Страница:
В моем стремлении найти Айрис я как бы расставлял ловушку самому себе. Но ведь вполне могло быть, что моя логика никуда не годилась и я напутал в сложении. Вот как я оказался у дома Сэйдера.
Я оставил машину на обочине дороги Каньон Николса в полуквартале от своей цели. Перед этим я позвонил еще раз в управление и узнал, что Оззи или молчал как рыба, или требовал адвоката и защиты своих прав. Кроме Оззи мне могла помочь только Айрис, а до нее я мог добраться лишь через Марти Сэйдера. Вот почему я нашел в телефонном справочнике адреса "Подвала" и дома Сэйдера. Последний находился гораздо ближе к Голливуду, где я был в тот момент, чем "Подвал", расположенный в центре Лос-Анджелеса. И я выбрал домашний адрес.
По мере приближения к дому у меня усиливалось оставшееся с утра ощущение холодка, пробегавшего по мышцам и нервам спины. Как раз в том месте, куда могла бы попасть одна из выпущенных в меня пуль. Так что не очень-то храбрым я себя чувствовал.
Дорога Каньон Николса извивалась как змея в холмах к северу от Голливуда. Редкие дома располагались на их вершинах или лепились к обрывистым склонам. Дом Сэйдера находился ярдах в ста от других строений. Перед ним хватило места для большой лужайки. Но с боков дома земля полого опускалась, и он как бы повисал в воздухе. Это было большое двухэтажное каркасное деревянное строение давней постройки. Оно было свежеокрашено в белый цвет и торчало на фоне неба как взрыв. В нем было, наверное, комнат двадцать. Его плоская крыша резко прочерчивала небо. Несмотря на свои два этажа, дом выглядел приземистым и унылым. Фасад равномерно разрезали окна. Многие были открыты, и все занавешены. Мне дом совсем не понравился.
Он отстоял ярдов на пятнадцать от дороги. К нему вела подъездная дорожка в форме дуги. Вдоль всего фасада тянулась лужайка, ограниченная с двух сторон живой изгородью. Я и не подумал воспользоваться дорожкой или пересечь газон напрямик, а пошел вдоль ближайшей изгороди.
У самого дома я обнаружил аккуратную щель в зеленой изгороди. Прежде чем проникнуть в нее, я достал револьвер и положил его в карман пиджака. Если Сэйдер дома, здесь отнюдь не безопасно.
Сжимая в кармане рукоятку револьвера, я подошел к крыльцу и нажал кнопку звонка. Никакой реакции. Я постучал. Тот же эффект. Нервы мои напряглись еще больше. Я повернул ручку, и дверь подалась внутрь.
Что теперь, Скотт? Что будешь делать? Я знал что: войду. Я понимал, что могу свалять большого дурака, если Сэйдера вовсе не интересуют ни я, ни Айрис Гордон. Но я так не думал. Поэтому распахнул дверь и вошел.
Я очутился в небольшой прихожей со старомодной вешалкой и дверьми слева и справа. Шаткая деревянная лестница вела на второй этаж. В доме не было слышно ни звука. Я вошел в левую дверь. За десять минут я обошел весь нижний этаж: кухню, столовую, библиотеку, кабинет, другие комнаты, даже ванную, и не нашел ничего, кроме пыли. Если это можно было назвать поисками Айрис, плохи были мои дела.
У лестницы я задержался, соображая, выдержит ли она мои двести фунтов такой ненадежной она выглядела. Сэйдер, похоже, питал слабость к пожароопасным местам. Может быть, он был поджигателем в глубине души. Я двинулся вверх по лестнице, держась за деревянные перила, пока не увидел покрывавшую их грязь. Я точно не помнил, но мог поклясться, что ванна внизу была черной от грязи.
Наверху слева и справа от лестницы протянулся коридор. В семи ярдах справа он заканчивался широким окном. Влево он тянулся ярдов на двадцать и кончался дверью. С ней я должен был быть особенно осторожным - чего доброго она вела в никуда, в пропасть.
Я все еще никого не видел и не слышал. Постепенно во мне крепло чувство, что лучше было бы совершить более долгую поездку в "Подвал". Но раз уж я был здесь, то решил продолжать осмотр и проверил все комнаты со стороны фасада. Каждый раз, открывая очередную дверь, я опасался наткнуться на старую толстуху, занимающуюся аэробикой, или на Марти, заряжающего пистолет. Ничего подобного. Я добрался до конца коридора и приоткрыл ту самую дверь, чтобы посмотреть, не ловушка ли это. За дверью были небольшая комната и короткая деревянная лестница, ведущая на крышу. Я поднялся по ней. Черт возьми, я был готов на все. Она заканчивалась люком в потолке. Я открыл его и огляделся. На крыше не было ничего заслуживающего внимания, и я поспешил вниз, в комнату. Если эта груда бревен вдруг обвалится, не хотелось бы оказаться слишком высоко.
Я пошел по другой стороне коридора, побывал во всех комнатах и не нашел ничего, кроме двух спален с неубранными постелями.
Последняя комната, вторая из обнаруженных мной спален, несомненно принадлежала женщине. Глядя на обои в цветочках, я пытался понять, почему мне взбрело в голову стать детективом. В этот момент я услышал за спиной выстрел.
Я резко обернулся и увидел в стене широко распахнутое окно. Когда я сделал шаг к нему, прозвучал еще один выстрел.
Я добрался до окна к очередному выстрелу и сообразил, что выстрелы следовали через равные промежутки времени. Скорее это напоминало стрельбы в полицейском тире. Бочком я приблизился к окну и выглянул на площадку за домом.
Обширное пространство отделяло дом от большого деревянного сарая, за которым простирались заросли кустарника и бурьяна, виднелись другие холмы. Метрах в пятнадцати от дома росло перечное дерево, в тени которого сидела дама среднего возраста, одетая в костюм для верховой езды, удобно развалившаяся в видавшем виды кресле. В ее правой руке блестел миниатюрный пистолет. На моих глазах она прицелилась чуть ниже окна, у которого я стоял, и маленький пистолет издал "крэк".
Что это она вытворяла? Расстреливала дом? Четыре-пять попаданий в эту развалюху, и она обрушится.
В левой руке она держала стакан. Сделав еще один выстрел, она положила пистолет на столик сбоку, поднесла стакан ко рту и жадно проглотила его содержимое. Уронив стакан на траву, она спокойно перезарядила пистолет, доставая патроны из коробки, стоявшей на столе. Кто знает, может, я столкнулся с какой-то странной особой. Не было ничего легче, чем убедиться в этом.
Я скатился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и поспешил вокруг дома туда, где сидела старая чудачка.
