Страница:
4
Он долго не мог уснуть.
Туп как протозид. Темен как протозид. Жесток как протозид.
Он вспомнил брезгливую гримасу бармена Люке и холод, проглянувший во взгляде звездного перегонщика Ханса.
Туп, темен, жесток.
Арианцы, Цветочники, океан Бюрге – они, наверное, имели право так говорить, но почему так говорят земляне?
Хенк улыбнулся.
Он разрушит стереотипы.
Протянув руку (в комнате было темно), он взял со стола коробку с кристаллами памяти. Крошечный проектор заработал сам – от тепла ладони.
Маршрут…
Маяки…
Точки отсчета…
Физика Нетипичной зоны…
Счетчик стрекотал, как кузнечик.
Хенк удивился. Разве он не взял с собой кристалл «Протозиды»?
Не вставая, он включил внешний инфор и вышел на связь с Шу.
– Как у тебя? – спросил он, не скрывая радости.
– У меня хорошо, – ответила Шу своим непостижимым голосом. – Разрабатываю маршрут.
– Но этим занят Расчетчик Преобразователя.
– Я, конечно, не знала…
Хенк понял, что Шу обиделась. И быстро сказал:
– Я сам хотел просить тебя продублировать работу Расчетчика.
Шу все поняла. Уже другим голосом она спросила:
– Как у тебя?
Хенк вздохнул. Он все еще помнил лица Люке и Ханса.
– Шу, – спросил он. – Почему никто не любит протозид?
– Они вне сообщества, Хенк.
– Ну да… – протянул он. – Первичники… Истребители звезд…
– Не только. Они древние, Хенк. Они очень древние. Вспомни, как человек относится к тем, кто намного старше его – к мокрицам, к змеям, к членистоногим. А протозиды еще древнее, Хенк. Они очень древние.
Он кивнул.
– Хочешь спросить еще что-нибудь?
– Да.
Он помолчал.
– Кажется, я забыл на борту кристалл «Протозиды».
– Ты его не забыл, Хенк.
– Но его нет в коробке.
– Его действительно нет в коробке, Хенк.
– Почему?
Шу промолчала.
– Почему, Шу?
– Кристалл «Протозиды» подлежит просмотру лишь на Земле.
– С чего ты это взяла?
Шу не ответила. Но он знал, что Шу ничего не делает просто так. Он уважал мнение Шу. И еще он знал, что сколько бы он сейчас ни спрашивал, она ничего не скажет.
Еще какое-то время он смотрел на потемневший, вдруг отключившийся экран. Он был сбит с толку. Он даже почувствовал неясную тревогу.
Впрочем, его все равно не оставляла радость: он на Симме, он почти среди людей.
Туп как протозид. Темен как протозид. Жесток как протозид.
Он вспомнил брезгливую гримасу бармена Люке и холод, проглянувший во взгляде звездного перегонщика Ханса.
Туп, темен, жесток.
Арианцы, Цветочники, океан Бюрге – они, наверное, имели право так говорить, но почему так говорят земляне?
Хенк улыбнулся.
Он разрушит стереотипы.
Протянув руку (в комнате было темно), он взял со стола коробку с кристаллами памяти. Крошечный проектор заработал сам – от тепла ладони.
Маршрут…
Маяки…
Точки отсчета…
Физика Нетипичной зоны…
Счетчик стрекотал, как кузнечик.
Хенк удивился. Разве он не взял с собой кристалл «Протозиды»?
Не вставая, он включил внешний инфор и вышел на связь с Шу.
– Как у тебя? – спросил он, не скрывая радости.
– У меня хорошо, – ответила Шу своим непостижимым голосом. – Разрабатываю маршрут.
– Но этим занят Расчетчик Преобразователя.
– Я, конечно, не знала…
Хенк понял, что Шу обиделась. И быстро сказал:
– Я сам хотел просить тебя продублировать работу Расчетчика.
Шу все поняла. Уже другим голосом она спросила:
– Как у тебя?
Хенк вздохнул. Он все еще помнил лица Люке и Ханса.
– Шу, – спросил он. – Почему никто не любит протозид?
– Они вне сообщества, Хенк.
– Ну да… – протянул он. – Первичники… Истребители звезд…
– Не только. Они древние, Хенк. Они очень древние. Вспомни, как человек относится к тем, кто намного старше его – к мокрицам, к змеям, к членистоногим. А протозиды еще древнее, Хенк. Они очень древние.
Он кивнул.
– Хочешь спросить еще что-нибудь?
– Да.
Он помолчал.
– Кажется, я забыл на борту кристалл «Протозиды».
– Ты его не забыл, Хенк.
– Но его нет в коробке.
– Его действительно нет в коробке, Хенк.
– Почему?
Шу промолчала.
– Почему, Шу?
– Кристалл «Протозиды» подлежит просмотру лишь на Земле.
– С чего ты это взяла?
Шу не ответила. Но он знал, что Шу ничего не делает просто так. Он уважал мнение Шу. И еще он знал, что сколько бы он сейчас ни спрашивал, она ничего не скажет.
Еще какое-то время он смотрел на потемневший, вдруг отключившийся экран. Он был сбит с толку. Он даже почувствовал неясную тревогу.
Впрочем, его все равно не оставляла радость: он на Симме, он почти среди людей.
5
Он не сразу понял, кто может стучать в его дверь на борту «Лайман альфы». А если и стучат, почему стучавшему не ответит Шу?
Ах да!
Он на Симме!
Не поднимаясь, Хенк ткнул пальцем в переключатель инфора.
«Это гости».
– Кто они? – Хенк еще не хотел вставать.
«Они хотят все объяснить сами».
– В любом случае им придется подождать…
– Прости, Хенк, но у нас мало времени.
На вспыхнувшем экране появилось чье-то смуглое лицо, несомненно чем-то удрученное.
– Вы слышали мои слова? – удивился Хенк.
– Ты забыл отключить внешний инфор.
Хенк поднялся.
Принимая душ, он внимательно присматривался к гостям – он видел их на экране инфора. Два человека (или оберона), они вошли в комнату и остановились у окна, будто их интересовал не Хенк, а всего лишь ржавый дикий пейзаж утренней Симмы.
Несколько запоздало Хенк предложил:
– Садитесь.
И вышел из душевой, затягивая пояс халата.
– Извини, Хенк, – сказал смуглолицый, видимо старший в группе.
Его пронзительные голубые глаза смотрели прямо на Хенка. Слишком широко поставленные, они действительно смотрели холодно и пронзительно, тем не менее Хенку он понравился больше, чем его спутник – печальный красавчик, как бы равнодушный ко всему происходящему. Печальный красавчик так и не отошел от окна, что-то внимательно рассматривая на поле. Голубые куртки обоих украшал отчетливый белый круг с молнией и звездой в центре – официальный знак звездного Патруля.
