Пратер Ричард С.. Троянский катафалк

   Не посчитайте меня трусом. Одно дело умереть от пули, совсем другое – принять смерть от толпы с клюшками для гольфа!
   – Куда все-таки бежать?
   Мне представилась статья в газете:
   "Разъяренные игроки догнали его у шестого прохода и забили клюшками до смерти".
   Эта мысль придала крылья моим ногам. Нет, в гольф-карах у них нет ни единого шанса догнать меня. Да нет, они не догнали бы меня ни на лошадях, ни на горных козах, ни на страусах.
   И на самом деле не догнали.

Глава 19

   Когда такси подъехало к тротуару в четырех милях от Эллей Дайл Гольф и Кантри Клуба, я нырнул на заднее сидение и принялся разглаживать бородку. Да, на мне все еще была борода и шляпа. Во время полета я сунул их в карманы брюк. В тот момент я не предполагал, что они мне так быстро понадобятся.
   Шофер не обращал на меня ни малейшего внимания. Он прилип к радио, которое распространяло дикие рассказы о Шелле Скотте. Это было ужасно. Я не сделал и половины вещей.
   Большую часть я уже слышал до этого. После того, как я покинул территорию клуба, я нырял в кусты, прятался под какими-то строениями, проехал немного на другом такси, прежде чем сесть в это. До сих пор я двигался.
   И знал, куда...
   У меня появилась новая идея.
   Возможно, последняя на некоторое время. Я на это надеялся. Я был сыт собственными идеями. Но сообщенные мною новости дошли до всех граждан и до многих людей.
   "Вторжение с воздуха" началось в 16.40. Первым городом, подвергшимся нападению, был Голливуд. Затем случилось столпотворение на шоссе, что-то дикое в Лос-Анджелесе, смятение в полицейском управлении. Конгрессмены, сенаторы и губернатор сделали заявления, суть которых сводилась к следующему: "Сохраняйте спокойствие".
   Одни называли меня коммунистом, другие – антикоммунистом, но чаще всего маньяком. Совершенно очевидно, что я был параноик, подстрекаемый человеконенавистническими идеями, мое ненормальное возмущение было направлено против всего штата Калифорния. Моя декларация ясно указывала, что я представляю собой несомненную опасность, как моральную, так и физическую для Юлисса Себастьяна. Через десять минут после тревоги вокруг всего квартала, где стоит здание Себастьяна, был установлен полицейский кордон.
   Защита будет обеспечена также Гарри Бэрону и Мордехаю Витерсу, когда их разыщут. Пока их нигде не могут найти, возможно, Скотт с ними покончил. Ничего не говорилось о боссе мафии, Джо Рэйсе. Труп Тони Алгвина был найден в указанном мною месте. Тесты полицейских экспертов по баллистике уже доказали, что смертоносная пуля из моего кольта, зарегистрированного в полиции.
   Надо сознаться, что я всего не предвидел. Фактически я не заглядывал слишком далеко вперед. В конце-то концов я считал, что делаю доброе дело, мне только хотелось оказаться полезным.
   Так или иначе, но еще одна моя идея осталась нереализованной. Она была потрясающей... как все остальные. Моя задумка основывалась на трех известных мне фактах.
   Во-первых, чему бы ни было посвящено "тайное совещание", о котором мне сообщил Тони Алгвин, об этом я ничего не написал в своей декларации, но и Юлисс Себастьян, и Джо Рэйс, несомненно, вместе с другими должны были там присутствовать.
   Во-вторых, совещание должно было начаться в четыре часа дня и продолжаться, как минимум, час, возможно, больше.
   В-третьих, в течение десяти минут после того, как я сбросил свои первые "бумажные бомбы", то есть уже в 16.40 был установлен полицейский кордон вокруг квартала, где возвышалось здание Себастьяна. А это означало, что с 16.50 никто не мог войти в него или выйти оттуда, не назвав себя полицейским офицерам.
