Страница:
Записные книжки -- Записные книжки Анны Ахматовой (1958-1966). М.-Турин, 1996
Лукницкий -- Лукницкий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1 (1924-1925). Париж, 1991. Т. 2 (1926-1927). Париж-Москва, 1997.
Рыбакова -- Рыбакова О. И. Грустная правда // Об Анне Ахматовой: Стихи, эссе, воспоминания, письма. Л., 1990
Пунин -- Пунин Н.Н. Мир светел любовью: Дневники. Письма. М., 2000
Современники о Вс.Гаршине -- Современники о В. М. Гаршине: Сборник. Саратов, 1977
Томашевская -- Петербург Ахматовой: семейные хроники. Зоя Борисовна Томашевская рассказывает. СПб., 2001
Чуковская -- Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3-х тт. М., 1997
Институты, архивы:
АМН - Академия медицинских наук
ВМА -- Военно-медицинская академия
ИЭМ -- Институт экспериментальной медицины (с 1933 г.-- ВИЭМ)
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом)
1ЛМИ -- I Ленинградский медицинский институт
МА -- Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства
РНБ - Российская Национальная библиотека, Рукописный отдел
ЦГИА СПб. -- Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга
ЦНИРРИ -- Центральный научно-исследовательский рентгенологический и раковый институт
Каталог -- Материалы, относящиеся к биографии и деятельности В. Г. Гаршина, в собрании Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
КОММЕНТАРИЙ
(Т.С.Позднякова)
{1} Чуковская, т. 1,с. 153.
О различных вариантах первой строки в публикациях этого стихотворения см. также: Чуковская, т. 1, с. 37-38; т. 2, с. 225-226. Впервые строка "Годовщину последнюю празднуй" -- в издании: Ахматова А. А. Бег времени. М.-Л., 1965. С. 268.
{2} К.Г.В.
Ты статью мою, Любарш, не комкай,
Ты в корзину ее не бросай,
Не пришла я к тебе незнакомкой,
Обо мне тебе спел попугай...
Не сердись, не гляди так кисло,
Знаю, знаю, велик объем,
Но ведь ты посмотри на числа
Протокола в труде моем.
Ты статью мою, Любарш, не комкай,
Ты ее, дорогой, прочти,
Ей не место в корзине, на полке,
Ее в Virchow's Archiv помести.
Любарш -- редактор журнала "Archiv Pathologie Virchow's". Имеется в виду работа К.Г.Волковой об атеросклерозе у попугая.
{3} Дед Гаршина, Михаил Егорович Гаршин (1817-1870), в 1859-1860 гг. опубликовал в сатирическом журнале "Искра" "Заметки провинциала о том, как легко найти через адресный стол живущего в Петербурге, и приключения того же провинциала" и "Два портрета" -- сатирическое "сказание" о нравах своих коллег по земству. Кроме того, он автор ряда статей по вопросам назревавшей тогда крестьянской реформы. Статьи заслужили одобрение Н.Г.Чернышевского (см. "Современник", 1859, кн. I, отд. 2, с. 80).
Бабка Гаршина, Екатерина Степановна Гаршина (урожд. Акимова) (1825-1897), сотрудничала в "Северной Пчеле", в "Санкт-Петербургских ведомостях" и "Учителе". Получила также известность как переводчица, делала переводы по заказу издателя Ф. Ф. Павленкова. В 1863 г. был опубликован ее рассказ: А-ва. Из столичной жизни. Письмо в провинцию // Северная Пчела, 1863. No 206. Она автор неоконченной повести о своей жизни. (Гаршина Е. С. Воспоминания // Русское обозрение. 1895. Т. 32. Кн. 1).
Дядя Гаршина, Евгений Михайлович Гаршин (1860-1931), -- педагог, критик, публицист, детский писатель, археолог-любитель, историк. В 1886-1898 гг. преподавал в петербургской гимназии Гуревича на Литовском проспекте (см.: Дело преподавателя Е. М. Гаршина, ЦГИА СПб., ф. 171, оп. 2, ед. хр. 3926). В этой гимназии в 1879-1891 гг. преподавал и И. Ф. Анненский (см.: Содержание личного состава гимназии и реального училища Я. Г. Гуревича за 1887г. ЦГИАСПб.,ф. 171,оп. 2, ед. хр. 4157). В плане мемуарной книги В. Кривича об Анненском упомянуто имя Е.М.Гаршина (см.: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры: Новые открытия. 1981. М., 1983. С. 66). С 1896 по 1900 гг. в гимназии Гуревича в младших классах учился Н.Гумилев (см.: Дело об ученике Николае Гумилеве, ЦГИА СПб., ф. 171, оп. 2, ед. хр. 972).
Е.М.Гаршин печатался в "Отечественных записках", в "Историческом вестнике", "Заграничном вестнике", в "Биржевых ведомостях", в "Вестнике изящных искусств", в "Русском богатстве" и др. Автор многих популярных книг и брошюр по истории и литературоведению. Его историческая повесть для юношества "Дети-крестоносцы" выдержала с 1891 по 1913 гг. шесть изданий. Основные его литературоведческие труды опубликованы в книге "Критические опыты" (СПб., 1888). Е. М. Гаршин организовал в Таганроге Общеобразовательные и педагогические курсы для народных учителей. По его инициативе был создан таганрогский "Чеховский кружок". Евгений Михайлович способствовал также открытию музея в доме, где родился Чехов. В Петербурге, на Греческом пр., 14, в принадлежавшем Е. М. Гаршину и его матери Е. С. Гаршиной книжном магазине не только продавались книги, но и устраивались литературные вечера.
О Е. М. Гаршине см.: Подольская И. И. Гаршин Евгений Михайлович // Русские писатели 1800-1917 гг. С. 529; Шапочка Е. Два Гаршина // Таганрогский вестник. 4 ноября 1995; см. также примеч. 95 на с. 215.
Двоюродный дед Гаршина Владимир Степанович Акимов (1837-1896) оставил воспоминания о своих встречах с Вс.Гаршиным (Воспоминания // Родник. 1888. No 6; Литературные беседы // Биржевые ведомости. 1888. No91; Литературный дебют Вс. Гаршина // Русская мысль. 1913. кн. 5; Как писался "Рядовой Иванов" // Солнце России. 1913- No 13) и о встрече с А. Герценом (Из воспоминаний о прошлом // Исторический вестник. 1903. No 12).
{4} В качестве примера -- эпиграмма Гаршина на прозектора детской больницы им. Пастера Анну Михайловну Троицкую-Андрееву, которая демонстрировала случай врожденной патологии пищевода у ребенка:
Бедный мальчишка!
Болит животишко -
Никак не покушать,
О пище и слушать
Не хочет -- орет!
Скверные дяди
Практики ради
Разрезали брюшко,
Ведь ни за понюшку
Мальчишка помрет.
{5} Стихи В.Г.Гаршина:
В храме Христа Спасителя
Л. Н. Ш-вой
Помните: своды высокие,
Дивные лики прекрасные,
Отзвуки улиц далекие,
Речи спокойные, ясные...
Помните, сумерки серые,
Зимнего дня догорание,
Свечи, возженные с верою,
Кротких очей трепетание.
Москва, февраль 1914 г.
***
Вы видели руки, покрытые пудрой,
И белый халат Пьеро,
Но Вы моей дамы не видели мудрой,
Вы не поняли знака zero.
Я клюквенным соком, красною краской
Из ненужных покинутых тел
Расцветил белизну. Я бесстрастную маску,
Бледно-серую маску надел.
Знак zero, знак нуля, никому не понятен,
Это знак бледной дамы моей,
И пусть голос незримой и тих и невнятен,
Он всех зовов вселенной сильней.
И покорный веленьям невидимой дамы,
На пустые чехлы Коломбин и Пьеро
Ставлю знак совершившейся маленькой драмы,
Заклинанья шепчу: "Вы ничто, Вы zero".