– Итак? – Хенк опустился в кресло.
– Хенк, – сухо сказал голубоглазый. – Нам нужна твоя помощь.
Хенк вопросительно пожал плечами.
– Инспектор звездного Патруля Петр Челышев, – голубоглазый протянул Хенку жетон.
Хенк не потянулся за жетоном.
Он знал, что его пальцы встретят пустоту, его пальцы пройдут сквозь листок фольги, не ощутив никакого сопротивления. Каждый такой жетон является сугубо индивидуальным, он материален только в руке хозяина. Хенк отчетливо видел круг, звезду, молнию. Это его удовлетворило.
– База Водолея? – спросил он.
Челышев кивнул.
– Хархад, – представился печальный красавчик, не отходя от окна.
Ударение в имени он сделал на первом слоге.
– Хенк. Просто Хенк. – Хенк не знал, что к этому добавить. – Я очень давно не встречал землян. – Сколько лет ты отсутствовал?
– По среднекосмическому – около четырехсот. Триста семьдесят пять, так точнее.
Отрешенность Хархада, не отходящего от окна, его удивила:
– Что вы там видите?
– Почтовая ракета… – Хархад обеспокоенно обернулся к Челышеву: – Это ничего не меняет, Петр?
– Как? Она пришла вовремя?
Теперь они смотрели в окно все трое.
Там, на космодроме, на фоне суетящихся роботов, медленно, бесшумно, как изображение на фотопластинке, проявился темный корпус пузатой тахионной ракеты. Она напоминала корабль Хенка, но была короче и не несла над собой броневого рога, в котором размешались мозг Шу, и связанный с нею Преобразователь.
– Что делают роботы на поле?
– Готовятся выгружать почту.
– Зачем у них эти трубы?
– Духовой оркестр, – презрительно фыркнул Челышев. – На Симме строго блюдут традиции. Почтовые ракеты, как правило, запаздывают, но эта, кажется, пришла вовремя.
– Она с Земли?
– О, нет. Она с базы Цветочников. Почтовую связь мы держим через Цветочников. Так выходит дешевле. К сожалению, у Цветочников, как и у Арианцев, – Челышев незаметно покосился на Хархада, – свое чувство времени. Сутки – двое, для них нет разницы.
Челышев наклонился к экрану инфора:
– Это сегодняшняя?
Ответил диспетчер:
– Жаль разочаровывать тебя, Петр.
– Но сейчас семь ноль – ноль.
– Это вчерашняя ракета, Петр.
Отключив инфор, Челышев обернулся к Хенку, и они рассмеялись. Рассмеялся и Хархад, чем сразу расположил Хенка к себе.
– Чем я могу вам помочь? Я землянин. Я знаю, что обязан помогать землянам.
Челышев кивнул. Да, он не сомневается. Он знает, что Хенк землянин, он знает, что Хенк поможет землянам.
– Выведешь «Лайман альфу» на рассчитанную нами орбиту. Расстояние не более сорока световых лет, для твоего корабля это минутное дело.
Челышев остро глянул на Хенка:
– Сможешь?
– Не хотел загружать Шу, но если это необходимо…
– Необходимо, – подтвердил Челышев.
И спросил:
– Шу? Кто это?
– Бортовой компьютер.
– Шу… – подозрительно протянул Челышев. – Женское имя…
– Ну и что?
Челышев усмехнулся:
– Действительно…
– А цель? – спросил Хенк.
– Обязательно хочешь знать?
– Это тайна?
Челышев и Хархад переглянулись.
– Боюсь, Хенк, цель тебе не понравится, – медленно произнес Челышев. – Ты долго отсутствовал, ты не знаешь того, что происходит в Крайнем секторе. Боюсь, Хенк, и наша просьба тебе не понравится. Но если быть совсем точными, это не просьба.
– Не просьба?
– Это приказ.
Приказы звездного Патруля не обсуждаются, это Хенк знал. За спиной любого звездного Патруля стоит, как правило, целая цивилизация, если не две и не три. Но Хенк не любил неясных приказов. Он переспросил:
– Цель?
– Одиночный протозид, Хенк, – медленно пояснил Челышев. – Всего лишь одиночный протозид.
– Надеетесь на контакт?
– Нет, Хенк. Ты, как и мы, знаешь, что протозиды неконтактны.
Челышев сухо усмехнулся:
– Мы не надеемся на контакт, Хенк. Мы надеемся уничтожить этого одиночного протозида. Мы – Охотники.
Ах да!
Он на Симме!
Не поднимаясь, Хенк ткнул пальцем в переключатель инфора.
«Это гости».
– Кто они? – Хенк еще не хотел вставать.
«Они хотят все объяснить сами».
– В любом случае им придется подождать…
– Прости, Хенк, но у нас мало времени.
На вспыхнувшем экране появилось чье-то смуглое лицо, несомненно чем-то удрученное.
– Вы слышали мои слова? – удивился Хенк.
– Ты забыл отключить внешний инфор.
Хенк поднялся.
Принимая душ, он внимательно присматривался к гостям – он видел их на экране инфора. Два человека (или оберона), они вошли в комнату и остановились у окна, будто их интересовал не Хенк, а всего лишь ржавый дикий пейзаж утренней Симмы.
Несколько запоздало Хенк предложил:
– Садитесь.
И вышел из душевой, затягивая пояс халата.
– Извини, Хенк, – сказал смуглолицый, видимо старший в группе.
Его пронзительные голубые глаза смотрели прямо на Хенка. Слишком широко поставленные, они действительно смотрели холодно и пронзительно, тем не менее Хенку он понравился больше, чем его спутник – печальный красавчик, как бы равнодушный ко всему происходящему. Печальный красавчик так и не отошел от окна, что-то внимательно рассматривая на поле. Голубые куртки обоих украшал отчетливый белый круг с молнией и звездой в центре – официальный знак звездного Патруля.
– Итак? – Хенк опустился в кресло.
– Хенк, – сухо сказал голубоглазый. – Нам нужна твоя помощь.
Хенк вопросительно пожал плечами.
– Инспектор звездного Патруля Петр Челышев, – голубоглазый протянул Хенку жетон.
Хенк не потянулся за жетоном.
Он знал, что его пальцы встретят пустоту, его пальцы пройдут сквозь листок фольги, не ощутив никакого сопротивления. Каждый такой жетон является сугубо индивидуальным, он материален только в руке хозяина. Хенк отчетливо видел круг, звезду, молнию. Это его удовлетворило.
