* * *
Но смириться с судьбой он не мог, как ни было сильно искушение. Его разбудил ночной дождь, и он выскочил наружу, разбудив соседей, нашел водосточную трубу под карнизом и пил, пил, пил. Это придало ему сил. На следующее утро он уже видел результат. Он вытянул руку перед собой, и она дрожала. Дрожала! Он нервничал. И еще ему хотелось есть. Пока что вода у него была. Он отыскал кувшин и аккуратно наполнил его водой из дюжины водостоков. Вода отдавала цинком и смолой, зато была свободна от наркотиков. Но голод... Он не стал завтракать. Утром к нему пришел Опорто, и его глаза на смуглом маленьком личике ничего не пропустили.— Нет аппетита, а?
Райленд отодвинул в сторону нетронутый поднос — ветчина и великолепный соблазнительный кофе! — и сказал:
— Нет. Не хочется.
Позже, уже в домике «Президента Дикси», куда вслед за ним увязался коротышка, тот указал на кувшин с дождевой водой:
— Что это?
— Это вода. Если вдруг захочется пить, — ответил Райленд, позволив себе маленький глоток. Лицо Опорто сохраняло задумчивое выражение. Райленд обнаружил, что сила рока неотвратимо нависла над ним — страх высушил его рот. Но он радовался этому. Он наслаждался ощущению ужаса. Он смотрел по сторонам на остальных обитателей «Небес» и видел перед собой толпу зомби, живых, но уже мертвых, павших жертвой асфоделиков. Они смеялись, улыбались, прогуливались, если у них были ноги, но они уже были мертвецами. И только он, Райленд, был жив и охвачен паникой. И очень хотел есть. Ему удалось оторваться от Опорто почти перед самой полуденной поверкой и выкроить время, чтобы прочесть несколько страниц дневника.
«16 октября. „Свалку“ только осматривают. За ней следит охрана на обзорной галерее в северной клинике. Иногда никого там нет, не знаю, почему.»
«5 ноября. Сегодня я был в северной клинике, на пятом этаже, где находится охранник. Я, кажется, понял, почему он иногда отсутствует. Его дважды вызывали помочь перенести пациента, очевидно, это входит в его обязанности. Так как меня привязали к столу, я не мог видеть непосредственно, но, кажется, всякий раз, когда его вызывают внутрь, он остается там, по крайней мере, полминуты, и, вероятнее всего, его вызывают наиболее часто, когда график операций плотный. Видимо, три часа или около того вслед за каждой поверкой — самое удобное время. Утренняя и полуденная поверки отпадают. Во-первых, мне не удастся скрыть свое присутствие на „свалке“ более чем на пару часов, во-вторых, мусор не сбрасывают, как правило, раньше ночи. Остается ночь. К сожалению, операций делают в это время немного... Сегодня у меня взяли левую ногу, включая бедро».
«3 декабря. Сегодня на утренней поверке вызвали необычно много народу. Ходят слухи, что в Хадже, Калифорния, взорвался завод реакторов, и потребуется много запасных частей. Когда же? Сегодня ночью?»Райленд перевернул страницу, но он уже знал, что найдет там. Следующая запись была последней. Д. У. Х. близко подошел к отгадке, но недостаточно близко. Голод начал серьезно мучить Райленда. Его организм отказался принимать один сахар. Опорто явно начал что-то подозревать. Он не отставал от Стива ни на минуту. Сидя спиной к валуну у озера с пальмами, он наблюдал, как Райленд мрачно швыряет камни в кокосовые орехи. Сбить хоть один ему не удалось, но зато, посетив несколько пальмовых рощиц, он обнаружил упавшую пальму.
— Ты, видно, очень любишь кокосовое молоко, — хмуро заметил Опорто, глядя, как жадно разбивает Райленд камнем скорлупу.
— Я его обожаю, — на самом деле орех перезрел, и вкус у молока был отвратительный.
