Потар Арт. Гробница Скелоса

Керк Монро, Арт Потар
Гробница Скелоса

   Конан, опустившись на одно колено, внимательно изучал труп. Лежащее перед ним тело несомненно принадлежало мужчине-стигийцу из полуночных провинций. Однако, что заставило его забраться так далеко на Полдень в почти необитаемые районы Великой Стигийской пустыни, где человек мог выжить только при очень большой удаче?
   Второй вопрос, который, честно говоря, мучил киммерийца гораздо сильнее, относился к причине смерти несчастного.
   Убило его вовсе не солнце, жажда или голод. И даже не укус ядовитой змеи, которых тут было великое множество.
   Стигийца попросту искромсали на куски, причем когтями, которые, судя по ранам, были длиной не меньше человеческого локтя и на удивление острыми. После чего убийца сожрал печень и сердце человека а затем, проломив череп, и весь мозг.
   За многие годы странствий Конан видел много разных хищников-животных, но никто из них не обладал столь огромными когтями. Впрочем, среди разной колдовской дряни, которую варвар искренне ненавидел, но по несчастливому стечению обстоятельств постоянно с оной сталкивался, встречались демоны с когтями и побольше. Однако, магией здесь не пахло – ни черной, ни белой, ни серо-буро-малиновой. Это Конан, обладавший как и всякий нецивилизованный человек обостренным, прямо-таки звериным чутьем, понимал превосходно.
   Спутник киммерийца, неподвижно сидевший на низкорослом мохноногом коньке стигийской «пустынной» породы, медленно и лениво проговорил:
   – Да наплюй ты на эту падаль! До оазиса еще не меньше пяти дней пути…
   Киммериец обернулся к нему:
   – Успокойся, Кемал, солнце все равно заходит. А лучшего места для ночлега и не придумаешь…
   Кемал мигом растерял свою невозмутимость:
   – Ты что с ума сошел, да? Ночевать рядом с мертвецом, которого неизвестно кто разделал как барана? Вай! Зачем Кемал связался с такой дырявой башкой…
   – Не причитай как баба! – отрезал Конан. – Мертвец как мертвец, кроме того он валяется здесь уже не меньше недели, а тут, между прочим, кустики есть, чахлые правда, но для костра сгодятся. Остаемся на ночевку. И потом, это ты потащил меня сюда, когда их заметил…
   – Но я же не знал, да, что тут такое? – снова заныл Кемал. – Вай! Ну поехали, да?

* * *

   … Конан нанял Кемала в одном из безымянных оазисов недалеко от границы с Кешаном. Киммерийцу требовался человек, который хорошо знает Великую Стигийскую пустыню – варвар хотел пробраться в Туран, минуя крупные города. После того как он вместе с Белит изрядно накуролесил в Птейоне и Луксуре, стигийцы с радостью посадили бы на кол некоего нахального дикаря с Полуночи. Если бы смогли поймать, разумеется!
   Кемал являлся загоревшим до черноты кочевником, низкорослым, но широким в плечах, с длинными жилистыми руками. На плоском широкоскулом лице блестели хитрющие карие глаза, в глубине которых Конану все время чудилась хорошо скрываемая насмешка. Пересыпая свою речь бесконечными «вай» и «да», он легко согласился провести Конана по нужному маршруту всего за пятьдесят стигийских семохов, что было, конечно, баснословно дорого, но киммериец решил не торговаться. Кажется, этим он даже немного сбил Кемала с толку. Видимо кочевник не ожидал такой легкой победы и предполагал торговаться до упора, как это принято на восходе. В благодарность он тут же помог Конану купить двух превосходных – выносливых коньков, на взгляд киммерийца немного мелковатых. Впрочем, других все равно не было. Да и не выжил бы в здешних условиях какой-нибудь нумалийский рысак или шамарский тяжеловоз.
   На мертвое тело они наткнулись на десятый день пути, под вечер.

