Посняков Андрей. Атаман

   – Не, городская. Из Питера, что ли… да я особо-то не расспрашивал… короче, это самое, водку в пасть, да в койку.
   – Из Питера, говоришь?
   – Дак к Вальке и приехала. Подруга.
   – Вот теперь понятно, оттуда у слухов ноги растут.
   – Да, у козы этой такие ноги-и-и… Ух! Короче, как у этих… ну, в цирке еще скачут…
   – Акробаты?
   – Точняк! Как у них – это самое, от ушей прямо.
   – Ладно, сведешь как-нибудь.
   – Да не вопрос, брателло!
   – Просто посмотреть хочется на такое чудо.
   Егор снова задумался, вспоминая свой позавчерашний визит к бабке. Да, собственно, и нечего было особенно вспоминать – ну, заехал, зашел, да, заплатив по таксе шесть тысяч рублей, получил от колдуньи заговоренную при нем же воду – снадобье – в пластиковой бутылочке от «Аква Виты» без газа. Левонтиха, как уходил, еще и проинструктировала: мол, надо в полнолуние этой водой облиться да сигануть в прорубь.
   – Что, ночью, что ли?
   – Да не обязательно, можно и днем. Нынче как раз полнолуние. Главное, чтоб грозы не было.
   Грозы… не, ну надо же, сказанула бабка! Это в марте-то? Чушь какую-то смолола – а еще колдунья.
   Егор вчера еще хотел окунуться, затеял с утра баню топить, чтоб не сразу в прорубь – а после баньки, все ж поприятнее. Да и водица заговоренная что-то как-то дурно пахла – Вожников пробочку открывал, принюхивался. Ацетон, что ли… Или этот, уайт-спирит, растворитель… В общем, гадость какая-то, такую удобней в баньке с себя смыть, ежели в проруби не отмоется.
   Хотел, да… собирался. Но не срослось вчера, не сложилось. Тут же, с утра, начались звонки, поездки – то трелевочник на делянке заглох, с запчастями решить надо было, то лесовоз какие-то заезжие гаишники остановили, пришлось ехать, вопросы улаживать. Уладил. А вечером – позвонили, в баньку вот пригласили. В дальнюю баньку, попариться с авторитетными людьми.
   А заодно – и бабкино зелье испробовать, почему б и нет? Самое для того место и время. Бутылку «заряженную» Егор с собой прихватил… кстати, а где она? На заднее сиденье кидал… вроде…
   Егор обернулся и в ужасе округлил глаза:
   – Эй, Леха! Ты что это пить собрался, родимый?
   А Леха уже крышку на бутылочке бабкиной открутил да хлебнуть собрался… только вот принюхался, губы скривил:
   – Это чего это у тебя, Гоша, тут? Спирт, что ли, паленый?
   – Ацетон. Дай-ка сюда бутылку… На другое место переложу, чтоб ты случайно не выпил.
 
   Свернув на лесную дорожку, Вожников сбавил скорость, но, тем не менее, примерно минут через двадцать «уазик» уже подкатывал к небольшой, огороженной новым забором усадьбе, у распахнутых ворот которой стояли два снегохода и черный «Хантер».
   – Ты туда, в ворота, и заезжай, это самое, – показал рукой Леха. – Сейчас Иваныч выбежит, сторож.
   И в самом деле, из просторной бревенчатой избы с высоким, под затейливым навесом, крыльцом, навстречу машине выскочил седобородый старик в телогрейке и валенках. В руках старик держал ружье да и вообще вид имел строгий… Правда, увидев Леху, тут же опустил ствол и широко улыбнулся:
   – А, Лешенька! И Егор Ильич, вижу, с тобой. А мы вас еще раньше высматривали – а все нет да нет. Вы проходите сразу в баньку – там ждут.
   – Хорошо, – выходя из «уазика», бросил Егор. – Леха, пиво не забудь прихватить. И водку.
   – Да не надо ничего, парни, – осклабился старик Иваныч. – Там есть уже все.
   – Ну, тогда только свою водичку возьму. – Вожников полез обратно в машину. – А где у вас тут баня-то?
   – А вон, мил человек, у реки. Как раз на бережку и будет. Там и прорубь есть – после парилки-то самое оно то.
   Егор поспешно спрятал усмешку – вот уж действительно прорубь сейчас весьма кстати.
