- Значит?..
- Да, Костя. А вот это тебе на закуску. - Он шлепнул передо мной пачку фотографий. - Смотри и вникай!
Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
- Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.
- А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?
- Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.
- Вот-вот, о хреновине! При внимательном изучении это оказывается подушка. Причем однотонная.
- Ну и что?
- А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.
- Естественно. Ваши омоновские быки входили в квартиру не очень деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.
- Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?
- Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или убийство? Захарыч, что скажешь?
- Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант? Доведение до самоубийства! То, что за час до произошедшего она трахнулась с двумя господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнулась, тоже.
- Насильно или по согласию?
- Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием наркотика.
- А что, Гена, хорошая мысль.
- Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность. - Ты мне скажи, куда делась подушка?
- "А подушка, как лягушка, ускакала от меня", - задумчиво продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.
- Ускакала, - согласился Генка, - как и ускакали твои джентльмены-спермодатели.
И вдруг я моментально отрезвел. Удивительно четко дошло, что все время, пока мы были там, эти самые джентльмены находились в подъезде, если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу, что сделать, оставаясь незамеченными, да еще с подушкой в руках, очень трудно.
- Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?
- Теоретически можно, практически - сложно.
- Ты мини-рынок тряс? В смысле возможного бегства через уличное окно?
- Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом к дому. Никто и ничего не заметил.
- Тогда пойдем.
- Куда?
- В гости. Может, повезет, еще пару-тройку трупов найдем. Да и с тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит или что-то недоговаривает.
- Ты что, серьезно?
- Абсолютно. Душегубы, если таковые были, скрылись в какой-нибудь квартире, хорошо если в своей. А если в чужой, где находился хозяин? Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?
- Лучше здесь подожду. Можно, Елена?
* * *
Все восемнадцать квартир злосчастного подъезда были проверены тщательным и добросовестным образом, начиная с сортиров и заканчивая балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось. Все на месте, все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это так, на всякий случай. Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли на десерт. У нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.
- Кто? - быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.
Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.
- Откройте, - начал он неуверенно, милиция.
- Ну и что? Почему я должна открывать милиции? Теперь много всяких милиций. Где документы?
Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.
- Ну и что? А где санкция прокурора?
- Какая санкция? - совсем растерялся Генка. - Мы же не собираемся вас обыскивать.
- Пока, - не выдержав, уточнил я. - Завтра выпишу вам повестку, явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас эта дама будет любезнее.
Я рассчитал правильно. После продолжительного перезвона замков и цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери, и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся еврейку лет семидесяти. Она разглядывала нас с не меньшим интересом. Очевидно, хитроумная оптическая система двух дверей не давала ей все-таки такой возможности раньше.
- Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую женщину с кровати...
- Извините, мы завтра повесткой...
- Хватит петь мне на уши! Заходите...
Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая однокомнатная "хрущевка" была превращена в царскую палату. Отделка стоила больше самой квартиры. Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.
- Кучеряво, однако, - не выдержал я.
- Если бы вы не занимались глупостями, а работали, как я, гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?
- Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.
- Не берите меня на просто так. Я давно этими глупостями не занимаюсь. Можете сесть, и я дам вам по рюмке коньяку.
- Спасибо, Роза... э-э-э...
- Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно организовала выпивку с закуской и, довольная собой, уселась в кресло. Мы скромно пристроились на пуфиках.
- Так чем может быть полезна больная женщина доблестным советским чекистам?
- Российской милиции, - поправил Генка.
- Ага, - согласился я и добавил: - Доблестной советской милиции угодно знать, почему старая повитуха становится наводчицей и подельницей убийц, насильников и грабителей? Ваше здоровье, тетя Роза.
Как в паровозном брюхе, в чреве Розалии Моисеевны что-то долго шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
- Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту напал. Завтра же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
- Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о вас? Тем более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
- Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой жизни. Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы немножко, и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь. - Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
- И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
- Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю, когда она сюда вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт был колоссальный. Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
- Когда она уходила на работу?
- А что, вы сами не знаете, когда ночная фея уходит на работу? Не заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень редко видела, когда она уходила, но у меня бессонница, поэтому часто видела, когда приходила.
- ?
- Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
- На чем же она приезжала? Это была одна и та же машина или всегда разные?
- Право, затрудняюсь сказать, на улице в это время темно, а я не очень любопытная девушка. Но, кажется, одно авто подвозило ее чаще других.
- Какое? - не выдержал Генка.
- Такси!
- Какой номер?
- Вы соображаете, что спрашиваете?
- Да, извините, но хотя бы цвет. Какой был цвет - черный, белый, салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую гамму, но это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
- И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
- Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
- Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда мне знать? Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы на одно лицо. С колесами и фарами.
- Значит, иномарки тоже подъезжали?
- Опять ты за свое!
- Ладно, когда вчера явилась соседка?
- Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только сегодня. Хотела бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
- Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне дверь сразу после случившегося?
- Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине тысячи одиноких старух не открывают дверь незнакомым людям? Ответьте, это тоже серьезно.
Я промолчал, понимая шаткость своей позиции. Любой адвокат меня запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха здесь ни при чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
- Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? - вдруг влепил Генка.
- Кого?
- Тех, что ее...
- Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
- Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините нас, Розалия Моисеевна, пойдем, Гена.
* * *
Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться было очень невесело. Мало того, что задавали дурацкие вопросы и оскорбили старуху, так еще и засветились. Завтра весь подъезд будет жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка сидела на кухне с котенком на коленях и курила дрянные американские сигареты. Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
- Ого, ты уже до стариков докатилась?
- Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
- Куда же я его? На улицу? Утомился сизый нос. Сейчас я его на раскладушку определю.
- Да он же храпит...
- А мы его на кухню.
- Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
- Ага, есть такой. И фокусы у него отличные, какой он предложил тебе?
- Сказал, что нужен ты лично. И еще Юрка приходил, сообщил, что подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай передам". А он ни в какую. Только в руках у него ничего не было.
Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет меня утром.