Я остановился как вкопанный, когда она увидела меня и дружески помахала мне пистолетом (если только можно дружески махать пистолетом). Я подпрыгнул от страха и сказал: "Эй!" голосом на три октавы выше обычного.
Она качнула головой. В конце концов я решил, что она не собирается в меня стрелять, и приблизился к ней.
- Добрый день, - приветствовал я ее.
- Д-добрый д-день, - ответила она старательно, как это делает крепко выпивший человек (а она пила отнюдь не кока-колу). - Кто вы такой?
Сидя в старом глубоком кресле с пистолетом в правой руке, она с трудом держала глаза открытыми. На самом деле она была не старой: ей было около сорока, но она пыталась выглядеть на двадцать и давно проиграла эту битву. Смотреть на нее было тягостно. Ее волосы были в завитушках, окрашенных в отталкивающий коричневатый цвет, как если бы с головы Медузы срезали змей, оставив корешки.
Амазонка придавала искусственную округлость ее бедрам. А глубокие складки с внутренней стороны брюк свидетельствовали о фигуре еще более неприглядной, чем я себе воображал. Она, похоже, скакала слишком долго и пахала, как потная лошадь. Она скакала настолько долго, что даже походила на лошадь.
Я ответил на ее вопрос, не назвав тем не менее своего имени, а откровенно солгав:
- Я друг мистера Сэйдера. Он дома?
Она прищурилась и ответила ровным голосом:
- Откуда мне знать? Я всего лишь жена паршивая! Она очень жалела себя. Как, наверное, и ее муж, Марта. Она еле внятно бормотала, и я не был уверен, сказала ли она "жена паршивая" или "жена паршивца".
- Вы, вероятно, миссис Сэйдер? - спросил я.
- Да, - ответила она еле слышно, глядя куда-то поверх меня. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме неба. Не знаю почему, но меня пробрала дрожь.
- Эй, - окликнул я ее мягко, не желая потревожить: может, она видела то, чего я не мог видеть.
Она продолжала смотреть затуманенным взором поверх меня в пространство.
- Миссис Сэйдер! Вы здесь?
Она взглянула на меня и моргнула.
- Вы же миссис Сэйдер?
- Конечно я миссис Сэйдер. - Похоже, она спустилась на землю. - Я миссис Вивиан Сэйдер. А вы кто?
Какого черта? Я мог спокойно сказать ей это: она все равно не запомнит.
- Я - Шелл Скотт. Марти дома? - Мы вернулись к тому, с чего начали.
- Нет, - ответила она.
- Когда он может появиться, миссис Сэйдер?
- Когда ему вздумается.
- Ну что ж, спасибо, мадам, - сказал я. - Я пойду. Вы не знаете, где бы я мог его увидеть? Мне это очень важно.
Она наклонилась и подобрала с травы стакан, к которому прилипли травинки и кусочки грязи. Подумаешь, немного грязи! Из бутылок, стоявших на столике, она намешала целый стакан виски, содовой и грязи, приложилась к нему и вновь взглянула на меня.
На столике я заметил кучу оружия - три ствола, в том числе самый большой револьвер, который я когда-либо видел. Я думаю, что это был револьвер. Он походил на один из стволов, с помощью которых дают сигнал к началу лодочных гонок, или - еще больше - на часть печатной машины с дыркой на конце и спусковым крючком внизу. В США таких стволов не выпускают, так что это была или иностранная модель, или изготовленный на заказ револьвер с дюймовым дулом. Два других ствола были обыкновенным автоматическим пистолетом всего лишь 45-го калибра и револьвером 32-го. На столике громоздились патроны для всех стволов, включая никелированный пистолет 22-го калибра с перламутровой рукояткой, который она продолжала держать в правой руке.
Она пробормотала:
- Где вам его найти? Он отправился в клуб, а может, и к своей шлюшке. Он же гад. - Она икнула. - Как, вы сказали, вас зовут?
- Скотт. А когда Марти уехал из дома?
- Не знаю. Вроде рано. Кажется, он ночевал сегодня здесь.
- Спасибо, - поблагодарил я, - мне пора идти.
- Не хотите ли выпить? - улыбнулась она.
- Спасибо, нет.
Я рискнул отвернуться от нее, чтобы посмотреть, что же это она расстреливала. К стене дома были прислонены четыре тюка сухого сена, предназначенного, по-видимому, для лошадей, которые, как я предположил, находились в конюшне поодаль. Или она сама его жевала?
Тюки стояли друг на друге в два ряда как раз под окном второго этажа, из которого я ее увидел впервые. Таким образом, пули не могли их пробить. Я же подумал, что будет с лошадьми, когда им наконец достанется это сено. Она столько раз попала по верхнему тюку, что перебила , одну из скрепляющих его проволок и усыпала мусором все вокруг. На нижнем тюке был прикреплен большой портрет Трумэна, изрешеченный пулями. Пара дырок виднелась в свежей краске стены.
Я поинтересовался:
- Развлекаетесь?
Она бросила невидящий взгляд на меня и отрезала:
- Не очень-то.
Я попытался пошутить:
- Здорово вы разделались с Трумэном! Что вы имеете против него?
- Я республиканка.
Мне ничего не оставалось, как удовольствоваться ответом. Она зарядила маленький пистолет и прицелилась в Трумэна, но пуля попала в землю в полуметре от портрета.
Пора было уходить, и я попрощался. Она мне подарила улыбку. К верхней губе пристали травинки, что не улучшило, но и не ухудшило ее облика - травинка была под цвет ее лица. Я нахмурился, посмотрел на точку, которую она рассматривала в небе, думая, действительно ли она видит там что-нибудь. Затем направился к своему "кадиллаку", вздрагивая при каждом выстреле за спиной.
Глава 5
Припарковав "кадиллак" за углом Оливковой улицы, я прошел по Седьмой до середины квартала, повернул налево, между обувным магазином и кафе, вошел в переулок и через несколько шагов остановился перед входом в лифт. Оставалось только войти и спуститься вниз.
Может, и не так просто. Мне пришло в голову, что, хотя я был в семи метрах от "Подвала" Марти Сэйдера, туда нелегко будет проникнуть. Я помнил, что лифт спускался довольно долго, и это давало достаточно времени, чтобы подготовить мне встречу. Я постарался вспомнить, как выглядит клуб. В лифте даже не нужно было поворачиваться: войдя в него и спустившись, клиент выходил прямо в зал. По нему были расставлены столы. Вдоль правой стены тянулся бар, возможно, перед упомянутой Маей дверью, ведущей наверх. Вдоль ближайшей стены, справа и слева от лифта, располагались кабинки. Кабинет, гримерные и что-то там еще располагались за левой, задрапированной бархатом стеной. У дальней, противоположной от лифта стены находились возвышение для небольшого оркестра и танцевальная площадка.
