Страница:
Владимир Пресняков, Олег Пресняков
Европа – Азия
Действующие лица:
Участники «свадьбы», обосновавшейся возле каменного столба, символизирующего границу Европы – Азии – «жених» на инвалидной коляске, «невеста», «свидетель», «свидетельница», «мать».
Милиционер.
Касик, представитель среднего класса.
Группа иностранных туристов, состоящая из 8-10 человек.
Гид, женщина с поставленной дикцией и актёрскими данными.
«Дети» «кочевой» национальности, имеющие свой интерес на территории возле столба «Европа – Азия».
«Пацаны», которые называют себя Боца и Поник.
Ещё одна свадьба, состоящая из жениха, невесты, свидетелей, родителей, многочисленных родственников молодых и их друзей.
Участники «свадьбы», обосновавшейся возле каменного столба, символизирующего границу Европы – Азии – «жених» на инвалидной коляске, «невеста», «свидетель», «свидетельница», «мать».
Милиционер.
Касик, представитель среднего класса.
Группа иностранных туристов, состоящая из 8-10 человек.
Гид, женщина с поставленной дикцией и актёрскими данными.
«Дети» «кочевой» национальности, имеющие свой интерес на территории возле столба «Европа – Азия».
«Пацаны», которые называют себя Боца и Поник.
Ещё одна свадьба, состоящая из жениха, невесты, свидетелей, родителей, многочисленных родственников молодых и их друзей.
Шоссе. Лужайка, чуть поодаль – дремучий лес. Посередине лужайки стоит тяжёлый каменный столб, с одного бока напоминающий ногу слона, а с другого – ракету, грозящую всем, кто затевает что-то недоброе. Ближе к лесу, рядом с хлипкой берёзкой, похожей на выбежавшую из чадной избы девчонку – выбежавшую наспех, в чём мать родила, на большую дорогу, чтобы с первой попуткой умчаться в другую жизнь, – рядом с этой берёзкой припаркован старый «жигулёнок». На его измятую крышу, на растрескавшееся лобовое стекло и зачищенный наждачкой капот с берёзки падают… нет, не шишки.., ведь на берёзах не растут шишки, хоть издали кажется, что падают именно шишки. Но в принципе всё это не так уж важно, потому как речь сейчас пойдёт о другом… Скажем лишь, что расступившаяся перед нами земля, где вьётся стальной поясок шоссе, изъеденный ржавчиной рытвин и ям, где кривит свою недобрую ухмылку дедок-лесок, где упрямо у края миров, небес, морей и ветров стоят каменный столб, берёзка и «жигулёнок» – это место в официальных сводках и в обиходе народном зовётся «Граница Европы-Азии». На лужайке близ шоссе находятся люди; их пятеро, они возбуждённо жестикулируют вокруг какой-то притормозившей иномарки, хохочут. Нельзя сказать, что они определённым образом одеты, скорее прикинуты, и этот прикид позволяет выделить среди них жениха, невесту, свидетельницу, свидетеля, мать кого-то из молодых. Иномарка отъезжает и пятеро кричат ей вдогонку слова благодарности.
Все и кто-то в частности.
Спасибо!
Дай Бог здоровья!
«Мать» (судя по голосу и «спотыкающимся» жестам – пьяная). Мир твоему праху!
«Невеста». Ты чё, дура – он же услышать может, вот щас как даст задний ход и нашим прахом ямины эти в шоссе укатает.
«Свидетели» (стараясь заглушить перебранку «матери» и «невесты»). Спа-си-ба-а-а! Поезжайте осторожно! Скорость – это опасность!
«Жених». Козёл! Всего 20 рублей дал!
«Жених» пересчитывает деньги и засовывает их в карман брюк. Да, кстати, пока иномарка не уезжала, он обречённо сидел в инвалидной коляске, но стоило ей скрыться из виду, «жених» вскочил и начал нервно притоптывать.
«Свидетель». 20 рублей?
«Жених» достаёт только что уложенные в карман деньги и передаёт их свидетелю.
«Невеста». Вот народ пошёл – на свадьбу инвалида 20 рублей кидают!
«Свидетель». Надо их поить больше – разводи давай! (Эти слова «свидетель» обращает к тётке – «матери», которая держит в руках почти опорожнённую бутылку водки. «Мать» кивает головой и бредёт в кусты, где припрятаны пластиковые бутылки с простой водой, а также фляга с техническим спиртом. Из всего этого женщина там же, в кустах, начинает готовить «водку», заливая спирт и воду в бутылку и судорожно взбалтывая её у себя над головой.)
«Невеста». Слушайте, эта дура спалит нас когда-нибудь. Вы слышали, чё она щас сказала.
«Жених». Да ладно.
«Невеста». Чё, да ладно. А вчера она что ляпнула?!
«Свидетель». Кому?
«Невеста». Мужику на «Ниве».
«Свидетель». На «Ниве»?
«Невеста». Ну да – на бежевой – он мне сто рублей суёт, поздравляет, а она ему говорит: «Давай ещё сто – и невеста твоя, увози – куда хошь!» Так он – с перепугу – не на тот газ даванул, видать, – у меня ажни дух перехватило…
«Жених». Ну, а что – нам бы ещё сто рублей не помешали. (Все ржут.)
«Невеста». Да, – спасибо! Сегодня она меня за сто продаст, завтра тебя – за 50, да и вообще – так нас сразу раскусят – кто мы есть на самом деле и чем тут занимаемся. Всё же расписано, и должно так и идти – «свадьба – молодожёны – муж-инвалид – пей за здоровье молодых и дари какую можешь денежку», – а эту самодеятельность надо гнать!
«Свидетель». Она не самодеятельность – она профессионал!
«Невеста». Да?
«Свидетель». Да. Я ведь её в ТЮЗе нашёл. Она – это – как её – ну, короче, мужские роли исполняет – децкие – ну как же её?..
«Жених». Трандестин?
«Свидетель». О! Только не трандестин – а трандести. Правильнее – трандести.
«Невеста». В ТЮЗе?
«Свидетель». Да!
«Невеста». Играет?
«Свидетель». Да – в мальчиков. Я, главно, пришёл на спектакль – «Гаврош» – и гляжу, бегает этот «гаврош» в маечке и сиськами трясёт – по роли-то лифчик нельзя одевать! Я думаю – ничего себе гаврош! И с тех пор – каждую неделю в ТЮЗ – это гораздо дешевле, чем на стриптиз ходить.
«Невеста». Да ты извращенец!
Из кустов возвращается «мать». В руках она несёт бутылку «водки», а также тарелку, где виднеются крупно нарезанные помидоры, густо залитые майонезом.
«Мать». Я ещё и в салат спирту саданула – так они добрее будут.
