Покровский Сергей Викторович. Охотники на мамонтов

   — Вурр! — сказал он.
   Трава была примята полосой. По ней волочили что-то тяжелое.
   — Сюда тащил! — сказал Ноздря. — Сыт был. Тащил спрятать.
   Под корнями упавшей елки лежала куча ветвей и листьев.
   — Тут! — сказал Ноздря.
   Он поворошил в куче копьем. Под валежником лежала зарытая оленья туша. Рядом с ней на обнаженной земле отпечаталась широкая медвежья пятерня.
   Медведь был сыт. У оленихи он съел только вымя. Остальное было спрятано на тот час, когда разыграется медвежий аппетит. Охотники не стали искать росомаху. Они знали, что вурр шутить не будет. Если застанет здесь — придется плохо.
   Они быстро вспороли оленью шкуру и ножами отделили оба задних окорока. Всего не донести, да и с медведем лучше было поделиться. Когда все было готово, Ноздря оторвал стебелек травинки и облизал языком. Затем присел на корточки и положил травинку на медвежий след.
   — Будь здоров, хозяин! — сказал он ласково. — Мы твои гости! Мы дети твоей сестры. Мы сняли шкуру и приготовили тебе тушку. Не ищи нас. Мы ушли далеко. За реки и озера, за леса и болота…
   Наскоро закидали мясо валежником и торопливо пустились к реке со своей добычей. Вдруг Ао остановился:
   — Кричат!
   Все замерли на месте. Через миг по водяной глади ясно донесся издали отчаянный женский вопль.
   — Кричат! Зовут! Тревога!
   Швырнув мясо под ореховый куст, охотники вихрем помчались к стоянке.

НЕОЖИДАННЫЕ ГОСТИ

   Стоянка была пуста. Костер догорал. Трава вокруг истоптана. Шалаш наполовину разрушен. Меха раскиданы, часть их унесена. Все носило следы разбойничьего нападения и борьбы. Не было ни женщин, ни ребенка.
   — Звери! — прошептал Уа.
   — Люди! — ответил Ноздря.
   — Не звери — крови нет!
   — Следы, — сказал Улла и поднял с земли меховой колпак вроде мешка с вырезом для лица.
   — Чужой!
   Это был богатый колпак. По краям искусная рука нашила нарядную бахромку.
   — Женщин нет! — сказал Уа.
   Ао показал по течению реки. Он хотел что-то сказать, но в это время раздался сзади женский испуганный голос:
   — Ао! Улла!
   С берегового обрыва спускалась Балла. Она кинулась в шалаш и с плачем выбежала оттуда;
   — Унесли!.. Нет Курру!..
   Она выкрикивала бессвязные слова. Было трудно разобрать, что случилось.
   А случилось вот что.
   Канда и Цакку вернулись поздно. Балла жарила мясо.
   Вдруг из кустов выскочил Куолу и с ним много людей. Схватили Канду. Она стала кричать. Балла бросилась бежать. За ней погнался мужчина. Она убежала в лес. Долго бежала, быстро… Все-таки ее догнали; схватили за руки. Тут она узнала Калли!
   Калли приказал ей спрятаться и обещал обмануть Куолу. Он скажет колдуну, что не мог ее догнать.
   Мужчины поняли: напали Черно-бурые и с ними Куолу. Как он узнал?
   Хочет мстить? Сколько с ним Черно-бурых?
   Балла показала пять пальцев на одной руке, на другой три. Потом затрясла головой:
   — Нет. Было темно… Испугалась… Нет! Балла не знает!
   Она заплакала. Ао дрожал: мысль, что Канда в руках колдуна, приводила его в ярость.
   — Арру! — крикнул он боевой клич Красных и Черно-бурых Лисиц.
   В этом кличе был и вызов на бой, и зов, обращенный к товарищам, и возглас мужества, и вера в близость победы. Уа и Ноздря также рвались на поиски похищенных женщин. Один Улла остался стоять с опущенными руками. Он втянул голову в плечи, как будто над его головой уже занесена палица врага. Ао с удивлением посмотрел на товарища.
