посвящали свои жизни постижению идей Учителя, уединяясь в горах или возводя монастыри и храмы дивной красоты.
   Но если время оказалось невластным над всеми этими чудесами архитектуры, то люди и цивилизация, породившие их, давно уже канули в небытие. Исчезли и монахи в длинных красных одеяниях, и их ученики, и толпы верующих, некогда осаждавшие эти храмы...
   Еще до начала нынешнего века многие храмы пришли в запустение, поглощенные тропическими лесами. И лишь гораздо позже французские археологи взвалили на себя непосильную ношу по изучению восточной архитектуры...
   Как бы то ни было, храм, который Болан рассматривал в бинокль, был идеальным прикрытием для устройства в нем тюрьмы. И многочисленные рыбаки, в дневное время сновавшие на лодках по реке, даже не догадывались, что внутри этого древнего культового сооружения содержатся политические заключенные.
   Среди них томился и полковник Боб Макфи.
   Храм окружала высокая металлическая ограда. От нее до берега было метров двадцать.
   Закончив осмотр местности, Палач положил бинокль в непромокаемый мешок, сунув туда же «беретту», «отомаг» и несколько гранат. Рядом с собой он положил АКМ и несколько подсумков с ножами, удавками и другими приспособлениями для ведения боя.
   После чего встал, стащил с себя черный боевой комбинезон, свернул его и тоже сунул в непромокаемый мешок.
   Повернувшись к вождю, он заявил:
   — Оставляю вам свой АКМ и остальное вооружение. С таким грузом трудновато плыть на тот берег. Ждите меня здесь полчаса. Я должен уложиться в это время.
   — Обычно заключенных содержат в одноэтажном крыле справа от башни, — заметил Сиунг. — Макфи, вероятно, тоже там?
   — Вряд ли, — возразил Болан. — Макфи слишком много знает. Его наверняка засадили в одиночку, чтобы исключить общение с другими заключенными.
   — Начальник тюрьмы — генерал Транг. Умный и хитрый, но само воплощение зла. Вы правы: он не должен был посадить Макфи туда, где, по всей логике, мы могли бы его найти. Еще вопрос, полковник. Что будет, если вы не вернетесь через полчаса?
   — Значит, я, по всей вероятности, не вернусь уже никогда. Тогда вам придется наспех придумывать новый план действий.
   С этими словами Палач прощально вскинул руку, собираясь направиться к воде, и тут вождь вдруг остановил его, легонько похлопав по плечу.
   Болан замер, а Сиунг подобрал с земли сухую ветку и принялся старательно рисовать на песке какую-то фигуру.
   Болан нисколько не удивился, увидев, что рождающийся на его глазах рисунок отдаленно напоминает снайперский значок.
   Встретившись взглядом с вождем мео, он тихо произнес:
   — Привет, Сиунг.
   Тот ответил чуть дрогнувшим голосом:
   — Лицо человека может измениться, но душа никогда. А глаза — окна души. Я узнал вас, сержант Милосердие, и узнал бы вас среди тысяч других лиц. Пусть боги останутся с вами на том берегу и вернут нам живым и невредимым.
   Резко повернувшись к нему спиной, вождь направился к своему маленькому отряду.
   Палач быстро и размашисто зашагал к реке, неся на плече непромокаемый мешок.
   Что ж, Сиунг его узнал... Быть может, это даже хорошо. Мео были людьми той же закалки, что и Болан, и понимали его скорее сердцем, нежели разумом...
   Палач почувствовал, как в нем проснулся привычный боевой дух.
   Раз уж он, Болан, специалист по проникновению в стан врага, он сделает все, чтобы пробраться в этот храм-тюрьму.
   Впрочем, войти туда было далеко не самой сложной задачей.
   Вот выбраться оттуда — совсем иное дело...

Глава 8

   Болан осторожно выбрался на берег и несколько секунд лежал у воды, прислушиваясь к предутренним звукам.
   Он без задержек переплыл Сонг Хонг, но туман за это время поднялся еще на один метр над поверхностью реки. Теперь действовать надо было крайне быстро. К тому же и холод, пробравший его до самых костей, побуждал к энергичным телодвижениям...
   Натянув на себя боевой комбинезон, он снова залег на берегу, чтобы в последний раз осмотреть в бинокль старинный храм.
   Сейчас от металлической ограды вокруг тюрьмы его отделяло примерно двадцать пять метров пустого пространства, заросшего высокой травой.
   Он перевел взгляд на площадку позади тюрьмы, которую не мог как следует рассмотреть с противоположного берега реки.