* * *

   Конан тщательно и профессионально обыскал труп, но кроме довольно тощего кошелька на поясе ничего ценного в одежде не нашел. Зато на полуоторванной правой руке киммериец обнаружил серебряный перстень с очень тонким ободком и массивной круглой печаткой. Варвар попытался его снять, но палец сильно распух. Тогда Конан вынул кинжал и попросту отрезал мешающий палец. На печатке обнаружился непонятный рисунок: некая неправильная фигура из множества тонких линий, причудливо переплетенных между собой. Конан повертел перстень и так и этак. Примерил, но он оказался слишком мал даже для мизинца варвара, поэтому он просто убрал его в свой кошель, куда уже пересыпал деньги мертвеца.
   Кемал тем временем, видя, что Конан не собирается двигаться дальше, вытащил кривую саблю и медленно объехал кусты саксаула, то и дело озираясь по сторонам и бормоча проклятия на своем шипящем языке. Его удивленный вскрик заставил киммерийца моментально забыть о трупе. На ходу выхватив меч из ножен, Конан подбежал к застывшему и напряженному кочевнику.
   Плита. Черная, похоже обсидиановая, со сторонами примерно пять и десять локтей. Гладко отполированная и слегка присыпанная песком.
   Убедившись, что непосредственной опасности нет, Конан убрал меч в ножны, висевшие за правым плечом и с укоризной сказал Кемалу:
   – Ну вот что ты орешь? Камней, что ли, никогда не видел?
   – Вай! – Кемал возмущенно взмахнул обеими руками. – Ты умный, да? Скажи дураку-Кемалу, откуда в сердце пустыни черный камень? Вай! Смотри: люди делали, да?
   Конану уже порядком надоела импульсивность кочевника, который мог долго ехать не проронив ни слова, с каменным лицом и практически не шевелясь, а потом вдруг ни с того ни с сего начать громогласно сыпать словами, при этом размахивая руками и дико вращая глазами. Лучше бы он вел себя менее противоречиво!
   Киммериец усмехнулся, слегка приподняв уголки губ:
   – Хватит вопить! Чего тебе опять не нравится? И впрямь люди делали, ну и что? Скорее всего, это просто старая гробница, в которой валяется пара истлевших мумий. А может… – Конан слегка прикрыл глаза и мечтательно причмокнул, – может там груда золота и всяких драгоценностей!
   Кемал недоверчиво посмотрел на попутчика:
   – Ты что, собираешься туда лезть?
   – А ты как думал? – хмыкнул Конан. Он уже внимательно осматривал камень, осторожно счищая песок с нагретой солнцем поверхности.
   – А вдруг там оно! – осторожно спросил кочевник, весь как-то даже съеживаясь.
   – Какое еще «оно»? – весело передразнил киммериец, хотя веселиться пока было нечему: на камне не обнаружилось никаких надписей. – Лучше слезай с лошадки, да помоги мне. Попробуем сдвинуть плиту.
   – Там наверняка живет зверь, – раздраженно ответил Кемал, тем не менее спешиваясь, – который стигийца прикончил…
   – Это вряд ли, – отрезал Конан. – Следы, конечно, за неделю пустыня съела, но чутье мне подсказывает, что его убило обычное чудище, обитающее в здешних барханах. Живи эта тварь в гробнице, она утащила бы тело с собой, чтобы подкрепиться в спокойной обстановке, без лишних свидетелей.
   – Надеюсь, ты прав, – к Кемалу возвращалась его немногословность. Он убрал саблю, и они вдвоем попытались сдвинуть камень. Однако, сколько ни мучились, обсидиановая плита даже не шелохнулась.
   – Кром! – злобно крикнул киммериец, утирая обильно выступивший пот. Теперь он точно знал, что любопытство не позволит ему спокойно заснуть. – Ладно, – проворчал он, немного подумав, – я еще раз как следует ее осмотрю, а ты прогуляйся по окрестностям. Я уверен, где-то рядом отыщется кострище, а может быть, даже следы лагеря. Мне кажется, тот стигиец был не один.