– База Водолея? – спросил он.
Челышев кивнул.
– Хархад, – представился печальный красавчик, не отходя от окна.
Ударение в имени он сделал на первом слоге.
– Хенк. Просто Хенк. – Хенк не знал, что к этому добавить. – Я очень давно не встречал землян. – Сколько лет ты отсутствовал?
– По среднекосмическому – около четырехсот. Триста семьдесят пять, так точнее.
Отрешенность Хархада, не отходящего от окна, его удивила:
– Что вы там видите?
– Почтовая ракета… – Хархад обеспокоенно обернулся к Челышеву: – Это ничего не меняет, Петр?
– Как? Она пришла вовремя?
Теперь они смотрели в окно все трое.
Там, на космодроме, на фоне суетящихся роботов, медленно, бесшумно, как изображение на фотопластинке, проявился темный корпус пузатой тахионной ракеты. Она напоминала корабль Хенка, но была короче и не несла над собой броневого рога, в котором размешались мозг Шу, и связанный с нею Преобразователь.
– Что делают роботы на поле?
– Готовятся выгружать почту.
– Зачем у них эти трубы?
– Духовой оркестр, – презрительно фыркнул Челышев. – На Симме строго блюдут традиции. Почтовые ракеты, как правило, запаздывают, но эта, кажется, пришла вовремя.
– Она с Земли?
– О, нет. Она с базы Цветочников. Почтовую связь мы держим через Цветочников. Так выходит дешевле. К сожалению, у Цветочников, как и у Арианцев, – Челышев незаметно покосился на Хархада, – свое чувство времени. Сутки – двое, для них нет разницы.
Челышев наклонился к экрану инфора:
– Это сегодняшняя?
Ответил диспетчер:
– Жаль разочаровывать тебя, Петр.
– Но сейчас семь ноль – ноль.
– Это вчерашняя ракета, Петр.
Отключив инфор, Челышев обернулся к Хенку, и они рассмеялись. Рассмеялся и Хархад, чем сразу расположил Хенка к себе.
– Чем я могу вам помочь? Я землянин. Я знаю, что обязан помогать землянам.
Челышев кивнул. Да, он не сомневается. Он знает, что Хенк землянин, он знает, что Хенк поможет землянам.
– Выведешь «Лайман альфу» на рассчитанную нами орбиту. Расстояние не более сорока световых лет, для твоего корабля это минутное дело.
Челышев остро глянул на Хенка:
– Сможешь?
– Не хотел загружать Шу, но если это необходимо…
– Необходимо, – подтвердил Челышев.
И спросил:
– Шу? Кто это?
– Бортовой компьютер.
– Шу… – подозрительно протянул Челышев. – Женское имя…
– Ну и что?
Челышев усмехнулся:
– Действительно…
– А цель? – спросил Хенк.
– Обязательно хочешь знать?
– Это тайна?
Челышев и Хархад переглянулись.
– Боюсь, Хенк, цель тебе не понравится, – медленно произнес Челышев. – Ты долго отсутствовал, ты не знаешь того, что происходит в Крайнем секторе. Боюсь, Хенк, и наша просьба тебе не понравится. Но если быть совсем точными, это не просьба.
– Не просьба?
– Это приказ.
Приказы звездного Патруля не обсуждаются, это Хенк знал. За спиной любого звездного Патруля стоит, как правило, целая цивилизация, если не две и не три. Но Хенк не любил неясных приказов. Он переспросил:
– Цель?
– Одиночный протозид, Хенк, – медленно пояснил Челышев. – Всего лишь одиночный протозид.
– Надеетесь на контакт?
– Нет, Хенк. Ты, как и мы, знаешь, что протозиды неконтактны.
Челышев сухо усмехнулся:
– Мы не надеемся на контакт, Хенк. Мы надеемся уничтожить этого одиночного протозида. Мы – Охотники.
6
Хенк немало слышал об Охотниках.
Весьма квалифицированные профессионалы.
Готовили их на одной из баз Водолея: специальная закрытая школа для специалистов, работающих в ситуациях, последствия которых непредсказуемы. Он, Хенк, никогда прежде не встречался с Охотниками, но много слышал о них. В системе Гинапс Охотники в свое время потеряли почти треть сотрудников, но сумели предотвратить столкновение двух воинственных подрас Гинапса. Еще Хенк слышал об Охотнике по имени Шарп. Хенрик Шарп почти девять лет провел в зловонных подземных городах планеты Бессель, чуть было не угнанной представителями миров нКва. Планета Бессель никогда не принадлежала мирам нКва, так же как последние никогда не входили в Межзвездное сообщество. Заслугой Охотника по имени Шарп, особо отмеченной океаном Бюрге, явилось его достаточно ровное отношение ко всем задействованным в этом происшествии расам, в том числе и к представителям крайне несимпатичных людям миров нКва.
Но – протозид!
Арианцы – да, Цветочники – да. Они не раз организовывали вылазки против протозид. Но там речь шла о крупных скоплениях. Чем мог помешать кому-то одиночный гравитационный организм, равнодушно дрейфующий в сорока световых годах в стороне от Конечной станции?
Хенк не мог не верить Петру Челышеву и его коллеге. Они являлись сотрудниками звездного Патруля, они, конечно, получили приказ с Земли. Такой приказ, как правило, весьма строго обоснован, и если дело доходит до его исполнения, возражений попросту не может быть.
Хенк обязан был верить Охотникам, но все в нем протестовало.
Истребители звезд?
Конечно.
Но сейчас в районе квазара Шансон дрейфовал лишь одиночный протозид, один-единственный протозид, ни для кого не представляющий опасности. Ситуация усугублялась еще и тем, что любая акция, проведенная против одиночного протозида, мгновенно станет известна всей этой древней расе. Ведь одиночный протозид – это всего лишь часть единого колоссального, рассеянного в пространстве организма.
Хенк механически следовал за Охотниками. Он не видел смысла в готовящейся акции, но приказ оставался приказом, а он, Хенк, – землянин.
Корпус «Лайман альфы» отбрасывал тень чуть ли не на половину космодрома. Щелкнули замки, шипя, опустился на бетон язык дежурного пандуса.
– Как у тебя? – спросил Хенк, проверяя шлюзы.
Шу ответила:
– Разрабатываю маршрут.
Охотники невольно задрали головы: голос Шу звучал где-то под сводами.
– Переключись на бортовую аппаратуру, – хмуро приказал Хенк. – Через двадцать минут стартуем.
– Земля? Ты получил разрешение?
– Нет, – ответил Хенк. – Пока не Земля.