   — Черно-бурых много, — медленно проговорил Улла. — Пять! — Он поднял руку, растопырил пальцы. — Три! — поднял вторую. — Красных мало!
   Балла гневно взглянула на мужа и подняла пять пальцев кверху:
   — Балла тоже возьмет копье! Будет пять! Калли не будет драться!
   Глаза ее сверкали, как у дикой кошки.
   — С ними Куолу… Он все может… Он… — шептал Улла.
   Ноздря нетерпеливо топнул ногой:
   — Красные подкрадутся, как те, кто воет по ночам. Они убьют Куолу.
   Куолу умрет во сне!
   — Красные были у Великого льда. Они ели сердце хуммы! — кричал Уа. —
   Пусть колдун боится Уа! Уа не боится Куолу! Никого не боится!
   Слова эти ободрили Уллу. Он поднял копье:
   — Улла тоже ел сердце хуммы. Он не будет бояться.
   Балла ласково посмотрела на мужа. Все молча зашагали по следам врагов. Идти нужно было осторожно. Ни шума, ни разговоров. На это был наложен строгий запрет. Шли долго. Ночные потемки густели каждую минуту. Но вот впереди, у самой воды, заблестел огонек.
   — Они!
   Десять глаз жадно впились в темноту. Шепотом совещались, что делать:
   обойти стороной по высокому берегу, подкрасться и выследить всех.
   Вдруг из кустов к ним шагнула высокая фигура. Это был Калли.
   — Пусть Красные не боятся Калли! — зашептал он.
   Калли закидали вопросами, на которые он едва успевал отвечать:
   — Там Куолу! С ним еще пять и два.
   Калли назвал всех по имени. Канда и Цакку там. Их стерегут. Дурного им не делают. Угощают, а они не едят.
   Куолу сердит: Балла убежала. Зачем Калли ее не привел? Хотел убить. Потом прогнал. Велел искать и привести. Если Балла не придет, он убьет Курру, изжарит на костре, а уголья бросит в реку. Пусть Балла идет в жены к Куолу, тогда он ничего не сделает Курру.
   Балла заплакала, закрыв лицо ладонями. Уа положил ей руку на плечо:
   — Не плачь, Балла! Уа не боится Куолу. Он убьет его.
   Волчья Ноздря только зарычал и заскрипел зубами. Ао вместо слов поднял копье.
   Один Улла молчал и оглядывался. Калли смотрел на них и удивлялся:
   — Вот какие! Колдуна не боятся!

ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ЗА ЭТО ВРЕМЯ В ПОСЕЛКЕ

   Когда Красные Лисицы с женами ушли из поселка, Черно-бурые были рады. Думали, что беглецы ушли к Красным. Куолу больше не будет гневаться на Черно-бурых.
   Колдун пришел через два дня. Кричал, требовал Канду, грозил послать злой ветер. Ему показали пустые шалаши беглецов и сказали:
   — Они ушли к Красным Лисицам.
   Через несколько дней Куолу явился к Красным. Он был в колдовском наряде: в расшитой разноцветными шкурками шубе, меховом колпаке, в ожерельях.
   Оттуда вернулся лютее волка. К поселку Черно-бурых подступил он черною тучей.
   Черно-бурые обманули его. Он им этого не простит. Они узнают, как обманывать Куолу. Наругавшись, он швырнул палкой в Каху и камнем разбил лицо старику Фао. Затем перешел через овраг и на глазах у всех махал на поселок меховым колпаком, обшитым звериными хвостами. Все поняли: Куолу нагоняет злой ветер. В этом ветре отрава, его ярость, его колдовство!
   Черно-бурые, дрожа, прятались по своим норам. Строго запрещали детям показываться наружу. Сидели, скорчившись, вокруг очагов, втянув головы в плечи. Многие накрывали головы меховыми постелями, зажмуривались, боялись дышать, шевелиться и разговаривать. Так просидели они в трепете несколько часов, пока запас топлива не истощился и огонь в землянках не стал угасать.
   Тогда поневоле старшие матери осторожно стали выглядывать наружу.
   Колдуна уже не было.
