— Против таких неумеренных комплиментов не устоишь.
— Оттуда сможешь попросить тебя подвезти, но на дорогу туда уйдет не меньше часа, разве что повезет встретить попутку.
— Я никого не смогу попросить меня подвезти, раз тут эти двое...
— Точно. Поэтому, пока ты ходишь, я постараюсь на время убрать с глаз долой все свидетельства. Еще одно дело, с которым ты наверняка не справишься.
Единственным ответом на это стало красноречивое фырканье и поспешно удаляющиеся и затихающие шаги.
— Чертов дурак, — буркнул человек на переднем сиденье.
Джесс услышала чирканье спички и почуяла запах сигаретного дыма.
Ей было плохо и без этого зловонного запаха. Из короткого диалога она вынесла достаточное представление о характерах похитителей. Пожалуй, из них двоих можно отдать предпочтение кузену Джону. Крыса, конечно, но хотя бы с какими-то человеческими слабостями и недостатками, даже с зачатками чувства юмора. Второй, похоже, относится к ним как к двум громоздким мешкам; и голос у него совершенно бесстрастный и нечеловеческий, словно щелканье вычислительной машины.
Сиденье машины скрипнуло, и Джесс замерла, ожидая смерти. Передняя дверца открылась, но задняя оставалась закрытой. Шаги мужчины резко застучали по гравию, потом разом смолкли. Остановился возле автомобиля? Больше не слышно ни его дыхания, ни запаха дыма. Может быть, он пошел в поле? Ему надо осмотреться, чтобы найти укромное место, где можно будет спрятать их тела, если кузен Джон прибудет в сопровождении потенциального свидетеля.
Но он должен скоро вернуться. В такой час и в таком месте нетрудно найти подходящую яму. Если в пришлось иметь дело с кузеном Джоном, Джесс решила бы обождать, пока он потащит ее в ближайшую канаву, и уж тогда попытаться спастись. Мистер Икс — совсем другой тип. Он, похоже, вполне способен заставить их замолчать, может быть, навсегда, прежде чем оставлять в поле.
Она начала безуспешно бороться с веревками, а потом замерла, когда чей-то голос окликнул ее по имени.
Это был голос Дэвида, беззвучный и слабый, но, безусловно, его. Он услышал ее ответное бормотанье и быстро сказал:
— Ради Бога, только не кричите. О! Я забыл. Вы не можете крикнуть. Поверните сюда голову, если можете, и простите, если я причиню вам боль. Мне надо действовать быстро.
Его связанные руки больно стукнули Джесс по носу, когда он пытался ухватить пальцами кончик кляпа. Он оттянул повязку вниз, не заботясь о целости ее губ.
— Теперь поворачивайтесь и давайте сюда руки. Можете встать на колени?
— Нет, пока у меня на животе ваши ноги.
— Вечно вы чем-то недовольны. Так лучше? Хорошо, я нашел вашу руку. Вот. Теперь спокойно...
Процесс казался нескончаемым, и Джесс каждую секунду ждала возвращения похитителя. Теперь она могла выглянуть в окно автомобиля, и ее взору открылся мирный пасторальный пейзаж с поросшими лесом мягко круглящимися склонами холмов под высокой яркой луной. Кругом было пусто. Ни души, ни огонька, кроме круглой серебряной монетки луны и ярких звезд.
Но вот наконец руки освободились, и Джесс, растерев их, повернулась и принялась неумело возиться с запястьями Дэвида.
— Не мучьтесь, залезьте ко мне в задний карман. Там нож. Нет, в левом.
Джесс перепилила веревки на руках, он забрал у нее нож и задрал ноги на сиденье, но все еще трудился над путами на лодыжках, когда она в ярком лунном свете увидела возвращающегося мужчину.
Тревожное тихое восклицание предупредило Дэвида. Он пробурчал какое-то проклятие и повалился на сиденье, приняв примерно такую же позу, что раньше.
— Возьмите нож, — прошипел он.
Поспешно столкнулись четыре руки, и нож оказался у Джесс. Ей хватило ума не пытаться освобождать свои ноги, а вместо этого сползти на пол лицом вниз, чтобы скрыть отсутствие кляпа, и подсунуть под себя руки. Она не имела ни малейшего представления о том, что собирается делать Дэвид. Разумеется, что-то умное; у автора триллеров должна быть в запасе целая куча вариантов спасения. До сих пор он, безусловно, действовал превосходно. Нет никаких оснований упрекать его за проявленную в Солсбери беспечность; Джесс и сама не ждала неприятностей.
Задняя дверца распахнулась, и Дэвид бросился на похитителя. Одной ногой он при этом наступил Джесс на ребра, она задохнулась и несколько мгновений пролежала без движения. Металлический предмет — домкрат, или гаечный ключ, или что-то еще в этом роде — воткнулся ей в поясницу, она нащупала его и положила на сиденье. Она только начала пилить стягивающую лодыжки веревку, — карманный ножик Дэвида походил на реликт школьных дней, к которому с тех пор не прикасались, — когда машина резко качнулась. Кто-то налетел на нее. Джесс заторопилась. Она высунула голову в дверцу как раз в тот момент, когда Дэвид жестоким приемом дзюдо нацелился в шею противника. Тот нырнул, и удар пришелся по плечу, а по болезненно скривившемуся лицу Дэвида Джесс заключила, что либо мускулы слишком крепкие, либо плечи чем-то подбиты, либо и то и другое. Соперник ударил Дэвида в живот, а потом в челюсть, удар, словно выстрел, эхом прозвучал в безветренной ночи.
Джесс сжала в руке гаечный ключ. Дэвид упал на колени и схватил противника за ноги. В свете луны они напоминали исповедника с кающимся грешником, или короля, которого молят о милости, или судию... Живая картина простояла без изменений достаточно долго, чтобы Джесс успела подскочить и с поразительной точностью опустить гаечный ключ на голову триумфатора. Она сильно подозревала, что это тот самый ключ, которым несколько раньше оглушили ее саму, и впервые полностью осознала, что означает «высшая справедливость».
Дэвид поднялся, потратив на это определенное время. Джесс не пыталась ему помочь; она просто стояла и вся тряслась, а орудие выпало у нее из рук.
— Вы целы? — прохрипела она.
Дэвид тщательно вытер рот тыльной стороной руки и исследовал результат.
— По-моему, — тяжело дыша, сказал он, — я сломал руку, когда его стукнул.
— Называется «стукнул». Я думала, вы читаете свои собственные книжки. Надо вам отработать этот прием дзюдо, или что это там было. Иначе вы просто...
