Страница:
Андрей Подшибякин
Игрожур
Глава 1. Волшебный мир героического фэнтези против суровой реальности
Уроки литературы всегда были для Юрки Черепанова серьезным испытанием. «Разве ж это, – думал он про себя, рисуя на третьей обложке общей тетради робота-убийцу с планеты Крулл, – литература… Унылая пора, очей что-то там такое… Очи какие-то вообще. Почему не сказать просто – глаза!» Училка Дина Зуфаровна по прозвищу Динозавр прохаживалась вдоль галереи портретов мрачных бородатых русских классиков и читала с выражением вслух про печальную красу; процесс захватил ее настолько, что класс давно уже не обращал на нее внимания и занимался своими делами. Юрка высунул от усердия кончик языка и пририсовал роботу пятую руку, держащую топор. Для убедительности с лезвия топора стекали крупные капли крови.
– Слышь, Гной, – прошипели сзади. – Шпалу хочешь?
Кличка Гной намертво прилепилась к Юрке еще в первом классе – причин теперь никто не помнил, да и было это совершенно неважно. Поначалу он страдал, что пропадает такая козырная фамилия – ведь, казалось бы, сам бог велел звать его красиво: Череп!.. Но вскоре смирился. Иногда Юрке казалось, что даже учителя, вызывая его к доске, как-то странно запинаются на фамилии. На одноклассников же обижаться было сначала бесполезно, а потом и опасно: к десятому классу те из них, что не разбежались в «колледжи» и «академии» (так теперь стало принято называть профтехучилища), стали здоровыми лосями, не склонными к сантиментам. Противопоставить им Юрику было нечего.
– Короче, лошара, – донеслось из-за плеча. – После уроков на площадке подходи на шпалу.
Юра моргнул и промолчал. Самое унизительное заключалось в том, что не пойти было нельзя: в случае такой вольности качок и хулиган Леша Корявый (а шипел именно он) назавтра навалял бы ему таких люлей, что… Нет, даже думать об этом было неприятно. Юра сосредоточился на мыслях о хорошем: дома лежал новый пухлый томик боевой фантастики «Космический крейсер «Коловрат», а сегодня вечером в киоске «Союзпечать» должен появиться новый номер смысла неказистой Юркиной жизни – лучшего в мире (хотя других он, вообще-то, не читал) журнала о компьютерных играх «Мания страны навигаторов»!.. От предвкушения Гной даже зажмурился: он обожал сдирать с издания целлофан, выкидывать в мусорное ведро диск (домашний его компьютер все равно тянул только максимум Quake II, а в районном игровом клубе «Матрица» посторонние CD приносить не позволяли), бережно откладывать в сторону наклейки и постеры, вдыхать волнующий запах типографской краски и…
– Ни до, ни после русская поэзия не порождала ничего подобного, – донесся сквозь грезы голос толстого очкастого Динозавра. – Удивительное чувство языка, легчайшая меланхолия…
Юрик решил, что настала пора проделать Маневр. Он дождался, пока училка продефилирует мимо, вывернул шею и аккуратно покосился на первую красавицу 10Б Алину Петрозаводскую. На ухо ей, чуть отодвинув белокурый локон, что-то шептала довольно страшненькая подруга и соседка по парте по кличке Буратино (сокращенно – Бура). Прекрасные серые Алинины глаза смеялись. Под синим свитером угадывалась неприлично большая для десятиклассницы грудь.
Дольше нескольких секунд Маневр обычно не длился, но тут Гной замешкался – он подумал, что, наверное, если Алину сначала раздеть, а потом нарядить в металлическое бикини и железный крылатый шлем, то получится вылитая эльфийская воительница из игры Baldur’s Gate… Тут маленькие карие глазки Буры заблестели, а шепот стал громче. Улыбка Алины, наоборот, чуть померкла. Юрка замер, как парализованный удавом кролик. Серые очи (тут он понял, что, действительно, бывают глаза – и бывают очи) посмотрели на него в упор. Скульптурные розовые губы сложились в тихие, но предельно четкие слова.
– Отвернулся, упырь. Быстро.
Гной залился густой краской и уткнулся в робота-убийцу. Рисовать больше не хотелось. В глазах щипало, в горле стоял комок. От волнения ему стало жарко, под мышками зеленого свитера со словом BOYS начали расплываться предательские пятна. Кулаки сжались. Юрик смотрел перед собой невидящими глазами и думал, как в другом, параллельном мире футуристический витязь-киборг Юрий Череп в эту самую минуту сносит мечом голову слизистого гнидогадоида с планеты Назалия – за секунду до того, как тварь сотворила бы с Алиной (белый легкий скафандр с декольте, развевающиеся волосы, пылающий взор) страшное! Или нет! Как Алина сама валится ему в ноги и говорит: «Отныне я только твоя, Великий Череп!» И начинает расстегивать скафандр. А он, Гной, то есть, тьфу, Череп, заносит над ней меч и громовым голосом говорит: «Сука!..» Что сказал Череп дальше, Юрик придумать не успел – прозвенел звонок.
На спортивную площадку Гной брел без особых эмоций – если первое время раздача шпал собирала восторженных зрителей, то сейчас, в середине учебного года, явление это было будничное, как урок труда. Впрочем, в свете школьных окон, едва разгонявших ноябрьскую темноту (в Западносибирске в шесть часов вечера в это время года стояла уже конкретная ночь), было видно: Леша Корявый не один.
– Сюда иди, вася, – донесся со стороны брусьев незнакомый, но неприятный голос.
Сфинктер Юры нехорошо сжался. Целлофановый пакет со сменкой вдруг стал весить тонны две, не меньше. Тощий рюкзак, украшенный дискетой на унитазной цепочке, гнул к земле. Чебурашковый мех воротника куртки, которую Гной предпочитал называть «бомбером», начал привычно пропитываться потом. Убегать было бесполезно – догонят, будет хуже. Это витязь-киборг Юрий Череп знал на инстинктивном уровне, ровно зверь.
На брусья картинно опирался Корявый, рядом с ним курил незнакомый тип, по виду – явно «академик» из соседнего со школой Колледжа операторов станков с числовым программным управлением, который его обитатели называли просто: «бурситет номер восемь». Толстой джинсовой задницей на брусьях расплылась Настюха; подруга Корявого равнодушно смотрела в сторону, к куртуазным развлечениям бойфренда она давно привыкла.
Леша был настроен повеселиться.
– А чо, Гной, – начал он с заговорщицким видом, – Настюхе подруги сказали, что ты походу пидар!
Юрик промямлил, что ничуть нет. Корявый в театральном притворном удивлении вскинул редкие брови, похожие на переехавшие из-под его носа этажом выше усики.
– То есть ты мне буровишь, что Настюха п**дит, да?
Юра обреченно посмотрел на лехину пергидрольную джульетту.