   – Гоша, ты че там застрял? – оглянулся уже прилично отошедший по нахоженной в снегу тропке Леха.
   Вожников махнул рукой:
   – Да иду, иду уже. Полотенца-то взял?
   – Обижаешь!
   – Да говорю, есть там все, – подал голос Иваныч. – Хорошая у нас банька, по-черному.
 
   Банька располагалась на крутом бережку, метрах в пяти от затянутой льдом и искрящимся на мартовском солнце снегом реки, тут же дымилась и прорубь, к которой вела синяя нахоженная тропинка – видать, в баньке-то частенько парились и в прорубь понырять любили.
   – Ну вот и славненько.
   Потерев руки, Вожников обернулся, глянул назад – усадьба была надежно скрыта деревьями, такое впечатление, что здесь вообще одна только та баня – и все.
   – А-а-а! Вот и гости. А мы заждались уже. – Скрипнув дверью, выглянул из бани распаренный голый мужик лет пятидесяти в войлочной – для парилки – шапке с серпом и молотом. Крепкий, жилистый, но уже с заметным брюшком, он производил бы впечатление добродушного дедушки из отставных военных, если б не усыпанные наколками руки и плечи.
   – Здравствуйте, Вадим Георгиевич, – наклонив голову, вежливо сказал Егор. – Извините за опоздание – дороги тут не московские.
   – Да уж, не московские. – Встречающий махнул рукой. – Ну, заходите – чего на улице стоять. Сперва попаримся, а потом, за столом – и за дело. Рад тебя видеть, Егор… Это кто?
   – Это со мной. Леха.
   – С тобой так с тобой, ладно.
   Глубоко посаженные, под кустистыми бровями, глаза Вадима Георгиевича сузились так, что непонятно было, действительно ли он рад гостям или задумал что-то нехорошее. Мазнул, мазнул взглядом по кусточкам… Вожников, в баню заходя, обернулся, тоже туда посмотрел – увидел, как кусточки дернулись. Кто там сидел, интересно? Снайпер? Взвод автоматчиков? Молодой человек улыбнулся – вот ведь лезет в голову всякая хрень! Ну при чем тут автоматчики-то?
   Быстро раздевшись в просторном – не без изыска, но и без излишеств – предбаннике, гости вслед за Вадимом Георгиевичем подались в дышащую травяным жаром парилку, где на полке́последняя орудовал веником другой «авторитетный» человек, лет на десять старше первого, – тощий, низенький, с лысой, обрамленной венчиком седых волос, головой.
   – Эк вы тут, Федор Кузьмич, наподдавали!
   – Ни-чо! – бодренько откликнулся «авторитет». – А ну, молодежь, давайте на полок. Что головы пригнули? Жарко?
   – Да в самый раз, – ответил Егор.
   Зашипела, испаряясь жаром, брошенная на камни вода. Мельницами замахали веники, распространяя вокруг духовитый березовый запах, унесся, осел на бархатно-черных от копоти стенах пар.
   – Еще и дубовые веники есть, – похвастался Федор Кузьмич. – И эвкалиптовые. А ну-ка, Егор, поддай-ка парку!
   Егор и рад стараться – наподдавал так, что все из парной выскочили, он один и остался, с остервенением охаживая себя веником по плечам… Потом выскочил и по снегу – в прорубь! Ах, вот это дело!
   Долго, правда, не купался – скоренько забежал обратно.
   Вадим Георгиевич, в парную заходя, обернулся:
   – Ну что? Еще заход, а?
   – Не, я тут посижу, отдышусь немного, – помотал головой Егор.
   – Отдышись, отдышись. Пиво, вон, пей или квас.
   – Спасибо.
   Молодой человек дождался, когда все скрылись в парной и, взяв прихваченную с собой бутылку, вылил на себя заряженную воду. Мельком глянув в висевшее на стене зеркало, машинально почесал родинку на левом плече – небольшую, в виде трилистника – и, перекрестившись, снова побежал к проруби. Так, с разбега, и бросился, не обращая внимания на зависшую над головой зеленовато-свинцовую тучу. И откуда она взялась-то? Вроде только что ясно было… и вдруг – на тебе, гром! Случается, конечно, гроза и в марте, но очень и очень редко.
   Померкло, закатываясь за тучу, солнце. В темном грозовом небе сверкнула молния. Снова ударил гром.