Не очень-то мне помогло это воспоминание, и я продолжал стоять в переулке, глядя на дверь лифта. И тут я совершил первый за день благоразумный поступок: немного подумал.
Было очевидно, что, если Айрис попала в руки к Сэйдеру, он мог спрятать ее где угодно. Но единственные два места, где мог находиться Сэйдер, были его дом и клуб. Дом я исключил. Если Сэйдер, а может быть, и Айрис тоже, находится здесь, то нетрудно предположить, что он обрадуется моему появлению. Тут мне в голову пришла другая мысль.
Я перебрал в памяти все, что пролепетала Айрис в состоянии, близком к истерике, и вспомнил ее упоминание о том, что она была взаперти. И тут она сказала что-то о подъемнике для блюд, через который она выбралась наружу. Куда? Ага, в кафе "У Кларка".
Я вышел из переулка на Седьмую улицу и осмотрел кафе на левом углу. На его окнах было написано "У Кларка", и как раз под ним находился "Подвал" Марти Сэйдера. Глядя внутрь кафе через витрину, я разглядел в зале под прямым углом к левой стене выступ, уходивший в глубину. Часть этого пространства занимала, по-видимому, кладовка. Я знал, что по крайней мере четыре квадратных метра приходились на лифт, у которого я недавно стоял.
Ощущение холода в спине усилилось. Если только Айрис не была клиенткой дурдома, она точно была заперта в "Подвале" незадолго до ее неожиданного появления в моем офисе.
Я наслаждался своими рассуждениями, когда какое-то движение слева заставило меня вздрогнуть. В том состоянии, в котором я находился последние четыре часа, даже вид червяка заставил бы меня вздрогнуть. Но это был длинный черный лимузин "плимут", поворачивающий в шаге от меня в переулок.
Впереди сидели два типа, которые не обратили на меня никакого внимания. И очень хорошо - сегодня я и так уже привлек слишком много внимания к своей персоне. Но я где-то встречал раньше парня, сидевшего рядом с водителем. Я попытался вспомнить где, забыв на какое-то время о подъемнике блюд.
Примерно месяц тому назад я видел эту физиономию в газетном сообщении о задержании ее обладателя по подозрению в ограблении, но до суда дело не дошло. Ничего особенного, если не иметь в виду, что залог, под который он был освобожден, предоставил Коллиер Брид. Тот самый, что запустил свои жирные, скользкие пальцы во все темные делишки в городе, и без согласия которого никто не мог извлекать грязные деньги. Я не был уверен в том, что означало появление здесь черного "плимута", но дело, несомненно, осложнялось. И у меня было пренеприятнейшее предчувствие, что я мог оказаться в центре осложнений.
Боком я придвинулся к углу дома и с минуту наблюдал за машиной. Она остановилась у лифта, где несколько минут назад стоял я. Сидевший справа от водителя парень вышел. Он достал из кармана часы, посмотрел на них и затем убрал. Сказав что-то водителю, он скрестил руки на груди и прислонился спиной к дверце машины. Ничего особенного, похоже, не происходило, и я пошел к двери кафе "У Кларка".
Айрис упомянула подъемник для блюд, и это нацелило меня на кухню. Через окно кафе за столиками и стойкой с горячими плитами я разглядел в глубине вращающиеся двери. На моих глазах из них вышел мужчина в белой куртке и прошел за стойку.
"Тут не проскочишь", - сказал я себе и вошел в кафе. Я прошел мимо грустных посетителей, заглатывавших пищу, вдоль стойки и остановился рядом с кассиршей. Она была занята с клиентом и не видела меня.
Когда она освободилась, я наклонился к ней и сказал:
- Послушайте, мисс. Я хотел бы поблагодарить кого-нибудь за еду. Впервые за месяц я поел так вкусно.
Она вяло улыбнулась. Мол, прекрасно и почему бы вам не провалиться сквозь землю.
- Спасибо, - равнодушно сказала она.
- В самом деле, - настаивал я, - отличная кормежка, как никогда.
Она моргнула и сказала:
- Новый шеф-повар. Скажите об этом боссу, - и рассеянно кивнула в сторону входа.
- Спасибо. Новый повар, вы говорите? Давно?
- С полмесяца. - Она насупилась. - Что-то я вас не припомню, мистер. Я улыбнулся:
- А жаль. Я-то вас прекрасно помню.
- Рассказывайте, - проворковала она.
Я отошел, подождал, пока она занялась с очередным клиентом, и прошел через вращающиеся двери.
Я очутился в кухне. Было почти половина третьего. Повар в белом колпаке длинной деревянной лопаткой мешал что-то в большом котле.
Он оглянулся на меня:
- Эй! Разве вы не знаете, что сюда вход воспрещен? Я постарался изобразить убедительную улыбку:
- Вы, видимо, недавно работаете здесь. Я - инспектор Скотт из санэпидемстанции Лос-Анджелеса, расследую жалобу.
Пока что я чувствовал себя уверенно. Санэпидемстанция действительно разбирала жалобы на обслуживание: у меня же было на что пожаловаться, меня звали Скотт, и я проводил расследование.
Неприятно долго тянулось время, пока он пристально рассматривал меня и, вытерев наконец не слишком чистым передником свою клешню, протянул ее мне.
Я пожал ее, пока он нервно бормотал:
- Извините. Я здесь всего пару недель, но я думаю, что здесь все в порядке.
Пожимая ему руку, я тайком, на всякий случай, оглядел его ногти. Отпустив его руку, я сказал:
- Я погляжу, что тут и как. Где хозяин?
- Он сидит у входа. Позвать его?
- Не сейчас. - Я думал, что действительно было не время для этого.
Я достал блокнот и карандаш и начал осматривать котлы и кастрюли, делая короткие пометки. Кухня занимала всю заднюю часть кафе и размером была в две обычные комнаты. Входя, я заметил закрытую дверь в левой стене, выходившей в переулок, и две маленькие, не больше квадратного ярда, дверцы в правой стене. Я подошел к ним, раскрыл их и обнаружил то, что искал.
- А это что такое? - спросил я.
Он еще раз обтер руки и нервно промямлил:
- Внизу находится ночной клуб. У него нет своей кухни, и он пользуется нашей для обслуживания своих клиентов. Но я здесь ни при чем. Хозяин может посвятить вас в детали.
Я кивнул:
- Позовите его.