— Если вы скажете еще одно слово — только одно, — пригрозил Дэвид, хватая ее за плечи, — я буду трясти вас... пока вы... не защелкаете... зубами.
— У вас сил не хватит. О, Дэвид, пожалуйста, не падайте в обморок, или я закричу!
Дэвид выпрямился и взглянул на нее с холодным достоинством, которое только слегка портила кровь на подбородке и неимоверная бледность физиономии.
— Что за чушь — в обморок! Я всю дорогу старался не потерять сознание. В последний раз я получал удар в это самое место, когда мне было девять лет, и я... Боже милостивый, что же мы тут стоим? Побежали!
— Вы не можете даже идти, не то что бежать! Вы висите на мне, разве не замечаете? Может, попробуем поймать машину?
— Если другой наш приятель встретил по дороге туда или обратно дружески расположенного водителя, он может вернуться в любой момент. Нам сильно повезет, если он окажется в той самой машине, которую мы поймаем.
Он был прав. Они едва успели прорваться за ограждение с другой стороны дороги, как возле автомобиля затормозил грузовик, и в лунном свете ясно вырисовались загнутые усы кузена Джона.
Возможно, он был рассеянным, но только не тугодумом. Скорчившись за изгородью, Джесс видела, как лицо его вытянулось при взгляде на подозрительно спокойное место действия. Со своего места он не мог видеть тело поверженного соратника, но, видимо, заподозрил неладное. Он обернулся и что-то сказал невидимому водителю грузовика, который ловко развернулся и умчался в направлении, обратном тому, откуда прибыл. Как только грузовик скрылся из виду, кузен Джон поставил канистру с бензином, которую до сих пор держал в руке, и поспешил к машине.
Джесс понимала, почему Дэвид не бросился просить помощи у водителя грузовика. Загнанные в угол злодеи могли прийти в ярость. Она не была уверена, что у них нет оружия. Но когда Дэвид дернул ее за рукав и сделал многозначительный жест в сторону расстилавшихся за спиной полей, она воспротивилась и прошептала:
— Они нас увидят. И услышат.
— Если мы будем сидеть тут на корточках, они нас еще и учуют, — последовал критический ответ. — И возьмут в руки дубину. Пошли, пока они не собрались с мыслями.
Она понимала, что он прав, и все же надо было сделать над собой немалое усилие, чтобы выбраться из уютной земляной норы, создававшей хотя бы иллюзию безопасности, и выйти на полное обозрение, шагая по шуршащим и трещащим сухим листьям, веткам и громыхающим камням. Она услышала со стороны дороги бессловесный рев, но так никогда и не узнала, чем он был вызван — то ли кузен Джон обнаружил поверженного бойца, то ли заметил их. Но, оглянувшись, Джесс различила, как знакомый уже силуэт карабкается через изгородь, преодолевает ее и устремляется в погоню за ними.
Лунный свет, в котором они был видны как на ладони, хоть в одном шел на пользу, позволяя избегать самых заметных ям, но он же все время создавал мерцающие обманчивые тени. Каждый раз, шарахаясь от воображаемой рытвины, Джесс проваливалась в незамеченную настоящую. Поле, казавшееся издали таким ровным и гладким, было покрыто бороздами — глубокими и крутыми, обрывистыми, полными воды и грязи. Там были ограды. Там были изгороди — колючие живые изгороди. Там были ручьи, и вязкие лужи, и широкие полосы пахоты, через которые они тащили ноги с чудовищной медлительностью кошмарного сна. Прежде чем они пересекли второе поле, веселенький розовый дождевичок Джессики уже не радовал глаз: падение в особенно обширную лужу окрасило его в тот самый неприметный коричневый цвет, который Дэвид упоминал в качестве оптимального. Куртка Дэвида осталась висеть на какой-то колючей изгороди, а лицо его, как у зебры, было исполосовано царапинами, полученными от того же источника.
Если у них и мелькала мысль вернуться на дорогу, против нее говорил свет фар, который медленно и целенаправленно перемещался параллельно их скорбному пути. Больно ударив колено при падении в кроличью нору, Джесс пожалела, что не огрела «второго злодея» покрепче.
Единственным утешением в обшей адовой ситуации было сознание, что по полям их преследует кузен Джон. Джесс уже столько знала о нем, что догадывалась о его особенном отвращении к подобным занятиям и видела надежду на спасение в одинаковой с ними недееспособности кузена Джона на вспаханном поле. Она дважды оглядывалась и видела, как пошатывается и падает фигура преследователя; удовольствие от этого зрелища, дополненного эхом проклятий, которое доносил до нее легкий ветерок, придавало ей сил.
Наконец длинные ноги Дэвида отказали, он затормозил, всхрапывая, как загнанная лошадь, и крепко взял ее под руку — не столько, по мнению Джесс, для того, чтобы поддержать ее хрупкое тело, сколько для того, чтобы самому обрести опору. Несмотря на холодную ночь, рубашка его взмокла и прилипла к спине и груди. Он тоже собрал свою долю грязи.
— Я больше... идти... не могу... — выдохнула она, когда смогла набрать достаточно воздуха.
— Он тоже... встал, — произнес Дэвид. — Ленивый олух...
— Что нам... делать?
— Найдем что-нибудь... может быть. Дом, город...
— Где мы?
Дэвид застонал:
— Не имею понятия.
— Не можете определить... по звездам или еще как-нибудь?
Глубочайшее возмущение заставило Дэвида забыть о задыхающихся легких.
— Господи помилуй, вы что думаете, я буду следить за Полярной звездой в небесах, совершая эти скачки с препятствиями? Да и на кой черт... Смотрите, он снова пошел!
Кузену Джону, может быть, не хватало тренировки, но, во всяком случае, не настойчивости. Он шел, шел и шел. Луна поднялась и стала клониться к закату, преследователь перешел на трусцу, потом на прогулочный шаг. Джес ковыляла рядом со своим рослым спутником, даже не давая себе труда оглянуться. Она знала, что кузен Джон где-то сзади, знала и то, что он, может быть, не собирается их ловить. Ей было все равно. Она хотела бы оказаться сейчас дома. Она хотела бы оказаться сейчас в Лондоне, в постели. Она хотела бы сейчас умереть.
На траве впереди двигались в лунном свете их тени — незнакомые длинные карикатуры, нетвердо ковыляющие по земле. Джесс давно уже не интересовали виды природы. Она-то воображала, что в лунном свете все выглядит просто прелестно. Мирные поля Сомерсета. Или она сейчас в Уилтшире?
— Да черт с ним, — неразборчиво пробормотала она.