- Твоя кошка опять нагадила в мой тапочек, - доложила полуспящая Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные лица через пролом в стене подвального чулана пятой квартиры откатили один сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на триста миллионов рублей. Что отсюда следует? Взломщики знали, где находится хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог сделать слепки с ключей Оганяна? Любая из трех продавщиц, но в первую очередь, разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась в хранилище, знала его расположение, ей более других были доступны оганяновские ключи. Ирины больше нет. Ее гибель, увы, достаточно логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что подозрение в первую очередь падет на нее и решили перекусить опасное звено. Возможно, так и запланировали заранее. Ее убирают, ловко маскируя убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире, надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же самое проделано с бомжиком. Обмочиться можно! Ирина и бомж, который ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в том числе ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот где полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный замок, в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель, через окно, по балконам, не прыгал, по крайней мере с нашей стороны. А со стороны улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что ничего не видели. Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
Ну почему самые умные мысли посещают меня среди ночи? Что делать? Ждать утра? Но за это время может произойти еще что-нибудь непредвиденное.
Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал на кухню.
- Захарыч... - Не зажигая света, я потряс раскладушку. - Проснись, сизый нос.
- А? Чего? - испуганно отозвался он.
- Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
- Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку. А где я?
- На том свете.
- А почему на раскладушке?
- С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
- Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
Все еще сомневаясь, я набрал номер Ермакова, заранее предвидя его реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
- Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок, у меня для тебя сюрприз.
- Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
- Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца, знаю, куда исчезла подушка с балкона.
Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал ни черта, но Генке нужен был толчок, и он удался.
- Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
- Только при личной беседе, желательно немедленно. И еще, у тебя ключи от квартиры Скворцовой?
- В сейфе. До завтра не подождет?
- Да хоть через год! - психанул я искусственно. - С чего это мне решать твои проблемы, у меня своих хватает.
- Извини, сейчас буду у тебя.
- Захвати ключи и еще кого-нибудь.
- А что, есть такая необходимость?
- Мало ли что... Пушку не забудь.
- Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
- Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
- Жди.
- Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
- Непременно. С тобой вдвоем мы их и завалим. - Я налил водку в два стаканчика. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру того, что поменьше, опыта у меня маловато.
Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
- Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
- Ты очумел, Костя.
- Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.
* * *
В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны, как и мелкие колючие льдинки, которые нахально забирались за ворот куртки, изгоняя Ленкино тепло.
Докуривая третью сигарету, я наконец заметил приближающиеся ко мне две желтые кляксы. Они обещали тепло и уют, а может быть, и сто пятьдесят.
Генка приехал на старой "Волге", именуемой в народе "танком". Она досталась ему чуть ли не от деда. Кроме него в машине сидели три незнакомых мне человека. Напустил я страха! Двое были в штатском, один, сержант, - в форме.
- Ну, генерал, командуй, - хмуро буркнул Ермаков, отпуская сцепление.
- Высаживаемся за квартал от дома Ирины, - начал я.
- Ты что, сдурел, по такой погоде?
- Ермаков, иначе нет смысла в нашем визите. Может, еще позвонить и предупредить. Так, мол, и так, ждите, дорогие грабители-взломщики-убийцы, едут тут к вам четыре мента с дураком Гончаровым в придачу. Чтобы все у вас было тип-топ. Так, что ли?
- Успокойся. Ты как? Там в бардачке...
- Потом.
Не доезжая двухсот метров до места, мы остановились, вышли, и ваш покорный слуга, Константин Иванович Гончаров, выдал целый пуд четких и ценных указаний:
- Сержант, вы в форме, поэтому, чтобы не мозолить глаза, будете наблюдать за пятым окном пятого этажа. Вы, ребята, как вас...
- Андрей.
- Игорь.
- Ну да, Андрей с Игорем поднимаются на пятый этаж второго подъезда и звонят в квартиру тридцать семь. Не в тридцать восьмую, не в тридцать девятую, а именно в квартиру тридцать семь. Если вам открывают, то один из вас спускается и приглашает меня. Если вам после пяти минут звонков не открывают, то опять-таки один из вас спускается и сообщает об этом мне. Второй в это время держит дверь под контролем. Ясно?
- Нет базара, - ответила российская милиция.
- Нормально, пацаны, - одобрил и я. - Гена, тебе первый подъезд, двадцатая квартира и на десерт дверной глазок тети Розы. Я стою внизу на корректировке. Дальше по обстоятельствам. Пожалуйста, без трупов. Все вооружены? Еще раз, из тридцать седьмой никого ни под каким предлогом не отпускать.
Мы подошли к подъездам.
- Все как договаривались, - напомнил я, и трое молча разошлись.
Стоя между подъездами, я слышал, как парни безрезультатно обрабатывали дверной звонок.
- Никого нет, - спустившись через некоторое время вниз, сообщил Игорь. - Или не открывают.
- Хорошо, поднимайся назад и будьте наготове. Если кто есть, сейчас выкурим.
Послушная привычным ключам дверь двадцатой квартиры открылась без сопротивления. Ожидая самого непредвиденного, я врубил фонарик, а Генка угрожающе потряс стволом.
Первым в квартиру ворвался я, надеясь ослепить и парализовать бандита мощным световым лучом. Но наш спектакль никого не интересовал. Убедившись, что квартира пуста, я зажег свет.
- Ну и где твои убийцы? - язвительно и разочарованно спросил Ермаков.
- Там же, где твоя подушка.
- Подушка вот здесь лежала. - Для пущей убедительности он похлопал по подоконнику балконного окна.
В комнате их было два. После того как разобрали перегородку двух убогих клетушек, получилось одно, но очень приличное помещение. По левой его стороне находилась дверь, ведущая в спальню. Спальня меня мало интересовала. А вот стена в ней, смежная с квартирой из второго подъезда, - это да, это то, для чего я сюда приехал. В спальне к ней был приставлен шифоньер, а в коридорчике - неглубокий книжный шкаф. С него я и начал, методично вышвыривая литературу на пол.
- Поаккуратней, Кот, что они тебе плохого сделали?
- Усохни, тем более ты в своей жизни ничего, кроме уличных вывесок, не читал.
