Погодин Радий Петрович. Мы сказали клятву

   - Что? - встрепенулся Рэмка.
   - Закрыто на обед, - повторила кассирша и опустила фанерную заслонку.
   Рэмка убрал деньги в карман.
   Валерка посмотрел на него подозрительно.
   - Купил?
   - Нет...
   Они подошли к Кате.
   - Билетов нет, - сказал Рэмка, - закрыто на обед.
   "Молодец, - подумал Валерка. - Рэмка не подведёт". А вслух сказал:
   - Катя, хочешь эскимо? Мы тебе хоть десять штук купим, - и вытащил деньги из кармана.
   Рэмка тоже вытащил деньги.
   - Хочешь, правда купим?
   - Откуда у вас столько денег? - спросила Катя.
   - Лотерея... - Валерка помахал деньгами около носа, как веером, и опять похвастал: - У нас денег сколько хочешь, хоть сто рублей...
   Катя встала, поймала его за руку.
   - Мальчики, не нужно эскимо покупать. Давайте лучше купим настольный теннис для всего двора, а то вы всё по крышам лазаете.
   Валерка и Рэмка переглянулись.
   "Молодец", - подумал Рэмка.
   Всю дорогу до магазина спорттоваров Рэмка шёл позади. Он смотрел себе под ноги, а когда поднимал глаза, то невольно замечал женщин в красных платьях и считал про себя.
   Кроме настольного тенниса, ребята купили две маленькие трёхсотграммовые гантели - Кате в подарок.
   - Это тебе, - сказали они, - будешь мускулы развивать. А завтра приходи во двор, мы тебя в настольный теннис научим.
   * * *
   Выходной день называется воскресеньем. Очень красивое слово, хоть и не совсем понятное. Наверное, он называется так потому, что неделя кончилась, всё плохое ушло и начинается новое, весёлое.
   В душе у Кати словно раскручивалась пружина, которая сбросила одеяло, толкнула её с постели и поставила на пол. Кате хотелось перевернуться через голову, но она не умела. Поэтому Катя вскинула вверх руки и ногу. Она бы вскинула и другую ногу, но на чём же тогда стоять.
   Она встряхнула простыни, застелила кровать, а сама думала: "По-моему, оба они хорошие. Оба красивые. Рэм очень честный, потому что больше молчит и глаза у него суровые. Он, наверное, будет учёным-атомщиком. Валерка тоже... У него глаза блестят, и говорить он мастер. Он, наверное, будет поэтом. Оба они сильные и ловкие. И не такие уж невоспитанные".
   Катя достала из-под кровати гантели, стукнула их одна о другую и принялась упражняться, как учили её вчера мальчишки. Руки вверх. Руки к плечам. Руки в стороны. Приседание - руки перед собой.
   Катин отец, когда приезжал из Североморска, тоже упражнялся по утрам с гантелями. Только его гантели очень тяжёлые. Когда отец уезжает, мама вытаскивает их в коридор по одной штуке и всегда ворчит:
   - Дай ему волю, он всю квартиру железом загадит.
   Папа по утрам всегда напевал песенку:
   Пума рума ра,
   Пума рума ра.
   Оп-ля!
   Катя размахивала своими лёгкими гантелями и пела, как отец:
   Пума рума ра...
   В комнату вошла мама.
   - Иди завтракать, - сказала она. Увидела у дочки гантели в руках и нахмурилась. - Это ещё что?
   - Мускулы развивать, - ответила Катя. - Это мне Валерик и Рэм подарили.
   Брови у мамы приподнялись, глаза стали круглыми.
   - Это которые у тебя бант отняли? С хулиганами дружбу завела.
   - Они не хулиганы совсем. Они добрые. Они меня вчера конфетами угощали. И теннис купили для всего двора.
   Мамины брови поднялись ещё выше. Она отняла у Кати гантели, хотела бросить их и, не найдя куда, положила в карман передника.
   - Конфетами угощали! Скажите пожалуйста, какие отношения! Ты что себе думаешь?.. Рано тебе этим заниматься!
   - Чем "этим"? - спросила Катя шёпотом и села на краешек постели. - Я ничем не занималась... Мы качались на качелях.
   - Конфеты, качели, гантели, теннис - это уже слишком!
   Мама села на кровать возле Кати.
   - Это же улица... Где они деньги взяли? Ты подумала, откуда у них деньги?
   - Не знаю... Они, кажется, в лотерею выиграли!
   - Вот-вот, - почему-то обрадовалась мама. - Они украли облигацию "золотого" займа. Превосходная компания!
   Катя съёжилась и притихла. Мама говорила во весь голос:
   - Нужно вовремя пресечь, пока они не скатились совсем. Это твой долг! Они ещё могут стать честными...
   Мама сняла фартук, больно ударив себя гантелями по колену.
   - Одевайся! - крикнула она. - Сейчас же идём.
   - Куда?
   Катя шла за мамой по лестнице. Она считала ступеньки и бормотала про себя:
   - Не может быть... Неправда...
   У Валеркиной двери Катя заплакала:
   - Я не пойду... Это неправда...
   Мама схватила её за руку и силой втащила в Валеркину квартиру.
   * * *
   "Пинг-понг. Пинг-понг", - звенит целлулоидный мячик. Он скачет по столу с самого утра. Мячик можно колотить сколько хочешь, ему не больно. Но и у мячика есть запас прочности: грубый, неверный удар - и на мячике трещина.
   Выходят во двор ребята - и прямо к столу.
