Погодин Радий Петрович. Кирпичные острова

   На строительной площадке было пустынно. Словно привстав на цыпочки, тянулись к небесам башенные краны. Они будто не успели еще опомниться, прийти в себя. Деревянные подмостки, окружавшие башню, были разобраны и лежали теперь штабелями на земле. И никаких следов разрушения. Только от самой башни остался торчать ровный круг метра в полтора высотой, как будто аккуратно спилили у самого основания. И было чисто. Вероятно, взрыв унес все обломки куда-то далеко за город.
   Нет, взрыв не был обыкновенным.
   – Что вы, огонь до неба!.. – захлебывался Мишка. – Я сам видел, башня подлетела – и в пыль!..
   – Да ну?! – раздался вдруг за спинами ребят густой бас.
   Ребята отхлынули от забора. Но страшного ничего не оказалось. У ворот стояла зеленая пятитонка, груженная большими бумажными мешками с цементом. Из кабины выглядывал шофер с широким смуглым лицом.
   – Василь Михалыч! – закричал Кешка. – Здравствуйте, Василь Михалыч!.. Ребята, не бойтесь – это Василий Михайлович, наш сосед.
   – А это кто? – показал шофер на Мишку. – Что это за чучело?
   – Да это Мишка же… Вы его видели. Он еще ко мне ходит.
   Василий Михайлович подозрительно оглядел забинтованную Мишкину голову.
   – Ну ты, приятель, врать…
   Мишка набычился.
   – А я врал, да?.. Взорвали башню, каждый знает. Мы с Кешкой лично видели. – Мишка кивнул на закрытые ворота и упрямо повторил: – Даже кусков не осталось, все разнесло.
   Василий Михайлович усмехнулся и покачал головой.
   – А зачем, по-вашему, ее взрывать?.. Незачем ее взрывать, она громадных денег стоит.
   – А куда же она делась тогда? – с подковыркой справился Мишка. – Может, в землю ушла?
   Василий Михайлович положил на баранку тяжелые, перепачканные маслом руки и засмеялся:
   – В землю… А ну, Кешка, поехали со мной, сам увидишь.
   Кешку упрашивать не понадобилось. Он живо забрался в кабину. Василий Михайлович поманил пальцем Мишку.
   – И ты, герой, голова с дырой, садись. – Он подождал, пока ребята устроятся на черном промятом сиденье, и нажал сигнал.
   Ворота открыл вахтер в брезентовой куртке. Поздоровался.
   – Привет, Михалыч, цемент привез?.. А это что у тебя за пассажиры?
   – Мои, – односложно ответил шофер и медленно въехал в ворота.
   Рабочие быстро разгрузили бумажные мешки с цементом под деревянный навес. Василий Михайлович подогнал пустую машину к самой башне, но, кроме глухой шероховатой стены, с земли ничего не было видно.
   – Придется лезть в кузов, – сказал Василий Михайлович. Он помог ребятам и сам ловко перемахнул через борт.
   Серые стены башни уходили глубоко вниз, образовав громадный бетонный колодец.
   Мишка потер под носом.
   – Чего она?
   – Осела, – подсказал Василий Михайлович. – Это ведь не башня.
   – Мы знаем… Атомная станция, – вмешался Кешка.
   Василий Михайлович расхохотался.
   – Вот чудаки!.. Это бассейн. Водоочистная станция, никакая не атомная. Видели глубокую яму – котлован?.. Эту башню-бассейн нужно было строить глубоко в котловане. А работать там неудобно, тесно… Вот инженеры и придумали. Соорудили на дне котлована сваи и бассейн стали строить на сваях, а когда довели его до нужных размеров, сваи подорвали… Он в яму и опустился, бассейн-то, стал на свое место. Скоро сюда по специальному тоннелю грязная вода побежит со всего города. Здесь ее очищать будут. Реки в городе прозрачные станут, как в лесу на природе. Вот, например, в моей деревне, где я, значит, родился. Там в реке все камушки на дне видать… И раки, и плотица…
   – А осколки от взрыва были? – с надеждой спросил Мишка.
   – Никаких осколков.