Когда шкаф опустел, я увидел то, о чем должен был догадаться давно. С правой стороны верхней и нижней полок два томика - Доде и Шиллера - не желали вытряхиваться ни под каким предлогом - стояли словно приклеенные. Тогда, сменив тактику, я надавил на них сверху. На это они отреагировали, звякнув чем-то металлическим. Мысленно поблагодарив классиков, я толкнул стеллаж. Он ответил сухим щелчком замков. Я опять проделал ту же операцию, только теперь я потянул книжный шкаф на себя. Замаскированная дверь приоткрылась, как приоткрылся и рот стоящего рядом со мной Ермакова.
- Кот, гениально!
- Закрой крикушку, приготовь ствол.
За дверным проемом находилась комната однокомнатной квартиры. На первый взгляд она была пуста. В два прыжка Генка достиг выключателя и заорал благим матом: "Стоять, стреляю!" Но стоять было некому, потому что находящийся в этой квартире человек встать уже не мог никогда. Финский нож был вогнан ему в грудь по самую рукоятку. Убийство произошло совсем недавно, жиденькая струйка крови вяло стекала по землисто-сизой коже, образуя черное пятно на светлой обивке дивана. Его убили стоящим, потом, очевидно, толкнули, или он сам упал. Ноги, надломленные в коленях, находились на полу, туловище с раскинутыми для последних объятий руками завалилось на диван, а голова с нечесаными грязными патлами лежала на диванной подушке. Остекленевшие белые глаза с ужасом смотрели на рукоять ножа, Изможденное, грязное тельце весило килограммов тридцать, но одето было в гораздо больший по размеру шикарный халат, который сейчас распахнулся, открыв жалкое до боли естество бродяги. Или, может, это он и есть, виновник оганяновских бед?
На журнальном столике золотился почти не тронутый "Белый аист", лежали надкусанное большое яблоко и несколько батончиков "Сникерса", рядом стояла наполовину съеденная банка лосося.
- Вот так так, Костя! Бомжи нынче получше нашего живут.
- Ну и поменяй профессию, - почему-то злясь, посоветовал я. Что-то меня раздражало, что-то было не так, и я это, как говорят собаководы, чуял верхним чутьем. Превозмогая отвращение, потрогал нос мертвеца. Он был теплый, и это при той-то холодрыге, что стояла в комнате. Его убили только что.
Сатанея, я рванулся к двери. Матерясь и путаясь в замках, наконец-то открыл. Ниже, на ступеньках, как терьеры, готовые к прыжку, томились Игорь и Андрей. - Где? - прошипел я гадюкой. Они отрицательно замотали коротко стриженными тыквами.
Я поманил их в открытую дверь, а когда они, как Добчинский с Бобчинским, подталкивая друг друга, наконец протиснулись, жестко спросил:
- Кто выходил?
- За то время, что мы здесь находились, никто из этой квартиры не выходил, - четко ответил Андрей. - Мои слова может подтвердить Игорь.
- И добавить, что в течение последних двадцати пяти минут мы никуда не отлучались, даже не курили, - поддержал товарища Игорь, укоризненно уставившись на меня.
- Парни, только что здесь, в этой квартире, произошло убийство. Убийца ушел. Как? Окна закрыты. А скрылся он несколько минут назад. У трупа еще теплые уши. Как он ушел? Объясните.
- Слушайте, мы знаем, что вы гениальный Гончаров, и довольны, что поехали с вами. Но если никто не выходил, то что? Придумать нам его, что ли? Вообще была тишина, скажи, Игорь!
- Точно. Только кошка мяукнула, и тишина. Да минут десять назад дед из соседней квартиры мусор понес. Так, Андрей?
- Факт. Только что-то долго его нет. Я думаю...
А я подумал о безграничности человеческой глупости! Ладно, пацаны. В органах без году неделя. Стажеры. Но ты-то, Гончаров! Прошел огонь, трубы, секретаршины губы - и так купился. Купился, уже зная почерк преступника, его визитную карточку, которую он оставил еще в ювелирном магазине.
- Ну, заходите, - устало и безразлично предложил я. - Теперь уж все равно, пацаны, подтяните штаны. Матерого мокрушни-ка мы с вами упустили. И не только мокрушника.
- Да не было никого, - начал было Андрей, но Игорь, более сообразительный, оборвал его:
- Ты что, тупой?
- Не понял.
- Дедулька тот в фуфане только что кого-то замочил. А кого он...
Я посторонился, пропуская их в комнату.
- Норма-ально, - оценил Андрей. - Он кто?
- Ну послал Бог помощничков! - разозлился Генка. - Да вы знаете...
- Успокойся, Ермаков, они тут ни при чем, - перебил я его. Действовали точно в соответствии с поставленной перед ними задачей. И не их вина, что Гончаров туп, как вчерашний пень. Парни, человек этот - бомж. Проживал в подвале под ювелирным магазином. Представлялся как капитан дальнего плавания. Сейчас, как видите, приплыл, обрел последний берег. Это все, что я о нем знаю. Но где его одежда? Вчера на нем был кафтан поплоше.
- Кот, так ты знал, что он здесь? - поинтересовался Ермаков.
- Нет, встретить его тут я ожидал меньше всего. Ты давай, позвони своим, а вы, ребята, идите пока на улицу.
Отчего же мне так не по себе? Ну, бомж, бродяга, деклассированный элемент, засоряющий общую картину лучезарно развивающегося торгашеского предпринимательства. Радоваться надо - избавился город! И не мог забыть его еще живых, но уже бездумных, бесцветных глаз там, в подвале. Тогда я увидел в них близкий конец.
- Да как ее открыть, Сезам гребаный! - матерился Генка возле закрывшейся потайной двери. Со стороны однокомнатной квартиры она была замаскирована зеркалом, которое плотно входило в массивный багет...
- Ты чего?
- Позвонить мне надо.
- А-а-а, надо. Попробуй бра потянуть вниз.
- Ты что, бывал здесь раньше? - ядовито осведомился Ермаков, когда открылись запоры.
- Нет. Думать надо, а не прыгать.
- И в кого ты такой умный?