Глава 2
Снег и тьма

   Что-то повисло перед глазами, какое-то зеленое мерцающе-плывущее марево. Провалившийся в черноту Егор пришел в себя, почувствовав, что не может вдохнуть… Ну, конечно – вокруг была вода, а где-то наверху искрилась ласковым светом прорубь.
   Молодой человек заработал руками, вынырнул, выбрался на снег и тут только почувствовал холод. Сколько он находился в воде? Секунд пять, десять, больше? И что это было – спазм? Или… или кто-то дал палкой по голове – такое ощущение!
   Все эти мысли вихрем пронеслись в голове у Вожникова, когда он со всех ног бежал обратно в баньку. Забежав в предбанник, рванул дверь парной, окунаясь в быстро охвативший все тело жар. Кто-то из парильщиков швырнул на каменку ковшик водицы… вокруг поплыл липово-медовый запах, приятная истома охватила Егора – отогрелся! – даже потянуло в сон.
   На полке́ двое мужиков наяривали вениками, внизу, на лавке, суетился с шайками какой-то старик… нет, не тот, не «авторитетный»… сторож, наверное.
   – Иваныч, ты, что ли? А Леха где?
   Старик оглянулся, выронив шайку. Двое, на полке, опустили веники. Егор удивленно моргнул – совершенно незнакомые люди! Старик, еще один жилистый тип с белесым шрамом через всю грудь, да еще двое мужиков, чем-то похожих друг на друга. Братья, что ли? Оба светловолосые, с бородами, только у одного – старшего – борода гуще. На шее у каждого – золотой крест. Да-а, и эти, судя по крестам, парни серьезные. Что же получается, он, Егор, в другую баньку забежал? А что… мог и ошибиться, вполне.
   – Мужики, извините, я, кажется, не туда попал.
   Молодой человек повернулся к двери, как вдруг жилистый ухватил его за руку и, негромко смеясь, похлопал по плечу:
   – Э-э, паря! А мы тебя к завтрему ждали.
   – Ага, – остальные парильщики переглянулись. – Это тот, значит, и есть?
   – Он, он… вон и примета. – Старик ткнул пальцем в родинку на левом плече Егора.
   – Ужо видим, – старший бородач усмехнулся и обмакнул веник в кадушку с горячей водицей.
   – Егор, – сказал молодой человек. – Егор Вожников…
   – Тсс!!!! – зашипели вдруг мужики. – Догадываемся, откель ты… Одначе много-то не болтай! Егор так Егор – Георгий.
   – Я тут случайно, извините, что помешал. Нырнул, вот, в прорубь и…
   – Ла-адно, – слезая с полка́, протянул бородач. – Сейчас домоемся, отдохнем, а завтра с утра и выйдем. Ты, Егорша, дорогу-то добре ведаешь?
   – Леха, приятель мой, указывал, я только рулил. Но не заблужусь – точно! Послушайте, мне пора, наверное, извините, что…
   – Сядь, посиди, паря! На вот, выпей, охолонь.
   Егор вслед за всеми вышел в предбанник, тускло освещенный солнечными лучами, пробивавшимися сквозь небольшое, затянутое куском грязного полиэтилена оконце, и, усевшись на лавку, хлебнул из предложенного младшим бородачом плетеного жбана. Хм… что за напиток-то? Не пиво, нет. Похоже – брага… нет, квас, только очень забористый.
   – Хороший у вас квасок.
   – Добрый.
   – Спасибо, я все же, пожалуй, пойду. Извините, если что не…
   Вожников вдруг замолк, с удивлением глядя, как парильщики сноровисто натягивают на себя одежку – порты, длинные рубахи с вышивкой, кафтаны. Неужто в деревнях до сих пор так еще одеваются? А что там у них в ножнах? Кинжалы? Ножи? Одна-а-ако…
   – Ты чего голяком-то сидишь? Одежку, что ль, на заимке оставил?
   – Вожеозерские робята хваткие, мороза не боятся!
   Переглянувшись, братья – да, похоже, что так, братья – гулко захохотали.
   Говорили они как-то странно, использовали много старинных слов, какие-то диалекты; Егор далеко не все понимал, так, с серединки на половинку, точнее, частью – понимал, частью – догадывался.
   – А говор-то у тебя, паря, смешной!
   Смешной? Егор улыбнулся – кто бы говорил-то!
