— Золотце, — проговорил я, ошеломленный, — не хочешь ли заняться частным сыском? Наше бюро мы назовем «Бетти и помощник».
Она улыбнулась:
— Никакой особой дедукции не потребовалось. Как мне кажется, я просто действовала по-умному. Я знала, зачем тебе нужны те снимки, поэтому я снова позвонила Мартину, а потом проехала мимо «Стар» и бросила кассету с пленкой в припаркованную там его машину. Затем я отправилась к полицейскому участку и стала ждать, не вывезут ли тебя оттуда. Ты говорил, что они могут это сделать. Мартин же занялся всем остальным, то есть проявил пленку и отвез снимки на графологическую экспертизу.
Я переварил информацию и воскликнул:
— Черт побери! Когда мы можем справиться у эксперта?
— Я уже звонила ему. Да! Я завернула кассету в открытку Эмметта, которую ты оставил мне прошлой ночью. Поскольку на ней стоит подлинная подпись Эмметта, я передала ее Мартину. — Она на миг нахмурилась. — Я говорила по телефону с мистером Бриджесом — экспертом-графологом. Он мог дать, по его словам, только предварительный ответ, а именно: он почти уверен, что единственная поддельная подпись стоит на почтовой открытке.
Глава 18
Глава 19
Она улыбнулась:
— Никакой особой дедукции не потребовалось. Как мне кажется, я просто действовала по-умному. Я знала, зачем тебе нужны те снимки, поэтому я снова позвонила Мартину, а потом проехала мимо «Стар» и бросила кассету с пленкой в припаркованную там его машину. Затем я отправилась к полицейскому участку и стала ждать, не вывезут ли тебя оттуда. Ты говорил, что они могут это сделать. Мартин же занялся всем остальным, то есть проявил пленку и отвез снимки на графологическую экспертизу.
Я переварил информацию и воскликнул:
— Черт побери! Когда мы можем справиться у эксперта?
— Я уже звонила ему. Да! Я завернула кассету в открытку Эмметта, которую ты оставил мне прошлой ночью. Поскольку на ней стоит подлинная подпись Эмметта, я передала ее Мартину. — Она на миг нахмурилась. — Я говорила по телефону с мистером Бриджесом — экспертом-графологом. Он мог дать, по его словам, только предварительный ответ, а именно: он почти уверен, что единственная поддельная подпись стоит на почтовой открытке.
Глава 18
Ее слова ошеломили меня. Это был настоящий удар под дых. Я даже засомневался, уж не оставил ли Эмметт свою собственность Дороти Крэйг, уж не подлинное ли в самом деле завещание?
Было непонятно, как я мог так ошибиться? Если иметь в виду все случившееся.
— Бетти, эксперт ведь не сказал, что подпись на открытке подделана? Просто она отличается от той, что на завещании, верно?
— Ну, по телефону он сказал, что трудно быть совершенно уверенным, когда имеешь дело с фотографиями.
Сравнив подписи на фотокопиях завещания, на полудюжине других документов и на открытке, он пришел к заключению, что все подписи одинаковые, кроме подписи на открытке. Последняя отличается лишь немного, добавил он, но именно она — явная подделка.
— Как раз наоборот! Подделаны все подписи, кроме той, что на открытке Эма. Вот как обстоят дела. Они затеяли все давным-давно, и все документы, найденные мною в сейфе, — фальшивки. Все до единой. При сличении в суде подпись на завещании оказалась бы идентичной подписям Дэйна на других бумагах. Естественно, они же подделаны одним и тем же лицом. Круто задумано!
«И все еще туго завязано», — подумал я.
Остается непреложным сам факт, что я застрелил двух полисменов и оглушил самого шефа полиции. Правда, Блэйка и Карвера я убил за какие-то мгновения до того, как они с радостью безжалостно укокошили бы меня. Интересно, удастся ли мне убедить жюри присяжных?
— Что нам делать теперь, Шелл? — спросила Бетти.
— Хотел бы я сам знать. Пожалуй, нам остается только одно — то, что мы обсуждали вчера. Я попытаюсь пробраться к Барону и побеседовать с ним. У меня тут два живых копа, но что стоит мое свидетельство против их показаний? Нам нужно что-то поубедительней. Гораздо убедительней!
— Позволь мне помочь тебе, Шелл. — Она посерьезнела. — Как ты думаешь связаться с Бароном?
— Он, скорее всего, в своем офисе. Я просто зайду к нему.
Она сердито насупилась.
«Она права — прозвучало это глуповато», — подумал я.
— Весь город наводнен полицейскими, — возразила она. — И все они знают тебя в лицо, сам понимаешь.
— Понимаю. Даже хорошо, что город кишит копами. Может, никто и не заметит еще одного. Не подглядывай!
Оставив ее в «форде», я зашел с другой стороны полицейской машины и занялся делом. Когда я закончил, тело Карвера лежало на полу между сиденьями, на него я навалил шефа полиции и Мака — связанных, в наручниках и с кляпами во рту. На Маке остались одни трусы, я же вырядился копом.
Форма Мака была мне тесновата, но тяжесть его «пушки» на моем бедре приятно согревала меня. Поправив фуражку, я подошел к «форду».
— Как я выгляжу?
— Не очень-то ты похож на полисмена. Однако может сойти.
— Еще как! Должно! Один коп похож на другого. Люди обычно смотрят на форму, а не на лицо. Так я надеюсь.
— Я тоже надеюсь, Шелл. Ну, теперь мы готовы?
— Вполне. Поехали.
Бетти оставила свой «форд» на обочине дороги и села рядом со мной на переднее сиденье полицейской машины, и мы помчались обратно в город. Наши три копа спокойно лежали сзади, прикрытые моей одеждой и чехлами с сидений «форда». Рация была на полицейской волне, но ничего интересного для нас не передавалось. Я подробно остановился на том, что мы собирались проделать, и, уже въезжая в пригород, спросил:
— Ты все поняла?
— Естественно. Мне досталась легкая роль.
— Вовсе не легкая, детка. И у тебя должно все получиться, иначе нам конец. В полиции могут найтись и другие продажные шкуры вроде Турмонда и Карвера. Неизвестно. К тому же мне кажется, Норрис и его подручные уже ищут тебя. А увидев, ни один из них не пройдет мимо, по-джентльменски поприветствовав тебя снятием шляпы. — Я спрятал в бардачке лишние «пушки». Сейчас я открыл его, достал полицейский револьвер и положил его ей на колени. — Тебе он не помешает, золотце! И если придется прибегнуть к стрельбе, целься в голову. Это в кино лелеют миф, будто стоит подстрелить человека, и он падает замертво. В Сиклиффе так не получается!