- Да не умный я, просто на твоем фоне так выгляжу. Иди. Попробую разыскать вторую дверь.
Собственно, зная, что она существует, я ее и не разыскивал, потому как к стене, граничащей с тридцать восьмой квартирой, был приставлен только один шифоньер. Он оказался пуст, если не считать узелка с лохмотьями бомжа, приготовленными, видимо, к уничтожению. Интересно, чего хотел бандит, притащив сюда бродягу? Неужели надеялся таким образом подставить нам грабителя и убийцу Ирины? Абсурд! Ну кто мог заподозрить в этом несчастном человеке серьезного преступника? А собственно, почему бы и нет? Если бомж действительно был тем, за кого себя выдавал, - капитаном дальнего плавания, ему надо было не так-то много сделать: помыться, побриться, одеться - и можно вживаться в новую роль, играть в новую жизнь. А немного погодя ему бы устроили несчастный случай. Да вот мы всей этой затее помешали, стало быть, невольно ускорили смерть человека. Думать об этом было очень неприятно, и я всецело занялся шифоньером, пытаясь сдвинуть его вправо или влево. После нескольких бесплодных попыток я понял, что дело не в шифоньере, а в его задней стенке.
Система здесь была та же, что и у книжного шкафа, только роль кнопок выполняли крепежные болты. За открывшейся дверцей черной пастью застыла темнота. Луч фонарика ощупал в метре от меня дверь, запертую с другой стороны. Очень приятно. Я попал в чулан тридцать восьмой квартиры. Не долго думая вышиб дверь. Если так будет продолжаться и дальше, то к вечеру, пожалуй, дойду до конца дома. Только хорошо бы без новых трупов.
- Эй, Кот, где ты там?
- Заходи, будь как дома. - Я включил свет, показывая великолепие двухкомнатной квартиры с диковинной отделкой стен, обставленную финской мебелью.
- Никого нет? - тыча в меня пушкой, спросил Ермаков.
- Никого, кроме кретина, который не умеет обращаться с оружием.
- Подушка, смотри, подушка! - уцепил он за угол подушку в голубой наволочке, брошенную поверх вышитого шелкового покрывала. Она казалась совершенно посторонним предметом в этом изысканном китайском постельном ансамбле. - Смотри, Кот! - Он тыкал мне в нос подушку и пушку. - Смотри. Вот почему они утащили ее с собой. - На голубом фоне явно читались следы яркой губной помады вперемешку с трауром туши. - Понял, Кот?! Это они ей рот затыкали, когда трахали.
- Да, Костя. А вот это тебе на закуску. - Он шлепнул передо мной пачку фотографий. - Смотри и вникай!
Первая из них фиксировала картинку, виденную мною утром, - скрюченное, нанизанное на штырь тело Ирины. Ну и так далее...
- Спасибо, Гена, - передавая ему снимки, раздраженно поблагодарил я. Все это мне известно.
- А ты внимательно посмотри! Посмотри общий план, где схвачены все окна. Ничего не заметил?
- Нет. Окна как окна. Кухонное открыто, два комнатных закрыты, шторы раздвинуты. На балконном подоконнике лежит какая-то хреновина.
- Вот-вот, о хреновине! При внимательном изучении это оказывается подушка. Причем однотонная.
- Ну и что?
- А то, что ее нет. В цветочек есть, а такой нет.
- Естественно. Ваши омоновские быки входили в квартиру не очень деликатно. Я вообще удивляюсь, как это стены остались на месте.
- Ты меня не понял. Подушки вообще нет в квартире. Почему?
- Черт ее знает. Генка, давай определимся четко. Самоубийство это или убийство? Захарыч, что скажешь?
- Все, что мог, я уже сказал. Возможен третий вариант? Доведение до самоубийства! То, что за час до произошедшего она трахнулась с двумя господами, тут я могу поклясться любимой тещей. И то, что кольнулась, тоже.
- Насильно или по согласию?
- Господи, да что я там, свечку держал? Видимого физического давления не обнаружили, что же касается морального, то... Возможно, под действием наркотика.
- А что, Гена, хорошая мысль.
- Хорошая, - согласился Ермаков, обсасывая куриную конечность. - Ты мне скажи, куда делась подушка?
- "А подушка, как лягушка, ускакала от меня", - задумчиво продекламировал Захарыч, разливая очередную дозу.
- Ускакала, - согласился Генка, - как и ускакали твои джентльмены-спермодатели.
И вдруг я моментально отрезвел. Удивительно четко дошло, что все время, пока мы были там, эти самые джентльмены находились в подъезде, если, конечно, не спрыгнули с пятого этажа или не ушли через крышу, что сделать, оставаясь незамеченными, да еще с подушкой в руках, очень трудно.
- Генка, как ты считаешь, можно утопить подушку в унитазе?
- Теоретически можно, практически - сложно.
- Ты мини-рынок тряс? В смысле возможного бегства через уличное окно?
- Естественно, два десятка торговок опросили, из тех, что сидят лицом к дому. Никто и ничего не заметил.
- Тогда пойдем.
- Куда?
- В гости. Может, повезет, еще пару-тройку трупов найдем. Да и с тетей Розой не вредно поболтать по душам. По-моему, эта соседушка хитрит или что-то недоговаривает.
- Ты что, серьезно?
- Абсолютно. Душегубы, если таковые были, скрылись в какой-нибудь квартире, хорошо если в своей. А если в чужой, где находился хозяин? Если он не замешан, ему не позавидуешь. Пойдешь, Захарыч?
- Лучше здесь подожду. Можно, Елена?
* * *
Все восемнадцать квартир злосчастного подъезда были проверены тщательным и добросовестным образом, начиная с сортиров и заканчивая балконами. Ничего заслуживающего внимания не оказалось. Все на месте, все цело, замки невредимы, и, что самое ценное, - все живы. Не мешало бы убедиться в алиби хозяев трех квартир, но это так, на всякий случай. Оставалась последняя, семнадцатая. Тетю Розу мы припасли на десерт. У нее, слава Богу, горел свет. Перекрестившись, я нажал кнопку.