{6} Приводим одно из цитируемых стихотворений, в котором трагедия снижается иронией:
Бесконечный зал и комнат анфилада...
В этом замке я свершаю свой урочный путь...
Знаю, мне не суждена отрада -
Где-нибудь, забывшись, отдохнуть.
Я спешу из зала в зал тревожно,
Рядом он, другой, спешит, не отстает,
Наглый, неотступный, ложный,
Глянешь -- нет его, а знаешь, что идет.
Мессу белую свершаю в белом зале,
Величавые колонны светятся кругом...
Я суров и строг, мне голову венчали
Золотым тяжелым лавровым венком.
И в величьи жертвенных молений
Вдруг мелькнет житейский умный взгляд,
И услышу средь торжественного пенья:
"А ведь Вам, мой друг, к лицу святой наряд".
И когда по узким переходам,
Где нависла тяжесть камня, как кошмар,
Сдавлен ужасом, ползешь под тяжким сводом,
Ждешь, когда настигнет роковой удар,
Рядом вдруг скрипучий и развязный
Голос начинает мне шептать
(Он опять, приятель неотвязный):
"Как красиво Вы умеете страдать..."
И когда на страстном ложе душат косы -
Страсть пришла в рубиновый покой, -
Он услужливо протянет папиросу
Липкой и холодною рукой.
И, кружась по залам в исступленьи,
Я ищу исхода в мир иной.
Он твердит: "Напрасные стремленья,
Все равно Вы не расстанетесь со мной".
И когда, покрывшись потом от натуги,
Я закончил эту чепуху писать,
Он сказал мне тоном ласковой подруги:
"Стыдно, друг мой, глупости болтать. Таких людей, как он, я больше никогда не встречала -- непреклонной порядочности, честности. И душа вся обращена к прекрасному. Таким он был. Как жаль, что он так далеко и мы, почти вероятно, уже не встретимся никогда". "17.11. 54. Владимир Георгиевич прислал хорошее ласковое письмецо. Подумай, что он мне сказал: "Я ведь совершенно одинок ". Я даже стесняюсь ему написать, что бы хотелось: не знаю, кто будет читать и как бы не вышло для него неприятностей".
{15} Вот два письма Щепкиной-Куперник Гаршину (ИРЛИ, ф. 70, ед. хр. 271).
На конверте:
Ленинград, ул. Рубинштейна, д. 15/17, к. 459, профессору В. Г. Гаршину
от Т. Щепкиной-Куперник, Тверской б., д. 11, кв. 10.
9 февраля 44
Дорогой друг, спасибо Вам за поздравление, которое меня глубоко
С освобождением Ленинграда! И не только Вас -- а всю Россию -- и себя. О, наконец-то я получила возможность спать, есть, читать, вообще жить -- без вечно грызущей мысли, без отчаяния, отравляющего мне каждый глоток, каждую секунду. Я не могла много ни говорить, ни писать об этом -- но я с этим жила и терзалась постоянно. Теперь я вздохнула легче! Я рыдала у радио, когда слышала о взятии Пушкина и Павловска -- и мысленно говорила: "Ныне отпущаеши..." Но, конечно, для нас с Маргаритой -- как и для Вас, и для многих -- это горькая радость: не дожили любимые до счастливого дня... Все это совершенно заслонило собственные личные переживания -- но, конечно, для меня было радостной неожиданностью это высокое награждение. Трудовое знамя! Это прекрасно. Я это знамя много лет держала в руках -- и надеюсь так до последней минуты его и не выпускать. Особенно меня тронуло отношение товарищей (по инициативе которых это все произошло, "сюрпризом" мне ко дню рождения) и вообще всех окружающих -- столько тепла и неподдельной радости я и не ожидала, все были, как будто их самих наградили. Маргарита радовалась
Милый, дорогой Володя, -- по старой памяти -- неужели Вы не приедете к нам отдохнуть? Хоть на недельку? Уж мы бы тут за Вами поухаживали -приезжайте к Вашим верным -- и уж очень старым -- друзьям. Раз уж мы дожили до освобождения -- надо этим воспользоваться, времени у нас не так уж много.
Целуем Вас обе и ждем.
Напишите хоть открытку!
Ваша Т. Куперник
На конверте:
Ленинград, ул. Рентгена, д. No 3, Институт рентгена,
профессору В. Г. Гаршину
от Засл. деят. искусств Т.Щепкиной-Куперник,
Тверской б., д. 11, кв. 10.
17.06.44
Дорогой мой Сечешенька, приехала Тат. Евг. и рассказала нам о Вас... и так все всколыхнулось в душе, так задрожали долго молчавшие струны, что неудержимо потянуло написать Вам, сказать, что хотя и время и пространство разделило нас, -- но все равно мы никогда от Вас душой не уходили -- ни Маргарита, ни я, и часто в наших горестных беседах о дорогих -- ушедших навсегда или далеких... мы о Вас говорили, и скорбим, что Вы в числе -далеких... Близких -- у нас здесь нет, кроме друг друга, никого.
Очень одиноко в Москве, но мы довольствуемся друг другом, нашим общим настоящим и нашим общим прошлым.
Но хотелось бы еще перед уходом увидеть Вас, пожать Вашу руку, вместе вспомнить о нашем Коле, который Вас так любил.
Говорила Тат. Евг., что, м. б., приедете в Москву получить орден? Если это так, то помните, что "диван на Тверском бульваре" ждет Вас, как и его владелицы, с открытыми объятиями. Мы, вероятно, большую часть, а м. б., и все лето будем в Москве, да я и не жалуюсь. Лежу с воспалением вен, но это милостивая болезнь -- не то, что когда сердце плохо: можно работать. А главное утешение, примиряющее меня с нездоровьем и с городом, -- это ночные фиалки, цветы июня, цветы белых ночей. Сколько связано с ними. У меня заставлена ими вся комната, и их аромат для меня настоящий аромат из страны исчезнувших часов -- где и Вы когда-то бродили.
Целую Вас и всегда помню.
Т. Щепкина-Куперник
Милый и хороший, всегда любимый и близкий, хотела бы видеть Вас. Приезжайте. Писать трудно. Всецело Вас и всю тяжесть и глубину утраты Вашей понимаю.
Обнимаю и жду Вас, голубчик. Ваша М. Н. 18-е июня 44 г.
Николай, Коля -- Н. В. Зеленин.
Тат Евг -- жена Н. В. Зеленина.
Ответ Гаршина на это письмо см. в примеч. 49 на с. 243.
{16} Лунина И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и Фонтанный Дом, с. 146.
{17} Лунин, с. 339.
{18} Пунина И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и Фонтанный Дом, с. 147.
{19} Чуковская, т. 1, с. 161.
{20} Там же, т. 1, с. 161,178.
{21} Современники о Вс.Гаршине, с. 68, 197, 230.
{22} Чуковская, т. 1, с. 161.
{23} Там же, т. 1,с. 178.
{24} Там же, т. 1, с. 344.
{25} Пунин, с. 348.
{26} Сообщено составителю комментария Т.Б.Фабрициевой.
{27} Журавлева, с, 115.
{28} Томашевская, с. 33.
{29} Томашевская Зоя Борисовна -- архитектор, мемуарист, дочь литературоведов Б.В.Томашевского и И.Н.Томашевской.
{30} Томашевская, с. 21-22.
{31} Рыбакова, с. 224.
{32} Будыко,с. 143-144.
{33} РНБ, фонд Л.В.Шапориной (ф. 1086, ед. хр. 7, л. 36, об., 37). См. также примеч. 7 на с. 195-196.
{34} Данько Елена Яковлевна (1898-1942) -- художник, писатель. В1918-1942 гг. (с перерывами) работала художником Фарфорового завода. Расписывала преимущественно работы сестры -- Н.Я.Данько. В 1920-е гг. Е.Я.Данько сделала ряд эскизов портрета Ахматовой.