«Свидетель». О! А вы говорили – самодеятельность! Гениально – мама!
«Свидетельница». Тихо! Машина едет.
«Невеста». По местам!
«Жених» усаживается в коляску, на лица всех присутствующих ложится тяжёлая печать праздника и великой гульбы. Шум мотора усиливается, «свидетельница» срывается с места и, как заяц-русак, скачет к шоссе – именно на неё возложена миссия экстренного торможения проносящихся мимо авто, выемки оттуда их владельцев и препровождения оных к месту, где гуляет «свадьба». Остальные остаются ждать – в эти мгновения они вдруг становятся похожими на мрачно-ухмыляющихся хищников, притаившихся в засаде и готовых наброситься на любого, кто только покажется здесь, соблазнённый «приманкой-свидетельницей», – наброситься и растерзать. Но сейчас вместо привычного скрипа тормозов, сообщающего об остановке машины, «хищники» услышали яростный рёв пролетевшего мимо автомобиля и нечеловеческий взвизг их подруги. «Жених» вскочил с коляски и, сделав несколько шагов вперёд, как будто оцепенел, «невеста», «свидетель» и «мать» замерли. Пока в воображении этих людей вставали ужасные картины несчастного случая, произошедшего со «свидетельницей», та, ступая медленно, будто была медведицей на сносях, ковыляла к лужайке. Перед «свадебной» тусовкой она появилась – с ног до головы заляпанная грязью. Её платье, когда-то нарядное, поблекло, село прямо на ней и стало походить на облезлое оперение какой-нибудь Серой Шейки, забывшей убраться в тёплые края, а лицо и голова «свидетельницы» стали похожи на сливное отверстие ванны, которое пробивали вантузом и оттуда вылезли волосы, зубы, один зрачок и ещё кое-что, о чём лучше не говорить.
«Свидетельница». Мимо проехал, сво-ло-о-о-чь! (Утирается и плачет.)
«Мать». Не плачь, на, выпей…
«Свидетельница». Да уйди ты! (Отталкивает женщину, подносит к лицу мизинцы обеих рук, которые почему-то – в отличие от всех остальных пальцев – остались девственно чистыми, и начинает счищать ими грязь со лба, со щёк и с бровей.)
«Мать». Давай хоть я солью тебе. (Льёт из бутылки на руки «свидетельнице» водку.)
«Жених». Эй-эй – много-то не лей!
В это время на лужайке появляется милиционер. Заметив его, «жених» падает на землю и начинает ползти к коляске, изображая инвалида, который ползёт к коляске. Все остальные стоят без движения – не зная, изображать ли им тех, кем они были до этого, или же тех, кем они ещё не были никогда. Из оцепенения «свадьбу» выводит профессиональная актриса – она отхлёбывает из бутылки и орёт.
«Мать». А почему водка такая горькая? А? Молодые? Почему…
Милиционер идёт на «мать» и подходит к ней в упор. Он берёт у неё бутылку, взбалтывает, подносит горлышком к своему рту и начинает пить, при этом его взгляд перебегает с одного персонажа на другой, а к концу бутылки останавливается на доползшем до коляски «женихе». Тот чувствует, что всё внимание милиционера приковано к нему, поэтому сильно кряхтит, суетится, пытаясь подтянуть своё тело руками к сидению коляски – пару раз руки срываются, «жених» падает, но продолжает свою возню. Допив бутылку, милиционер начинает разговор.
Милиционер. Действительно… – горькая.
«Мать» (резко хохотнув). Горько!
«Свидетель», «Свидетельница». Горь-ко! Горь-ко!
«Жених», так и не взобравшись на коляску, отталкивает её в сторону и ползёт в направлении невесты, изображая игривого ужа; «невеста», понимая, что пришла пора и ей показать всё, на что она способна, подпрыгивает на месте и, как бы флиртуя сама с собой, обращается к «жениху».
«Невеста». Да что ты, милый, я бы ведь сама к тебе подползла. (Встаёт на четвереньки и, вытянув губы, ползёт навстречу «жениху», – добравшись до своего «суженого», целует его в губы. «Мать», руками поедая салат, причитает: «Нет, ну какая пара, а – какая пара!» Она апеллирует к милиционеру, полагая, что главное теперь – не оставлять того наедине со своими сомнениями. «Свидетелю» кажется, что «мать» слегка перебирает с салатом, да и с милиционером, и он делает ей всевозможные знаки – выпучивает глаза, подмигивает, наконец, толкает её локтём в бок. В это время «свидетельница» подкатывает коляску к «жениху» и, прерывая поцелуй «молодых», пытается подтянуть на неё счастливого «инвалида», – ей на помощь бросается «свидетель», и вместе они усаживают «жениха» в коляску и становятся по обе стороны от неё.)
Милиционер. Так, давно гуляем?
«Свидетель». Да только что приехали, сразу из ЗАГСа – сюда – венки возлагать.
Милиционер. Возло'жили?
«Свидетель». Возло'жили.
Милиционер. А почему не уезжаем?
«Свидетель». Да вот только что буквально секунду или полсекунды назад и возло'жили, а тут и милиционер тут как тут.
Милиционер. Какой милиционер?
«Свидетель». Ну, вы, то есть… Вы ведь милиционер?
Милиционер. Да, я – милиционер.
«Мать». Вот, салатик, – хотите? На природе вся пища вкусней становится – от свежего воздуха.
Милиционер берёт тарелку из рук «матери» и начинает хлебать салат, потому что никакой ложки или вилки здесь, по видимому, не предусмотрено, а есть руками – как это представляется милиционеру – некультурно. Вдруг он резко останавливается, отводя тарелку от лица, пристально, но по-доброму, рассматривает «молодых», смеётся, успевая заглатывать набранные в рот помидоры; «жених», «невеста», «свидетель» и «свидетельница» робко подхватывают его смех.
Милиционер. Не, ну если бы они не поцеловались – я бы ни за что не поверил, что это свадьба! Гляжу – шалава какая-то замазанная стоит, тётка бухая – а тут вон оно что!
Все, кого милиционер невольно оскорбляет своими словами, на мгновение негодующе вспыхивают, но тут же успокаиваются, понимая, что сейчас не место и не время для всякого рода инсинуаций.
Милиционер. Ну, тогда от лица власти и вверенного мне лесного участка поздравляю вас со вступлением в должность мужа и невесты и желаю… желаю детишек побольше… ходячих!
«Мать» и все остальные.
Спасибо!
Большое спасибо!
Огромное спасибо!
Вот спасибо!
Милиционер (показывая на жигулёнок). Машина эта – ваша?
«Жених». Наша.
Милиционер. За рулём пьющих нет?
«Мать». За рулём вообще никого нет. Все здесь!