- Кто? - быстро, словно ожидая нас, спросил знакомый сварливый голос.
Глазок потемнел, и я жестом предложил Генке начать переговоры.
- Откройте, - начал он неуверенно, милиция.
- Ну и что? Почему я должна открывать милиции? Теперь много всяких милиций. Где документы?
Ермаков послушно продемонстрировал удостоверение.
- Ну и что? А где санкция прокурора?
- Какая санкция? - совсем растерялся Генка. - Мы же не собираемся вас обыскивать.
- Пока, - не выдержав, уточнил я. - Завтра выпишу вам повестку, явитесь к нам сами. Там будет разговор покруче. Пойдем, Гена, у нас эта дама будет любезнее.
Я рассчитал правильно. После продолжительного перезвона замков и цепочек открылась первая дверь. Затем лязгнул запор металлической двери, и наконец мы смогли увидеть тетю Розу - пышную молодящуюся еврейку лет семидесяти. Она разглядывала нас с не меньшим интересом. Очевидно, хитроумная оптическая система двух дверей не давала ей все-таки такой возможности раньше.
- Что за глупые шутки? В одиннадцать ночи поднимать одинокую женщину с кровати...
- Извините, мы завтра повесткой...
- Хватит петь мне на уши! Заходите...
Мы зашли, и оба остолбенели. Дешевая однокомнатная "хрущевка" была превращена в царскую палату. Отделка стоила больше самой квартиры. Инкрустированная мебель, ковры, картины, хрусталь дополняли картину.
- Кучеряво, однако, - не выдержал я.
- Если бы вы не занимались глупостями, а работали, как я, гинекологом, имели бы то же самое. Но ближе к делу. Чего вы хотите?
- Одной девушке нужно помочь, знаете ли, по четвертому месяцу.
- Не берите меня на просто так. Я давно этими глупостями не занимаюсь. Можете сесть, и я дам вам по рюмке коньяку.
- Спасибо, Роза... э-э-э...
- Не кричите ослом. Розалия Моисеевна.
На крохотном журнальном столике она неожиданно проворно организовала выпивку с закуской и, довольная собой, уселась в кресло. Мы скромно пристроились на пуфиках.
- Так чем может быть полезна больная женщина доблестным советским чекистам?
- Российской милиции, - поправил Генка.
- Ага, - согласился я и добавил: - Доблестной советской милиции угодно знать, почему старая повитуха становится наводчицей и подельницей убийц, насильников и грабителей? Ваше здоровье, тетя Роза.
Как в паровозном брюхе, в чреве Розалии Моисеевны что-то долго шипело, ухало, пока громовым раскатом не вырвалось:
- Недоносок, ублюдок! Такое оскорбление мне! Не на ту напал. Завтра же я явлюсь сама. К вашему начальнику. Причем без повестки. Вон!!!
- Господи, да что с вами? Почему вы решили, что я говорю о вас? Тем более вы врач, а не повитуха, - сделал я невинное лицо олигофрена.
- Ты мне уши-то не крути, тетя Роза что-то да понимает в этой жизни. Нет, ты посмотри, жрет коньяк тети Розы и ей же хамит. Еще бы немножко, и у меня начались преждевременные... - подмигнула старуха, смягчаясь. - Ну, парень, купил ты меня. Так в чем дело, я полагаю, в моей соседке?
- И справедливо полагаете. Расскажите все, что вам о ней известно.
- Да, можно сказать, ничего. Я даже толком не знаю, когда она сюда вселилась. Или до Нового года, или после. Вот ремонт был колоссальный. Работало человек десять. Когда я ремонтировала квартиру, нанимала только троих. А потом я ее почти не видела, хотя прошло три месяца.
- Когда она уходила на работу?
- А что, вы сами не знаете, когда ночная фея уходит на работу? Не заставляйте меня краснеть. Не буду врать, я очень редко видела, когда она уходила, но у меня бессонница, поэтому часто видела, когда приходила.
- ?
- Часа в два-три ночи. И точнее, не приходила, а приезжала.
- На чем же она приезжала? Это была одна и та же машина или всегда разные?
- Право, затрудняюсь сказать, на улице в это время темно, а я не очень любопытная девушка. Но, кажется, одно авто подвозило ее чаще других.
- Какое? - не выдержал Генка.
- Такси!
- Какой номер?
- Вы соображаете, что спрашиваете?
- Да, извините, но хотя бы цвет. Какой был цвет - черный, белый, салатовый? - Возможно, Генка и дальше бы перечислял цветовую гамму, но это, видимо, надоело Розалии Моисеевне.
- И белые были, и черные, и салатовые. Всякие.
- Тетя Роза, перестаньте закручивать мне уши, - не выдержал я.
- Так и вы перестаньте задавать дурацкие вопросы. Откуда мне знать? Для меня все эти форды-морды, вазы-фазы на одно лицо. С колесами и фарами.
- Значит, иномарки тоже подъезжали?
- Опять ты за свое!
- Ладно, когда вчера явилась соседка?
- Не знаю. Я вообще нормально ее рассмотрела только сегодня. Хотела бежать на помощь, но тут же поняла, что ей нужен только патологоанатом.
- Хорошо, допустим, до этого момента вы говорили правду. Постарайтесь и на следующий вопрос ответить правдиво. Почему вы не открыли мне дверь сразу после случившегося?
- Это уже серьезно, я полагаю. Тогда ответьте и мне, по какой причине тысячи одиноких старух не открывают дверь незнакомым людям? Ответьте, это тоже серьезно.
Я промолчал, понимая шаткость своей позиции. Любой адвокат меня запинает, как щенка. А может быть, действительно старуха здесь ни при чем, и мы портим ей жизнь и воздух. Ладно. Я капитулирую...
- Зачем вы впустили тех двоих из двадцатой квартиры? - вдруг влепил Генка.
- Кого?
- Тех, что ее...
- Бог мой! Вы сошли с ума! Она же сама... Вы думаете...
- Да ничего он не думает, шутки у него такие. Извините нас, Розалия Моисеевна, пойдем, Гена.
