Пеппероу Юджин. Попытка к бегству

   Мери, слушавшая молча, перестала сдерживаться и крикнула ему в лицо, не скрывая своей ненависти и отчаяния:
   – Ну, так арестуйте меня. Это будет громкое дело, и вы прославитесь, может быть, даже попадете на страницы центральных газет.
   Полицейский аккуратно сложил документы в свой портфель и откровенно рассмеялся:
   – Ха-ха-ха! Слава, конечно, вещь хорошая, но в карман ее не положишь и такой дом, как у вас, не построишь, не правда ли? Дело в том, миссис Иннес, что своими догадками о вашей любви к собакам я пока ни с кем не делился. Таким образом, только от меня зависит, останетесь ли вы сидеть в этом мягком кресле или сядете на более жесткую скамью подсудимых с реальной перспективой впоследствии пересесть на еще более жесткий электрический стул. Расследование я проводил в одиночку. Никто из опрашиваемых мною не знает сути дела, кроме того, каждый из них предупрежден об ответственности за разглашение хода следствия. Смерть Ли Найта я могу списать за счет заезжих хулиганов – он жил так уединенно. Так какая перспектива вас больше устраивает, миссис Иннес?
   Мери, еще не веря в забрезжившую надежду, судорожно прижала руки к груди и спросила, с трудом выговаривая непослушными губами:
   – Если я вас правильно поняла, мистер О'Нил, вам нужна какая-то сумма денег?
   – Вы меня поняли, но боюсь, что не совсем правильно. Мне нужно все, что вам оставил ваш муж, включая деньги на его банковском счету, акции принадлежавшей ему строительной фирмы, этот дом с прилегающим земельным участком и всем, что есть в нем.
   – Негодяй! – закричала Мери и вскочила с кресла. – Ты хочешь оставить меня нищей? Выбросить на улицу из моего собственного дома?!
   Ее рука взлетела вверх, но О'Нил с неожиданным при его тучности проворством прыгнул вперед, уклоняясь от удара и обхватив Мери руками, прижал ее к себе железным объятием, не оставив ни малейшей возможности хотя бы шевельнуться. Халат ее во время этой схватки распахнулся, и она явственно почувствовала, как мгновенно напряглось тело мужчины, прижавшего ее к себе.
   – Ну, хватит, – задыхаясь, выдавила из себя Мери, – отпустите меня. Вы пока еще находитесь у меня дома, так что уберите руки.
   Полицейский подчеркнуто медленно разжал руки и, нагло ощупав Мери пониже спины, сказал, откровенно любуясь ею, пока она торопливо завязывала пояс на халате.
   – А я вовсе и не гоню вас из дома, напротив, предлагаю вам остаться в нем.
   – В качестве кого?
   – В качестве моей законной жены.
   – ???
   – Что вас так удивило в моем предложении? Завтра с утра мы с вами поедем к директору банка Саймону Роджерсу и оформим на мое имя движимое и недвижимое имущество. Роджерс знает, что у меня имеется на него очень пикантный материалец, поэтому будет молчать о нашей сделке, как рыба. Вы останетесь жить в этом доме, как и жили, а через полгода, чтобы не шокировать общественное мнение, мы с вами официально зарегистрируем наш брак, и я перееду сюда. С вашим общественным положением и связями, с моими деньгами и хваткой, я через полгода приберу к рукам весь город, а там, кто знает, может, сумею добиться и гораздо большего. Ведь мне всего сорок два года, а для политика это возраст расцвета.
   – Может, вы попытаетесь заставить меня еще и спать с вами? Ну так знайте, что этому никогда не бывать, потому что вы мне просто омерзительны.
   Лицо полицейского застыло, как маска, и только в глазах вспыхнул злой огонек. Он неторопливо собрал в свой портфель разложенные на столе документы и с издевкой в голосе сказал:
   – Ну что вы, мадам, разве можно заставлять такую порядочную и утонченную даму, как вы, насильно спать с таким плебеем, как я? Ни в коем случае. Я думаю, что вы будете делать это добровольно каждый раз, как только у вас кончатся деньги. Раз уж наш будущий брак будет носить фиктивный характер, то и средства на жизнь извольте добывать себе сами.