   - Кто последний? Я за вами.
   Играют на вылет.
   - Подходи! - кричат Валерка и Рэмка. - Теннис для всех. На всё общество!
   Валерка и Рэмка поглядывают на Катино окно - очень уж долго она сегодня.
   Из парадной вышел Валеркин отец.
   - Вот что, голубчики, пойдёмте. - Он ухватил приятелей покрепче за воротники.
   Когда отцы говорят такое, значит, ничего хорошего впереди не ждёт. Игра остановилась. Кто-то начал отвязывать сетку. Кто-то сложил в коробочку мячи и ракетки.
   - Всё равно играйте, - сказал Рэмка.
   - Теннис для всех, - добавил Валерка.
   Они дёргались в отцовских руках, бормоча:
   - А что мы такое сделали?..
   Валеркин отец держал их крепко. Он провёл друзей мимо дворничихи. Дворничиха нахмурилась и сочувственно покачала головой. Он провёл их мимо управхоза. Управхоз почесал затылок. Ребята у теннисного стола дружно молчали. Малыши в песочнице отложили на время совки и формочки.
   В большой комнате сидела Валеркина мать, Майя Петровна.
   - Вот они, субчики, - пихнув мальчишек к столу, сказал отец.
   - Мы работаем, времени у нас мало, но мы стараемся, чтобы ты стал хорошим человеком, - начала Майя Петровна, - а ты... - Глаза у Майи Петровны были красные и нос тоже. - Слушай, Александр, - сказала она мужу, - я не верю... Не могу я в это поверить...
   - Сознавайся, ты у матери деньги стянул?! - загремел Валеркин отец на всю комнату.
   Майя Петровна поморщилась.
   - Тише, тише, - сказала она. - Если Валерий виноват, он сознается. Валерий, может быть, на вас кто-нибудь дурно влияет?
   - Никто на нас не влияет! - горячо выкрикнул Валерий. - С Рэмкой мы с первого класса дружим, и никаких денег мы не брали, хоть режьте нас, хоть калёным железом!..
   - Не кричи на родителей! - топнул ногой отец. - Ты ещё комар, букашка!
   - Видишь ли, Валерий, - снова начала Майя Петровна, - нам сейчас рассказали странные вещи. - Она неуверенно потянулась рукой к столу.
   Мальчишкам стало ужасно тоскливо. На столе возле вазы с тюльпанами лежали две маленькие чёрные гантели.
   - Выворачивайте карманы! - скомандовал Валеркин отец.
   Валерка и Рэмка подчинились. Они выложили на стол оставшиеся пятьдесят четыре копейки.
   Майя Петровна глубоко вздохнула, поднялась с дивана и пошла в кухню.
   Муж проводил её взглядом, горестно крякнул и подтолкнул мальчишек к дивану.
   - Довёл мать, босяк... А ну, ложитесь!
   Валерка лёг на диван, словно собрался вздремнуть, сунул в рот кулак и закрыл глаза.
   - Меня вы пороть не имеете права! - запротестовал Рэмка. - Я не ваш сын... Мы ничего не сделали!
   - Мой не мой, а ложись. Я тебя выдеру, твои же родители мне спасибо скажут. Ты думаешь, это приятное дело - вас, паршивцев, ремнём пороть?
   Рэмка отскочил.
   - Всё равно не дамся!
   Валеркин отец подумал-подумал, потом вздохнул и, сняв ремень с брюк, нацелился Валерке по тому самому месту, в которое принято вкладывать основы морали и чести.
   Валерка съёжился, засунул кулак поглубже в рот.
   Рэмка вцепился в край стола.
   - Обождите! - крикнул он. - Мы с Валеркой всё вместе делали, вместе и порите. - Он потеснил товарища на диване, засунул в рот кулак, на его манер, и промычал: - Нахиахи... (Начинайте.)
   Вдвоём было спокойнее ждать, и ремень не казался страшным. Мальчишки потеснее прижались друг к другу, уставились в одно и то же пятнышко на диване и напрягли мускулы.
   Но тут отворилась дверь. В комнату вбежала Майя Петровна с продуктовой сумкой.
   - Подожди! - крикнула она мужу и, приподнявшись на цыпочки, зашептала: - Вот деньги, как это я их не заметила? Под газету завалились. - Она посмотрела на мальчишек с состраданием и спросила: - Вам больно, мальчики?
   Отец отшвырнул ремень, проворчал зло:
   - Слушаешь всяких дур...
   - Да, да, - бормотала Майя Петровна, - они нам всё расскажут... Пойдём в кухню.
   Ребята спокойно сопели. Они думали о чудовищном предательстве, о боли, которую можно причинить без ремня, ножа и калёного железа.
   Валерка вытащил изо рта кулак, проглотил что-то раз в пять побольше кулака, солоноватое и стыдное. Проглотил с трудом, с большим усилием, но, может быть, поэтому глаза у него стали сухими и твёрдыми.
   - Тебе хорошо, Рэмка, - прошептал он. - Ну, выдрали бы - не привыкать. - Потом он положил руку на Рэмкино плечо. - Не стоящее это дело - любовь.
   Рэмка по-прежнему смотрел на пятнышко.
   - Ага, - печально прошептал он.
   В комнате было тихо, только со двора доносился звук целлулоидного мяча: "Пинг-понг. Пинг-понг".
   Здесь, на диване, друзья поклялись, что ни одни девчонка не затронет их сердец до самого гроба.
   - Небо, земля. Сталь и честь. Мы сказали клятву. Хук.