– Не, лох, – заключил Корявый, – так дела не будет. Раз ты вот говоришь, что не пидар, возьми у Великого сигаретку покури. А? Чо? Очко жим-жим?
Было, конечно, не время и не место задумываться о таких вещах, но Юрик ощутил укол досады – вот зовут же кого-то Великим за непонятные заслуги…
– Слы, Корявый, завязуй, – вдруг гулко сказал «академик». Леша осекся. Гной было воспрянул, но не тут-то было.
– Деньги есть, дрыщ?
Денег у Юрки было в обрез на «Манию страны навигаторов» – он и эти-то 120 рублей долго откладывал из тех денег, что мать давала ему на обеды. Перед глазами пронеслись сладостные картины: рубрика «Почта» и ее длинноногая ведущая Анна, с которой Гной состоял в регулярной (хоть и односторонней) переписке… «Информативные обзоры», исполненные божественных словосочетаний вроде «игровой процесс» и «ребята из студии Blizzard»… Его любимые авторы, скрывавшиеся за звучными псевдонимами Мистер Гейтс, Ваня Дристохватов и Cyber Demon aka Death Knight… Все это рушилось в тартарары. Тут Юрик услышал собственный плаксивый голос:
– Мальчик… У меня нет денег…
В параллельном мире кибернетический богатырь Череп несся один на несметные полчища слизистых ящероидов. Его имя было СМЕРТЬ. В деснице он сжимал рунный энергетический меч. В ошуей (хотя этого слова Юрик, конечно, не знал) – разрывной лучемет. За его спиной вставали сразу три кроваво-алых солнца.
В реальном мире Юрик Гной получил по уху так, что в куда-то в грязь улетела его черная вязаная шапочка с логотипом «Чикаго Буллз». Великий бил не кулаком, а так, раскрытой ладонью, «лещом» – было не столько больно, сколько унизительно. Из глаз Юрика самопроизвольно хлынули слезы.
– Точно пидар, – уверенно заключил Великий и брезгливо пнул Гноя сапогом. – Пшел нах.
Что тот и сделал. Следом, повинуясь пинку ловкого Леши, из темноты прилетела грязная шапочка. В мозгу Юрика пульсировала только одна мысль: «Не отдал деньги! Куплю «Страну навигаторов»!...» Надо было, впрочем, спешить: киоск закрывался в семь.
Но кибер-витязю предстояло в этот вечер претерпеть еще одно испытание.
Рядом со школьным подъездом стояла черная «бэха-треха» с наглухо затонированными стеклами. Вокруг прохаживался небритый носатый брюнет в кожаной куртке. Гной замер. Он не мог, конечно, знать, что машине мало того что пять лет, так еще и три из них она провела в угоне – да и если бы знал, что бы это изменило? Для Западносибирска тонированная BMW была чем-то вроде сияющего космического флаера, опустившегося…
Додумать метафору Юрик не успел.
Из школьных дверей вышла стройная фигура в короткой светлой дубленке – Алина. Гной узнал бы ее в любом ракурсе, не говоря уже про походку – только Петрозаводская умела выписывать бедрами такие удивительные восьмерки. Носатый у «бэхи» оживился, выкинул в сугроб искорку окурка и побежал открывать Алине пассажирскую дверь. Юрик почему-то вспомнил, как почти случайно проходил мимо женской раздевалки перед физкультурой и нечаянно заглянул в замочную скважину; после этого девчонки долго называли его козлом, извращенцем и другими неприятными словами. Самым обидным было то, что разглядеть Алинину грудь ему так и не удалось – зрелище застилала жирная Танька Солодовникова по прозвищу Туша, наряженная в колготки с начесом и мешковатую майку со словами YES и NO соответственно на груди и на спине.
Пока все это прокручивалось в юриковой голове, носатый что-то шепнул смеющейся Алине и по-хозяйски шлепнул ее по юной заднице. Гной видел этот жест как в замедленном воспроизведении: вот ладонь пошла на замах, вот соприкоснулась с тканью юбки, вот волной разошлась легкая вибрация…
Мир рушился вокруг кибер-витязя. Под похабный гогот Алины одно за другим гасли красные светила. Слизистые полчища подминали его под себя, не давали дышать, выкручивали руки с рунным лучеметом и разрывным мечом.
Юрик очнулся только у киоска, вынимая из носка заветные 120 рублей. Недовольная бабушка уже закрывала «Союзпечать» на замок, да и чрезмерного доверия Гной в тот вечер не внушал: виноваты были криво напяленная изгаженная шапочка, след от грязного сапога на фалде «бомбера» и общий ошалелый вид.
– Пожалуйста… Мне надо, – проскрипел Юра, протягивая бережно скрученные трубочкой купюры и показывая на яркую обложку.
Ооо, что это была за обложка! Гениальный дизайнер разместил на ней крупным планом Лару Крофт, наряженную в простыню. Вокруг теснились завлекательные надписи: «Sex-символ тысячелетия!», «150 лучших обзоров!», «Петька и Василий Иванович спасают Галактику» и «Исповедь Гэймера». Юрик поискал глазами любимый слоган: «ПК и только ПК навсегда!». Нашел, впервые за вечер улыбнулся. Он ненавидел и презирал тупых консольщиков – прежде всего потому, что у приставочных игр нет души. Ну и еще по одной более прозаической причине: он точно знал, что приставки ему не видать как своих ушей, как ни упрашивай маму. Их домашний компьютер был маминым рабочим – на нем она сводила какие-то свои бухгалтерские таблицы; 3D-ускоритель «Вуду» Юрик выпросил себе год назад на день рождения. Папу Гной не знал – лет до шести мама говорила, что он уехал в командировку на Северный Полюс, а потом как-то само собой стало понятно, что командировка затянулась навсегда. Мама, по ее собственному выражению, «поднимала ребенка» одна – правда, некоторым опосредованным образом в этом еще участвовал мамин начальник Виктор Сулейманович, плюгавый мужчина с тараканьими усами и «политическим зачесом» на лысину. Он помогал юриковой матери сводить дебет с кредитом – так это официально называлось. Впрочем, когда Гной однажды в одиннадцатом часу вечера столкнулся с ним в прихожей (Виктор Сулейманович был облачен в несвежую майку-«алкашку» и сатиновые длинные трусы), многое про этот дебет стало понятнее.
Домой Юрик летел, как на крыльях – да что крылья!.. Как на мощном антигравитационном флаере с фотонным приводом! «Манию страны» он прижимал к груди – положить журнал в рюкзак, к изрисованным роботами общим тетрадям и учебникам для 11 класса средней школы было бы немыслимым кощунством и даже предательством.