— Хорошо идет с чесноком, а? — Опорто имел в виду какие-то дикие коренья, которые нашел Райленд. Их стрелкообразные зеленые листья высовывались из травы, а под землей скрывались маленькие, узловатые, с сильным запахом корешки. Опорто заметил, как Райленд пробовал их на вкус.
— Оставь меня одного, пожалуйста, — сказал Райленд. — Я... э-э... не совсем хорошо себя чувствую.
— И неудивительно, — вздохнул Опорто. Но немного спустя он куда-то побрел.
Райленд сразу забыл о нем. Он чувствовал себя слабым и истощенным. Это только самовнушение, говорил он себе, ведь потерпевшие кораблекрушение моряки выдерживали месяцы и даже годы почти на той же диете, что и Райленд, и даже более скромной! Но они, конечно, не подвергались искушению три раза в день при виде полного стола вкусной еды, которую нельзя было отведать. Имелись и другие соображения. Он с вожделением смотрел на рыб в озере. Он мог поймать одну из них и зажарить на костре.
Но он и так уже привлек к себе внимание, больше рисковать не стоило. Охранники «Небес» наверняка знают, что делать с обитателем, раскусившим загадку транквилизаторов. Едва ли они обнаружат такого, но если обнаружат, то будет названо его имя на поверке, потом в вену вопьется игла, и вся сила успокоения вольется в жилы, и сила воли ему не поможет. Но полностью он не сможет избежать подозрений, если будет продолжать отказываться от восхитительной пищи, которую предлагали на «Небесах». Уже сейчас на него поглядывали соседи по «Президенту Дикси», не говоря об Анджеле Цвиг и прежде всего Опорто, которые открыто подозревали, догадывались, что он помышляет о побеге. На следующее утро Райленд скрылся от остальных и обошел «Небеса» по краю. С неохотой ему пришлось убедиться еще раз — стены непроницаемы. Оставалась только «свалка». Остатки утилизированных обитателей орган-банка сначала скапливались в сборнике из нержавеющей стали рядом с Северной клиникой. Сейчас там было пусто — тонны человеческих остатков были переправлены на баржу, и буксир оттащил ее в море. Горячее солнце блестело на стальных стенках резервуара. Его окружала ограда из колючей проволоки, которую, в свою очередь, скрывала масса цветущих кустов бугенвиллии. Райленд подумал, что проволока, наверное, под током. А может, и нет... Видимо, подумал он тут же, с попыткой не следует тянуть. Чем раньше он попытается бежать, тем больше шансов сохранить свое тело. Уже сейчас охранники проявляли некоторую активность: по крыше Северной клиники прохаживались люди в форме, там же стояли устройства, очень напоминающие мощные прожектора. Райленд нахмурился. Если «свалку» будут освещать, его задача усложнится. Хотя прожекторы были какие-то странные — с рефлекторами, но без линз, и по размерам довольно скромные. Райленд сложил пальцы крестом. Видимо, у этих аппаратов другое назначение. Ему оставалось только надеяться.
— Стив! Стив! Райленд! — послышался громкий знакомый голос. Это был Опорто, он что-то кричал, улыбался, махал рукой.
Райленд не спешил к нему навстречу. Откуда коротышка узнал, что он здесь? И от чего он так возбужден? Опорто тяжело сопел, едва не дрожал.
— Вот кошмар, Стив! Ты уже слышал?
— О чем?
— Еще один туннель обвалился! На этот раз погибли тысяча восемьсот человек. Знаешь, что я думаю? Это саботаж. Вот что я думаю.
— Саботаж? Но кто?
— Антиплановские элементы, — жизнерадостно объяснил Опорто. — Аварии ведь были повсюду, ты знаешь. Тысячи человек убиты! Повреждены пути сообщения! — Он бросил взгляд через плечо, улыбнулся и сказал громко: — Или ты так не думаешь, а, Стивен Райленд?
