С другой стороны, поражение под Сталинградом, связанный с этим этап вынужденной обороны и последующее овладение стратегической инициативой в марте 1943 года вновь поставили перед немецким командованием вопрос о целях, задачах, способах и средствах продолжения войны против Союза Советских Социалистических Республик (далее – СССР).
Глава 2
2.1. Потенциал противоборствующих сторон
Глава 2
СТРАТЕГИЧЕСКИЕ ПЛАНЫ ГЕРМАНСКОГО КОМАНДОВАНИЯ ПО ДАЛЬНЕЙШЕМУ ВЕДЕНИЮ ВОЙНЫ НА ВОСТОКЕ
Позднейшие воспоминания по этому поводу немецких военных и военачальников показывают противоречивую картину, где почти каждый пытается указать в качестве ответственного за неудачи главнокомандующего вооруженными силами Германии Адольфа Гитлера, а также изложить собственные мнения, точки зрения и планы, согласовав их или, наоборот, противопоставив планам, взглядам и мнениям других лиц, принимавших то или иное участие в выработке важнейших военно-политических решений.
2.1. Потенциал противоборствующих сторон
По поводу сил и средств борьбы с русскими П. Карель сообщает следующие сведения[58]. В мае 1943 года общая численность немецкой армии увеличилась по сравнению с аналогичным периодом прошлого года (далее – АППГ) на 2 миллиона солдат и достигла наибольшей величины за все прошедшее время войны – 11 280 тысяч военнослужащих и лиц вольнонаемного состава[59]. Вместо мобилизованных немецких рабочих, в соответствии с секретной директивой Адольфа Гитлера и инструкциями по захвату военнопленных, рабочей силы и трофеев, требовалось отправить в Германию всех военнопленных и трудоспособных гражданских лиц с оккупированных территорий (следовательно, в немецкой военной промышленности стал еще шире практиковаться принудительный и опасный вредительством «рабский» труд. – П.Б.). В 1943 году число иностранных рабочих в Германии достигло 4636 тысяч человек, а военнопленных, занятых в хозяйстве, – 1623 тысячи человек[60]. Благодаря этому общее число гражданских работников в данный период времени составило 36,6 миллиона человек, увеличившись по сравнению с АППГ на 1,1 миллиона. В начале 1943 года немецкая военная промышленность производила ежемесячно по 700 танков (АППГ – 350) и 200 штурмовых орудий (АППГ – 50). Производство боевых самолетов по сравнению с предшествующим годом увеличилось в 1,7 раза[61]. В промышленном производстве появились новые и модифицированные типы почти всех видов оружия, включая тяжелые и средние танки, самолеты – истребители, пикировщики и штурмовики, самоходные и несамоходные артиллерийские и зенитные орудия. Сокращение штатной численности пехотных дивизий компенсировалось увеличением их огневой мощи за счет более высокого насыщения автоматическим оружием, минометами, противотанковой и зенитной артиллерией.
Вместе с тем, по данным советских военных историков Г. Колтунова и Б. Соловьева[62], к июлю 1943 года на советско-германском фронте насчитывалось 60 пехотных дивизий, укомплектованных по сокращенному штату, однако, если по основному штату в дивизии имелось 9367 винтовок, 49 противотанковых орудий, 54 миномета калибра 81 мм, то по сокращенному штату числилось всего 6 тысяч винтовок, 15 противотанковых орудий калибра 75 и 88 мм, 48 минометов калибра 81 мм. Кроме того, у германского командования не было возможности в течение нескольких месяцев всесторонне подготовить в боевом отношении сотни тысяч вновь призванных в армию солдат и офицеров и вооружить их практическим опытом войны.
Следовательно, в 1943 году уже начало происходить то же самое, что и во время Семилетней и Первой мировой войн, – в связи с большими потерями германская армия стала утрачивать свой важнейший потенциал, заключающийся в профессионализме солдат и офицеров, за счет которого немцы вначале имели качественное превосходство над противником.
