Петрушевская Людмила. Верба-хлест

   - Ну дай, дай им ключи, - резко сказала Королева, а сама подумала: "Если даст, казню в воскресенье с субботней трансляцией в камере пыток".
   - Ну, - ответил педагог, после чего, не говоря ни слова, упал под стол, видимо, от волнения.
   - Обморок, артистическая натура, никогда не видел иностранцев, объяснила Королева. И она обратилась к своему верному Второму: - Снимите у него с пояса ключи, возьмите самый большой медный и так и быть, отоприте клетку.
   Когда приказ ее был исполнен, она сказала:
   - Теперь возьмите самый маленький серебряный ключик и освободите палача. Замок у него на сапоге.
   - Ну уж нет, - нервно сказал Второй. - Вот уж это ни за что.
   - Запомним, - сказала Королева приглушенным голосом. - Запишем в книгу Грота Венеры. В книгу уходов.
   - Нет, нет, - повторил Второй, отступая от Королевы.
   - Ну хорошо, - сказала Королева и протянула ключи Председателю комиссии. - Вы можете сделать святое дело и освободить этого студента.
   Председатель комиссии закричал действительно как псих:
   - Послушайте, а вот тут еще хуже нарушаются права студентов! Во-первых, этот студент, который так хорошо играет жертву, что у него на руках раны, он ведь может задохнуться в мешке, и его надо освободить первым! Я сначала желаю освободить этого человека! Глядите, у него на шее ведь затянута веревка!
   Тут стоящий у решетки студент в мешке на голове начал глухо мычать.
   "Повешу предателя сразу же, - подумала Королева. - Он же обещал мне молчать под страхом гибели детей, подлец! Ему же специально заткнули для этого рот!"
   А вслух она сказала как можно более мелодично:
   - Кто-то больше никогда не увидит кого-то!
   А Председатель уже тянул свою тощую руку к ключам.
   - А вот и нет, - ласково сказала Королева, - первое слово дороже второго! Сначала вы освобождаете палача, а потом жертву, то есть что я! Сначала того студента, а потом этого.
   - Нет! - твердо пролаял Председатель комиссии, и вся комиссия дружно пролаяла "Нет!".
   - Это я говорю здесь "Нет!", - завизжала Королева и сразу стала похожа на свою собственную мамашу (все кричащие женщины, кстати, становятся похожи на своих матерей, так как стареют прямо на глазах).
   Разумеется, Королева хотела сначала освободить Злодея с топором, чтобы он тут же и зарубил бы Первого.
   - Какие все мужчины дураки упрямые, - бешено сказала она, выбирая ключ от цепи Злодея. - Просто жуть какая-то.
   И с этими словами она спокойно вошла внутрь клетки, а затем с ласковыми словами склонилась к сапогу Злодея.
   - Сейчас ты сделаешь то, о чем мечтал, - зашептала она. - Ты сможешь убить этого дурака, подойдешь к нему и просто убьешь, отрубишь ему голову.
   - Да, - сказал глухо Злодей из-под капюшона и тут же, не ожидая освобождения, отрубил голову Королеве.
   - Она нарушила внутренний распорядок, - объяснил Злодей ахнувшей комиссии. - У нас сейчас мертвый час.
   Затем он горделиво выпрямился и сказал:
   - Прошу следующего.
   Крича что-то неразборчивое, Председатель и его комиссия толпились у открытой двери клетки.
   А бледный Второй сказал Злодею:
   - По внутреннему распорядку не полагается наличие посторонних убитых в камере и ключей на полу. Вы нарушили правила поведения, вас накажут, не дадут вам вечером конфетку.
   Тут Злодей зарыдал и, утирая сопли, стал канючить:
   - Она сама вперлась, кто ее просил! Я не виноват! Мы отдыхали с товарищем после обеда, а она сюда втюрилась!
   - Если вы перебросите нам ключи, конфетку вам дадут. Если нет, вам не видать больше вечерней конфетки, я об этом позабочусь!
   - Нате, подлецы! - завизжал Злодей. - Получите ваши ключи! Конфетку пожалели!
   И он швырнул ключи Второму.
   Ловкий Второй, не входя в клетку, освободил Первого и потянул его к двери под пристальным взглядом Злодея, который буквально повис на цепи в десяти сантиметрах от своей жертвы.
   Комиссия, волоча ослабевшего Первого, погрузила его в Королевский лимузин, оставив Школу драматического искусства доигрывать свои спектакли.
   Второй дал шоферу адрес, и странный караван, состоящий из лимузина в сопровождении эскорта мотоциклов и многоместного скрипучего велосипеда с бултыхающимся балдахином, под вой сирены и бешеный лай больничных собак, среди полной паники полицейских, по очистившейся внезапно улице помчался туда, куда сказал Второй.
   И там оказался специальный детский комбинат (тюрьма-ясли-сад), и ликующая комиссия всех освободила, то есть бледных, худых детей вывели, вынесли на руках, а не менее бледная, но жирная охрана испуганно слушалась любого слова Второго.
   И Первый взял на руки сразу трех, двух своих и третьего кто подвернулся.
   Был общий праздник, и народ охотно принял в нем участие, Первому всюду аплодировали, Король со слезами на глазах (все-таки освободился от Королевы) обнял и расцеловал Первого и тут же назначил его опять Первым.
   Был подписан ряд указов - о ликвидации Грота Венеры, Школы драматического искусства, субботних и воскресных воспитательно-зрелищных передач "Спи спокойно" и всех казней, а также специальных детских тюрем.
   Мало того, вышел особый указ о неприменении к детям физических наказаний.
   По последнему вопросу некоторые в народе остались несогласны, но появившееся вскоре жизнеописание Королевы многое должно было объяснить читателям.
   Что касается Второго, то его простили и опять послали четвертым советником в государство Панголин.
   А Первый все так же добр, но одного он не разрешает Королю: жениться.
   Да тот и не особенно хочет.