Милиционер. Это хорошо, а то за рулём пить нельзя. Сегодня – 4 аварии на моём участке. Там дальше на шоссе целая гора уже трупов, и у всех в крови – спирт! Напьются, черти, и за руль садятся! Ну, теперь им лет по семь грозит, и права у них отберут – я вот пошёл проверить – может, здесь кафе какое, где они все напиваются, а потом за руль садятся и погибают.
«Невеста». Не, здесь кафе никакого нет.
«Жених». Хотя, может быть, дальше – есть какая-нибудь забегаловка.
«Свидетель». Это даже наверняка!
Милиционер. Ну, ладно, тогда я пойду уже.
Милиционер удаляется быстрым шагом, все облегчённо вздыхают, но тут раздаётся пронзительно-попрошайнический окрик, срывающийся с уст «матери» и останавливающий милиционера.
«Мать». А подарок?!
«Свидетель» толкает женщину в бок. Милиционер замирает, долго стоит и думает, его глаза постепенно наливаются кровью – как у быка в корриде, берущего на прицел своих рогов самонадеянного тореадора.
«Мать» (не унимаясь). Молодым на мебель – подкинь сколько можешь!
Милиционер, будто что-то вспомнив, лезет рукой в карман, роется там, достаёт какую-то мелкую вещицу и, держа её в ладони, подходит к коляске. Протягивает вещицу «жениху», говорит, смущаясь.
Милиционер. Вот, – запонки. Как раз к моей рубахе подходят… Ну, раз такое дело – дарю! Пока к аварии подошёл – ребята уже всё порасхватали – только эти запонки и остались. Кстати, там тоже муж с женой были, так что подарок в тему!.. Ну, ладно уже – ещё раз всего и так далее…
Милиционер уходит. Тут же из кустов, растущих поодаль, выходят трое маленьких заморышей «кочевой» национальности – это две девочки и мальчик, оборванные и грязные. Завидев людей, они останавливаются, а их карие глаза, до того как будто покрытые мертвенно-тусклой пеленой безразличия, вспыхивают как фары ревущего внедорожника, выскочившего в ночи из-за поворота. Удерживая в глазах этот режущий свет, дети принимаются попрошайничать, исполняя популярную русскую эстрадную песню.
«Дети».
«Дети» выключают «фары» и уходят туда же, откуда пришли. Слышится гул приближающегося автомобиля.
«Свидетель». Так, всем приготовиться.
«Свадьба» сбивается в кучу и вглядывается вдаль, пытаясь угадать марку машины, которая вот-вот появится на шоссе перед ними, чтобы загодя прикинуть, работать ли им по «евросценарию» или по плану, ориентированному на владельца отечественного автопрома.
«Невеста». Иномарка!
«Свидетель». Так, тормозим!
«Свидетельница» делает рывок вперёд, но её останавливает «невеста».
«Невеста». Ты куда, он вообще не остановит, если тебя увидит! Я пойду, ждите!
Выбегает на шоссе. Все ждут. Слышен скрип тормозящих шин. «Свидетель» и «жених» нервно переглядываются, «мать» вслушивается в тишину, а «свидетельница» обиженно покусывает губы. Наконец, на поляну выходят «невеста» и быковатый крупный парень «без шеи», но с улыбкой.
Парень. Так это, ты чё парила-то? Тут народу сколько! Тут чё вобще, это?..
«Невеста». А тут, Касик, моя свадьба!
Касик. Свадьба?! Это… как…
«Мать» (сообразив, что ситуацию надо спасать, потому как Касик, видимо, принял «невесту» совсем не за невесту, а та не стала его разубеждать). Это жизть, молодой человек! Жизть! Идёшь с девушкой в кусты, а там у неё свадьба, а выйдешь из кустов – там уж, может, архангелы тебя дожидаются в твоей же собственной иномарке! Это жизть! («Мать» импровизировала, поэтому её little speech был наполнен старославянскими архаизмами.)
Касик. Не, ну, чё – так «этого» не будет?..
«Свидетель» (также поняв, что Касик слегка разочарован увиденным). Почему?! Будет! Обязательно будет! Только когда-нибудь потом. А сегодня... сейчас – свадьба. Вот! А раз уж вы остановились – так пожалуйста!..
«Свидетельница». Да, пожалуйста! Выпейте за здоровье молодых, не побрезгуйте! Мама! Мама, не тормозите!..
«Мать» резво подбегает к Касику и суёт ему под нос салат «Помидоры на спирту», а также коктейль «Спирт + …». Касик растерян. Поигрывая то правой, то левой щеками, будто бицепсами, он пытается разобраться в ситуации. «Невеста», заполняя паузу, устремляется к «жениху-инвалиду», поправляет его на кресле, тут же вздыхая и постреливая неморгающими глазами в Касика, чем недвусмысленно, как ей кажется, намекает ему, что жизнь на штампике в паспорте не кончается, и всё ещё – в принципе – возможно, тем более с «неходячим» мужем, и, может быть, даже сегодня. Наконец Касик, в напряжении то сводя брови к переносице, то выбрасывая их высоко на лоб, с большим трудом «догоняет», что на самом деле здесь происходит – в его голове, как лампочки на гирлянде, – одна за другой – включаются стереотипы народного сознания: «Свадьба» – «Я – гость» – «Тост» – «Жрачка» – «Relax». Последний стереотип связан с работой Касика – он менеджер фирмы, торгующей бытовой химией, – проще говоря, – развозит коробки с порошками по торговым точкам. В общем, хоть и с опозданием, а «лампочки» всё же включились в его голове, и Касик взял-таки у «матери» пластиковый стаканчик с водкой.
Касик. Ну, раз так, – вобщем, – чтобы крепкая семья у вас была и так… как бы (вспышка в голове «высвечивает» рекламный слоган родной фирмы)… чтобы чистота и порядок!
Касик пьёт, все с облегчением вздыхают, «мать» тут же подсовывает Касику салат на закуску, одновременно отхлёбывая из бутылки. Касик ест, улыбается – стадия «Тост» пройдена, он наслаждается стадией «Жрачка».
«Свидетель» и «Свидетельница». А что-то как-то во рту горько, а?!
«Мать». Да, да, да, – так, это не дело!
«Невеста» наклоняется к «жениху» и целует его, «мать» наливает Касику – он пьёт, «мать» отхлёбывает из бутылки – «свидетель» и «свидетельница» натужно улыбаются – всё идёт так, как положено, – всё как у людей. В это время на шоссе показывается микроавтобус какой-то туристической фирмы; он подъезжает ближе к столбу «Европа – Азия» и останавливается. Из автобуса выходят пассажиры – судя по репликам, которыми они обмениваются, это иностранцы. Толпу из 8-10 человек организует женщина-гид, ведущая иностранцев к стелле и выстраивающая их там вокруг неё. Иностранцы фотографируются, неумолчно галдят, замечают «свадьбу», рассматривают её – «свадьба», в свою очередь, разглядывает иностранцев. «Свидетели» и «жених» с «невестой» понимают, что к ним – на колёсах микроавтобуса – примчалась удача, и есть возможность «срубить» валюту, – «мать» и Касик продолжают пить.