   Напрашивался вывод, что либо люди, присутствующие на совещании, к этому времени уже покинули здание, не опасаясь того, что будет установлена их личность, или же, если они предпочитали сохранить в тайне свое присутствие на этом совещании, они находились все еще там. Потому что полицейскую охрану никто не снимал.
   Учитывая, что это был канун выборов, и ту шумиху, которую я поднял, мне очень хотелось выяснить, кто присутствовал на этом совещании.
   Могу поспорить, что вам бы тоже захотелось!
   Так что, когда водитель такси спросил меня, куда ехать, я ответил ему: "К зданию Себастьяна".
   Или почти туда.
   Я попросил отвезти меня до угла Сансет бульвара и Джинесс-авеню, то есть ровно за квартал до агентства Себастьяна, где я впервые побывал ровно два дня назад.
   Как уже твердо вошло в мои привычки, я не имел ни малейшего представления, что стану делать, попав туда.
   Но, возможно, этот "кордон из блюстителей порядка" был преувеличением. Газеты иногда прибегают к таким трюкам. Может быть, "кордон" состоял из двух человек, мимо которых мне удастся проскользнуть. Я не сомневался, что одно это заставит пуститься за мной вдогонку не только пару этих копов, но и сотню других. Лишь бы мне очутиться внутри здания Себастьяна!
   Я всегда надеюсь на удачу, тут я тоже рассчитывал, что не я один выясняю, что это за встреча соучастников в кабинете достопочтенного мистера Себастьяна, и что добытая мною информация, при условии, что она мне полезна, станет достоянием широких кругов общественности.
   Как я уже говорил, моя идея была замечательной. У нее имелся один недостаток: она была неосуществимой.
   Часы показывали уже четверть восьмого, стемнело, что помогало. Не очень-то, но я был благодарен и за это малое.
   И тем не менее, выйдя из такси, я сразу понял, что на этот раз "кордон" на самом деле был "кордоном". Находясь на расстоянии целого квартала, я отлично разглядел четырех полицейских в форме, кроме них наверняка было еще несколько в штатском платье. Полицейская радиофицированная машина проехала мимо такси, когда мы притормозили у обочины.
   На этот раз я не колебался, время сомнений прошло. Я, как говорится, сжег мосты и развеял пепел по ветру. Нет, я пойду неудержимо вперед... пока не наткнусь на непреодолимую стену. Однако мне не верилось, что такие стены вообще существуют.
   Я вылез из машины, положив на сиденье доллар сверх положенной платы, не слишком много, но вполне достаточно, чтобы он не вспоминал меня с подозрением.
   Такси уехало, а я застыл на противоположной стороне улицы, в квартале, где несколько недель назад стояло здание Государственного банка. Теперь весь этот квартал превратился в руины... как моя жизнь. Повсюду лежали кучи камней.
   Я перешел улицу и углубился в это царство разрухи.
   Дело в том, что, пробираясь среди развалин, я мог избежать пустынных тротуаров, где каждого пешехода было хорошо видно издалека. В случае необходимости здесь можно было нырнуть, скажем, за будку банковского кассира, которая почему-то еще не была снесена.
   Но ничего не случилось.
   Никакой стражи не было выставлено у обломков толстых стен или остатков колонн. По всей вероятности, полиция не ожидала, что я могу находиться ближе, чем в нескольких милях от этого места, во всяком случае, так близко. Они делали свое дело, поскольку так было приказано, но не верили в серьезность возложенной на них задачи.
   Кто мог ожидать того, что вскоре случилось?
   Я пробирался вперед, перебегая от одного укрытия к другому, лавируя между кучами обломков и свалкой строительных отходов. И, когда я уже преодолел три четверти территории квартала, я увидел косую стальную стрелу, поднимающуюся к небу. Это был установленный на грузовике самоходный кран Джека Джексона. Решетчатая стрела чем-то походила на пожарную лестницу.