Матери не было; Гной отпихнул кота, сбросил «бомбер» (Леша Корявый обычно называл его «чуханским кожухом»), включил торшер и плюхнулся на диван. Руки дрожали. Любимый журнал он начинал читать с конца – там был раздел «Хумор» с анекдотами про программистов и смешными карикатурами про Лару Крофт и игру Doom; иногда журнал эпизодами публиковал совершенно бессвязную сказку графомана Ванечки Дристохватова про ослика – тогда Гной злобно пролистывал рекламу (ее он ненавидел почти так же, как консольщиков), открывал первую страницу и погружался в слово редактора.
О, редактор был мощен!
«Дорогой гэймер, – начинал он свою колонку, – от всей души, от всей нашей большой редакционной души мы рады приветствовать тебя на страницах твоей любимой «Страны навигаторов»!..» Дальше Петр Поплавский (а именно так звали главного бога Юриковой вселенной) в четырех абзацах довольно толково пересказывал своими словами содержание номера, опубликованное тут же, на соседней странице. Когда Гной добрался до строчки «а знаешь, что самое дорогое для нас, журналистов? Нет, это не игры. Это ты, наш дорогой читатель! И я жму твою руку!», глаза его слегка увлажнились. На самом деле, от номера к номеру колонки Поплавского отличались друг от друга только порядком слов в предложениях (да и то не всегда), но Юрик о таких вещах не задумывался. Ему казалось, что главный редактор обращается лично к нему – причем не как к равному, а снизу вверх, с некоторой даже подобострастной интонацией. Становилось понятно – судьба лучшего в мире журнала о компьютерных играх зависит только от него, Юрки Черепанова!.. Колонку венчала размашистая подпись Поплавского, к которой зачем-то были пририсованы глаза, и скромный адрес электронной почты: guru@stranavigatorov.ru.
Дальше было самое волнительное – раздел «Почта». Прочтя каждый номер журнала, Гной неизменно садился за обстоятельное письмо с, как это было принято называть, «конструктивной критикой». Для начала он непременно проходился по рекламе – в каждом номере ее становилось все больше, и это означало, что за свои кровные 120 рублей Гной получает все меньше полезной информации! «В прошлом номере, – писал он на выдранном из тетради листе в клеточку, – было 120 страниц статей и всего 15 страниц рекламы. В этом номере рекламы уже вдвое больше, а количество статей уменьшилось на 10 страниц! Если это будет продолжаться дальше, я просто перестану покупать ваш журнал!» Угроза виделась действенной – вон как заискивал Поплавский в редакторском слове. Они не могут позволить себе потерять постоянного читателя, думал Юрик. Это было бы равносильно катастрофе!
Вторым важным пунктом письма были жалобы на «недостаточную информативность написания статей». Юрик укорял авторов, что свое самовыражение они ставят выше пользы читателя – из потока сознания какого-нибудь Мистера Гейтса становилось все труднее вычленить «информацию о необходимости покупки той или иной игры». Вообще-то, игры Юрик не покупал – то, что в принципе могло у него запуститься, он выпрашивал у знакомого сисадмина клуба «Матрица», ну и раз в несколько месяцев тратился на пиратский сборник «128 лучших стратегий». Но надо же было одернуть борзописцев!
Дальше в письме обычно шли несколько вопросов («Когда выйдет Command&Conquer 3 и будет ли русская версия?») и снисходительная похвала – мол, ладно, все равно вы лучший журнал в мире и России; осталось только исправить мелкие недостатки. Дальше Юрик расписывался, пририсовывал подписи глаза (он считал, что так делают все настоящие журналисты) и вкладывал письмо в конверт с изображением грозного силуэта Западносибирского шарикоподшипникового завода. Первые несколько раз он для убедительности рисовал на конверте робота, космический корабль и гипербластер, но потом бросил – еще, чего доброго, божественная Анна примет его за ребенка!
Анной звали девушку, отвечавшую в «Мании страны навигаторов» за переписку с читателями. Вживую Гной ее не видел – раздел «Почта» был украшен ее карандашными рисунками. Огромные голубые глаза, волнистые светлые волосы, идеальные шары чуть прикрытых маечкой грудей, нескончаемые ноги с тонкими лодыжками… При мысли, что реальный прототип берет тонкими пальчками его письмо, Гноя прошибал ледяной пот. Ответа он, правда, пока ни разу не дождался, но попыток не оставлял.
С мыслями об Анне Юрик перевернул страницу и вздрогнул, как собака от близкого взрыва петарды. Глаза отказывались верить раскинувшемуся перед ними зрелищу.
В журнале было опубликовано его письмо.
– Слышь, Гной, – прошипели сзади. – Шпалу хочешь?
Кличка Гной намертво прилепилась к Юрке еще в первом классе – причин теперь никто не помнил, да и было это совершенно неважно. Поначалу он страдал, что пропадает такая козырная фамилия – ведь, казалось бы, сам бог велел звать его красиво: Череп!.. Но вскоре смирился. Иногда Юрке казалось, что даже учителя, вызывая его к доске, как-то странно запинаются на фамилии. На одноклассников же обижаться было сначала бесполезно, а потом и опасно: к десятому классу те из них, что не разбежались в «колледжи» и «академии» (так теперь стало принято называть профтехучилища), стали здоровыми лосями, не склонными к сантиментам. Противопоставить им Юрику было нечего.
– Короче, лошара, – донеслось из-за плеча. – После уроков на площадке подходи на шпалу.
Юра моргнул и промолчал. Самое унизительное заключалось в том, что не пойти было нельзя: в случае такой вольности качок и хулиган Леша Корявый (а шипел именно он) назавтра навалял бы ему таких люлей, что… Нет, даже думать об этом было неприятно. Юра сосредоточился на мыслях о хорошем: дома лежал новый пухлый томик боевой фантастики «Космический крейсер «Коловрат», а сегодня вечером в киоске «Союзпечать» должен появиться новый номер смысла неказистой Юркиной жизни – лучшего в мире (хотя других он, вообще-то, не читал) журнала о компьютерных играх «Мания страны навигаторов»!.. От предвкушения Гной даже зажмурился: он обожал сдирать с издания целлофан, выкидывать в мусорное ведро диск (домашний его компьютер все равно тянул только максимум Quake II, а в районном игровом клубе «Матрица» посторонние CD приносить не позволяли), бережно откладывать в сторону наклейки и постеры, вдыхать волнующий запах типографской краски и…
– Ни до, ни после русская поэзия не порождала ничего подобного, – донесся сквозь грезы голос толстого очкастого Динозавра. – Удивительное чувство языка, легчайшая меланхолия…
Юрик решил, что настала пора проделать Маневр. Он дождался, пока училка продефилирует мимо, вывернул шею и аккуратно покосился на первую красавицу 10Б Алину Петрозаводскую. На ухо ей, чуть отодвинув белокурый локон, что-то шептала довольно страшненькая подруга и соседка по парте по кличке Буратино (сокращенно – Бура). Прекрасные серые Алинины глаза смеялись. Под синим свитером угадывалась неприлично большая для десятиклассницы грудь.