   Это был абсолютно ровный участок земли с разбросанными там и сям небольшими группами деревьев. Позади них Болан различил башню и небольшие фонари, в определенном порядке расставленные на земле: здесь помещалась взлетно-посадочная полоса военной базы. Наконец еще дальше просматривались очертания казарм и складов.
   Между храмом и оградой выстроились в ряд маленькие строения в форме пагод.
   На крыше каждой из них стояла поворотная телевизионная камера, просматривавшая сектор с углом в сорок пять градусов.
   Еще целую минуту Палач изучал, как действуют камеры на двух ближайших к нему пагодах. Их сектор обзора полностью перекрывал тот участок, который ему предстояло пересечь, чтобы добраться до храма. Он быстро высчитал скорость их вращения и точно определил маршрут, по которому следовало двигаться к ближайшей пагоде.
   После чего он устремился вперед. На ходу засунув бинокль за пояс и напряженно глядя в темноту, словно дикий зверь в поисках добычи, он отбежал от берега и скрылся в высокой, покрытой ночной росой траве.
   Возле металлической ограды он присел на корточки и прислушался. Характерный вибрирующий звук подтвердил его предположение: ограда находилась под напряжением.
   Болан извлек из маленького мешочка на поясе пару изолирующих зажимов, соединенных трехметровым куском провода, и приладил их к ограде — одну справа, а другую слева от себя. Мак перекусил кусачками верхний провод ограды, и ток пошел по проводу между зажимами.
   Остальное было уже просто: Палач перемахнул через ставшую безопасной ограду и мягко приземлился с другой стороны.
   Выждав несколько секунд с «береттой» наизготове, он затем сорвался с места и опрометью бросился к спасительной стене, так что ни одна из двух камер не успела его засечь.
   Под прикрытием стены он немного отдышался и прислушался: не раздастся ли в темноте какой-нибудь подозрительный звук.
   Но нет. И в храме, и в пагодах, и на затянутом туманом дворе все было тихо и спокойно.
   Болан снова взглянул на камеры наблюдения, дожидаясь того момента, когда их объективы будут повернуты в самую крайнюю точку обзора, и тотчас устремился в темноту, с непостижимой быстротой одолев пятьдесят метров, которые оставались до центральной башни храма-тюрьмы.
   Все отлично. Ему-таки удалось уйти от бдительного ока телевизионных камер.
   Тяжело дыша, он замер под сводчатой нишей. Прямо над его головой красовалась вырезанная из камня голова тигра с яростно оскаленной мордой.
   Вдруг его тренированное ухо уловило звук шагов.
   Кто-то шел в его сторону, хрустя по усыпанной гравием дорожке, что тянулась вдоль ограды.
   Прижавшись к стене в самом дальнем углу ниши, Болан стал ждать.
   Шаги раздавались все ближе.
   Судя по всему, дорожка огибала башню совсем рядом с нишей.
   Болан поднял руку с «береттой», приготовившись стрелять.
   Наконец он увидел человека в светло-зеленой форме вьетнамской армии. На голове часового была круглая каска, а на правом бедре болталась кожаная кобура. И, что самое важное, он беспечно забросил на плечо ремень автомата русского производства АК-47.
   К тому же в зубах у него дымилась сигарета...
   Вот эта-то небрежность и скучающий вид спасли часовому жизнь.
   Болан снял палец со спускового крючка «беретты». Да, такие операции по проникновению во вражеский лагерь и впрямь лучше всего проводить ранним утром, незадолго до рассвета, когда часовые уже устают и делаются крайне рассеянными, отстояв на посту несколько часов без сна. Тем более, если за время их дежурства ничего не случилось...
   Часовой сделал последнюю затяжку и бросил на землю дымящийся окурок. Он подошел к храму и остановился всего в нескольких шагах от Болана.
   Чуть помедлив, он повернул один из камней в стене, и тотчас же в фасаде здания открылась потайная дверь.
   Ну вот! А Болан как раз задавал себе этот вопрос. Теперь он знал, где находится вход в тюрьму.
   Часовой не успел переступить порог, как послышался еще один характерный звук, слегка приглушенный утренним туманом.
   Рокот автомобильного двигателя.
   Часовой немедленно отскочил от двери и замер посреди дороги. Несколько мгновений спустя из тумана показался черный капот автомобиля русского производства. Машина мягко остановилась у потайной двери.
   Часовой вытянулся по стойке смирно. Глядя на него, можно было подумать, что он провел всю ночь именно в этой позе.
   Из лимузина вылез водитель азиатского типа и, обогнув машину, почтительно открыл заднюю дверцу. Из нее появился вьетнамец лет сорока. Он был в штатском и курил сигарету. Он спешил, скорее даже, проявлял нетерпение, и все в его облике говорило о том, что это очень большой начальник.