   И тотчас же в глубинах серого вещества моего головного мозга что-то зашевелилось.
   Теперь бы меня ничто не сумело остановить. Нет, голова у меня прекрасно соображала. Дальше и наверх. Между этими развалинами дальше будет видно, как я сумею реализовать свой план.
   Я пробирался вперед и заметил – что это? Движение? Да, совершенно верно, кто-то шевелился в кабине крана. Вниз спускается человек...
   Черт возьми, да это же Джексон!
   Я подошел к нему сзади и негромко сказал:
   – Эй, Джексон!
   Он быстро повернулся.
   – Проваливай!..
   – Ш-ш-ш... что ты так орешь? Тебя слышно в Глендейле.
   – Проваливай!
   – Помолчи, Джексон. Это же я.
   – Вы!
   – Джексон, мы же друзья, да?
   За последующие тридцать секунд я произнес самую красноречивую речь в своей жизни, левой рукой придерживая Джека за шею сзади, а правая, сжатая в кулак, была занесена над его головой. Он немного остыл, в особенности после того как понял, что моя внешность была просто для маскировки и совсем "незаразная". Я объяснил ему, что меня бессовестно оболгали, что процентов девяносто из того, что говорили про меня, было выдумкой и так далее. Он был уже почти снова на моей стороне, но в этот момент я заметил, что к нам направляется полицейский.
   – Джексон, – сказал я, если ты ему скажешь, я погиб. Лучше придумай что-то другое. Например, что ты заснул, ну и тебе приснился какой-то кошмар.
   – Мне так и показалось.
   Я плюхнулся на землю, а Джексон поплелся навстречу копу. Очевидно, моя торопливая беседа его убедила, потому что коп не пошел дальше и не сцапал меня.
   Джексон вернулся назад и сел подле меня не землю.
   – Сказал ему, что мне приснился жуткий сон, как ты посоветовал, когда задремал у себя в кабине. Он знает, что я тут давно работаю.
   Он вытащил фляжку из-за своего ремня, ловко отвинтил крышку.
   – Шелл?
   Это он меня угощал.
   Вроде бы предложение совершенно логичное. Возможно, это приведет в порядок мои нервы. Я отхлебнул из фляжки, потом торопливо объяснил кое-что из того, что творится, и осведомился, как это получилось, что он еще здесь.
   – Закончил работу примерно полчаса назад, – объяснил он. – Босс торопит нас закончить эту работу, чтобы перейти на следующий квартал. Я тут замешкался из-за переполоха вокруг здания Себастьяна. Я подумал, что останусь посмотреть.
   – Угу, из-за Себастьяна, вот почему я и здесь. Тоже из-за него. Джо, мне необходимо попасть в его офис, но я не смогу пройти мимо копов. Однако, если ты мне поможешь, возможно, у меня и получится.
   – Чтобы я тебе помог?
   Судя по его вопросу, я бы не сказал, что он умирает от желания оказаться мне полезным, но в то же время он и не отказывался заранее. Возможно, весь день он потягивал "чаек" из своей фляги, а теперь его потянуло на сон. Или же он здорово проголодался, вот ему и не улыбалась возможная задержка. Так или иначе, но, когда он снова взболтал свою фляжку, я его не остановил. На мой взгляд на пустой желудок глоток этой адской жидкости разольется огнем по его крови и сделает его более покладистым.
   – Шелл?
   Он протягивал фляжку.
   Я глотнул чуточку больше, чем намеревался, а когда возвращал заветный сосуд, почувствовал невероятный прилив сил, но в то же время меня бросило в жар, на лбу выступили капельки пота, уши горели. Важно другое: все сомнения моментально испарились.
   – Э-э-э... Полагаю, мне этого достаточно.
   Он спросил:
   – Чем я могу тебе помочь?