Дольше нескольких секунд Маневр обычно не длился, но тут Гной замешкался – он подумал, что, наверное, если Алину сначала раздеть, а потом нарядить в металлическое бикини и железный крылатый шлем, то получится вылитая эльфийская воительница из игры Baldur’s Gate… Тут маленькие карие глазки Буры заблестели, а шепот стал громче. Улыбка Алины, наоборот, чуть померкла. Юрка замер, как парализованный удавом кролик. Серые очи (тут он понял, что, действительно, бывают глаза – и бывают очи) посмотрели на него в упор. Скульптурные розовые губы сложились в тихие, но предельно четкие слова.
– Отвернулся, упырь. Быстро.
Гной залился густой краской и уткнулся в робота-убийцу. Рисовать больше не хотелось. В глазах щипало, в горле стоял комок. От волнения ему стало жарко, под мышками зеленого свитера со словом BOYS начали расплываться предательские пятна. Кулаки сжались. Юрик смотрел перед собой невидящими глазами и думал, как в другом, параллельном мире футуристический витязь-киборг Юрий Череп в эту самую минуту сносит мечом голову слизистого гнидогадоида с планеты Назалия – за секунду до того, как тварь сотворила бы с Алиной (белый легкий скафандр с декольте, развевающиеся волосы, пылающий взор) страшное! Или нет! Как Алина сама валится ему в ноги и говорит: «Отныне я только твоя, Великий Череп!» И начинает расстегивать скафандр. А он, Гной, то есть, тьфу, Череп, заносит над ней меч и громовым голосом говорит: «Сука!..» Что сказал Череп дальше, Юрик придумать не успел – прозвенел звонок.
На спортивную площадку Гной брел без особых эмоций – если первое время раздача шпал собирала восторженных зрителей, то сейчас, в середине учебного года, явление это было будничное, как урок труда. Впрочем, в свете школьных окон, едва разгонявших ноябрьскую темноту (в Западносибирске в шесть часов вечера в это время года стояла уже конкретная ночь), было видно: Леша Корявый не один.
– Сюда иди, вася, – донесся со стороны брусьев незнакомый, но неприятный голос.
Сфинктер Юры нехорошо сжался. Целлофановый пакет со сменкой вдруг стал весить тонны две, не меньше. Тощий рюкзак, украшенный дискетой на унитазной цепочке, гнул к земле. Чебурашковый мех воротника куртки, которую Гной предпочитал называть «бомбером», начал привычно пропитываться потом. Убегать было бесполезно – догонят, будет хуже. Это витязь-киборг Юрий Череп знал на инстинктивном уровне, ровно зверь.
На брусья картинно опирался Корявый, рядом с ним курил незнакомый тип, по виду – явно «академик» из соседнего со школой Колледжа операторов станков с числовым программным управлением, который его обитатели называли просто: «бурситет номер восемь». Толстой джинсовой задницей на брусьях расплылась Настюха; подруга Корявого равнодушно смотрела в сторону, к куртуазным развлечениям бойфренда она давно привыкла.
Леша был настроен повеселиться.
– А чо, Гной, – начал он с заговорщицким видом, – Настюхе подруги сказали, что ты походу пидар!
Юрик промямлил, что ничуть нет. Корявый в театральном притворном удивлении вскинул редкие брови, похожие на переехавшие из-под его носа этажом выше усики.
– То есть ты мне буровишь, что Настюха п**дит, да?
Юра обреченно посмотрел на лехину пергидрольную джульетту.
– Не, лох, – заключил Корявый, – так дела не будет. Раз ты вот говоришь, что не пидар, возьми у Великого сигаретку покури. А? Чо? Очко жим-жим?
Было, конечно, не время и не место задумываться о таких вещах, но Юрик ощутил укол досады – вот зовут же кого-то Великим за непонятные заслуги…
– Слы, Корявый, завязуй, – вдруг гулко сказал «академик». Леша осекся. Гной было воспрянул, но не тут-то было.
– Деньги есть, дрыщ?
Денег у Юрки было в обрез на «Манию страны навигаторов» – он и эти-то 120 рублей долго откладывал из тех денег, что мать давала ему на обеды. Перед глазами пронеслись сладостные картины: рубрика «Почта» и ее длинноногая ведущая Анна, с которой Гной состоял в регулярной (хоть и односторонней) переписке… «Информативные обзоры», исполненные божественных словосочетаний вроде «игровой процесс» и «ребята из студии Blizzard»… Его любимые авторы, скрывавшиеся за звучными псевдонимами Мистер Гейтс, Ваня Дристохватов и Cyber Demon aka Death Knight… Все это рушилось в тартарары. Тут Юрик услышал собственный плаксивый голос:
– Мальчик… У меня нет денег…
В параллельном мире кибернетический богатырь Череп несся один на несметные полчища слизистых ящероидов. Его имя было СМЕРТЬ. В деснице он сжимал рунный энергетический меч. В ошуей (хотя этого слова Юрик, конечно, не знал) – разрывной лучемет. За его спиной вставали сразу три кроваво-алых солнца.
В реальном мире Юрик Гной получил по уху так, что в куда-то в грязь улетела его черная вязаная шапочка с логотипом «Чикаго Буллз». Великий бил не кулаком, а так, раскрытой ладонью, «лещом» – было не столько больно, сколько унизительно. Из глаз Юрика самопроизвольно хлынули слезы.
– Точно пидар, – уверенно заключил Великий и брезгливо пнул Гноя сапогом. – Пшел нах.
Что тот и сделал. Следом, повинуясь пинку ловкого Леши, из темноты прилетела грязная шапочка. В мозгу Юрика пульсировала только одна мысль: «Не отдал деньги! Куплю «Страну навигаторов»!...» Надо было, впрочем, спешить: киоск закрывался в семь.
Но кибер-витязю предстояло в этот вечер претерпеть еще одно испытание.
Рядом со школьным подъездом стояла черная «бэха-треха» с наглухо затонированными стеклами. Вокруг прохаживался небритый носатый брюнет в кожаной куртке. Гной замер. Он не мог, конечно, знать, что машине мало того что пять лет, так еще и три из них она провела в угоне – да и если бы знал, что бы это изменило? Для Западносибирска тонированная BMW была чем-то вроде сияющего космического флаера, опустившегося…
Додумать метафору Юрик не успел.
Из школьных дверей вышла стройная фигура в короткой светлой дубленке – Алина. Гной узнал бы ее в любом ракурсе, не говоря уже про походку – только Петрозаводская умела выписывать бедрами такие удивительные восьмерки. Носатый у «бэхи» оживился, выкинул в сугроб искорку окурка и побежал открывать Алине пассажирскую дверь. Юрик почему-то вспомнил, как почти случайно проходил мимо женской раздевалки перед физкультурой и нечаянно заглянул в замочную скважину; после этого девчонки долго называли его козлом, извращенцем и другими неприятными словами. Самым обидным было то, что разглядеть Алинину грудь ему так и не удалось – зрелище застилала жирная Танька Солодовникова по прозвищу Туша, наряженная в колготки с начесом и мешковатую майку со словами YES и NO соответственно на груди и на спине.