Соответственно, в отличие от переводчика и журналиста Кареля, офицер Генерального штаба, командир танковых войск и участник войны генерал Буркхарт Мюллер-Гиллебранд (Burkhardt Müller-Hillebrand) с гораздо меньшим оптимизмом отмечает[63], что за первую половину 1943 года убыль личного состава в действующей армии на Восточном фронте составила около 823 тысяч человек, а пополнение – 720 тысяч. Комплектованию армии мало помогло то, что 13 января 1943 года Гитлер издал указ «О всеобщем привлечении мужчин и женщин к обороне империи» с целью высвобождения для использования на фронте всех пригодных к военной службе мужчин. Поэтому в начале 1943 года были проведены организационные мероприятия, направленные на уменьшение некомплекта в частях за счет имеющихся резервов личного состава, – разработаны новые «экономные» организационно-штатные нормы, по которым часть должностей сокращалась, а 140 тысяч должностей замещались добровольцами вспомогательной службы (в основном из числа советских военнопленных. – П.Б.). Благодаря этому были уменьшены как потребности сухопутных войск в наборе мужчин из сферы хозяйства, так и некомплект по штатным нормам в действующей армии, который к началу операции «Цитадель» снизился до 257 тысяч человек (на 22 июня 1941 года некомплект равнялся нулю, а к началу летнего наступления 1942 года достиг 652 тысяч человек). Вместе с тем разработка «экономных» организационно-штатных норм для укомплектования войсковых частей отрицательно сказалась на боеспособности последних, поскольку в прежних «богатых» штатных нормах были скрыты так называемые «тихие резервы», которые позволяли воинской части собственными внутренними силами преодолевать временные кризисные ситуации и удерживать физические нагрузки на личный состав в допустимых пределах. В целом к июлю 1943 года ядро германской армии было ослаблено, снизился ее качественный уровень, стало невозможным привести в боеспособное состояние войска в смысле обеспечения их личным составом, вооружением и материальными запасами, а также добиться необходимого для наступательных операций уровня боевой подготовки. Возможности поддержки войск авиацией, тяжелой артиллерией резерва главного командования, специальными инженерно-саперными частями никогда еще с момента начала войны не доходили до столь низкого уровня. Численность личного состава сухопутных частей действующей армии на Восточном фронте к 1 июля 1943 года составила 3115 тысяч человек в 168 дивизиях, к которым присоединялись 6 дивизий и два полка СС; 12 авиационных полевых дивизий военно-воздушных сил (далее – ВВС); 14 дивизий и 8 бригад финской армии; 9 румынских, 5 венгерских, 2 словацких дивизии; от 130 до 150 тысяч так называемых «восточных войск» и от 220 до 320 тысяч «добровольцев вспомогательной службы»[64]: всего не более 4,5 миллиона человек. С учетом того, что на Восточном фронте была задействована значительная часть ВВС, насчитывавших в 1943 году 1700 тысяч военнослужащих[65], общая численность войск немцев и их союзников составляла около 5 миллионов солдат. По состоянию на 20–30 июня 1943 года на Восточном фронте было 2845 танков и 997 штурмовых орудий, всего 3842 боевые машины[66] (по другим данным[67], на 30 июня германская армия на Востоке имела 2398 танков, из которых 2122 боеготовых, и 1036 штурмовых орудий, из которых 938 боеготовых, всего 3434 боевые машины).
Стремясь сформировать резервы, в конце января Гитлер отдал приказ о сокращении линии фронта группы армий «Центр»[68]. В феврале – марте 1943 года немецкая армия оставила выдававшиеся на восток выступы фронта в районе Ржева – Вязьмы и Демянска, с боями эвакуировав оттуда войска и технику, что позволило высвободить 32 дивизии в целях создания оперативного резерва, формирования ударной группировки для будущих наступательных действий в составе 9-й армии группы «Центр», а также укрепления обороны группы армий «Север» (15 пехотных, 3 танковые, 2 моторизованные дивизии, одно армейское и четыре корпусных управления из района Ржева и Вязьмы, 12 пехотных и егерских дивизий и одно корпусное управление из района Демянска)[69]. Причем ликвидация Ржевско-Вяземского плацдарма, в свою очередь, позволила советскому командованию вывести в резерв две общевойсковые армии и танковый корпус[70].