Гид. Дамы, господа – мы находимся на границе Европы и Азии.
Услышав безупречный с точки зрения речевой выучки и актёрски поставленный голос гида, «мать» отвлекается от бутылки и от Касика и оборачивается в сторону, откуда он звучит. На её раскрасневшемся от спирта лице проступает едва заметный румянец, говорящий о радостном волнении от встречи с «коллегой». В голове «матери» почему-то поселяется мысль о том, что женщина-гид нуждается в её помощи. Она решает внимательно слушать её слова и в соответствии с их смыслом изображать то, что, по мнению «матери», будет помогать иностранцам лучше понимать услышанное.
Гид. Вы видите перед собой стеллу, символизирующую границу двух полушарий.
«Мать» подходит к мраморному столбу и начинает тереться об него, изображая страстный моно-танец; всё больше распаляясь, женщина запрыгивает на столб, обхватывает его ногами, целует холодный мрамор и подмигивает иностранцам. Касик пьёт и хлопает – у него наступила пятая стадия – «Relax»; гид, привыкшая за годы работы и жизни в наших условиях ко всему, невозмутимо продолжает свою речь, иностранцы активно фотографируют «танцующую мать».
Гид. По одну сторону стеллы находится Азия.
«Мать» съезжает со столба и отбегает в ту сторону, где, по её мнению, раскинулась Азия; здесь «мать» пригибается, суживает глаза и бормочет: «Китайся, китайся», – это, в её сознании, и есть Азия.
Гид. По другую – Европа!
«Мать» перебегает на другую сторону, выпрямляется, изображает, что курит сигару, выпуская изо рта невидимый дым, громко кашляет, прохаживается – медленно и важно – произносит нараспев: «Хау юдую дуюду? – Как умею, так даю!» – Европа.
Гид. И сейчас у всех нас есть уникальная возможность встать одной ногой в Европе, а другой – в Азии!
Иностранцы, уразумев, что странное поведение пожилой «тётушки» каким-то чудесным способом сообразуется с текстом гида, вновь перевели свои взоры с говорящей женщины на танцующую и кривляющуюся. «Мать» же, не долго думая, эффектно, как цирковая актриса, уселась на шпагат. В России ещё сильна традиция даже в самых отдалённых от Москвы театральных образовательных учреждениях готовить актёров для любых представлений, – в основном для «Новогодних ёлок». Вот и для этой женщины актёрская подготовка не прошла даром – абсолютно не напрягаясь, она крякнула на шпагат – неизменный элемент детских новогодних шоу на открытых площадках. И иностранцы, и Касик, и «свадьба» в полном составе, – все принялись рукоплескать и кричать «браво!».
Мать (истошно).
Я из пушки в небо уйду!
Тики-тики-ду!
Тут она, конечно, дала маху, но на это уже никто не обратил внимания, а наоборот, после таких странных выкриков, все ещё более возбудились. Вовремя оценив обстановку, «свидетель» и «свидетельница» схватили коляску с «женихом» и буквально внесли её в толпу иностранцев, – там они с неистовством и какой-то интеллигентской злобой стали клянчить деньги. Иностранцы принялись раздавать мелочь и фотографировать «мать», объясняя друг другу: «Circus, circus – Russian circus!».
«Свидетель» и «свидетельница» (подбирая мелочь, радостно поддакивают добрым иностранцам). Я – я! Рашэн сёкас – рашэн сёкас!
«Жених». Что это они: «Сёкас»? Им секса хочется?!
«Свидетельница». Какая разница – подбирай деньги и кивай!
«Мать» (поднимаясь со шпагата и отряхиваясь). Сенк ю, сенк ю, дорогие друзья! И вот тут у нас свадьба, пожалуйста, кто сколько может – подайте Христа ради на пропитание!
Иностранец. Свадь-ба? Свадь-ба?!
Иностранец что-то прокукарекал своим на непонятном наречии, и те нервно зашушукались, – видимо, они поняли, что присутствуют на свадьбе, и их смутило попрошайничество всех этих людей. В Европе не принято давать деньги какой-то чужой свадьбе, – «Зачем?», «Почему?». В общем, там у них каждый сам за себя, и бракосочетание это не шоу – денег за это никто давать не будет. А тут всё так повернулось…
Гид. У вас здесь разве не цирк?!
«Мать». Цирк?
«Свидетель», «Свидетельница», «Жених», «Невеста» (хором). Цирк?!
«Мать» (плюхаясь на траву, причитая). Конечно цирк – ой-ё-ёй – цирк – цирк… Был цирк, господа, был хороший-хороший цирк (перекатывается к «жениху»; гид переводит иностранцам её слова). Вот, господа, – вот! Акробат – летун. Как он летал, господа, – как он летал! Вот, Касик видел!
Касик. Йес, летал – фси-фси! (Пьяный Касик свистит и изображает полёт акробата.)
«Мать». И у него была невеста, господа, – прекрасная акробатка, господа, мнимая, так сказать, кукла – Суок! Вот она, господа! (Указывает на «невесту», та – раскланивается.) Как они любили – друг друга – они… – они летали и любили, – Касик, да?
Касик, продолжая изображать полёт акробата, яростно мычит, подтверждая слова «матери».
«Мать». Но злые дрессировщики завидовали им – и вот, однажды, они науськали своего дрессированного удава, и он подслюнявил канат, за который держался, паря над землёю, молодой акробат! Одно сальто, другое – он хватается за канат, рука соскальзывает, и он падает на арену из-под самого-самого купола цирка-цирка!
Касик падает, гид переводит, кое-кто из иностранцев пускает слезу.
«Мать». Чудом! Случайным чудом в это время на арене танцевали клоуны, и молодой акробат упал как раз на них, и поэтому не убился, но на всю жизнь остался инвалидом! И этот акробат – этот акробат перед вами, господа! (Указывает на «жениха», иностранцы аплодируют. В это время из кустов опять появляются «дети»-беспризорники и принимаются за своё.)
«Дети».
«Мать». Посмотрите на этих милых детей, господа! Посмотрите на их лица – они поют песни (вполголоса рявкая на детей, выталкивая их в кусты) и отправляются в задницу! А вот у наших молодожёнов никогда, господа, – никогда не будет детей, – потому что там, на арене цирка – в то самое роковое представление – жених разбил не только ноги, господа, не только ноги!.., но и…
«Жених» (плачет навзрыд, всерьёз приняв слова «матери» на свой счёт). Мама!..