Ноздри Райленда расширились, явственно чувствовался запах опасности. Он посмотрел в ту сторону, куда оглядывался Орто и увидел то же, что видел Опорто. Три мощного сложения охранника в белых униформах направлялись прямо к ним. Он понял, почему Опорто так громко назвал его имя, и коротышка кивнул, нимало не смущенный.
— Да, Стив, Иуда Искариот — вот мое второе имя.
Охранники были готовы к сопротивлению Райленда. Но он не стал сопротивляться и позволил им отвести себя в клинику, где в руку его вонзилась игла, и он смотрел на нее бесстрастно. Укол был почти безболезненным, хотя он знал, что это означает. Это снова были транквилизаторы, но на этот раз он уже был к ним готов.
— И чтобы больше таких глупостей не было, — проворчал охранник, выводя его из ворот клиники.
Тело Райленда мгновенно прореагировало на укол. Он смирился с этим. Уютная теплота, обволакивающая его, теперь уже не имела значения. Он едва не расхохотался. Он даже не чувствовал гнева из-за предательства Опорто — больше Опорто он доверять не будет, теперь он не совершит такой ошибки... И тем временем... И тем временем... тем временем он может есть! Во время ленча у стола «Президента Дикси» возвышался мрачный охранник. Райленд наслаждался жареной свининой и картофелем и выпил целых три чашки кофе. Все было очень вкусным. А почему бы и нет? Ведь транквилизаторы не затуманивают мыслей — просто снимают уровень эмоций, которые и служат наивысшим побудителем действий. Но беспокоящий страх уже сыграл для Райленда свою благотворную роль. План был готов. Он приведет его в исполнение сегодня ночью, если удастся, либо следующей ночью, наверняка. Он рассудил, что теперь, когда Опорто донес охране о том, что Райленд избегал пищи, оставаться на голодной диете не имело смысла — транквилизаторы ему станут вводить прямо в вену. Ладно, это не имело значения, как и все остальное. Он уже знал свой путь и едва мог дождаться сумерек. Время тоже не собиралось ждать Райленда. В этот день вызывали очень многих. Сосед Райленда по комнате попал в список на полуденной поверке и до сих пор не вернулся — и уже не вернется, говорили опытные обитатели, потому что если вы не возвратились к следующей поверке, то не возвратитесь совсем. Днем вызвали пятерых. После ужина — еще семерых. Ого, подумал Райленд сквозь приятный туман мепробамата, во всем коттедже остается всего три человека, не вызванных в этот день, и среди них он, Райленд. Судьба явно была к нему благосклонна. После вечерней поверки он в последний раз прошелся по дорожкам банка и отправился испытать свою удачу. И сделал это как раз вовремя. Потому что едва он успел скрыться в сгущающихся сумерках почти на расстоянии прямой слышимости, как до него донеслись слова охранника в белом, подходившего по ракушечной дорожке. Райленд приостановился, вслушиваясь. «Райленд» — явственно сказал охранник, и еще что-то, кажется, «клиника». Ответил ему басовитый голос одного из немногих пока уцелевших обитателей «Президента Дикси».
— А-а, — сказал охранник, не очень заинтересовавшись. — Ладно, когда он появится, скажите, чтобы пришел. Она подождет.
Райленд затаился в ночной темноте. Он не мог знать, чего они от него хотят, но был уверен, что время его подходит к концу даже быстрее, чем он предполагал. Кто была эта «она»? Которая могла подождать? Анджела?
Едва ли это так, и все же почему не пойти, не повидаться с ней? Если окажется, что это Анджела каким-то образом уговорила охранника взять на себя миссию мальчика-курьера, то ему не помешает выяснить причину. Если же это не она... все равно, чем дальше он будет от коттеджа «Президента Дикси», тем лучше для него.