   – Ах, да. Вообще-то все очень просто. Я хочу подняться в офис Себастьяна. Но идти по лестнице я не могу. Не могу взобраться по стене, не могу долететь по воздуху. Но если ты наклонишь стрелу своего крана так, чтобы она коснулась четвертого этажа, я сумею влезть по ней и проникнуть в его офис через окно. Правильно? Правильно. Так что...
   – Неправильно. Видишь, где стоит мой кран?
   Я видел. Он стоял на этой стороне улицы, здание Себастьяна находилось как раз напротив.
   – Да, вижу. Ну и что?
   – Эта стрела слишком длинная... для того, что ты надумал, сто двадцать два фута. Очень длинная, сука, вот что я тебе скажу. Чтобы получилось так, как ты хочешь, платформу надо бы отогнать подальше и поставить вон там. Тогда я смог бы опустить стрелу вниз вдоль фасада. И тогда забирайся себе в любое окно. Понятно? Вот что я имею в виду. А с этого места конец стрелы будет очень далеко.
   – Ясно.
   Джексон подошел к решению проблемы ответственно, минут пять он раздумывал над ней, затем вновь приложился к фляжке и молча протянул ее мне. Я сделал небольшой глоток. После этого он спросил:
   – Ты ведь не хочешь, чтобы я включил кран и стал перебазировать его на другое место?
   – Боже упаси! Сюда моментально нагрянут копы.
   – Сразу же. Значит мы не хотим передвигать кран. И то, что нам надо сделать, должно быть сделано быстро. Так?
   – Правильно. Чертовски быстро. Нужно опередить копов.
   Между нами установилось полное взаимопонимание. Наши головы работали с умилительной точностью и логикой, присущей закадычным друзьям-приятелям.
   Джексон сказал:
   – Я знаю, как это сделать, не сдвигая кран с места.
   Он помолчал, восхищенный собственной находчивостью, потом продолжил:
   – Грузовик будет стоять здесь. Мы заведем мотор и повернем кабину крана к улице. Немножечко опустим стрелу. Все это проделаем в таком темпе, что сначала никто ничего не заметит. Конечно, потом-то разберутся.
   – Да, конечно.
   – Потом я немного отведу грушу. Могу поспорить, я все рассчитаю таким образом, что она окажется точно между этими окнами и офисом Себастьяна. Я сумею это сделать так быстро, что они очухаются только после того, как все будет кончено.
   – Угу, я себе это ясно представляю. Но мне-то от этого какая будет польза? Разве только я поднимусь наверх на этой груше?
   Забавно, как тебя могут нести по садовой дорожке, кругом так светло и радостно, а затем неожиданно один неверный шаг – и бух, ты уже в трясине.
   Сначала идея показалась мне дурацкой, потом я решил отбросить в сторону всякие предубеждения и оценить стоящую передо мной задачу так, как будто я о ней вообще ничего не думал до этого, оценить, так сказать, логически. О'кей, допустим я нахожусь на этой самой дробилке. Вцепиться в кабель совсем несложно. Если бы я стоял на подвесной люльке у стены здания Себастьяна, разве я не сумел бы пробраться внутрь сквозь одно из окон? Мне доводилось такое проделывать и раньше. Конечно, задача не совсем обычная, но в ней нет ничего сверхсложного!
   Вся разница в том, что моя "подвесная люлька" не будет устойчивой. Она будет все время двигаться, ну и потом она круглая, грушеобразная, не такая удобная опора, как прямая доска.
   Тут я немного засомневался.
   Но, как сказано в поговорке: "Волков бояться – в лес не ходить!"
   ...Итак, я наверху, на дробилке. И, если Джексон все рассчитает правильно, я окажусь примерно в одном футе от окна. Секунду-другую моя груша будет устойчивой, когда она закончит движение вперед и еще не начнет двигаться назад. Да нет, я смогу это сделать. В этом нет ничего невозможного.
   – Джексон, – сказал я, – на меня произвела огромное впечатление твоя изобретательность. В твоем предложении, несомненно, имеется рациональное зерно. Однако необходимо, чтобы у тебя была твердая рука и верный глаз. Сможешь ли ты сделать так, чтобы этот чертов шар оказался достаточно близко от окон?
