Дорожка между домиками была вымощена плиткой, я услышала шаги и вскоре смогла лицезреть мужчину в шортах с полотенцем на плече, который поднялся на веранду двести сорок восьмого номера, как раз напротив меня, и устроился в кресле, бросив полотенце на ручку двери. Нас отделяло друг от друга метров пять, не более. Два человека сидят напротив и, разумеется, испытывают неловкость, в такой ситуации надо либо уйти, либо заговорить.
– Здравствуйте, – сказал он, чуть улыбнувшись, и я ответила:
– Здравствуйте.
Однако чувство неловкости не проходило, и, должно быть, по этой причине мужчина продолжил:
– Отличная погода.
«Дельное замечание, – подумала я, – если учесть, что в это время года здесь другой не бывает».
– Да, погода прекрасная, – без намека на иронию согласилась я.
– Давно приехали?
– Вчера.
– В самом деле? Каким рейсом?
– В 14.20 из Шереметьева.
– Подумать только, я тоже. Странно, что я не видел вас в самолете.
– Ничего странного, столько народу отправляется в это время в Египет. – В этом месте я решила, что выполнила долг вежливости, и, поднимаясь, сказала: – Приятного отдыха. – После чего скрылась в своем номере. Заводить знакомства я не стремилась, особенно с мужчинами. Надеюсь, мы с ним будем встречаться нечасто. Впрочем, номер у него двухместный, очень возможно, что отдыхает он не один и я беспокоюсь напрасно. Такому типу вряд ли придет в голову отдыхать в одиночестве. Либо крепкая мужская компания (подальше от дел и осточертевшего семейства), либо юная любовница: деньги потратишь небольшие, а пыль в глаза есть чем пустить.
Я размышляла об этом, стоя под душем, и вдруг поймала себя на мысли, что чересчур много думаю о соседе. Должно быть, он произвел на меня впечатление. Я пожала плечами, вышла из ванной, включила телевизор и завалилась спать.
Вечером, во время ужина, я вновь встретилась с соседом. Не успела я занять столик на двоих возле окна, как появился он. В светлых брюках и бледно-салатовой трикотажной рубашке с коротким рукавом он выглядел сокрушительно, женщины откровенно глазели на него. Высокий, спортивный, с шикарным загаром, стильной стрижкой, мужественным лицом, которое так нравится дамам, да еще в дорогих тряпках. Большие деньги здесь присутствовали вполне зримо. Манеры указывали на то, что деньги для нас в жизни не главное, мы относимся к ним философски, а вот себе цену знаем.
В общем, в другое время он меня бы, вне всякого сомнения, заинтересовал, но в тысячах километров отсюда был человек, которому я месяц назад дала твердое обещание и намеревалась сдержать его, оттого появление соседа не вызвало в моей душе ничего, кроме легкой досады.
– Простите, у вас свободно? – спросил он, и я кивнула.
По тому, как он смотрел на меня, стало ясно: моя неземная красота успела произвести на него впечатление, парень наверняка расстарался и теперь знал, что отдыхаю я в одиночестве, и, несомненно, рассчитывал на успех.
Я попыталась определить, сколько ему лет. Двадцать семь? Скорее всего больше. Возраст выдают глаза. Я бы дала лет тридцать пять. Лицо красивым не назовешь, но было в нем нечто… в общем, бальзам на женскую душу. Обручальное кольцо отсутствует, впрочем, это лишь показатель того, что человек не желает афишировать свое семейное положение. Загорелые руки с хорошо развитой мускулатурой наводили на мысль о первородном грехе, то есть настойчиво напоминали о том, что есть такая штука – секс и заниматься им с подобным типом одно удовольствие, по крайней мере, на удовольствие рассчитываешь.
Я перевела взгляд на его тарелку. Куски мяса и гора риса указывали на то, что организм у соседа здоровый и аппетит тоже. Мужики, подходящие к шведскому столу за листиком салата и долькой апельсина, всегда вызывали у меня настороженность.
Между тем, устроившись за столом и ласково поглядывая на меня, сосед предложил:
– Давайте познакомимся. Меня зовут Глеб. А вас?
– Полина, – ответила я.
– Очень приятно.
– Взаимно.
– Чем собираетесь заняться после ужина?
Я пожала плечами:
– Никаких планов. Возможно, прогуляюсь или посижу на берегу.
– Я прочитал объявление. Сегодня здесь что-то вроде концерта. Танец живота. Не интересуетесь?
– Можно взглянуть, – опять пожала я плечами.