   Вьетнамец чопорно прошествовал мимо часового, едва заметным кивком ответил на его приветствие и скрылся в проеме потайной двери.
   Водитель снова сел в машину и, плавно развернувшись, укатил в ту же сторону, откуда только что появился.
   Болан покинул свое укрытие и, прижимаясь к стене, пополз в сторону двери. Конечно, было бы крайне желательно найти то место, где кабели видеокамер подводились к зданию тюрьмы. По всей вероятности, соединительная коробка должна находиться где-то у основания стены. Если удастся ее отыскать, можно будет вырубить некоторые кабели, и тогда сорвется картинка на контрольных мониторах в караульном помещении. Одному из часовых придется выйти, чтобы проверить, в чем дело, и Болан сумеет проникнуть внутрь здания. А там уже начнет действовать, полагаясь на свое чутье...
   Прибытие человека в штатском лишь подогрело интерес Болана. Любопытно, кто он, этот важный гость? И что ему нужно здесь в столь ранний час?
   Может. Его приезд как-то связан с Бобом Макфи?
   Или визит имеет прямое отношение к заданию Палача?
   Болан только-только прополз мимо потайной двери, как та вдруг снова открылась.
   Он прижался к стене, но, увы, никаких ниш в этом месте уже не было.
   Из двери появился новый часовой, тоже вооруженный автоматом Калашникова. Вид у него был абсолютно беспечный. Должно быть, первый часовой любезно сменил его на посту внутри тюрьмы, чтобы его напарник мог выкурить сигаретку на свежем воздухе.
   Часовой сделал несколько шагов в направлении Болана, который, замерев, прижался к стене. Но солдата сейчас интересовало только курево. Еще на пороге он вытряхнул из пачки сигарету и сунул ее в рот, предвкушая несколько минут тихого удовольствия.
   Глубоко затянувшись, он блаженно посмотрел в темное небо. Словно распрямившаяся пружина, Болан мгновенно подскочил к нему сзади и ребром ладони нанес мощный удар за левым ухом. Часовой рухнул, потеряв сознание. Бедняга потом даже не сможет вспомнить, что с ним приключилось.
   Болан ловко подхватил падающее тело и спрятал его у подножия стены в зарослях высокой травы. Раньше чем через час солдат в сознание не придет. А Болан, если все будет спокойно, успеет осмотреть тюрьму и без препятствий из нее уйти.
   Он мог запросто убить часового, но давно уже усвоил: когда проводишь разведку, лучше не оставлять после себя трупы. От них только лишние проблемы. А так, если и обнаружат «заснувшего» часового, особенно в столь ранний час, подобную «небрежность» всегда могут списать на обычную усталость..
   Прошло всего несколько секунд после появления второго часового, и дверь была по-прежнему приоткрыта. Болан осторожно отворил ее еще на несколько сантиметров и проскользнул внутрь.
   Теперь он находился в караульном помещении, где стояло множество контрольных мониторов, позволявших контролировать все пространство вокруг тюрьмы.
   Да. Денег на оборудование начальство не пожалело. Если снаружи храм на протяжении веков не претерпел никаких изменений, то внутри его капитально переоборудовали, и теперь он отвечал всем требованиям, предъявляемым к современным тюрьмам.
   Зато личный состав, ведущий наблюдение, свели до минимума. Один-единственный часовой на все караульное помещение! Он сидел перед стойками с мониторами и, повернувшись к Болану спиной, неотрывно смотрел на экраны. Он был настолько погружен в это занятие, что даже не заметил, как в караульной появился посторонний человек.
   Справа от Болана оставшаяся незакрытой дверь открывала проход в длиннющий коридор, который шел через одно из примыкавших к башне крыльев. Здесь, скорее всего, размещались кабинеты тюремной администрации.
   Беззвучно, словно привидение, Болан скользнул в коридор — и как раз вовремя: в эту секунду человек с штатском остановился перед одной из дверей приблизительно посередине коридора. Он постучал и, не дожидаясь ответа, открыл дверь, и скрылся из поля зрения Болана.
   Палач бесшумно подкрался к только что закрывшейся двери. Возможно, удастся подслушать обрывки разговора, который позволит хоть что-то прояснить.
   До двери оставалось еще метра полтора, когда та резко распахнулась. Болан инстинктивно отпрянул в сторону и присел на корточки за вентиляционной шахтой, как нельзя кстати оказавшейся рядом с тем местом, где он находился. Он ждал, крепко сжимая в руке «беретту»...