   Кемал молча кивнул и прыгнул в седло.
   Конан начал очищать край плиты от песка. Скоро ему стало ясно, что подкопаться под камень невозможно. Плита закрывала верхушку колодца, сделанного из точно такого же материала. Причем закрывала очень плотно – в тонкую, почти невидимую щель нельзя было вставить даже кончик лезвия кинжала. Киммериец крепко выругался и еще раз осмотрел крышку по периметру, очищая ее от песка до линии соединения с колодцем. Все-таки удача улыбнулась варвару – на полуденной стороне камня он обнаружил небольшое углубление. Тщательно очистив его от песка, киммериец обнаружил выгравированный на камне рисунок, который, оказывается, в точности повторял гравировку на кольце, обнаруженном у мертвого стигийца! Неужели это ключ?
   Конан вынул из кошеля перстень и вставил в углубление. Каменная плита тотчас сдвинулась, медленно и беззвучно, примерно до половины. Конан отскочил и выхватил меч, но ужасные демоны вовсе не спешили выскакивать из открывшегося провала. На всякий случай, немного подождав, киммериец спрятал меч, а потом заглянул в дыру. Колодец был глубиной локтей в сорок пять или пятьдесят. Солнце уже почти зашло, но гладкий каменный пол было видно. Ничего больше киммериец не заметил.
   Из-за бархана появился Кемал, подстегивающий плетью лошадку, но увидев, что все в порядке, придержал коня и неспешной рысью подъехал к киммерийцу.
   – Я нашел на восходе полузасыпанные песком кострище и шатер. В шатре два бурдюка, один с водой, один с очень крепкой аракой. Еще немного лепешек и вяленого мяса. Я все взял с собой.
   – Отлично! – обрадовался Конан. – Давай обустроим лагерь, а потом попробуем спуститься вниз, в колодец.
   Кемал пожал плечами и начал устанавливать маленький походный шатер. Конан в это время рубил кустики на хворост и обустраивал кострище.
   Они утолили голод найденными продуктами. Их как раз хватило на один плотный ужин. Затем киммериец с Кемалом сделали по доброму глотку араки. Она сильно обжигала горло, но скоро по телу разливалось мягкое тепло. Солнце зашло внезапно, как всегда в пустыне. Конан разжег костер и хлебнул еще, на этот раз немного. Сейчас варвару расхотелось лезть в подземелье – лучше будет это сделать с утра, при свете. С другой стороны, оставлять колодец открытым на ночь ему тоже не хотелось – всякое может случиться.
   Преодолев собственную лень, киммериец нехотя встал с попоны, расстеленной у костра, выбрал из кучи дров ветку потолще, обмотал ее старой тряпкой и зажег факел.
   – Эй! Ты куда собрался? – всполошился Кемал.
   – Попробую закрыть гробницу, а если не получится – полезу внутрь, посмотрю, что внутри… Подай мне веревку!
   Для начала Конан вынул перстень-ключ из углубления. Ничего не произошло. Тогда он попытался задвинуть крышку обратно. С таким же успехом варвар мог бы двигать скалу. Плита не поддалась ни на дюйм. Конан ожесточенно почесал в затылке и вздохнул.
   – Ладно… Придется лезть внутрь. Надо же убедиться в том, что оттуда никто не вылезет посреди ночи? – Киммериец привязал веревку к крышке, бросил факел вниз. – Ну, я пошел, а ты тут карауль. Кричи, если что…
   Кемал молча кивнул.
   Конан легко скользнул вниз по веревке. Подобрал свой импровизированный факел и поднял его повыше, стараясь рассмотреть гробницу во всех подробностях. Помещение, в которое он попал имело квадратную форму со стороной локтей в тридцать и высотой не меньше двадцати. Дальняя стена едва угадывалась в полумраке. Киммериец вынул меч и начал медленно, крадучись, двигаться вперед.