   Мишка потрогал свою забинтованную голову и, сопя, полез обратно в кабину.
   – Ты куда? – схватил его за руку Василий Михайлович. – Ты, это… того. Ты, это, не огорчайся… Я ведь не досконально знаю. Может, и был какой осколок… Может ведь… Да вон у главного инженера спросим. – Шофер замахал рукой высокому человеку в аккуратной брезентовой куртке.
   – Ты что, Михайлович, сынов на экскурсию привез? – спросил инженер, подойдя к машине.
   – Я бездетный. Это сосед мой с дружком, – прогудел шофер. – Дружка-то, видишь, осколком поранило. А уж какие тут осколки…
   Кешка умоляюще посмотрел на инженера. Тот усмехнулся, потом деловито нахмурил лоб и вытащил из кармана блокнот.
   – В каком доме живете?
   – Вон, наискосок.
   Инженер принялся что-то писать в блокноте. Он бормотал слова, похожие на заклинания: логарифмы, синусы, котангенс, траектория, теория вероятности… Наконец он закрыл блокнот и потрепал Мишку по плечу.
   – Был осколок. Вон туда полетел. – Его рука приподнялась и показала на Кешкин дом.
   Мишкино лицо просветлело на миг. Но, когда они сели в кабину, Мишка забился в самый угол и отвернулся.
   – Чего ты? – утешал его Кешка. – Раз главный инженер сказал, значит, все… По котангенсу и по траектории…
   Мишка только плотнее сжимал губы.
   Шофер Василий Михайлович молчал. А когда они выехали за ворота, он высунулся из окна и сказал окружившим машину ребятам:
   – Был осколок-то… Вот ведь дело какое.
   Приятели вылезли из машины.
   – Ну что?.. Куда башня делась? – допытывались ребята, преданно заглядывая Мишке в глаза.
   – Никуда она не делась. На месте ваша башня, – отмахнулся Мишка. Он опустил голову и угрюмо зашагал к дому.
   Кешка потоптался около ворот, начал было рассказывать ребятам про удивительную башню, но не выдержал и бросился догонять Мишку.
   Дома Мишка размотал бинты, снял вату и швырнул все это в помойное ведро.
   Кешка попытался успокоить его:
   – Чего ты, Мишка?.. С ума сошел?.. Ведь по этой, как ее?.. По теории, ты осколком раненный.
   – По этой самой теории он меня за дурака считает, да?.. – огрызнулся Мишка. – Он густо замазал царапину на виске чернилами и подошел к окну. – А еще синус… главный инженер!..

ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

   Есть у каждого человека один замечательный день – день рождения. И подарки тебе, и сласти. Даже шалости в этот день прощаются.
   У Кешки день рождения в конце лета. Мама всегда покупает астры, столько штук, сколько лет Кешке исполнилось. Ставит их в вазочку и говорит: «Вот, Иннокентий, стал ты теперь на целый год старше. Пора тебе начать новую жизнь, серьезную». И Кешка всегда эту новую жизнь начинал. По крайней мере, он каждый раз говорил: «Ну вот сегодня я уж обязательно начну…»
   Он проснулся, когда мама уже ушла на работу. В комнате красиво убрано. На столе в вазочке девять белых пушистых цветков, завтрак и записка: «Дорогой мой, поздравляю тебя с днем рождения. Мама».
   Кешка быстро убрал постель, умылся, позавтракал, подмел пол и помчался во двор.
   Во дворе солнце. Под водосточными трубами из щелей в асфальте торчит сухая пыльная трава. Листья на старых корявых липах жесткие и шершавые – скоро начнут желтеть.
   Мишка с Круглым Толиком сидят возле выросших за лето поленниц, похваляются, кто лучше провел лето.
   – А у меня сегодня день рождения, – объявил им Кешка. – Приходите вечером в гости!
   Мишка схватил Кешку за уши, стал тянуть, приговаривая:
   – Расти большой, расти большой…
   Толик тоже немного потянул. Потом оба сказали: «Придем».
   Мама отпросилась с работы пораньше, с обеда. Ей нужно было испечь пирог, приготовить для гостей всякие вкусные вещи.