Пока все это прокручивалось в юриковой голове, носатый что-то шепнул смеющейся Алине и по-хозяйски шлепнул ее по юной заднице. Гной видел этот жест как в замедленном воспроизведении: вот ладонь пошла на замах, вот соприкоснулась с тканью юбки, вот волной разошлась легкая вибрация…
Мир рушился вокруг кибер-витязя. Под похабный гогот Алины одно за другим гасли красные светила. Слизистые полчища подминали его под себя, не давали дышать, выкручивали руки с рунным лучеметом и разрывным мечом.
Юрик очнулся только у киоска, вынимая из носка заветные 120 рублей. Недовольная бабушка уже закрывала «Союзпечать» на замок, да и чрезмерного доверия Гной в тот вечер не внушал: виноваты были криво напяленная изгаженная шапочка, след от грязного сапога на фалде «бомбера» и общий ошалелый вид.
– Пожалуйста… Мне надо, – проскрипел Юра, протягивая бережно скрученные трубочкой купюры и показывая на яркую обложку.
Ооо, что это была за обложка! Гениальный дизайнер разместил на ней крупным планом Лару Крофт, наряженную в простыню. Вокруг теснились завлекательные надписи: «Sex-символ тысячелетия!», «150 лучших обзоров!», «Петька и Василий Иванович спасают Галактику» и «Исповедь Гэймера». Юрик поискал глазами любимый слоган: «ПК и только ПК навсегда!». Нашел, впервые за вечер улыбнулся. Он ненавидел и презирал тупых консольщиков – прежде всего потому, что у приставочных игр нет души. Ну и еще по одной более прозаической причине: он точно знал, что приставки ему не видать как своих ушей, как ни упрашивай маму. Их домашний компьютер был маминым рабочим – на нем она сводила какие-то свои бухгалтерские таблицы; 3D-ускоритель «Вуду» Юрик выпросил себе год назад на день рождения. Папу Гной не знал – лет до шести мама говорила, что он уехал в командировку на Северный Полюс, а потом как-то само собой стало понятно, что командировка затянулась навсегда. Мама, по ее собственному выражению, «поднимала ребенка» одна – правда, некоторым опосредованным образом в этом еще участвовал мамин начальник Виктор Сулейманович, плюгавый мужчина с тараканьими усами и «политическим зачесом» на лысину. Он помогал юриковой матери сводить дебет с кредитом – так это официально называлось. Впрочем, когда Гной однажды в одиннадцатом часу вечера столкнулся с ним в прихожей (Виктор Сулейманович был облачен в несвежую майку-«алкашку» и сатиновые длинные трусы), многое про этот дебет стало понятнее.
Домой Юрик летел, как на крыльях – да что крылья!.. Как на мощном антигравитационном флаере с фотонным приводом! «Манию страны» он прижимал к груди – положить журнал в рюкзак, к изрисованным роботами общим тетрадям и учебникам для 11 класса средней школы было бы немыслимым кощунством и даже предательством.
Матери не было; Гной отпихнул кота, сбросил «бомбер» (Леша Корявый обычно называл его «чуханским кожухом»), включил торшер и плюхнулся на диван. Руки дрожали. Любимый журнал он начинал читать с конца – там был раздел «Хумор» с анекдотами про программистов и смешными карикатурами про Лару Крофт и игру Doom; иногда журнал эпизодами публиковал совершенно бессвязную сказку графомана Ванечки Дристохватова про ослика – тогда Гной злобно пролистывал рекламу (ее он ненавидел почти так же, как консольщиков), открывал первую страницу и погружался в слово редактора.
О, редактор был мощен!
«Дорогой гэймер, – начинал он свою колонку, – от всей души, от всей нашей большой редакционной души мы рады приветствовать тебя на страницах твоей любимой «Страны навигаторов»!..» Дальше Петр Поплавский (а именно так звали главного бога Юриковой вселенной) в четырех абзацах довольно толково пересказывал своими словами содержание номера, опубликованное тут же, на соседней странице. Когда Гной добрался до строчки «а знаешь, что самое дорогое для нас, журналистов? Нет, это не игры. Это ты, наш дорогой читатель! И я жму твою руку!», глаза его слегка увлажнились. На самом деле, от номера к номеру колонки Поплавского отличались друг от друга только порядком слов в предложениях (да и то не всегда), но Юрик о таких вещах не задумывался. Ему казалось, что главный редактор обращается лично к нему – причем не как к равному, а снизу вверх, с некоторой даже подобострастной интонацией. Становилось понятно – судьба лучшего в мире журнала о компьютерных играх зависит только от него, Юрки Черепанова!.. Колонку венчала размашистая подпись Поплавского, к которой зачем-то были пририсованы глаза, и скромный адрес электронной почты: guru@stranavigatorov.ru.
Дальше было самое волнительное – раздел «Почта». Прочтя каждый номер журнала, Гной неизменно садился за обстоятельное письмо с, как это было принято называть, «конструктивной критикой». Для начала он непременно проходился по рекламе – в каждом номере ее становилось все больше, и это означало, что за свои кровные 120 рублей Гной получает все меньше полезной информации! «В прошлом номере, – писал он на выдранном из тетради листе в клеточку, – было 120 страниц статей и всего 15 страниц рекламы. В этом номере рекламы уже вдвое больше, а количество статей уменьшилось на 10 страниц! Если это будет продолжаться дальше, я просто перестану покупать ваш журнал!» Угроза виделась действенной – вон как заискивал Поплавский в редакторском слове. Они не могут позволить себе потерять постоянного читателя, думал Юрик. Это было бы равносильно катастрофе!
Вторым важным пунктом письма были жалобы на «недостаточную информативность написания статей». Юрик укорял авторов, что свое самовыражение они ставят выше пользы читателя – из потока сознания какого-нибудь Мистера Гейтса становилось все труднее вычленить «информацию о необходимости покупки той или иной игры». Вообще-то, игры Юрик не покупал – то, что в принципе могло у него запуститься, он выпрашивал у знакомого сисадмина клуба «Матрица», ну и раз в несколько месяцев тратился на пиратский сборник «128 лучших стратегий». Но надо же было одернуть борзописцев!
Дальше в письме обычно шли несколько вопросов («Когда выйдет Command&Conquer 3 и будет ли русская версия?») и снисходительная похвала – мол, ладно, все равно вы лучший журнал в мире и России; осталось только исправить мелкие недостатки. Дальше Юрик расписывался, пририсовывал подписи глаза (он считал, что так делают все настоящие журналисты) и вкладывал письмо в конверт с изображением грозного силуэта Западносибирского шарикоподшипникового завода. Первые несколько раз он для убедительности рисовал на конверте робота, космический корабль и гипербластер, но потом бросил – еще, чего доброго, божественная Анна примет его за ребенка!
