Пратчетт Терри. Джонни и мертвецы

   Джонни некоторое время смотрел на щит, где сверкало синее небо. В реальном мире шел дождь.
   Было ясно, что территории старой галошной фабрики этому дому не хватит.
   Надпись над картинкой кричала: «Холдинговая компания „Объединение, слияние, партнерство“ открывает потрясающие перспективы — вперед, в будущее!»
   Джонни особого потрясения не испытывал, но чувствовал, что «Вперед, в будущее!» звучит еще глупее, чем «Лучше наших галош не найдешь!».
   На другой день, до уроков, он потихоньку унес из дома газету и засунул ее подальше от посторонних глаз за могилу Уильяма Банни-Листа.
   Он не боялся, но чувствовал себя ужасно глупо и жалел, что не с кем поговорить о случившемся.
   Посоветоваться и впрямь было не с кем. Зато потрепаться — пожалуйста.
   В.школе существовали самые разные команды и тусовки — спортсмены, умники и даже «Общество упертых юзеров».
   А еще — Джонни, Холодец, Бигмак, гордо величавший себя Последним Из Реально Крутых Скинов (хотя, по правде говоря, этому тощему пареньку с короткой стрижкой, плоскостопием и астмой было затруднительно даже просто ходить в десантных ботинках), и Ноу Йоу, формально — чернокожий.
   Они выслушали его на перемене, сидя на стене между школьной кухней и библиотекой. Там они обычно тусовались — или, скажем так, коротали время.
   — Призраки, — объявил Ноу Йоу, дослушав до конца.
   — Не-ет, — неуверенно протянул Джонни. — Им не нравится, когда их называют призраками. Это их почему-то обижает. Они просто… мертвые. Ведь нельзя же дебила называть дебилом или «у. о.»? Вот и тут то же самое.
   — Дипломатия, — уважительно сказал Ноу Йоу. — Я про это читал.
   — То есть они предпочитают, чтоб их называли… — Холодец умолк и задумался, — гражданами, перешедшими в новое качественное состояние.
   — С поражением в праве на дыхание, — подхватил Ноу Йоу.
   — Ограниченными по вертикали, — прибавил Холодец.
   — Как это? Их, что ли, укорачивают? — изумился Ноу Йоу.
   — Да нет, в землю кладут.
   — А зомби? — спросил Бигмак.
   — Зомби нужно тело, — сказал Ноу Йоу. — Зомби получаются не из покойников, а если наесться особой вудушной смеси рыбы с тайными кореньями.
   — Ух ты! Какой-какой смеси?
   — Не знаю. Откуда мне знать? Какой-то рыбы с какими-то кореньями.
   — Наверное, в стране вудистов сходить к девочкам — целое приключение… — предположил Холодец.
   — Ну уж ты-то должен знать про вуду. — Бигмак мотнул головой в сторону Ноу Йоу.
   — Почему это? — ощетинился Ноу Йоу.
   — Ты креол или нет?
   — А ты все знаешь про друидов?
   — Не-а.
   — Вот видишь.
   — Ну уж твоя мать точно знает, — не унимался Бигмак.
   — Вряд ли. Она проводит в церкви больше времени, чем сам Папа Римский, — вздохнул Ноу Йоу. — Больше, чем сам Господь Бог.
   — Вам смешно, — обиделся Джонни. — А я правда их видел.
   — У тебя, наверное, что-то с глазами, — сказал Ноу Йоу. — Может…
   — Я один раз смотрел старое кино про мужика, у которого был глаз-рентген, — перебил Бигмак. — И мужик этот зырил сквозь чё хошь.
   — И сквозь прикид на тетках? — спросил Холодец.
   — Там про это почти не было, — ответил Бигмак.
   Они обсудили столь преступное пренебрежение таким талантом. Наконец Джонни сказал:
   — Я ни сквозь что не вижу. Я вижу людей, которых нет… то есть которых не видят другие.
   — У меня был дядя, так он тоже видел то, чего не видели другие, — сказал Холодец. — Особенно по субботам к вечеру.
   — Хорош придуриваться. Я серьезно.