К нам подошел официант.
– Что будете пить? – спросил меня Глеб.
– Чай, – ответила я.
– Отлично. Значит, я тоже чай.
С официантом Глеб объяснялся по-английски, языком, похоже, он владел в совершенстве. «Какая-нибудь столичная фирма, солидный пост», – решила я. Принесли чай. Несмотря на мое внутреннее сопротивление, Глебу удалось меня разговорить. Чаепитие закончилось, мы болтали, курили и провели вместе часа полтора, после чего я напомнила о танце живота, и мы отправились к пляжу, где было устроено что-то вроде эстрады: навес из тростника, скамейки и выложенный плиткой круг, где и должно было состояться представление.
Выступление танцовщицы особого впечатления на меня не произвело, я продолжала сидеть лишь из вежливости, Глеб откровенно скучал. Он наклонился ко мне и заговорщицки прошептал:
– Что, если нам смыться?
Предложение показалось мне дельным, и мы потихоньку выскользнули из-под навеса и направились к бассейну, побродили по многочисленным импровизированным улочкам отеля, подсвеченным огнями, и в первом часу ночи простились, совершенно довольные друг другом.
Утром я обнаружила Глеба сидящим на веранде, он улыбнулся и поднялся навстречу мне.
– Вы еще не завтракали?
– Только собираюсь.
– Вот и отлично. Идемте.
Я взглянула на него с некой настороженностью: он что, сидел все утро на веранде, поджидая меня? Довольно глупое занятие. Тут же выяснилось, что я не права.
– Любите по утрам поваляться в постели? – спросил он.
– Есть грех, – усмехнулась я. – А вы чем занимались?
– Подводным плаванием. В основном из-за этого сюда и приехал. Вы когда-нибудь ныряли с аквалангом?
– Нет.
– Советую попробовать. Подводный мир здесь совершенно фантастический. Получите настоящее удовольствие.
Долго уговаривать меня не пришлось, и сразу же после завтрака мы отправились к инструктору. В общем, совершенно незаметно мы стали почти все время проводить вместе. Не то чтобы Глеб был навязчивым, вовсе нет, но как-то так получалось, что в нужный момент он всегда оказывался рядом. Сдержанный, улыбчивый, внимательный, о таком спутнике женщине оставалось только мечтать. Хотя Глеб не скрывал, что я ему нравлюсь, отношения наши оставались чисто дружескими. Я не испытывала желания переводить их в другую плоскость, а Глеб, то ли чувствуя это, то ли не стремясь форсировать события, тоже не пытался изменить что-либо. Каждый вечер, проводив меня до двери, он пожимал мне руку и говорил: «До свидания», – улыбаясь уголками губ. Поведение, прямо скажем, необычное. Возможно, парень выжидал, когда я созрею? Если так, выходило, что вел он себя, как профессионал. Может, я бы его в этом и заподозрила, не знай наверняка, что у бизнесменов нет времени заниматься подобной ерундой.
Только на четвертый день знакомства мы перешли на «ты». Этому сильно поспособствовало то обстоятельство, что Глеб спас мне жизнь. Возможно, это сильно сказано, но факт остается фактом. Неизвестно, чем бы все кончилось, не окажись Глеб рядом со мной.
А произошло вот что. Мы в очередной раз спустились под воду. На этот раз глубина была метров одиннадцать. Вообще-то новичку вроде меня положено плавать с инструктором, но так как я оказалась ученицей толковой, а Глеб был просто профи, инструктор нами практически не занимался, предоставив нас самим себе.
Оказавшись под водой, я испытала уже привычное чувство восторга, Глеб коснулся моей руки и указал на глубокую расщелину. Оттуда появилась огромная рыба, и я едва не закричала от неожиданности, Глеб уверенно продвигался вперед, и я за ним. А потом… Что произошло потом, я так и не поняла. Увлекшись наблюдением за стаей рыб, я потеряла Глеба из виду, огляделась и, не обнаружив его, нырнула в расщелину. И вот тогда… Возможно, я нырнула слишком глубоко, а может быть, действительно столкнулась с электрическим скатом, как предположил позднее Глеб, в общем, что-то коснулось моей шеи, и это было последним, что я почувствовала перед тем, как потерять сознание.
Очнулась я на катере. Глеб испуганно таращил глаза, поддерживая мою голову, а вокруг толпились мужчины и быстро-быстро что-то говорили по-арабски.
– Слава богу, – пробормотал Глеб, заметив, что мой взгляд приобрел осмысленное выражение. – Что случилось?