   Кешка помогал ей изо всех сил: расставлял тарелки, резал сыр, колбасу, рыбу, раскладывал ножи и вилки. Он все время прислушивался, когда же зазвонит звонок и пойдут гости.
   Первыми пришли Мишка с Толиком. Они были какие-то очень чистенькие и неловкие. По очереди пожали Кешке руку, сказали: «С днем тебя рождения» – и подарили Кешке большую коробку, завернутую в бумагу.
   – Пользуйся.
   Потом пришли тетя Люся с дядей Борей. Они подарили Кешке портфель с блестящим замком. Потом пришла мамина сослуживица. Потом мужчина – сослуживец… И пошли один за другим мамины знакомые. Все улыбались, давали Кешке подарки, говорили: «Расти большой, слушайся маму».
   – Не люблю я эту канитель, – ворчал Мишка.
   – Нас за общий стол посадят или куда-нибудь? – справлялся Толик и шептал: – Чего-то есть охота…
   Посадили их за общий стол, даже дали по рюмке и налили в рюмки лимонад.
   Гости заулыбались: «Расти большой!.. Умный!.. Слушайся маму!..» Потом они стали маму поздравлять, потом друг друга, потом каких-то своих общих знакомых. Белые астры, стоявшие посреди стола, перекочевали на подоконник.
   Толик, Кешка и Мишка пили лимонад, накладывали себе всякой еды, а когда наелись, полезли к столу с подарками. Кешке и Толику очень хотелось посмотреть, что принесли, но Мишка презрительно махнул рукой.
   – Ничего там толкового нет. Дребедень – шоколадки какие-нибудь. Толька, доставай нашу игру. Сразимся.
   Толик (он проковыривал во всех пакетах дырочки) бросил свое занятие и из груды подарков извлек коробку, которую они с Мишкой принесли.
   – Игра «Кто быстрее». Для смекалки, – пояснил Мишка.
   В коробке лежала расчерченная на линии и кружочки картонка. Каждому игроку полагалось по три деревянные фишки. Нужно было кидать пластмассовый кубик, смотреть, сколько выпадет очков и на столько кружков передвигать свою фишку. Еще нужно было убегать от идущего сзади, чтобы не сбил. Если собьют, начинай сначала.
   Ребята двигали фишки, смеялись и поддразнивали друг друга. Первым шел Кешка. Мишка все время слетал и начинал снова. Мишка не злился, говорил, будто Кешке везет потому, что у него день рождения. В другой день он обязательно бы его обставил.
   – Смотрите!.. Это же «Рич-Рач»! – изумленно воскликнул дядя Боря, вылезший из-за стола. – Великолепная игра. Я ею в детстве увлекался. Елизавета Петровна, Люся, идите сюда! – Мама и тетя Люся подошли к ребятам. За ними потянулись и остальные.
   – «Рич-Рач»!.. Это же подлинный «Рич-Рач»! – восторгался дядя Боря. – Ребята, у вас три фишки лишние. Можно мне?
   – Пожалуйста, – великодушно разрешил Мишка и зашептал: – Ну что, видели, какая игра!.. Это не шоколадки разные, не всякие там тренди-бренди.
   А дядя Боря уже кидал косточку и шагал фишкой по полю.
   Толик тоже хотел ходить, была его очередь, но это сделала за него тетя Люся. Кешкину очередь отобрала мама. Ребят оттеснили, и Мишка, оставшись один, тоже вскоре выбрался из окружения.
   – Тоже мне взрослые!.. В детскую игру занялись, – ворчал он.
   – Мы не им подарили, – тосковал Толик, – Кешке подарили.
   – Здесь не только вперед сбивать можно, – высоким голосом объяснял дядя Боря. – Здесь еще и лягаться можно, если кто сзади окажется вплотную… Вот смотрите, Елизавета Петровна, я вас сейчас лягну.
   Кешка насупился. Толик протолкался к игре, посмотрел исподлобья на дядю Борю и угрюмо произнес:
   – Вы, пожалуйста, свою тетю Люсю лягайте, а Кешкину маму не смейте. И вообще мы не вам игру подарили. Кешке подарили…
   Толик сгреб картонное поле с фишками и стал, пятясь, протискиваться к ребятам. Но тетя Люся схватила его за руку.