«Мать». Но и яйца, господа!
Иностранцы (хором). Уаау!
«Мать». Йес, господа! У этих прекрасных молодых людей никогда уже не будет детей, – но всё равно они женятся, хотя невеста отлично понимает, – что её грудь никогда не нальётся молоком…
«Невеста». Мама!
«Мать». Прости, доча! Простите, люди добрые! (Встаёт на колени.) Простите, люди – это я убила старуху-процентщицу и сестру ейную! Топором зарубила, и каюсь теперь! (Неожиданно начинает истошно смеяться. Все окружающие – в шоке. Гид перестаёт переводить. Вдруг так же неожиданно «мать» обрывает смех.) Вот как должен жить человек, если он одной ногой в Европе, а другой – в Азии?! А?! (Ржёт.) Яйца-то у него, где, получается? – ни там, ни сям – а мозги, а всё остальное?.. А вот мы так и живём! Где мы? Ау! В Европе нас нет, и в Азии мы рылом не вышли… – мы сами по себе… у нас здесь особая зона – сюда зайдёшь – а обратно можно не выйти! Здесь и времени-то нету! Вот сколько щас времени?
Все и кто-то в частности.
Спасибо!
Дай Бог здоровья!
«Мать» (судя по голосу и «спотыкающимся» жестам – пьяная). Мир твоему праху!
«Невеста». Ты чё, дура – он же услышать может, вот щас как даст задний ход и нашим прахом ямины эти в шоссе укатает.
«Свидетели» (стараясь заглушить перебранку «матери» и «невесты»). Спа-си-ба-а-а! Поезжайте осторожно! Скорость – это опасность!
«Жених». Козёл! Всего 20 рублей дал!
«Жених» пересчитывает деньги и засовывает их в карман брюк. Да, кстати, пока иномарка не уезжала, он обречённо сидел в инвалидной коляске, но стоило ей скрыться из виду, «жених» вскочил и начал нервно притоптывать.
«Свидетель». 20 рублей?
«Жених» достаёт только что уложенные в карман деньги и передаёт их свидетелю.
«Невеста». Вот народ пошёл – на свадьбу инвалида 20 рублей кидают!
«Свидетель». Надо их поить больше – разводи давай! (Эти слова «свидетель» обращает к тётке – «матери», которая держит в руках почти опорожнённую бутылку водки. «Мать» кивает головой и бредёт в кусты, где припрятаны пластиковые бутылки с простой водой, а также фляга с техническим спиртом. Из всего этого женщина там же, в кустах, начинает готовить «водку», заливая спирт и воду в бутылку и судорожно взбалтывая её у себя над головой.)
«Невеста». Слушайте, эта дура спалит нас когда-нибудь. Вы слышали, чё она щас сказала.
«Жених». Да ладно.
«Невеста». Чё, да ладно. А вчера она что ляпнула?!
«Свидетель». Кому?
«Невеста». Мужику на «Ниве».
«Свидетель». На «Ниве»?
«Невеста». Ну да – на бежевой – он мне сто рублей суёт, поздравляет, а она ему говорит: «Давай ещё сто – и невеста твоя, увози – куда хошь!» Так он – с перепугу – не на тот газ даванул, видать, – у меня ажни дух перехватило…
«Жених». Ну, а что – нам бы ещё сто рублей не помешали. (Все ржут.)
«Невеста». Да, – спасибо! Сегодня она меня за сто продаст, завтра тебя – за 50, да и вообще – так нас сразу раскусят – кто мы есть на самом деле и чем тут занимаемся. Всё же расписано, и должно так и идти – «свадьба – молодожёны – муж-инвалид – пей за здоровье молодых и дари какую можешь денежку», – а эту самодеятельность надо гнать!
«Свидетель». Она не самодеятельность – она профессионал!
«Невеста». Да?
«Свидетель». Да. Я ведь её в ТЮЗе нашёл. Она – это – как её – ну, короче, мужские роли исполняет – децкие – ну как же её?..
«Жених». Трандестин?
«Свидетель». О! Только не трандестин – а трандести. Правильнее – трандести.
«Невеста». В ТЮЗе?
«Свидетель». Да!
«Невеста». Играет?
«Свидетель». Да – в мальчиков. Я, главно, пришёл на спектакль – «Гаврош» – и гляжу, бегает этот «гаврош» в маечке и сиськами трясёт – по роли-то лифчик нельзя одевать! Я думаю – ничего себе гаврош! И с тех пор – каждую неделю в ТЮЗ – это гораздо дешевле, чем на стриптиз ходить.
«Невеста». Да ты извращенец!
Из кустов возвращается «мать». В руках она несёт бутылку «водки», а также тарелку, где виднеются крупно нарезанные помидоры, густо залитые майонезом.
«Мать». Я ещё и в салат спирту саданула – так они добрее будут.
«Свидетель». О! А вы говорили – самодеятельность! Гениально – мама!
«Свидетельница». Тихо! Машина едет.
«Невеста». По местам!
«Жених» усаживается в коляску, на лица всех присутствующих ложится тяжёлая печать праздника и великой гульбы. Шум мотора усиливается, «свидетельница» срывается с места и, как заяц-русак, скачет к шоссе – именно на неё возложена миссия экстренного торможения проносящихся мимо авто, выемки оттуда их владельцев и препровождения оных к месту, где гуляет «свадьба». Остальные остаются ждать – в эти мгновения они вдруг становятся похожими на мрачно-ухмыляющихся хищников, притаившихся в засаде и готовых наброситься на любого, кто только покажется здесь, соблазнённый «приманкой-свидетельницей», – наброситься и растерзать. Но сейчас вместо привычного скрипа тормозов, сообщающего об остановке машины, «хищники» услышали яростный рёв пролетевшего мимо автомобиля и нечеловеческий взвизг их подруги. «Жених» вскочил с коляски и, сделав несколько шагов вперёд, как будто оцепенел, «невеста», «свидетель» и «мать» замерли. Пока в воображении этих людей вставали ужасные картины несчастного случая, произошедшего со «свидетельницей», та, ступая медленно, будто была медведицей на сносях, ковыляла к лужайке. Перед «свадебной» тусовкой она появилась – с ног до головы заляпанная грязью. Её платье, когда-то нарядное, поблекло, село прямо на ней и стало походить на облезлое оперение какой-нибудь Серой Шейки, забывшей убраться в тёплые края, а лицо и голова «свидетельницы» стали похожи на сливное отверстие ванны, которое пробивали вантузом и оттуда вылезли волосы, зубы, один зрачок и ещё кое-что, о чём лучше не говорить.