Анной звали девушку, отвечавшую в «Мании страны навигаторов» за переписку с читателями. Вживую Гной ее не видел – раздел «Почта» был украшен ее карандашными рисунками. Огромные голубые глаза, волнистые светлые волосы, идеальные шары чуть прикрытых маечкой грудей, нескончаемые ноги с тонкими лодыжками… При мысли, что реальный прототип берет тонкими пальчками его письмо, Гноя прошибал ледяной пот. Ответа он, правда, пока ни разу не дождался, но попыток не оставлял.
С мыслями об Анне Юрик перевернул страницу и вздрогнул, как собака от близкого взрыва петарды. Глаза отказывались верить раскинувшемуся перед ними зрелищу.
В журнале было опубликовано его письмо.
Глава 2. Если ты не голубой, нарисуй вагон другой
…Ну, письмо не письмо, а постскриптум – еще два тетрадных разворота конструктивной критики пали жертвой безжалостной редактуры. Осознание этого пришло к Юрику сильно позже; сейчас он гипнотизировал очередной портрет Анны (туго натянутый на груди короткий желтый топик, приоткрытые пухлые губы и явно на что-то намекающие огромные синие глаза) и снова и снова бегал увлажнившимися глазами по знакомым строчкам: «ЗЫ… Мне не нравиться раздел хумор потому что Вы не рисуете смайлеки где надо смеяться… А без них многие Ваши читатели не понимают Вашего юмора… ИМХО ессно… Вообщем ЛОЛ!!! ;))))))))» Письмо венчала гордая подпись: «Юрий Черепанов aka Dark Skull aka Череп, Западносибирск» – к великому юриковому сожалению, закорючку с глазами журнал воспроизвести поленился.
Далее следовал… Нет, этого просто не могло быть. У Гноя закружилась от счастья голова – если бы он не сидел, то непременно бы рухнул на вытертый палас (так почему-то в их семье принято было называть ковер). Ему отвечала сама божественная Анна: «Дорогой Dark Skull! Конструктивно критиковать – проще простого, а ты попробуй сам написать что-нибудь! А мы посмеемся! Чмоки!» Чуть ниже было изображено розовое сердечко, при виде которого Юрик начал проваливаться уже в натуральный обморок. Спасло его только то, что такие значки были пририсованы ко всем письмам, на которые отвечала богиня – легкий укол ревности удержал Гноя в себе.
Остаток вечера прошел в горячем тумане. В девять заскрежетал замок – пришла мама, полная белесая женщина с высокой прической и с брошью на бесорфменной груди. Юрик дождался, пока она пойдет на кухню греть ужин, и небрежным движением метнул «Манию страны навигаторов» на стол.
– Что это? – равнодушно спросила мать. Черепанов была фамилия уехавшего на Северный полюс папы; мама оставила за собой девичью – Неловко. Юрик не уставал благодарить судьбу за такой ее поворот: до конца своих дней быть Юрием Неловко – это как-то уже слишком.
– Я в журнале!
Юрик думал, что мать разрыдается от избытка чувств или на худой конец попросит у него журнал показать на работе (он бы, конечно, не дал). Вместо этого Елена Борисовна Неловко скользнула равнодушным взглядом по триумфу сына и молча поставила на раздел писем тарелку с сарделькой и слипшимися вчерашними макаронами системы «бантики».
На следующий день Гной шел в школу с высоко поднятой головой. За спиной его словно выросли биоэнергетические крылья… Нет, лучше мощные фотонные турбодвигатели. Родной Западносибирск, казалось, затаил дыхание перед своим героем, чье имя отныне было известно целым 35 тысячам (на самом деле, их было примерно втрое меньше, но об этом Юрик узнал существенно позже) читателям по всей России!.. Интересно, прикидывал сам с собой герой дня, а кто отбирает письма для публикации? Наверное, каждый вечер вся редакция отрывается от своих упоительных занятий и садится за белоснежный круглый стол. Перед ними разложены аккуратные стопки писем. Длинноногая Анна открывает первый конверт, пробегает глазами несколько строчек, улыбается перламутровыми губами и передает его Поплавскому: «Посмотрите, какие интересные замечания и глубокие мысли!» Редактор, должно быть, читает письмо и морщится: нет, это недостойно украшать страницы лучшего в мире журнала. Анна чуть хмурится: «А вот это?» Поплавский ошарашенно замирает. Он перечитывает письмо Гноя раз, другой, третий. С грохотом отодвигает стул: «Срочно в номер!!!» Начинается суета…
Здесь мимо Юрика промчался рейсовый автобус «Центральный рынок – Проходная металлопрокатного завода», по пояс обдав героя дня жирной грязью.
Задача на сегодня была достойна настоящего кибер-витязя: высидеть шесть уроков (среди которых – ненавистный русский язык и еще более неприятная физкультура), не сойдя с ума. Дома ожидали два вырванных из общей тетради разворота и удивительное чудо техники – ручка со встроенными в колпачок электронными часами. Гэджет подарил Гною Виктор Сулейманович – просто так, безо всякого очевидного повода. Юрик ручкой не пользовался: делать такой уроки было жалко, а в школу носить – чистый суицид: Леша Корявый отнял бы на первом же уроке и еще потом гнусаво хохотал бы на переменах, рассказывая своим долговязым друзьям из параллельного класса про «лоходрома с нездоровыми распонтовками». По той же причине работу над статьей (так Юрик называл вообще все тексты, публикуемые периодическими изданиями) нельзя было начинать на уроке: запалит Динозавр или ее товарки, – будет такой позор, что лучше сразу в петлю.
Оскорбленный вчерашним предательством Петрозаводской Юрик постановил себе не производить сегодня Маневров: пусть мерзавка знает, что больше не имеет для автора лучшего в мире журнала решительно никакого значения. Кто она, в конце концов, такая?! Ему написала «чмоки» сама Анна!.. Минуте на десятой первого урока стало понятно, что без Маневров кибер-богатыря ожидает смертельная тоска. Юрик покосился на парту: там змеилась нарисованная шариковыми ручками цепочка корявых прямоугольников и было выведено: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой». Гной хотел было отвернуться, но краем глаза поймал на себе свербящий взгляд Корявого. Вчерашнее унижение у турника было слишком живо в памяти, и Dark Skull начал выводить очередной, двадцать третий по счету вагончик.
– Черепанов! – взревела историчка Ольга Михайловна, комплекцией напоминавшая игрока в американский футбол в полной спортивной выкладке, а редкими черными усиками – отрицательного героя телесериала «Богатые тоже плачут».
Гной замер.