   Перед землянкой Каху ярко пылал костер, и сама она вместе с тремя сестрами-старухами с горящей веткой можжевельника обходила поселок. Она кадила кругом душистым хвойным дымком. Когда сгорала одна ветка, старухи подавали ей новую, зажигая ее от костра или смолистого факела, который нес за ними Фао.
   Каху бормотала колдовские слова. Нос ее низко нависал над провалившимися губами, а губы торопливо шевелились и шамкали заклинания. Заботы Матери матерей немного успокоили жителей поселка, но тревога все еще не прошла. В самом деле никто не знал, что окажется сильнее: доброе ли колдовство Каху или злое и враждебное колдовство Куолу. И нужно же было так случиться: трое суток после того не переставал дуть южный ветер. Он принес жаркий воздух, несметные тучи комаров и надоедливых мошек. Ни днем ни ночью они не давали покоя. Ветер гнал по реке черную зыбь, крутил в воздухе листья. Он дул со стороны становища Куолу, и этого было достаточно, чтобы Черно-бурые приписали его вражьим козням и силе заклятий колдуна. Все складывалось в пользу Куолу.
   С теплым ветром прилетели маздоки. Маздоки терзают людей, они наводят на них болезни и самую смерть. Колдун натравливает их на своих врагов. Маздоки накидываются на внутренности, сосут сердце, грызут голову, ломают суставы.
   На этот раз Куолу выпустил «маздоков живота». Маздоки нападали на старого и малого. Не щадили никого: ни женщин, ни охотников, ни детей. Умерли два старика и одна старуха. Слег старый Фао. У рыжей Уаммы заболел второй ребенок. Охота была из рук вон неудачной. Не видно было ни оленей, ни диких лошадей. В лесу исчезли зубры и туры.
   — Одолевает Куолу!
   Охотники сидели на берегу, опустив руки:
   — Колдун не дает охоты!
   В довершение всех бед заболела сама Каху. Это была явная гибель. Если Куолу сильнее Матери матерей, то где же искать защиты? Больной Фао послал звать стариков и охотников.
   — Плохо! Куолу погубит все становище, — говорил он. — Пусть охотники отведут к нему самых молодых женщин.
   В тот же день целое посольство — все охотники и женщины — пошло к Куолу с дарами просить пощады. Куолу злорадствовал: Черно-бурые признали его власть! Он долго ломался, гнал от себя прочь, плевал на подарки, кидал на землю ожерелья. Наконец смилостивился: надел ожерелья и принял дары. Ожерелья ему понравились. Он улыбнулся, но тотчас же спохватился, нахмурился и сказал:
   — Приду пировать! Мириться будем.
   Охотники из сил выбивались три дня, пока разыскали сайгу и двух зубрят.
   Куолу пришел со всеми женами. Теперь он первое лицо: что захочет, то и будет! Три дня обжирался мясом, издевался над всеми, бил детей, куражился над охотниками, оскорблял больную Каху. На четвертый день приказал мужчинам идти и разыскивать беглецов. Узнать, где прячутся Канда и Балла, и сейчас же донести ему.
   Поиски были напрасны: охотники возвращались ни с чем. Куолу бесился и снова посылал искать. Наконец вернулись двое и принесли важное известие. В стойбище Лесных Ежей им рассказали, что видели людей на той стороне реки как раз в то время, когда ушли Канда, Балла и Цакку со своими мужьями. Люди шли по низкому берегу. Их было много: пять пальцев и два. Четыре охотника и три женщины. Одна несла за спиной ребенка. Шли туда, откуда течет Большая река. Шли вечером, прятались за кусты; видно, боялись, что их увидят.
   Утром Ежи перебрались на ту сторону. Хотели узнать, что за люди, но ничего не узнали.
   С тех пор прошло много дней. Месяц родился и умер, опять родился и опять умер…
   Так говорили Ежи…
   На другой день Куолу отобрал восемь самых сильных охотников и пошел отыскивать Канду и Баллу.
   Калли рассказывал:
   — Канда не боится Куолу. Когда он схватил ее у костра, она сдернула с него колпак и расцарапала ему щеки. На стоянке он велел привязать Канду к дереву. Когда Куолу подходит к ней, она плюет на него и скалит зубы как волк. Куолу боится ее.