Дэвид, вышагивающий рядом, засунув руки в карманы и сгорбившись, согласно кивнул:
— Замечательно точное и сжатое описание ситуации.
Джесс споткнулась, схватила Дэвида за руку, ища опоры, он тут же пошатнулся, и оба рухнули на колени в болото.
— Вы устали не меньше меня, — сказала Джесс.
— Устал. — Он слабо обнимал ее, утыкаясь подбородком в макушку, причиняя ей боль, и вздохнул. — Степень моей усталости можно оценить по отсутствию приличествующего ситуации энтузиазма, который иначе был бы чреват...
— Почему нам не выйти обратно на дорогу? Вдруг кто-то проедет?
— Там как раз кто-то едет. И именно тот, с кем я предпочел бы не встречаться.
— Я иду уже целую вечность, — простонала Джесс.
— Но мы прошли небольшое расстояние. И все же, по-моему, сейчас приближаемся к обитаемой местности. В этой части страны не бывает... Минуточку! Кажется... Поглядите туда.
Он рывком поднял ее на ноги и показал, куда надо смотреть. Джесс проследила за его вытянутой рукой и увидела на горизонте какой-то правильный силуэт, не походивший ни на купу деревьев, ни на холм.
Вид этот вроде бы восстановил силы Дэвида, хотя Джесс была настроена более скептически — возле странной постройки не было ни огонька, и это, безусловно, не дом... Тащась вперед, она обнаружила, что чем ближе они подходят, тем сложнее становится силуэт. Современная фабрика? Нет, только не здесь. Разрушенный замок? Руины... Да. Она сбилась с шагу. Дэвид дернул ее, и она снова заковыляла за ним, глядя во все глаза...
Отчетливо выделяясь на темном фоне неба, бледно-серебристое и призрачное, увенчанное звездами и высоко стоящей белой луной, перед ними вставало нагромождение гигантских монолитов — отдельно стоящие камни, пары камней, соединенных перемычками, образующих огромные сквозные ворота. Когда-то, в те времена, когда вера, в буквальном смысле сдвигавшая горы, была живой силой, а не хранящимися в головах ученых обрывками информации, за этими пустыми воротами открывалась дорога в космос, и, хотя крыши над ними никогда не бывало, они заключали в себе нечто неимоверно большее, чем пустое пространство.
Джесс, конечно, читала об этом месте; оно значилось в списке того, что ей надо было посмотреть в Солсбери, ибо располагалось меньше чем в десяти милях к северу от города. Этот список она составляла давным-давно; по крайней мере, так казалось теперь, когда все это безумие привело ее глухой ночью на грязное поле, промокшую до костей, уставшую до слез, в сопровождении спутника, представляющего собой такого же грязного бродягу в рубашке с короткими рукавами... Но по мере того, как на горизонте вставали эти невероятные камни, в ней крепла уверенность, что игра стоит свеч — ей открылся Стоунхендж[25] в лунном свете.
Масштабы сооружения вводили в заблуждение — до него было еще далеко, хотя казалось оно огромным. Прилившая было энергия Дэвида иссякла прежде, чем они дошли, и он остановился для следующей передышки.
— Кстати, о вас, — сказала Джесс. — Вы знакомите меня с достопримечательностями?
Дэвид покосился на нее. У него не было сил сердиться, и она подумала, что в жизни не видела человека в таком позорном виде. Лицо словно в маске из засохшей крови и грязи, взъерошенные волосы полны колючек, листьев и веток, как прическа первобытной старой девы, брюки разорваны по меньшей мере в шести местах. Эта мысль заставила ее коснуться собственной головы. Дэвид, заметив это, изобразил бледную, но язвительную улыбку.
— Поверьте, моя дорогая, меня меньше всего волнует, как вы выглядите. Я скорее залюбовался бы телефоном. Не знаю, приставлен ли к этой груде камней сторож, но там, безусловно, присутствует сувенирный киоск или что-нибудь в этом роде. Если он закрыт, я его взломаю.
Теперь, когда они приближались к цели, которая долгое время казалась несуществующей, к Джессике вернулась осторожность. Никаких признаков кузена Джона не наблюдалось, но, оглянувшись, она заметила лучик света в том месте, где его быть не могло. Дэвид сжал ее руку.
— Фонарик, — сказал он. — Они сигналят, видите?
— А другой все еще на дороге?
— Алджернон? Я решил, что мы будем называть его Алджернон. Да, он там. Я понимаю, что сцена становится излишне болотистой, но, понимаете ли, одна из наших проблем в том, чтобы попасть в Солсбери раньше них. Иначе они просто встретят нас у моей машины. А мы не можем бросить машину.
— Я знаю и понимаю... О, Дэвид, мне противно об этом говорить, но при полной луне все действительно выглядит потрясающе! Посмотрите!..
— Смотрю. И очень хотел бы быть сейчас где-нибудь...
И вдруг рука Дэвида под ее пальцами пугающе окаменела. Она услышала, как он задохнулся, издав резкое восклицание, полное такого ужаса, какого она не слыхала даже в самые худшие моменты их приключений. Голосом, который она не узнала, придушенным от страха, он прошептал:
— О Боже. О Боже, смотрите... Смотрите.
И тогда она тоже увидела, и от шока ее охватил озноб. Страстное недоверие и в то же время твердая вера в реальность, своих впечатлений вспыхнули одновременно и пришли в столкновение. Ибо над ровной травой, окружающей Храм Солнцепоклонников, медленно проползала извивающаяся змеей полоса слабого света. Она текла к храму и вытекала из храма, разнося в ночной тишине слабые отголоски хорового песнопения.
Глава 5
— Оттуда сможешь попросить тебя подвезти, но на дорогу туда уйдет не меньше часа, разве что повезет встретить попутку.
— Я никого не смогу попросить меня подвезти, раз тут эти двое...
— Точно. Поэтому, пока ты ходишь, я постараюсь на время убрать с глаз долой все свидетельства. Еще одно дело, с которым ты наверняка не справишься.
Единственным ответом на это стало красноречивое фырканье и поспешно удаляющиеся и затихающие шаги.
— Чертов дурак, — буркнул человек на переднем сиденье.
Джесс услышала чирканье спички и почуяла запах сигаретного дыма.
Ей было плохо и без этого зловонного запаха. Из короткого диалога она вынесла достаточное представление о характерах похитителей. Пожалуй, из них двоих можно отдать предпочтение кузену Джону. Крыса, конечно, но хотя бы с какими-то человеческими слабостями и недостатками, даже с зачатками чувства юмора. Второй, похоже, относится к ним как к двум громоздким мешкам; и голос у него совершенно бесстрастный и нечеловеческий, словно щелканье вычислительной машины.