И прежде чем бросить карту курса в щель Расчетчика, взглянул на Челышева.
Челышев покачал головой:
– Ничего не могу сделать, Хенк. Мы прибыли на Симму незадолго до тебя. Приказ есть приказ, нас не всегда знакомят с подробностями. Мы ожидаем новостей, но ты же сам видел – почтовые ракеты запаздывают. Не могу утверждать определенно, но, похоже, в нашем секторе что-то случилось. Что-то такое, от чего этот одиночный протозид стал опасен. Надеюсь, вернувшись, мы получим разъяснение. Мы всего лишь исполнители, Хенк.
Хенк усмехнулся.
«Лайман альфа» стартовала, ослепив космодром Симмы мгновенной вспышкой.
Они шли в открытом пространстве. На правом экране, едва-едва укрощаемый мощными фильтрами, пылал квазар Шансон.
Прошло семь минут, и радары засекли протозида.
Еще через две минуты Хенк увидел его на экране – крошечная запятая, действительно крошечная, чуть побольше его корабля, но с массой, превышающей две земные.
Крошечная запятая, такая невинная на фоне звезд.
Хенк знал, что протозид их видит. А это означало, что корабль Хенка видят сейчас все протозиды, на каком бы расстоянии от него они ни находились. Разве руки Хенка не чувствовали бы об опасности, защеми его ногу капкан?
– Одиночный протозид никому не опасен, – хмуро сказал Хенк. И уточнил: – Никому и никогда. Кто может отдать приказ об уничтожении пусть не родственного нам, но разумного существа?
– Межзвездное сообщество, – сухо ответил Челышев. – Межзвездное сообщество существует давно, и я никогда не слышал о его ошибках.
– Это одиночный протозид, – подчеркнул Хенк. – Охота на него лишь оттолкнет от нас протозидов. Да, они не ищут дружбы с нами, но они ведь другие, Петр. Они совсем другие.
– Сочувствую, Хенк.
Тяжелое молчание залило штурманскую обсерваторию «Лайман альфы».
Случайные звезды, входя в поле обзора, слепили глаза, Хенк тут же стирал их изображение разрядчиком. Теперь уже на всех экранах отчетливо определилась массивная запятая протозида. Он плыл в пространстве, одинокий, как Космос. С невольной завистью Хенк вдруг ощутил, как жгут эту темную запятую бешеные лучи квазара, как мощно всасывает в себя каждую случайную пылинку этот разумный, но замкнутый на себя организм. Кто они – протозиды? Почему он, Хенк, землянин, не может думать о протозидах, как о врагах?
У Хенка вдруг закружилась голова, колющая боль ударила под лопатку. Он почти вспомнил! Но что?
Он чуть не вскрикнул от боли и тут же пришел в себя.
Ладно.
К этому он вернется.
Сейчас он хотел одного – не нанести беды протозиду.
Он искал выход.
Он верил, что и протозид никому не хочет беды. Медлительный путь протозида к квазару Шансон никому не грозил опасностью.
Хенк не хотел, чтобы протозид был уничтожен.
Уткнувшись в экран, он просчитывал самые невероятные варианты.
– Пристегнитесь, – приказал он Охотникам, пересаживаясь в кресло дистанционного Преобразователя.
И постучал пальцем по панели.
– Я готова, – не сразу, но откликнулась Шу.
Казалось, она чувствовала состояние Хенка.
Впрочем, так это и было. А может, ее смущали гости.
Хенк тронул ногой педаль дальномера, и протозид сразу приблизился, заняв собой весь экран.
– Три градуса… Четыре градуса… Пять градусов… – размеренно и сухо считывала Шу.
Хенк развел сферу охвата, и силуэт протозида полностью вошел в круг, вычерченный локаторами Преобразователя. Координатная сеть туго оплела массивную запятую, оставалось лишь нажать на рычаг разрядника, но Хенк медлил.
Была надежда, что протозид поймет, что протозид почувствует опасность и мгновенно сместит себя в иное пространство. Он это мог. Но молчаливая запятая ко всему и ко всем оставалась равнодушной. Она видела «Лайман альфу», но не испытывала к ней никакого интереса.
– Чего ты тянешь? – не выдержал Челышев. – Переключай генераторы на гравитационную пушку.
– На борту «Лайман альфы» нет пушек, – произнес Хенк не без тайного удовлетворения.
– Совсем нет? – удивился Челышев.
Хенк усмехнулся.
Он вовремя вспомнил древнее, как протозид, слово. Он произнес его вслух:
– Я не пират.
– Как же ты собираешься… воздействовать?..
– Для хода на досветовых скоростях «Лайман альфа» оборудована противометеорной зашитой.
– Ты говоришь об этом не очень уверенно.
– Это потому, что мне не по душе приказ.
– Это приказ Земли!
– Пусть так. Мне он все равно не нравится. Хенк солгал Челышеву и Хархаду.
На борту «Лайман альфы» действительно не было гравитационных пушек, но на ее борту не было и противометеоритной зашиты. На «Лайман альфе» стоял Преобразователь. Не стандартная машина Конечных станций, умеющая Арианца или неуклюжего обитателя системы Гинапс одеть в квазичеловеческую плоть, а мощный прибор, рассчитанный на любую форму.
Хенк радовался, что не успел зарегистрировать Преобразователь на Симме. Теперь, благодаря этому, он нашел выход.
– Пора! – потребовал Челышев.
Хенк тоже понял – пора и, содрогнувшись, нажал на рычаг разрядника.
Они не отрывали глаз от экранов. Протозид, темный и равнодушный, все так же висел в тугой координатной сети. Казалось, он ничего не почувствовал.
Но так лишь казалось.
Он, Хенк, знал, что пусть на долю секунды, на ничтожную, почти неощутимую долю, но этот темный, ни на что не реагирующий организм все равно содрогнулся от ужаса разрушения. И тот же ужас разрушения («преобразования», – поправил себя Хенк) в ту же долю секунды испытал каждый другой протозид, как бы далеко ни находился он от места происшествия.
«Протозиды знают, что это сделал я», – ужаснулся Хенк.
И в этот момент протозид исчез.
На том месте, где он только что находился, разматываясь, как смерч, вверх и вниз от «Лайман альфы» расплывалась чудовищная пылевая туча, чудовищный черный шлейф, перекрывший мерцание редких звезд, чудовищный траурный свиток, развернутый его, Хенка, руками.
– Дельная работа, – одобрил Челышев. – Кажется, протозид разлетелся на атомы.
– Что дальше? – сухо спросил Хенк.