   – У вас в Заозерье все так говорят или токмо князья да бояре?
   Князья?! Бояре?! Эвон, куда беседа зашла. Оп-па! А что это старик-то так суетится, едва ль не кланяется – одежку парильщикам подает, сапоги…
   Сапоги! У одного – зеленые, юфтевые, у другого – коричневые. Отличные сапоги… от тех, что в магазине продаются. Мягкая кожа, узор… К тому же – кафтаны эти, а вон у деда – армяк! Именно так эта одежка и называется. Кинжалы, опять же, ножны, пояса, тщательно выделанные.
   Молодой человек ощутил легкое волнение – а не свой ли это брат-реконструктор? Если так, интересно было бы пообщаться… только дела свои сначала закончить.
   – А вы к кому прие… – начал было Егор, да вот только не успел закончить. Резко повернувшись, старший бородач вдруг зажал ему рот рукою и прошипел:
   – Тсс!!! Слышите?
   Вожников, честно говоря, ничего такого не слышал, а вот парильщики сразу насторожились.
   – Ходит кто-то за баней, эвон – снег скрипит, – шепотом произнес тот бородач, что помладше.
   – Верно, Данило, – так же тихо отозвался старший. – Окружают.
   Обернувшись, Данило ожег взглядом Егора:
   – Не он ли, Иване, людишек с собой привел?
   – Угу… И сам голяком – с нами париться? Зачем? Мыслю – они неслышно за ним шли.
   – И то верно… Одначе что делать будем?
   – А что делать? – Иван неслышно вытащил из ножен кинжал. – Пробиваться будем – не тут же сидеть? Ты, – он строго посмотрел на Вожникова, – первым выскочишь… вроде как в прорубь. Отвлечешь их, а мы уж – навалимся. Антип, – он посмотрел на жилистого. – Ты потом в лес, а я – следом.
   – Сла-адим! Лишь бы этот вот выскочил. – Антип похлопал Егора по плечу: – Смогешь?
   Молодой человек безразлично пожал плечами:
   – Да выскочу, мне-то что? Только вот для начала б в парную.
   – Ишь, в парную ему… Беги давай! И да поможет нам Господь и Святой Георгий!
   Истово перекрестившись, Иван взмахнул кинжалом и кивнул на дверь:
   – Беги! Живо!
   – Ну, вы, блин, даете. – Егор покосился на тускло блеснувшее лезвие.
   – А у окошка-то они не ходят – пасутся.
   «Опасаются», – машинально перевел Вожников, покосившись на окно… Нет! Вовсе не полиэтиленом оно было затянуто. Бычий пузырь! Старина, блин… И еще игры какие-то тут непонятные.
   – Ну, Егорша, пора!
   Хлопнув парня по плечу, Иван кивнул жилистому Антипу, и тот резко распахнул дверь.
   Ну, только бы девок не было… А и будут – так что?
   – Эх-ма! Раскудрит-твою налево!
   С веселым матерком молодой человек выскочил из бани и со всех ног помчался к проруби. И черт-то с ними со всеми – окунуться да обратно в парилку… лучше, конечно, к своим. Однако тут, похоже, одна банька-то – вот эта. Ладно, некогда сейчас… Егор не чувствовал мороза – бежал… Но не добежал. Из росших по всему бережку кустов выскочили ему наперерез сразу двое. Молодые краснорожие парни в нагольных полушубках и странных округлых шапках, отороченных потертым рыжеватым мехом. Глядя на Егора, парни глумливо ухмылялись, а в руках… в руках держали короткие копья!
   – Може, погоняем его, как зайца, а, Ждан? – с непонятным азартом воскликнул один. – На стрелу возьмем – то-то повеселимся!
   – Не, – сплюнув, откликнулся другой. – Тимоха сказал – на копья брать. А то б погоняли.
   – Ну, на копья так на копья.
   Покладисто кивнув, красномордый половчей перехватил копье и буром попер на Вожникова.
   Подскочил – ударил!
   Ввухх!
   Эва, ведь не зацепил, зараза! Хорошо, Егор вовремя увернулся.
   – Э, ты что, псих, что ли?
   – Гли-ко, Ждане, вертлявый попался!
   Вожников закусил губу – у него почему-то складывалось такое впечатление, что тут все – психи. Да, у баньки тоже возникла какая-то возня…
   – Дай-ка, я его…
   – Не, Ждан, я – сам.