   – Что тебе, жалко, что ли?..
   – Ишь, какой шустрый! – кисло улыбнулась мамина сослуживица.
   Кто-то захохотал. Дядя Боря начал краснеть и протирать очки. Мама растерялась от неожиданности.
   – Толик, как тебе не стыдно?..
   Через минуту ребята уже сидели в коридоре на старом тетином Люсином сундуке. Из комнаты доносился смех. Дядя Боря объяснял еще какие-то новые правила игры в «Рич-Рач».
   – «Рич-Рач» какой-то придумал, – ворчал Мишка. – Сам он Рич-Рач.
   – Жалко, – бормотал Толик, – рано выгнали… Торту бы хоть попробовать… А то все сами съедят.
   Кешке было стыдно перед ребятами. «Вот пригласил друзей на свой собственный день рождения…» Он вздыхал, думал, чем бы занять своих гостей, наконец предложил:
   – Пойдемте в кухню, там у нас лампочка шипит.
   Лампочка на самом деле шипела. Вернее, она тихонько звенела, потрескивала и еще как будто произносила все время букву «С». Так: «С-с-с-с!..»
   – Ни у кого такой лампочки нет, – похвастал Кешка. – Мишка, скажи, почему она такая?
   Мишка задрал голову, начал кружиться под лампочкой. Он глубокомысленно хмыкал, щурился, чесал нос. Потом заявил:
   – Наверно, в нее воздух проходит. Дырка, наверно, есть.
   – Лампочка с дыркой не загорится, – возразил Толик. – Из нее электричество выскакивать будет.
   Мишка хотел что-то растолковать Толику, но в эту минуту в кухню вошла мама.
   Лицо у нее было уже не сердитое. Она обхватила ребят руками.
   – Ладно, будет дуться. Идите в комнату. Никто бы вашу игру не съел… Идите, я вас тортом накормлю.
   – Не пойдем мы в комнату. Нам здесь веселее, – сказал Кешка.
   Мама погрустнела, улыбнулась растерянно.
   – Ладно, тогда я вам сюда торта принесу.
   Она принесла им три больших куска с кремовыми загогулинами, бутылку лимонада и конфет.
   Ребята уселись к тетиному Люсиному столу. Они ели торт и конфеты.
   Потом в кухню выбежала тетя Люся.
   – Ну, как вы тут?.. Торт едите?.. Хотите, селедочки принесу? После сладкого селедка очень хорошо. Хотите? – И, не дожидаясь ответа, убежала.
   Селедка после торта и конфет оказалась действительно очень вкусной. Ребята ели селедку и слушали, как шипит лампочка.
   – Я догадался, почему шипит, – вскочил вдруг Мишка. – Контакт слабый… У нас однажды такое было. Отец сразу починил.
   – А ты можешь? – спросил Кешка.
   – Пустяки, делать нечего… Давайте табуретки и ножик.
   Мишка подставил под лампочку табурет, взгромоздил на него другой и с помощью товарищей взобрался наверх. Схватился за лампочку, отдернул руку.
   – Фу-у… Горячая…
   Кешка подал ему тряпку.
   Мишка обмотал тряпкой лампочку, повернул – и в кухне стало темно. Лишь на потолке желтым облачком покачивался отсвет уличного фонаря. Мишка засунул лампочку в карман вместе с тряпкой.
   – Теперь нож давайте!..
   Кешка приподнялся на цыпочки, вложил в Мишкину ладонь широкий кухонный ножик.
   – Сейчас… Сейчас… – бормотал Мишка. – Контакт отогнем – и все. Без звука работать будет. Как надо… – Мишка сунул ножик в патрон. Посыпались голубые искры. Раздался сухой треск. Мишка вскрикнул, выронил нож, пригнулся – и потерявшие равновесие табуретки загремели на пол. Все это случилось в одну секунду.
   Мишка лежал у стола, за которым они только что ели торт и селедку. Он удивленно кряхтел, растирал ушибленные бока, тряс рукой.