Сиденье машины скрипнуло, и Джесс замерла, ожидая смерти. Передняя дверца открылась, но задняя оставалась закрытой. Шаги мужчины резко застучали по гравию, потом разом смолкли. Остановился возле автомобиля? Больше не слышно ни его дыхания, ни запаха дыма. Может быть, он пошел в поле? Ему надо осмотреться, чтобы найти укромное место, где можно будет спрятать их тела, если кузен Джон прибудет в сопровождении потенциального свидетеля.
Но он должен скоро вернуться. В такой час и в таком месте нетрудно найти подходящую яму. Если в пришлось иметь дело с кузеном Джоном, Джесс решила бы обождать, пока он потащит ее в ближайшую канаву, и уж тогда попытаться спастись. Мистер Икс — совсем другой тип. Он, похоже, вполне способен заставить их замолчать, может быть, навсегда, прежде чем оставлять в поле.
Она начала безуспешно бороться с веревками, а потом замерла, когда чей-то голос окликнул ее по имени.
Это был голос Дэвида, беззвучный и слабый, но, безусловно, его. Он услышал ее ответное бормотанье и быстро сказал:
— Ради Бога, только не кричите. О! Я забыл. Вы не можете крикнуть. Поверните сюда голову, если можете, и простите, если я причиню вам боль. Мне надо действовать быстро.
Его связанные руки больно стукнули Джесс по носу, когда он пытался ухватить пальцами кончик кляпа. Он оттянул повязку вниз, не заботясь о целости ее губ.
— Теперь поворачивайтесь и давайте сюда руки. Можете встать на колени?
— Нет, пока у меня на животе ваши ноги.
— Вечно вы чем-то недовольны. Так лучше? Хорошо, я нашел вашу руку. Вот. Теперь спокойно...
Процесс казался нескончаемым, и Джесс каждую секунду ждала возвращения похитителя. Теперь она могла выглянуть в окно автомобиля, и ее взору открылся мирный пасторальный пейзаж с поросшими лесом мягко круглящимися склонами холмов под высокой яркой луной. Кругом было пусто. Ни души, ни огонька, кроме круглой серебряной монетки луны и ярких звезд.
Но вот наконец руки освободились, и Джесс, растерев их, повернулась и принялась неумело возиться с запястьями Дэвида.
— Не мучьтесь, залезьте ко мне в задний карман. Там нож. Нет, в левом.
Джесс перепилила веревки на руках, он забрал у нее нож и задрал ноги на сиденье, но все еще трудился над путами на лодыжках, когда она в ярком лунном свете увидела возвращающегося мужчину.
Тревожное тихое восклицание предупредило Дэвида. Он пробурчал какое-то проклятие и повалился на сиденье, приняв примерно такую же позу, что раньше.
— Возьмите нож, — прошипел он.
Поспешно столкнулись четыре руки, и нож оказался у Джесс. Ей хватило ума не пытаться освобождать свои ноги, а вместо этого сползти на пол лицом вниз, чтобы скрыть отсутствие кляпа, и подсунуть под себя руки. Она не имела ни малейшего представления о том, что собирается делать Дэвид. Разумеется, что-то умное; у автора триллеров должна быть в запасе целая куча вариантов спасения. До сих пор он, безусловно, действовал превосходно. Нет никаких оснований упрекать его за проявленную в Солсбери беспечность; Джесс и сама не ждала неприятностей.
Задняя дверца распахнулась, и Дэвид бросился на похитителя. Одной ногой он при этом наступил Джесс на ребра, она задохнулась и несколько мгновений пролежала без движения. Металлический предмет — домкрат, или гаечный ключ, или что-то еще в этом роде — воткнулся ей в поясницу, она нащупала его и положила на сиденье. Она только начала пилить стягивающую лодыжки веревку, — карманный ножик Дэвида походил на реликт школьных дней, к которому с тех пор не прикасались, — когда машина резко качнулась. Кто-то налетел на нее. Джесс заторопилась. Она высунула голову в дверцу как раз в тот момент, когда Дэвид жестоким приемом дзюдо нацелился в шею противника. Тот нырнул, и удар пришелся по плечу, а по болезненно скривившемуся лицу Дэвида Джесс заключила, что либо мускулы слишком крепкие, либо плечи чем-то подбиты, либо и то и другое. Соперник ударил Дэвида в живот, а потом в челюсть, удар, словно выстрел, эхом прозвучал в безветренной ночи.
Джесс сжала в руке гаечный ключ. Дэвид упал на колени и схватил противника за ноги. В свете луны они напоминали исповедника с кающимся грешником, или короля, которого молят о милости, или судию... Живая картина простояла без изменений достаточно долго, чтобы Джесс успела подскочить и с поразительной точностью опустить гаечный ключ на голову триумфатора. Она сильно подозревала, что это тот самый ключ, которым несколько раньше оглушили ее саму, и впервые полностью осознала, что означает «высшая справедливость».
Дэвид поднялся, потратив на это определенное время. Джесс не пыталась ему помочь; она просто стояла и вся тряслась, а орудие выпало у нее из рук.
— Вы целы? — прохрипела она.
Дэвид тщательно вытер рот тыльной стороной руки и исследовал результат.
— По-моему, — тяжело дыша, сказал он, — я сломал руку, когда его стукнул.
— Называется «стукнул». Я думала, вы читаете свои собственные книжки. Надо вам отработать этот прием дзюдо, или что это там было. Иначе вы просто...
— Если вы скажете еще одно слово — только одно, — пригрозил Дэвид, хватая ее за плечи, — я буду трясти вас... пока вы... не защелкаете... зубами.
— У вас сил не хватит. О, Дэвид, пожалуйста, не падайте в обморок, или я закричу!
Дэвид выпрямился и взглянул на нее с холодным достоинством, которое только слегка портила кровь на подбородке и неимоверная бледность физиономии.
— Что за чушь — в обморок! Я всю дорогу старался не потерять сознание. В последний раз я получал удар в это самое место, когда мне было девять лет, и я... Боже милостивый, что же мы тут стоим? Побежали!
— Вы не можете даже идти, не то что бежать! Вы висите на мне, разве не замечаете? Может, попробуем поймать машину?
— Если другой наш приятель встретил по дороге туда или обратно дружески расположенного водителя, он может вернуться в любой момент. Нам сильно повезет, если он окажется в той самой машине, которую мы поймаем.
Он был прав. Они едва успели прорваться за ограждение с другой стороны дороги, как возле автомобиля затормозил грузовик, и в лунном свете ясно вырисовались загнутые усы кузена Джона.