Она попыталась улыбнуться, но явно была не в том настроении. Как и я. Подъехав к автостоянке на Перечной улице, я припарковался у тротуара.
— Если что, бибикни разок, — бросил я, распрямил плечи и пошел на стоянку.
Я помнил ночного дежурного. Если и он запомнил меня, его немало удивит моя форма. Поэтому я двинулся прямо к нему и резко произнес:
— Эй, приятель!
Он взглянул на меня и, насколько я мог понять, увидел всего лишь копа. Я продолжал без запинки:
— Я ищу черный «кадиллак» с откидным верхом, который видели здесь.
Он постарался быть полезным:
— Конечно, командир. Думаю, я знаю, о чем вы говорите. Тут только один такой. Он что, краденый?
Его любопытство я пресек свирепым взглядом:
— Где он?
Он куда-то побежал и быстро вернулся с моими ключами, вручил их мне и наблюдал, как я открываю багажник. Увидев мое барахло, он не удержался от восклицания:
— Это что же такое?
Еще раз я наградил его злым взглядом, и он заткнулся и молчал все время, пока я рылся в хламе в поисках нужных мне вещей. Наконец я нашел две коробочки и служащий опять не стерпел:
— Та самая машина?
— Ага, она. — Я немигающе уставился на него. — Спасибо. Это все.
Он отошел, абсолютно убежденный, что я самый настоящий коп. Я взял две коробочки, закрыл багажник и вернулся к полицейской машине, ощущая нервное подергивание между лопатками.
Сев за руль, я поехал в сторону Главной улицы, все еще ощущая неприятное подергивание между лопатками. На Главной мы проехали мимо другой черной патрульной машины, попавшейся нам навстречу, и ничего не случилось, квартал между Четвертой и Пятой улицами был все еще блокирован в связи с кампанией Красного Креста, и у его помоста толпилась масса народу. Я объехал этот квартал, снова вырулил на пересечение Главной и Пятой улиц, повернул направо и припарковался.
— Готова? — спросил я Бетти, когда она выходила из машины.
— Д-д-да. — В руке она держала одну из моих коробочек за ременную петлю.
— Не испорть все. Сделай именно так, как я тебе объяснил. Начнем точно в пять пятнадцать. Поосторожнее с этой штуковиной.
— Я боюсь. Не очень, но боюсь. Не беспокойся, я сделаю все, как надо. Просто... Я боюсь немного.
— Не больше, чем я. Мы отлично справимся, золотце!
— Да, разумеется. — Она повернулась и пересекла Пятую улицу.
Я завел двигатель, проехал два с половиной квартала и остановился на полосе, ограниченной красной линией, запрещающей стоянку напротив входа в «Алмазный дом». Оставалось подняться на седьмой этаж и зайти в дверь с номером 712. Барон просто обязан быть в своем офисе! Он даже мог в этот момент видеть в окно припаркованную полицейскую машину. Было уже начало шестого, и из здания начали выходить первые служащие. Самое подходящее время, пока вокруг крутится множество людей.
Я вылез из машины, захлопнул дверцу и с пересохшим от волнения горлом пересек широкий тротуар к парадному подъезду «Алмазного дома».
Сквозь густую толпу служащих я пробрался к лифтам. Почувствовав боль в челюстях, я сообразил, что сжимаю зубы с неимоверной силой. Когда передо мной раскрылись дверцы лифта и пассажиры вышли, лифтерша взглянула на меня, потом на коробку, зажатую под моим локтем, и сказала усталым голосом:
— Наверх.
Я шагнул в лифт, стараясь расслабиться, и бросил:
— Седьмой.
За мной вошел еще один мужчина и попросил:
— Четвертый. — Потом прислонился к стенке.
Я его никогда прежде не видел, да и он не обратил на меня никакого внимания. На четвертом этаже он вышел, а мы поднялись на седьмой. В холле я огляделся и подождал, пока лифт не начнет спускаться, и только тогда подошел к двери с номером 712.
Мгновение я колебался — приоткрыть дверь по-тихому, надеясь, что движение останется незамеченным, или распахнуть ее внаглую? Потом резко повернул ручку и толкнул дверь. В кабинете никого не оказалось. Дверь стукнулась о стену, но негромко. Я сделал шаг внутрь и быстро огляделся — пусто. Дверь в стене слева от меня закрыта.
Я расстроился и разозлился. Вся моя игра была рассчитана на присутствие Барона. Так много зависело от этого, так много было поставлено на карту, что мне хотелось надеяться, что он выскочил на минуточку, скажем, в туалет или попить кофейку. И я даже не подумал, что он мог находиться в одном из двух соседних кабинетов — ведь офис был трехкомнатный. Подойдя к его письменному столу, я углядел большую мусорную корзинку рядом. Быстро проверив циферблаты на ящичке под мышкой, я сунул его в корзинку и прикрыл находившимися в ней скомканными листами бумаг.
Я все еще склонялся над мусорной корзинкой, когда услышал шаги в коридоре. Нервно подпрыгнув от неожиданности, я выхватил «пушку», кинулся к стене у двери и стал ждать, прислушиваясь к приближающимся шагам. Я прицелился в дверь, надеясь, что сейчас войдет Барон. Шаги проследовали мимо, замолкли. Наступила абсолютная тишина, не слышно было ни звука. Когда же я что-то услышал, было поздно, и это было совсем не то, чего я ожидал, за моей спиной, где находилась одна из внутренних дверей, раздался голос Барона.
— О'кей, повернитесь. Медленно, — произнес он.
Я дернул головой назад, начал поворачивать револьвер, потом замедлил движение, как он и велел. Револьвер в руке Барона был невелик, вероятно, 32-го калибра, но не так уж и мал. И направлен он был мне прямо в грудь.
Барон стоял посреди кабинета, и, моментально вспомнив все, что он натворил, я жаждал прыгнуть на него, достать наконец его руками, врезать ему по физиономии. Однако сделай я лишь шаг к нему, он бы выстрелил без промедления. Впрочем, и мертвый он мне был ни к чему.
Он тихо сказал:
— Бросьте свой револьвер и подтолкните его ногой ко мне.
Долгую секунду я колебался, затем уронил «пушку» и пустил ее ботинком по ковру. Вовсе не так я планировал нашу встречу. Барону полагалось бы корчиться у меня на мушке.
Нагнувшись, он подхватил мой револьвер и сунул его в карман своего пиджака, не спуская глаз с моего лица. Его большие ровные зубы сверкнули в какой-то неуверенной улыбке:
— Я чего-то не понимаю, мистер Скотт. Поднимите руки.
Я вытянул руки над головой, вычисляя: было уже почти пять пятнадцать. И проронил:
— Вас удивляет, полагаю, что меня еще не убили?