   – Ну, как знаешь.
   Ввухх!!!
   Снова дернулось, рванулось копье, в тусклом мартовском солнце сверкнуло злобой жаждущее крови острие… Хорошее, кованое…
   Правда, Егор пристально его не рассматривал – готовился, попрыгал… легко – все ж боксер! – уйдя с линии атаки, перенес вес на левую ногу и, правой рукой перехватив древко, левой ударил нападавшего снизу – апперкотом – в челюсть. Резко, быстро, умело – как когда-то на ринге.
   И секунды не прошло, так – миг. Выронив копье, краснорожий кубарем покатился вниз, к проруби, впрочем, Вожников этого не видел – ведь перед ним оставался еще и другой – Ждан… Который, похоже, еще не понял, что же все-таки произошло.
   – Эй, Стяпан! Я ж говорил – тропка скользкая. Ладно, теперь уж сам.
   Сам? Ну, давай, чего уж.
   Подскочив ближе, Егор сделал ряд обманных движений, целью которых было увести противника с тропы… так и вышло – сделав неверный шаг, недотепа Ждан левой ногой провалился в сугроб, на миг отвлекся. Вожникову этого было более чем достаточно – резкий прямой удар – джеб – в переносицу. И – полный нокаут.
   Кто-то бросился сверху, от бани – младший братец, Данило.
   – На вот армяк, накинь.
   Гляди-ка, какой заботливый! То на парней голым выставил, то – армяк…
   – В сугроб, в сугроб – живо!
   Егор так сразу и не сообразил, зачем это бородач схватил его за руку, потащил за собой в снег… Что-то просвистело над самой головой, и рядом, в сугроб, ткнулась, провалилась до самого оперения стрела!
   – Это что еще тут за робин гуды?
   – Ловко ты их, Егорша! Теперь тихо сидим – в вербах стрелки засели. С-сволочи!
   – И долго нам тут валяться? – Вожников натянул армяк… и едва не словил стрелу.
   Даже несколько – наверное, с полдесятка ударилось в снег рядом.
   – Не высовывайся из-за бугра, паря!
   – А?
   – Голову, грю, пригни. Ничо, недолго. Старика, псы, прибили, да Иване, брате, не лыком шит! Недаром Тугой Лук прозван. Ишшо поглядим, кто кого! Да и глядеть нечего…
   Ждали и впрямь недолго – откуда-то с пригорка донесся крик:
   – Э-эй, как вы?
   – Да ничо, живаху.
   Данило вскочил на ноги, следом за ним поднялся и Егор – смешной, в армячишке да босиком по снегу.
   Сверху, напряженно поглядывая по сторонам, спускались Иван с Антипом, оба довольные, с закинутыми за спину луками. Подойдя ближе, Иван улыбнулся, похвастался:
   – Троих с Антипкой положили в вербах.
   – И язм одного на нож взял, брате. Да Егорша двоих – кулаком. Вот, я те скажу, ударец! Как там?
   – Мыслю, нет никого боле, – пригладив бороду, нехорошо усмехнулся Иван. – Полудюжиной и явились, дескать – на нас и столько хватит. Злыдни!
   – А может, так просто заимку проверить решили? Вдруг да мы здесь?
   – Может, и так… Оп-па! Гли-ко, шевелятся…
   Егор посмотрел на реку. Тот парень – Стяпан – уже пришел в себя и, оглянувшись, побежал к противоположному берегу, к лесу.
   – Врешь, не уйдешь!
   Иван сдернул с плеча лук. Пропела стрела. Черная бегущая фигурка дернулась, нелепо взмахнув руками, да, повалившись в искрящийся синеватый снег, так там и застыла.
   Данило кивнул на застонавшего Ждана:
   – А этого в баньке спытаем. А ну, Егорш, подмогни-ка Антипу.
 
   У самого предбанника, в щедро окрашенном кровью снегу, недвижно лежали двое – давешний седобородый старик – Вожников так и не знал, как его звали – и какой-то незнакомец со шрамом вместо левого глаза. Круглая заячья шапка его валялась рядом, в сугробе, сальные волосы лежали вокруг головы страшным окровавленным нимбом.
   – Деда убил… Кор-рва! – Данило с остервенением плюнул убитому в лицо.