Возможно, он был рассеянным, но только не тугодумом. Скорчившись за изгородью, Джесс видела, как лицо его вытянулось при взгляде на подозрительно спокойное место действия. Со своего места он не мог видеть тело поверженного соратника, но, видимо, заподозрил неладное. Он обернулся и что-то сказал невидимому водителю грузовика, который ловко развернулся и умчался в направлении, обратном тому, откуда прибыл. Как только грузовик скрылся из виду, кузен Джон поставил канистру с бензином, которую до сих пор держал в руке, и поспешил к машине.
Джесс понимала, почему Дэвид не бросился просить помощи у водителя грузовика. Загнанные в угол злодеи могли прийти в ярость. Она не была уверена, что у них нет оружия. Но когда Дэвид дернул ее за рукав и сделал многозначительный жест в сторону расстилавшихся за спиной полей, она воспротивилась и прошептала:
— Они нас увидят. И услышат.
— Если мы будем сидеть тут на корточках, они нас еще и учуют, — последовал критический ответ. — И возьмут в руки дубину. Пошли, пока они не собрались с мыслями.
Она понимала, что он прав, и все же надо было сделать над собой немалое усилие, чтобы выбраться из уютной земляной норы, создававшей хотя бы иллюзию безопасности, и выйти на полное обозрение, шагая по шуршащим и трещащим сухим листьям, веткам и громыхающим камням. Она услышала со стороны дороги бессловесный рев, но так никогда и не узнала, чем он был вызван — то ли кузен Джон обнаружил поверженного бойца, то ли заметил их. Но, оглянувшись, Джесс различила, как знакомый уже силуэт карабкается через изгородь, преодолевает ее и устремляется в погоню за ними.
Лунный свет, в котором они был видны как на ладони, хоть в одном шел на пользу, позволяя избегать самых заметных ям, но он же все время создавал мерцающие обманчивые тени. Каждый раз, шарахаясь от воображаемой рытвины, Джесс проваливалась в незамеченную настоящую. Поле, казавшееся издали таким ровным и гладким, было покрыто бороздами — глубокими и крутыми, обрывистыми, полными воды и грязи. Там были ограды. Там были изгороди — колючие живые изгороди. Там были ручьи, и вязкие лужи, и широкие полосы пахоты, через которые они тащили ноги с чудовищной медлительностью кошмарного сна. Прежде чем они пересекли второе поле, веселенький розовый дождевичок Джессики уже не радовал глаз: падение в особенно обширную лужу окрасило его в тот самый неприметный коричневый цвет, который Дэвид упоминал в качестве оптимального. Куртка Дэвида осталась висеть на какой-то колючей изгороди, а лицо его, как у зебры, было исполосовано царапинами, полученными от того же источника.
Если у них и мелькала мысль вернуться на дорогу, против нее говорил свет фар, который медленно и целенаправленно перемещался параллельно их скорбному пути. Больно ударив колено при падении в кроличью нору, Джесс пожалела, что не огрела «второго злодея» покрепче.
Единственным утешением в обшей адовой ситуации было сознание, что по полям их преследует кузен Джон. Джесс уже столько знала о нем, что догадывалась о его особенном отвращении к подобным занятиям и видела надежду на спасение в одинаковой с ними недееспособности кузена Джона на вспаханном поле. Она дважды оглядывалась и видела, как пошатывается и падает фигура преследователя; удовольствие от этого зрелища, дополненного эхом проклятий, которое доносил до нее легкий ветерок, придавало ей сил.
Наконец длинные ноги Дэвида отказали, он затормозил, всхрапывая, как загнанная лошадь, и крепко взял ее под руку — не столько, по мнению Джесс, для того, чтобы поддержать ее хрупкое тело, сколько для того, чтобы самому обрести опору. Несмотря на холодную ночь, рубашка его взмокла и прилипла к спине и груди. Он тоже собрал свою долю грязи.
— Я больше... идти... не могу... — выдохнула она, когда смогла набрать достаточно воздуха.
— Он тоже... встал, — произнес Дэвид. — Ленивый олух...
— Что нам... делать?
— Найдем что-нибудь... может быть. Дом, город...
— Где мы?
Дэвид застонал:
— Не имею понятия.
— Не можете определить... по звездам или еще как-нибудь?
Глубочайшее возмущение заставило Дэвида забыть о задыхающихся легких.
— Господи помилуй, вы что думаете, я буду следить за Полярной звездой в небесах, совершая эти скачки с препятствиями? Да и на кой черт... Смотрите, он снова пошел!
Кузену Джону, может быть, не хватало тренировки, но, во всяком случае, не настойчивости. Он шел, шел и шел. Луна поднялась и стала клониться к закату, преследователь перешел на трусцу, потом на прогулочный шаг. Джес ковыляла рядом со своим рослым спутником, даже не давая себе труда оглянуться. Она знала, что кузен Джон где-то сзади, знала и то, что он, может быть, не собирается их ловить. Ей было все равно. Она хотела бы оказаться сейчас дома. Она хотела бы оказаться сейчас в Лондоне, в постели. Она хотела бы сейчас умереть.
На траве впереди двигались в лунном свете их тени — незнакомые длинные карикатуры, нетвердо ковыляющие по земле. Джесс давно уже не интересовали виды природы. Она-то воображала, что в лунном свете все выглядит просто прелестно. Мирные поля Сомерсета. Или она сейчас в Уилтшире?
— Да черт с ним, — неразборчиво пробормотала она.
Дэвид, вышагивающий рядом, засунув руки в карманы и сгорбившись, согласно кивнул:
— Замечательно точное и сжатое описание ситуации.
Джесс споткнулась, схватила Дэвида за руку, ища опоры, он тут же пошатнулся, и оба рухнули на колени в болото.
— Вы устали не меньше меня, — сказала Джесс.
— Устал. — Он слабо обнимал ее, утыкаясь подбородком в макушку, причиняя ей боль, и вздохнул. — Степень моей усталости можно оценить по отсутствию приличествующего ситуации энтузиазма, который иначе был бы чреват...
— Почему нам не выйти обратно на дорогу? Вдруг кто-то проедет?
— Там как раз кто-то едет. И именно тот, с кем я предпочел бы не встречаться.
— Я иду уже целую вечность, — простонала Джесс.
— Но мы прошли небольшое расстояние. И все же, по-моему, сейчас приближаемся к обитаемой местности. В этой части страны не бывает... Минуточку! Кажется... Поглядите туда.