Я не желал видеть никакого хозяина, мне нужно было отделаться от этого парня.
Не успел он скрыться, как я подбежал к двери, ведущей в переулок, открыл ее и одним прыжком вернулся к "механическому подавальщику". Я надеялся, что открытая дверь будет воспринята как свидетельство того, что я ушел.
С большим трудом я втиснулся в подъемник лицом к дальней стенке и раскрытой двери. Я не мог не подумать, захлопывая дверцы, как трудно мне будет объясниться с хозяином, если он войдет.
Однако я успел захлопнуть дверцы, дернуть за веревочку, приводящую подъемник в действие, и отправился в путь.
Я не знал, во что вляпаюсь внизу, в "Подвале", но представлял себе, что там меня ждет мало хорошего. И пока я спускался вниз, желудок мой, казалось, хотел остаться в кухне наверху.
Глава 6
Подъемник остановился на дне шахты с легким толчком и почти неслышным в сравнении с биением сердца в моих ушах стуком. Из-под пиджака я достал свой револьвер, сжал его в правой руке и выждал минуту, прислушиваясь.
Ничего не было слышно. Сквозь щель в маленьких дверцах, которые я чувствовал перед собой, не проникал свет. Я заключил, что в комнате темно. Легонько толкнул дверцы, и они распахнулись с неслышным щелчком. Я ничего не мог различить в темноте. Высунувшись, я огляделся и увидел узкую полоску света под дверью в трех шагах передо мной. Когда мои глаза привыкли к темноте, в этом мареве я разглядел, что нахожусь в небольшой комнате, расположенной, несомненно, в задней части клуба. Здесь официанты забирали еду и разносили ее по столикам. Теперь я понял, почему кормежка в клубе была такой отвратительной.
Я осторожно спустил свои одеревеневшие ноги на пол, выбрался из подъемника и выпрямился. Мой слух уловил еле слышный разговор. Я медленно подошел к двери, мягко опуская ноги на пол и осторожно перенося тяжесть тела с одной на другую. Прижав ухо к двери, я начал различать голоса: один глубокий, грохочущий и два более высоких. Один из них, похоже, принадлежал женщине. Я слушал около минуты, но не мог разобрать ни слова. Другой высокий голос доминировал в разговоре, но было не понять, о чем шла речь. Были слышны только отдельные слова и интонации.
Раз уж я добрался сюда, не мог же я торчать здесь вечно. Но если в комнате шла обычная карточная игра, я бы выглядел чертовски глупо.
Левой рукой я сжал дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь бесшумно приоткрылась.
Я резко распахнул ее и вошел в комнату с пушкой в правой руке, собравшись в комок так, как показывают в кино.
И хорошо сделал. Карточной игры не было и в помине, и я испытал одновременно и облегчение и испуг.
Айрис Гордон сидела на стуле боком ко мне, с руками, скрученными пластырем за спиной. Она резко повернула голову в мою сторону, отбросив свои длинные рыжие волосы и открыв рот. За огромным белым столом сидел мужчина, опираясь подбородком на руки, стоящие на столе. В дальнем углу комнаты стояли, небрежно прислонившись к стене, двое высоких мужчин - один толстый, другой худой.
Когда я ворвался в комнату, сидящий за столом вздрогнул и начал медленно опускать руки на столешницу. Худой мужчина у стены быстро развернулся влево, широко расставив ноги и резко оттолкнувшись левой ногой от пола. Движение распахнуло его расстегнутый пиджак и обнажило пушку в кобуре под левым плечом. Пока он поворачивался и сгибался, его правая рука потянулась к нагану и схватила его прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.
Он был хорош. Он был лучше, быстрее меня, но я уже сжимал в кулаке свой тридцать восьмой.
Когда его ладонь обхватила рукоятку, я сказал:
- Спокойно!
Не было нужды повышать голос: в комнате было так тихо, что я четко расслышал шлепок его руки по металлу.
Мои слова как бы повисли в воздухе. Парень замер с рукой над сердцем и не двигался. Он не убрал руку, но и не выхватил оружие. Он был у меня на мушке, и я был готов в случае необходимости нажать на спусковой крючок. Но мне вовсе не хотелось стрелять. Я еще не знал, в кого и почему стрелять. Человек за столом медленно передвигал свою правую руку, полностью на виду и без очевидной угрозы. Глядя на меня, он сделал отмашку рукой двум другим. Высокий худой парень несколько расслабился и убрал руку от нагана. Оба они держали руки перед собой - там, где я мог их видеть.
До сих пор никто, кроме меня, не произнес ни слова. Интересная получилась картинка: трое мужчин не шевелились, а Айрис пялилась на меня. В этот момент я молил Бога, чтобы все наконец прояснилось. За все время работы частным сыщиком в Лос-Анджелесе мне ни разу не приходилось столько бегать и подвергаться такому риску, не зная даже, в чем дело или кто от него выигрывал. А тут я пытался давить на Марти Сэйдера, спокойно сидящего за своим большим белым столом, двух других парней, которых я никогда прежде не видел, и прелестную девушку, сказавшую мне едва ли два десятка поспешных слов.
Не окажется ли это ловушкой, подумал я.
И тут во второй раз за этот безумный день Айрис обрушила на меня поток слов. Похоже, она не могла видеть меня без дрожи.
- Шелл! Шелл! Шелл! - произнесла она на одном дыхании. - О-Шелл! Как-я-рада!
Я подумал, что она скажет: "Рада! Рада! Рада!", но она этого не сделала. Она смолкла и уставилась на меня, как будто я был ее мамой.
Сэйдер держал руки на столе. Глядя на меня, он произнес с отвращением:
- Ну! - и добавил вульгарное словцо, которым я никогда не пользуюсь.
Я захлопнул ногой дверь, прислонился к ней и сказал:
- Привет, Марти. Он наклонил голову:
- Мистер Скотт.
Это его резкий голос я слышал за дверью. Никакой нервозности в нем. Спокойный, почти приятный. Ничто его не заботило, будто он был на светском рауте.
Марти не выглядел очень уж сильным, если не считать его мощного квадратного подбородка и полной невозмутимости. Сидя за большим столом, он казался даже ниже своего роста. Его черные волосы начали уже редеть, и он их тщательно зачесывал на розовую лысину. Искры седины виднелись в волосах, особенно на коротко постриженных висках. Его карие глаза уставились на меня сквозь очки без оправы. Я бы сказал, что ему около пятидесяти. Прекрасно выбритый, загорелый, в отличной форме. Обнаженные в полуулыбке белые зубы ослепляли. На нем были черный костюм, белая рубашка и черный вязаный галстук. В целом он неплохо гляделся на белом фоне стола.