– Дальше – Симма, – с облегчением кивнул Челышев. – У тебя в запасе двое суток, Хенк. Отдохни, посети Аквариум, посмотри оффиухца. Ты знаешь о его выступлении. Захочешь, заглядывай к нам. В наших комнатах все как на Земле. Вне работы мы просто земляне.
Хенк промолчал.
– Ну, ну, Хенк. Мы делаем общее дело. Погоди, придет час, когда ты сам протянешь нам руку.
Хенк не ответил.
Он отключил экраны и передал управление Шу. Уже полчаса он не слышал от нее ни слова. Шу, конечно, сердилась, но ведь она-то должна была понять – он провел Охотников. Они ничего не знали о Преобразователе, они считали, что он, Хенк, разнес протозида на атомы. В принципе это так и было, только каждый атом пылевой тучи, в которую превратился протозид, и сейчас был строго определен. Это со стороны протозид выглядел мертвой нейтральной тучей, бессмысленным облаком, застлавшим собой полнеба, – это облако оставалось живым. Медлительное, бесформенное, оно продолжало осознавать себя протозидом, и он, Хенк, верил, что рано или поздно вернет ему первозданный вид.
Настроение Хенка медленно улучшалось.
Он выполнил приказ Земли, ведь он оставался землянином. Но он не уничтожил протозида, ибо, как всякий землянин, чтил Свод, созданный для всего разумного в Космосе.
Весьма квалифицированные профессионалы.
Готовили их на одной из баз Водолея: специальная закрытая школа для специалистов, работающих в ситуациях, последствия которых непредсказуемы. Он, Хенк, никогда прежде не встречался с Охотниками, но много слышал о них. В системе Гинапс Охотники в свое время потеряли почти треть сотрудников, но сумели предотвратить столкновение двух воинственных подрас Гинапса. Еще Хенк слышал об Охотнике по имени Шарп. Хенрик Шарп почти девять лет провел в зловонных подземных городах планеты Бессель, чуть было не угнанной представителями миров нКва. Планета Бессель никогда не принадлежала мирам нКва, так же как последние никогда не входили в Межзвездное сообщество. Заслугой Охотника по имени Шарп, особо отмеченной океаном Бюрге, явилось его достаточно ровное отношение ко всем задействованным в этом происшествии расам, в том числе и к представителям крайне несимпатичных людям миров нКва.
Но – протозид!
Арианцы – да, Цветочники – да. Они не раз организовывали вылазки против протозид. Но там речь шла о крупных скоплениях. Чем мог помешать кому-то одиночный гравитационный организм, равнодушно дрейфующий в сорока световых годах в стороне от Конечной станции?
Хенк не мог не верить Петру Челышеву и его коллеге. Они являлись сотрудниками звездного Патруля, они, конечно, получили приказ с Земли. Такой приказ, как правило, весьма строго обоснован, и если дело доходит до его исполнения, возражений попросту не может быть.
Хенк обязан был верить Охотникам, но все в нем протестовало.
Истребители звезд?
Конечно.
Но сейчас в районе квазара Шансон дрейфовал лишь одиночный протозид, один-единственный протозид, ни для кого не представляющий опасности. Ситуация усугублялась еще и тем, что любая акция, проведенная против одиночного протозида, мгновенно станет известна всей этой древней расе. Ведь одиночный протозид – это всего лишь часть единого колоссального, рассеянного в пространстве организма.
Хенк механически следовал за Охотниками. Он не видел смысла в готовящейся акции, но приказ оставался приказом, а он, Хенк, – землянин.
Корпус «Лайман альфы» отбрасывал тень чуть ли не на половину космодрома. Щелкнули замки, шипя, опустился на бетон язык дежурного пандуса.
– Как у тебя? – спросил Хенк, проверяя шлюзы.
Шу ответила:
– Разрабатываю маршрут.
Охотники невольно задрали головы: голос Шу звучал где-то под сводами.
– Переключись на бортовую аппаратуру, – хмуро приказал Хенк. – Через двадцать минут стартуем.
– Земля? Ты получил разрешение?
– Нет, – ответил Хенк. – Пока не Земля.
И прежде чем бросить карту курса в щель Расчетчика, взглянул на Челышева.
Челышев покачал головой:
– Ничего не могу сделать, Хенк. Мы прибыли на Симму незадолго до тебя. Приказ есть приказ, нас не всегда знакомят с подробностями. Мы ожидаем новостей, но ты же сам видел – почтовые ракеты запаздывают. Не могу утверждать определенно, но, похоже, в нашем секторе что-то случилось. Что-то такое, от чего этот одиночный протозид стал опасен. Надеюсь, вернувшись, мы получим разъяснение. Мы всего лишь исполнители, Хенк.
Хенк усмехнулся.
«Лайман альфа» стартовала, ослепив космодром Симмы мгновенной вспышкой.
Они шли в открытом пространстве. На правом экране, едва-едва укрощаемый мощными фильтрами, пылал квазар Шансон.
Прошло семь минут, и радары засекли протозида.
Еще через две минуты Хенк увидел его на экране – крошечная запятая, действительно крошечная, чуть побольше его корабля, но с массой, превышающей две земные.
Крошечная запятая, такая невинная на фоне звезд.
Хенк знал, что протозид их видит. А это означало, что корабль Хенка видят сейчас все протозиды, на каком бы расстоянии от него они ни находились. Разве руки Хенка не чувствовали бы об опасности, защеми его ногу капкан?
– Одиночный протозид никому не опасен, – хмуро сказал Хенк. И уточнил: – Никому и никогда. Кто может отдать приказ об уничтожении пусть не родственного нам, но разумного существа?
– Межзвездное сообщество, – сухо ответил Челышев. – Межзвездное сообщество существует давно, и я никогда не слышал о его ошибках.
– Это одиночный протозид, – подчеркнул Хенк. – Охота на него лишь оттолкнет от нас протозидов. Да, они не ищут дружбы с нами, но они ведь другие, Петр. Они совсем другие.
– Сочувствую, Хенк.
Тяжелое молчание залило штурманскую обсерваторию «Лайман альфы».
Случайные звезды, входя в поле обзора, слепили глаза, Хенк тут же стирал их изображение разрядчиком. Теперь уже на всех экранах отчетливо определилась массивная запятая протозида. Он плыл в пространстве, одинокий, как Космос. С невольной завистью Хенк вдруг ощутил, как жгут эту темную запятую бешеные лучи квазара, как мощно всасывает в себя каждую случайную пылинку этот разумный, но замкнутый на себя организм. Кто они – протозиды? Почему он, Хенк, землянин, не может думать о протозидах, как о врагах?
У Хенка вдруг закружилась голова, колющая боль ударила под лопатку. Он почти вспомнил! Но что?