Трудности с резервами привели к тому, что немецкое командование вынуждено было расширять практику доукомплектования частей иностранцами – прежде всего славянами из числа чехов, поляков, украинцев и русских, хотя в августе 1943 года Генеральный штаб сухопутных войск издал приказ, согласно которому число советских военнопленных в составе немецких дивизий на Восточном фронте не должно было превышать 15 % штатного состава (по некоторым данным, среди личного состава пехотных дивизий группы армий «Юг» летом 1943 года немцы составляли около 60 %, поляки от 20 до 40 %, чехи приблизительно 10 % и несколько процентов бывшие граждане СССР, перешедшие на сторону Германии и ее союзников)[71]. Тыл немецких войск в прифронтовой зоне практически полностью обслуживался частями, состоящими из советских военнопленных, добровольно изъявивших желание помогать немецкой армии (нем. Hilfswillige – добровольные помощники). Как указано выше, в июне 1943 года таких было от 220 до 320 тысяч человек[72].
По советским данным[73], к лету 1943 года на советско-германском фронте, имевшем протяженность 2100 километров, со стороны Германии и ее союзников было сосредоточено от 5,2 до свыше 5,3 миллиона солдат и офицеров (4,8 миллиона немецких и 525 тысяч союзных войск), 54,3 тысячи орудий и минометов, 5850 танков и САУ, 2980 самолетов. Хотя эти данные преувеличены, в особенности по поводу бронетехники (приведенные выше немецкие сведения представляются более верными, так как подтверждаются советскими же источниками, где указано, что сосредоточенные в районе Курского выступа около 2700 танков и САУ составляли 70 % от общего количества немецкой бронетехники на Восточном фронте[74], которое, следовательно, никак не укладывается в число 5850, поскольку равно 3850 машинам), в первом приближении они дают представление о силах и средствах, которыми располагало германское командование на Востоке.
Однако реальное значение приведенных цифр становится ясным лишь при их сопоставлении с аналогичными показателями, касающимися советского военного потенциала. К лету 1943 года численность и техническую оснащенность советских вооруженных сил на Восточном фронте характеризуют следующие данные: 6,6 миллиона человек личного состава, 105 тысяч орудий и минометов, около 2200 боевых установок реактивной артиллерии, 10 199 танков и САУ, 10 252 боевых самолета[75] (по информации некоторых источников[76], количество боевых самолетов в действительности достигало 13 тысяч машин). Причем, если советская военная промышленность в первом полугодии 1943 года выпустила 11 189 танков и САУ и 13 741 боевой самолет, то немецкая промышленность – 4541 танк и САУ и 10 449 самолетов[77]. Следовательно, к июлю 1943 года советская сторона в 1,5–2,5 раза превосходила противника в силах и средствах, и это общее превосходство постоянно увеличивалось. Всего в 1943 году советская промышленность произвела[78]: 22,9 тысячи танков, 61 тысячу орудий (включая реактивную артиллерию), 33,1 тысячи боевых самолетов, а немецкая промышленность[79]: 12,7 тысячи танков, 17,8 тысячи орудий, 25 тысяч самолетов.
При этом экономический потенциал, которым располагала Германия к началу войны на Востоке и в период 1941–1944 годов, учитывая союзников и оккупированные страны, по всем основным параметрам превосходил аналогичный потенциал СССР, за исключением добычи природных ресурсов, в частности нефти (см. таблицу 1). Например, по таким важным для функционирования военной промышленности показателям, как производство стали, чугуна и электроэнергии, Германия и ее союзники опережали СССР в 2–3 раза.
К ноябрю 1941 года, после пяти месяцев войны, германские войска оккупировали экономически развитую часть территории СССР, где проживало 41,9 % всего населения, производилось 33 % валовой продукции всей промышленности, до 71 % чугуна, около 60 % стали, 38 % валовой продукции зерна, а также находилось 47 % всех посевных площадей, около 60 % поголовья свиней и 38 % поголовья крупного рогатого скота[80]. Тем самым экономический потенциал СССР был дополнительно ограничен приблизительно на треть. Однако данные о годовом и среднегодовом производстве вооружений и боевой техники в 1941–1944 годах (см. таблицы 2,3) показывают обратную зависимость по сравнению с соотношением ресурсов (за исключением производства средств транспорта).