Он рывком поднял ее на ноги и показал, куда надо смотреть. Джесс проследила за его вытянутой рукой и увидела на горизонте какой-то правильный силуэт, не походивший ни на купу деревьев, ни на холм.
Вид этот вроде бы восстановил силы Дэвида, хотя Джесс была настроена более скептически — возле странной постройки не было ни огонька, и это, безусловно, не дом... Тащась вперед, она обнаружила, что чем ближе они подходят, тем сложнее становится силуэт. Современная фабрика? Нет, только не здесь. Разрушенный замок? Руины... Да. Она сбилась с шагу. Дэвид дернул ее, и она снова заковыляла за ним, глядя во все глаза...
Отчетливо выделяясь на темном фоне неба, бледно-серебристое и призрачное, увенчанное звездами и высоко стоящей белой луной, перед ними вставало нагромождение гигантских монолитов — отдельно стоящие камни, пары камней, соединенных перемычками, образующих огромные сквозные ворота. Когда-то, в те времена, когда вера, в буквальном смысле сдвигавшая горы, была живой силой, а не хранящимися в головах ученых обрывками информации, за этими пустыми воротами открывалась дорога в космос, и, хотя крыши над ними никогда не бывало, они заключали в себе нечто неимоверно большее, чем пустое пространство.
Джесс, конечно, читала об этом месте; оно значилось в списке того, что ей надо было посмотреть в Солсбери, ибо располагалось меньше чем в десяти милях к северу от города. Этот список она составляла давным-давно; по крайней мере, так казалось теперь, когда все это безумие привело ее глухой ночью на грязное поле, промокшую до костей, уставшую до слез, в сопровождении спутника, представляющего собой такого же грязного бродягу в рубашке с короткими рукавами... Но по мере того, как на горизонте вставали эти невероятные камни, в ней крепла уверенность, что игра стоит свеч — ей открылся Стоунхендж[25] в лунном свете.
Масштабы сооружения вводили в заблуждение — до него было еще далеко, хотя казалось оно огромным. Прилившая было энергия Дэвида иссякла прежде, чем они дошли, и он остановился для следующей передышки.
— Кстати, о вас, — сказала Джесс. — Вы знакомите меня с достопримечательностями?
Дэвид покосился на нее. У него не было сил сердиться, и она подумала, что в жизни не видела человека в таком позорном виде. Лицо словно в маске из засохшей крови и грязи, взъерошенные волосы полны колючек, листьев и веток, как прическа первобытной старой девы, брюки разорваны по меньшей мере в шести местах. Эта мысль заставила ее коснуться собственной головы. Дэвид, заметив это, изобразил бледную, но язвительную улыбку.
— Поверьте, моя дорогая, меня меньше всего волнует, как вы выглядите. Я скорее залюбовался бы телефоном. Не знаю, приставлен ли к этой груде камней сторож, но там, безусловно, присутствует сувенирный киоск или что-нибудь в этом роде. Если он закрыт, я его взломаю.
Теперь, когда они приближались к цели, которая долгое время казалась несуществующей, к Джессике вернулась осторожность. Никаких признаков кузена Джона не наблюдалось, но, оглянувшись, она заметила лучик света в том месте, где его быть не могло. Дэвид сжал ее руку.
— Фонарик, — сказал он. — Они сигналят, видите?
— А другой все еще на дороге?
— Алджернон? Я решил, что мы будем называть его Алджернон. Да, он там. Я понимаю, что сцена становится излишне болотистой, но, понимаете ли, одна из наших проблем в том, чтобы попасть в Солсбери раньше них. Иначе они просто встретят нас у моей машины. А мы не можем бросить машину.
— Я знаю и понимаю... О, Дэвид, мне противно об этом говорить, но при полной луне все действительно выглядит потрясающе! Посмотрите!..
— Смотрю. И очень хотел бы быть сейчас где-нибудь...
И вдруг рука Дэвида под ее пальцами пугающе окаменела. Она услышала, как он задохнулся, издав резкое восклицание, полное такого ужаса, какого она не слыхала даже в самые худшие моменты их приключений. Голосом, который она не узнала, придушенным от страха, он прошептал:
— О Боже. О Боже, смотрите... Смотрите.
И тогда она тоже увидела, и от шока ее охватил озноб. Страстное недоверие и в то же время твердая вера в реальность, своих впечатлений вспыхнули одновременно и пришли в столкновение. Ибо над ровной травой, окружающей Храм Солнцепоклонников, медленно проползала извивающаяся змеей полоса слабого света. Она текла к храму и вытекала из храма, разнося в ночной тишине слабые отголоски хорового песнопения.
Глава 5
У Дэвида начался приступ смеха.
Начинался он медленно — клохтанье в горле сотрясло плечи и грудь, — постепенно набрал силу, перейдя в рев, от которого Дэвид вибрировал с головы до ног, хлопая себя по коленкам. Из глаз его текли слезы. Он что-то проговорил, но потонувшие в жутком хохоте слова разобрать было невозможно. Потом, шатаясь, зигзагами двинулся по полю к процессии движущихся огоньков.
Джесс попыталась задержать его, но не успела, впрочем, и не смогла бы воспрепятствовать ему. «Это истерика, — подумала она, — и упрекать его не в чем, досталось ему сполна». Но нельзя же позволить ему уйти. Что там друиды[26] делали со своими жертвами? Хоронили заживо? Вырезали сердца? Нет, это ацтеки или кто-то еще...
Она сделала шаг следом, борясь с самым коварным из всех ужасов, и чудовищный приступ сомнений заставил ее застыть на месте. Это был та волна подозрений, которая время от времени накатывала на нее, и суть которой лучше всего обобщалась в одном вопросе: на чьей он стороне?
Обратившись к последним оставшимся крупицам здравого смысла, она принялась спорить с самой собой. «Опомнись — либо потусторонние духи, либо бандиты, но не то и другое сразу. Если Дэвид состоит в союзе с кузеном Джоном, вряд ли он заодно на дружеской ноге с духами давно умерших друидских жрецов».
Собравшись с мыслями или с тем, что от них осталось, она заковыляла по полю. Ей вскоре открылась истинная природа движущейся цепочки огней, но это открытие нисколько не успокаивало ее. Огонь исходил от факелов, которые держали в поднятых руках окутанные белыми саванами фигуры. Спеленутые с ног до головы, в капюшонах, они протянулись короткой процессией от дороги мимо монументов, почти до самого входа, и остановились, а пение смолкло. Дэвид был погружен в серьезную беседу с одной из бледных фигур. Он обернулся, и лицо его просветлело, когда он заметил, что она приближается.
— Ну, наконец. Где вы были так долго? Джесс, это Сэм Джонс из Мистического Ордена Солнцепоклонников.