   — Ага, а кто говорил, что засек у себя в аквариуме лохнесское чудовище? — напомнил Бигмак.
   — Да, но…
   — Это, наверное, был самый обыкновенный плезиозавр, — вмешался Ноу Йоу. — Подумаешь! Обычный допотопный ящер, которому полагалось вымереть семьдесят миллионов лет назад.
   — Да, но…
   — А Затерянный Город Инков? — ехидно спросил Холодец.
   — Но я же его нашел!
   — Да, но не больно-то он был затерянный, — заметил Ноу Йоу. — Задворки «Теско» — тоже мне затерянный мир!
   Бигмак вздохнул:
   — Все вы чудики,
   — Ну ладно, — сказал Джонни. — Сбор здесь после школы, договорились?
   — Ну…— беспокойно заерзал Холодец.
   — А-а, испугался? — спросил Джонни. Он понимал, что наносит удар ниже пояса, но уж очень его допекли. — Ты уже один раз слинял, — напомнил он, — когда вышел Олдермен.
   — Не видел я никакого Олдермена, — огрызнулся Холодец. — И ничего я не испугался. Я побежал, чтоб тебя наколоть.
   — Вышло жутко натурально, — ехидно согласился Джонни.
   — Я? Испугался? Да я «Ночь зомби-убийц» три раза смотрел — со стоп-кадрами! — возмутился Холодец.
   — Тогда ладно. Приходи. Все трое приходите. После уроков.
   — После «Закадычных друзей», — поправил Бигмак.
   — Слушай, это куда важнее, чем…
   — Да, но сегодня Жанин расскажет Мику, что Доралин взяла Ронову доску для серфинга…
   Джонни заколебался.
   — Ну ладно, — сказал он наконец, — после «Друзей».
   — А потом я обещал брату помочь загрузить фургон, — вспомнил Бигмак. — Ну, не то чтоб обещал… просто он погрозился руки мне повыдергивать, если не приду.
   — А мне надо сделать географию, — сказал Ноу Йоу.
   — Нам географию не задавали, — заметил Джонни.
   — Нет, но я подумал, может, если написать лишний реферат о сельве, то удастся повысить средний балл, — пояснил Ноу Йоу.
   Ничего странного в этом не было — для тех, кто хорошо знал Ноу Йоу. Ноу Йоу, например, ходил в школьной форме. Правда, на самом деле ее нельзя было считать школьной формой. Нет, формально это, конечно, была школьная форма; в начале учебного года всем раздали бумажки, где говорилось, какой должна быть школьная форма… но никто ее не носил — никто, кроме Ноу Йоу; а раз никто в школе ее не носит, сказал Холодец, какая же это школьная форма? Все, сказал Холодец, ходят в джинсах и футболках, значит, настоящая школьная форма — это джинсы и футболка, и Ноу Йоу наДо гнать домой переодеваться.
   — Вот что, — сказал Джонни. — Давайте тогда попозже. В шесть. Можно встретиться у дома Бигмака. Оттуда до кладбища рукой подать.
   — Так ведь в шесть уже темнеет, — сказал Холодец.
   — И что? — поинтересовался Джонни. — Боишься, что ли?
   — Я? Боюсь? Ха! Я? Боюсь? Я? Боюсь?
 
   Если кому приспичит очутиться после захода солнца в каком-нибудь жутком месте, считал Джонни, то высотка имени Джошуа Н'Клемента в системе оценки журнала «Р-р-р-ра-хх!» даст сто очков вперед любому кладбищу. Покойники, к примеру, не балуются разбойными нападениями с целью грабежа. Изначально многоэтажку хотели назвать в честь сэра Алека Дугласа, потом она превратилась в дом Гарольда Вильсона, и наконец новый городской совет присвоил ей имя Джошуа Че Н'Клемента, прославленного борца за свободу и независимость, который к тому времени успел стать президентом своей страны. (Теперь-то он давно забросил и президентство, и борьбу за свободу и отсиживался где-то в Швейцарии, пока соотечественники тщетно разыскивали его, чтобы задать ряд интересных вопросов, например: «Что стало с двумя миллионами долларов, которыми, как мы думали, располагает наша страна, и откуда у вашей жены семьсот шляпок?»)