   Вскоре он увидел высокую арку и направился прямо к ней. Возле прохода, в углу, неподвижно лежали два человеческих тела. Точнее, два полулежали, опершись на стену, а еще один труп распластался на животе посреди комнаты.
   Конан подошел к иссушенным временем мертвецам и осторожно посветил в проход, стараясь рассмотреть, то, что находилось за аркой.
   Он увидел начало длинного коридора – оттуда не доносилось ни звука, не чувствовалось даже дуновения сквозняка. Киммериец убедился, что опасность ему пока не угрожает, и решил осмотреть покойников. Нет сомнений, они погибли совсем недавно, тела еще не тронуты разложением. Конан сразу определил причину смерти человека, лежавшего на животе – у бедняги между лопаток торчала рукоятка кинжала. Убитый был кочевником, видимо, из родственного Кемалу племени – такое же широкоскулое лицо, овечья безрукавка на голое тело, связка каких-то костяных амулетов на шее. Двое других явно были родом с полуночи Стигии – бритые головы, крючковатые носы, узкие тонкие губы. Оба одеты в черные хламиды от шеи до пяток. Один держал на коленях посох с большим кристаллом в навершии. Рядом со вторым валялись обнаженный меч-гладиус и пустой бурдюк.
   – Все понятно, – сказал киммериец, хотя ему вовсе не было ничего «понятно».
   И услышал слабое шипение. Варвар бросил быстрый взгляд в проход, но там было чисто. Шипение повторилось. Киммериец присел на корточки рядом со стигийцем, возле которого лежал меч и увидел, что иссохшие почерневшие губы слегка шевелятся. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что пытался произнести человек.
   Конан в два прыжка оказался у колодца:
   – Кемал! – заорал он. – Кинь мне бурдюк с водой! Тут, кажется, живой человек!
   Очень скоро в руки киммерийцу свалилось требуемое. Кочевник не произнес ни слова.
   Варвар так же быстро вернулся к проходу. Аккуратно придерживая голову стигийца, он осторожно влил ему немного воды. Она оказала поистине волшебное действие. Стигиец обхватил бурдюк обеими руками и начал судорожно глотать, давясь и сотрясаясь всем телом.
   – Хватит, хватит, – Конан выдернул сосуд из смуглых рук. – Хватит, я сказал! Надо подождать, нельзя так много пить сразу, это убьет тебя!
   Стигиец откашлялся и хрипло сказал:
   – Я знаю. – Потом вздохнул и добавил: – Но очень хочется…
   Жуткий крик Кемала, эхом отразившийся от каменных стен, заставил стигийца вздрогнуть. Да и Конан с трудом удержался от испуганного возгласа. В следующее мгновение варвар уже карабкался наверх по веревке. В неверном свете убывающей луны и отблесках костра он увидел настолько странное существо, что сначала даже не понял, что оно такое. Круглая безносая, безухая и безголовая голова с красными горящими глазами и широкой лягушачьей пастью полной длинных, тонких зубов росла прямо из неимоверно худого, почти прозрачного торса. Зато руки были потолще варварских и раза в три длиннее. Это если не считать когтей. («А в когтях как раз полный локоть и будет», – мельком подумал Конан.) Ног у существа не было. Торс заканчивался… бревном! Здоровенной корягой длиной шагов в пять. И притом замшелой! Перед корягой лежал растерзанное, все еще содрогающееся тело Кемала.
   – Сволочь! – заорал киммериец и бросился в атаку.
   Существо угрожающе зашипело, оскалилось и подняло руки, слегка шевеля когтистыми пальцами.
   Конан атаковал яростно, но не безрассудно, помня о длине конечностей непонятной твари. Он сделал ложное движение вправо, а затем резко метнулся влево. Рубанул клинком. Тварь поймалась на уловку и дернулась, но каким-то непостижимым образом сумела парировать удар киммерийца. А затем уже Конану пришлось отбить два очень быстрых удара. Он едва сумел отпрыгнуть на безопасное расстояние. Однако, удивительному чудищу удалось слегка зацепить киммерийца по накидке. Качество порезов заставило Конана поежиться – когти были острее самого лучшего кинжала, вышедшего из кузен Пуантена! Кроме того, тварь работала руками со сверхъестественной скоростью. Киммериец решил не лезть на рожон и начал медленно обходить «бревно» по кругу. Существо неотрывно следило за варваром и злобно шипело. Когда Конан зашел за спину монстру, он внезапно исчез. Осталось лишь бревно.