Ответить на этот вопрос я не смогла. Между тем мы причалили к берегу, и Глеб настоял на том, чтобы я показалась врачу. На моей шее обнаружилась царапина, но ее происхождение так и осталось тайной. Мне был прописан покой. Я отправилась в постель, а Глеб устроился в кресле напротив, и часа два мы строили различные предположения.
– С подводным плаванием покончено? – спросил он, когда уже собирался уходить.
– Ничего подобного, – усмехнулась я.
И на следующее утро, к большому огорчению инструктора, вновь спустилась под воду. Правда, теперь я предпочитала все время держаться рядом с Глебом, чаще всего просто уцепившись за его руку. Говоря по чести, стоило мне оказаться под водой, как на меня наваливался страх, быстро переходящий в ужас, и, лишь собрав в кулак всю свою волю, мне удавалось справиться с ним. Последствием этого происшествия, как я уже сказала, стало то, что мы перешли на «ты», а Глеб начал проявлять заботу обо мне с удвоенным рвением.
О личной жизни мы впервые заговорили по дороге в Луксор. Посмотреть долину царей было моей идеей, но ехать на автобусе Глебу не хотелось, и он взял напрокат машину. Луксор находится километрах в трехстах от Хургады, дорога заняла много времени, туристы в целях безопасности могли передвигаться здесь лишь под охраной, и нам предстояло ехать с конвоем. Словом, времени для разговоров было сколько угодно, и Глеб вдруг спросил меня:
– Чем ты занимаешься?
– Несколько лет работала секретарем-референтом, – пожала я плечами. – Потом вышла замуж.
– И что?
– Муж предпочитал, чтобы я сидела дома.
– Ты говоришь о муже в прошедшем времени. Вы развелись?
– Он умер. Год назад.
– Извини.
– Все в порядке. Прошло довольно много времени.
– Несчастный случай?
Я насторожилась, но взгляд Глеба ничего, кроме внимания и сочувствия, не выражал.
– Да-а, – неохотно кивнула я. – То есть вовсе нет… его убили. Застрелили в двух шагах от нашей квартиры.
– Бизнес?
– Не знаю. До сих пор толком ничего не выяснили.
– Тебе здорово досталось?
– Еще бы. Муж оставил мне кучу денег. Кое-кому это показалось подозрительным, хотя я в момент убийства уже месяц как лежала в больнице с двухсторонней пневмонией и сама едва не отправилась на тот свет. Когда все кончилось, я уехала оттуда. Не могла больше находиться в этом городе.
– Значит, ты богатая вдова? – спросил Глеб с улыбкой.
– Значит. Понемногу прихожу в себя. Подумываю устроиться на работу, жизнь в четырех стенах становится невыносимой. А пока решила развеяться и приехала сюда.
– Я рад, что это пришло тебе в голову, – кивнул Глеб, – иначе мы бы не встретились.
– Ты женат? – задала я, с моей точки зрения, вполне уместный вопрос.
– Нет. И никогда не был. Пару раз собирался, но в последний момент непременно что-то случалось.
– Например?
– Ну… мне пришлось накануне свадьбы отправиться в командировку, а невесте это не понравилось, мы поссорились, а помириться не сумели.
– Что ж, твою невесту можно понять.
– Конечно.
– Ты из Москвы?
– Да.
– А чем занимаешься, если не секрет?
– В настоящий момент я пенсионер… То есть я так это называю.
– Бывший военный? – спросила я, хотя на военного он вовсе не походил.
– Нет, – с усмешкой покачал он головой.
– Я полагаю, дальнейшие вопросы неуместны? – тоже усмехнулась я.
– Ну почему же… Могу пояснить, если это интересно.
– Интересно, – кивнула я.
– Несколько лет я работал в одной крупной фирме. Все было прекрасно, пока я не начал проявлять излишнее любопытство, вполне объяснимое, кстати. А проявив его, понял, что работа… как бы это выразиться… для меня не совсем подходящая.
– Криминал?
– Разумеется. И я счел за благо удалиться, пока это было возможно. Вот и все.
– Занятно. И что думаешь делать дальше?
– Понятия не имею. Для начала тоже решил отдохнуть. Я лет семь не был в отпуске. И, честно говоря, мне понравилось бездельничать. Денег мне хватит до самой старости, причем с лихвой. Возможно, организую собственное дело, но пока думать об этом лень.
– Что ж, по-моему, разумно.
Он улыбнулся в ответ, и мы ненадолго замолчали.