   А в коридоре уже раздавались голоса:
   – Что случилось?! Почему свет погас?! Замыкание, наверно… Всегда, как только люди соберутся, как только за стол…
   В кухню вбежали дядя Боря и мама. Дядя Боря чиркнул спичку.
   – Конечно, замыкание!.. Видите, они что-то с патроном сотворили.
   Ребята поднимали Мишку. Он шепотом оправдывался:
   – Эх, забыл выключатель повернуть!..
   В кухне уже горела свеча.
   – Что вы наделали? – допытывалась мама. – Где лампочка?..
   – Вот она… – Мишка вытащил из кармана тряпку. На пол посыпался звонкий стеклянный дождь.
   – Осторожнее! – бросилась к нему мама. – Неужели вы спокойно сидеть не можете?..
   – Мы ее починяли, – бормотал Кешка. – Чего она шипит? – А про себя Кешка думал: «Ну вот, всегда, как только новую жизнь начнешь, все не так получается…»
   Мамин сослуживец и еще один знакомый полезли ввинчивать пробки. А тетя Люся стояла посреди кухни и возмущенно отчитывала Кешку:
   – Что это у тебя за мода, не понимаю… Людей пригласили на день рождения, а ты свет портишь.
   – Ну, ничего страшного не произошло, – убеждала ее мамина сослуживица. – Они ведь дети еще.
   Кешкина мама стояла у плиты, смотрела на притихших ребят.
   Мишка и Толик подталкивали Кешку в бока: извинись – и дело с концом.
   Но мама не стала ругать Кешку. Она даже потрепала его по голове. Она, наверно, простила ему: ведь у Кешки был день рождения, а в этот день наказывать ребят не принято.

КОПИЛКА

   Круглый Толик был невысок и, мягко выражаясь, полноват. Стриженная под машинку голова очень напоминала волейбольный мяч, к которому прилепили вздернутый любопытный нос, приладили шустрые глаза и два чутко оттопыренных уха. Ребята любили его за доброту, за незлобивый, покладистый характер.
   Родители Круглого Толика были геологи. Еще прошлой осенью они уехали в Казахстан, в пустыню – искать олово. Толик просил: «Возьмите меня…» Но родители отвечали, что не могут этого сделать: живут в очень трудных условиях. И вот этим летом, когда почти все население двора разъехалось по дачам и пионерским лагерям, родители все-таки забрали его к себе в пустыню, и правильно сделали, потому что с Толиком приключилась беда.
   Беда стала подкрадываться с того самого дня, когда в доме появилась тетя Рая. Тетя Рая – старшая сестра Толикова отца; ведь, как ни говори, оставлять мальчишку одного – рискованное дело.
   Родители уехали. Тетя Рая сразу же навела в доме свои порядки. Она постелила всюду вышитые салфеточки, расставила на книжных полках фарфоровые безделушки, которых навезла с собой великое множество. На письменный стол, где Толик готовил уроки, тетка водрузила большущую толстобокую собаку с прорезью на спине.
   – Зачем мне такое чучело? – отпихнул собаку Толик.
   Тетя Рая возмутилась.
   – Как тебе не стыдно?.. Я украсила комнаты художественными изделиями, а ты недоволен. На что была похожа квартира?.. Сарай! Никакого уюта!..
   – Я не про уют говорю… Я про собаку, про вот эту, – Толик ткнул пером в блестящий собачий бок.
   – Что ты делаешь? – Тетя побледнела… – Это английский фаянс!.. – Она беззвучно пошевелила губами, потом показала на прорезь острым, как карандаш, пальцем.
   – Вот сюда ты можешь класть свои деньги… А если ты будешь хорошо учиться и слушать меня, я тоже стану опускать в твою копилку монетки. – На тетиных губах восстановился прежний синеватый оттенок; она даже улыбнулась чуть-чуть. – Когда копилка будет полная, купишь себе какую-нибудь хорошую вещь. Копилка очень организует детей.
   Тетя Рая проследовала на кухню готовить обед, и лицо у нее было такое важное, словно она прочла лекцию в университете.
   Толик долго сумрачно пыхтел, двигал ежиком на голове, наконец выкрасил собачий нос фиолетовыми чернилами. А во дворе пожаловался ребятам:
   – Собаку какую-то мне на стол поставила… Уродину.