Данько Наталия Яковлевна (1892-1942) -- скульптор, художник. С1914 г. -скульптор Фарфорового завода, с 1919 г. -- руководитель скульптурной мастерской. В 1924 г. Н.Я.Данько создала, а Е.Я.Данько расписала фарфоровую статуэтку Ахматовой. Статуэтка была тиражирована. О судьбе тиража см.: Баженов М. Н. Фарфоровые портреты Анны Ахматовой //Декоративное искусство СССР. 1987. No 1. В МА хранится два экземпляра статуэтки: бисквит, без росписи; фарфор, с росписью. В МА находится также бюст Ахматовой работы Н.Я.Данько (бисквит, копия 1989 г. с оригинала 1926 г.) и камея (1927, паста тонированная). Известны и другие скульптурные портреты Ахматовой работы Н.Я.Данько. См.: Интернет-каталог "Анна Ахматова в портретах современников" (представлен в МА и на сайте музея в сети Интернет).
{35} Чуковская, т.1, с. 357.
{36} Там же, с. 40 5.
{37} Там же, с. 440.
Речь идет о Льве Гумилеве и о Вове Смирнове.
О сыне Ахматовой Льве Гумилеве см. примеч. 41 на с. 206. В 1942 г. он находился в лагере в Норильске.
Вова Смирнов (р. 1938) -- младший сын соседей Ахматовой. По приемному отцу -- Владимир Иванович Бухонов. Впоследствии электрик-механик.
Ахматова была к Вове очень привязана (см.: Чуковская, т. 1, с. 66,81,91,98, 114). Она посвятила его памяти два стихотворения: "Щели в саду вырыты..." и "Постучи кулачком -- я открою...". Однако слух о смерти Вовы в блокадном Ленинграде оказался ложным -- погиб его старший брат Валя.
{38} Там же, с. 405.
{39} Там же, с. 472.
{40} Там же, с. 477.
Последняя запись в дневнике жены Энгельгардта Андриевской датирована 16 ноября 1941 г.: "...В городе голод. Последние остатки сберегли для Таты. Снятся страшные сны -- но о них после. Третий месяц ложимся спать, не раздеваясь. Такое чувство, точно едешь куда-то и все не можешь приехать; или сидишь на вещах на станции, ждешь поезда, а его нет, нет, нет. Анна Андреевна умница, она сейчас в Ташкенте. Страшнее всего мне за Тату, жальче более всех Борю. Он остро голодает, у него началась цинга, опухли глаза, и минутами я боюсь потерять его".
Борис Михайлович Энгельгардт умер 25 января 1942 г. Лидия Михайловна Андриевская -- 6 февраля 1942 г. Николай Васильевич Зеленин -- 25 февраля того же года. Дочь Зеленининых М. Н. Варламова вспоминает о том, как Гаршин узнал о смерти ее отца: "Наступила весна. Мы, дети, бегали по улице: я, брат и Таня Энгельгардт, которая теперь жила у нас. Идет Гаршин. Он несколько месяцев у нас не был. Спрашивает:
-- Где мама?
Мы говорим:
-- Пошла на донорский пункт.
-- А папа?
И тут у нас, у всех у троих, началась буквально истерика -- мы стали хохотать и никак не могли остановиться: нам показался диким этот вопрос, ведь очевидно же, что он умер. Владимир Георгиевич не понял тогда, что с нами творилось, и говорил потом маме о нашей жестокости" (сообщено составителю комментария М. Н. Варламовой).
{41} Чуковская, т. 1, с. 489ю
{42} Там же, с. 502.
{43} Пунин, с. 373.
{44} Адмони Владимир Григорьевич (1909-1993) и его жена Сильман Тамара Исааковна (1909-1974) -- филологи, литературоведы, специалисты по теории немецкой грамматики и стилистики, переводчики, поэты, мемуаристы. См. кн.: Сильман Т. И., Адмони В. Г Мы вспоминаем. СПб., 1993.
{45} Герштейн Эмма Григорьевна (1903-2002) -- специалист по русской литературе Х1Х-ХХ вв., автор ряда исследований о Лермонтове.
Друг Ахматовой с 1934 г. Составитель и автор комментария в кн.: Ахматова А. А. О Пушкине. Л., 1977 (переизд. в 1984 и 1989 гг.). Воспоминания Герштейн об Ахматовой см. в изд.: Воспоминания, Герштейн; Герштейн Э. Г. Память писателя. СПб., 2001.
{46} Герштейн, с. 477; см. также: Рыбакова, с. 225; Адмони В. Г. Знакомство и дружба //Воспоминания, с. 343; Герштейн Э. Г. Беседы с Н. А. Ольшевской-Ардовой //Воспоминания, с. 261.
{47} Будыко, с. 106.
{48} Герштейн, с 478.
{49} РГАЛИ, ф. 571, он. 1, ед, хр. 497. (Там же хранятся и другие письма Гаршина Щепкиной-Куперник.)
Приводим письмо целиком:
Дорогие Татьяна Львовна и Маргарита Николаевна!
Мне хочется думать, что Вы простите меня -- пишу не отдельные письма. Причину (психологическую) вряд ли стоит объяснять, она, вероятно, понятна. Спасибо за теплые письма, они порадовали и согрели меня. Так много в прошлом. Я, впрочем, как-то потерял границы прошлого: все живет во мне, вернее, я живу всем -- и прошлым, и настоящим. Все как-то слилось в одно, как мелодия, которая длительна и неразрывна. И когда слушаешь конец ее, она живет вся, а не только отдельные аккорды настоящей секунды. Пусть не покажется вам вычурным это сравнение (кстати сказать, не мое). Впрочем, это не мысль, а переживание, ощущение, все время живущее во мне. Вероятно, поэтому так и напряжена моя жизнь. И не умерли прошедшие годы, и живы ушедшие. Живут и страшные последние годы моей жизни. Может быть, именно то, что я пишу, и может всего яснее рассказать Вам обо мне.
Жизнь сейчас на переломе. В эти дни переезжаю на старое пепелище -домой на Троицкую (я жил три года в лаборатории). Кончается своеобразный период. Дома, где все связано с Татьяной Владимировной, мне тяжело. Мира нет в душе, не знаю, будет ли. И это не дает возможности создавать что-то новое. Как-то сразу пришла психологическая старость, а впрочем, и пора: мне сейчас 57 лет. Дело не в годах, а в отношении к жизни и людям. Отошли, отпали мелочи и суетность, очистились отношения к людям. Пишу Вам об основных, главных штрихах, вернее, линиях, жизни моей.
Летом не удастся отдохнуть: нужно написать ряд статей -- подвести итоги этим годам. В августе в Москве будет конференция, на которую меня зовут. Хочется побывать в Москве, но и хлопот боюсь, и дорога страшит, так что не знаю, удастся ли. Спасибо Вам за приглашение, рад буду опять быть под Вашим кровом.
Был на могилах Николая Борисовича и Коли. Мне указали их. Они на том же кладбище, где похоронена и Татьяна Владимировна. При жизни людей не всегда можешь определить роль их в своей жизни. А после -- понимаешь ясно и отчетливо. С Колей у меня связано много. И сейчас не звучит та струна, которая так радостно отзывалась на прикосновение его души. Для меня его смерть -- большое горе.
26. VI1944 г. Ваш Гаршин
Ленинград 2
Ул. Рубинштейна, д. 15/17, кв. 459.
Полынов Николай Борисович (?-1939) -- адвокат; муж Т. Л. Щепкиной-Куперник.
Коля -- см. примеч. 12 на с. 237, примеч. 15 на с. 238-240.
{50} Рыбакова, с. 226.
{51} Калугин О. Дело КГБ на Анну Ахматову // Госбезопасность и литература на опыте России и Германии. Материалы конференции. М., 1994. С. 76.
{52} Герштейн, с. 478.
{53} Памяти В. М. Гаршина. СПб., 1889. С. 35.
{54} Рыбакова, с. 225.