Посылала за ним не Анджела. Она совершенно не имела понятия, почему охранник искал его, и совершенно этим не интересовалась. Чувствуя напряжение, постоянно оглядываясь на случаи неожиданного появления охранника, он присел рядом в темноте теплой тропической ночи. Больше для того, чтобы проверить ее реакцию, а не затем, чтобы облегчить чувства, он рассказал о доносе Опорто и о полученной им в результате новой дозе транквилизатора.
— И правильно он поступил, Стив. Ты не должен совершать антиплановые поступки.
Он печально покачал головой.
— Я тебя не понимаю, — заметил он. — Одно дело работать для Плана. Это понятно, это обязанность. Другое — выдать товарища... — он замолчал и быстро посмотрел на нее, но Анджела лишь засмеялась.
— Я знаю, Стив, но ты ошибаешься. Помнишь, что я делала, когда мы впервые встретились?
— Работала с компьютером.
— Правильно! Мы задавали ему задачи — о, сложнейшие задачи. Я так любила эту работу, Стив! И компьютер решал все задачи, одну за другой, щелк-щелк! И он не ошибался, он был частью Плана, понимаешь! Одной из частиц всеобщего Плана Человека, которым управляла Машина. А знаешь, почему он не ошибался?
— Почему? — проворчал он. Она такая успокоенная.
— Потому что мы его проверяли постоянно! — торжествующе воскликнула она. — Там был специальный выключатель тестирующего контура. После каждой задачи мы посылали проверяющий сигнал — о, он в пять раз превышал по напряжению обычный — через каждую лампу, каждую микросхему, каждый транзистор, каждое реле. Если какая-то деталь была ненадежной, она выходила из строя сейчас же, и мы знали, где неисправность, и могли заметить ее. И... Стив, — сказала она с серьезным выражением, — я тоже такой проверяющий заряд.
Она подалась вперед, опираясь на высокое ограждение, не дававшему ее безрукому телу выпасть из кресла.
— Такие как ты не имеют права разрушать План! — крикнула она. — Вас нужно находить и... заменять. Опорто и я — у нас была одна функция в системе Плана: находить и сообщать о ненадежных деталях. Ты был плохой деталью, Стив, признай это — ты мог подвести. И ты действительно подвел! И Машина куда лучше справится без тебя!
Райленд заходил вокруг кресла. Девушка смотрела на него с торжественным и сострадательным выражением больших глаз. Наконец он с неохотой спросил:
— И ты по-прежнему желаешь служить Машине, даже теперь, когда она отобрала твои руки и ноги?!
— Да, желаю.
— Тогда ты ненормальиее Опорто! — рявкнул он. — Машина — это чудовище! План Человека — надувательство!
Но Анджела оставалась спокойной.
— Он сохраняет жизнь тринадцати миллиардам людей на Земле, — напомнила она ему.
— Тем, что держит в рабстве все эти тринадцать миллиардов!
— А ты знаешь другой способ?
Он нахмурился.
— Не знаю. Но возможно... в Рифах Космоса...
— Рифы Космоса больше для тебя не имеют значения, мой дорогой. Так же, как и Рон Дондерево. О, да, это был настоящий мужчина, и, возможно, Рифы действительно существуют, я не знаю. Но какая нам разница? — Она шевельнула головой, и колеса кресла передвинули ее ближе к Райленду. — И разве это так уж плохо, Стив? Быть рабами? Я знаю, у тебя есть идеалы... и я тебя за это уважаю, честное слово! Но ведь речь идет о смерти и жизни человечества. И разве не правда, что почти для всех в Плане Человека предусмотрена доля счастья?
Он рассмеялся.
— Это счастье попадает в нас со стаканом воды.
— Только ли? — она лениво откинулась на спинку, глядя на него искренними глазами. — Ты забыл обо мне, Стивен. Разве ты не хочешь меня?
Вопрос застал его врасплох. Он вспыхнул.
— Я... я не знаю, что...