— Главным образом меня удивляет, что вы пришли сюда. Зачем вы здесь, мистер Скотт?
— Вы могли бы догадаться и сами. Вы так ловко подстроили ложное обвинение против меня, что не оставили мне ни единого шанса выпутаться. Я пришел, чтобы... скажем, отплатить вам той же монетой.
Он нахмурился:
— Понятно. Вы явились убить меня.
Когда я промолчал, он продолжил:
— Как можно предположить, вы уже знаете все.
— Все существенные моменты. Полагаю, достаточно, чтобы остановить вас. Если бы только вы не вынудили меня к бегству.
Барон отвел курок своего маленького револьвера:
— Вы же понимаете, что не проживете достаточно долго, чтобы успеть все рассказать кому-нибудь.
— Вы не можете убить меня здесь. Как вы это себе представляете, Барон? Если вы выведете меня из здания, я постараюсь убежать.
Он холодно спросил:
— Почему это я не могу убить вас здесь, мистер Скотт? Вы в полицейской форме, вы явились сюда, чтобы убить меня, вы вломились в мой кабинет. — Он замолчал и нахмурился. — Я никогда еще никого не убивал. Хотите — верьте, хотите — нет.
— Вы убили Эмметта Дэйна.
Когда он снова открыл рот и забормотал, казалось, что говорит он сам с собой, а не со мной, словно все еще стараясь убедить самого себя в своей непричастности к убийству.
— Нет, неправда. Я никогда никого не убивал. Дэйна убил Циммерман. Он и Джиббонс...
— Вздор, Барон! Не обязательно нажимать на спусковой крючок, чтобы убить человека. Тем более, если можешь нанять профессиональных головорезов вроде Циммермана. Или Норриса. Пусть спусковые крючки нажимали они, но вы-то виновны даже больше, чем они.
Внезапно он сделал шаг ко мне, и его зрачки расширились.
— Я думал, что вы в тюрьме. Или... — он бросил беглый взгляд на свои часы, держа меня все время на мушке, — мертвы. Непонятно...
— Вы многого не понимаете, Барон. Многого не знаете, даже того, что случилось с подкупленными вами шефом полиции и его подручными.
Мне показалось, что его палеи начал давить на спусковой крючок, и я поспешно выпалил:
— Мертвый, я уже вам ничего не расскажу. А сами вы в этом не разберетесь. Ваша операция разваливается на глазах, Барон.
Он сделал судорожное глотательное движение. Заметив, как напряглись мышцы на его челюстях под слоем жира, я продолжил:
— Это восходит в определенной степени к тому дню, когда я познакомился с вами и с Дороти Крэйг в поместье Мэннингов. Тогда я еще не догадывался, что вы выдавали Дэйну и мне Дороти за Лилит Мэннинг.
Он насупился и прикусил губу, а я тараторил еще целую минуту, стараясь по-быстрому осветить все основные моменты его операции в Сиклиффе, включая силовое давление, мошенничество, убийство, обман Крэйг — Мэннинг, план коммерциализации земельных участков, трюк с фондом, убийство Дэйна и фальсификация его завещания. Короче говоря, все, вплоть до последнего мгновения, когда шеф полиции Турмонд начал останавливать патрульную машину час тому назад. В заключение я сказал:
— Они намеревались убить меня, Барон, как раньше пытались сделать это Карвер и Блэйк. Тогда бы, я полагаю, вам дышалось легче. Но даже убрав меня с пути, слишком многое пришлось бы вам прикрывать, слишком уж много людей вы подкупили или шантажировали. Не стоит все это какого-то паршивого миллиона, Барон. И ничего у вас не получится, как бы вы ни старались.
— Обязательно получится, — тихо и очень серьезно проговорил он, как если бы опять говорил скорее самому себе, чем мне. — И речь не об одном миллионе, а о миллионах, даже о миллиардах. Речь о городе... о целом городе, мистер Скотт.
— Вы никогда...
— Хватит, — прервал он меня.
Он достаточно уже говорил со мной и дал высказаться мне, однако едва ли слышал меня и понимал до конца свои собственные высказывания, ибо явно пытался собраться с мужеством, чтобы нажать на спусковой крючок своего револьвера. Похоже, он решился, словно получил откуда-то заряд необходимой ему отваги. Его лицо побледнело и покрылось капельками пота, а челюсти крепко сжались.
Я напрягал слух; часть моего мозга бодрствовала в ожидании чего-то извне, с улицы, семью этажами ниже. Наконец я услышал отдаленный вой сирены. Он не обязательно означал то, на что я надеялся, однако шанс все же был. И нужно было вынудить его говорить, заставить нервничать по крайней мере еще минуту-две.
— Барон! — резко произнес я. — Погодите минутку! Турмонд и два его приятеля находятся внизу, лежат связанные в их патрульной машине, на которой я приехал сюда. Когда другие городские копы — честные полицейские — узнают, в чем замешан Турмонд, они разорвут его в клочья. Он выболтает все, и они в конце концов доберутся до вас. Вы сами говорили, что еще никого никогда не убивали, не убивали своими руками. У вас еще есть шанс. Вы...
Он прервал меня каким-то напряженным голосом, вытаращив глаза:
— У меня нет выбора.
По выражению его лица и конвульсивному движению его правой руки я понял, что сейчас он выстрелит. Его губы сомкнулись и обтянули зубы, а его револьвер чуть приблизился ко мне. Я отпрыгнул в сторону, пытаясь увернуться от дула, но недостаточно быстро.
Треснул выстрел, и одновременно я почувствовал, как пуля шмякнулась в мой живот, пронзила и ожгла мою плоть. Я пошатнулся, рухнул на колени и судорожно повернулся всем телом к Барону, который сделал шаг ко мне и прицелился в мою голову.
Следующее мгновение словно бы растянулось во времени, и в моем мозгу замелькали события и впечатления. Искаженное лицо Барона с вытаращенными глазами, усилившееся завывание сирены внизу, отсутствие боли в моем боку, если не считать легкого жжения, страшное отверстие ствола револьвера в руке Барона. И в тот миг я понял: попытайся я напасть на него, он выстрелит еще и еще раз, пока не убьет меня.
— Барон! — крикнул я. — Погодите! Ваш выстрел слышала тысяча человек.
Что-то в моем голосе и словах остановило его на какой-то миг. Он не нажал на спусковой крючок, и я торопливо заговорил:
— Именно так. Каждое слово, сказанное нами за последние пять минут, слышала половина населения города. Так что остановитесь, Барон!
Напряженное выражение сошло с его лица; в глазах появился проблеск недоумения. Я подтянул под себя ноги, зажимая рукой бок и чувствуя, как теплая кровь сочится сквозь пальцы. Но боли, настоящей боли пока еще не было, она придет позднее. Я попробовал еще раз:
— Я принес сюда маленький коротковолновый передатчик — он в вашей мусорной корзинке. Взгляните.