{55} Хейт А. Поэтическое странствие / Пер. с англ. Дневники, воспоминания, письма А. Ахматовой. М., 1991-С. 314.'
{56} Лукницкий, т. 1, с. 127.
{57} Воспоминания А. Г. Каминской в записи Будыко, с. 113-114; см. также: Рыбакова, с. 228-230.
Каминская Анна Генриховна (р. 1939) -- искусствовед, кандидат наук, специалист по русскому искусству Петровского времени. В 1966 г. окончила Академию художеств. С 1958 по 1989 г. работала в Эрмитаже. Принимала участие в создании экспозиции Меньшиковского дворца. В настоящее время преподает в Мухинском училище. А.Г.Каминская -- дочь И. Н. Пуниной.
{58} МА, ф. 1, оп. 1, д. 124 (из собрания М.С.Лесмана) Впервые опубликовано: Ахматова, т. 2, книга 1, с. 193.
{59} Ахматова, т. 2, кн. 1, с. 574.
Берлин Исайя (1909-1997) -- английский историк, философ и литературовед российского происхождения. Его труды, изданные по-русски: Четыре эссе о свободе. Лондон, 1992; Философия свободы. Европа. М., 2001; История свободы. Россия. М., 2001; и др. Берлин познакомился с Ахматовой в 1945 г. Адресат ряда ее произведений. Автор воспоминаний о ней; см.: Берлин И. Из воспоминаний "Встречи с русскими писателями" //Воспоминания.
Мотив возвращения, появления из тьмы звучит и в других строках ахматовских черновиков послевоенных лет (МА, ф. 1, оп, 1, ед. хр. 118 и 125; из собрания М.С.Лесмана): "И вдруг ты придумал сюда возвращаться" ("Пою эту встречу, пою это чудо..."), "Из каких ты склубился бредней" ("Ты кто-то из прежней жизни..."). См.: Страницы черновиков Анны Ахматовой. Публ. Р.Д.Тименчика // Книги и рукописи в собрании М.С.Лесмана. М, 1989. С. 376.
{60} Пока готовилось данное издание, это стихотворение (с небольшими неточностями) и фрагменты дневника Андриевской были опубликованы Т.Б.Фабрициевой и Н.В.Королевой в изд.: Роман-журнал XXI век. М., 2002. No 9-Фрагменты дневника Андриевской см. также: "А вы, мои друзья последнего призыва..." Публ. Г. Иванова //День литературы. 2002. No 6 (70).
{61} Последняя строка первоначально выглядела иначе: "Мне ведомо, что ты меня простишь". Слово "простишь" зачеркнуто и заменено словом "поймешь".
{62} На последних страницах своего дневника Андриевская записывала стихи Ахматовой. Писала, скорее всего, под ее диктовку: в текстах есть тут же исправленные ошибки, возможно связанные с тем, что то или иное слово было неверно расслышано. Ряд стихотворений содержит разночтения по сравнению с текстами в ахматовских изданиях, некоторые варианты встречаются впервые. То же можно сказать о датах под стихами.
Рукой Андриевской записаны следующие ахматовские стихотворения:
"Согражданам" ("И мы забыли навсегда...", 1922);
"За озером луна остановилась..." (1917);
"Земной отрадой сердце не томи..." (1922);
"Лотова жена" (1924);
"И упало каменное слово..." (1933);
"Данте" (1936);
"Последний тост" (1936);
"А я росла в узорной тишине..." (1940),
а также другие, названные далее с указанием разночтений:
"Как люблю, как любила глядеть я..." (1914)
-- "Не ступала людская нога"; "Для бездумных и светлых нас" ("бездумных" -- вероятно, описка); "Тот ночной, особенный час".
"Все души милых на высоких звездах..." (1921)
-- "Над озером серебряная ива / Касается разгоряченных вод, / В ее дупле, как белочка пуглива, / Таинственная девушка живет".
"Причитание" (1922)
-- "Анна в Кашин, уж не княжить ей".
"Новогоднее" ("И месяц, скучая в облачной мгле...", 1923)
-- "Там пять приборов стоят на столе".
"О, знала ль я, когда в одежде белой..." (1927)
-- приводим целиком:
О, знала ль я, когда неслась, блистая,
Моей любви весенняя гроза,
Что лучшему из юношей, рыдая,
Закрою я орлиные глаза.
О, знала ль я, когда, томясь успехом,
Я искушала дивную судьбу,
Что скоро люди беспощадным смехом
Ответят на последнюю мольбу.
О, знала ль я, когда в одежде белой
Входила муза в тесный мой приют,
Что к лире, навсегда окаменелой,
Мои живые руки припадут!"
"От тебя я сердце скрыла..." (1936)
-- строка отточий после первой строфы; "Что там, в сумерках чужих".
"Клеопатра" (1940)
-- "Высокий и статный, бормочет в смятении он"; "Но шеи лебяжьей по-царски спокоен наклон"; "А завтра отымут детей".
"Подвал памяти" (1940)
-- без первых двух строк; "Сквозь эту плесень, эту гарь и тлен".
"Мне ни к чему одические рати..." (1940)
-- "И прелесть элегических страстей".
"Бывает так: какая-то истома..." (1936)
-- "Что слышно, как в лесах растет трава".
Записано также шестистишие (без даты), являющееся, вероятно, наброском стихотворения "Надпись на книге "Подорожник"" ("Совсем не тот таинственный художник..."):
А в глубине четвертого двора
Под деревом плясала детвора,
В дома врывался ветер гулкий.
И била жизнь во все колокола.
А тайная судьба меня вела
По узеньким Петровским переулкам.
В дневнике Андриевской сохранилась одна из самых первых записей будущей "Поэмы без героя" (название отсутствует). По сравнению с ташкентской редакцией "Поэмы" (Чуковская, т. 1, факсимиле рукописи Ахматовой 1940-1942 гг.), здесь еще нет "Вступления", текст начинается прямо с первой части под названием "1913", с "Посвящения". Глава I начинается со строфы "Вы ошиблись: Венеции дожей...", за ней сразу следует "Только... ряженых ведь я боялась...", нет еще строф "Оплывают венчальные свечи...", "И всегда в духоте морозной..."; строфа "Как парадно звенят полозья..." вписана после первой части, предполагалось, что она должна стоять за строфой "Распахнулась атласная шубка...". Вторая часть идет под названием "1п1егте22о", с посвящением В. Г. Гаршину; записана без строфы "Карнавальной полночью римской..." и обрывается строкой "И привел меня сам июль!". Имеются разночтения и во многих строках (некоторые, возможно, возникли в результате описок): в первой части -- "Вы ошиблись: Венеции дожей"; "Эту дьявольскую Гофманиану"; "И других бы просили"; "В арлекинах, паяцах, Лизисках"; "У тебя поучаться должны"; "Впопыхах усадила его / В юбилейное пышное кресло"; "Вспышки газа и в отдаленьи"; "И ненужная рама до света"; "На себя обязуюсь принять"; "Дом твой, как комедиантская фура, / Два облепленные амура / Охраняют Венеры алтарь"; "Тот не ведал, как стройная маска"; "Возвратилась домой не одна"; "Клокотанье, стоны и клекот"; во второй части -- "Выплывало за словом слово"; "И над тем надбитым стаканом"; "И была для меня та тема"; "Бес попутал в укладках рыться"; "Вдруг проснулась и веселиться"; "Под Манфредовы вещие ели"; "Сотрясали бездну эфира". Кроме того, эпиграфы (из Хлебникова и Байрона) поставлены только к I главе первой части. Первая часть имеет дату "25 дек. -- 2 янв. 1941 г." (так!), вторая часть -- "3-4 янв. 1941 г." Совпадает только дата "Посвящения": "26 дек. 1940 г."
Лукницкий -- Лукницкий П. Н. Acumiana: Встречи с Анной Ахматовой. Т. 1 (1924-1925). Париж, 1991. Т. 2 (1926-1927). Париж-Москва, 1997.