— Ведь я здесь, Стивен, — продолжала она мягким нежным голосом. — Если ты хочешь меня, то я рядом. И я беспомощна, я не могу сопротивляться.
Он сглотнул.
— Ты... Я тебе этого никогда не прощу, Анджела! Ты опустила меня до своего уровня, так? Но дважды этот фокус не пройдет!
В ее спокойном голосе слышалось искреннее сожаление.
— Не знаю, о чем ты говоришь, дорогой.
И мгновение спустя Райленд понял, что она говорит правду, она будет принадлежать ему, если он захочет, и не станет его за это винить.
— Ты и в самом деле высоковольтный проверяющий контур, Анджела, — грубо сказал он. — Но ты меня однажды уже пережгла. И я не намерен допустить это еще раз.
Теперь он уже не сомневался в том, что станет делать. Он внутри огражденного стеной пространства. Но у стены две стороны. Он выберется на другую сторону! Возможно, он будет только человеческим обрубком, у которого к тому времени отберут все, но он выберется. Потому что... потому что на той стороне стены есть кое-что... Возможно, там есть даже свобода — в Рифах Космоса. И есть там, вероятно, человек, который знает, как убрать с шеи кольцо. И еще там была Донна Криири. Внезапно он повернулся к Анджеле, встревоженный мыслью о дочери Планирующего и сказал:
— Я... я не хотел...
— Не надо извиняться, Стив. Ты из всех остальных людей... — Она запнулась.
— Что ты хотела сказать?
— О... ничего. Ничего особенного. Просто...
— Анджела! — сердито сказал он. — Ты всегда что-то от меня скрывала! Пожалуйста, хотя бы здесь перестань. Ну, так что ты хотела сказать? Что я чем-то не такой, как остальные люди? Чем же я отличаюсь от них?
Ее красивые большие глаза безмятежно смотрели на Райленда. Потом она сказала:
— Так ты не знал, кто ты такой?
Райленду стало несколько не по себе.
— Разве тебе не приходилось замечать, что ты несколько не такой, как все?
Он уже собрался покачать головой, но что-то удержало его. Он вспомнил, как когда-то ему казалось, что он уже слышал голос Анджелы, доносящийся из темноты, за конусом света, направленным на него, пристегнутого к кушетке тераписта.
— Ты должен был заметить, что отличаешься от других, Стив, — насмешливо продолжала она своим нежным голосом. — Ты никогда не задумывался, почему?
Ему захотелось ударить ее. Железный воротник вдруг стал таким тесным, что он едва мог вздохнуть, и в жилах на шее запульсировала кровь. Он сидел на траве, онемевший, и смотрел на Анджелу.
— Ты думал, что ты человек, как все? — голос ее был полон презрения. — Мне показалось, ты мог догадаться, когда я рассказывала тебе, как бежал Дондерево. Ты — «подсадная утка».
— Подсадная... что?
Волосы шевельнулись у Райленда на затылке. Он вздрогнул, хотя было тепло. Железный воротник стал тяжелее.
— Я тебе уже говорила, как хирурги собрали нечто из ненужных частей, чтобы скрыть побег Дондерево. Подсадная утка для охраны. Так вот, Стив, это ты и есть.
Он сидел неподвижно, осторожно дыша сквозь мертвую хватку воротника.
— Ты обладаешь привлекательной внешностью, Стив. Это потому, что хирурги старались придать тебе сходство с Дондерево, а он был красивым мужчиной. Если ты ненавидишь План, то это потому, что твои внутренние железы и мозг были собраны из того, что осталось от нескольких наиболее неблагонадежных граждан, выдающихся, так сказать, врагов Плана. Если ты и отличился изобретением в области геликальных полей, то это потому, что лобные доли твоего мозга взяты у человека, который эту теорию разработал... Если остальная часть твоей памяти несколько расплывчата и противоречива, то потому, что остальной твой мозг был собран из смешанных остатков тканей.