   В шестьдесят пятом году о доме отзывались как о «потрясающе динамичном сочетании пустот и объемов, величественном в своей бескомпромиссной простоте».
   Теперь «Сплинберийский страж» частенько публиковал фотографии тех его обитателей, кто жаловался на сырость, на холод, на то, что от сильного ветра вылетают стекла (по «Джошуа Н'Клементу» вечно гулял ветер, даже в тихие дни), или на то, что по промозглым закоулкам многоэтажки шатаются банды подростков, чье любимое развлечение — сбрасывать с крыши украденные в супермаркете тележки на Великое Затерянное Кладбище Магазинных Тележек. Лифты перестали нормально работать еще в 1966 году и с тех пор отсиживались в подвале, боясь высунуть оттуда нос.
   В переходах и на лестницах («завершающий штрих, восхитительный по брутальности выбранного зодчим материала — цемента») в зависимости от того, приезжал или нет фургон городского мусорщика-ниндзя, всегда стоял один из двух запахов. Вторым был запах хлорки.
   Высотка имени Джошуа Н'Клемента не нравилась никому. Существовало две школы мнений относительно того, как с ней следует поступить. Жильцы считали, что их нужно переселить, а дом взорвать. Жителям соседних кварталов хотелось просто взорвать его.
   Эта перенаселенная четырнадцатиэтажная башня стояла посреди огромного участка, теоретически отведенного под газон («зону зеленых насаждений»), а практически превращенного в Дом-призрения-для-пакетиков-из-под-чипсов-и-неизменно-сжигаемых-из-года-в-год-авто-мобилей.
   — Жуть, — поежился Холодец.
   — Надо же людям где-то жить, — сказал Ноу Йоу.
   — Ты думаешь, тот, кто это придумал, живет здесь? — спросил Джонни.
   — Вряд ли.
   — Предупреждаю, я к Бигмакову братцу на пушечный выстрел не подойду, — заявил Холодец. — Он того. Весь в наколках и вообще… И потом, все знают, что он ворует. Видюшники, к примеру. С завода. В детстве он убил Бигмакова хомяка. А когда злится, швыряет в окно что попало. А уж если он спустит Клин-та…
   По слухам, Клинта — собаку Бигмакова братца — за подлость и злобный нрав выкинули из Секции Помесей Ротвейлера С Питбультерьером.
   — Бедняга Бигмак, — сказал Джонни. — Понятно, чего он так рвется в ряды вооруженных сил.
   — По-моему, ему охота как-нибудь прихватить в увольнение автомат, — сказал Ноу Йоу.
   Холодец окинул мрачным взглядом высоченную громаду «Джошуа».
   — Ха! Тогда уж лучше танк.
   Фургон Бигмакова братца стоял на площадке, задуманной архитекторами как место для мойки-сушки. Все его дверцы и одно переднее крыло были разного цвета. На переднем сиденье, привязанный к рулю, восседал
   Клинт. Это была единственная машина, которую можно было спокойно оставлять незапертой в окрестностях «Джошуа Н'Клемента».
   — Ей-богу, странно, — сказал Джонни. — В смысле, если подумать.
   — Что странно? — спросил Ноу Йоу.
   — У нас такое громадное кладбище, а живые втиснуты в этот муравейник, — пояснил Джонни. — Словно кто-то что-то перепутал…
   Из подъезда показался Бигмак со стопкой картонных коробок. Он мрачно кивнул Джонни и поставил коробки в фургон.
   — Здорово, пацаны, — сказал он.
   — А где твой брат?
   — Наверху. Ну, айда.
   — В смысле, пока он не спустился, — уточнил Холодец.
   — Заткнись.
 
   Ветер шелестел тополиной листвой и с посвистом кружил среди античных урн и разбитых надгробий. Неразлучная четверка собралась у ворот.
   — По-моему, мы совершаем ошибку, — буркнул Холодец.