* * *
Поймав позднего "жигуленка", мы возвращались по домам. А возвращаться было очень невесело. Мало того, что задавали дурацкие вопросы и оскорбили старуху, так еще и засветились. Завтра весь подъезд будет жужжать об убийстве соседки, хотя у нас самих такой уверенности не было.
Высадив по пути Генку, к себе я явился в час ночи. Злая Ленка сидела на кухне с котенком на коленях и курила дрянные американские сигареты. Наше брачное ложе оккупировал Захарыч, носом трубно торжествуя победу.
- Ого, ты уже до стариков докатилась?
- Иди ты! Убирай своего гостя к чертовой матери!
- Куда же я его? На улицу? Утомился сизый нос. Сейчас я его на раскладушку определю.
- Да он же храпит...
- А мы его на кухню.
- Тебе какой-то армянин звонил. Акопян... Фокусник, что ли?
- Ага, есть такой. И фокусы у него отличные, какой он предложил тебе?
- Сказал, что нужен ты лично. И еще Юрка приходил, сообщил, что подарочек тебе приготовил. Я ему говорю: "Давай передам". А он ни в какую. Только в руках у него ничего не было.
Укладываясь, я аж застонал, сообразив наконец, какой "подарочек" ждет меня утром.
- Твоя кошка опять нагадила в мой тапочек, - доложила полуспящая Ленка, повернулась ко мне спиной и тут же уснула.
Так что же получается? С субботы на воскресенье или же с воскресенья на понедельник был ограблен ювелирный магазин Оганяна. Неизвестные лица через пролом в стене подвального чулана пятой квартиры откатили один сейф и спокойно открыли своим ключом второй. Забрали ценности на триста миллионов рублей. Что отсюда следует? Взломщики знали, где находится хранилище и имели дубликаты ключей от сейфа. Кто мог сделать слепки с ключей Оганяна? Любая из трех продавщиц, но в первую очередь, разумеется, Ирина. Она больше всех подходит на роль наводчицы. Убиралась в хранилище, знала его расположение, ей более других были доступны оганяновские ключи. Ирины больше нет. Ее гибель, увы, достаточно логична. Грабитель или грабители были абсолютно уверены, что подозрение в первую очередь падет на нее и решили перекусить опасное звено. Возможно, так и запланировали заранее. Ее убирают, ловко маскируя убийство под самоубийство. Неужели, оставив десяток цацек в ее квартире, надеются, что мы поверим в этот вариант и успокоимся? Кстати, ведь то же самое проделано с бомжиком. Обмочиться можно! Ирина и бомж, который ходит-то еле-еле, ломают стену, проделывают все остальное, в том числе ставят на место сейф... Не высокого же они о нас мнения!
Ладно, допустим. В таком случае все происходящее до сих пор более или менее понятно. Но куда же тогда исчез убийца из квартиры Ирины? Вот где полная загадка. Вверх, по крышам, не уходил - нетронут чердачный замок, в соседские квартиры не заходил - тут я сам свидетель, через окно, по балконам, не прыгал, по крайней мере с нашей стороны. А со стороны улицы? Два десятка опрошенных торгашей говорят, что ничего не видели. Куда же он делся? Не мог ведь вознестись на небо? На небо... А почему бы и нет, если смог взломать промежуточную кладку между подвалами? Точно!
Ну почему самые умные мысли посещают меня среди ночи? Что делать? Ждать утра? Но за это время может произойти еще что-нибудь непредвиденное.
Взвесив все "за" и "против", я выбрался из-под одеяла и прошлепал на кухню.
- Захарыч... - Не зажигая света, я потряс раскладушку. - Проснись, сизый нос.
- А? Чего? - испуганно отозвался он.
- Спокойно, все свои. У тебя Генкин телефон есть?
- Ну да, буду я еще всякими ментами засорять записную книжку. А где я?
- На том свете.
- А почему на раскладушке?
- С дивана тебя попросила даже самая легкомысленная женщина на свете.
- Кот, это ты? Генкин телефон на крышке "дипломата".
Все еще сомневаясь, я набрал номер Ермакова, заранее предвидя его реакцию и моля Бога, чтобы трубку снял он сам.
- Извини, Гена, - как только мог мягко, начал я. - Старичок, у меня для тебя сюрприз.
- Да пошел ты! Неужели нельзя отложить до утра?
- Генка, я знаю, куда делись убийцы или убийца, знаю, куда исчезла подушка с балкона.
Я отчаянно блефовал, потому что толком не знал ни черта, но Генке нужен был толчок, и он удался.
- Куда? - сразу просыпаясь, конкретно спросил он.
- Только при личной беседе, желательно немедленно. И еще, у тебя ключи от квартиры Скворцовой?
- В сейфе. До завтра не подождет?
- Да хоть через год! - психанул я искусственно. - С чего это мне решать твои проблемы, у меня своих хватает.
- Извини, сейчас буду у тебя.
- Захвати ключи и еще кого-нибудь.
- А что, есть такая необходимость?
- Мало ли что... Пушку не забудь.
- Ну, ты даешь! Выезд фиксировать?
- Не знаю. Думаю, пока не надо, а там решишь.
- Жди.
- Моя помощь нужна? - сразу расхрабрился Захарыч.
- Непременно. С тобой вдвоем мы их и завалим. - Я налил водку в два стаканчика. - Тебе достанется тот, что побольше, а я на себя беру того, что поменьше, опыта у меня маловато.
Старик обиделся и выпил, а я, одевшись, дал ему указания:
- Захарыч, веди себя хорошо, не балуй, к женщине в постель не лезь.
- Ты очумел, Костя.
- Спи крепко, утром тебе на работу. Пока.
* * *
В полчетвертого ночи я шагнул в холодную, промозглую весну, сожалея о теплой постели и недопитой водке. Волглые липкие сигареты были противны, как и мелкие колючие льдинки, которые нахально забирались за ворот куртки, изгоняя Ленкино тепло.
Докуривая третью сигарету, я наконец заметил приближающиеся ко мне две желтые кляксы. Они обещали тепло и уют, а может быть, и сто пятьдесят.