Таблица 1
Отсюда следует вывод, что советская военно-экономическая система оказалась гораздо более эффективной по сравнению с германской. Прежде всего, это было достигнуто благодаря милитаризации экономики, которую советское политическое руководство осуществляло начиная с 1929–1930 годов, проводя политику так называемых «коллективизации» и «индустриализации». СССР, в отличие от Германии, более длительно и целенаправленно готовился к ведению полномасштабной войны за установление своей гегемонии в Европе. Поэтому даже в 1940 году доля военной продукции в общем объеме производства была здесь в 1,7 раза выше, чем в Германии, которая, в отличие от СССР, уже активно участвовала во Второй мировой войне (см. таблицу 4). По советским данным, к лету 1941 года производственные мощности советской авиационной и танковой промышленности в 1,5 раза превышали мощности авиастроения и танкостроения Германии[88].
Как показывает приведенная информация, по доле военной продукции Германия приблизилась к СССР только в 1944 году, когда производство Германией боевой техники увеличилось в среднем в 4–5 раз по сравнению с началом войны на Востоке (по советским данным[89], военное производство Германии достигло наивысшего уровня в середине 1944 года, когда его объем в пять раз превышал объем производства в начале 1941 года). Однако, во-первых, за исключением авиации достигнутый уровень все равно оказался приблизительно в 1,5 раза ниже уровня военного производства противника. Во-вторых, в 1944 году было поздно исправлять положение на Восточном фронте за счет увеличения производства боевой техники, потому что германская армия уже понесла невосполнимые потери в людях и испытывала непреодолимые затруднения с производством горючего и его доставкой на театр военных действий.
Как отмечают советские исследования[90], специфика капиталистической экономики и общественно-политического строя Германии привели к тому, что, имея в 3–4 раза меньше стали и в 3–3,5 раза меньше угля, экономика СССР за время войны произвела почти в 2 раза больше боевой техники и вооружения, чем экономика фашистской Германии вместе с союзниками, причем СССР использовал 8–11 миллионов тонн годового производства металла более эффективно, чем использовались 32 миллиона тонн, производимых в Германии. Вследствие этого в 1943 году германские войска уже находились на «голодном пайке» по горючему и периодически испытывали дефицит боеприпасов и вооружения.
С точки зрения штаба ВВС Великобритании[91] основным фактором, препятствовавшим росту немецкой военной промышленности, оставалась нехватка кадров квалифицированных рабочих. В действительности в СССР существовала аналогичная проблема, что не помешало наращиванию военного потенциала этой страны. Длительный период милитаризации экономики позволил советскому политическому режиму наладить систему более оптимального использования всех видов ресурсов в интересах выпуска военной продукции, чем это удалось сделать в Германии. Например, в 1941–1944 годах в промышленности СССР было занято в 1,2–1,4 раза меньше человек, чем в промышленном производстве Германии (см. таблицу 5). Однако даже в 1943 году около 6 миллионов промышленных рабочих и служащих в Германии все еще были заняты на производстве товаров народного потребления[92] (по советским данным[93], в 1943 году в сфере военного производства в Германии было занято около 61 % всех промышленных рабочих, а в США – 67 %).
Таблица 4
Таблица 5
Другим важным фактором, хотя и внеэкономическим, являлось применение жесточайших методов государственного принуждения населения к обязательному и плохо оплачиваемому труду. Усиление эксплуатации населения со стороны правящей советской политической элиты наглядно демонстрирует Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Фактически данный указ нормативно закрепил рабский труд без выходных дней, за самовольный уход с работы была установлена уголовная ответственность. Ровно через год – 26 июня 1941 года – был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», по которому отменялись отпуска, а хозяйственные руководители получили право вводить обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день[98]. В целях дополнительного закрепления рабочей силы 26 декабря 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», в соответствии с которым все трудящиеся, занятые на предприятиях военной промышленности, а также обслуживающих ее отраслей, считались мобилизованными на период войны и самовольный уход с этих предприятий рассматривался как дезертирство[99].
Вместе с тем, по данным советских военных историков Г. Колтунова и Б. Соловьева[62], к июлю 1943 года на советско-германском фронте насчитывалось 60 пехотных дивизий, укомплектованных по сокращенному штату, однако, если по основному штату в дивизии имелось 9367 винтовок, 49 противотанковых орудий, 54 миномета калибра 81 мм, то по сокращенному штату числилось всего 6 тысяч винтовок, 15 противотанковых орудий калибра 75 и 88 мм, 48 минометов калибра 81 мм. Кроме того, у германского командования не было возможности в течение нескольких месяцев всесторонне подготовить в боевом отношении сотни тысяч вновь призванных в армию солдат и офицеров и вооружить их практическим опытом войны.