   – Да пусть стоит, не ругаться же с теткой из-за собаки, – посоветовал обстоятельный Мишка. – Кормит-то она тебя как?
   – Кормит хорошо, вкусно, – признался Толик.
   – Не дерет?
   – Нет.
   Ребята решили, что с такой теткой жить можно. А если начнешь с ней ссориться, – напишет родителям, чего доброго.
   Тетка серьезно взялась за воспитание «бедного мальчика». Она проверяла у него уши после мытья. Заставляла подвязывать салфетку за обедом. Не разрешала класть локти на стол и свистеть. С этим бы Толик смирился. Но тетка запретила ему громко петь, бегать по коридору и, самое унизительное, прикалывала к его воротнику белый шелковый бант. Толик, выходя гулять, еще на лестнице снимал его и прятал в карман. Тетя запретила Толику говорить: «Мишка, Кешка».
   Каждый день тетя проверяла Толиков дневник. Толик учился вполне прилично. Двоек у него никогда не было, тройки изредка попадались. Зато за каждую хорошую отметку тетя Рая опускала в копилку двухкопеечные монеты. За четверку – четыре, за пятерку – пять. Делала она это важно и со вкусом. Медленно выпускала монетки из пальцев и прислушивалась к звуку, который они рождали в темной глубине фаянсового уродца. А когда Толик принес табель за первую четверть, тетя подняла копилку и потрясла ее около Толикова уха. В животе у собаки глухо зазвенели монеты. Тетя улыбнулась значительно и поставила собаку на место. Толик подождал, пока тетя вышла в кухню, и принялся шарить в своем столе, в карманах, даже в старом папином пальто, которое висело на вешалке в коридоре. Он разыскал несколько медяков, немного серебра, бумажный рубль и запихал все эти деньги в копилку. Поднял ее и потряс, как тетя, около уха. Ему показалось, что монеты звякнули веселее и громче.
   – Рубля два, наверное. Всех ребят в кино сводить можно… Тетя Рая! – закричал он. – Тетя Рая!..
   Тетя Рая возникла в дверях, держа на весу перепачканные в муке руки.
   – Тетя Рая, пора уже ее разбивать… Деньги доставать…
   Брови у тети Раи поползли вверх, а уголки губ – вниз.
   – То есть как это пора?
   Толику не хотелось говорить, что он поведет всех ребят в кино. Он подумал минутку и заявил:
   – Я кирзовую покрышку покупаю… для футбола.
   Тетя скривила губы.
   – Откуда у ребенка может быть фантазия!.. Покрышку!.. Какие-то дикие желания… Копилку мы разобьем торжественно, когда она наполнится вся. В ней будет рублей десять или двадцать. Что можно купить на такие деньги?
   – Ружье! – выпалил Толик.
   – Можно и ружье, – согласилась тетя. – Можно, но не нужно. Ты еще мал, и ружье тебе ни к чему… Хороший фотоаппарат, например.
   Об этом стоило подумать. Фотоаппарат – вещь безусловно дельная: можно всех ребят во дворе фотографировать.
   Толик решил копить деньги.
   Кроме завтраков, бутербродов, завернутых в вощеную бумагу, тетя давала Толику каждый день по десять копеек на молоко. Толик честно ходил в столовую и выпивал стакан молока за шесть копеек, а на остальные покупал конфет. Однажды Толик заигрался на большой перемене и забыл про молоко. А когда вспомнил, то уже пора было идти домой. В этот день его сбережения пополнились сразу на гривенник. Толик опустил его в копилку, и тут его осенила блестящая мысль: можно прожить и без молока. Зато денежки.
   Теперь Толик каждый день осторожно, чтоб не видела тетка, запихивал гривенники в свою копилку… Он даже по улице стал ходить с опущенной головой. Бывает ведь: находят люди деньги. Вот Мишка один раз целый рубль нашел. Все тогда так наелись мятных конфет – даже язык щипало и щеки изнутри словно облезли.