   – В этом нет ничего сложного. Я же специалист своего дела. Ты же это знаешь.
   – Точно. Ты можешь сбросить этим шаром муху со стены или что-то в этом роде. Так или иначе, ты предполагаешь, что сумеешь поднять шар вместе со мной таким образом, чтобы я мог соскочить с него в одно из окон? Которое? Нам лучше заранее это решить.
   – Верно. Я буду целиться в простенок, вон тот, видишь? Между двумя окнами. Договорились?
   – Конечно.
   Я вспомнил, что по ту сторону стены в проеме между окнами помещается "Жизнь и Смерть" Роберта Делтона.
   – Отлично, – сказал я.
   – Может случиться, что я самую малость отступлю от середины в ту или иную сторону. Но когда ты очутишься там, шар замедлит свой ход, и ты сумеешь решить, в какое окно тебе легче попасть.
   – Времени на раздумье у меня будет не слишком много, не так ли?
   – Ясно, что немного.
   – Нужно будет быстро решать.
   – Очень быстро.
   Он согласно кивнул головой.
   – А что будет, если я ошибусь и спрыгну слишком рано?
   – Про тебя не знаю, а шар покачнется назад.
   – Правильно... Слушай, Джексон, а если ты промажешь?
   – Сомнительно, – сказал он ворчливо, – весьма сомнительно. Не думай об этом, Шелл, старина. Допустим, такое случится, ты же это заметишь, когда будешь там. Зачем заранее накликать беду?
   Я стал думать, что существует какой-то другой более легкий путь. Признаться, я не был уверен, что Джексон отдает себе отчет в том, что говорит. Что за зелье находится у него во фляжке, не оно ли вселяет в него такую уверенность?
   Мы еще немного поговорили на эту тему. Никаких других возможностей попасть в кабинет к Себастьяну я не видел. К тому же, если полиция поймает меня, а может случиться, что меня вообще застрелят, заметив, что я пытаюсь проникнуть в здание Себастьяна, они без всяких разговоров засунут меня в камеру. В ту же секунду кордон полиции будет снят, а те, кто сейчас оказались в ловушке, спокойно вылетят из клетки и даже прощебечут что-то насмешливое на прощание.
   Нет, приходится держаться первоначального плана. Я должен попасть внутрь этого проклятого здания и привести за собой представителей закона. Потом пусть будет то, что будет. Во всяком случае, я выполню ту задачу, которую сам себе поставил.
   – Олл-райт, Джексон! – сказал я и помолчал. В голове у меня что-то гудело. Что, черт побери, он наливает в свою фляжку?
   – Поехали!
   Я забрался на шар или грушу, зовите, как угодно, Джексон заработал рычагами и начал меня поднимать. Чем выше я поднимался, тем яснее становились мысли. Конечно же, вся идея бредовая. Нужно отказаться от нее, пока не поздно.
   – Джексон, – сказал я, – мне...
   Конечно, он не мог меня слышать. Он двигал своими рычагами, как в припадке безумия. Мне его было видно. Вот он снова вытащил флягу и глотнул из нее. Нашел подходящее время для того, чтобы пить! Потом с изрядным скрежетом он повернул свою кабину таким образом, чтобы дробилка была направлена прямиком на здание Себастьяна. А я качался. Теперь я был над улицей, вцепившись в стальной кабель. Мои ноги упорно соскальзывали вниз. Я был уверен, что выполнить задуманное будет очень непросто. Джексон что-то делал, и груша раскачивалась взад и вперед. Это было похуже морской качки. Назад, еще немного назад, для разгона, что ли? Моментальная пауза, затем мы пошли вперед. Вот как оно выглядело. Шар быстро набирал скорость, достиг низа дуги и пошел вверх.