Следовательно, в 1943 году уже начало происходить то же самое, что и во время Семилетней и Первой мировой войн, – в связи с большими потерями германская армия стала утрачивать свой важнейший потенциал, заключающийся в профессионализме солдат и офицеров, за счет которого немцы вначале имели качественное превосходство над противником.
Соответственно, в отличие от переводчика и журналиста Кареля, офицер Генерального штаба, командир танковых войск и участник войны генерал Буркхарт Мюллер-Гиллебранд (Burkhardt Müller-Hillebrand) с гораздо меньшим оптимизмом отмечает[63], что за первую половину 1943 года убыль личного состава в действующей армии на Восточном фронте составила около 823 тысяч человек, а пополнение – 720 тысяч. Комплектованию армии мало помогло то, что 13 января 1943 года Гитлер издал указ «О всеобщем привлечении мужчин и женщин к обороне империи» с целью высвобождения для использования на фронте всех пригодных к военной службе мужчин. Поэтому в начале 1943 года были проведены организационные мероприятия, направленные на уменьшение некомплекта в частях за счет имеющихся резервов личного состава, – разработаны новые «экономные» организационно-штатные нормы, по которым часть должностей сокращалась, а 140 тысяч должностей замещались добровольцами вспомогательной службы (в основном из числа советских военнопленных. – П.Б.). Благодаря этому были уменьшены как потребности сухопутных войск в наборе мужчин из сферы хозяйства, так и некомплект по штатным нормам в действующей армии, который к началу операции «Цитадель» снизился до 257 тысяч человек (на 22 июня 1941 года некомплект равнялся нулю, а к началу летнего наступления 1942 года достиг 652 тысяч человек). Вместе с тем разработка «экономных» организационно-штатных норм для укомплектования войсковых частей отрицательно сказалась на боеспособности последних, поскольку в прежних «богатых» штатных нормах были скрыты так называемые «тихие резервы», которые позволяли воинской части собственными внутренними силами преодолевать временные кризисные ситуации и удерживать физические нагрузки на личный состав в допустимых пределах. В целом к июлю 1943 года ядро германской армии было ослаблено, снизился ее качественный уровень, стало невозможным привести в боеспособное состояние войска в смысле обеспечения их личным составом, вооружением и материальными запасами, а также добиться необходимого для наступательных операций уровня боевой подготовки. Возможности поддержки войск авиацией, тяжелой артиллерией резерва главного командования, специальными инженерно-саперными частями никогда еще с момента начала войны не доходили до столь низкого уровня. Численность личного состава сухопутных частей действующей армии на Восточном фронте к 1 июля 1943 года составила 3115 тысяч человек в 168 дивизиях, к которым присоединялись 6 дивизий и два полка СС; 12 авиационных полевых дивизий военно-воздушных сил (далее – ВВС); 14 дивизий и 8 бригад финской армии; 9 румынских, 5 венгерских, 2 словацких дивизии; от 130 до 150 тысяч так называемых «восточных войск» и от 220 до 320 тысяч «добровольцев вспомогательной службы»[64]: всего не более 4,5 миллиона человек. С учетом того, что на Восточном фронте была задействована значительная часть ВВС, насчитывавших в 1943 году 1700 тысяч военнослужащих[65], общая численность войск немцев и их союзников составляла около 5 миллионов солдат. По состоянию на 20–30 июня 1943 года на Восточном фронте было 2845 танков и 997 штурмовых орудий, всего 3842 боевые машины[66] (по другим данным[67], на 30 июня германская армия на Востоке имела 2398 танков, из которых 2122 боеготовых, и 1036 штурмовых орудий, из которых 938 боеготовых, всего 3434 боевые машины).
Стремясь сформировать резервы, в конце января Гитлер отдал приказ о сокращении линии фронта группы армий «Центр»[68]. В феврале – марте 1943 года немецкая армия оставила выдававшиеся на восток выступы фронта в районе Ржева – Вязьмы и Демянска, с боями эвакуировав оттуда войска и технику, что позволило высвободить 32 дивизии в целях создания оперативного резерва, формирования ударной группировки для будущих наступательных действий в составе 9-й армии группы «Центр», а также укрепления обороны группы армий «Север» (15 пехотных, 3 танковые, 2 моторизованные дивизии, одно армейское и четыре корпусных управления из района Ржева и Вязьмы, 12 пехотных и егерских дивизий и одно корпусное управление из района Демянска)[69]. Причем ликвидация Ржевско-Вяземского плацдарма, в свою очередь, позволила советскому командованию вывести в резерв две общевойсковые армии и танковый корпус[70].