Я оставил машину на обочине дороги Каньон Николса в полуквартале от своей цели. Перед этим я позвонил еще раз в управление и узнал, что Оззи или молчал как рыба, или требовал адвоката и защиты своих прав. Кроме Оззи мне могла помочь только Айрис, а до нее я мог добраться лишь через Марти Сэйдера. Вот почему я нашел в телефонном справочнике адреса "Подвала" и дома Сэйдера. Последний находился гораздо ближе к Голливуду, где я был в тот момент, чем "Подвал", расположенный в центре Лос-Анджелеса. И я выбрал домашний адрес.
По мере приближения к дому у меня усиливалось оставшееся с утра ощущение холодка, пробегавшего по мышцам и нервам спины. Как раз в том месте, куда могла бы попасть одна из выпущенных в меня пуль. Так что не очень-то храбрым я себя чувствовал.
Дорога Каньон Николса извивалась как змея в холмах к северу от Голливуда. Редкие дома располагались на их вершинах или лепились к обрывистым склонам. Дом Сэйдера находился ярдах в ста от других строений. Перед ним хватило места для большой лужайки. Но с боков дома земля полого опускалась, и он как бы повисал в воздухе. Это было большое двухэтажное каркасное деревянное строение давней постройки. Оно было свежеокрашено в белый цвет и торчало на фоне неба как взрыв. В нем было, наверное, комнат двадцать. Его плоская крыша резко прочерчивала небо. Несмотря на свои два этажа, дом выглядел приземистым и унылым. Фасад равномерно разрезали окна. Многие были открыты, и все занавешены. Мне дом совсем не понравился.
Он отстоял ярдов на пятнадцать от дороги. К нему вела подъездная дорожка в форме дуги. Вдоль всего фасада тянулась лужайка, ограниченная с двух сторон живой изгородью. Я и не подумал воспользоваться дорожкой или пересечь газон напрямик, а пошел вдоль ближайшей изгороди.
У самого дома я обнаружил аккуратную щель в зеленой изгороди. Прежде чем проникнуть в нее, я достал револьвер и положил его в карман пиджака. Если Сэйдер дома, здесь отнюдь не безопасно.
Сжимая в кармане рукоятку револьвера, я подошел к крыльцу и нажал кнопку звонка. Никакой реакции. Я постучал. Тот же эффект. Нервы мои напряглись еще больше. Я повернул ручку, и дверь подалась внутрь.
Что теперь, Скотт? Что будешь делать? Я знал что: войду. Я понимал, что могу свалять большого дурака, если Сэйдера вовсе не интересуют ни я, ни Айрис Гордон. Но я так не думал. Поэтому распахнул дверь и вошел.
Я очутился в небольшой прихожей со старомодной вешалкой и дверьми слева и справа. Шаткая деревянная лестница вела на второй этаж. В доме не было слышно ни звука. Я вошел в левую дверь. За десять минут я обошел весь нижний этаж: кухню, столовую, библиотеку, кабинет, другие комнаты, даже ванную, и не нашел ничего, кроме пыли. Если это можно было назвать поисками Айрис, плохи были мои дела.
У лестницы я задержался, соображая, выдержит ли она мои двести фунтов такой ненадежной она выглядела. Сэйдер, похоже, питал слабость к пожароопасным местам. Может быть, он был поджигателем в глубине души. Я двинулся вверх по лестнице, держась за деревянные перила, пока не увидел покрывавшую их грязь. Я точно не помнил, но мог поклясться, что ванна внизу была черной от грязи.
Наверху слева и справа от лестницы протянулся коридор. В семи ярдах справа он заканчивался широким окном. Влево он тянулся ярдов на двадцать и кончался дверью. С ней я должен был быть особенно осторожным - чего доброго она вела в никуда, в пропасть.
Я все еще никого не видел и не слышал. Постепенно во мне крепло чувство, что лучше было бы совершить более долгую поездку в "Подвал". Но раз уж я был здесь, то решил продолжать осмотр и проверил все комнаты со стороны фасада. Каждый раз, открывая очередную дверь, я опасался наткнуться на старую толстуху, занимающуюся аэробикой, или на Марти, заряжающего пистолет. Ничего подобного. Я добрался до конца коридора и приоткрыл ту самую дверь, чтобы посмотреть, не ловушка ли это. За дверью были небольшая комната и короткая деревянная лестница, ведущая на крышу. Я поднялся по ней. Черт возьми, я был готов на все. Она заканчивалась люком в потолке. Я открыл его и огляделся. На крыше не было ничего заслуживающего внимания, и я поспешил вниз, в комнату. Если эта груда бревен вдруг обвалится, не хотелось бы оказаться слишком высоко.
Я пошел по другой стороне коридора, побывал во всех комнатах и не нашел ничего, кроме двух спален с неубранными постелями.
Последняя комната, вторая из обнаруженных мной спален, несомненно принадлежала женщине. Глядя на обои в цветочках, я пытался понять, почему мне взбрело в голову стать детективом. В этот момент я услышал за спиной выстрел.
Я резко обернулся и увидел в стене широко распахнутое окно. Когда я сделал шаг к нему, прозвучал еще один выстрел.
Я добрался до окна к очередному выстрелу и сообразил, что выстрелы следовали через равные промежутки времени. Скорее это напоминало стрельбы в полицейском тире. Бочком я приблизился к окну и выглянул на площадку за домом.
Обширное пространство отделяло дом от большого деревянного сарая, за которым простирались заросли кустарника и бурьяна, виднелись другие холмы. Метрах в пятнадцати от дома росло перечное дерево, в тени которого сидела дама среднего возраста, одетая в костюм для верховой езды, удобно развалившаяся в видавшем виды кресле. В ее правой руке блестел миниатюрный пистолет. На моих глазах она прицелилась чуть ниже окна, у которого я стоял, и маленький пистолет издал "крэк".
Что это она вытворяла? Расстреливала дом? Четыре-пять попаданий в эту развалюху, и она обрушится.
В левой руке она держала стакан. Сделав еще один выстрел, она положила пистолет на столик сбоку, поднесла стакан ко рту и жадно проглотила его содержимое. Уронив стакан на траву, она спокойно перезарядила пистолет, доставая патроны из коробки, стоявшей на столе. Кто знает, может, я столкнулся с какой-то странной особой. Не было ничего легче, чем убедиться в этом.
Я скатился вниз по лестнице, выскочил из подъезда и поспешил вокруг дома туда, где сидела старая чудачка.