«Свидетельница». Мимо проехал, сво-ло-о-о-чь! (Утирается и плачет.)
«Мать». Не плачь, на, выпей…
«Свидетельница». Да уйди ты! (Отталкивает женщину, подносит к лицу мизинцы обеих рук, которые почему-то – в отличие от всех остальных пальцев – остались девственно чистыми, и начинает счищать ими грязь со лба, со щёк и с бровей.)
«Мать». Давай хоть я солью тебе. (Льёт из бутылки на руки «свидетельнице» водку.)
«Жених». Эй-эй – много-то не лей!
В это время на лужайке появляется милиционер. Заметив его, «жених» падает на землю и начинает ползти к коляске, изображая инвалида, который ползёт к коляске. Все остальные стоят без движения – не зная, изображать ли им тех, кем они были до этого, или же тех, кем они ещё не были никогда. Из оцепенения «свадьбу» выводит профессиональная актриса – она отхлёбывает из бутылки и орёт.
«Мать». А почему водка такая горькая? А? Молодые? Почему…
Милиционер идёт на «мать» и подходит к ней в упор. Он берёт у неё бутылку, взбалтывает, подносит горлышком к своему рту и начинает пить, при этом его взгляд перебегает с одного персонажа на другой, а к концу бутылки останавливается на доползшем до коляски «женихе». Тот чувствует, что всё внимание милиционера приковано к нему, поэтому сильно кряхтит, суетится, пытаясь подтянуть своё тело руками к сидению коляски – пару раз руки срываются, «жених» падает, но продолжает свою возню. Допив бутылку, милиционер начинает разговор.
Милиционер. Действительно… – горькая.
«Мать» (резко хохотнув). Горько!
«Свидетель», «Свидетельница». Горь-ко! Горь-ко!
«Жених», так и не взобравшись на коляску, отталкивает её в сторону и ползёт в направлении невесты, изображая игривого ужа; «невеста», понимая, что пришла пора и ей показать всё, на что она способна, подпрыгивает на месте и, как бы флиртуя сама с собой, обращается к «жениху».
«Невеста». Да что ты, милый, я бы ведь сама к тебе подползла. (Встаёт на четвереньки и, вытянув губы, ползёт навстречу «жениху», – добравшись до своего «суженого», целует его в губы. «Мать», руками поедая салат, причитает: «Нет, ну какая пара, а – какая пара!» Она апеллирует к милиционеру, полагая, что главное теперь – не оставлять того наедине со своими сомнениями. «Свидетелю» кажется, что «мать» слегка перебирает с салатом, да и с милиционером, и он делает ей всевозможные знаки – выпучивает глаза, подмигивает, наконец, толкает её локтём в бок. В это время «свидетельница» подкатывает коляску к «жениху» и, прерывая поцелуй «молодых», пытается подтянуть на неё счастливого «инвалида», – ей на помощь бросается «свидетель», и вместе они усаживают «жениха» в коляску и становятся по обе стороны от неё.)
Милиционер. Так, давно гуляем?
«Свидетель». Да только что приехали, сразу из ЗАГСа – сюда – венки возлагать.
Милиционер. Возло'жили?
«Свидетель». Возло'жили.
Милиционер. А почему не уезжаем?
«Свидетель». Да вот только что буквально секунду или полсекунды назад и возло'жили, а тут и милиционер тут как тут.
Милиционер. Какой милиционер?
«Свидетель». Ну, вы, то есть… Вы ведь милиционер?
Милиционер. Да, я – милиционер.
«Мать». Вот, салатик, – хотите? На природе вся пища вкусней становится – от свежего воздуха.
Милиционер берёт тарелку из рук «матери» и начинает хлебать салат, потому что никакой ложки или вилки здесь, по видимому, не предусмотрено, а есть руками – как это представляется милиционеру – некультурно. Вдруг он резко останавливается, отводя тарелку от лица, пристально, но по-доброму, рассматривает «молодых», смеётся, успевая заглатывать набранные в рот помидоры; «жених», «невеста», «свидетель» и «свидетельница» робко подхватывают его смех.
Милиционер. Не, ну если бы они не поцеловались – я бы ни за что не поверил, что это свадьба! Гляжу – шалава какая-то замазанная стоит, тётка бухая – а тут вон оно что!
Все, кого милиционер невольно оскорбляет своими словами, на мгновение негодующе вспыхивают, но тут же успокаиваются, понимая, что сейчас не место и не время для всякого рода инсинуаций.
Милиционер. Ну, тогда от лица власти и вверенного мне лесного участка поздравляю вас со вступлением в должность мужа и невесты и желаю… желаю детишек побольше… ходячих!
«Мать» и все остальные.
Спасибо!
Большое спасибо!
Огромное спасибо!
Вот спасибо!
Милиционер (показывая на жигулёнок). Машина эта – ваша?
«Жених». Наша.
Милиционер. За рулём пьющих нет?
«Мать». За рулём вообще никого нет. Все здесь!
Милиционер. Это хорошо, а то за рулём пить нельзя. Сегодня – 4 аварии на моём участке. Там дальше на шоссе целая гора уже трупов, и у всех в крови – спирт! Напьются, черти, и за руль садятся! Ну, теперь им лет по семь грозит, и права у них отберут – я вот пошёл проверить – может, здесь кафе какое, где они все напиваются, а потом за руль садятся и погибают.
«Невеста». Не, здесь кафе никакого нет.
«Жених». Хотя, может быть, дальше – есть какая-нибудь забегаловка.
«Свидетель». Это даже наверняка!
Милиционер. Ну, ладно, тогда я пойду уже.
Милиционер удаляется быстрым шагом, все облегчённо вздыхают, но тут раздаётся пронзительно-попрошайнический окрик, срывающийся с уст «матери» и останавливающий милиционера.
«Мать». А подарок?!
«Свидетель» толкает женщину в бок. Милиционер замирает, долго стоит и думает, его глаза постепенно наливаются кровью – как у быка в корриде, берущего на прицел своих рогов самонадеянного тореадора.
«Мать» (не унимаясь). Молодым на мебель – подкинь сколько можешь!
Милиционер, будто что-то вспомнив, лезет рукой в карман, роется там, достаёт какую-то мелкую вещицу и, держа её в ладони, подходит к коляске. Протягивает вещицу «жениху», говорит, смущаясь.