   В это время громкий смех прервал Калли. Ао весело запрыгал на месте, хлопал в ладоши и, как ребенок, захлебывался от радости.
   — Канда! Канда! — кричал он, и ноги его выплясывали веселый танец.
   Ноздря ладонью зажал ему рот и сердито зашипел:
   — Молчи! Услышат!
   — Канда не боится! — смеялся Ао. — Она ела сердце хуммы там, у Великого льда.
   — Все ели! — прибавил Уа. — Куолу ничего нам не сделает.
   — И наша Мать матерей Ло сильнее вашей Каху, — прибавил Волчья Ноздря. — Она нам поможет.
   Лицо Калли сияло. Ао вынул статуэтку Ло и положил на землю. Все Красные Лисицы стали шепотом просить покровительницу их рода помочь им спасти женщин.
   — Теперь идем! — сказал Ноздря.
   И все шестеро стали спускаться с кручи.
   В лагере все спали; спали и сторожа возле привязанных женщин.
   Из кустов тихо вышел Калли и подошел к дремавшему Куолу.
   — Балла пришла, — прошептал он на ухо колдуну.
   Между двумя кустами лозняка стояла и улыбалась Балла. Колдун поднялся с земли и пошел к Балле. А она, смеясь, пятилась назад, в кусты. Вдруг страшный удар по голове свалил колдуна с ног. Это Уа ударил его тяжелой палицей. Куолу упал, но тотчас же поднялся. Он выхватил из-за пояса костяной клинок, похожий на веретено, и бросился на юношу. Но в это же время Ао и Волчья Ноздря с двух сторон вонзили в него копья, и колдун опрокинулся навзничь. Улла в стороне со страхом смотрел на молчаливую схватку.
   Что же будет теперь? Отсохнут руки у Волчьей Ноздри, Уа, Калли и Ао?
   Нет! Руки не отсохли, и колдовская сила никого не поразила.
   Куолу был мертв!
   Калли будил Черно-бурых.
   Все произошло так быстро, что никто ничего не слышал. Улла и Ао бросились развязывать пленниц. Балла схватила своего голодного Курру, который несколько часов провисел в мешке на дереве. Черно-бурые протирали глаза. Они сначала ничего не могли понять. А когда поняли и увидели, что Куолу лежит и не дышит, стали кричать и смеяться. Все радовались, точно с них свалилась каменная глыба. Больше колдун не будет их мучить!
   Волчья Ноздря приказал кидать в костер сухие ветки. Скоро пламя поднялось высоким снопом. Золотые искры летели вверх до самых верхушек елок.
   Колдуна нельзя было оставлять лежать и нельзя хоронить, как других. По поверью, его тень целый год так же опасна, как и сам колдун. Только огонь мог его обезвредить.
   Когда костер разгорелся, Уа с Волчьей Ноздрей подняли колдуна под руки и понесли к огню. Тень колдуна тянулась за ним по траве. Она была еще жива. Она трепетала и шевелилась! Сильным толчком Куолу бросили в самую середину огня и закидали сухим валежником.
   После Калли с жаром рассказывал всем: он ясно видел, как тень Куолу вспыхнула, словно сухая трава. Колдун сгорел вместе со своей тенью. Ветер подхватил дым и понес его к Великому льду. Охотники кидали в огонь все новые и новые сучья, и огонь целую ночь взвивался до верхушек елей.
   Когда взошло солнце, от колдуна остался один пепел. Пепел бросили в реку, и вода понесла его вниз.
   Красные Лисицы и Черно-бурые долго сидели вокруг костра.

ВСТРЕЧА ГОСТЕЙ

   Большой известковый камень торчал из воды. На этом камне стоял Тупу-Тупу с гарпуном. Тупу-Тупу сам выточил из рога оленя зубчатый наконечник гарпуна. Он делал его как художник. Оттачивая острие, он говорил при этом ласковые слова и просил орудие хорошо служить свою службу. Всякая вещь любит, чтобы с ней хорошо обращались. Может быть, Тупу-Тупу оттого и был лучшим мастером поселка, что был ласков с вещами. Да, он знал слова и умел их говорить. Оттого и оружие, сделанное его руками, работало на славу.