Рыбакова -- Рыбакова О. И. Грустная правда // Об Анне Ахматовой: Стихи, эссе, воспоминания, письма. Л., 1990
Пунин -- Пунин Н.Н. Мир светел любовью: Дневники. Письма. М., 2000
Современники о Вс.Гаршине -- Современники о В. М. Гаршине: Сборник. Саратов, 1977
Томашевская -- Петербург Ахматовой: семейные хроники. Зоя Борисовна Томашевская рассказывает. СПб., 2001
Чуковская -- Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3-х тт. М., 1997
Институты, архивы:
АМН - Академия медицинских наук
ВМА -- Военно-медицинская академия
ИЭМ -- Институт экспериментальной медицины (с 1933 г.-- ВИЭМ)
ИРЛИ - Институт русской литературы (Пушкинский Дом)
1ЛМИ -- I Ленинградский медицинский институт
МА -- Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
РГАЛИ -- Российский государственный архив литературы и искусства
РНБ - Российская Национальная библиотека, Рукописный отдел
ЦГИА СПб. -- Центральный государственный исторический архив Санкт-Петербурга
ЦНИРРИ -- Центральный научно-исследовательский рентгенологический и раковый институт
Каталог -- Материалы, относящиеся к биографии и деятельности В. Г. Гаршина, в собрании Музея Анны Ахматовой в Фонтанном Доме
КОММЕНТАРИЙ
(Т.С.Позднякова)
{1} Чуковская, т. 1,с. 153.
О различных вариантах первой строки в публикациях этого стихотворения см. также: Чуковская, т. 1, с. 37-38; т. 2, с. 225-226. Впервые строка "Годовщину последнюю празднуй" -- в издании: Ахматова А. А. Бег времени. М.-Л., 1965. С. 268.
{2} К.Г.В.
Ты статью мою, Любарш, не комкай,
Ты в корзину ее не бросай,
Не пришла я к тебе незнакомкой,
Обо мне тебе спел попугай...
Не сердись, не гляди так кисло,
Знаю, знаю, велик объем,
Но ведь ты посмотри на числа
Протокола в труде моем.
Ты статью мою, Любарш, не комкай,
Ты ее, дорогой, прочти,
Ей не место в корзине, на полке,
Ее в Virchow's Archiv помести.
Любарш -- редактор журнала "Archiv Pathologie Virchow's". Имеется в виду работа К.Г.Волковой об атеросклерозе у попугая.
{3} Дед Гаршина, Михаил Егорович Гаршин (1817-1870), в 1859-1860 гг. опубликовал в сатирическом журнале "Искра" "Заметки провинциала о том, как легко найти через адресный стол живущего в Петербурге, и приключения того же провинциала" и "Два портрета" -- сатирическое "сказание" о нравах своих коллег по земству. Кроме того, он автор ряда статей по вопросам назревавшей тогда крестьянской реформы. Статьи заслужили одобрение Н.Г.Чернышевского (см. "Современник", 1859, кн. I, отд. 2, с. 80).
Бабка Гаршина, Екатерина Степановна Гаршина (урожд. Акимова) (1825-1897), сотрудничала в "Северной Пчеле", в "Санкт-Петербургских ведомостях" и "Учителе". Получила также известность как переводчица, делала переводы по заказу издателя Ф. Ф. Павленкова. В 1863 г. был опубликован ее рассказ: А-ва. Из столичной жизни. Письмо в провинцию // Северная Пчела, 1863. No 206. Она автор неоконченной повести о своей жизни. (Гаршина Е. С. Воспоминания // Русское обозрение. 1895. Т. 32. Кн. 1).
Дядя Гаршина, Евгений Михайлович Гаршин (1860-1931), -- педагог, критик, публицист, детский писатель, археолог-любитель, историк. В 1886-1898 гг. преподавал в петербургской гимназии Гуревича на Литовском проспекте (см.: Дело преподавателя Е. М. Гаршина, ЦГИА СПб., ф. 171, оп. 2, ед. хр. 3926). В этой гимназии в 1879-1891 гг. преподавал и И. Ф. Анненский (см.: Содержание личного состава гимназии и реального училища Я. Г. Гуревича за 1887г. ЦГИАСПб.,ф. 171,оп. 2, ед. хр. 4157). В плане мемуарной книги В. Кривича об Анненском упомянуто имя Е.М.Гаршина (см.: Лавров А. В., Тименчик Р. Д. Иннокентий Анненский в неизданных воспоминаниях // Памятники культуры: Новые открытия. 1981. М., 1983. С. 66). С 1896 по 1900 гг. в гимназии Гуревича в младших классах учился Н.Гумилев (см.: Дело об ученике Николае Гумилеве, ЦГИА СПб., ф. 171, оп. 2, ед. хр. 972).
Е.М.Гаршин печатался в "Отечественных записках", в "Историческом вестнике", "Заграничном вестнике", в "Биржевых ведомостях", в "Вестнике изящных искусств", в "Русском богатстве" и др. Автор многих популярных книг и брошюр по истории и литературоведению. Его историческая повесть для юношества "Дети-крестоносцы" выдержала с 1891 по 1913 гг. шесть изданий. Основные его литературоведческие труды опубликованы в книге "Критические опыты" (СПб., 1888). Е. М. Гаршин организовал в Таганроге Общеобразовательные и педагогические курсы для народных учителей. По его инициативе был создан таганрогский "Чеховский кружок". Евгений Михайлович способствовал также открытию музея в доме, где родился Чехов. В Петербурге, на Греческом пр., 14, в принадлежавшем Е. М. Гаршину и его матери Е. С. Гаршиной книжном магазине не только продавались книги, но и устраивались литературные вечера.
О Е. М. Гаршине см.: Подольская И. И. Гаршин Евгений Михайлович // Русские писатели 1800-1917 гг. С. 529; Шапочка Е. Два Гаршина // Таганрогский вестник. 4 ноября 1995; см. также примеч. 95 на с. 215.
Двоюродный дед Гаршина Владимир Степанович Акимов (1837-1896) оставил воспоминания о своих встречах с Вс.Гаршиным (Воспоминания // Родник. 1888. No 6; Литературные беседы // Биржевые ведомости. 1888. No91; Литературный дебют Вс. Гаршина // Русская мысль. 1913. кн. 5; Как писался "Рядовой Иванов" // Солнце России. 1913- No 13) и о встрече с А. Герценом (Из воспоминаний о прошлом // Исторический вестник. 1903. No 12).
{4} В качестве примера -- эпиграмма Гаршина на прозектора детской больницы им. Пастера Анну Михайловну Троицкую-Андрееву, которая демонстрировала случай врожденной патологии пищевода у ребенка:
Бедный мальчишка!
Болит животишко -
Никак не покушать,
О пище и слушать
Не хочет -- орет!
Скверные дяди
Практики ради
Разрезали брюшко,
Ведь ни за понюшку
Мальчишка помрет.
{5} Стихи В.Г.Гаршина:
В храме Христа Спасителя
Л. Н. Ш-вой
Помните: своды высокие,
Дивные лики прекрасные,
Отзвуки улиц далекие,
Речи спокойные, ясные...
Помните, сумерки серые,
Зимнего дня догорание,
Свечи, возженные с верою,
Кротких очей трепетание.
Москва, февраль 1914 г.
***
Вы видели руки, покрытые пудрой,
И белый халат Пьеро,
Но Вы моей дамы не видели мудрой,
Вы не поняли знака zero.
Я клюквенным соком, красною краской
Из ненужных покинутых тел
Расцветил белизну. Я бесстрастную маску,
Бледно-серую маску надел.
Знак zero, знак нуля, никому не понятен,
Это знак бледной дамы моей,
И пусть голос незримой и тих и невнятен,
Он всех зовов вселенной сильней.
И покорный веленьям невидимой дамы,
На пустые чехлы Коломбин и Пьеро
Ставлю знак совершившейся маленькой драмы,
Заклинанья шепчу: "Вы ничто, Вы zero".