— Нет! — хрипло прошептал он. — Это невозможно!
Но воротник сжал горло и задушил слова. Он почувствовал ужас при мысли, что это может быть правдой.
— Если я был здесь раньше, — в отчаянии возразил он, — я все равно ничего об этом не помню.
— Это еще одно доказательство, — Анджела улыбнулась. — Люди, собравшие тебя, были исследователями, так же, как и врагами Плана. Они использовали ненужные мозговые ткани, пытаясь улучшить уже созданные природой. Когда они собирали твой мозг, они использовали возможность создать опасный для Плана ментальный механизм.
Потрясенный, он мог только повторить слово: «Нет!»
— Доказательств достаточно, если ты даже и не веришь мне — сказала она, — вспомни все свои попытки диверсий. Туннели субпоезда, реакторы на заводах, ионные ускорители в ракетах, которые ты уничтожил своими «усовершенствованиями»...
Райленд вздрогнул, словно в агонии.
— Я не помню...
— Это еще одно преимущество, вложенное в твой мозг, — спокойно сказала она. — Врачи-хирурги оснастили созданный ими мозг контуром самостирания памяти, чтобы предохранить тебя от соблазна выдать секреты под пыткой. Неужели ты не замечал пробелов в своем прошлом?
— Я... я замечал, — кивнул он.
— Вот и все. — Ленивое удовлетворение светилось в ее улыбке. — Все то особое внимание, которое тебе уделяли последние три года, еще раз доказывает, что как орудие диверсий ты действовал великолепно. Но теперь ты свое назначение исполнил. Думаю, ты теперь представляешь беспрецедентный случай — твои органы будут использованы повторно. Но, несмотря на это, Стив, я не могу не сказать тебе, что ты слегка задираешь нос. Собственно, ты собой представляешь только сто шестьдесят фунтов подкормки для акул, которую эти предатели-хирурги у них стащили.
Корм для акул! Если это правда, то там ему и место! Райленд нырнул в заросли бугенвиллий, окружавших стальной сборник для отходов, наблюдая за часовым на крыше клиники. Уже почти полностью стемнело, и в разрывах между тучами появились звезды. Прожекторы — или это были какие-то другие устройства — еще не включали. Безмолвный, Райленд наблюдал и старался не думать. Одной тревогой меньше. И все же придется подождать, когда станет совсем темно. Охранники со скучающим видом смотрели в сторону океана. Ночь была теплой, нежной, тропической. Но то, что лежало перед ним, представляло ужасающее зрелище. Очень странно, подумал Райленд, что План Человека не скрыл, не упрятал это месиво человеческого мяса. Этот мир был так закутан в предохраняющую от шока изоляцию, что, казалось, подобного рода зрелища должны быть надежна спрятаны от посторонних глаз. Перед ним в сборнике отходов лежало несколько тонн ампутированных конечностей, частей тел и целых тел, из которых были удалены жизненно важные органы, кости, участки артерий и нервных тканей. У этих побелевших — мертвых тел за проволочной оградой отобрали самую малость — их жизнь. Осталось только превосходное органическое вещество. И это тоже странно, подумал Райленд. Эти отходы могли бы пойти на отличный корм животным. Или, может, по крайней мере, в этом отношении План Человека имел основание проявить гуманность. Но подумать только, ведь гектары истощенной обрабатываемой почвы могли бы быть восстановлены с помощью протеина и фосфатов, заключенных в этих трупах. План решил не употреблять их таким способом. Каждую ночь накопившиеся отходы переправлялись трубопроводами на баржу. Их плоть достанется крабам, ракам, морским медузам. Почему бы и нет? Эту рыбу съедят потом люди, почему, бы не сократить цепочку? Райленд с беспокойством заерзал и переключил мысли на другое, потому что, если Анджела сказала правду, из таких же отходов было составлено и его собственное тело... Но вот уже почти стемнело. Со