Милиционер. Вот, – запонки. Как раз к моей рубахе подходят… Ну, раз такое дело – дарю! Пока к аварии подошёл – ребята уже всё порасхватали – только эти запонки и остались. Кстати, там тоже муж с женой были, так что подарок в тему!.. Ну, ладно уже – ещё раз всего и так далее…
Милиционер уходит. Тут же из кустов, растущих поодаль, выходят трое маленьких заморышей «кочевой» национальности – это две девочки и мальчик, оборванные и грязные. Завидев людей, они останавливаются, а их карие глаза, до того как будто покрытые мертвенно-тусклой пеленой безразличия, вспыхивают как фары ревущего внедорожника, выскочившего в ночи из-за поворота. Удерживая в глазах этот режущий свет, дети принимаются попрошайничать, исполняя популярную русскую эстрадную песню.
«Дети».
«Свадьба». А ну, пошли отсюда!
Ветер с моря дул,
Ветер с моря дул!
Нагонял беду,
Нагонял беду!
«Дети» выключают «фары» и уходят туда же, откуда пришли. Слышится гул приближающегося автомобиля.
«Свидетель». Так, всем приготовиться.
«Свадьба» сбивается в кучу и вглядывается вдаль, пытаясь угадать марку машины, которая вот-вот появится на шоссе перед ними, чтобы загодя прикинуть, работать ли им по «евросценарию» или по плану, ориентированному на владельца отечественного автопрома.
«Невеста». Иномарка!
«Свидетель». Так, тормозим!
«Свидетельница» делает рывок вперёд, но её останавливает «невеста».
«Невеста». Ты куда, он вообще не остановит, если тебя увидит! Я пойду, ждите!
Выбегает на шоссе. Все ждут. Слышен скрип тормозящих шин. «Свидетель» и «жених» нервно переглядываются, «мать» вслушивается в тишину, а «свидетельница» обиженно покусывает губы. Наконец, на поляну выходят «невеста» и быковатый крупный парень «без шеи», но с улыбкой.
Парень. Так это, ты чё парила-то? Тут народу сколько! Тут чё вобще, это?..
«Невеста». А тут, Касик, моя свадьба!
Касик. Свадьба?! Это… как…
«Мать» (сообразив, что ситуацию надо спасать, потому как Касик, видимо, принял «невесту» совсем не за невесту, а та не стала его разубеждать). Это жизть, молодой человек! Жизть! Идёшь с девушкой в кусты, а там у неё свадьба, а выйдешь из кустов – там уж, может, архангелы тебя дожидаются в твоей же собственной иномарке! Это жизть! («Мать» импровизировала, поэтому её little speech был наполнен старославянскими архаизмами.)
Касик. Не, ну, чё – так «этого» не будет?..
«Свидетель» (также поняв, что Касик слегка разочарован увиденным). Почему?! Будет! Обязательно будет! Только когда-нибудь потом. А сегодня... сейчас – свадьба. Вот! А раз уж вы остановились – так пожалуйста!..
«Свидетельница». Да, пожалуйста! Выпейте за здоровье молодых, не побрезгуйте! Мама! Мама, не тормозите!..
«Мать» резво подбегает к Касику и суёт ему под нос салат «Помидоры на спирту», а также коктейль «Спирт + …». Касик растерян. Поигрывая то правой, то левой щеками, будто бицепсами, он пытается разобраться в ситуации. «Невеста», заполняя паузу, устремляется к «жениху-инвалиду», поправляет его на кресле, тут же вздыхая и постреливая неморгающими глазами в Касика, чем недвусмысленно, как ей кажется, намекает ему, что жизнь на штампике в паспорте не кончается, и всё ещё – в принципе – возможно, тем более с «неходячим» мужем, и, может быть, даже сегодня. Наконец Касик, в напряжении то сводя брови к переносице, то выбрасывая их высоко на лоб, с большим трудом «догоняет», что на самом деле здесь происходит – в его голове, как лампочки на гирлянде, – одна за другой – включаются стереотипы народного сознания: «Свадьба» – «Я – гость» – «Тост» – «Жрачка» – «Relax». Последний стереотип связан с работой Касика – он менеджер фирмы, торгующей бытовой химией, – проще говоря, – развозит коробки с порошками по торговым точкам. В общем, хоть и с опозданием, а «лампочки» всё же включились в его голове, и Касик взял-таки у «матери» пластиковый стаканчик с водкой.
Касик. Ну, раз так, – вобщем, – чтобы крепкая семья у вас была и так… как бы (вспышка в голове «высвечивает» рекламный слоган родной фирмы)… чтобы чистота и порядок!
Касик пьёт, все с облегчением вздыхают, «мать» тут же подсовывает Касику салат на закуску, одновременно отхлёбывая из бутылки. Касик ест, улыбается – стадия «Тост» пройдена, он наслаждается стадией «Жрачка».
«Свидетель» и «Свидетельница». А что-то как-то во рту горько, а?!
«Мать». Да, да, да, – так, это не дело!
«Невеста» наклоняется к «жениху» и целует его, «мать» наливает Касику – он пьёт, «мать» отхлёбывает из бутылки – «свидетель» и «свидетельница» натужно улыбаются – всё идёт так, как положено, – всё как у людей. В это время на шоссе показывается микроавтобус какой-то туристической фирмы; он подъезжает ближе к столбу «Европа – Азия» и останавливается. Из автобуса выходят пассажиры – судя по репликам, которыми они обмениваются, это иностранцы. Толпу из 8-10 человек организует женщина-гид, ведущая иностранцев к стелле и выстраивающая их там вокруг неё. Иностранцы фотографируются, неумолчно галдят, замечают «свадьбу», рассматривают её – «свадьба», в свою очередь, разглядывает иностранцев. «Свидетели» и «жених» с «невестой» понимают, что к ним – на колёсах микроавтобуса – примчалась удача, и есть возможность «срубить» валюту, – «мать» и Касик продолжают пить.
Гид. Дамы, господа – мы находимся на границе Европы и Азии.
Услышав безупречный с точки зрения речевой выучки и актёрски поставленный голос гида, «мать» отвлекается от бутылки и от Касика и оборачивается в сторону, откуда он звучит. На её раскрасневшемся от спирта лице проступает едва заметный румянец, говорящий о радостном волнении от встречи с «коллегой». В голове «матери» почему-то поселяется мысль о том, что женщина-гид нуждается в её помощи. Она решает внимательно слушать её слова и в соответствии с их смыслом изображать то, что, по мнению «матери», будет помогать иностранцам лучше понимать услышанное.
Гид. Вы видите перед собой стеллу, символизирующую границу двух полушарий.
«Мать» подходит к мраморному столбу и начинает тереться об него, изображая страстный моно-танец; всё больше распаляясь, женщина запрыгивает на столб, обхватывает его ногами, целует холодный мрамор и подмигивает иностранцам. Касик пьёт и хлопает – у него наступила пятая стадия – «Relax»; гид, привыкшая за годы работы и жизни в наших условиях ко всему, невозмутимо продолжает свою речь, иностранцы активно фотографируют «танцующую мать».