   Вот и теперь… Длинная щука хотела было прошмыгнуть незаметно между двумя камнями, но гарпун Тупу-Тупу молниеносно пригвоздил ее к песчаному дну. Щука была тяжела. Тупу-Тупу с трудом поднял ее на воздух. Она отчаянно хлопала хвостом и разевала зубастую пасть. Она рвалась и билась, но гарпун знал свое дело: он держал ее крепко. Рыба была поймана, и Тупу-Тупу бросил ее на берег.
   С тех пор как Куолу увел за собой восемь сильных охотников, Тупу-Тупу почти забросил свою мастерскую.
   Кроме него, оставалось только пять охотников. А в поселке было еще немало людей: дети, матери, старики, старухи и больная Каху. Всех их нужно кормить. Все они хотели мяса.
   Хромой Тупу-Тупу выбивался из сил. Ходить далеко ему было трудно. Зато он хорошо умел подстерегать зверей у водопоев, мастерил хитрые ловушки на птиц и на зайцев и метко бил рыбу. Правда, старики и старухи не любили ее, но все-таки рыба была сытной пищей. На этот раз вместе с ним на берегу было двое подростков из поселка Черно-бурых. Звали их Скалту и Туанту. Оба они также держали в руках по гарпуну и подстерегали крупную рыбу.
   Вдруг один из них вскрикнул и показал рукой на север. Там, из-за поворота реки, выплывало что-то длинное и большое. Это была целая вереница плотов, и на них виднелись люди. На каждом стояло по два гребца. Они упирались шестами в дно реки и управляли движением неуклюжей флотилии. Плоты несло вниз. Последнее время шли дожди, и вода прибывала. Где-то там, на севере, усиленно таяли ледники, и речные потоки становились полноводнее и быстрее. Начинался осенний паводок, и река тащила немало стволов, смытых с речных берегов. Из этих плавучих деревьев и были связаны плоты. Что это за люди плыли сюда? Враги или друзья? Тупу-Тупу вместе с мальчиками спрятался в береговые кусты. Наконец один из мальчиков закричал:
   — Калли! Там впереди Калли!
   На переднем плоту ясно выделялась богатырская фигура Калли. Понемногу стали узнавать и других. А вот и женщины.
   Плоты стали причаливать к берегу. На каждом из них лежали туши убитых зверей. Все ясно: Куолу возвращается домой. Он везет пленников, новых жен и добычу: три оленя, две сайги, кабана с оскаленными клыками. Но где же сам колдун? Его нигде не было видно.
   — Где Куолу? — спросил Тупу-Тупу, когда Калли шагнул на прибрежные камни.
   Громкий смех был ответом. Веселы были все, кто вернулся. Убежавшие женщины и их мужья не похожи были на пленных. Начались разговоры. Разом говорили все, смеялись, перебивали друг друга.
   Из всех криков Тупу-Тупу только и понял одно: Куолу больше нет! Уа убил его. Пламя костра съело его вместе с тенью. Бояться некого. Конец всем бедам, конец и страху перед колдуном.
   — Скалту! — закричал Тупу-Тупу. — Беги скорей! Скажи всем в поселке: наши приплыли на плотах. Все вернулись, а Куолу больше нет. Убили его, и тень его сгорела! Беги! Скорее беги! Как ветер!
   Мальчики вприпрыжку помчались по крутой береговой тропинке. Через несколько минут весь поселок зашевелился, как растревоженный муравейник. Из выходных дыр остроконечных домов один за другим вылезали люди. Женщины, старики, девушки и дети окружили быстроногих гонцов и наперебой расспрашивали о том, что случилось.
   Мальчики показывали на реку, кричали, смеялись и наконец повели всю толпу к речному берегу. Дети, как зайцы, понеслись вперед. За ними следом побежали девушки и матери поселка. Художник Фао величественно выступал перед кучкой седых стариков. А позади, задыхаясь, торопились старухи. Две из них вели под руки взволнованную Каху. Голова и руки ее тряслись, губы шевелились и бормотали привычные заклинания. Она с трудом опиралась на сучковатую палку, и седые пряди ее волос извивались от ветра, как белые змейки.