   Для самоуспокоения я попытался усмехнуться, но у меня ничего не получилось.
   О, господи, что же со мной будет?
   Шар поднимался выше и выше, на меня с ужасающей быстротой надвигалась стена здания Себастьяна.
   – Стоп! – заорал я.
   Теперь мне казалось, что это здание несется ко мне на проклятом шаре. Как будто все шесть этажей выбрали меня одного из всего человеческого рода и намереваются стереть в порошок. Точнее, превратить в кровавое месиво.
   Но что-то случилось. Или это обман зрения? Здание явно отступало. Джексон не рассчитал, шар не достиг стены. Вот движение замедлилось, мгновенная остановка, шар пошел назад. Я был спасен. Нет, дорогие, ни за что не повторю такое безумие. Как только эта штука остановится, я спущусь вниз, и никто и ничто не загонит меня снова на шар. Более того, я не буду больше играть в гольф или биллиард, мне не хочется иметь дело ни с чем круглым.
   Ох, какое облегчение!
   Но, когда шар пролетал мимо кабины, я увидел, что Джексон снова колдует со своими рычагами. На его физиономии было явно маниакальное выражение. Он поднял кверху большой палец, а указательным обрисовал в воздухе кружок. На его языке это означало, что все о'кей. Отвернувшись от меня, этот сукин сын снова потянул на себя какую-то красную ручку.
   Очевидно, он окончательно помешался.
   – Джексон, стоп! – вопил я. – Операция отменяется.
   Шар шел назад, черт побери, затем двинулся вперед.
   – Нет, Джексон, нет! Я пере...
   Знакомый путь. Вниз на дно дуги, затем дальше наверх. Да, дальше и вверх. Пусть идет ко всем чертям этот шум. Скорее бы назад и вниз.
   На этот раз шар не двигался, а мчался. Я, несомненно, врежусь в стену. Этот болван, уязвленный своей первой неудачей, очевидно решил разрушить всю верхушку здания. И меня впридачу. И как это я сразу не подумал, что Джексон никогда не останавливал свой шар возле стены, он привык с его помощью крушить все препятствия, превращать в груды кирпича и щебня. Это была мускульная память, условный рефлекс, привычка оперировать. То, что он пьян, ничего не изменит.
   Старая стена впереди приближалась.
   Теперь уже не долго. Вот и наступает конец. Возможно, они поместят тут памятную надпись: "На этом месте разбился Шелл Скотт". Дощечка просуществует с неделю, до того дня, пока "Проект перестройки города" не доберется до здания Себастьяна. И тогда я стану всего лишь воспоминанием, пятном на разбитых кирпичах.
   Но такова жизнь. Бесполезно плакать о пролитой крови. Ветер свистел над моей головой. И здесь было необычайно светло.
   Первый ход в сторону здания Себастьяна сразу же привлек внимание. Если хотите точности, он привлек слишком большое внимание. Меня освещали всякого рода огнями: и лучами фонариков, и фарами машин, и сигнальным огнем, точно так же, как в военное время зенитчики выискивали в небе вражеские самолеты.
   Причина, по которой меня все-таки не подстрелили, скорее всего заключалась в том, что они не понимали, что все это значит. И, конечно, не узнали меня, поскольку моя бородка развевалась, закрывая лицо.
   Неожиданно стена оказалась прямо передо мной. На этот раз Джексон все рассчитал совершенно точно. В самый последний момент я смог увидеть сразу через оба окна собравшихся в комнате людей, которые спокойно отдыхали, ничего не подозревая.
   Спрыгнуть с дробилки не было ни малейшего шанса.
   Единственное, что я мог сделать, это повиснуть на тросе выше груши.
   Дробилка ударилась о стену.
   Стук, грохот.
   Я посчитал себя убитым.

Глава 20

   Бах... крах... бам... снаш...
   Это была уже смерть.