   Не до конца понимая, что вообще происходит, Егор с помощью Антипа затащил пленника – именно пленника, а как иначе назвать? – в предбанник. Ждан постанывал и держался за челюсть. Хороший вышел джеб, приятно вспомнить и рассказать не стыдно!
   – Сколько вас? – с ходу поинтересовался Антип. – А ну говори, шпынь, не то долго помирать будешь!
   Парень лишь хлопал глазами да стонал:
   – Ы-ы-ы… а-а-а…
   – Ой, Егорша, чую – выставил ты ему челюсть.
   – А чего он – копьем? – обидчиво дернулся молодой человек. – Тебе его жаль, что ли?
   – Не его, паря, нас. Как же мы теперь от него хоть что-то вызнаем… Хотя! Найдем, как… Давай его на лавку… ага…
   И вот тут, в предбаннике, Егор наконец ощутил холод. Да так, что весь содрогнулся, зубами застучал… Еще бы!
   – Я-я-я это, пожалуй, в парилочку.
   – Давай!
   Махнув рукой, Антип повернулся к шпыню:
   – Эй, нелюдь. Говорить не можешь – кивай. Или мотай головенкой. Вас полдюжины, так?
   – У-у-у, у-у-у, – парняга с готовностью затряс головой.
   – Ну, слава те, Господи. Вы ведь за ним шли, за Егором? Ах, нет?.. Но – по нашу душу? Ага… Просто глянуть? Ну-ну… тако я и мыслил.
   Окончания столь любезной беседы Вожников дожидаться не стал, убежал в парилку, сразу же швырнул на камни несколько ковшиков подряд, схватил веник… Правда, долго париться ему не дали: в парную заглянул старший братец, Иван, за которым маячила узкая, с редкой бородкой физиономия Антипа.
   – Все, Егорий. Уходим. Сейчас на заимку зайдем да двинем подальше, утра не дожидаясь – от греха.
   – Угу…
   Быстро окатившись «летненькой» водицей из небольшой шайки, Егор накинул армяк, сунул ноги в принесенные кем-то – наверное, Антипом – лапти(!) да вслед за братьями зашагал по бережку вверх, к усадьбе…
   К усадьбе… Найти Леху, уехать поскорее отсюда… Это что ж такое творится-то? В чистом виде сто пятая… ну, эти-то – молодой человек неприязненно покосился на своих спутников – понятно, защищались. Хотя… вон, Антип бежит, догоняет, на ходу наклонился, руки кровавые о снег обтер. Ой, не зря он в баньке задержался… бедный Ждан. Хотя с чего он бедный-то? Сам пришел – точнее, пришли – напали, едва кишки из него, Егора, не выпустили! Копьями-то махали со всем остервенением, мать их… Если б не бокс – остался бы он на снегу, не ходи к бабке, лежал бы вот так, раскинув руки… голый, блин. Одно хорошо – холодно бы не было.
   Поднявшись к усадьбе, молодой человек закрутил головой в поисках «уазика» или, на худой конец, снегоходов. Вот тут же они стояли, у ворот, а «УАЗ» – во дворе… Черт! Удивленно щурясь от бьющего прямо в глаза солнца, Вожников осознал, что пришел вовсе не туда, куда надо бы. Не та оказалась усадебка! И забор не тот – частокол какой-то, и двор маленький, и дом – не дом, а избенка курная, почти по самую крышу в сугробе.
   – Эй, мне, наверное, не сюда надо. Усадьба-то где?
   – Она и есть, паря, – обгоняя, буркнул Антип. Обернулся. – Ты одежку-то свою где кинул?
   – Теперь уж не помню… Да и вообще – трудно соображать, – честно признался Егор.
   Антип махнул рукой:
   – Ла-адно, сыщется что-нить. На заимке много чего есть. Жаль старика, похоронить бы, да некогда. Прав Иван Борисыч – уходить поскорей надо. Ждан – пленник – сказал, их сюда одноглазый весянин привел… полдюжины воев. Еще три дюжины – на Пашозерский погост пошли, думали нас там застать. Просчитались. А ведет их Афанасий Конь, младшой воевода московский.
   – Младшой воевода? – честно говоря, Вожников такого термина не припоминал и от реконов раньше не слышал. – Боярин? Служилый человек?
   – Точно – служилый, – Антип неожиданно расхохотался. – Нас словит – выслужится, дальше некуда. Пару деревенек Василий-князь ему, уж верно, пожалует.