К концу первой недели я начала задаваться вопросом: почему Глеб не стремится оказаться со мной в одной постели? Не то чтобы мне этого хотелось, нет, просто его поведение казалось странным. Сама я не делала никаких попыток к сближению. Влюбляться я не собиралась, а для курортного романа Глеб не казался мне особо подходящей кандидатурой.
Я лениво размышляла об этом, валяясь на пляже, а где-то на десятый день поняла, что неожиданно я увлеклась им. Открытие меня не порадовало. До конца поездки оставалось четыре дня, и я надеялась, что, расставшись с Глебом, я скоропостижно забуду о нем. Теперь выходило, что все не так просто.
В один из дней Глеб предложил прогулку на яхте, и я, конечно, согласилась. Не считая команды из трех человек, мы были одни, купались, загорали, болтали о пустяках и были абсолютно счастливы. Стоя на носу яхты и чувствуя за спиной Глеба, я беспричинно улыбалась, и вдруг… странное чувство охватило меня, в какой-то момент на меня напал лютый страх. Я вдруг подумала: «Вот сейчас, сию минуту он толкнет меня…» Я уже видела, как падаю, ударяясь головой о корму, теряю сознание, а потом винт разрубает меня на куски…
Видение было столь отчетливым, что я невольно попятилась, резко повернулась и увидела лицо Глеба. Глаза его были скрыты очками, но лицо выглядело чересчур серьезным, правда, в ту же секунду он улыбнулся.
– Потрясающе, правда?
– Правда, – кивнула я, но поторопилась убраться подальше от опасного места, мысленно ругая себя на чем свет стоит. С какой это стати Глебу желать моей смерти? Чушь…
В последний вечер мы отправились в Хургаду с намерением изведать прелести ночной жизни города. В отель вернулись под утро. Я едва держалась на ногах от усталости. На веранде по соседству шумная компания что-то отмечала… В общем, испытывая некоторую неловкость под любопытствующими взглядами, мы простились возле моей двери.
Автобус, который на следующий день должен был отвезти нас в аэропорт, отправлялся в шесть вечера, так что времени до отъезда было вдоволь, и Глеб за завтраком спросил:
– Чем займемся?
– Будем валяться на пляже. Номер необходимо сдать в двенадцать.
– Совершенно необязательно, – усмехнулся он и взял меня за руку. По тому, как он это сделал, стало ясно, что он имеет в виду.
По дороге в номер я рассудила, что это вполне логичное завершение знакомства. В конце концов, парень здорово потратился и имеет право на кое-какое удовлетворение. Развлекая себя циничными мыслями в том же духе, я отлично знала, что на самом деле хочу этого не меньше, чем он.
Мы вошли в его номер, он запер дверь, улыбнулся, точно извиняясь, а потом принялся меня целовать. Часа через два я с чувством воскликнула:
– Какого черта мы столько времени потратили впустую?!
А Глеб засмеялся.
На автобус мы, конечно, опоздали, пришлось ехать на такси. Регистрацию мы успели пройти за несколько минут до вылета, и, оказавшись в самолете, я самым бездарным образом уснула, уткнувшись носом в плечо Глеба (он и здесь проявил чудеса расторопности и сумел уговорить пожилую даму поменяться с ним местами).
Проснулась я, когда самолет пошел на посадку. В Шереметьеве началась суета, так что мы не успели сказать друг другу и трех слов. Меня встречал приятель с моим демисезонным пальто, перекинутым через руку, и прощание с Глебом вышло каким-то скомканным.
У него был номер моего сотового, у меня был номер его. По дороге домой, отвечая на вопросы своего приятеля об отдыхе в Египте, я вдруг почувствовала странную тоску при мысли, что никогда не увижу Глеба. Впрочем, я была совершенно уверена, что он позвонит в тот же день. Но он не позвонил. Это причинило мне невероятную боль. Я решила поскорее забыть о нем, но на третий день, ругая себя последними словами, позвонила сама. Совершенно напрасно, между прочим. Глеб не ответил. На вторую попытку меня уже не хватило. Сидя вечером одна в своей квартире и испытывая чувства, доселе мне неведомые, я вдруг с удивлением поняла, что влюбилась. Выходило, что Глеба стоило поблагодарить за то, что он не позвонил мне, потому что в чем в чем, а в любви, как мне тогда казалось, я нуждалась меньше всего.
Прошел еще один день. Я выходила из машины возле своего подъезда, когда услышала за спиной:
– Полина… – Повернулась и увидела Глеба.