Его лицо оставалось безучастным, когда он сказал:
— Вы лжете. Вы не могли этого сделать. Меня не было всего несколько секунд. Вы лжете.
— Посмотрите сами.
Он не шевельнулся.
Сирена внизу застонала и стихла.
— Слышите сирену, Барон? Это за вами. Могу поспорить, что эти копы — не ваши друзья. У вас их не осталось. Вся ваша банда разбегается. Норрис и его громилы, все ваши дружки уже знают, что ваша операция накрылась. И они уже драпают куда глаза глядят.
Он шагнул к мусорной корзинке, поворошил бумаги в ней, и еще до того, как его взгляд упал на маленький передатчик, когда его рука только коснулась его, он переменился в лице. Оно как-то вдруг обвисло и побелело.
— Вы не могли этого сделать. Я слышал, как вы вошли. У вас просто не было времени.
Наконец он увидел плоский ящичек с решеточкой наверху.
— Вот так, Барон, ничего хитрого. Я только сунул его туда. Никаких проводов или антенн. Несколько транзисторов и проводков, батарейка и микрофон. Другой, почти такой же аппарат, но только приемник, находится в паре кварталов отсюда, на помосте Красного Креста, приятель! И каждое слово, сказанное вами и мной, все, что происходит здесь, передается по двум громкоговорителям, установленным на помосте Красного Креста. Наверное, тысяча человек слышала ваши слова и выстрел. Теперь уже полгорода знает все. Не только я один, Барон, а Сиклифф. Весь город!
Я молил Бога, чтобы так оно и было. Надеялся, что Бетти сумела подсоединить приемник к громкоговорителям и они разнесли все происходившее в кабинете Барона по Главной улице и по всей округе. Однако, если что-то не сработало, Барон еще мог выкрутиться.
Он аккуратно положил -передатчик на письменный стол и бросил взгляд на широкое окно, расположенное на фасаде здания, продолжая все время держать меня на мушке.
Он выглянул в окно на улицу с высоты семи этажей, потом пробежал глазами по Главной улице в сторону помоста Красного Креста, находившегося в двух с лишним кварталах отсюда. На меня он смотрел лишь секунду-две, но стоило мне сделать шаг в его сторону, как его глаза снова уставились на меня, а револьвер нацелился мне в грудь.
Я замер, напрягая мышцы ног. Но успел разглядеть лицо Барона и понял, что увиденное им из окна потрясло и испугало его. Кожа на его лице приобрела болезненно-серый оттенок, рот приоткрылся, губы отвисли. Ствол револьвера опустился и смотрел в пол между нами, и он проронил так тихо, что я еле расслышал его:
— О Боже!
И тут я услышал, как по коридору зашлепали бегущие ноги.
— А вот и копы за вами, Барон, — сказал я.
Однако он, казалось, не слышал меня.
Пожалуй, мне следовало бы сообразить, чем был занят его мозг. Вероятно, я мог бы остановить его, но не остановил. К тому же он не делал резких движений. Он невидяще посмотрел на меня, словно пробуравив меня своими глазами. Снова выглянул в окно, опустил глаза на улицу, находящуюся далеко внизу, и опять перевел взгляд на меня, но не задержал его на мне, потом повернулся и — казалось, очень медленно — просунулся головой и плечами в зияющее окно.
Я вскрикнул и прыгнул к нему, едва не свалившись от зверской боли в боку. Дверь за моей спиной с грохотом распахнулась в тот момент, когда я пытался ухватить ступню Барона, но лишь задел ее пальцами, и он исчез в пустоте. Наклонившись вперед и опершись одной рукой на подоконник, я увидел, как он медленно падает, переворачиваясь в воздухе. Он не кричал, ни звука не сорвалось с его губ. Его фигура постепенно уменьшалась по мере приближения к тротуару, раздался легкий шлепок — и все.
Прежде я никогда не видел падения человека с такой высоты и надеюсь, что больше никогда не увижу. Пожалуй, все выглядело бы менее ужасно, если бы он кричал. Странная мысль пришла мне в голову через пару секунд после того, как Барон превратился в подобие желе на асфальте. Меня вдруг заинтересовало, не выставил ли Барон руки вперед, чтобы смягчить удар, в тот жуткий последний миг перед тем, как он врезался в тротуар. Не знаю. Однако думаю, что да.
Было непонятно, как я мог так ошибиться? Если иметь в виду все случившееся.
— Бетти, эксперт ведь не сказал, что подпись на открытке подделана? Просто она отличается от той, что на завещании, верно?
— Ну, по телефону он сказал, что трудно быть совершенно уверенным, когда имеешь дело с фотографиями.
Сравнив подписи на фотокопиях завещания, на полудюжине других документов и на открытке, он пришел к заключению, что все подписи одинаковые, кроме подписи на открытке. Последняя отличается лишь немного, добавил он, но именно она — явная подделка.
— Как раз наоборот! Подделаны все подписи, кроме той, что на открытке Эма. Вот как обстоят дела. Они затеяли все давным-давно, и все документы, найденные мною в сейфе, — фальшивки. Все до единой. При сличении в суде подпись на завещании оказалась бы идентичной подписям Дэйна на других бумагах. Естественно, они же подделаны одним и тем же лицом. Круто задумано!
«И все еще туго завязано», — подумал я.
Остается непреложным сам факт, что я застрелил двух полисменов и оглушил самого шефа полиции. Правда, Блэйка и Карвера я убил за какие-то мгновения до того, как они с радостью безжалостно укокошили бы меня. Интересно, удастся ли мне убедить жюри присяжных?
— Что нам делать теперь, Шелл? — спросила Бетти.
— Хотел бы я сам знать. Пожалуй, нам остается только одно — то, что мы обсуждали вчера. Я попытаюсь пробраться к Барону и побеседовать с ним. У меня тут два живых копа, но что стоит мое свидетельство против их показаний? Нам нужно что-то поубедительней. Гораздо убедительней!
— Позволь мне помочь тебе, Шелл. — Она посерьезнела. — Как ты думаешь связаться с Бароном?
— Он, скорее всего, в своем офисе. Я просто зайду к нему.
Она сердито насупилась.
«Она права — прозвучало это глуповато», — подумал я.
— Весь город наводнен полицейскими, — возразила она. — И все они знают тебя в лицо, сам понимаешь.
— Понимаю. Даже хорошо, что город кишит копами. Может, никто и не заметит еще одного. Не подглядывай!