— Веселые друзья-я-я! — тянула Джесс, но ее слабенький голосок тонул в громовом хоре прочих пассажиров. Речь в песне шла о девушке по имени Мейбл.
Через какое-то время, когда показались огни Солсбери, исполнялся очередной куплет классической народной песни:
— Вот Номер Четыре в своей квартире...
— Нет-нет, не так! — запротестовала Джесс.
— Не так? — горестно уставился на нее Сэм. Капюшон был отброшен с его головы за спину и обнажилась сияющая лысина. Лицо почти круглое, розовое и лишенное каких-либо черт, ибо курносый нос и пухлый бутончик рта терялись в пышных жировых отложениях. — А вы нас поучите, а вы нас научите, а вы нас... Джесси. Славная девочка Джесси!
Автобус остановился. Песнь смолкла.
— Давайте все выходите, — велел шофер, единственная мрачная личность в автобусе.
Сэм встряхнулся, как вынырнувшая из воды утка. Жирные валики под подбородком заколыхались. Благодаря почти волшебной способности некоторых людей преодолевать слабость бренной плоти, голос его звучал вполне разборчиво:
— Приехали. Показали, по-моему, неплохое время. Веселенькое приключение, правда?
— Очень, очень, очень веселенькое. Очень, очень...
— Джесс! — Кто-то потряс ее. Дэвид?
Она послала ему сияющую улыбку.
— Веселенькое приключение, Дэвид? Веселенькое представление?
— Джесс, моя милочка, вы пьяны в стельку. Как я доволоку вас до машины?
— Донесите меня, — предложила Джесс и бросилась в его объятия.
Он рухнул назад на сиденье.
— Не могу. Я и сам под мухой.
— Не может она быть пьяной, — твердо заявил Сэм. — Только не от нашего меда. Он... ик! Извините... он нетоксичен. Давайте я вам помогу. Где ваша машина, старина? Двинемся как на параде. Устроим еще один парад.
Прощание заняло некоторое время. Сэм полностью взял себя в руки и долго обменивался с Джесс крепкими горячими рукопожатиями, но один молодой человек настаивал, что обязательно должен поцеловать ее напоследок. Полная абстрактной любви к человечеству, Джесс готова была повиноваться, но Дэвид запротестовал, и молодой человек был поставлен на место. Потом Дэвид медленно проехал между рядами размахивающих факелами солнцепоклонников. У Джесс слишком кружилась голова, чтобы любопытствовать, зачем он это сделал, или почему издал вульгарное удовлетворенное хрюканье после того, как взглянул в зеркало заднего обзора, или почему они вылетели из города на такой головоломной скорости. Однако примерно через часок она начала интересоваться, где это они едут и по шоссе или по проселку. Эффекты меда улетучивались.
— Ой, — сказала Джесс, когда они попали в глубокую колдобину и она стукнулась головой об крышу. — Куда, черт побери, вы едете?
Дэвид ответил не сразу. Джесс заметила, как стиснуты его губы и напряжены мускулы рук, они ехали по разбитому участку дороги. И снова он бросил взгляд в зеркало и кивнул. Почти сразу же шины легко зашуршали по бетону. Машина вильнула вправо, влево и остановилась. Дэвид выключил фары и повалился вперед, обхватив руль руками и уронив на него голову.
— Вы падаете в обморок? — спросила Джесс.
Дэвид с трудом выпрямился.
— Нет, не падаю. Я никогда в жизни не падал в обморок. И не собираюсь падать в обморок ни сейчас, ни когда-либо в иное время. За кого вы меня, черт возьми, принимаете — за одну из моих слабоумных героинь?
— Но это гораздо приличней и аккуратней, чем если бы вас стошнило, — зловеще сказала Джесс.
— И этого тоже я делать не собираюсь. А если вы собираетесь, попрошу прежде выйти из машины.
— Тогда не буду. Ради всего святого, что это было такое?
— Мед. Нечто сладкое и чрезвычайно алкогольное. Предполагается, что это рецепт каких-то древних не знаю кого.
— Железные люди...
Сидели они в тишине. Это была глубокая сельская тишина, другими словами, полная шумов и звуков, разносящихся брачных призывов ночных животных и насекомых, шороха листвы, в которой шныряла мелкая живность, журчания воды, совиного уханья, хлопанья крыльев летучих мышей. Ночной воздух был холодным и сладким, напоенным разнообразными ароматами, которые вскормленная городом Джессика не могла распознать, но которые сентиментально связывала с такими чисто английскими явлениями, как цветущий боярышник в изгородях и колышимые ветерком гроздья сирени. Дэвид начал постукивать зубами.
— У вас нет другой куртки? — спросила она. — Вы дрожите.
— О, это от страха. Чистейший ледяной ужас.
— Где ваш чемодан?
— Не важно. Вы меня согреете. — Он сгреб ее в объятия и громко запел: — И всю долгую ночь я ее обнимал, чтоб не скрылась она в тумане, в тума-а-ане...
— Да успокойтесь же, не валяйте дурака!
— Не могу, — сказал Дэвид, трясясь. — Это потрясающее сборище полных идиотов! Если в они не возникли в самый нужный момент...
— Я чуть не умерла, когда вы к ним побежали, — хихикнула Джесс. — А когда вы представили Сэма с его маленькой кругленькой розовой мордочкой, торчащей из этого капюшона...
Начинался он медленно — клохтанье в горле сотрясло плечи и грудь, — постепенно набрал силу, перейдя в рев, от которого Дэвид вибрировал с головы до ног, хлопая себя по коленкам. Из глаз его текли слезы. Он что-то проговорил, но потонувшие в жутком хохоте слова разобрать было невозможно. Потом, шатаясь, зигзагами двинулся по полю к процессии движущихся огоньков.
Джесс попыталась задержать его, но не успела, впрочем, и не смогла бы воспрепятствовать ему. «Это истерика, — подумала она, — и упрекать его не в чем, досталось ему сполна». Но нельзя же позволить ему уйти. Что там друиды[26] делали со своими жертвами? Хоронили заживо? Вырезали сердца? Нет, это ацтеки или кто-то еще...
Она сделала шаг следом, борясь с самым коварным из всех ужасов, и чудовищный приступ сомнений заставил ее застыть на месте. Это был та волна подозрений, которая время от времени накатывала на нее, и суть которой лучше всего обобщалась в одном вопросе: на чьей он стороне?