Он чуть не вскрикнул от боли и тут же пришел в себя.
Ладно.
К этому он вернется.
Сейчас он хотел одного – не нанести беды протозиду.
Он искал выход.
Он верил, что и протозид никому не хочет беды. Медлительный путь протозида к квазару Шансон никому не грозил опасностью.
Хенк не хотел, чтобы протозид был уничтожен.
Уткнувшись в экран, он просчитывал самые невероятные варианты.
– Пристегнитесь, – приказал он Охотникам, пересаживаясь в кресло дистанционного Преобразователя.
И постучал пальцем по панели.
– Я готова, – не сразу, но откликнулась Шу.
Казалось, она чувствовала состояние Хенка.
Впрочем, так это и было. А может, ее смущали гости.
Хенк тронул ногой педаль дальномера, и протозид сразу приблизился, заняв собой весь экран.
– Три градуса… Четыре градуса… Пять градусов… – размеренно и сухо считывала Шу.
Хенк развел сферу охвата, и силуэт протозида полностью вошел в круг, вычерченный локаторами Преобразователя. Координатная сеть туго оплела массивную запятую, оставалось лишь нажать на рычаг разрядника, но Хенк медлил.
Была надежда, что протозид поймет, что протозид почувствует опасность и мгновенно сместит себя в иное пространство. Он это мог. Но молчаливая запятая ко всему и ко всем оставалась равнодушной. Она видела «Лайман альфу», но не испытывала к ней никакого интереса.
– Чего ты тянешь? – не выдержал Челышев. – Переключай генераторы на гравитационную пушку.
– На борту «Лайман альфы» нет пушек, – произнес Хенк не без тайного удовлетворения.
– Совсем нет? – удивился Челышев.
Хенк усмехнулся.
Он вовремя вспомнил древнее, как протозид, слово. Он произнес его вслух:
– Я не пират.
– Как же ты собираешься… воздействовать?..
– Для хода на досветовых скоростях «Лайман альфа» оборудована противометеорной зашитой.
– Ты говоришь об этом не очень уверенно.
– Это потому, что мне не по душе приказ.
– Это приказ Земли!
– Пусть так. Мне он все равно не нравится. Хенк солгал Челышеву и Хархаду.
На борту «Лайман альфы» действительно не было гравитационных пушек, но на ее борту не было и противометеоритной зашиты. На «Лайман альфе» стоял Преобразователь. Не стандартная машина Конечных станций, умеющая Арианца или неуклюжего обитателя системы Гинапс одеть в квазичеловеческую плоть, а мощный прибор, рассчитанный на любую форму.
Хенк радовался, что не успел зарегистрировать Преобразователь на Симме. Теперь, благодаря этому, он нашел выход.
– Пора! – потребовал Челышев.
Хенк тоже понял – пора и, содрогнувшись, нажал на рычаг разрядника.
Они не отрывали глаз от экранов. Протозид, темный и равнодушный, все так же висел в тугой координатной сети. Казалось, он ничего не почувствовал.
Но так лишь казалось.
Он, Хенк, знал, что пусть на долю секунды, на ничтожную, почти неощутимую долю, но этот темный, ни на что не реагирующий организм все равно содрогнулся от ужаса разрушения. И тот же ужас разрушения («преобразования», – поправил себя Хенк) в ту же долю секунды испытал каждый другой протозид, как бы далеко ни находился он от места происшествия.
«Протозиды знают, что это сделал я», – ужаснулся Хенк.
И в этот момент протозид исчез.
На том месте, где он только что находился, разматываясь, как смерч, вверх и вниз от «Лайман альфы» расплывалась чудовищная пылевая туча, чудовищный черный шлейф, перекрывший мерцание редких звезд, чудовищный траурный свиток, развернутый его, Хенка, руками.
– Дельная работа, – одобрил Челышев. – Кажется, протозид разлетелся на атомы.
– Что дальше? – сухо спросил Хенк.
– Дальше – Симма, – с облегчением кивнул Челышев. – У тебя в запасе двое суток, Хенк. Отдохни, посети Аквариум, посмотри оффиухца. Ты знаешь о его выступлении. Захочешь, заглядывай к нам. В наших комнатах все как на Земле. Вне работы мы просто земляне.
Хенк промолчал.
– Ну, ну, Хенк. Мы делаем общее дело. Погоди, придет час, когда ты сам протянешь нам руку.
Хенк не ответил.
Он отключил экраны и передал управление Шу. Уже полчаса он не слышал от нее ни слова. Шу, конечно, сердилась, но ведь она-то должна была понять – он провел Охотников. Они ничего не знали о Преобразователе, они считали, что он, Хенк, разнес протозида на атомы. В принципе это так и было, только каждый атом пылевой тучи, в которую превратился протозид, и сейчас был строго определен. Это со стороны протозид выглядел мертвой нейтральной тучей, бессмысленным облаком, застлавшим собой полнеба, – это облако оставалось живым. Медлительное, бесформенное, оно продолжало осознавать себя протозидом, и он, Хенк, верил, что рано или поздно вернет ему первозданный вид.
Настроение Хенка медленно улучшалось.
Он выполнил приказ Земли, ведь он оставался землянином. Но он не уничтожил протозида, ибо, как всякий землянин, чтил Свод, созданный для всего разумного в Космосе.
7
«Все! – сказал себе Хенк, подставляя плечи под тугие струи воды. – Больше я не выполню никаких приказов. Протозид распылен, это ошибка. Я обязан сообщить об этом на Землю».
Он вспомнил брата.
Роули обожал безумные проекты.
Мечтой Роули была мгновенная всекосмическая связь.
Как на возможное будущее такой связи он указывал на протозид.
Когда-нибудь, по собственной воле, протозиды расселятся по всем Крайним секторам. Все известное протозиду, находящемуся на одном краю Вселенной, мгновенно становится известно другому протозиду, находящемуся совсем на другом краю. Если протозиды войдут в Межзвездное сообщество, незачем станет гонять из конца в коней дорогостоящие тахионные ракеты, забрасывать пространство радиобуями, платить Цветочникам только за то, скажем, что ему, Роули, вдруг захотелось поговорить с братом.
– Шу, – потребовал Хенк по внешнему инфору, – мне необходим кристалл «Протозиды».
– Запись «Протозиды» подлежит просмотру лишь на Земле.
Ответ Шу прозвучал в высшей степени категорично, и Хенк не стал спорить. Пусть так…
Не отключая связи, он мерил шагами комнату.
Экран инфора мутно светился, по нему пробегали светлые и темные полосы, они бесконечно таяли и бесконечно возникали, оставаясь все теми же светлыми и темными полосами.