Оставив ее в «форде», я зашел с другой стороны полицейской машины и занялся делом. Когда я закончил, тело Карвера лежало на полу между сиденьями, на него я навалил шефа полиции и Мака — связанных, в наручниках и с кляпами во рту. На Маке остались одни трусы, я же вырядился копом.
Форма Мака была мне тесновата, но тяжесть его «пушки» на моем бедре приятно согревала меня. Поправив фуражку, я подошел к «форду».
— Как я выгляжу?
— Не очень-то ты похож на полисмена. Однако может сойти.
— Еще как! Должно! Один коп похож на другого. Люди обычно смотрят на форму, а не на лицо. Так я надеюсь.
— Я тоже надеюсь, Шелл. Ну, теперь мы готовы?
— Вполне. Поехали.
Бетти оставила свой «форд» на обочине дороги и села рядом со мной на переднее сиденье полицейской машины, и мы помчались обратно в город. Наши три копа спокойно лежали сзади, прикрытые моей одеждой и чехлами с сидений «форда». Рация была на полицейской волне, но ничего интересного для нас не передавалось. Я подробно остановился на том, что мы собирались проделать, и, уже въезжая в пригород, спросил:
— Ты все поняла?
— Естественно. Мне досталась легкая роль.
— Вовсе не легкая, детка. И у тебя должно все получиться, иначе нам конец. В полиции могут найтись и другие продажные шкуры вроде Турмонда и Карвера. Неизвестно. К тому же мне кажется, Норрис и его подручные уже ищут тебя. А увидев, ни один из них не пройдет мимо, по-джентльменски поприветствовав тебя снятием шляпы. — Я спрятал в бардачке лишние «пушки». Сейчас я открыл его, достал полицейский револьвер и положил его ей на колени. — Тебе он не помешает, золотце! И если придется прибегнуть к стрельбе, целься в голову. Это в кино лелеют миф, будто стоит подстрелить человека, и он падает замертво. В Сиклиффе так не получается!
Она попыталась улыбнуться, но явно была не в том настроении. Как и я. Подъехав к автостоянке на Перечной улице, я припарковался у тротуара.
— Если что, бибикни разок, — бросил я, распрямил плечи и пошел на стоянку.
Я помнил ночного дежурного. Если и он запомнил меня, его немало удивит моя форма. Поэтому я двинулся прямо к нему и резко произнес:
— Эй, приятель!
Он взглянул на меня и, насколько я мог понять, увидел всего лишь копа. Я продолжал без запинки:
— Я ищу черный «кадиллак» с откидным верхом, который видели здесь.
Он постарался быть полезным:
— Конечно, командир. Думаю, я знаю, о чем вы говорите. Тут только один такой. Он что, краденый?
Его любопытство я пресек свирепым взглядом:
— Где он?
Он куда-то побежал и быстро вернулся с моими ключами, вручил их мне и наблюдал, как я открываю багажник. Увидев мое барахло, он не удержался от восклицания:
— Это что же такое?
Еще раз я наградил его злым взглядом, и он заткнулся и молчал все время, пока я рылся в хламе в поисках нужных мне вещей. Наконец я нашел две коробочки и служащий опять не стерпел:
— Та самая машина?
— Ага, она. — Я немигающе уставился на него. — Спасибо. Это все.
Он отошел, абсолютно убежденный, что я самый настоящий коп. Я взял две коробочки, закрыл багажник и вернулся к полицейской машине, ощущая нервное подергивание между лопатками.
Сев за руль, я поехал в сторону Главной улицы, все еще ощущая неприятное подергивание между лопатками. На Главной мы проехали мимо другой черной патрульной машины, попавшейся нам навстречу, и ничего не случилось, квартал между Четвертой и Пятой улицами был все еще блокирован в связи с кампанией Красного Креста, и у его помоста толпилась масса народу. Я объехал этот квартал, снова вырулил на пересечение Главной и Пятой улиц, повернул направо и припарковался.
— Готова? — спросил я Бетти, когда она выходила из машины.
— Д-д-да. — В руке она держала одну из моих коробочек за ременную петлю.
— Не испорть все. Сделай именно так, как я тебе объяснил. Начнем точно в пять пятнадцать. Поосторожнее с этой штуковиной.
— Я боюсь. Не очень, но боюсь. Не беспокойся, я сделаю все, как надо. Просто... Я боюсь немного.
— Не больше, чем я. Мы отлично справимся, золотце!
— Да, разумеется. — Она повернулась и пересекла Пятую улицу.
Я завел двигатель, проехал два с половиной квартала и остановился на полосе, ограниченной красной линией, запрещающей стоянку напротив входа в «Алмазный дом». Оставалось подняться на седьмой этаж и зайти в дверь с номером 712. Барон просто обязан быть в своем офисе! Он даже мог в этот момент видеть в окно припаркованную полицейскую машину. Было уже начало шестого, и из здания начали выходить первые служащие. Самое подходящее время, пока вокруг крутится множество людей.
Я вылез из машины, захлопнул дверцу и с пересохшим от волнения горлом пересек широкий тротуар к парадному подъезду «Алмазного дома».
Сквозь густую толпу служащих я пробрался к лифтам. Почувствовав боль в челюстях, я сообразил, что сжимаю зубы с неимоверной силой. Когда передо мной раскрылись дверцы лифта и пассажиры вышли, лифтерша взглянула на меня, потом на коробку, зажатую под моим локтем, и сказала усталым голосом:
— Наверх.
Я шагнул в лифт, стараясь расслабиться, и бросил:
— Седьмой.
За мной вошел еще один мужчина и попросил:
— Четвертый. — Потом прислонился к стенке.
Я его никогда прежде не видел, да и он не обратил на меня никакого внимания. На четвертом этаже он вышел, а мы поднялись на седьмой. В холле я огляделся и подождал, пока лифт не начнет спускаться, и только тогда подошел к двери с номером 712.
Мгновение я колебался — приоткрыть дверь по-тихому, надеясь, что движение останется незамеченным, или распахнуть ее внаглую? Потом резко повернул ручку и толкнул дверь. В кабинете никого не оказалось. Дверь стукнулась о стену, но негромко. Я сделал шаг внутрь и быстро огляделся — пусто. Дверь в стене слева от меня закрыта.
Я расстроился и разозлился. Вся моя игра была рассчитана на присутствие Барона. Так много зависело от этого, так много было поставлено на карту, что мне хотелось надеяться, что он выскочил на минуточку, скажем, в туалет или попить кофейку. И я даже не подумал, что он мог находиться в одном из двух соседних кабинетов — ведь офис был трехкомнатный. Подойдя к его письменному столу, я углядел большую мусорную корзинку рядом. Быстро проверив циферблаты на ящичке под мышкой, я сунул его в корзинку и прикрыл находившимися в ней скомканными листами бумаг.