{6} Приводим одно из цитируемых стихотворений, в котором трагедия снижается иронией:
Бесконечный зал и комнат анфилада...
В этом замке я свершаю свой урочный путь...
Знаю, мне не суждена отрада -
Где-нибудь, забывшись, отдохнуть.
Я спешу из зала в зал тревожно,
Рядом он, другой, спешит, не отстает,
Наглый, неотступный, ложный,
Глянешь -- нет его, а знаешь, что идет.
Мессу белую свершаю в белом зале,
Величавые колонны светятся кругом...
Я суров и строг, мне голову венчали
Золотым тяжелым лавровым венком.
И в величьи жертвенных молений
Вдруг мелькнет житейский умный взгляд,
И услышу средь торжественного пенья:
"А ведь Вам, мой друг, к лицу святой наряд".
И когда по узким переходам,
Где нависла тяжесть камня, как кошмар,
Сдавлен ужасом, ползешь под тяжким сводом,
Ждешь, когда настигнет роковой удар,
Рядом вдруг скрипучий и развязный
Голос начинает мне шептать
(Он опять, приятель неотвязный):
"Как красиво Вы умеете страдать..."
И когда на страстном ложе душат косы -
Страсть пришла в рубиновый покой, -
Он услужливо протянет папиросу
Липкой и холодною рукой.
И, кружась по залам в исступленьи,
Я ищу исхода в мир иной.
Он твердит: "Напрасные стремленья,
Все равно Вы не расстанетесь со мной".
И когда, покрывшись потом от натуги,
Я закончил эту чепуху писать,
Он сказал мне тоном ласковой подруги:
"Стыдно, друг мой, глупости болтать. Таких людей, как он, я больше никогда не встречала -- непреклонной порядочности, честности. И душа вся обращена к прекрасному. Таким он был. Как жаль, что он так далеко и мы, почти вероятно, уже не встретимся никогда". "17.11. 54. Владимир Георгиевич прислал хорошее ласковое письмецо. Подумай, что он мне сказал: "Я ведь совершенно одинок ". Я даже стесняюсь ему написать, что бы хотелось: не знаю, кто будет читать и как бы не вышло для него неприятностей".
{15} Вот два письма Щепкиной-Куперник Гаршину (ИРЛИ, ф. 70, ед. хр. 271).
На конверте:
Ленинград, ул. Рубинштейна, д. 15/17, к. 459, профессору В. Г. Гаршину
от Т. Щепкиной-Куперник, Тверской б., д. 11, кв. 10.
9 февраля 44
Дорогой друг, спасибо Вам за поздравление, которое меня глубоко
С освобождением Ленинграда! И не только Вас -- а всю Россию -- и себя. О, наконец-то я получила возможность спать, есть, читать, вообще жить -- без вечно грызущей мысли, без отчаяния, отравляющего мне каждый глоток, каждую секунду. Я не могла много ни говорить, ни писать об этом -- но я с этим жила и терзалась постоянно. Теперь я вздохнула легче! Я рыдала у радио, когда слышала о взятии Пушкина и Павловска -- и мысленно говорила: "Ныне отпущаеши..." Но, конечно, для нас с Маргаритой -- как и для Вас, и для многих -- это горькая радость: не дожили любимые до счастливого дня... Все это совершенно заслонило собственные личные переживания -- но, конечно, для меня было радостной неожиданностью это высокое награждение. Трудовое знамя! Это прекрасно. Я это знамя много лет держала в руках -- и надеюсь так до последней минуты его и не выпускать. Особенно меня тронуло отношение товарищей (по инициативе которых это все произошло, "сюрпризом" мне ко дню рождения) и вообще всех окружающих -- столько тепла и неподдельной радости я и не ожидала, все были, как будто их самих наградили. Маргарита радовалась
Милый, дорогой Володя, -- по старой памяти -- неужели Вы не приедете к нам отдохнуть? Хоть на недельку? Уж мы бы тут за Вами поухаживали -приезжайте к Вашим верным -- и уж очень старым -- друзьям. Раз уж мы дожили до освобождения -- надо этим воспользоваться, времени у нас не так уж много.
Целуем Вас обе и ждем.
Напишите хоть открытку!
Ваша Т. Куперник
На конверте:
Ленинград, ул. Рентгена, д. No 3, Институт рентгена,
профессору В. Г. Гаршину
от Засл. деят. искусств Т.Щепкиной-Куперник,
Тверской б., д. 11, кв. 10.
17.06.44
Дорогой мой Сечешенька, приехала Тат. Евг. и рассказала нам о Вас... и так все всколыхнулось в душе, так задрожали долго молчавшие струны, что неудержимо потянуло написать Вам, сказать, что хотя и время и пространство разделило нас, -- но все равно мы никогда от Вас душой не уходили -- ни Маргарита, ни я, и часто в наших горестных беседах о дорогих -- ушедших навсегда или далеких... мы о Вас говорили, и скорбим, что Вы в числе -далеких... Близких -- у нас здесь нет, кроме друг друга, никого.
Очень одиноко в Москве, но мы довольствуемся друг другом, нашим общим настоящим и нашим общим прошлым.
Но хотелось бы еще перед уходом увидеть Вас, пожать Вашу руку, вместе вспомнить о нашем Коле, который Вас так любил.
Говорила Тат. Евг., что, м. б., приедете в Москву получить орден? Если это так, то помните, что "диван на Тверском бульваре" ждет Вас, как и его владелицы, с открытыми объятиями. Мы, вероятно, большую часть, а м. б., и все лето будем в Москве, да я и не жалуюсь. Лежу с воспалением вен, но это милостивая болезнь -- не то, что когда сердце плохо: можно работать. А главное утешение, примиряющее меня с нездоровьем и с городом, -- это ночные фиалки, цветы июня, цветы белых ночей. Сколько связано с ними. У меня заставлена ими вся комната, и их аромат для меня настоящий аромат из страны исчезнувших часов -- где и Вы когда-то бродили.
Целую Вас и всегда помню.
Т. Щепкина-Куперник
Милый и хороший, всегда любимый и близкий, хотела бы видеть Вас. Приезжайте. Писать трудно. Всецело Вас и всю тяжесть и глубину утраты Вашей понимаю.
Обнимаю и жду Вас, голубчик. Ваша М. Н. 18-е июня 44 г.
Николай, Коля -- Н. В. Зеленин.
Тат Евг -- жена Н. В. Зеленина.
Ответ Гаршина на это письмо см. в примеч. 49 на с. 243.
{16} Лунина И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и Фонтанный Дом, с. 146.
{17} Лунин, с. 339.
{18} Пунина И. Н. "Под кровлей Фонтанного Дома..." // Анна Ахматова и Фонтанный Дом, с. 147.
{19} Чуковская, т. 1, с. 161.
{20} Там же, т. 1, с. 161,178.
{21} Современники о Вс.Гаршине, с. 68, 197, 230.
{22} Чуковская, т. 1, с. 161.
{23} Там же, т. 1,с. 178.
{24} Там же, т. 1, с. 344.
{25} Пунин, с. 348.
{26} Сообщено составителю комментария Т.Б.Фабрициевой.
{27} Журавлева, с, 115.
{28} Томашевская, с. 33.
{29} Томашевская Зоя Борисовна -- архитектор, мемуарист, дочь литературоведов Б.В.Томашевского и И.Н.Томашевской.
{30} Томашевская, с. 21-22.
{31} Рыбакова, с. 224.
{32} Будыко,с. 143-144.
{33} РНБ, фонд Л.В.Шапориной (ф. 1086, ед. хр. 7, л. 36, об., 37). См. также примеч. 7 на с. 195-196.
{34} Данько Елена Яковлевна (1898-1942) -- художник, писатель. В1918-1942 гг. (с перерывами) работала художником Фарфорового завода. Расписывала преимущественно работы сестры -- Н.Я.Данько. В 1920-е гг. Е.Я.Данько сделала ряд эскизов портрета Ахматовой.