   – Вы что, принимаете меня за проститутку?
   – Ни в коем случае, миссис Иннес, как можно, вы ведь вдова моего друга! Проститутки в нашем городе берут с клиентов двадцать долларов, а я вам предлагаю целых пятьдесят, так что, учитывая мой темперамент, вы сможете вполне прилично зарабатывать. Ну как, вы соглашаетесь на мое предложение или предпочтете сесть на электрический стул?
   – Негодяй! Какой же вы негодяй!
   – Не больший, чем вы, миссис. Так я последний раз спрашиваю: вы соглашаетесь на мое предложение?
   С ненавистью глядя в маленькие глазки, весело сверкающие на лоснящемся жирном лице, и с трудом удерживаясь, чтобы не разрыдаться от собственного бессилия, Мери молча наклонила голову.
   – Ну вот и прекрасно. Я почему-то так и думал, что мы с вами найдем общий язык. Хочу вас только предупредить еще об одной вещи. Не стройте иллюзий, что вам когда-нибудь удастся отправить меня на тот свет и таким образом приобрести деньги и свободу. Я – не ваш доверчивый муж и не дурачок Ли Найт. Я профессионал, четверть века проработавший в полиции, и со мной такие номера не пройдут. Сегодня же я сниму копий со всех этих документов и вместе с моим рапортом положу в свой служебный сейф, который вскроют только в случае моей смерти. Подлинники с соответствующим распоряжением будут положены в абонентный сейф в один из банков Нью-Йорка, так что если со мной что и случится, то вскоре вы последуете за мной. Я думаю, что вы слишком любите жизнь, чтобы из-за меня пойти на это.
   О'Нил постоял в дверях, изучающе глядя на женщину и, видимо, удовлетворенный увиденным, насмешливо поклонился.
   – Ну вот и прекрасно. Счастливо оставаться, мадам. До завтра.
   Мери стояла неподвижно, пока за полицейским не захлопнулась входная дверь, потом, с трудом передвигая ноги от охватившей ее слабости, поднялась по лестнице к себе в спальню и без сил упала на кровать. Она не знала, сколько так пролежала. Скрип двери заставил поднять голову от подушки: в дверях комнаты стоял Гарри в грязных джинсах и не менее грязной майке и смотрел на ее обнаженные ноги жадными глазами. Мери рывком соскочила с кровати и подошла к пасынку, медленно закипая от гнева.
   – Что тебе здесь надо? – спросила она, еще пытаясь сдерживаться, но уже понимая, что сейчас сорвется. – Я тебе сколько раз говорила, чтобы ты не смел заходить в мою спальню!
   Стоя босиком на ковре, Мери едва доставала Гарри до подбородка и от этого злилась еще больше. Испуганный странным выражением ее побледневшего лица, Гарри, повернулся, чтобы уйти, нечаянно задел ее рукой, и от этого прикосновения Мери буквально взорвалась. Все отчаяние, вся безысходность ее положения вылились внезапно в острую ненависть к пасынку, переминающемуся сейчас перед ней с ноги на ногу. Мери пронзительно вскрикнула, и ее ладонь с размаху впечаталась в щеку Гарри.
   Не понимая причины этого неожиданного взрыва ярости и от этого испугавшись еще больше, Гарри выскочил из спальни и бросился вниз, прыгая через три ступеньки. Мери рванулась за ним, но споткнулась о порог и, промахнувшись рукой мимо перил, покатилась вниз головой по лестнице, пока не налетела на стену, ударившись о нее головой. Удар оглушил ее. Не в силах от слабости и пульсирующей бели в затылке шевельнуть хотя бы пальцем, Мери лежала у подножия лестницы, разбросав открытые задравшимся халатом ноги. С трудом подняв веки, она увидела сквозь розовый туман, наплывающий на глаза, осторожно подходящего к ней Гарри, который жадно вглядывался в ее лицо. Она почувствовала на своем теле его липкие торопливые руки. Слабо застонав, Мери рванулась, пытаясь стряхнуть с себя этот немыслимый кошмар, в мозгу ее вспыхнула черная молния, и спасительное беспамятство, наконец, снизошло на нее, завершив этот долгий, долгий день.