стороны коттеджей донеслось бормотание динамиков всеобщего оповещения. Он не мог разобрать слов, но обычно так поздно вечером их никогда не включали. Потом пришли в действие другие громкоговорители, расположенные ближе и, кажется, он разобрал свое имя. Райленд беззвучно выругался. Ближайший к нему часовой стоял неподвижно, как сама Машина, уставясь на территорию «Небес». Неужели он не может на мгновение посмотреть на звезды, зевнуть, почесаться, потянуться, сделать что-нибудь, кроме того, чтобы исправно нести бдительное дежурство на посту? Снова заговорили динамики. Эти были расположены вокруг озера, как понял Райленд. И в тоне говорящего появилось раздражение, словно там, в радиоцентре на верхнем этаже клиники, его подстегивало какое-то более высокое начальство, и он переключал раздражение на несчастных обитателей «Небес». Потом заговорили громкоговорители, расположенные еще ближе, и Райленд ясно расслышал произнесенное имя, его собственное имя. «Райенд!» Только каждый громкоговоритель расположен на некотором расстоянии от другого, и слово было похоже на удаляющееся эхо: «Райленд. Райленд... Райленд...» Он не удивился. Он ожидал именно: слушал, как повторяются слова говорящего: «Вам... приказано... явиться... в Южную Клинику... Немедленно!..» Около озера Райленд увидел огни ручных фонарей. Он глубоко втянул в легкие воздух. Ему придется испытать судьбу, даже если охранник и не отвернется... Он напрягся, замер. Охранник на крыше вдруг шевельнулся. Он повернул голову и кивнул кому-то внутри здания, потом так быстро, что Райленд и не заметил движения, исчез, шагнув в коридор верхнего этажа. Райленд бросился бежать, перелетел через загородку, разорвав одежду, тут же стянул ее с себя и спрятал под кучей мертвых тел, а сам упал туда, содрогаясь от соприкосновения с человеческим мясом. Это было ужасно, такое происходило в старинных рассказах о заживо погребенных людях: пробуждение в тесном ящике гроба, во тьме, где запах сырой земли, в которой на глубине шести футов находится гроб. Он чувствовал себя солдатом в бою, который получил смертельную рану, но потом пришел в себя и оказался в общей могиле среди десятков убитых. Вокруг были одни мертвецы, и сам он был почти что такой же мертвец. Райленд благодарил Бога за то, что тот создал мепробамат. Он пытался лечь как можно естественней, насколько это было возможно. Руки и ноги он постарался спрятать под туловищем — чтобы часовой не удивлялся, каким образом на свалке оказался неповрежденный труп. Райленд замер. Едкий прокисший запах вызывал тошноту, его на мгновение обдало ледяной волной. Он молча выругался. Ему раньше и в голову не приходило предположить, что механические стенки сборника будут охлаждаться. Он лежал и ждал. И не осмеливался поднять голову, не осмеливался как следует вздохнуть. Как он прикинул, только через несколько часов содержимое сборника будет переправлено на баржу. Вспыхнул яркий свет. Райленд замер. Послышались отдаленные голоса. Ничего, видимо, подошло время смены часовых, и это хорошо, значит, время бежит даже быстрее, чем ему казалось. Свет — это только обычный осмотр, ничего страшного... загорелся еще один прожектор, и еще один. Теперь металлическое углубление сборника отходов было залито светом, тонуло в ослепительных лучах, а над головой Райленда послышался шум винтов геликоптера, и его прожекторы тоже были направлены вниз. Райленд лежал не шевелясь, не осмеливался даже моргнуть, но напрасно, все было напрасно. Послышалась команда, по металлическим ступеням лестницы зазвенели шаги спускавшихся в сборник охранников. Их было четверо. Они не колеблясь направились прямо к Райленду, наступая на куски тел, отпихивая их в сторону носками ботинок. Они шли прямо к Райленду.