   Киммериец остановился и от удивления протер глаза. Перед ним было обычное, сильно замшелое бревно, абсолютно спокойно лежащее на песке. «Что за дерьмо?» – подумал Конан и начал очень осторожно приближаться. Внезапно он увидел на ближнем оконечье коряги два горящих красных уголька. «Ага, – подумал варвар. – Заманивает». Он подошел к бревну на пять шагов, а затем издал боевой клич и прыгнул вперед. Конан рассчитывал вогнать свой меч прямо между светящихся глазок или разрубить тварь пополам, если она вдруг снова начнет вылезать из бревна.
   Но не тут-то было! Чудище моментально среагировало на нападение и выпросталось из коряги в единый миг. Конан ударил тварь мечом – безнадежно, наотмашь, не заботясь о собственной безопасности. Ударил, понимая, что не попадет…
   Одна лапа твари отбила меч настолько сильным ударом, что далеко не слабый киммериец не удержал рукоять. Другой лапой существо с размаху ударило Конана, отшвырнув его на добрый десяток шагов в сторону. Киммериец с размаху, всем телом, шлепнулся на песок и не смог сдержать крика – живот пронзила резкая боль. Он быстро перевернулся и сел, уже чувствуя, как горячие струйки текут вниз к паху и ногам. Конан посмотрел на свою грудь. Когти твари порвали двойную аквилонскую кольчугу, как гнилую тряпку. Киммериец, стиснув зубы, рывком сбросил с себя кольчатый доспех и тут же ощупал грудь и живот. Повезло, хвала Крому и Митре… Пять не очень глубоких резаных ран протянулись от бока до бока. Кровь текла ручьями, но когти монстра рассекли только кожу, не добравшись до внутренностей.
   Конан тут же оторвал широкую полосу от плаща и быстро себя перевязал. Повязка быстро начала набухать, но киммериец по опыту знал, что теперь от потери крови не умрет.
   Он поднялся, аккуратно обошел чудище, которое снова выглядело как обычное бревно, нашел и подобрал свой меч. Ему было вполне ясно, что в старой доброй рукопашной тварь из коряги ему не одолеть.
   Конан, постоянно оглядываясь на существо, подошел к шатру. Лошади, привязанные возле палатки, недовольно фыркали, но не выглядели слишком испуганными.
   «Во имя девяти кругов царства Нергала, – зло подумал Конан, – что же это такое? Выглядит как демон, нечисть или порождение тьмы, а кони его не боятся? Да и я не чувствую никакой черной магии…»
   Киммериец сел у шатра и какое-то время ругался в голос, поминая как само существо, так и его предков и потомков. Проклятия не возымели результата. Бревно продолжало спокойно лежать в отдалении. Хотя, Конану показалось, что оно вроде бы очень медленно приближается. Но утверждать это с уверенностью варвар не мог – слишком мало света.
   Наконец киммерийцу надоело отводить душу крепкими наемничьими словечками. Он залез в шатер за бурдюком с аракой, уселся перед входом, скрестив ноги и, сделав хороший глоток, стал размышлять вслух:
   – Если ты не демон и не порождение черной магии, то тебя можно убить обычным оружием, которое опасно и для других животных… Ну и людей, наверное. Один Сет знает, на что ты вообще похоже! Помесь лягушки и тигра с бревном! Это ж надо такое придумать! В пьяном сне такая страхолюдина не привидится! А если и приснится – седлом не отмашешься! Может, ты само сдохнешь, а? Слышь гадина, я с тобой разговариваю?! Молчишь? Молчишь… Ну молчи, пока можешь! Старина Конан все равно тебя прикончит! Вот только араку допьет. Бр-р… Ну и гадость! Как огнем жжет!