   — Тут повсюду кресты, — напомнил Ноу Йоу.
   — Да, но я атеист, — возразил Холодец.
   — Тогда ты не должен верить в привидения…
   — В граждан, перешедших в новое качественное состояние, — поправил Бигмак.
   — Бигмак, — окликнул Джонни.
   — А?
   — Что ты прячешь за спиной?
   — Ничего.
   Холодец вытянул шею, посмотрел и доложил:
   — Большую острую деревяшку. И молоток.
   — Бигмак!
   — Так ведь фиг его знает…
   — Выбрось!
   — Ну ладно, ладно.
   — И потом, колья не для привидений, а для вампиров, — сказал Ноу Йоу.
   — Спасибочки, — поблагодарил Холодец.
   — Послушайте, это же обыкновенное кладбище, — сказал Джонни. — Со своими правилами и порядками! Не Трансильвания какая-нибудь! Здесь просто лежат мертвые люди! Чего бояться? Мертвецы тоже когда-то были живыми людьми! Небось, если б тут лежали живые, вы бы не валяли дурака!
   Они двинулись вдоль Северного проезда. Поразительно, как здесь, на кладбище, умирали всякие шумы. Его отделял от дороги лишь
   скрытый густым кустарником и давным-давно не стриженными деревьями забор из редких j железных прутьев, но звуки мгновенно глохли, словно увязая в слое ваты. На их место заступала тишина — она заливала все вокруг, как вода, в которой можно дышать. Наполненная шепотом и вздохами. На кладбище тишина звучала.
   Под ногами похрустывал гравий. Кое-где, перед могилами поновее, были устроены маленькие приподнятые площадки, которые кто-V то удосужился выложить зелеными камнями. Там пышно разрослись крошечные альпийские растеньица.
   В кроне дерева хрипло крикнула ворона, а может, грач. Но птичий крик не нарушил, а лишь подчеркнул тишину.
   — Тихо здесь, правда? — сказал Ноу Йоу.
   — Как в могиле, — откликнулся Бигмак. — Ха-ха.
   — Многие приходят сюда просто погулять, — сказал Джонни. — Я хочу сказать, в парк пока-а дотащишься, и там ничего нет, одна трава. А тут полно кустов, и деревьев, и всяких растений, и…
   — Природы, — вставил Ноу Йоу.
   — И экологии, наверное, тоже, — закончил Джонни.
   — Эй, поглядите, вот это могилка! — сказал Холодец.
   Они поглядели. И увидели огромную арку из резного черного мрамора, облепленную ангелами, как мухами. Среди ангелов просматривалась Пресвятая Дева, а из стеклянного окошечка под надписью «Антонио Порокки (1897-1958)» смотрела выцветшая фотография. В общем, это была могила класса «роллс-ройс».
   — Отпад, — протянул Бигмак.
   — Делать им больше было нечего, такую арку отгрохали, — поджал губы Холодец.
   — Выпендреж! — заявил Ноу Йоу. — Сзади там, наверное, наклейка «Моя вторая могила — порше».
   — Но-у Йо-у! — раздельно произнес Джонни.
   — А по-моему, занятно, — сказал мистер Порокки. — Твой друг очень забавный парнишка.
   Джонни медленно-медленно обернулся.
   К надгробию прислонился мужчина в черном. У него были аккуратно подстриженные и гладко зачесанные к затылку черные волосы, гвоздика в петлице и чуть землистое, словно из-за плохого освещения, лицо.
   — Ой, — сказал Джонни. — Здрасьте.
   — А собственно, соль-то в чем? — совершенно серьезно поинтересовался мистер Порокки. Он стоял, скромно сложив руки перед собой, будто вышколенный продавец в старомодном магазинчике.
   — Ну, знаете, продаются такие наклейки для машин, с надписью «Моя вторая тачка — порше», — объяснил Джонни. — Не слишком остроумно, — поспешно добавил он.
   — «Порше» — это марка машины? — вежливо уточнил покойный мистер Порокки.
   — Да. Вы нас извините. Шутка была неудачная.