   Когда жители поселка гурьбой спустились к реке, они застали на берегу веселую пляску. Быстро двигался танцующий круг. Весело размахивая копьями, приплясывали охотники. Громко кричали Ао, Улла и молоденький Уа. Но всех веселее, хоть и нескладно, топтался на месте оружейный мастер — хромой Тупу-Тупу.

ГНЕЗДО КОЛДУНА

   Три дня праздновали Черно-бурые победу над страшным Куолу.
   Давно уж не было столько веселья в запуганном колдуном поселке. Хороводы вокруг костра сменялись играми, игры — песнями и плясками молодежи.
   Когда ноги устали от танцев, а горло от крика и песен, из дома охотников вышел Калли. В одной руке держал он боевое копье, в другой — смолистый факел, пылавший ярким огнем. Это был факел мести. Его зажигали, когда собирались воевать или хотели отплатить за нанесенные обиды.
   — Идем разорять гнездо колдуна! Куолу долго издевался над нами.
   Уводил жен и девушек и у Красных и у Черно-бурых. Колдуна больше нет, а колдунья еще есть.
   — Разорить его гнездо! — закричали охотники и побежали за оружием.
   Сборы были недолги. Обид накопилось столько, что большинство мужчин и даже хромой Тупу-Тупу решили идти вымещать их на жене колдуна, на всем его отродье.
   Группа охотников осторожно приближалась к становищу Куолу. Старшие дочери Изы давно уже обзавелись семьями и целой кучей ребят и поселились в собственных землянках.
   Многочисленные жены колдуна давно уже не помещались в одной землянке. У них также было по целому выводку ребят, и все они кормились данью окрестных охотников.
   Остроконечные крыши землянок-шалашей и дымы пылающих очагов охотники заметили еще от лесной опушки. Вокруг поселка поднималось несколько высоких жердей. На концах их были надеты черепа зверей. Тут были волчьи головы с оскаленными зубами, толстый медвежий череп, оленьи черепа с огромными рогами. Шкурки лисичек, песцов и куниц были насажены на высокие палки.
   Охотники из-за кустов зорко высматривали все, что происходило в поселке. Между летними шалашами не было ни души. Можно было подумать, что тут никто не живет, если бы не столбы серого дымка над кровлями. А между тем в землянке Куолу, низкой и темной, как кротовая нора, жизнь шла обычным порядком.
   Во всех углах на разостланных шкурах копошились дети, подростки и грудные ребята.
   Несколько молодых женщин сидели прямо на полу и сшивали крепкими, как струна, сухожилиями, продетыми в костяные иголки, шкурки мелких пушных зверей. Другие мастерили из этого материала одежду, похожую на меховой мешок, с прорезями для рук и головы.
   Красивая, молоденькая Ши грустно сидела в стороне. Она всех тяжелее переносила свою участь. Первое время она день и ночь мечтала о том, как убежит. Но рассказы про жестокость и волшебную силу колдуна лишали ее мужества. Ведь от колдуна никуда не уйдешь. Он всегда настигнет ее своим колдовством. Он может мстить на расстоянии. Он оборотень и под видом дикого зверя догонит ее везде, куда бы она ни убежала.
   Она боялась не только самого Куолу, но и его старшей жены Изы. Другие жены уверяли, что Иза тоже колдунья и так же умеет насылать порчу и болезни. Легковерные женщины сами поддерживали ужас перед Куолу страшными рассказами о колдунах и колдуньях, их чудесах и могуществе. Старой колдуньи не было в общей землянке. Она сидела на берегу обрыва и вглядывалась в даль своими дальнозоркими глазами.
   — Так и есть, — шептала она. — Это возвращаются хуммы.
   Далеко к северу в поемных лугах она давно уже заметила вереницу темно-бурых точек, которые медленно приближались к реке.