Данько Наталия Яковлевна (1892-1942) -- скульптор, художник. С1914 г. -скульптор Фарфорового завода, с 1919 г. -- руководитель скульптурной мастерской. В 1924 г. Н.Я.Данько создала, а Е.Я.Данько расписала фарфоровую статуэтку Ахматовой. Статуэтка была тиражирована. О судьбе тиража см.: Баженов М. Н. Фарфоровые портреты Анны Ахматовой //Декоративное искусство СССР. 1987. No 1. В МА хранится два экземпляра статуэтки: бисквит, без росписи; фарфор, с росписью. В МА находится также бюст Ахматовой работы Н.Я.Данько (бисквит, копия 1989 г. с оригинала 1926 г.) и камея (1927, паста тонированная). Известны и другие скульптурные портреты Ахматовой работы Н.Я.Данько. См.: Интернет-каталог "Анна Ахматова в портретах современников" (представлен в МА и на сайте музея в сети Интернет).
{35} Чуковская, т.1, с. 357.
{36} Там же, с. 40 5.
{37} Там же, с. 440.
Речь идет о Льве Гумилеве и о Вове Смирнове.
О сыне Ахматовой Льве Гумилеве см. примеч. 41 на с. 206. В 1942 г. он находился в лагере в Норильске.
Вова Смирнов (р. 1938) -- младший сын соседей Ахматовой. По приемному отцу -- Владимир Иванович Бухонов. Впоследствии электрик-механик.
Ахматова была к Вове очень привязана (см.: Чуковская, т. 1, с. 66,81,91,98, 114). Она посвятила его памяти два стихотворения: "Щели в саду вырыты..." и "Постучи кулачком -- я открою...". Однако слух о смерти Вовы в блокадном Ленинграде оказался ложным -- погиб его старший брат Валя.
{38} Там же, с. 405.
{39} Там же, с. 472.
{40} Там же, с. 477.
Последняя запись в дневнике жены Энгельгардта Андриевской датирована 16 ноября 1941 г.: "...В городе голод. Последние остатки сберегли для Таты. Снятся страшные сны -- но о них после. Третий месяц ложимся спать, не раздеваясь. Такое чувство, точно едешь куда-то и все не можешь приехать; или сидишь на вещах на станции, ждешь поезда, а его нет, нет, нет. Анна Андреевна умница, она сейчас в Ташкенте. Страшнее всего мне за Тату, жальче более всех Борю. Он остро голодает, у него началась цинга, опухли глаза, и минутами я боюсь потерять его".
Борис Михайлович Энгельгардт умер 25 января 1942 г. Лидия Михайловна Андриевская -- 6 февраля 1942 г. Николай Васильевич Зеленин -- 25 февраля того же года. Дочь Зеленининых М. Н. Варламова вспоминает о том, как Гаршин узнал о смерти ее отца: "Наступила весна. Мы, дети, бегали по улице: я, брат и Таня Энгельгардт, которая теперь жила у нас. Идет Гаршин. Он несколько месяцев у нас не был. Спрашивает:
-- Где мама?
Мы говорим:
-- Пошла на донорский пункт.
-- А папа?
И тут у нас, у всех у троих, началась буквально истерика -- мы стали хохотать и никак не могли остановиться: нам показался диким этот вопрос, ведь очевидно же, что он умер. Владимир Георгиевич не понял тогда, что с нами творилось, и говорил потом маме о нашей жестокости" (сообщено составителю комментария М. Н. Варламовой).
{41} Чуковская, т. 1, с. 489ю
{42} Там же, с. 502.
{43} Пунин, с. 373.
{44} Адмони Владимир Григорьевич (1909-1993) и его жена Сильман Тамара Исааковна (1909-1974) -- филологи, литературоведы, специалисты по теории немецкой грамматики и стилистики, переводчики, поэты, мемуаристы. См. кн.: Сильман Т. И., Адмони В. Г Мы вспоминаем. СПб., 1993.
{45} Герштейн Эмма Григорьевна (1903-2002) -- специалист по русской литературе Х1Х-ХХ вв., автор ряда исследований о Лермонтове.
Друг Ахматовой с 1934 г. Составитель и автор комментария в кн.: Ахматова А. А. О Пушкине. Л., 1977 (переизд. в 1984 и 1989 гг.). Воспоминания Герштейн об Ахматовой см. в изд.: Воспоминания, Герштейн; Герштейн Э. Г. Память писателя. СПб., 2001.
{46} Герштейн, с. 477; см. также: Рыбакова, с. 225; Адмони В. Г. Знакомство и дружба //Воспоминания, с. 343; Герштейн Э. Г. Беседы с Н. А. Ольшевской-Ардовой //Воспоминания, с. 261.
{47} Будыко, с. 106.
{48} Герштейн, с 478.
{49} РГАЛИ, ф. 571, он. 1, ед, хр. 497. (Там же хранятся и другие письма Гаршина Щепкиной-Куперник.)
Приводим письмо целиком:
Дорогие Татьяна Львовна и Маргарита Николаевна!
Мне хочется думать, что Вы простите меня -- пишу не отдельные письма. Причину (психологическую) вряд ли стоит объяснять, она, вероятно, понятна. Спасибо за теплые письма, они порадовали и согрели меня. Так много в прошлом. Я, впрочем, как-то потерял границы прошлого: все живет во мне, вернее, я живу всем -- и прошлым, и настоящим. Все как-то слилось в одно, как мелодия, которая длительна и неразрывна. И когда слушаешь конец ее, она живет вся, а не только отдельные аккорды настоящей секунды. Пусть не покажется вам вычурным это сравнение (кстати сказать, не мое). Впрочем, это не мысль, а переживание, ощущение, все время живущее во мне. Вероятно, поэтому так и напряжена моя жизнь. И не умерли прошедшие годы, и живы ушедшие. Живут и страшные последние годы моей жизни. Может быть, именно то, что я пишу, и может всего яснее рассказать Вам обо мне.
Жизнь сейчас на переломе. В эти дни переезжаю на старое пепелище -домой на Троицкую (я жил три года в лаборатории). Кончается своеобразный период. Дома, где все связано с Татьяной Владимировной, мне тяжело. Мира нет в душе, не знаю, будет ли. И это не дает возможности создавать что-то новое. Как-то сразу пришла психологическая старость, а впрочем, и пора: мне сейчас 57 лет. Дело не в годах, а в отношении к жизни и людям. Отошли, отпали мелочи и суетность, очистились отношения к людям. Пишу Вам об основных, главных штрихах, вернее, линиях, жизни моей.
Летом не удастся отдохнуть: нужно написать ряд статей -- подвести итоги этим годам. В августе в Москве будет конференция, на которую меня зовут. Хочется побывать в Москве, но и хлопот боюсь, и дорога страшит, так что не знаю, удастся ли. Спасибо Вам за приглашение, рад буду опять быть под Вашим кровом.
Был на могилах Николая Борисовича и Коли. Мне указали их. Они на том же кладбище, где похоронена и Татьяна Владимировна. При жизни людей не всегда можешь определить роль их в своей жизни. А после -- понимаешь ясно и отчетливо. С Колей у меня связано много. И сейчас не звучит та струна, которая так радостно отзывалась на прикосновение его души. Для меня его смерть -- большое горе.
26. VI1944 г. Ваш Гаршин
Ленинград 2
Ул. Рубинштейна, д. 15/17, кв. 459.
Полынов Николай Борисович (?-1939) -- адвокат; муж Т. Л. Щепкиной-Куперник.
Коля -- см. примеч. 12 на с. 237, примеч. 15 на с. 238-240.
{50} Рыбакова, с. 226.
{51} Калугин О. Дело КГБ на Анну Ахматову // Госбезопасность и литература на опыте России и Германии. Материалы конференции. М., 1994. С. 76.