Я остановился как вкопанный, когда она увидела меня и дружески помахала мне пистолетом (если только можно дружески махать пистолетом). Я подпрыгнул от страха и сказал: "Эй!" голосом на три октавы выше обычного.
Она качнула головой. В конце концов я решил, что она не собирается в меня стрелять, и приблизился к ней.
- Добрый день, - приветствовал я ее.
- Д-добрый д-день, - ответила она старательно, как это делает крепко выпивший человек (а она пила отнюдь не кока-колу). - Кто вы такой?
Сидя в старом глубоком кресле с пистолетом в правой руке, она с трудом держала глаза открытыми. На самом деле она была не старой: ей было около сорока, но она пыталась выглядеть на двадцать и давно проиграла эту битву. Смотреть на нее было тягостно. Ее волосы были в завитушках, окрашенных в отталкивающий коричневатый цвет, как если бы с головы Медузы срезали змей, оставив корешки.
Амазонка придавала искусственную округлость ее бедрам. А глубокие складки с внутренней стороны брюк свидетельствовали о фигуре еще более неприглядной, чем я себе воображал. Она, похоже, скакала слишком долго и пахала, как потная лошадь. Она скакала настолько долго, что даже походила на лошадь.
Я ответил на ее вопрос, не назвав тем не менее своего имени, а откровенно солгав:
- Я друг мистера Сэйдера. Он дома?
Она прищурилась и ответила ровным голосом:
- Откуда мне знать? Я всего лишь жена паршивая! Она очень жалела себя. Как, наверное, и ее муж, Марта. Она еле внятно бормотала, и я не был уверен, сказала ли она "жена паршивая" или "жена паршивца".
- Вы, вероятно, миссис Сэйдер? - спросил я.
- Да, - ответила она еле слышно, глядя куда-то поверх меня. Я оглянулся, но не увидел ничего, кроме неба. Не знаю почему, но меня пробрала дрожь.
- Эй, - окликнул я ее мягко, не желая потревожить: может, она видела то, чего я не мог видеть.
Она продолжала смотреть затуманенным взором поверх меня в пространство.
- Миссис Сэйдер! Вы здесь?
Она взглянула на меня и моргнула.
- Вы же миссис Сэйдер?
- Конечно я миссис Сэйдер. - Похоже, она спустилась на землю. - Я миссис Вивиан Сэйдер. А вы кто?
Какого черта? Я мог спокойно сказать ей это: она все равно не запомнит.
- Я - Шелл Скотт. Марти дома? - Мы вернулись к тому, с чего начали.
- Нет, - ответила она.
- Когда он может появиться, миссис Сэйдер?
- Когда ему вздумается.
- Ну что ж, спасибо, мадам, - сказал я. - Я пойду. Вы не знаете, где бы я мог его увидеть? Мне это очень важно.
Она наклонилась и подобрала с травы стакан, к которому прилипли травинки и кусочки грязи. Подумаешь, немного грязи! Из бутылок, стоявших на столике, она намешала целый стакан виски, содовой и грязи, приложилась к нему и вновь взглянула на меня.
На столике я заметил кучу оружия - три ствола, в том числе самый большой револьвер, который я когда-либо видел. Я думаю, что это был револьвер. Он походил на один из стволов, с помощью которых дают сигнал к началу лодочных гонок, или - еще больше - на часть печатной машины с дыркой на конце и спусковым крючком внизу. В США таких стволов не выпускают, так что это была или иностранная модель, или изготовленный на заказ револьвер с дюймовым дулом. Два других ствола были обыкновенным автоматическим пистолетом всего лишь 45-го калибра и револьвером 32-го. На столике громоздились патроны для всех стволов, включая никелированный пистолет 22-го калибра с перламутровой рукояткой, который она продолжала держать в правой руке.
Она пробормотала:
- Где вам его найти? Он отправился в клуб, а может, и к своей шлюшке. Он же гад. - Она икнула. - Как, вы сказали, вас зовут?
- Скотт. А когда Марти уехал из дома?
- Не знаю. Вроде рано. Кажется, он ночевал сегодня здесь.
- Спасибо, - поблагодарил я, - мне пора идти.
- Не хотите ли выпить? - улыбнулась она.
- Спасибо, нет.
Я рискнул отвернуться от нее, чтобы посмотреть, что же это она расстреливала. К стене дома были прислонены четыре тюка сухого сена, предназначенного, по-видимому, для лошадей, которые, как я предположил, находились в конюшне поодаль. Или она сама его жевала?
Тюки стояли друг на друге в два ряда как раз под окном второго этажа, из которого я ее увидел впервые. Таким образом, пули не могли их пробить. Я же подумал, что будет с лошадьми, когда им наконец достанется это сено. Она столько раз попала по верхнему тюку, что перебила , одну из скрепляющих его проволок и усыпала мусором все вокруг. На нижнем тюке был прикреплен большой портрет Трумэна, изрешеченный пулями. Пара дырок виднелась в свежей краске стены.
Я поинтересовался:
- Развлекаетесь?
Она бросила невидящий взгляд на меня и отрезала:
- Не очень-то.
Я попытался пошутить:
- Здорово вы разделались с Трумэном! Что вы имеете против него?
- Я республиканка.
Мне ничего не оставалось, как удовольствоваться ответом. Она зарядила маленький пистолет и прицелилась в Трумэна, но пуля попала в землю в полуметре от портрета.
Пора было уходить, и я попрощался. Она мне подарила улыбку. К верхней губе пристали травинки, что не улучшило, но и не ухудшило ее облика - травинка была под цвет ее лица. Я нахмурился, посмотрел на точку, которую она рассматривала в небе, думая, действительно ли она видит там что-нибудь. Затем направился к своему "кадиллаку", вздрагивая при каждом выстреле за спиной.
Глава 5
Припарковав "кадиллак" за углом Оливковой улицы, я прошел по Седьмой до середины квартала, повернул налево, между обувным магазином и кафе, вошел в переулок и через несколько шагов остановился перед входом в лифт. Оставалось только войти и спуститься вниз.
Может, и не так просто. Мне пришло в голову, что, хотя я был в семи метрах от "Подвала" Марти Сэйдера, туда нелегко будет проникнуть. Я помнил, что лифт спускался довольно долго, и это давало достаточно времени, чтобы подготовить мне встречу. Я постарался вспомнить, как выглядит клуб. В лифте даже не нужно было поворачиваться: войдя в него и спустившись, клиент выходил прямо в зал. По нему были расставлены столы. Вдоль правой стены тянулся бар, возможно, перед упомянутой Маей дверью, ведущей наверх. Вдоль ближайшей стены, справа и слева от лифта, располагались кабинки. Кабинет, гримерные и что-то там еще располагались за левой, задрапированной бархатом стеной. У дальней, противоположной от лифта стены находились возвышение для небольшого оркестра и танцевальная площадка.