   Я почувствовал, что на меня что-то напирает, стараясь выдавить из меня внутренности, как из тюбика выдавливают краску. Что-то поддалось. Я решил, что это я не выдержал: моя голова, кости, мышцы и так далее. Все тело разрывалось на клочки. Теперь-то я точно знаю, что такое адская боль.
   Но если я умер, то не должен чувствовать боли?
   Значит, я все же жив?
   Да, я не умер. На меня сыпались обломки кирпича, что-то обрушилось на голову, но потом я неожиданно уже летел по воздуху, заполненному пылью, щебенкой и кусками покореженного металла. Стальная груша Джексона пробила стену дома как раз в том месте, где была смонтирована "Жизнь и Смерть" Делтона.
   Я увидел лица, тела, письменный стол в каком-то тумане, все было неясное, расплывчатое.
   Все еще находясь в воздухе, я налетел на двух парней, которые только что повернули ко мне испуганные лица, и мы втроем повалились на пол.
   Полагаю, что начиная с этого момента, а, возможно, даже за несколько часов до этого, я находился в полном смысле слова в шоковом состоянии. Все происходило словно в замедленном темпе. Наверное потому, что я сам еле двигался. Я не потерял сознание, но у меня была разбита голова, сначала я даже плохо видел.
   Все же мне удалось подняться с пола, но на это потребовалось много времени. Однако я сумел встать, невзирая на то, что все у меня болело, я был покрыт ушибами и ссадинами, залит кровью, перед глазами плыли красные круги, но свой кольт я сжимал в руке. Он каким-то чудом остался в кобуре.
   Конечно, я действовал слишком медленно. Что касается остальных, то они остолбенели от изумления. И ни у кого в руках я не видел оружия, хотя у одного человека оно наверняка имелось.
   Отступая назад на ногах, которые отказывались меня слушаться, в поисках позиции, откуда бы я видел все честное собрание, прежде всего я заметил Билла Кончака. Щеточка черных усиков, блестящая лысая голова и все тот же черный костюм. Несомненно тот, в котором он был накануне, когда я видел его.
   Когда он увидел Сильвию...
   Там было еще несколько человек. Джо Рэйс, толстый, с брюшком, масляными глазами. Его лошадиная физиономия выглядела бледней маски смерти. Мидас Капер, темная лошадка, о подпольной деятельности которого доподлинно никто ничего не знал, но которого уважал даже Джо Рэйс. Он сидел рядом с Себастьяном, а по другую сторону уютно устроился недомерок Мордехай Витерс, его бесцветные широко расставленные глаза уставились на меня из-за больших стекол его розовых очков. Слева от меня в углу стоял Гарри Бэрон, его физиономия была такой же белой, как знаменитая прядь в волосах.
   Кроме них, в офисе имелось еще человека три-четыре дельцов разного калибра. Один из них был боссом крупного синдиката, но вместе с Бэроном отошел в сторону. Ну, как вы думаете, кто именно?
   Хоррейн М. Хэмбл.
   Это меня не поразило.
   Возможно, я просто утратил способность чему-либо удивляться. Или все же дело было в том, что он был здесь на месте, среди своих. По логике вещей он должен был находиться здесь. С кем же ему еще быть в этот момент, как не с Себастьяном, Капером, Бэроном, Витерсом и Рэйсом?
   И Биллом Кончаком, разумеется!
   Из всех собравшихся здесь людей один только Кончак попытался выхватить оружие. Очень может быть, что у остальных его даже не было. Большинство других убивали словами, семантическим оружием, отточенным до необходимой остроты.
   Конечно, могут найтись такие, которые станут уверять, что в том, что накануне дня выборов Хорейн Хэмбл находился в такой сомнительной компании, нет ничего особенного.
   Найти его здесь было равноценно тому, что обнаружить бывшего осужденного в машине, на которой собирались скрыться воры, грабящие банк. Соучастие. Конечно, формально он не совершил никакого преступления. Возможно, воры находились еще внутри банка, ограбление не было осуществлено, однако...