   Первым в коридор вышел человек в штатском. За ним по пятам следовал еще один — в форме и с погонами генерала вьетнамской армии.
   Генерал Транг, вне всякого сомнения. Директор тюрьмы.
   Достойная внимания парочка!
   Куда же они идут?
   Допрашивать Макфи? А почему бы и нет?..
   Если генерал Транг хотел изолировать американского полковника от других заключенных, он его, конечно же, запер в камере, специально оборудованной в крыле, где размещалась администрация. По крайней мере, это выглядело правдоподобным...
   Генерал и его спутник в штатском остановились в самом конце коридора у последней двери справа. Коридор за ней утыкался в глухую стену.
   Генерал Транг имел довольно крепкое для вьетнамца телосложение. Движения его были быстры и пластичны, словно у дикой кошки. Настоящий хищник...
   Он вытащил из кармана связку ключей, выбрал подходящий и вставил его в замочную скважину. Затем он и его спутник скрылись за дверью.
   В коридоре воцарилась мертвая тишина. Было всего десять минут шестого, и тюрьма еще спала.
   Болан бесшумно проследовал по пятам двух вьетнамцев. В отличие от других дверей в коридоре эта была обита железом и на высоте глаз имела маленькое оконце, закрытое стеклом и металлической сеткой.
   Болан пригнулся под глазком и попробовал осторожно повернуть дверную ручку. Напрасный труд. Дверь была заперта на ключ.
   Тогда он выпрямился, чтобы заглянуть в зарешеченный глазок.
   Угол зрения у него был очень ограниченный, и поначалу Палач увидел только генерала Транга и человека в штатском. Они ожесточенно спорили, но, увы, Болан не мог разобрать, о чем они говорят.
   Впрочем, с первого взгляда становилось ясно, какого рода отношения существовали между этими двумя людьми. Без сомнения, человек в штатском являлся начальником генерала Транга, и в данном исправительном учреждении распоряжался именно он. Представитель ханойского правительства? Очень может быть.
   Судя по всему, они страстно ненавидели друг друга. К тому же, и это не ускользнуло от внимания Болана, к взаимной острой неприязни примешивалась еще и просто патологическая ревность. Лишь какие-то неординарные обстоятельства заставляли их действовать сейчас сообща...
   Понаблюдав несколько секунд, Болан слегка повернул голову, чтобы увидеть через глазок помещение чуть под другим углом зрения.
   Теперь его взгляд зацепил дальний угол комнаты.
   Сердце Палача учащенно заколотилось.
   Так и есть!
   Мак Болан нашел Боба Макфи!

Глава 9

   Попытка приоткрыть опухшие веки отозвалась невыносимой болью в голове Макфи, лицо его перекосила страдальческая гримаса.
   Глаза на распухшем лице превратились в две узенькие щелки. Просто удивительно, как сознание еще не покинуло это истерзанное тело.
   Запястья и щиколотки были скованы цепями, вмурованными в бетонную стену так, чтобы полковник висел в нескольких сантиметрах от пола. К тому же на нем не было никакой одежды. Но где-то в глубине души все еще теплилась гордость, не позволявшая ему умереть на радость врагу.
   Этим сволочам ничего не удалось из него выбить.
   И, как бы они ни старались, он не скажет ни слова!
   А ведь он уже побывал в руках у трех специалистов по допросам. И не каких-то там любителей. Эти скоты были настоящими мастерами своего дела, садистами, для которых в области пыток не существовало никаких секретов.
   Они взялись за Боба Макфи с необыкновенным старанием. Жгли его каленым железом, переломали все пальцы на правой руке и вырвали ногти на левой.
   А последний из палачей и вовсе придумал себе забаву, с помощью металлических прутьев придавая телу полковника самые немыслимые, чудовищно болезненные позы. Впрочем, он всякий раз останавливался, когда мог раздастся хруст переламываемых костей.
   Но несмотря на кошмарные пытки, Макфи не сломался. Надобно учесть: в прошлом он сам уже дважды проходил через пыточные застенки и оба раза выдержал. К тому же и ему доводилось порой «допрашивать» пленных. И он очень хорошо усвоил: когда боль чересчур сильна, она вызывает своего рода сомнамбулическое состояние, впадая в которое, жертва почти ничего не чувствует. К подобной защитной мере нервная система прибегает всякий раз, чтобы не дать организму умереть от болевого шока. За определенной гранью боль сама становится как бы обезболивающим. В таком случае у палачей остается два выхода: либо прикончить жертву, либо дать ей отдохнуть день-два, прежде чем продолжить пытки.