Генка приехал на старой "Волге", именуемой в народе "танком". Она досталась ему чуть ли не от деда. Кроме него в машине сидели три незнакомых мне человека. Напустил я страха! Двое были в штатском, один, сержант, - в форме.
- Ну, генерал, командуй, - хмуро буркнул Ермаков, отпуская сцепление.
- Высаживаемся за квартал от дома Ирины, - начал я.
- Ты что, сдурел, по такой погоде?
- Ермаков, иначе нет смысла в нашем визите. Может, еще позвонить и предупредить. Так, мол, и так, ждите, дорогие грабители-взломщики-убийцы, едут тут к вам четыре мента с дураком Гончаровым в придачу. Чтобы все у вас было тип-топ. Так, что ли?
- Успокойся. Ты как? Там в бардачке...
- Потом.
Не доезжая двухсот метров до места, мы остановились, вышли, и ваш покорный слуга, Константин Иванович Гончаров, выдал целый пуд четких и ценных указаний:
- Сержант, вы в форме, поэтому, чтобы не мозолить глаза, будете наблюдать за пятым окном пятого этажа. Вы, ребята, как вас...
- Андрей.
- Игорь.
- Ну да, Андрей с Игорем поднимаются на пятый этаж второго подъезда и звонят в квартиру тридцать семь. Не в тридцать восьмую, не в тридцать девятую, а именно в квартиру тридцать семь. Если вам открывают, то один из вас спускается и приглашает меня. Если вам после пяти минут звонков не открывают, то опять-таки один из вас спускается и сообщает об этом мне. Второй в это время держит дверь под контролем. Ясно?
- Нет базара, - ответила российская милиция.
- Нормально, пацаны, - одобрил и я. - Гена, тебе первый подъезд, двадцатая квартира и на десерт дверной глазок тети Розы. Я стою внизу на корректировке. Дальше по обстоятельствам. Пожалуйста, без трупов. Все вооружены? Еще раз, из тридцать седьмой никого ни под каким предлогом не отпускать.
Мы подошли к подъездам.
- Все как договаривались, - напомнил я, и трое молча разошлись.
Стоя между подъездами, я слышал, как парни безрезультатно обрабатывали дверной звонок.
- Никого нет, - спустившись через некоторое время вниз, сообщил Игорь. - Или не открывают.
- Хорошо, поднимайся назад и будьте наготове. Если кто есть, сейчас выкурим.
Послушная привычным ключам дверь двадцатой квартиры открылась без сопротивления. Ожидая самого непредвиденного, я врубил фонарик, а Генка угрожающе потряс стволом.
Первым в квартиру ворвался я, надеясь ослепить и парализовать бандита мощным световым лучом. Но наш спектакль никого не интересовал. Убедившись, что квартира пуста, я зажег свет.
- Ну и где твои убийцы? - язвительно и разочарованно спросил Ермаков.
- Там же, где твоя подушка.
- Подушка вот здесь лежала. - Для пущей убедительности он похлопал по подоконнику балконного окна.
В комнате их было два. После того как разобрали перегородку двух убогих клетушек, получилось одно, но очень приличное помещение. По левой его стороне находилась дверь, ведущая в спальню. Спальня меня мало интересовала. А вот стена в ней, смежная с квартирой из второго подъезда, - это да, это то, для чего я сюда приехал. В спальне к ней был приставлен шифоньер, а в коридорчике - неглубокий книжный шкаф. С него я и начал, методично вышвыривая литературу на пол.
- Поаккуратней, Кот, что они тебе плохого сделали?
- Усохни, тем более ты в своей жизни ничего, кроме уличных вывесок, не читал.
Когда шкаф опустел, я увидел то, о чем должен был догадаться давно. С правой стороны верхней и нижней полок два томика - Доде и Шиллера - не желали вытряхиваться ни под каким предлогом - стояли словно приклеенные. Тогда, сменив тактику, я надавил на них сверху. На это они отреагировали, звякнув чем-то металлическим. Мысленно поблагодарив классиков, я толкнул стеллаж. Он ответил сухим щелчком замков. Я опять проделал ту же операцию, только теперь я потянул книжный шкаф на себя. Замаскированная дверь приоткрылась, как приоткрылся и рот стоящего рядом со мной Ермакова.
- Кот, гениально!
- Закрой крикушку, приготовь ствол.
За дверным проемом находилась комната однокомнатной квартиры. На первый взгляд она была пуста. В два прыжка Генка достиг выключателя и заорал благим матом: "Стоять, стреляю!" Но стоять было некому, потому что находящийся в этой квартире человек встать уже не мог никогда. Финский нож был вогнан ему в грудь по самую рукоятку. Убийство произошло совсем недавно, жиденькая струйка крови вяло стекала по землисто-сизой коже, образуя черное пятно на светлой обивке дивана. Его убили стоящим, потом, очевидно, толкнули, или он сам упал. Ноги, надломленные в коленях, находились на полу, туловище с раскинутыми для последних объятий руками завалилось на диван, а голова с нечесаными грязными патлами лежала на диванной подушке. Остекленевшие белые глаза с ужасом смотрели на рукоять ножа, Изможденное, грязное тельце весило килограммов тридцать, но одето было в гораздо больший по размеру шикарный халат, который сейчас распахнулся, открыв жалкое до боли естество бродяги. Или, может, это он и есть, виновник оганяновских бед?
На журнальном столике золотился почти не тронутый "Белый аист", лежали надкусанное большое яблоко и несколько батончиков "Сникерса", рядом стояла наполовину съеденная банка лосося.
- Вот так так, Костя! Бомжи нынче получше нашего живут.
- Ну и поменяй профессию, - почему-то злясь, посоветовал я. Что-то меня раздражало, что-то было не так, и я это, как говорят собаководы, чуял верхним чутьем. Превозмогая отвращение, потрогал нос мертвеца. Он был теплый, и это при той-то холодрыге, что стояла в комнате. Его убили только что.
Сатанея, я рванулся к двери. Матерясь и путаясь в замках, наконец-то открыл. Ниже, на ступеньках, как терьеры, готовые к прыжку, томились Игорь и Андрей. - Где? - прошипел я гадюкой. Они отрицательно замотали коротко стриженными тыквами.