Трудности с резервами привели к тому, что немецкое командование вынуждено было расширять практику доукомплектования частей иностранцами – прежде всего славянами из числа чехов, поляков, украинцев и русских, хотя в августе 1943 года Генеральный штаб сухопутных войск издал приказ, согласно которому число советских военнопленных в составе немецких дивизий на Восточном фронте не должно было превышать 15 % штатного состава (по некоторым данным, среди личного состава пехотных дивизий группы армий «Юг» летом 1943 года немцы составляли около 60 %, поляки от 20 до 40 %, чехи приблизительно 10 % и несколько процентов бывшие граждане СССР, перешедшие на сторону Германии и ее союзников)[71]. Тыл немецких войск в прифронтовой зоне практически полностью обслуживался частями, состоящими из советских военнопленных, добровольно изъявивших желание помогать немецкой армии (нем. Hilfswillige – добровольные помощники). Как указано выше, в июне 1943 года таких было от 220 до 320 тысяч человек[72].
По советским данным[73], к лету 1943 года на советско-германском фронте, имевшем протяженность 2100 километров, со стороны Германии и ее союзников было сосредоточено от 5,2 до свыше 5,3 миллиона солдат и офицеров (4,8 миллиона немецких и 525 тысяч союзных войск), 54,3 тысячи орудий и минометов, 5850 танков и САУ, 2980 самолетов. Хотя эти данные преувеличены, в особенности по поводу бронетехники (приведенные выше немецкие сведения представляются более верными, так как подтверждаются советскими же источниками, где указано, что сосредоточенные в районе Курского выступа около 2700 танков и САУ составляли 70 % от общего количества немецкой бронетехники на Восточном фронте[74], которое, следовательно, никак не укладывается в число 5850, поскольку равно 3850 машинам), в первом приближении они дают представление о силах и средствах, которыми располагало германское командование на Востоке.
Однако реальное значение приведенных цифр становится ясным лишь при их сопоставлении с аналогичными показателями, касающимися советского военного потенциала. К лету 1943 года численность и техническую оснащенность советских вооруженных сил на Восточном фронте характеризуют следующие данные: 6,6 миллиона человек личного состава, 105 тысяч орудий и минометов, около 2200 боевых установок реактивной артиллерии, 10 199 танков и САУ, 10 252 боевых самолета[75] (по информации некоторых источников[76], количество боевых самолетов в действительности достигало 13 тысяч машин). Причем, если советская военная промышленность в первом полугодии 1943 года выпустила 11 189 танков и САУ и 13 741 боевой самолет, то немецкая промышленность – 4541 танк и САУ и 10 449 самолетов[77]. Следовательно, к июлю 1943 года советская сторона в 1,5–2,5 раза превосходила противника в силах и средствах, и это общее превосходство постоянно увеличивалось. Всего в 1943 году советская промышленность произвела[78]: 22,9 тысячи танков, 61 тысячу орудий (включая реактивную артиллерию), 33,1 тысячи боевых самолетов, а немецкая промышленность[79]: 12,7 тысячи танков, 17,8 тысячи орудий, 25 тысяч самолетов.
При этом экономический потенциал, которым располагала Германия к началу войны на Востоке и в период 1941–1944 годов, учитывая союзников и оккупированные страны, по всем основным параметрам превосходил аналогичный потенциал СССР, за исключением добычи природных ресурсов, в частности нефти (см. таблицу 1). Например, по таким важным для функционирования военной промышленности показателям, как производство стали, чугуна и электроэнергии, Германия и ее союзники опережали СССР в 2–3 раза.