Собственно, вдруг подумал Хенк, это, наверное, и есть портрет Шу.
– Сегодня в Аквариуме оберон с Оффиуха, – Шу никогда ничего не забывала.
– Советуешь посмотреть?
Хенк вздохнул.
Он отчетливо ощущал свою зависимость от решений Шу. Иногда это его раздражало. И все же он никогда не противился этой зависимости.
Он вспомнил брата.
Роули обожал безумные проекты.
Мечтой Роули была мгновенная всекосмическая связь.
Как на возможное будущее такой связи он указывал на протозид.
Когда-нибудь, по собственной воле, протозиды расселятся по всем Крайним секторам. Все известное протозиду, находящемуся на одном краю Вселенной, мгновенно становится известно другому протозиду, находящемуся совсем на другом краю. Если протозиды войдут в Межзвездное сообщество, незачем станет гонять из конца в коней дорогостоящие тахионные ракеты, забрасывать пространство радиобуями, платить Цветочникам только за то, скажем, что ему, Роули, вдруг захотелось поговорить с братом.
– Шу, – потребовал Хенк по внешнему инфору, – мне необходим кристалл «Протозиды».
– Запись «Протозиды» подлежит просмотру лишь на Земле.
Ответ Шу прозвучал в высшей степени категорично, и Хенк не стал спорить. Пусть так…
Не отключая связи, он мерил шагами комнату.
Экран инфора мутно светился, по нему пробегали светлые и темные полосы, они бесконечно таяли и бесконечно возникали, оставаясь все теми же светлыми и темными полосами.
Собственно, вдруг подумал Хенк, это, наверное, и есть портрет Шу.
– Сегодня в Аквариуме оберон с Оффиуха, – Шу никогда ничего не забывала.
– Советуешь посмотреть?
Хенк вздохнул.
Он отчетливо ощущал свою зависимость от решений Шу. Иногда это его раздражало. И все же он никогда не противился этой зависимости.
8
Аквариум оказался не так велик, как представлялось Хенку.
Овальный зал, поверху – галерея, внизу три стрельчатых узких входа. В соседней с Хенком ложе (в своей он находился один) располагалась целая семья: две изящные женщины, пятеро грубоватых мужчин и семь или восемь мелких отпрысков с желтоватыми, как тыквы, лысыми головами. По вялым движениям Хенк сразу признал в них Арианцев, естественно, прошедших сквозь Преобразователь. Потомки одной из некогда самых агрессивных рас, Арианцы никогда не питали особых симпатий к Преобразователю. Собственные тела, как бы странно они ни выглядели, устраивали их больше всего, и необходимость рядиться в чужое тело всегда их несколько угнетала.
Арианцы ни на секунду не пожалели бы протозида, подумал Хенк.
Ладно… Скоро он будет на Земле… Скоро он поднимет хороший шум… Скоро он скажет об Охотниках и свое слово…
Он откинулся на спинку кресла.
Было приятно думать о возвращении.
До объекта 5С 16 он дойдет на тахионной тяге. А там…
Хенк мысленно представил длинную цепочку звезд, свернувшуюся на карте, как змей из древних легенд – созвездие Гидры… Это уже Внутренняя зона… Там, на одной из планет звезды Альфард, он проторчит месяца три… Но это не страшно… Звезда Альфард – это преддверие Земли…
Хенк вздрогнул.
В центре Аквариума вспыхнул свет.
Свет становился все ярче. Он ширился, он заполнял Аквариум, как гигантский пузырь. Впрочем, это и был пузырь – силового поля. Очень скоро он занял весь центр зала, и алые, без перепадов, тона медленно перешли в более спокойные оранжевые.
Желтый.
Белый.
Ослепительно голубой.
Исполнялся цветовой звездный гимн Рессела-Кнута, давно вошедший в опознавательную окраску всех кораблей Межзвездного сообщества.
…И этот свет становился все нежней, он расслаивался, в нем, не смешиваясь, вспыхивали фиолетовые искры, зеленые отсветы, голубоватые сполохи – бесконечный рассвет над безмерными океанами Оффиуха.
Хенк невольно привстал.
Его переполнил восторг. Ему хотелось всплыть, зависнуть над силовым шаром невидимого, воплотившегося в свет оффиухца. Его останавливали лишь редкие зрители на галереях и в ложах. К тому же его парение могло не понравиться тем же Арианцам.
…А в силовом пузыре, заполненном нежным сиянием, уже металась смутная тень, которая не могла быть и тенью, так она была легка. При всем при этом это, несомненно, было живое существо, и, оглянувшись, Хенк увидел, что просветлели даже лица Арианцев.
Хенк замер.
На мгновение его захватила острая, пронзительная тоска.
Он опять был грандиозным облаком. Звездный ветер опять гнал его бесформенное тело в сторону от квазара Шансон, прямо к Стене, в мрак, в бездонную тьму, в ничто. Звездный ветер опять вырывал из него мириады атомов, но он, счастливое пылевое облако Хенк, тут же восполнял потери за счет рассеянной межзвездной пыли. Он был туманностью, небулой, рассасывающейся в кромешном пространстве; и такой же туманностью, такой же нежной небулой казалась ему тень оффиухца – бесконечно длящийся взрыв непостижимо добрых лучей, заставляющий его вновь и вновь переживать счастливую уверенность в вечности звезд, в вечности всего Разумного.
Потом оффиухец развернулся в широкий линейный спектр.
Но это не был просто спектр.
Хенк не один час провел над камерой спектрографа, он видел тысячи самых разнообразных линий в тысячах самых разнообразных сочетаний, но сейчас перед ним разворачивался и сиял живой спектр.
Хенк застыл в восхищении.
Он никогда не бывал на планете оффиухца, но теперь он знал, планета оффиухца – не худшее место в Космосе.
И услышал испуганное восклицание.
Арианцы!
Хенк хлопнулся в кресло.
Он и завис-то над креслом на какую-то секунду, но Арианцы успели это заметить. Его странный поступок испугал и возмутил их. Им нравился оффиухец, но они не могли больше оставаться в зале.
Хенк молча проводил Арианцев взглядом.
Они испугались!
Они испугались его!
Он покачал головой.
Конечно, он забылся. Непростительная забывчивость. Его нелепые звездные привычки многим могут казаться со стороны дикими.
Он встал.
Кажется, ему не везет на Симме…
Тем с большим удовлетворением он подумал, что скоро, очень скоро, может, уже через сутки он стартует с Симмы к Земле.