Обратившись к последним оставшимся крупицам здравого смысла, она принялась спорить с самой собой. «Опомнись — либо потусторонние духи, либо бандиты, но не то и другое сразу. Если Дэвид состоит в союзе с кузеном Джоном, вряд ли он заодно на дружеской ноге с духами давно умерших друидских жрецов».
Собравшись с мыслями или с тем, что от них осталось, она заковыляла по полю. Ей вскоре открылась истинная природа движущейся цепочки огней, но это открытие нисколько не успокаивало ее. Огонь исходил от факелов, которые держали в поднятых руках окутанные белыми саванами фигуры. Спеленутые с ног до головы, в капюшонах, они протянулись короткой процессией от дороги мимо монументов, почти до самого входа, и остановились, а пение смолкло. Дэвид был погружен в серьезную беседу с одной из бледных фигур. Он обернулся, и лицо его просветлело, когда он заметил, что она приближается.
— Ну, наконец. Где вы были так долго? Джесс, это Сэм Джонс из Мистического Ордена Солнцепоклонников.
* * *
Казалось, автобус, катясь по дороге, испытывает килевую качку, но, может быть, смутно соображала Джесс, дело в том, что она сама раскачивается из стороны в сторону. На заднем сиденье, вечно на заднем, обиженно подумала она, втиснутая между Сэмом — славный старина Сэм! — и Дэвидом. Оба они обнимали ее, она обнимала их, и все пели.— Веселые друзья-я-я! — тянула Джесс, но ее слабенький голосок тонул в громовом хоре прочих пассажиров. Речь в песне шла о девушке по имени Мейбл.
Через какое-то время, когда показались огни Солсбери, исполнялся очередной куплет классической народной песни:
— Вот Номер Четыре в своей квартире...
— Нет-нет, не так! — запротестовала Джесс.
— Не так? — горестно уставился на нее Сэм. Капюшон был отброшен с его головы за спину и обнажилась сияющая лысина. Лицо почти круглое, розовое и лишенное каких-либо черт, ибо курносый нос и пухлый бутончик рта терялись в пышных жировых отложениях. — А вы нас поучите, а вы нас научите, а вы нас... Джесси. Славная девочка Джесси!
Автобус остановился. Песнь смолкла.
— Давайте все выходите, — велел шофер, единственная мрачная личность в автобусе.
Сэм встряхнулся, как вынырнувшая из воды утка. Жирные валики под подбородком заколыхались. Благодаря почти волшебной способности некоторых людей преодолевать слабость бренной плоти, голос его звучал вполне разборчиво:
— Приехали. Показали, по-моему, неплохое время. Веселенькое приключение, правда?
— Очень, очень, очень веселенькое. Очень, очень...
— Джесс! — Кто-то потряс ее. Дэвид?
Она послала ему сияющую улыбку.
— Веселенькое приключение, Дэвид? Веселенькое представление?
— Джесс, моя милочка, вы пьяны в стельку. Как я доволоку вас до машины?
— Донесите меня, — предложила Джесс и бросилась в его объятия.
Он рухнул назад на сиденье.
— Не могу. Я и сам под мухой.
— Не может она быть пьяной, — твердо заявил Сэм. — Только не от нашего меда. Он... ик! Извините... он нетоксичен. Давайте я вам помогу. Где ваша машина, старина? Двинемся как на параде. Устроим еще один парад.
Прощание заняло некоторое время. Сэм полностью взял себя в руки и долго обменивался с Джесс крепкими горячими рукопожатиями, но один молодой человек настаивал, что обязательно должен поцеловать ее напоследок. Полная абстрактной любви к человечеству, Джесс готова была повиноваться, но Дэвид запротестовал, и молодой человек был поставлен на место. Потом Дэвид медленно проехал между рядами размахивающих факелами солнцепоклонников. У Джесс слишком кружилась голова, чтобы любопытствовать, зачем он это сделал, или почему издал вульгарное удовлетворенное хрюканье после того, как взглянул в зеркало заднего обзора, или почему они вылетели из города на такой головоломной скорости. Однако примерно через часок она начала интересоваться, где это они едут и по шоссе или по проселку. Эффекты меда улетучивались.
— Ой, — сказала Джесс, когда они попали в глубокую колдобину и она стукнулась головой об крышу. — Куда, черт побери, вы едете?
Дэвид ответил не сразу. Джесс заметила, как стиснуты его губы и напряжены мускулы рук, они ехали по разбитому участку дороги. И снова он бросил взгляд в зеркало и кивнул. Почти сразу же шины легко зашуршали по бетону. Машина вильнула вправо, влево и остановилась. Дэвид выключил фары и повалился вперед, обхватив руль руками и уронив на него голову.
— Вы падаете в обморок? — спросила Джесс.
Дэвид с трудом выпрямился.
— Нет, не падаю. Я никогда в жизни не падал в обморок. И не собираюсь падать в обморок ни сейчас, ни когда-либо в иное время. За кого вы меня, черт возьми, принимаете — за одну из моих слабоумных героинь?
— Но это гораздо приличней и аккуратней, чем если бы вас стошнило, — зловеще сказала Джесс.
— И этого тоже я делать не собираюсь. А если вы собираетесь, попрошу прежде выйти из машины.
— Тогда не буду. Ради всего святого, что это было такое?
— Мед. Нечто сладкое и чрезвычайно алкогольное. Предполагается, что это рецепт каких-то древних не знаю кого.
— Железные люди...
Сидели они в тишине. Это была глубокая сельская тишина, другими словами, полная шумов и звуков, разносящихся брачных призывов ночных животных и насекомых, шороха листвы, в которой шныряла мелкая живность, журчания воды, совиного уханья, хлопанья крыльев летучих мышей. Ночной воздух был холодным и сладким, напоенным разнообразными ароматами, которые вскормленная городом Джессика не могла распознать, но которые сентиментально связывала с такими чисто английскими явлениями, как цветущий боярышник в изгородях и колышимые ветерком гроздья сирени. Дэвид начал постукивать зубами.
— У вас нет другой куртки? — спросила она. — Вы дрожите.
— О, это от страха. Чистейший ледяной ужас.
— Где ваш чемодан?
— Не важно. Вы меня согреете. — Он сгреб ее в объятия и громко запел: — И всю долгую ночь я ее обнимал, чтоб не скрылась она в тумане, в тума-а-ане...
— Да успокойтесь же, не валяйте дурака!
— Не могу, — сказал Дэвид, трясясь. — Это потрясающее сборище полных идиотов! Если в они не возникли в самый нужный момент...
— Я чуть не умерла, когда вы к ним побежали, — хихикнула Джесс. — А когда вы представили Сэма с его маленькой кругленькой розовой мордочкой, торчащей из этого капюшона...