Я все еще склонялся над мусорной корзинкой, когда услышал шаги в коридоре. Нервно подпрыгнув от неожиданности, я выхватил «пушку», кинулся к стене у двери и стал ждать, прислушиваясь к приближающимся шагам. Я прицелился в дверь, надеясь, что сейчас войдет Барон. Шаги проследовали мимо, замолкли. Наступила абсолютная тишина, не слышно было ни звука. Когда же я что-то услышал, было поздно, и это было совсем не то, чего я ожидал, за моей спиной, где находилась одна из внутренних дверей, раздался голос Барона.
— О'кей, повернитесь. Медленно, — произнес он.
Я дернул головой назад, начал поворачивать револьвер, потом замедлил движение, как он и велел. Револьвер в руке Барона был невелик, вероятно, 32-го калибра, но не так уж и мал. И направлен он был мне прямо в грудь.
Барон стоял посреди кабинета, и, моментально вспомнив все, что он натворил, я жаждал прыгнуть на него, достать наконец его руками, врезать ему по физиономии. Однако сделай я лишь шаг к нему, он бы выстрелил без промедления. Впрочем, и мертвый он мне был ни к чему.
Он тихо сказал:
— Бросьте свой револьвер и подтолкните его ногой ко мне.
Долгую секунду я колебался, затем уронил «пушку» и пустил ее ботинком по ковру. Вовсе не так я планировал нашу встречу. Барону полагалось бы корчиться у меня на мушке.
Нагнувшись, он подхватил мой револьвер и сунул его в карман своего пиджака, не спуская глаз с моего лица. Его большие ровные зубы сверкнули в какой-то неуверенной улыбке:
— Я чего-то не понимаю, мистер Скотт. Поднимите руки.
Я вытянул руки над головой, вычисляя: было уже почти пять пятнадцать. И проронил:
— Вас удивляет, полагаю, что меня еще не убили?
— Главным образом меня удивляет, что вы пришли сюда. Зачем вы здесь, мистер Скотт?
— Вы могли бы догадаться и сами. Вы так ловко подстроили ложное обвинение против меня, что не оставили мне ни единого шанса выпутаться. Я пришел, чтобы... скажем, отплатить вам той же монетой.
Он нахмурился:
— Понятно. Вы явились убить меня.
Когда я промолчал, он продолжил:
— Как можно предположить, вы уже знаете все.
— Все существенные моменты. Полагаю, достаточно, чтобы остановить вас. Если бы только вы не вынудили меня к бегству.
Барон отвел курок своего маленького револьвера:
— Вы же понимаете, что не проживете достаточно долго, чтобы успеть все рассказать кому-нибудь.
— Вы не можете убить меня здесь. Как вы это себе представляете, Барон? Если вы выведете меня из здания, я постараюсь убежать.
Он холодно спросил:
— Почему это я не могу убить вас здесь, мистер Скотт? Вы в полицейской форме, вы явились сюда, чтобы убить меня, вы вломились в мой кабинет. — Он замолчал и нахмурился. — Я никогда еще никого не убивал. Хотите — верьте, хотите — нет.
— Вы убили Эмметта Дэйна.
Когда он снова открыл рот и забормотал, казалось, что говорит он сам с собой, а не со мной, словно все еще стараясь убедить самого себя в своей непричастности к убийству.
— Нет, неправда. Я никогда никого не убивал. Дэйна убил Циммерман. Он и Джиббонс...
— Вздор, Барон! Не обязательно нажимать на спусковой крючок, чтобы убить человека. Тем более, если можешь нанять профессиональных головорезов вроде Циммермана. Или Норриса. Пусть спусковые крючки нажимали они, но вы-то виновны даже больше, чем они.
Внезапно он сделал шаг ко мне, и его зрачки расширились.
— Я думал, что вы в тюрьме. Или... — он бросил беглый взгляд на свои часы, держа меня все время на мушке, — мертвы. Непонятно...
— Вы многого не понимаете, Барон. Многого не знаете, даже того, что случилось с подкупленными вами шефом полиции и его подручными.
Мне показалось, что его палеи начал давить на спусковой крючок, и я поспешно выпалил:
— Мертвый, я уже вам ничего не расскажу. А сами вы в этом не разберетесь. Ваша операция разваливается на глазах, Барон.
Он сделал судорожное глотательное движение. Заметив, как напряглись мышцы на его челюстях под слоем жира, я продолжил:
— Это восходит в определенной степени к тому дню, когда я познакомился с вами и с Дороти Крэйг в поместье Мэннингов. Тогда я еще не догадывался, что вы выдавали Дэйну и мне Дороти за Лилит Мэннинг.
Он насупился и прикусил губу, а я тараторил еще целую минуту, стараясь по-быстрому осветить все основные моменты его операции в Сиклиффе, включая силовое давление, мошенничество, убийство, обман Крэйг — Мэннинг, план коммерциализации земельных участков, трюк с фондом, убийство Дэйна и фальсификация его завещания. Короче говоря, все, вплоть до последнего мгновения, когда шеф полиции Турмонд начал останавливать патрульную машину час тому назад. В заключение я сказал:
— Они намеревались убить меня, Барон, как раньше пытались сделать это Карвер и Блэйк. Тогда бы, я полагаю, вам дышалось легче. Но даже убрав меня с пути, слишком многое пришлось бы вам прикрывать, слишком уж много людей вы подкупили или шантажировали. Не стоит все это какого-то паршивого миллиона, Барон. И ничего у вас не получится, как бы вы ни старались.
— Обязательно получится, — тихо и очень серьезно проговорил он, как если бы опять говорил скорее самому себе, чем мне. — И речь не об одном миллионе, а о миллионах, даже о миллиардах. Речь о городе... о целом городе, мистер Скотт.
— Вы никогда...
— Хватит, — прервал он меня.
Он достаточно уже говорил со мной и дал высказаться мне, однако едва ли слышал меня и понимал до конца свои собственные высказывания, ибо явно пытался собраться с мужеством, чтобы нажать на спусковой крючок своего револьвера. Похоже, он решился, словно получил откуда-то заряд необходимой ему отваги. Его лицо побледнело и покрылось капельками пота, а челюсти крепко сжались.
Я напрягал слух; часть моего мозга бодрствовала в ожидании чего-то извне, с улицы, семью этажами ниже. Наконец я услышал отдаленный вой сирены. Он не обязательно означал то, на что я надеялся, однако шанс все же был. И нужно было вынудить его говорить, заставить нервничать по крайней мере еще минуту-две.