Он стоял, привалившись к новенькому «Шевроле», и выглядел немного смущенным.
– Это ты? – ахнула я и выронила ключи. Мы одновременно наклонились за ними. Глеб взял меня за руку и вздохнул:
– Наверное, надо было предупредить… – И без перехода добавил: – Я люблю тебя.
– Господи, – засмеялась я. – Господи… как я счастлива.
– Я с вещами, – заявил Глеб, как только мы вошли в квартиру. – В общем, на всю жизнь. Как ты на это смотришь?
– Я в восторге.
– А замуж за меня пойдешь?
– Куда ж деваться, если ты с вещами…
С тех пор мы не расставались. Через месяц поженились, и все это время я была абсолютно счастлива. Теперь, когда былое счастье оказалось утраченным навсегда, эти несколько месяцев представлялись мне самыми невероятными в моей жизни, повторить их никогда и ни с кем невозможно, и от этого мое горе казалось мне безграничным, а дальнейшая жизнь никчемной.
Утро опять выдалось солнечным, и это причиняло почти физическую боль, казалось, мне стало бы легче, погрузись весь мир в беспросветную мглу. Позвонила Светлана.
– Полинька, я заеду через полчаса.
Я безразлично буркнула:
– Конечно.
Она приехала и, взглянув на меня, заплакала.
– Поля, так нельзя, надо держаться. Тебе ни в коем случае не следует оставаться одной…
– Нет-нет, – торопливо ответила я, боясь, что Светлана решит проводить со мной все время, а я теперь просто не способна кого-то видеть. – На самом деле все не так плохо. Пройдет месяц, два, и я начну привыкать. Все привыкают. Какие у нас дела? – облизнув пересохшие губы, спросила я, стараясь перевести разговор в другую плоскость. В сочувствии я совершенно не нуждалась.
– Надо сообщить родственникам, – начала Света, а я перебила:
– Получается, что сообщать некому. У меня родни нет, и у него тоже, если не считать отчима. Но ни его адреса, ни телефона в вещах Глеба я не нашла.
– Ясно, – вздохнула Светлана. – В конце концов, отчим не отец, можно сообщить позднее. Где он живет?
– В Екатеринбурге.
– Еще вопрос, смог бы он приехать… Скорее всего он пенсионер, дорога дальняя… – Светлана говорила что-то еще, но я не слушала, последнюю фразу ей пришлось повторять дважды, прежде чем я поняла, что она хочет. – Нужна фотография Глеба.
– Зачем? А, да… У меня только свадебная.
– Свадебная не подойдет. К тому же его лица на ней почти не видно…
– Другой нет.
– Как – нет? – не поняла она.
– Просто нет. И я, и Глеб терпеть не могли фотографироваться.
– Неужели нет ни одной фотографии?
– Нет, – теряя терпение, ответила я.
– На паспорте, на военном билете наконец…
– Документы он взял с собой.
– И военный билет?
– Наверное. В столе его нет.
– Все-таки это странно, – нахмурилась Светлана. – Ни одной фотографии…
– Странно, странно, – повторила я, цепляясь за это слово.
А ведь действительно странно. Человек умирает, и после него не остается никаких материальных подтверждений его недавнего присутствия на земле. Одна фотография, где он, точно нарочно, отвернулся. Странно… Отчего ж, все имеет свое объяснение. Умри я сегодня, и после меня тоже мало что останется. Та самая фотография, где я уткнулась лицом в цветы… Вот именно. Должно быть объяснение, должно…
Я поторопилась отделаться от Светланы. Как только за ней закрылась дверь, я вернулась в комнату Глеба и еще раз тщательно просмотрела бумаги в его столе. Ничего интересного. Документы, в которых чаще всего фигурировало мое имя, договор на аренду ячейки в банке – все это составлено уже при мне, здесь, в этом городе. О прежней жизни Глеба, до нашей встречи, мне практически ничего не известно. Он, конечно, делился со мной детскими воспоминаниями, забавными рассказами из веселой юности, но по большому счету это ничего не значило. Теперь это вдруг меня испугало.