Не очень-то мне помогло это воспоминание, и я продолжал стоять в переулке, глядя на дверь лифта. И тут я совершил первый за день благоразумный поступок: немного подумал.
Было очевидно, что, если Айрис попала в руки к Сэйдеру, он мог спрятать ее где угодно. Но единственные два места, где мог находиться Сэйдер, были его дом и клуб. Дом я исключил. Если Сэйдер, а может быть, и Айрис тоже, находится здесь, то нетрудно предположить, что он обрадуется моему появлению. Тут мне в голову пришла другая мысль.
Я перебрал в памяти все, что пролепетала Айрис в состоянии, близком к истерике, и вспомнил ее упоминание о том, что она была взаперти. И тут она сказала что-то о подъемнике для блюд, через который она выбралась наружу. Куда? Ага, в кафе "У Кларка".
Я вышел из переулка на Седьмую улицу и осмотрел кафе на левом углу. На его окнах было написано "У Кларка", и как раз под ним находился "Подвал" Марти Сэйдера. Глядя внутрь кафе через витрину, я разглядел в зале под прямым углом к левой стене выступ, уходивший в глубину. Часть этого пространства занимала, по-видимому, кладовка. Я знал, что по крайней мере четыре квадратных метра приходились на лифт, у которого я недавно стоял.
Ощущение холода в спине усилилось. Если только Айрис не была клиенткой дурдома, она точно была заперта в "Подвале" незадолго до ее неожиданного появления в моем офисе.
Я наслаждался своими рассуждениями, когда какое-то движение слева заставило меня вздрогнуть. В том состоянии, в котором я находился последние четыре часа, даже вид червяка заставил бы меня вздрогнуть. Но это был длинный черный лимузин "плимут", поворачивающий в шаге от меня в переулок.
Впереди сидели два типа, которые не обратили на меня никакого внимания. И очень хорошо - сегодня я и так уже привлек слишком много внимания к своей персоне. Но я где-то встречал раньше парня, сидевшего рядом с водителем. Я попытался вспомнить где, забыв на какое-то время о подъемнике блюд.
Примерно месяц тому назад я видел эту физиономию в газетном сообщении о задержании ее обладателя по подозрению в ограблении, но до суда дело не дошло. Ничего особенного, если не иметь в виду, что залог, под который он был освобожден, предоставил Коллиер Брид. Тот самый, что запустил свои жирные, скользкие пальцы во все темные делишки в городе, и без согласия которого никто не мог извлекать грязные деньги. Я не был уверен в том, что означало появление здесь черного "плимута", но дело, несомненно, осложнялось. И у меня было пренеприятнейшее предчувствие, что я мог оказаться в центре осложнений.
Боком я придвинулся к углу дома и с минуту наблюдал за машиной. Она остановилась у лифта, где несколько минут назад стоял я. Сидевший справа от водителя парень вышел. Он достал из кармана часы, посмотрел на них и затем убрал. Сказав что-то водителю, он скрестил руки на груди и прислонился спиной к дверце машины. Ничего особенного, похоже, не происходило, и я пошел к двери кафе "У Кларка".
Айрис упомянула подъемник для блюд, и это нацелило меня на кухню. Через окно кафе за столиками и стойкой с горячими плитами я разглядел в глубине вращающиеся двери. На моих глазах из них вышел мужчина в белой куртке и прошел за стойку.
"Тут не проскочишь", - сказал я себе и вошел в кафе. Я прошел мимо грустных посетителей, заглатывавших пищу, вдоль стойки и остановился рядом с кассиршей. Она была занята с клиентом и не видела меня.
Когда она освободилась, я наклонился к ней и сказал:
- Послушайте, мисс. Я хотел бы поблагодарить кого-нибудь за еду. Впервые за месяц я поел так вкусно.
Она вяло улыбнулась. Мол, прекрасно и почему бы вам не провалиться сквозь землю.
- Спасибо, - равнодушно сказала она.
- В самом деле, - настаивал я, - отличная кормежка, как никогда.
Она моргнула и сказала:
- Новый шеф-повар. Скажите об этом боссу, - и рассеянно кивнула в сторону входа.
- Спасибо. Новый повар, вы говорите? Давно?
- С полмесяца. - Она насупилась. - Что-то я вас не припомню, мистер. Я улыбнулся:
- А жаль. Я-то вас прекрасно помню.
- Рассказывайте, - проворковала она.
Я отошел, подождал, пока она занялась с очередным клиентом, и прошел через вращающиеся двери.
Я очутился в кухне. Было почти половина третьего. Повар в белом колпаке длинной деревянной лопаткой мешал что-то в большом котле.
Он оглянулся на меня:
- Эй! Разве вы не знаете, что сюда вход воспрещен? Я постарался изобразить убедительную улыбку:
- Вы, видимо, недавно работаете здесь. Я - инспектор Скотт из санэпидемстанции Лос-Анджелеса, расследую жалобу.
Пока что я чувствовал себя уверенно. Санэпидемстанция действительно разбирала жалобы на обслуживание: у меня же было на что пожаловаться, меня звали Скотт, и я проводил расследование.
Неприятно долго тянулось время, пока он пристально рассматривал меня и, вытерев наконец не слишком чистым передником свою клешню, протянул ее мне.
Я пожал ее, пока он нервно бормотал:
- Извините. Я здесь всего пару недель, но я думаю, что здесь все в порядке.
Пожимая ему руку, я тайком, на всякий случай, оглядел его ногти. Отпустив его руку, я сказал:
- Я погляжу, что тут и как. Где хозяин?
- Он сидит у входа. Позвать его?
- Не сейчас. - Я думал, что действительно было не время для этого.
Я достал блокнот и карандаш и начал осматривать котлы и кастрюли, делая короткие пометки. Кухня занимала всю заднюю часть кафе и размером была в две обычные комнаты. Входя, я заметил закрытую дверь в левой стене, выходившей в переулок, и две маленькие, не больше квадратного ярда, дверцы в правой стене. Я подошел к ним, раскрыл их и обнаружил то, что искал.
- А это что такое? - спросил я.
Он еще раз обтер руки и нервно промямлил:
- Внизу находится ночной клуб. У него нет своей кухни, и он пользуется нашей для обслуживания своих клиентов. Но я здесь ни при чем. Хозяин может посвятить вас в детали.
Я кивнул:
- Позовите его.
Я не желал видеть никакого хозяина, мне нужно было отделаться от этого парня.