— Барон! — резко произнес я. — Погодите минутку! Турмонд и два его приятеля находятся внизу, лежат связанные в их патрульной машине, на которой я приехал сюда. Когда другие городские копы — честные полицейские — узнают, в чем замешан Турмонд, они разорвут его в клочья. Он выболтает все, и они в конце концов доберутся до вас. Вы сами говорили, что еще никого никогда не убивали, не убивали своими руками. У вас еще есть шанс. Вы...
Он прервал меня каким-то напряженным голосом, вытаращив глаза:
— У меня нет выбора.
По выражению его лица и конвульсивному движению его правой руки я понял, что сейчас он выстрелит. Его губы сомкнулись и обтянули зубы, а его револьвер чуть приблизился ко мне. Я отпрыгнул в сторону, пытаясь увернуться от дула, но недостаточно быстро.
Треснул выстрел, и одновременно я почувствовал, как пуля шмякнулась в мой живот, пронзила и ожгла мою плоть. Я пошатнулся, рухнул на колени и судорожно повернулся всем телом к Барону, который сделал шаг ко мне и прицелился в мою голову.
Следующее мгновение словно бы растянулось во времени, и в моем мозгу замелькали события и впечатления. Искаженное лицо Барона с вытаращенными глазами, усилившееся завывание сирены внизу, отсутствие боли в моем боку, если не считать легкого жжения, страшное отверстие ствола револьвера в руке Барона. И в тот миг я понял: попытайся я напасть на него, он выстрелит еще и еще раз, пока не убьет меня.
— Барон! — крикнул я. — Погодите! Ваш выстрел слышала тысяча человек.
Что-то в моем голосе и словах остановило его на какой-то миг. Он не нажал на спусковой крючок, и я торопливо заговорил:
— Именно так. Каждое слово, сказанное нами за последние пять минут, слышала половина населения города. Так что остановитесь, Барон!
Напряженное выражение сошло с его лица; в глазах появился проблеск недоумения. Я подтянул под себя ноги, зажимая рукой бок и чувствуя, как теплая кровь сочится сквозь пальцы. Но боли, настоящей боли пока еще не было, она придет позднее. Я попробовал еще раз:
— Я принес сюда маленький коротковолновый передатчик — он в вашей мусорной корзинке. Взгляните.
Его лицо оставалось безучастным, когда он сказал:
— Вы лжете. Вы не могли этого сделать. Меня не было всего несколько секунд. Вы лжете.
— Посмотрите сами.
Он не шевельнулся.
Сирена внизу застонала и стихла.
— Слышите сирену, Барон? Это за вами. Могу поспорить, что эти копы — не ваши друзья. У вас их не осталось. Вся ваша банда разбегается. Норрис и его громилы, все ваши дружки уже знают, что ваша операция накрылась. И они уже драпают куда глаза глядят.
Он шагнул к мусорной корзинке, поворошил бумаги в ней, и еще до того, как его взгляд упал на маленький передатчик, когда его рука только коснулась его, он переменился в лице. Оно как-то вдруг обвисло и побелело.
— Вы не могли этого сделать. Я слышал, как вы вошли. У вас просто не было времени.
Наконец он увидел плоский ящичек с решеточкой наверху.
— Вот так, Барон, ничего хитрого. Я только сунул его туда. Никаких проводов или антенн. Несколько транзисторов и проводков, батарейка и микрофон. Другой, почти такой же аппарат, но только приемник, находится в паре кварталов отсюда, на помосте Красного Креста, приятель! И каждое слово, сказанное вами и мной, все, что происходит здесь, передается по двум громкоговорителям, установленным на помосте Красного Креста. Наверное, тысяча человек слышала ваши слова и выстрел. Теперь уже полгорода знает все. Не только я один, Барон, а Сиклифф. Весь город!
Я молил Бога, чтобы так оно и было. Надеялся, что Бетти сумела подсоединить приемник к громкоговорителям и они разнесли все происходившее в кабинете Барона по Главной улице и по всей округе. Однако, если что-то не сработало, Барон еще мог выкрутиться.
Он аккуратно положил -передатчик на письменный стол и бросил взгляд на широкое окно, расположенное на фасаде здания, продолжая все время держать меня на мушке.
Он выглянул в окно на улицу с высоты семи этажей, потом пробежал глазами по Главной улице в сторону помоста Красного Креста, находившегося в двух с лишним кварталах отсюда. На меня он смотрел лишь секунду-две, но стоило мне сделать шаг в его сторону, как его глаза снова уставились на меня, а револьвер нацелился мне в грудь.
Я замер, напрягая мышцы ног. Но успел разглядеть лицо Барона и понял, что увиденное им из окна потрясло и испугало его. Кожа на его лице приобрела болезненно-серый оттенок, рот приоткрылся, губы отвисли. Ствол револьвера опустился и смотрел в пол между нами, и он проронил так тихо, что я еле расслышал его:
— О Боже!
И тут я услышал, как по коридору зашлепали бегущие ноги.
— А вот и копы за вами, Барон, — сказал я.
Однако он, казалось, не слышал меня.
Пожалуй, мне следовало бы сообразить, чем был занят его мозг. Вероятно, я мог бы остановить его, но не остановил. К тому же он не делал резких движений. Он невидяще посмотрел на меня, словно пробуравив меня своими глазами. Снова выглянул в окно, опустил глаза на улицу, находящуюся далеко внизу, и опять перевел взгляд на меня, но не задержал его на мне, потом повернулся и — казалось, очень медленно — просунулся головой и плечами в зияющее окно.
Я вскрикнул и прыгнул к нему, едва не свалившись от зверской боли в боку. Дверь за моей спиной с грохотом распахнулась в тот момент, когда я пытался ухватить ступню Барона, но лишь задел ее пальцами, и он исчез в пустоте. Наклонившись вперед и опершись одной рукой на подоконник, я увидел, как он медленно падает, переворачиваясь в воздухе. Он не кричал, ни звука не сорвалось с его губ. Его фигура постепенно уменьшалась по мере приближения к тротуару, раздался легкий шлепок — и все.
Прежде я никогда не видел падения человека с такой высоты и надеюсь, что больше никогда не увижу. Пожалуй, все выглядело бы менее ужасно, если бы он кричал. Странная мысль пришла мне в голову через пару секунд после того, как Барон превратился в подобие желе на асфальте. Меня вдруг заинтересовало, не выставил ли Барон руки вперед, чтобы смягчить удар, в тот жуткий последний миг перед тем, как он врезался в тротуар. Не знаю. Однако думаю, что да.
Глава 19
Чья-то рука легла на мое плечо, но еще секунду я продолжал смотреть вниз, на тротуар, думая о том, каким был Барон всего несколько минут назад и чем он стал сейчас. Я видел сотни людей, ползающих как жуки по улице. В двух с половиной кварталах Главная улица вокруг помоста Красного Креста была заполнена человеческими фигурками; машины были запаркованы в два ряда с обеих сторон квартала; и все больше людей двигалось ускоряющимся потоком сюда, к «Алмазному дому».