Гид. По одну сторону стеллы находится Азия.
«Мать» съезжает со столба и отбегает в ту сторону, где, по её мнению, раскинулась Азия; здесь «мать» пригибается, суживает глаза и бормочет: «Китайся, китайся», – это, в её сознании, и есть Азия.
Гид. По другую – Европа!
«Мать» перебегает на другую сторону, выпрямляется, изображает, что курит сигару, выпуская изо рта невидимый дым, громко кашляет, прохаживается – медленно и важно – произносит нараспев: «Хау юдую дуюду? – Как умею, так даю!» – Европа.
Гид. И сейчас у всех нас есть уникальная возможность встать одной ногой в Европе, а другой – в Азии!
Иностранцы, уразумев, что странное поведение пожилой «тётушки» каким-то чудесным способом сообразуется с текстом гида, вновь перевели свои взоры с говорящей женщины на танцующую и кривляющуюся. «Мать» же, не долго думая, эффектно, как цирковая актриса, уселась на шпагат. В России ещё сильна традиция даже в самых отдалённых от Москвы театральных образовательных учреждениях готовить актёров для любых представлений, – в основном для «Новогодних ёлок». Вот и для этой женщины актёрская подготовка не прошла даром – абсолютно не напрягаясь, она крякнула на шпагат – неизменный элемент детских новогодних шоу на открытых площадках. И иностранцы, и Касик, и «свадьба» в полном составе, – все принялись рукоплескать и кричать «браво!».
Мать (истошно).
Я из пушки в небо уйду!
Тики-тики-ду!
Тут она, конечно, дала маху, но на это уже никто не обратил внимания, а наоборот, после таких странных выкриков, все ещё более возбудились. Вовремя оценив обстановку, «свидетель» и «свидетельница» схватили коляску с «женихом» и буквально внесли её в толпу иностранцев, – там они с неистовством и какой-то интеллигентской злобой стали клянчить деньги. Иностранцы принялись раздавать мелочь и фотографировать «мать», объясняя друг другу: «Circus, circus – Russian circus!».
«Свидетель» и «свидетельница» (подбирая мелочь, радостно поддакивают добрым иностранцам). Я – я! Рашэн сёкас – рашэн сёкас!
«Жених». Что это они: «Сёкас»? Им секса хочется?!
«Свидетельница». Какая разница – подбирай деньги и кивай!
«Мать» (поднимаясь со шпагата и отряхиваясь). Сенк ю, сенк ю, дорогие друзья! И вот тут у нас свадьба, пожалуйста, кто сколько может – подайте Христа ради на пропитание!
Иностранец. Свадь-ба? Свадь-ба?!
Иностранец что-то прокукарекал своим на непонятном наречии, и те нервно зашушукались, – видимо, они поняли, что присутствуют на свадьбе, и их смутило попрошайничество всех этих людей. В Европе не принято давать деньги какой-то чужой свадьбе, – «Зачем?», «Почему?». В общем, там у них каждый сам за себя, и бракосочетание это не шоу – денег за это никто давать не будет. А тут всё так повернулось…
Гид. У вас здесь разве не цирк?!
«Мать». Цирк?
«Свидетель», «Свидетельница», «Жених», «Невеста» (хором). Цирк?!
«Мать» (плюхаясь на траву, причитая). Конечно цирк – ой-ё-ёй – цирк – цирк… Был цирк, господа, был хороший-хороший цирк (перекатывается к «жениху»; гид переводит иностранцам её слова). Вот, господа, – вот! Акробат – летун. Как он летал, господа, – как он летал! Вот, Касик видел!
Касик. Йес, летал – фси-фси! (Пьяный Касик свистит и изображает полёт акробата.)
«Мать». И у него была невеста, господа, – прекрасная акробатка, господа, мнимая, так сказать, кукла – Суок! Вот она, господа! (Указывает на «невесту», та – раскланивается.) Как они любили – друг друга – они… – они летали и любили, – Касик, да?
Касик, продолжая изображать полёт акробата, яростно мычит, подтверждая слова «матери».
«Мать». Но злые дрессировщики завидовали им – и вот, однажды, они науськали своего дрессированного удава, и он подслюнявил канат, за который держался, паря над землёю, молодой акробат! Одно сальто, другое – он хватается за канат, рука соскальзывает, и он падает на арену из-под самого-самого купола цирка-цирка!
Касик падает, гид переводит, кое-кто из иностранцев пускает слезу.
«Мать». Чудом! Случайным чудом в это время на арене танцевали клоуны, и молодой акробат упал как раз на них, и поэтому не убился, но на всю жизнь остался инвалидом! И этот акробат – этот акробат перед вами, господа! (Указывает на «жениха», иностранцы аплодируют. В это время из кустов опять появляются «дети»-беспризорники и принимаются за своё.)
«Дети».
«Мать» подбегает к «детям» и начинает активно пинать бедных попрошаек-конкурентов под зад, при этом продолжая рассказывать свою трогательную историю.
Ветер с моря дул,
Ветер с моря дул!
Нагонял беду,
Нагонял беду!
«Мать». Посмотрите на этих милых детей, господа! Посмотрите на их лица – они поют песни (вполголоса рявкая на детей, выталкивая их в кусты) и отправляются в задницу! А вот у наших молодожёнов никогда, господа, – никогда не будет детей, – потому что там, на арене цирка – в то самое роковое представление – жених разбил не только ноги, господа, не только ноги!.., но и…
«Жених» (плачет навзрыд, всерьёз приняв слова «матери» на свой счёт). Мама!..
«Мать». Но и яйца, господа!
Иностранцы (хором). Уаау!
«Мать». Йес, господа! У этих прекрасных молодых людей никогда уже не будет детей, – но всё равно они женятся, хотя невеста отлично понимает, – что её грудь никогда не нальётся молоком…
«Невеста». Мама!
«Мать». Прости, доча! Простите, люди добрые! (Встаёт на колени.) Простите, люди – это я убила старуху-процентщицу и сестру ейную! Топором зарубила, и каюсь теперь! (Неожиданно начинает истошно смеяться. Все окружающие – в шоке. Гид перестаёт переводить. Вдруг так же неожиданно «мать» обрывает смех.) Вот как должен жить человек, если он одной ногой в Европе, а другой – в Азии?! А?! (Ржёт.) Яйца-то у него, где, получается? – ни там, ни сям – а мозги, а всё остальное?.. А вот мы так и живём! Где мы? Ау! В Европе нас нет, и в Азии мы рылом не вышли… – мы сами по себе… у нас здесь особая зона – сюда зайдёшь – а обратно можно не выйти! Здесь и времени-то нету! Вот сколько щас времени?