   — Когда-то, в утраченной стране, я показывал ребятишкам волшебные фокусы, — сказал мистер Порокки. — С голубями и прочим в том же роде. По субботам. На утренниках. Великий Порокки и Этель. Я любил посмеяться.
   — В утраченной стране? — переспросил Джонни.
   — В стране живых.
   Ребята пристально смотрели на Джонни.
   — Кончай придуриваться, — сказал Холодец. — Там… там никого нет.
   — А еще я показывал чудеса ловкости. — Мистер Порокки рассеянно достал из уха Ноу Йоу яйцо.
   — Ты общаешься с пустым местом, — заметил тот.
   — Чудеса ловкости? — не понял Джонни. Снова-здорово, подумал он. До чего же покойники любят поговорить о себе…
   — Что? — спросил Бигмак.
   — Выбирался из разных оков, сундуков и обвитых цепями мешков. — Мистер Порокки разбил яйцо. Оттуда выпорхнула призрачная голубка. Она полетела к деревьям и там растаяла. — Из наручников и кандалов. Как великий Гудини — только, конечно, я был не профессионалом, а любителем. Мой самый сложный трюк состоял в том, чтобы в трех парах наручников освободиться под водой из мешка, обмотанного двадцатью футами цепи.
   — Господи! И часто вам это удавалось? — охнул Джонни.
   — Почти один раз, — ответил мистер Порокки.
   — Ладно, — сказал Холодец. — Хватит. Не смешно. Пошли. Времени уже много.
   — Увянь. Мне интересно, — отмахнулся Джонни.
   Он услышал шорох, словно кто-то брел по сухим листьям.
   — Ты Джон Максвелл, — сказал мистер Порокки. — Олдермен нам про тебя рассказывал.
   — Нам?
   Шорох стал громче. Джонни обернулся.
   — Он не придуривается, — сказал Ноу Йоу. — Поглядите на его физиономию!
   Я не должен бояться, сказал себе Джонни.
   Я не должен бояться!
   Чего бояться? Это просто… постживущие граждане. Несколько лет назад они еще подстригали лужайки — как все, и украшали дом к Рождеству — как все, и нянчили внуков — как все. Бояться нечего.
   Солнце едва виднелось за тополями. Над землей полз туман.
   И сквозь его змеящиеся струйки к Джонни медленно шли мертвецы.

ГЛАВА З

   Там были Олдермен, и Уильям Банни-Лист, и пожилая дама в длинном платье и ломившейся от восковых плодов шляпе, и какие-то дети (они бежали впереди), и десятки, нет — сотни других. Они не крались. Не истекали зеленой слизью. Они просто были дымчато-серыми и слегка расплывчатыми.
   Ужас обостряет наблюдательность, и мелочи начинают бросаться в глаза.
   Джонни понял: все мертвецы разные. Мистер Порокки был почти… как живой. Уильям Банни-Лист — чуточку более бесцветный. Олдермен определенно просвечивал по краям. А множество иных, в викторианском платье или разнообразных панталонах, камзолах и кафтанах более ранних эпох, казались совсем уж блеклыми и нематериальными, этакими шагающими сгустками воздуха.
   Со смертью они не исчезли. Просто ушли в некое далекое и странное измерение, имеющее мало общего с обычными тремя.
   Холодец, Бигмак и Ноу Йоу во все глаза смотрели на Джонни.
   — Джонни, ты в порядке? — спросил Холодец.
   Джонни вспомнил учебник географии, параграф о перенаселении. За каждым нашим современником, говорилось там, стоит двадцать предшественников, и так было всегда, с той поры, когда люди еще только-только произошли от обезьян.
   Иными словами, в затылок каждому живому дышат двадцать мертвецов.
   За спиной у Холодца их было даже больше. Впрочем, Джонни казалось, что лучше не заострять на этом внимание.
   — Что-то стало холодать, — заметил Бигмак.
   — М-мне пора, — дрожащим голосом сказал Холодец. — Н-нужно сделать домашку.
   Значит, он все-таки боялся. Заставить Холодца добровольно взяться за уроки могли только зомби.