   Тут Конан вдруг замер с открытым ртом. Затем прикрыл его ладонью и тщательно вытер. Хлопнул себя по колену и нараспев произнес:
   – Ого-онь! Какой я болван!
   Некоторое время он сидел почти неподвижно, пристально разглядывая то корягу, то костер, уже начавший угасать, то бурдюк с аракой, который сжимал левой рукой.
   – Ладно, – пробормотал киммериец себе под нос, медленно поднимаясь. – Это мой единственный шанс. В рукопашной мне его не одолеть.
   Конан подошел на минимальное безопасное расстояние к проклятой коряге. Взвесил в руке бурдюк:
   – Хе-хе, фунтов на двенадцать будет. Ну, лови!
   С этими словами киммериец срезал бурдюку горлышко и, тщательно прицелившись, швырнул в бревно. Тварь никак на это не отреагировала, оставшись неподвижной. Бурдюк упал удачно, как раз на то оконечье бревна, где горели багровые глазки. Большая часть араки тут же вытекла. Конан сходил к костру. Подпалил свежую ветку. Вернулся и молча бросил на бревно.
   Арака мгновенно вспыхнула бледным синеватым пламенем. Коряга зашипела и задергалась. В ее шипении довольному Конану слышались боль и страх.
   – Ага! – заорал он. – Не нравится? Гори, паскуда! Полыхай! Кром!!!
   Он начал приплясывать от удовольствия, не обращая внимания на боль в ранах.
   Тварь судорожными рывками начала отползать. Ее шипение становилось тише. Уползала она довольно быстро, пока не скрылась в темноте. Конан не стал ее преследовать. Раз убегает, значит, плохи дела. А загнанный в угол или раненный зверь опасен вдвойне. А то и втройне. Убралась – и славненько. У нас и других дел навалом. Араку вот только жалко…
   Как киммериец и предполагал, Кемал был мертв. Тварь разорвала ему живот и горло аж до позвоночника. В мертвых глазах застыли ужас и недоумение. Конан горестно вздохнул. Не то чтобы варвару было сильно жаль кочевника, но кто теперь проведет его до туранской границы?! Может быть, стигиец? Если это Сетово отродье еще не подохло в подземелье…
   По правде говоря, Конан в пылу схватки совсем забыл про спасенного стигийца. Если этот дурень просидел там целую седмицу без воды и жратвы, то он, наверно, весьма голодный. А значит, слабый. Наверное, поэтому он не вылез по веревке сам.
   Киммериец сходил за сумкой с едой и полез в колодец, предварительно швырнув туда горящую ветку. Как потом выяснилось, это было очень большой ошибкой.
   Едва лишь Конан сделал пару шагов вперед, как крышка гробницы медленно начала возвращаться на свое законное место. Конан бросился назад, но было уже поздно. Стигиец издал горестный вопль, полный такой безнадежности, что варвар вздрогнул.
   Киммериец молча сел на каменный пол и обхватил голову руками.
   Он оказался в ловушке.
   Конан просидел так довольно долго, не меньше колокола. Только швырнул стигийцу сумку с едой. Тот, жадно давясь, чавкая и всхлипывая сожрал целую лепешку и кусочек вяленого мяса тут же заснул, свернувшись калачиком в углу.
   Бездеятельность и уныние были не в характере киммерийца, поэтому он решил бороться дальше, хотя еще и не знал с кем. Но что бороться придется, варвар чувствовал, что называется, нутром.
   Так как стигиец дрых как сурок, на которых варвар насмотрелся в джунглях Черных королевств, Конан решил не трогать его, но и на разведку пока не ходить. Он улегся поудобнее на весьма жестком полу и мгновенно заснул.