Не успел он скрыться, как я подбежал к двери, ведущей в переулок, открыл ее и одним прыжком вернулся к "механическому подавальщику". Я надеялся, что открытая дверь будет воспринята как свидетельство того, что я ушел.
С большим трудом я втиснулся в подъемник лицом к дальней стенке и раскрытой двери. Я не мог не подумать, захлопывая дверцы, как трудно мне будет объясниться с хозяином, если он войдет.
Однако я успел захлопнуть дверцы, дернуть за веревочку, приводящую подъемник в действие, и отправился в путь.
Я не знал, во что вляпаюсь внизу, в "Подвале", но представлял себе, что там меня ждет мало хорошего. И пока я спускался вниз, желудок мой, казалось, хотел остаться в кухне наверху.
Глава 6
Подъемник остановился на дне шахты с легким толчком и почти неслышным в сравнении с биением сердца в моих ушах стуком. Из-под пиджака я достал свой револьвер, сжал его в правой руке и выждал минуту, прислушиваясь.
Ничего не было слышно. Сквозь щель в маленьких дверцах, которые я чувствовал перед собой, не проникал свет. Я заключил, что в комнате темно. Легонько толкнул дверцы, и они распахнулись с неслышным щелчком. Я ничего не мог различить в темноте. Высунувшись, я огляделся и увидел узкую полоску света под дверью в трех шагах передо мной. Когда мои глаза привыкли к темноте, в этом мареве я разглядел, что нахожусь в небольшой комнате, расположенной, несомненно, в задней части клуба. Здесь официанты забирали еду и разносили ее по столикам. Теперь я понял, почему кормежка в клубе была такой отвратительной.
Я осторожно спустил свои одеревеневшие ноги на пол, выбрался из подъемника и выпрямился. Мой слух уловил еле слышный разговор. Я медленно подошел к двери, мягко опуская ноги на пол и осторожно перенося тяжесть тела с одной на другую. Прижав ухо к двери, я начал различать голоса: один глубокий, грохочущий и два более высоких. Один из них, похоже, принадлежал женщине. Я слушал около минуты, но не мог разобрать ни слова. Другой высокий голос доминировал в разговоре, но было не понять, о чем шла речь. Были слышны только отдельные слова и интонации.
Раз уж я добрался сюда, не мог же я торчать здесь вечно. Но если в комнате шла обычная карточная игра, я бы выглядел чертовски глупо.
Левой рукой я сжал дверную ручку. Она легко повернулась, и дверь бесшумно приоткрылась.
Я резко распахнул ее и вошел в комнату с пушкой в правой руке, собравшись в комок так, как показывают в кино.
И хорошо сделал. Карточной игры не было и в помине, и я испытал одновременно и облегчение и испуг.
Айрис Гордон сидела на стуле боком ко мне, с руками, скрученными пластырем за спиной. Она резко повернула голову в мою сторону, отбросив свои длинные рыжие волосы и открыв рот. За огромным белым столом сидел мужчина, опираясь подбородком на руки, стоящие на столе. В дальнем углу комнаты стояли, небрежно прислонившись к стене, двое высоких мужчин - один толстый, другой худой.
Когда я ворвался в комнату, сидящий за столом вздрогнул и начал медленно опускать руки на столешницу. Худой мужчина у стены быстро развернулся влево, широко расставив ноги и резко оттолкнувшись левой ногой от пола. Движение распахнуло его расстегнутый пиджак и обнажило пушку в кобуре под левым плечом. Пока он поворачивался и сгибался, его правая рука потянулась к нагану и схватила его прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.
Он был хорош. Он был лучше, быстрее меня, но я уже сжимал в кулаке свой тридцать восьмой.
Когда его ладонь обхватила рукоятку, я сказал:
- Спокойно!
Не было нужды повышать голос: в комнате было так тихо, что я четко расслышал шлепок его руки по металлу.
Мои слова как бы повисли в воздухе. Парень замер с рукой над сердцем и не двигался. Он не убрал руку, но и не выхватил оружие. Он был у меня на мушке, и я был готов в случае необходимости нажать на спусковой крючок. Но мне вовсе не хотелось стрелять. Я еще не знал, в кого и почему стрелять. Человек за столом медленно передвигал свою правую руку, полностью на виду и без очевидной угрозы. Глядя на меня, он сделал отмашку рукой двум другим. Высокий худой парень несколько расслабился и убрал руку от нагана. Оба они держали руки перед собой - там, где я мог их видеть.
До сих пор никто, кроме меня, не произнес ни слова. Интересная получилась картинка: трое мужчин не шевелились, а Айрис пялилась на меня. В этот момент я молил Бога, чтобы все наконец прояснилось. За все время работы частным сыщиком в Лос-Анджелесе мне ни разу не приходилось столько бегать и подвергаться такому риску, не зная даже, в чем дело или кто от него выигрывал. А тут я пытался давить на Марти Сэйдера, спокойно сидящего за своим большим белым столом, двух других парней, которых я никогда прежде не видел, и прелестную девушку, сказавшую мне едва ли два десятка поспешных слов.
Не окажется ли это ловушкой, подумал я.
И тут во второй раз за этот безумный день Айрис обрушила на меня поток слов. Похоже, она не могла видеть меня без дрожи.
- Шелл! Шелл! Шелл! - произнесла она на одном дыхании. - О-Шелл! Как-я-рада!
Я подумал, что она скажет: "Рада! Рада! Рада!", но она этого не сделала. Она смолкла и уставилась на меня, как будто я был ее мамой.
Сэйдер держал руки на столе. Глядя на меня, он произнес с отвращением:
- Ну! - и добавил вульгарное словцо, которым я никогда не пользуюсь.
Я захлопнул ногой дверь, прислонился к ней и сказал:
- Привет, Марти. Он наклонил голову:
- Мистер Скотт.
Это его резкий голос я слышал за дверью. Никакой нервозности в нем. Спокойный, почти приятный. Ничто его не заботило, будто он был на светском рауте.
Марти не выглядел очень уж сильным, если не считать его мощного квадратного подбородка и полной невозмутимости. Сидя за большим столом, он казался даже ниже своего роста. Его черные волосы начали уже редеть, и он их тщательно зачесывал на розовую лысину. Искры седины виднелись в волосах, особенно на коротко постриженных висках. Его карие глаза уставились на меня сквозь очки без оправы. Я бы сказал, что ему около пятидесяти. Прекрасно выбритый, загорелый, в отличной форме. Обнаженные в полуулыбке белые зубы ослепляли. На нем были черный костюм, белая рубашка и черный вязаный галстук. В целом он неплохо гляделся на белом фоне стола.