   Пару деревенек…
   Егор еще хотел что-то спросить, да Антип не дал, опередил:
   – Данило Борисыч бает, будто ты голыми руками – двоих. Правда ль?
   – А чего ж неправда? – молодой человек рассеянно повел плечом. – Я ж боксер, хоть и бывший. Одному – джеб, апперкот – второму.
   – Силе-о-он! Ладно, еще поговорим, паря.
   «Сам ты паря!» – входя в курную избу, буркнул про себя Вожников. Пригнуться не успел – стукнулся лбом о низкую притолочину, выругался… Братья с Антипом засмеялись.
   – А они тут пошуровали, – осматриваясь, задумчиво произнес Иван. – Эвон, все разбросано.
   Младший, Данило, хохотнул в бороду:
   – Серебришко искали, шпыни!
   Егор слушал вполуха, пораженный неожиданно открывшейся ему картиной, точно сошедшей с полотен передвижников. Типичное житье-бытье угнетенных гнусным царским «прижимом» временнообязанных крестьян какой-нибудь Пустопорожней волости: минимум мебели – опрокинутый стол, сколоченный из тесаных досок, лавка, распахнутый настежь сундук. Все правильно, машинально отметил молодой человек, доски в старину только тесали, не пилили. И сундук такой – даже не старинный, древний.
   – Да-а-а, – присев на лавку, с усмешкой протянул Иван. – Ну что, Егорша, сыщешь тут свою одежонку? Хо! Лучше и не ищи – одевай, что есть.
   Молодой человек так и сделал – а что, лучше голым ходить, в армяке да в лаптях? Ничуть не стесняясь, натянул на себя исподнее – узкие полотняные порты, нижнюю – тоже из полотна – рубаху, поверх нее накинул рубаху шерстяную, крашенную, похоже, дубовой корой… нет!
   Конечно же, крапивой с квасцами!
   Цвет такой характерный, буровато-зеленый. Это ж надо – и тут реконструкторы! Ну, кому другому придет в голову рубахи из грубой шерсти ткать да крапивой красить? Кстати, не такое уж и простое дело, весьма даже трудоемкое. Конечно, можно все заказать – есть в Москве магазинчики, на подобной продукции специализирующиеся, – мечами торгуют, кольчугами да вот, одежонкой. Весь комплект русского ратника – служилого человека века четырнадцатого – запросто можно купить, что у реконов вовсе не возбранялось, однако и уважения не вызывало. Иное дело, ежели сам делал, сам ковал, сам красил – рецептов на специальных сайтах полно, да и в социальной сети «В контакте» групп немерено, в основном почему-то «римских» – всякие там легионы, варвары… Да, тевтонцы еще. У них, впрочем, тоже рукодельцы уважались, а еще – те, кто по-латыни говорить мог, а в случае Егора – на каком-нибудь средневековом русском говоре, они ведь сильно меж собой отличались, москвич от рязанца, смолянин от новгородца. Последние, кстати, к древнему языку ближе: «щ» не выговаривали, часто заменяя двойным «ш» – ишшо, пишша… или даже – пишта, «цокали» – цто? цево? зацем? согласные удваивали, гласные глотали… а, к примеру, рязанцы, наоборот, – тянули: о-о-о… а-а-а-а… у-у-у… Егор за долгие вечера навострился на разных старинных диалектах болтать, мог как рязанец или московит, мог – как новгородец. Вот и этих «чертей» понимал – их говор от современного языка не так уж и сильно отличался… Может, кое-как научились, да и посчитали – сойдет, ладно… Вот опять! Надев армяк, Егор вскинул голову – что ж, это все ж реконструкторы, выходит? Очень похоже, что так. Кому еще в курной избенке жить надо, без телевизора, телефона, ноутбука? Ничего ведь тут такого не было, даже хоть какого-то инструмента – дрели, плоскогубцев, кусачек… Топора – и того… Хотя нет! Топор все-таки был: вон, в уголке валяется. Егор не поленился, поднял… и ахнул! Вот вам и топор – настоящая боевая секира! Изящная, между прочим, вещь, вполне приличной убойной силы – куда там сабле! Длинное прочное древко, серебристое – полукружьем – лезвие. И метать, при нужде, можно, и зверя дикого бить, и дровишки порубать на костер.