Овальный зал, поверху – галерея, внизу три стрельчатых узких входа. В соседней с Хенком ложе (в своей он находился один) располагалась целая семья: две изящные женщины, пятеро грубоватых мужчин и семь или восемь мелких отпрысков с желтоватыми, как тыквы, лысыми головами. По вялым движениям Хенк сразу признал в них Арианцев, естественно, прошедших сквозь Преобразователь. Потомки одной из некогда самых агрессивных рас, Арианцы никогда не питали особых симпатий к Преобразователю. Собственные тела, как бы странно они ни выглядели, устраивали их больше всего, и необходимость рядиться в чужое тело всегда их несколько угнетала.
Арианцы ни на секунду не пожалели бы протозида, подумал Хенк.
Ладно… Скоро он будет на Земле… Скоро он поднимет хороший шум… Скоро он скажет об Охотниках и свое слово…
Он откинулся на спинку кресла.
Было приятно думать о возвращении.
До объекта 5С 16 он дойдет на тахионной тяге. А там…
Хенк мысленно представил длинную цепочку звезд, свернувшуюся на карте, как змей из древних легенд – созвездие Гидры… Это уже Внутренняя зона… Там, на одной из планет звезды Альфард, он проторчит месяца три… Но это не страшно… Звезда Альфард – это преддверие Земли…
Хенк вздрогнул.
В центре Аквариума вспыхнул свет.
Свет становился все ярче. Он ширился, он заполнял Аквариум, как гигантский пузырь. Впрочем, это и был пузырь – силового поля. Очень скоро он занял весь центр зала, и алые, без перепадов, тона медленно перешли в более спокойные оранжевые.
Желтый.
Белый.
Ослепительно голубой.
Исполнялся цветовой звездный гимн Рессела-Кнута, давно вошедший в опознавательную окраску всех кораблей Межзвездного сообщества.
…И этот свет становился все нежней, он расслаивался, в нем, не смешиваясь, вспыхивали фиолетовые искры, зеленые отсветы, голубоватые сполохи – бесконечный рассвет над безмерными океанами Оффиуха.
Хенк невольно привстал.
Его переполнил восторг. Ему хотелось всплыть, зависнуть над силовым шаром невидимого, воплотившегося в свет оффиухца. Его останавливали лишь редкие зрители на галереях и в ложах. К тому же его парение могло не понравиться тем же Арианцам.
…А в силовом пузыре, заполненном нежным сиянием, уже металась смутная тень, которая не могла быть и тенью, так она была легка. При всем при этом это, несомненно, было живое существо, и, оглянувшись, Хенк увидел, что просветлели даже лица Арианцев.
Хенк замер.
На мгновение его захватила острая, пронзительная тоска.
Он опять был грандиозным облаком. Звездный ветер опять гнал его бесформенное тело в сторону от квазара Шансон, прямо к Стене, в мрак, в бездонную тьму, в ничто. Звездный ветер опять вырывал из него мириады атомов, но он, счастливое пылевое облако Хенк, тут же восполнял потери за счет рассеянной межзвездной пыли. Он был туманностью, небулой, рассасывающейся в кромешном пространстве; и такой же туманностью, такой же нежной небулой казалась ему тень оффиухца – бесконечно длящийся взрыв непостижимо добрых лучей, заставляющий его вновь и вновь переживать счастливую уверенность в вечности звезд, в вечности всего Разумного.
Потом оффиухец развернулся в широкий линейный спектр.
Но это не был просто спектр.
Хенк не один час провел над камерой спектрографа, он видел тысячи самых разнообразных линий в тысячах самых разнообразных сочетаний, но сейчас перед ним разворачивался и сиял живой спектр.
Хенк застыл в восхищении.
Он никогда не бывал на планете оффиухца, но теперь он знал, планета оффиухца – не худшее место в Космосе.
И услышал испуганное восклицание.
Арианцы!
Хенк хлопнулся в кресло.
Он и завис-то над креслом на какую-то секунду, но Арианцы успели это заметить. Его странный поступок испугал и возмутил их. Им нравился оффиухец, но они не могли больше оставаться в зале.
Хенк молча проводил Арианцев взглядом.
Они испугались!
Они испугались его!
Он покачал головой.
Конечно, он забылся. Непростительная забывчивость. Его нелепые звездные привычки многим могут казаться со стороны дикими.
Он встал.
Кажется, ему не везет на Симме…
Тем с большим удовлетворением он подумал, что скоро, очень скоро, может, уже через сутки он стартует с Симмы к Земле.
9
И вторая ночь оказалась для Хенка нелегкой. Он почти не спал, прикорнул только под утро. Но странно, к диспетчеру Хенк явился отдохнувшим.
Диспетчер сидел перед огромным экраном Расчетчика, внимательно следя за нескончаемыми пляшущими перед ним рядами цифр. Рядом с диспетчером примостился Челышев. Увидев Хенка, он поднял голову, и в его глазах мелькнуло недоумение.
– Я пришел за картами, – сообщил Хенк.
Диспетчер, не оборачиваясь, ткнул пальцем в одну из клавиш, и на пороге внутренней двери появился робот, выполненный в типичном для Симмы квазичеловеческом стиле. Над широкими металлическими плечами робота торчала сферическая антенна, это еще больше делало его похожим на человека.
«Универсал, – оценил модель Хенк. – Таких можно использовать в любом качестве – от обыкновенного мусорщика до личного секретаря».
Мгновенно забыв о Хенке, диспетчер и Челышев вновь, как зачарованные, уставились на ряды цифр, стремительно сменяющиеся на экране Расчетчика. Цифры возникали, росли, теряли знаки, взаимно уничтожались – бесконечная странная пляска, неожиданно закончившаяся нулем.
Диспетчер сидел перед огромным экраном Расчетчика, внимательно следя за нескончаемыми пляшущими перед ним рядами цифр. Рядом с диспетчером примостился Челышев. Увидев Хенка, он поднял голову, и в его глазах мелькнуло недоумение.
– Я пришел за картами, – сообщил Хенк.
Диспетчер, не оборачиваясь, ткнул пальцем в одну из клавиш, и на пороге внутренней двери появился робот, выполненный в типичном для Симмы квазичеловеческом стиле. Над широкими металлическими плечами робота торчала сферическая антенна, это еще больше делало его похожим на человека.
«Универсал, – оценил модель Хенк. – Таких можно использовать в любом качестве – от обыкновенного мусорщика до личного секретаря».
Мгновенно забыв о Хенке, диспетчер и Челышев вновь, как зачарованные, уставились на ряды цифр, стремительно сменяющиеся на экране Расчетчика. Цифры возникали, росли, теряли знаки, взаимно уничтожались – бесконечная странная пляска, неожиданно закончившаяся нулем.