   — Ты же их не видишь, — удивился Джонни. — Их тут целая толпа, но ты-то их не видишь, верно?
   — Вообще-то живые редко видят мертвецов, — сказал мистер Порокки. — Наверное, ради собственного блага.
   Троица сбилась в кучку.
   — Ладно, пошли. Хватит тут отсвечивать, — сказал Бигмак.
   — Ха! — сказал Холодец. — Он просто пытается нас напугать. Что-то вроде «мертвой руки» на вечеринках. Ха! И ничего у тебя не вышло. Я пошел домой. Аида, ребята.
   Он повернулся и сделал несколько шагов.
   — Погоди, — сказал Ноу Йоу. — Тут что-то не так…
   Он оглядел пустынное кладбище. Грач — а может быть, ворона — давно улетел.
   — Что-то не так, — пробормотал Ноу Йоу.
   — Послушайте! — сказал Джонни. — Они здесь! Вокруг нас!
   — Все маме расскажу! — пригрозил Холодец. — Опять тебя в сатанизм понесло!
   — Джон Максвелл! — прогудел Олдермен. — Нам нужно с тобой поговорить!
   — Вот именно! — подхватил Уильям Банни-Лист. — Это важно!
   — О чем поговорить? — спросил Джонни. На гребне волны страха он обрел странное спокойствие. Словно, взлетев туда, стал чуточку выше.
   — Вот об этом! — Уильям Банни-Лист взмахнул газетой.
   Холодец охнул. В воздухе плавала свернутая в трубку газета.
   — Полтергейст! — выдохнул он и трясущимся пальцем ткнул в Джонни. — У подростков это бывает! Я читал в одном журнале! Сковородки по воздуху летают, шмотки всякие… Сейчас у него башка ка-ак завертится!
   — О чем говорит этот толстячок? — спросил Олдермен.
   — И что такое «мертвая рука»? — полюбопытствовал мистер Порокки.
   — Этому наверняка есть научное объяснение, — выдавил Ноу Йоу, глядя на газету, порхающую в воздухе.
   — Какое? — спросил Бигмак.
   — Я и пытаюсь придумать!
   — Глядите, разворачивается! Уильям Банни-Лист развернул газету.
   — Да это небось ветер! Какая-нибудь аномалия! — пятясь, выговорил Ноу Йоу.
   — Нет тут никакого ветра!
   — Я и говорю — аномалия!
   — Что ты намерен предпринять на сей счет? — вопросил Олдермен.
   — Прошу прощения, но все же… «мертвая рука» — что это?
   — ТИХО! — рявкнул Джонни. Даже мертвые подчинились.
   — Так-то лучше, — сказал мальчик, отчасти успокаиваясь. — Гм. Послушайте, ребята…
   эти… м-м… люди хотят с нами поговорить. То есть со мной…
   Ноу Йоу, Холодец и Бигмак напряженно смотрели на газету. Та неподвижно висела в воздухе в метре с лишком от земли.
   — Эти… ущемленные в дыхании? — спросил Холодец.
   — Балда! Они же не астматики, — возмутился Ноу Йоу. — Ну ладно. Начал — выкладывай. Колись. Как на духу. Они кто?.. — Он запнулся и оглядел медленно погружающееся во тьму кладбище. — Эти… граждане, перешедшие в новое качественное состояние?
   — Они подкрадываются? — спросил Холодец. Они с Бигмаком и Ноу Йоу стояли теперь так близко друг к другу, что походили на одного очень широкого человека с шестью ногами.
   — Ты нас не предупредил, — упрекнул Олдермен.
   — О чем? — удивился Джонни.
   — О том, каковы нынче «Ведомости»! «Ведомости», надо же! Куда ни глянь, девицы! А ведь эта газета может попасть в руки почтенных замужних дам или маленьких детей!
   Уильям Банни-Лист с большим трудом удерживал газету раскрытой на разделе «Развлечения». Джонни вытянул шею и заглянул. На странице было помещено весьма скромное фото: девушки в бассейне Сплинберийского административного центра.
   — Но они же в купальниках, — сказал Джонни.