– Ты покупал эту парту, чтобы ее портить?!
Через плечо Юрику беспардонно перегнулся Корявый, увидел незаконченный вагон и прошипел: «Пидар чуханский». Все попытки Гноя обелить свою репутацию, таким образом, пропали зря. Ольга Михайловна продолжала бесноваться:
– ...напишу докладную в ГорОНО!!!
Чем было страшное «гороно», никто толком не знал, но все чувствовали – ничем хорошим общение с организацией, носящей такое имя, закончиться не может.
– Вон из класса! Иди расскажи завучу, чем ты занимаешься на уроках!
Юрик понуро поплелся к выходу, по пути нарушив данную самому себе клятву и покосившись на Алину. Та что-то писала в тетради, не обращая внимание на очередное испытание, выпавшее на долю Темного Черепа.
Ни к какому завучу Гной, конечно, не пошел: историчкино буйство обычно не имело никаких особенных последствий и было (хоть об этом никто из учеников не знал) вызвано скорее физиологическими причинами, чем педагогическим рвением. Добредя до пустого мужского туалета, Юрик сел там на подоконник и вынул из рюкзака томик боевой фантастики «Операция «Коловрат» – предстояло как-то убить двадцать минут до перемены. Надо заметить, что ничего, кроме «славянского фэнтези» и «русских космических опер» Гной никогда по своей воле не читал – вообще все стихи были, по его твердому убеждению, проделками гомосексуалистов, а всяким там достоевским с гоглями вообще делать было больше нечего, как писать сотнями страниц заунывную нудистику про крестьян и жирных старух. Особенно Гной ненавидел описания природы, лирические отступления и «про любовь» – в тех книгах, которые читал он, любовь сводилась к действиям, описываемым при помощи таких словообразований, как «ее высокие налитые груди», «его воспрявшее естество» и даже «с ее губ срывались страстные стоны».
Едва Юрий успел погрузиться в энергичные приключения русской (заметно было страстное желание автора книги всегда писать это слово с заглавной буквы) звездной армады, гоняющей по черному космосу слизистых гнидогадоидов, как в туалет вошел хмурый учитель труда Сергей Валентинович и, не глядя на Гноя, начал рассупонивать брюки. Кабинок и перегородок в школьном туалете не было: только ряд отверстий в кафельном полу. Трудовик уселся над одним из них на корточки и раскрыл принесенную с собой газету «Аргументы и факты». Гной, потупясь, вышел. День, определенно, предстоял непростой.
Он уже решил, что именно напишет для «Мании страны навигаторов». В прошлом номере журнала авторитетный автор, скрывавшийся за псевдонимом Игорь Шварцнеггер, скверно отозвался о свежей игре Diablo II. Гной в нее сам не играл, но много раз видел, как это делают завсегдатаи клуба «Матрица», так что ему было что возразить – уже не терпелось добраться до приготовленных дома письменных принадлежностей. Юрик даже не волновался – если ты настоящий гэймер, прикидывал он сам с собой, то написать «объективную статью» должно быть проще простого. Юриков любимый журнал придерживался им же самим придуманной теории: существовали «объективные» и «субъективные обзоры». Объективными назывались материалы, исполненные, как квартальный отчет, строго по одному шаблону: главки, названные «Графика», «Звук», «Управление», «Игровой процесс» и «Выводы» (в некоторых исключительных случаях к ним прибавлялись еще «Атмосфера» и «Мультиплеер»). Метафоры, аллюзии, гиперболы, а также сложносочиненные и сложноподчиненные предложения в «объективных статьях» не приветствовались – мысли надо было излагать рубленым слогом отставного прапорщика, уволенного из армии за служебные злоупотребления. В таких материалах обязательно было употребление самых дремучих изо всех возможных речевых штампов: если «отсутствует», то обязательно «как класс»; если «дождь», то непременно «как из ведра»; а уж «персонажи» непременно была «полюбившимися». Единственной стилистической вольностью, которую мог себе позволить подлинно «объективный» автор, был псевдостарославянский языковой мусор вроде «сей», «ибо» и «оный» – типа для солидности. «Субъективистов» в «Мании страны навигаторов» принципиально не публиковали и открыто презирали, называя «эстетствующими» (подразумевалось «эстетствующими педрилами», но об этом Юрик узнал гораздо позже) – чтобы заполучить такое страшное клеймо, достаточно было употребить в тексте слово, состоящее из четырех и более слогов.
Далее следовал… Нет, этого просто не могло быть. У Гноя закружилась от счастья голова – если бы он не сидел, то непременно бы рухнул на вытертый палас (так почему-то в их семье принято было называть ковер). Ему отвечала сама божественная Анна: «Дорогой Dark Skull! Конструктивно критиковать – проще простого, а ты попробуй сам написать что-нибудь! А мы посмеемся! Чмоки!» Чуть ниже было изображено розовое сердечко, при виде которого Юрик начал проваливаться уже в натуральный обморок. Спасло его только то, что такие значки были пририсованы ко всем письмам, на которые отвечала богиня – легкий укол ревности удержал Гноя в себе.
Остаток вечера прошел в горячем тумане. В девять заскрежетал замок – пришла мама, полная белесая женщина с высокой прической и с брошью на бесорфменной груди. Юрик дождался, пока она пойдет на кухню греть ужин, и небрежным движением метнул «Манию страны навигаторов» на стол.
– Что это? – равнодушно спросила мать. Черепанов была фамилия уехавшего на Северный полюс папы; мама оставила за собой девичью – Неловко. Юрик не уставал благодарить судьбу за такой ее поворот: до конца своих дней быть Юрием Неловко – это как-то уже слишком.
– Я в журнале!
Юрик думал, что мать разрыдается от избытка чувств или на худой конец попросит у него журнал показать на работе (он бы, конечно, не дал). Вместо этого Елена Борисовна Неловко скользнула равнодушным взглядом по триумфу сына и молча поставила на раздел писем тарелку с сарделькой и слипшимися вчерашними макаронами системы «бантики».
На следующий день Гной шел в школу с высоко поднятой головой. За спиной его словно выросли биоэнергетические крылья… Нет, лучше мощные фотонные турбодвигатели. Родной Западносибирск, казалось, затаил дыхание перед своим героем, чье имя отныне было известно целым 35 тысячам (на самом деле, их было примерно втрое меньше, но об этом Юрик узнал существенно позже) читателям по всей России!.. Интересно, прикидывал сам с собой герой дня, а кто отбирает письма для публикации? Наверное, каждый вечер вся редакция отрывается от своих упоительных занятий и садится за белоснежный круглый стол. Перед ними разложены аккуратные стопки писем. Длинноногая Анна открывает первый конверт, пробегает глазами несколько строчек, улыбается перламутровыми губами и передает его Поплавскому: «Посмотрите, какие интересные замечания и глубокие мысли!» Редактор, должно быть, читает письмо и морщится: нет, это недостойно украшать страницы лучшего в мире журнала. Анна чуть хмурится: «А вот это?» Поплавский ошарашенно замирает. Он перечитывает письмо Гноя раз, другой, третий. С грохотом отодвигает стул: «Срочно в номер!!!» Начинается суета…
Здесь мимо Юрика промчался рейсовый автобус «Центральный рынок – Проходная металлопрокатного завода», по пояс обдав героя дня жирной грязью.