   Пробуждение варвара нельзя было назвать приятным. Он замерз, мускулы затекли, и сильно болел раненый живот. Вдобавок киммерийцу сильно хотелось пить. «Не надо было хлебать вчера это дурацкое пойло», – печально подумал Конан и с удивлением отметил, что прекрасно видит не только всю комнату, но и изрядную часть коридора. Правда, свет был неестественно-зеленым, но это уже мелочи.
   Стигиец до сих пор спал. Конан вволю напился из бурдюка, с огорчением заметив, что тот пуст почти наполовину, и съел лепешку с куском копченой баранины. Громко рыгнув, пнул стигийца. Тот сразу вскочил и вжался в угол. Но, увидев киммерийца, слегка расслабился и потянулся к воде.
   – Но-но, – пригрозил Конан, убирая бурдюк подальше. – Вода нынче дорога. Я человек практичный. Докажи, что ты полезнее живой, а не мертвый!
   Стигиец с ненавистью уставился на варвара и забормотал по-стигийски. Конан понимал язык Птейона очень плохо, в основном ругательства, ну а этот диалект был ему вообще неизвестен. Он различил только пару особо злобных богохульств, да и то шемитских. Тем не менее, он не стал перебивать стигийца, дав ему выговориться. Наконец стигиец сказал на ломаном аквилонском:
   – Я маг, не очень сильный, но все же… Кроме того, я кое-что знаю об этом месте.
   – Ненавижу магов, – скривился Конан и показательно сплюнул, едва не попав стигийцу на одежду. – Все беды в нашем мире от магов, будьте вы прокляты! А что может быть хуже стигийца-мага, я вообще не представляю!
   – Ты, хайборийская свинья! Да как ты смеешь? – стигиец побледнел от гнева и начал орать брызгая слюной: – Ты, мерзкое грязное животное с мозгами верблюда, что ты можешь знать о магии? О-о-о, сын шлюхи и крысы, даже не смей болтать своим вонючим языком о тех силах, которые даже не можешь представить. Ты…
   Маг осекся, потому что Конанов клинок уперся острием ему в кадык. Владелец клинка ухмылялся крайне паскудно. Стигиец судорожно сглотнул и отодвинулся к стене.
   – Вот что я тебе скажу, змееныш, – спокойно проговорил киммериец. – Ты в полной моей власти. Поэтому не стоит оскорблять меня и моих родителей. Иначе запросто голову отрублю, уяснил? Кроме того, нам придется держаться вместе. Вдвоем у нас больше шансов выбраться отсюда живыми. А вообще-то ты храбрец! – Конан улыбнулся и убрал меч. – Не каждый рискнет после недельной голодовки, вот так в лицо оскорбить киммерийца.
   – Да катись ты! – отрезал стигиец, к которому тут же вернулась его прежняя самоуверенность.
   – Я-то с удовольствием покачусь, – ухмыльнулся Конан. – А что тогда будешь делать ты?
   – Ладно, – вздохнул стигиец, – давай поговорим спокойно.
   – Давай, – легко согласился варвар. – Как ты сюда попал и зачем?
   – Это долгая история, – начал стигиец…

* * *

   … Его звали Тутмос. Учился магии у отца. Однажды, роясь по просьбе отца в огромных архивах луксурской библиотеки, он наткнулся на странный манускрипт. Манускрипту на первый взгляд было больше тысячи лет. С трудом продираясь сквозь древнестигийский жреческий диалект с его «семью слоями смысла» Тутмос понял, что во-первых это поздняя копия с гораздо более древнего источника; во-вторых пергамент содержит то ли пророчество, то ли сказку, то ли легенду.
   – В общем, откровенно говоря, Конан, ничего я тогда не понял. Но решил пергамент припрятать. До поры, до времени. Потому что на обороте имелась четкая и подробная карта.
   – То есть ты попросту украл ценный документ из библиотеки?
   – Именно. А ты бы на моем месте не украл?..
   Прошло несколько лет. Манускрипт ждал своего часа в надежном месте. Тутмос спокойно учился магии. Но вот однажды он случайно подслушал разговор отца с главой Черного круга Тот-Амоном…