   Толик и учиться стал лучше, чтобы тетя побольше клала в копилку монет. Нет ничего позорного в том, что человек честно копит деньги на фотоаппарат. Ребята даже поощряли Толикову затею. Правда, Мишка ворчал, что Толик берет от тетки деньги за хорошие отметки.
   – Ты смотри, не очень-то уж перевоспитывайся… А то будешь гога с бантом.
   После Октябрьских праздников, когда на улице выпал первый крепкий снежок, Кешка позвал Толика на угол к лоточнице, купить конфету. Кешка долго выбирал, глотая слюну.
   – Купи вот эту с белым мишкой, – подталкивал его Толик. – Она, смотри, большая, из чистого шоколада.
   Кешка купил конфету, прочертил ногтем посередине полоску. Половину откусил сам, половину дал Толику.
   – С вафлями, – шептал Толик. – Вот бы такие каждый день!..
   Кешка молчал, боялся упустить изо рта хоть капельку растаявшего шоколада; наконец он облизал перепачканные, сладкие пальцы.
   – Ну, покупай теперь ты.
   Толик проглотил сладкую слюну, шагнул к лоточнице. Под стеклом лежали всякие конфеты: и толстые, и тонкие, и шоколадные, и леденцовые. Толик выбрал самую дорогую, с петухом на фантике, храбро вытянул из кармана двугривенный, но, когда подавал его продавщице, в груди что-то сжалось, и он чуть слышно пробормотал:
   – Мне вот эту… за две копейки.
   Кешка посмотрел на Толика исподлобья, растерянно и удивленно. Потом вздохнул и, ничего не говоря, пошел в подворотню.
   Свертел Толик дома из бумаги трубку, сплющил ей конец и подул. Трубка загудела. «Изобрел!.. Надо ребятам показать!..» Толик выскочил во двор, повертелся возле поленниц. Но никого, кроме Людмилки да самых маленьких малышей, во дворе не было.
   – Людмилка, смотри, что я изобрел!.. – Толик сунул трубку в рот и загудел. – Здорово?.. Сидел-сидел и изобрел.
   Людмилка посмотрела на трубку, попросила погудеть, а потом сказала:
   – Давай, Толька, меняться. Ты мне трубку, а я тебе какую-нибудь вещь. – Людмилка вытащила из кармана ломаную точилку, зубочистку, кусок синего стекла и копеечную монету с дыркой.
   Толик осмотрел разложенные на Людмилкиной ладони богатства. Взял монетку.
   – Будет считаться, что ты у меня купила.
   Людмилка кивнула.
   Толик отдал Людмилке трубку и побежал домой. Дома он нарезал плотной бумаги и начал крутить на карандаше трубки. Одни он делал потолще, другие потоньше. Одни гудели басом, другие тонко, как мышь. Толик накрутил полную коробку из-под ботинок и вышел во двор.
   – Последнее изобретение! Музыкальные флейты!..
   Маленькие ребятишки окружили Толика.
   – По копейке, ребята… Вы мне копейку, я вам две трубки… Дешево. Даром отдаю…
   Малыши принялись рыться в карманах. Предлагали Толику ломаные брошки, детали заводных игрушек, формочки для песка. Толик не брал. У одного мальца нашлось в кармане четыре копейки.
   – Сколько на эти деньги? – спросил он.
   Толик деловито отсчитал ему восемь штук.
   Мальчишка засунул в рот сразу несколько трубок. Остальные ребятишки помчались домой за деньгами, и скоро Толик бойко торговал, расхваливал свой товар, давал наставления, как пользоваться.
   Торговля была нарушена, когда у Толика осталось всего три трубки. К поленнице подошли Мишка с Кешкой.
   – Мишка, смотри, что я изобрел!.. – закричал Толик, оттолкнув покупателя в красном башлыке. – Смотри, сидел-сидел и изобрел…
   – Изобретатель! У малышей копейки выманиваешь, жаба!.. – Мишка вызывающе сплюнул Толику под ноги. – Мы с Кешкой из парадной смотрели… Кулак ты! Капиталист! Буржуйская морда!
   Мишка с Кешкой гордо отвернулись и пошли прочь. А Толик, задыхаясь от обиды, помчался домой.