Задача на сегодня была достойна настоящего кибер-витязя: высидеть шесть уроков (среди которых – ненавистный русский язык и еще более неприятная физкультура), не сойдя с ума. Дома ожидали два вырванных из общей тетради разворота и удивительное чудо техники – ручка со встроенными в колпачок электронными часами. Гэджет подарил Гною Виктор Сулейманович – просто так, безо всякого очевидного повода. Юрик ручкой не пользовался: делать такой уроки было жалко, а в школу носить – чистый суицид: Леша Корявый отнял бы на первом же уроке и еще потом гнусаво хохотал бы на переменах, рассказывая своим долговязым друзьям из параллельного класса про «лоходрома с нездоровыми распонтовками». По той же причине работу над статьей (так Юрик называл вообще все тексты, публикуемые периодическими изданиями) нельзя было начинать на уроке: запалит Динозавр или ее товарки, – будет такой позор, что лучше сразу в петлю.
Оскорбленный вчерашним предательством Петрозаводской Юрик постановил себе не производить сегодня Маневров: пусть мерзавка знает, что больше не имеет для автора лучшего в мире журнала решительно никакого значения. Кто она, в конце концов, такая?! Ему написала «чмоки» сама Анна!.. Минуте на десятой первого урока стало понятно, что без Маневров кибер-богатыря ожидает смертельная тоска. Юрик покосился на парту: там змеилась нарисованная шариковыми ручками цепочка корявых прямоугольников и было выведено: «Если ты не голубой, нарисуй вагон другой». Гной хотел было отвернуться, но краем глаза поймал на себе свербящий взгляд Корявого. Вчерашнее унижение у турника было слишком живо в памяти, и Dark Skull начал выводить очередной, двадцать третий по счету вагончик.
– Черепанов! – взревела историчка Ольга Михайловна, комплекцией напоминавшая игрока в американский футбол в полной спортивной выкладке, а редкими черными усиками – отрицательного героя телесериала «Богатые тоже плачут».
Гной замер.
– Ты покупал эту парту, чтобы ее портить?!
Через плечо Юрику беспардонно перегнулся Корявый, увидел незаконченный вагон и прошипел: «Пидар чуханский». Все попытки Гноя обелить свою репутацию, таким образом, пропали зря. Ольга Михайловна продолжала бесноваться:
– ...напишу докладную в ГорОНО!!!
Чем было страшное «гороно», никто толком не знал, но все чувствовали – ничем хорошим общение с организацией, носящей такое имя, закончиться не может.
– Вон из класса! Иди расскажи завучу, чем ты занимаешься на уроках!
Юрик понуро поплелся к выходу, по пути нарушив данную самому себе клятву и покосившись на Алину. Та что-то писала в тетради, не обращая внимание на очередное испытание, выпавшее на долю Темного Черепа.
Ни к какому завучу Гной, конечно, не пошел: историчкино буйство обычно не имело никаких особенных последствий и было (хоть об этом никто из учеников не знал) вызвано скорее физиологическими причинами, чем педагогическим рвением. Добредя до пустого мужского туалета, Юрик сел там на подоконник и вынул из рюкзака томик боевой фантастики «Операция «Коловрат» – предстояло как-то убить двадцать минут до перемены. Надо заметить, что ничего, кроме «славянского фэнтези» и «русских космических опер» Гной никогда по своей воле не читал – вообще все стихи были, по его твердому убеждению, проделками гомосексуалистов, а всяким там достоевским с гоглями вообще делать было больше нечего, как писать сотнями страниц заунывную нудистику про крестьян и жирных старух. Особенно Гной ненавидел описания природы, лирические отступления и «про любовь» – в тех книгах, которые читал он, любовь сводилась к действиям, описываемым при помощи таких словообразований, как «ее высокие налитые груди», «его воспрявшее естество» и даже «с ее губ срывались страстные стоны».
Едва Юрий успел погрузиться в энергичные приключения русской (заметно было страстное желание автора книги всегда писать это слово с заглавной буквы) звездной армады, гоняющей по черному космосу слизистых гнидогадоидов, как в туалет вошел хмурый учитель труда Сергей Валентинович и, не глядя на Гноя, начал рассупонивать брюки. Кабинок и перегородок в школьном туалете не было: только ряд отверстий в кафельном полу. Трудовик уселся над одним из них на корточки и раскрыл принесенную с собой газету «Аргументы и факты». Гной, потупясь, вышел. День, определенно, предстоял непростой.
Он уже решил, что именно напишет для «Мании страны навигаторов». В прошлом номере журнала авторитетный автор, скрывавшийся за псевдонимом Игорь Шварцнеггер, скверно отозвался о свежей игре Diablo II. Гной в нее сам не играл, но много раз видел, как это делают завсегдатаи клуба «Матрица», так что ему было что возразить – уже не терпелось добраться до приготовленных дома письменных принадлежностей. Юрик даже не волновался – если ты настоящий гэймер, прикидывал он сам с собой, то написать «объективную статью» должно быть проще простого. Юриков любимый журнал придерживался им же самим придуманной теории: существовали «объективные» и «субъективные обзоры». Объективными назывались материалы, исполненные, как квартальный отчет, строго по одному шаблону: главки, названные «Графика», «Звук», «Управление», «Игровой процесс» и «Выводы» (в некоторых исключительных случаях к ним прибавлялись еще «Атмосфера» и «Мультиплеер»). Метафоры, аллюзии, гиперболы, а также сложносочиненные и сложноподчиненные предложения в «объективных статьях» не приветствовались – мысли надо было излагать рубленым слогом отставного прапорщика, уволенного из армии за служебные злоупотребления. В таких материалах обязательно было употребление самых дремучих изо всех возможных речевых штампов: если «отсутствует», то обязательно «как класс»; если «дождь», то непременно «как из ведра»; а уж «персонажи» непременно была «полюбившимися». Единственной стилистической вольностью, которую мог себе позволить подлинно «объективный» автор, был псевдостарославянский языковой мусор вроде «сей», «ибо» и «оный» – типа для солидности. «Субъективистов» в «Мании страны навигаторов» принципиально не публиковали и открыто презирали, называя «эстетствующими» (подразумевалось «эстетствующими педрилами», но об этом Юрик узнал гораздо позже) – чтобы заполучить такое страшное клеймо, достаточно было употребить в тексте слово, состоящее из четырех и более слогов.