{52} Герштейн, с. 478.
{53} Памяти В. М. Гаршина. СПб., 1889. С. 35.
{54} Рыбакова, с. 225.
{55} Хейт А. Поэтическое странствие / Пер. с англ. Дневники, воспоминания, письма А. Ахматовой. М., 1991-С. 314.'
{56} Лукницкий, т. 1, с. 127.
{57} Воспоминания А. Г. Каминской в записи Будыко, с. 113-114; см. также: Рыбакова, с. 228-230.
Каминская Анна Генриховна (р. 1939) -- искусствовед, кандидат наук, специалист по русскому искусству Петровского времени. В 1966 г. окончила Академию художеств. С 1958 по 1989 г. работала в Эрмитаже. Принимала участие в создании экспозиции Меньшиковского дворца. В настоящее время преподает в Мухинском училище. А.Г.Каминская -- дочь И. Н. Пуниной.
{58} МА, ф. 1, оп. 1, д. 124 (из собрания М.С.Лесмана) Впервые опубликовано: Ахматова, т. 2, книга 1, с. 193.
{59} Ахматова, т. 2, кн. 1, с. 574.
Берлин Исайя (1909-1997) -- английский историк, философ и литературовед российского происхождения. Его труды, изданные по-русски: Четыре эссе о свободе. Лондон, 1992; Философия свободы. Европа. М., 2001; История свободы. Россия. М., 2001; и др. Берлин познакомился с Ахматовой в 1945 г. Адресат ряда ее произведений. Автор воспоминаний о ней; см.: Берлин И. Из воспоминаний "Встречи с русскими писателями" //Воспоминания.
Мотив возвращения, появления из тьмы звучит и в других строках ахматовских черновиков послевоенных лет (МА, ф. 1, оп, 1, ед. хр. 118 и 125; из собрания М.С.Лесмана): "И вдруг ты придумал сюда возвращаться" ("Пою эту встречу, пою это чудо..."), "Из каких ты склубился бредней" ("Ты кто-то из прежней жизни..."). См.: Страницы черновиков Анны Ахматовой. Публ. Р.Д.Тименчика // Книги и рукописи в собрании М.С.Лесмана. М, 1989. С. 376.
{60} Пока готовилось данное издание, это стихотворение (с небольшими неточностями) и фрагменты дневника Андриевской были опубликованы Т.Б.Фабрициевой и Н.В.Королевой в изд.: Роман-журнал XXI век. М., 2002. No 9-Фрагменты дневника Андриевской см. также: "А вы, мои друзья последнего призыва..." Публ. Г. Иванова //День литературы. 2002. No 6 (70).
{61} Последняя строка первоначально выглядела иначе: "Мне ведомо, что ты меня простишь". Слово "простишь" зачеркнуто и заменено словом "поймешь".
{62} На последних страницах своего дневника Андриевская записывала стихи Ахматовой. Писала, скорее всего, под ее диктовку: в текстах есть тут же исправленные ошибки, возможно связанные с тем, что то или иное слово было неверно расслышано. Ряд стихотворений содержит разночтения по сравнению с текстами в ахматовских изданиях, некоторые варианты встречаются впервые. То же можно сказать о датах под стихами.
Рукой Андриевской записаны следующие ахматовские стихотворения:
"Согражданам" ("И мы забыли навсегда...", 1922);
"За озером луна остановилась..." (1917);
"Земной отрадой сердце не томи..." (1922);
"Лотова жена" (1924);
"И упало каменное слово..." (1933);
"Данте" (1936);
"Последний тост" (1936);
"А я росла в узорной тишине..." (1940),
а также другие, названные далее с указанием разночтений:
"Как люблю, как любила глядеть я..." (1914)
-- "Не ступала людская нога"; "Для бездумных и светлых нас" ("бездумных" -- вероятно, описка); "Тот ночной, особенный час".
"Все души милых на высоких звездах..." (1921)
-- "Над озером серебряная ива / Касается разгоряченных вод, / В ее дупле, как белочка пуглива, / Таинственная девушка живет".
"Причитание" (1922)
-- "Анна в Кашин, уж не княжить ей".
"Новогоднее" ("И месяц, скучая в облачной мгле...", 1923)
-- "Там пять приборов стоят на столе".
"О, знала ль я, когда в одежде белой..." (1927)
-- приводим целиком:
О, знала ль я, когда неслась, блистая,
Моей любви весенняя гроза,
Что лучшему из юношей, рыдая,
Закрою я орлиные глаза.
О, знала ль я, когда, томясь успехом,
Я искушала дивную судьбу,
Что скоро люди беспощадным смехом
Ответят на последнюю мольбу.
О, знала ль я, когда в одежде белой
Входила муза в тесный мой приют,
Что к лире, навсегда окаменелой,
Мои живые руки припадут!"
"От тебя я сердце скрыла..." (1936)
-- строка отточий после первой строфы; "Что там, в сумерках чужих".
"Клеопатра" (1940)
-- "Высокий и статный, бормочет в смятении он"; "Но шеи лебяжьей по-царски спокоен наклон"; "А завтра отымут детей".
"Подвал памяти" (1940)
-- без первых двух строк; "Сквозь эту плесень, эту гарь и тлен".
"Мне ни к чему одические рати..." (1940)
-- "И прелесть элегических страстей".
"Бывает так: какая-то истома..." (1936)
-- "Что слышно, как в лесах растет трава".
Записано также шестистишие (без даты), являющееся, вероятно, наброском стихотворения "Надпись на книге "Подорожник"" ("Совсем не тот таинственный художник..."):
А в глубине четвертого двора
Под деревом плясала детвора,
В дома врывался ветер гулкий.
И била жизнь во все колокола.
А тайная судьба меня вела
По узеньким Петровским переулкам.
В дневнике Андриевской сохранилась одна из самых первых записей будущей "Поэмы без героя" (название отсутствует). По сравнению с ташкентской редакцией "Поэмы" (Чуковская, т. 1, факсимиле рукописи Ахматовой 1940-1942 гг.), здесь еще нет "Вступления", текст начинается прямо с первой части под названием "1913", с "Посвящения". Глава I начинается со строфы "Вы ошиблись: Венеции дожей...", за ней сразу следует "Только... ряженых ведь я боялась...", нет еще строф "Оплывают венчальные свечи...", "И всегда в духоте морозной..."; строфа "Как парадно звенят полозья..." вписана после первой части, предполагалось, что она должна стоять за строфой "Распахнулась атласная шубка...". Вторая часть идет под названием "1п1егте22о", с посвящением В. Г. Гаршину; записана без строфы "Карнавальной полночью римской..." и обрывается строкой "И привел меня сам июль!". Имеются разночтения и во многих строках (некоторые, возможно, возникли в результате описок): в первой части -- "Вы ошиблись: Венеции дожей"; "Эту дьявольскую Гофманиану"; "И других бы просили"; "В арлекинах, паяцах, Лизисках"; "У тебя поучаться должны"; "Впопыхах усадила его / В юбилейное пышное кресло"; "Вспышки газа и в отдаленьи"; "И ненужная рама до света"; "На себя обязуюсь принять"; "Дом твой, как комедиантская фура, / Два облепленные амура / Охраняют Венеры алтарь"; "Тот не ведал, как стройная маска"; "Возвратилась домой не одна"; "Клокотанье, стоны и клекот"; во второй части -- "Выплывало за словом слово"; "И над тем надбитым стаканом"; "И была для меня та тема"; "Бес попутал в укладках рыться"; "Вдруг проснулась и веселиться"; "Под Манфредовы вещие ели"; "Сотрясали бездну эфира". Кроме того, эпиграфы (из Хлебникова и Байрона) поставлены только к I главе первой части. Первая часть имеет дату "25 дек. -- 2 янв. 1941 г." (так!), вторая часть -- "3-4 янв. 1941 г." Совпадает только дата "Посвящения": "26 дек. 1940 г."