   — Возвращаются! — шептала она себе. — Будет! Нагостились! Пора и домой!
   И она манила их пальцами, приглашая мохнатое стадо вернуться в свои леса, где для них уже заготовлена большая ловушка.
   — Домой! Домой! — повторяла она, подзывая их к себе, и с радостью заметила, как все стадо не спеша стало спускаться в воду. В том месте, где находился брод, стадо, очевидно, собиралось перебраться на лесную сторону.
   Колдунья поднялась и, колыхаясь своим дородным и жирным телом, пошла к землянке. Но только она успела пролезть в дверную дыру, как из лесу выбежали Черно-бурые и с криком окружили землянку.
   — Эй, выходите! — кричал Калли. — Колдуна вашего мы сожгли. А то и с вами будет то же самое!
   Из летних шалашей, из других землянок стали показываться испуганные женщины, но им скоро объяснили, что бояться нечего, потому что охотники пришли освободить их из плена и проводить домой. Старший сын Куолу, силач Уду, хотел было броситься с копьем на Тупу-Тупу, но тяжелая палица Калли повалила его на землю.
   — А где же Иза? — кричали Калли. — Тащите сюда старую колдунью!
   Старуху под руки притащили на расправу.
   — Мы убили твоего Куолу. И мы не боимся никого. Мы ели сердце хуммы у Великого льда. Теперь нам не страшны твое колдовство и твои наговоры! Так кричали Ао и молодой Уа, свирепо размахивая дубинами над ее головой.
   — Стойте! — пронзительно крикнула Иза, и глаза ее хитро прищурились.
   — Иза пригонит вам целое стадо хуммов. Только не троньте моих волос! Не трогайте моих детей! Не ломайте моего дома! Ступайте мирно домой. И за это я пошлю вам целое стадо хуммов.
   — Откуда же ты их возьмешь? — спросил Тупу-Тупу.
   — Положите ваши дубинки. Куолу был великий колдун, он научил меня приманивать зверей и птиц. Скажи, Тупу-Тупу, чтоб они меня не трогали.
   — Пригони к нам хуммов, и никто тебя не обидит.
   — Ну, положите дубинки! Вот так. Теперь смотрите!
   Иза проворно юркнула в свою землянку и через минуту вышла оттуда опять, держа в руках две длинные еловые ветки с пылающими концами. Приплясывая и приседая, обошла она сперва вокруг землянки, махая дымящимися ветвями над своей головой с каким-то непонятным бормотанием. Потом она подошла к кучке сухих еловых шишек, наваленных возле жилья, присела перед ними на корточки и стала раскладывать их по земле, все время приговаривая вполголоса:
   — Хуммы! Хуммы! Хуммы!
   Выложив длинный ряд из двадцати или тридцати шишек, она подняла над ними тлеющие концы веток.
   Колдунья пошептала еще немного, очень быстро поднялась с земли и стала лицом к положенным шишкам. Тут она стала делать манящие движения обеими руками, как будто подзывая их к себе.
   — Ну вот! Теперь идите за мной! — сказала она, кончив свои заклинания.
   Она подняла с земли дымящиеся ветки и повела за собой всю толпу присмиревших мстителей. Тропинка шла через кусты и вывела скоро всех к краю обрыва высокого берега.
   — Вот! Смотрите сами!
   — Ах! — громко вскрикнул Улла, пораженный зрелищем.
   По ту сторону Большой реки по низкой равнине заливных лугов прямо с севера двигалось большое стадо мамонтов. Они шли один за другим. Хуммы были еще далеко, но медленно приближались по той самой тропе, по которой весной уходили отсюда в далекую тундру.
   С высоты крутого нагорного берега можно было ясно различить их спокойные движения. Было видно, что впереди стада на этот раз величаво шагал старый самец с крупными бивнями, раскачивая в стороны толстый хобот. За ним следом шагало еще несколько взрослых самцов. Дальше виднелась вереница самок, которых можно было узнать по их коротким, менее крупным бивням. Рядом с матерями или позади них поспевали подросшие за лето слонята. За эти месяцы северных кочевий они стали как будто солиднее и уже не резвились так, как это делали весной.