К ноябрю 1941 года, после пяти месяцев войны, германские войска оккупировали экономически развитую часть территории СССР, где проживало 41,9 % всего населения, производилось 33 % валовой продукции всей промышленности, до 71 % чугуна, около 60 % стали, 38 % валовой продукции зерна, а также находилось 47 % всех посевных площадей, около 60 % поголовья свиней и 38 % поголовья крупного рогатого скота[80]. Тем самым экономический потенциал СССР был дополнительно ограничен приблизительно на треть. Однако данные о годовом и среднегодовом производстве вооружений и боевой техники в 1941–1944 годах (см. таблицы 2,3) показывают обратную зависимость по сравнению с соотношением ресурсов (за исключением производства средств транспорта).
Таблица 1
Основные показатели экономического потенциала Германии (годовое производство в середине 1941 года) и СССР (годовое производство в конце 1940 года)[81]
П р и м е ч а н и е:Таблица 2
* по данным Б. Мюллер-Гиллебранда[82], население Германии, включая Австрию и протекторат Богемия и Моравия, в 1939 году составляло 38,9 миллиона мужчин и 41,7 миллиона женщин, всего 80,6 миллиона человек;
** по данным за 1938 год (максимальный показатель предвоенного производства автомашин в СССР).
Основные показатели военного производства Германии и СССР[83].
П р и м е ч а н и е:Таблица 3
* по советским данным[84], в начале 1945 года выпуск вооружения в Германии снизился на 27 %, а к марту – на 65 %.
Производство основных видов боевой техники Германией и СССР в 1941–1944 годах[85]
П р и м е ч а н и е: * за период с июля по декабрь 1941 года.Как видно, при относительном недостатке, по сравнению с Германией (с учетом ее союзников и оккупированных стран), всех важнейших видов сырья, за исключением нефтепродуктов, а также при меньшем потенциале трудовых ресурсов, в СССР производилось больше основной военной продукции, чем в Германии. В особенности большое отставание Германии имело место в области среднегодового производства артиллерийских орудий и минометов. При этом преимущество над СССР по количеству ежегодно производимых Германией средств транспорта не имело существенного значения в связи со значительными поставками данного вида продукции из Великобритании и США. Так, за время войны в действующую советскую армию поступило от союзников свыше 240 тысяч единиц автотранспорта, что превышало объем четырехлетнего производства советской промышленности и позволило перевести советские автомобилестроительные заводы на производство легких танков (к июню 1943 года только из США было уже получено 17 тысяч легких вседорожных армейских автомобилей и 90 тысяч грузовых автомашин)[86]. По ходу войны превосходство СССР по выпуску военной продукции в целом только возрастало, причем советская промышленность превзошла германскую не только по количеству, но и по качеству многих образцов вооружения и боевой техники. Как отмечают Г. Колтунов и Б. Соловьев, если в СССР военное производство возросло в 1943 году по сравнению с довоенным уровнем в 4,3 раза, то в фашистской Германии только в 2,3 раза, хотя она больше производила металла, угля и электроэнергии[87].
Отсюда следует вывод, что советская военно-экономическая система оказалась гораздо более эффективной по сравнению с германской. Прежде всего, это было достигнуто благодаря милитаризации экономики, которую советское политическое руководство осуществляло начиная с 1929–1930 годов, проводя политику так называемых «коллективизации» и «индустриализации». СССР, в отличие от Германии, более длительно и целенаправленно готовился к ведению полномасштабной войны за установление своей гегемонии в Европе. Поэтому даже в 1940 году доля военной продукции в общем объеме производства была здесь в 1,7 раза выше, чем в Германии, которая, в отличие от СССР, уже активно участвовала во Второй мировой войне (см. таблицу 4). По советским данным, к лету 1941 года производственные мощности советской авиационной и танковой промышленности в 1,5 раза превышали мощности авиастроения и танкостроения Германии[88].
Как показывает приведенная информация, по доле военной продукции Германия приблизилась к СССР только в 1944 году, когда производство Германией боевой техники увеличилось в среднем в 4–5 раз по сравнению с началом войны на Востоке (по советским данным[89], военное производство Германии достигло наивысшего уровня в середине 1944 года, когда его объем в пять раз превышал объем производства в начале 1941 года). Однако, во-первых, за исключением авиации достигнутый уровень все равно оказался приблизительно в 1,5 раза ниже уровня военного производства противника. Во-вторых, в 1944 году было поздно исправлять положение на Восточном фронте за счет увеличения производства боевой техники, потому что германская армия уже понесла невосполнимые потери в людях и испытывала непреодолимые затруднения с производством горючего и его доставкой на театр военных действий.