Вот тут мне бы проявить мудрость и оставить все как есть, но горе сыграло со мной злую шутку, здравый смысл отступил, и я с удвоенным рвением принялась рыться в бумагах. Вытащила все три ящика, встала на колени и вскоре была вознаграждена за усердие. К задней стенке стола прилип клочок бумаги. Я достала его. Обрывок какого-то текста, отпечатанного на компьютере. «Меня удивляет ваше сомнение. Более того, вы сами находитесь в опасности, сказать честно, я не дам за вашу жизнь и гроша, так что подумайте и сообщите свое решение не позднее…» Далее текст обрывался. Я прочитала текст раз пять, прежде чем до меня начал доходить его смысл. Глебу угрожали. Очень похоже на письмо шантажиста. Ну конечно. Его гибель вовсе не несчастный случай, это убийство…
Телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Я схватила трубку и услышала незнакомый мужской голос:
– Полина Викторовна? Извините, что беспокою. Моя фамилия Горшенин, я занимаюсь делом вашего мужа. Вы не могли бы приехать? Я понимаю…
– Я приеду. Скажите, куда.
Он назвал адрес, а я начала лихорадочно собираться. Вернулась к столу и спрятала найденный только что клочок бумаги в секретер, заперев его на ключ.
Здание, куда мне предстояло явиться, находилось неподалеку – пешком можно было дойти минут за двадцать, но я поехала на машине. Найденный обрывок письма не шел из головы. Я была уверена, что вызов в милицию как-то связан с этим письмом, то есть не с ним, конечно, а с новым поворотом в деле. Наверняка у следователя появились сомнения в том, что это несчастный случай. Расследование – вещь, которая мало кому может прийтись по вкусу, но в настоящий момент я хотела лишь одного: узнать правду. Впрочем, жизненный опыт подсказывал, что правда – штука непростая и, как правило, малоприятная.
Горшенин оказался пожилым мужчиной в помятом костюме, с усталыми глазами и лысиной, которую он тщетно пытался замаскировать. При моем появлении он встал, представился и выразил сочувствие. Я кивнула, вглядываясь в его лицо, ожидая сногсшибательных известий, но наш разговор меня разочаровал. Для Горшенина Петра Васильевича дело было совершенно ясным. Несчастный случай. Машина шла на большой скорости, после дождей обочина была грязной и скользкой, машину занесло и отбросило в кювет, она несколько раз перевернулась, после чего взорвалась и выгорела дотла, что и неудивительно – в салоне находилась канистра с бензином, именно поэтому… Тут Горшенин несколько смешался, кашлянул и торопливо продолжил. Вскрытие показало, что мой муж скончался не от ожогов, как предполагалось вначале, хотя и ожогов вполне хватило бы, так как практически на сто процентов кожный покров поврежден и…
– Вы видели, в каком он состоянии, – точно извиняясь, добавил Петр Васильевич. Оказывается, Глеб умер от инфаркта. Приступ случился в машине, именно поэтому он и не справился с управлением. Налицо несчастный случай. Горшенин еще раз выразил мне сочувствие, и я поняла, что разговор окончен. Поднялась и, точно во сне, вышла из кабинета.
Что за чушь – у Глеба больное сердце? Он перенес операцию? Да это просто смешно. Какая, к черту, операция. Человек с больным сердцем избегает нагрузок. Глеб отличался отменным здоровьем, несколько часов в неделю проводил в тренажерном зале, а еще занимался подводным плаванием. Он легко сажал меня к себе на плечи и носился по пляжу, при этом не особенно задыхаясь. Разве такое возможно после операции? Чепуха… Все это подтверждает мои сомнения. К черту несчастный случай! Глеба убили… А канистра в салоне? Моему мужу в голову бы такое не пришло. Во-первых, он помешан на чистоте, во-вторых, всегда остро реагировал на запахи. Не помню, чтобы он когда-нибудь прихватывал канистру в салон.
Я села в машину и, не успев прикрыть дверь, набрала номер телефона.
– Слушаю. – Голос звучал завораживающе, чуть хрипловато.
– Это я…
– Черт возьми, что у тебя с телефоном? Я пытался тебе дозвониться…
– Извини, забыла включить.
– Где ты? Надо встретиться.
– Я только что из милиции. Ты сможешь подъехать к скверу возле собора?
– Конечно. Буду там через десять минут.
Я положила телефон на соседнее кресло и завела машину.
На дорогу я потратила гораздо больше десяти минут. Выезд с проспекта был перекрыт, пришлось добираться через мост. Когда я притормозила возле ограды сквера, Федор уже ждал меня, прогуливаясь по ближайшей аллее. Я бросилась к нему. Высокий, в длинном темном пальто нараспашку, с сурово сведенными у переносицы бровями, он выглядел хмурым и даже недовольным, но, несмотря на это, был фантастически красив.
Яркий блондин, со стального цвета глазами и смуглой кожей. Что может быть привлекательнее для огромного числа женщин?