Я поманил их в открытую дверь, а когда они, как Добчинский с Бобчинским, подталкивая друг друга, наконец протиснулись, жестко спросил:
- Кто выходил?
- За то время, что мы здесь находились, никто из этой квартиры не выходил, - четко ответил Андрей. - Мои слова может подтвердить Игорь.
- И добавить, что в течение последних двадцати пяти минут мы никуда не отлучались, даже не курили, - поддержал товарища Игорь, укоризненно уставившись на меня.
- Парни, только что здесь, в этой квартире, произошло убийство. Убийца ушел. Как? Окна закрыты. А скрылся он несколько минут назад. У трупа еще теплые уши. Как он ушел? Объясните.
- Слушайте, мы знаем, что вы гениальный Гончаров, и довольны, что поехали с вами. Но если никто не выходил, то что? Придумать нам его, что ли? Вообще была тишина, скажи, Игорь!
- Точно. Только кошка мяукнула, и тишина. Да минут десять назад дед из соседней квартиры мусор понес. Так, Андрей?
- Факт. Только что-то долго его нет. Я думаю...
А я подумал о безграничности человеческой глупости! Ладно, пацаны. В органах без году неделя. Стажеры. Но ты-то, Гончаров! Прошел огонь, трубы, секретаршины губы - и так купился. Купился, уже зная почерк преступника, его визитную карточку, которую он оставил еще в ювелирном магазине.
- Ну, заходите, - устало и безразлично предложил я. - Теперь уж все равно, пацаны, подтяните штаны. Матерого мокрушни-ка мы с вами упустили. И не только мокрушника.
- Да не было никого, - начал было Андрей, но Игорь, более сообразительный, оборвал его:
- Ты что, тупой?
- Не понял.
- Дедулька тот в фуфане только что кого-то замочил. А кого он...
Я посторонился, пропуская их в комнату.
- Норма-ально, - оценил Андрей. - Он кто?
- Ну послал Бог помощничков! - разозлился Генка. - Да вы знаете...
- Успокойся, Ермаков, они тут ни при чем, - перебил я его. Действовали точно в соответствии с поставленной перед ними задачей. И не их вина, что Гончаров туп, как вчерашний пень. Парни, человек этот - бомж. Проживал в подвале под ювелирным магазином. Представлялся как капитан дальнего плавания. Сейчас, как видите, приплыл, обрел последний берег. Это все, что я о нем знаю. Но где его одежда? Вчера на нем был кафтан поплоше.
- Кот, так ты знал, что он здесь? - поинтересовался Ермаков.
- Нет, встретить его тут я ожидал меньше всего. Ты давай, позвони своим, а вы, ребята, идите пока на улицу.
Отчего же мне так не по себе? Ну, бомж, бродяга, деклассированный элемент, засоряющий общую картину лучезарно развивающегося торгашеского предпринимательства. Радоваться надо - избавился город! И не мог забыть его еще живых, но уже бездумных, бесцветных глаз там, в подвале. Тогда я увидел в них близкий конец.
- Да как ее открыть, Сезам гребаный! - матерился Генка возле закрывшейся потайной двери. Со стороны однокомнатной квартиры она была замаскирована зеркалом, которое плотно входило в массивный багет...
- Ты чего?
- Позвонить мне надо.
- А-а-а, надо. Попробуй бра потянуть вниз.
- Ты что, бывал здесь раньше? - ядовито осведомился Ермаков, когда открылись запоры.
- Нет. Думать надо, а не прыгать.
- И в кого ты такой умный?
- Да не умный я, просто на твоем фоне так выгляжу. Иди. Попробую разыскать вторую дверь.
Собственно, зная, что она существует, я ее и не разыскивал, потому как к стене, граничащей с тридцать восьмой квартирой, был приставлен только один шифоньер. Он оказался пуст, если не считать узелка с лохмотьями бомжа, приготовленными, видимо, к уничтожению. Интересно, чего хотел бандит, притащив сюда бродягу? Неужели надеялся таким образом подставить нам грабителя и убийцу Ирины? Абсурд! Ну кто мог заподозрить в этом несчастном человеке серьезного преступника? А собственно, почему бы и нет? Если бомж действительно был тем, за кого себя выдавал, - капитаном дальнего плавания, ему надо было не так-то много сделать: помыться, побриться, одеться - и можно вживаться в новую роль, играть в новую жизнь. А немного погодя ему бы устроили несчастный случай. Да вот мы всей этой затее помешали, стало быть, невольно ускорили смерть человека. Думать об этом было очень неприятно, и я всецело занялся шифоньером, пытаясь сдвинуть его вправо или влево. После нескольких бесплодных попыток я понял, что дело не в шифоньере, а в его задней стенке.
Система здесь была та же, что и у книжного шкафа, только роль кнопок выполняли крепежные болты. За открывшейся дверцей черной пастью застыла темнота. Луч фонарика ощупал в метре от меня дверь, запертую с другой стороны. Очень приятно. Я попал в чулан тридцать восьмой квартиры. Не долго думая вышиб дверь. Если так будет продолжаться и дальше, то к вечеру, пожалуй, дойду до конца дома. Только хорошо бы без новых трупов.
- Эй, Кот, где ты там?
- Заходи, будь как дома. - Я включил свет, показывая великолепие двухкомнатной квартиры с диковинной отделкой стен, обставленную финской мебелью.
- Никого нет? - тыча в меня пушкой, спросил Ермаков.
- Никого, кроме кретина, который не умеет обращаться с оружием.
- Подушка, смотри, подушка! - уцепил он за угол подушку в голубой наволочке, брошенную поверх вышитого шелкового покрывала. Она казалась совершенно посторонним предметом в этом изысканном китайском постельном ансамбле. - Смотри, Кот! - Он тыкал мне в нос подушку и пушку. - Смотри. Вот почему они утащили ее с собой. - На голубом фоне явно читались следы яркой губной помады вперемешку с трауром туши. - Понял, Кот?! Это они ей рот затыкали, когда трахали.