Как отмечают советские исследования[90], специфика капиталистической экономики и общественно-политического строя Германии привели к тому, что, имея в 3–4 раза меньше стали и в 3–3,5 раза меньше угля, экономика СССР за время войны произвела почти в 2 раза больше боевой техники и вооружения, чем экономика фашистской Германии вместе с союзниками, причем СССР использовал 8–11 миллионов тонн годового производства металла более эффективно, чем использовались 32 миллиона тонн, производимых в Германии. Вследствие этого в 1943 году германские войска уже находились на «голодном пайке» по горючему и периодически испытывали дефицит боеприпасов и вооружения.
С точки зрения штаба ВВС Великобритании[91] основным фактором, препятствовавшим росту немецкой военной промышленности, оставалась нехватка кадров квалифицированных рабочих. В действительности в СССР существовала аналогичная проблема, что не помешало наращиванию военного потенциала этой страны. Длительный период милитаризации экономики позволил советскому политическому режиму наладить систему более оптимального использования всех видов ресурсов в интересах выпуска военной продукции, чем это удалось сделать в Германии. Например, в 1941–1944 годах в промышленности СССР было занято в 1,2–1,4 раза меньше человек, чем в промышленном производстве Германии (см. таблицу 5). Однако даже в 1943 году около 6 миллионов промышленных рабочих и служащих в Германии все еще были заняты на производстве товаров народного потребления[92] (по советским данным[93], в 1943 году в сфере военного производства в Германии было занято около 61 % всех промышленных рабочих, а в США – 67 %).
Таблица 4
Доля военной продукции в общем объеме валовой продукции Германии и СССР[94]
Таблица 5
Использование трудовых ресурсов в Германии и СССР в период 1940–1945 годов[95]
П р и м е ч а н и е:За время с 1940 по 1943 год товарооборот розничной торговли, отражающий снабжение населения предметами широкого потребления, сократился в Германии всего на 13 %, с 37,8 до 33 миллиардов марок, тогда как в СССР за аналогичный период он уменьшился на 52 %, со 175,1 до 84 миллиардов рублей (в сопоставимых ценах)[96]. Это показывает, в насколько большей степени ухудшился уровень жизни населения СССР по сравнению с Германией, в связи с двукратным увеличением объемов советского военного производства. Добровольные и обязательные платежи населения СССР в годы войны составили 26 % всех доходов государственного бюджета, причем налоги и сборы возросли с 5 до 13 % дохода бюджета (за счет введения так называемого «военного налога»), поступления от обязательных государственных займов превысили весь их довоенный объем, а денежные компенсации вместо неиспользованных отпусков работники обязаны были оставлять в бюджете в виде долгосрочных вкладов, помимо периодических «добровольных» пожертвований и взносов в фонд обороны и фонд Красной армии из заработной платы[97]. Таким образом, милитаризация советской экономики и рост эффективности военного производства обеспечивались, прежде всего, за счет увеличения налогообложения населения, а также снижения объемов производства и качества продукции народного потребления, что прямо вело к обнищанию советских граждан.
* учитывая иностранную рабочую силу и военнопленных.
Другим важным фактором, хотя и внеэкономическим, являлось применение жесточайших методов государственного принуждения населения к обязательному и плохо оплачиваемому труду. Усиление эксплуатации населения со стороны правящей советской политической элиты наглядно демонстрирует Указ Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 года «О переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную рабочую неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Фактически данный указ нормативно закрепил рабский труд без выходных дней, за самовольный уход с работы была установлена уголовная ответственность. Ровно через год – 26 июня 1941 года – был издан Указ Президиума Верховного Совета СССР «О режиме рабочего времени рабочих и служащих в военное время», по которому отменялись отпуска, а хозяйственные руководители получили право вводить обязательные сверхурочные работы продолжительностью от 1 до 3 часов в день[98]. В целях дополнительного закрепления рабочей силы 26 декабря 1941 года был принят Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности рабочих и служащих предприятий военной промышленности за самовольный уход с предприятий», в соответствии с которым все трудящиеся, занятые на предприятиях военной промышленности, а также обслуживающих ее отраслей, считались мобилизованными на период войны и самовольный уход с этих предприятий рассматривался как дезертирство[99].