За несколько ужасающих секунд Барон, должно быть, увидел, как его чудовищный замысел рассыпается в прах, понял, что происходит в городе под ним, и сообразил, что ждет его в ближайшем будущем. И он прыгнул. Я повернулся, прижимая руку к кровоточащему боку. Слабость и головокружение затуманили на секунду мое зрение. Передо мной стоял мужчина в синем габардиновом костюме, уставив на мое лицо глаза с тяжелыми веками. За его спиной стояли другие, полисмены в форме. Один из них остановился в дверях лицом к коридору и отгонял любопытных.
Стоявший рядом мужчина представился:
— Я — лейтенант Кэйси. Пройдемте, Скотт. — Его голос отнюдь не был дружелюбным, но, увидев мою руку на боку и сочащуюся из-под пальцев кровь, он спросил: — Тяжелое ранение, Скотт?
— Полагаю, от него я не умру. Если государство не убьет меня, я еще поживу.
Он шагнул мимо меня и выглянул в окно, потом повернулся с искаженным от отвращения лицом и снова посмотрел на мой кровоточащий бок:
— Все же надо сделать перевязку. На всякий случай.
— Вы слышали что-нибудь из сказанного здесь, лейтенант?
— Кое-что. Некоторые слышали все. Однако пока это ничего не значит.
— Будет значить.
— Хорошо бы. — Он вздохнул. — Надеюсь, вы его не подтолкнули?
— Он прыгнул сам. Вы же были уже в дверях, когда я пытался схватить его, вы должны были видеть, как я старался удержать его. И вы знаете, почему он прыгнул. К тому же он все еще сжимал в руке свой револьвер. А моя пушка лежала в его кармане. Теперь вы найдете их внизу. Едва ли я мог вытолкать его, Кэйси, если иметь это в виду.
Он вздохнул еще раз.
— Присядьте, Скотт. — Он кивнул на кресло за письменным столом Барона. — Через минуту принесут носилки.
Я осторожно сел, снова почувствовав сильное головокружение, и сказал:
— Лейтенант, что с Норрисом и компанией? Если они сбегут...
— В одном можно быть уверенным. Вы уже не сбежите. Вас мы упрячем надолго, Скотт. Может, вы пробудете под замком пожизненно. Если останетесь в живых.
— Может. Вы имеете в виду Блэйка?
Он пожевал нижнюю губу, его полуприкрытые тяжелыми веками глаза буравили меня.
— Мы заглянули в патрульную машину внизу. Один из двоих тоже мертв.
— Знаю. Но вы же сами понимаете, Карвер не был настоящим копом. Не больше, чем Блэйк. Просто платный убийца, старавшийся отработать полученные баксы. И он получил, что заработал. Кэйси, он был копом не больше, чем я. Просто носил полицейскую форму.
Лейтенант свирепо выматерился, замолчал, взглянув на плоский ящичек на столе Барона, и спросил:
— Эта штуковина все еще включена?
— Наверное.
Он быстро шагнул к столу и щелкнул тумблером с «Вкл.» на «Выкл.». Ему, несомненно, уже приходилось иметь дело с подобными передатчиками. Некоторое время Кэйси пялился на него, потряс головой, сложил руки на груди, оперся на стол и уставился на меня. Через минуту пришли парни с носилками и еще через минуту вынесли их. Со мной на них.
За несколько ужасающих секунд Барон, должно быть, увидел, как его чудовищный замысел рассыпается в прах, понял, что происходит в городе под ним, и сообразил, что ждет его в ближайшем будущем. И он прыгнул. Я повернулся, прижимая руку к кровоточащему боку. Слабость и головокружение затуманили на секунду мое зрение. Передо мной стоял мужчина в синем габардиновом костюме, уставив на мое лицо глаза с тяжелыми веками. За его спиной стояли другие, полисмены в форме. Один из них остановился в дверях лицом к коридору и отгонял любопытных.
Стоявший рядом мужчина представился:
— Я — лейтенант Кэйси. Пройдемте, Скотт. — Его голос отнюдь не был дружелюбным, но, увидев мою руку на боку и сочащуюся из-под пальцев кровь, он спросил: — Тяжелое ранение, Скотт?
— Полагаю, от него я не умру. Если государство не убьет меня, я еще поживу.
Он шагнул мимо меня и выглянул в окно, потом повернулся с искаженным от отвращения лицом и снова посмотрел на мой кровоточащий бок:
— Все же надо сделать перевязку. На всякий случай.
— Вы слышали что-нибудь из сказанного здесь, лейтенант?
— Кое-что. Некоторые слышали все. Однако пока это ничего не значит.
— Будет значить.
— Хорошо бы. — Он вздохнул. — Надеюсь, вы его не подтолкнули?
— Он прыгнул сам. Вы же были уже в дверях, когда я пытался схватить его, вы должны были видеть, как я старался удержать его. И вы знаете, почему он прыгнул. К тому же он все еще сжимал в руке свой револьвер. А моя пушка лежала в его кармане. Теперь вы найдете их внизу. Едва ли я мог вытолкать его, Кэйси, если иметь это в виду.
Он вздохнул еще раз.
— Присядьте, Скотт. — Он кивнул на кресло за письменным столом Барона. — Через минуту принесут носилки.
Я осторожно сел, снова почувствовав сильное головокружение, и сказал:
— Лейтенант, что с Норрисом и компанией? Если они сбегут...
— В одном можно быть уверенным. Вы уже не сбежите. Вас мы упрячем надолго, Скотт. Может, вы пробудете под замком пожизненно. Если останетесь в живых.
— Может. Вы имеете в виду Блэйка?
Он пожевал нижнюю губу, его полуприкрытые тяжелыми веками глаза буравили меня.
— Мы заглянули в патрульную машину внизу. Один из двоих тоже мертв.
— Знаю. Но вы же сами понимаете, Карвер не был настоящим копом. Не больше, чем Блэйк. Просто платный убийца, старавшийся отработать полученные баксы. И он получил, что заработал. Кэйси, он был копом не больше, чем я. Просто носил полицейскую форму.
Лейтенант свирепо выматерился, замолчал, взглянув на плоский ящичек на столе Барона, и спросил:
— Эта штуковина все еще включена?
— Наверное.
Он быстро шагнул к столу и щелкнул тумблером с «Вкл.» на «Выкл.». Ему, несомненно, уже приходилось иметь дело с подобными передатчиками. Некоторое время Кэйси пялился на него, потряс головой, сложил руки на груди, оперся на стол и уставился на меня. Через минуту пришли парни с носилками и еще через минуту вынесли их. Со мной на них.