Прокоп Герт. Смерть 'бессмертных'

   — Возможно. Но прежде чем ответить на ваш вопрос, я хочу выяснить некоторые обстоятельства.
   Он проводил Паттона в «тишайшую» — небольшую комнату, где их никто не мог подслушать и никто не мог помешать, даже сам «Наполеон».
   — Прошу вас, садитесь.
   Паттон вопросительно посмотрел на Тимоти.
   — Для начала мне важно узнать, в чём причина столь безоглядного доверия к вам Брукера?
   — К случившемуся это отношения не имеет. Поверьте мне!
   — Я хочу знать, а не верить.
   Паттон колебался.
   — Мне не хотелось бы говорить на эту тему.
   — Никаких увёрток!
   — Это длинная история, Тини.
   — Допустим. Постарайтесь изложить её кратко.
   — В двадцать четыре года, — начал Паттон, — я заболел эфемией желёз. Надежд не оставалось никаких. Родители не в состоянии были собрать нужную для лечения сумму, сам я ещё учился. И тут появился человек из «Юнайтед». Они, дескать, возьмут на себя все расходы и поставят меня на ноги, если соглашусь работать в их системе безопасности. Отказаться значило бы подписать свой смертный приговор. Меня поместили в клинику «Юнайтед» и через несколько месяцев вылечили. Паттон усмехнулся. — Я поступил на службу в «Юнайтед». Беседовал со мной мистер Флоуэр. Вы знали такого?
   Тимоти покачал головой.
   — Это шеф безопасности «Юнайтед». Скотина! Флоуэр сказал мне, что рад видеть меня в добром здравии и тому подобное, а потом открыл мне глаза: оказывается, на мне испытали новое лекарство, у которого, увы, есть одно непредусмотренное заранее побочное действие... Понимаете, если не принять определённое средство, кровь мгновенно свёртывается в жилах.
   — И средством этим «Юнайтед», разумеется, располагала?
   — Да! Его открыли, по словам Флоуэра, случайно; счастье моё, что я обратился к ним, а не к их конкурентам — те не смогли бы мне помочь. А «Юнайтед» поможет. И будет помогать до тех пор, пока моя работа не перестанет их устраивать. Другого препарата действительно нет, Тини.
   Тимоти налил виски и протянул Паттону.
   — Нас таких оказалось десять человек, и отбор проводился весьма тщательно. Все мы с блеском окончили университет. Ни у кого коэффициент интеллектуальности, КИ, не был ниже 195, и нам не пришлось долго теряться в догадках, дабы установить, что все мы заболели не случайно, что мы не жертвы неудачного медицинского опыта. Всё было заранее обдуманным покушением на нашу жизнь. Теперь мы оказались в полной зависимости от людей, выдавших нам спасительное лекарство, и делали всё, что требовал от нас Флоуэр. «Парни Флоуэра» — вот как нас называли.
   Он надолго замолчал.
   — Разве невозможно определить состав этого лекарства? — спросил Тимоти.
   — Мы шли на всё, лишь бы вырваться из-под власти Флоуэра, и шестеро из нас заплатили за это своей жизнью. Видите ли, Тини, нам выдавали порцию лекарства только на день и заставляли принять в их присутствии. Одному из нас семь дней подряд удалось провести по нескольку часов в клинике «Паблик Хеалтфэр», а мы, остальные, его прикрывали, но в клинике так и не смогли установить, в чём именно мы нуждаемся: необходимо, мол, было, чтобы кто-то из нас как минимум две недели пролежал в стационаре. Когда Флоуэр пронюхал об этом, он просто не дал Джону его дневной порции.
   — Флоуэр умер?
   — Да, пять лет назад, и пока открыли его сейф... Я единственный, кто остался в живых, и то случайно...
   — От кого вы получаете лекарство теперь? От Брукера?
   — Да, каждое утро. А в такие дни, как сегодня, когда приходится выезжать в город, он делит порцию на две части — утреннюю и вечернюю. Когда меня вторично поставили на ноги, он вызвал меня к себе. Он якобы только теперь узнал о нашей судьбе и сам бы такого никогда не допустил; он просит меня забыть о прошлом и продолжать работать на «Юнайтед» в качестве его личного секретаря. Содержание он пообещал мне отличное. И сдержал слово.
   — Только лекарства вам не выдал?
   Паттон пожал плечами.
   — Проявление истинного человеколюбия?
   — Он сказал, что так он во мне никогда не усомнится. Он, дескать, будет уверен в преданности хоть одного человека на всём белом свете. Что мне оставалось?..
   — И где Брукер хранит лекарство?
   — В сейфе, в своём кабинете. Это сейф-идентификат, его открывающее устройство реагирует исключительно на тепловые волны, излучаемые телом Брукера. Попытайся открыть его кто другой — ничего не выйдет. Он связан с механизмом самовзрывания. И если Брукер умрёт... Через трое суток защита сейфа автоматически снимается, и сейф сможет открыть любой. Но у меня-то в запасе всего один день. Смерть Брукера станет и моей смертью.
   — Ещё один вопрос, Гарольд. Кто-то же должен производить эту штуковину, даже если у Брукера её много.
   — В сейфе запас лекарства на несколько лет. Однажды он показал мне флакон с голубыми шариками. «Этого предостаточно на многие годы», — сказал он. И сам он отказывать мне не собирается...
   — Сколько ему лет?
   — Семьдесят восемь.
   — А вам?
   — Тридцать два.
   Тимоти положил руку на плечо Паттона:
   — Я сделаю всё, что в моих силах, — сказал он. — Даю вам слово.
 

7

   — Что вам ещё угодно знать?
   — Что произойдёт, если вы захотите зайти в замок с двумя большими сумками?
   — Придётся отдать их на контроль сотрудникам охраны и объяснить, для чего они мне понадобились.
   — Возможны исключения?
   — Естественно. Брукер может снять любой запрет.
   — А вдруг вам вздумалось пронести что-то незаметно?
   — Это невозможно, Тини.
   — И тем не менее это кому-то удалось. И у Ллойда, и у Веверлея, причём система охраны у них в принципе идентичная. Кто-то пронёс две большие сумки, или два ящика, или что-то подобное. Пронёс, а затем вынес.
   — А что, по-вашему, было внутри?
   — Ничего. Абсолютно ничего.
   Паттон, сощурившись, недоверчиво поглядел на Тимоти.
   — Вы говорите — ящики?
   — Скорее всего две сумки, — заметил Тимоти. — Одна для прибора, другая для выпрямителя тока.
   — Об этом и не думайте. Это абсолютно исключено. Я не знаю, что такое вы там нашли...
   — Всего лишь решение вопроса, — тонко улыбнулся Тимоти, — вопроса о том, как и от чего умерли Ллойд и Веверлей. Для этого вовсе не надо иметь семь пядей во лбу. Да-да, Гарольд, потребовалось только немного поработать головой. Что совершенно разучились делать всякие там высокооплачиваемые детективы, в том числе и из ФБР. Слишком они полагаются на свои компьютеры, а ведь это всего лишь напичканные информацией болваны. За исключением «Наполеона», разумеется!
   Тини поднял рюмку, как бы мысленно чокаясь со стоявшим за дверью «Наполеоном».
   — Понимаете, Гарольд, показания датчиков «климата» в обоих случаях проверялись компьютерами, и те в соответствии с поставленной задачей подтвердили, что отклонения от нормы были незначительными. Тем самым для всех вопрос был исчерпан.
   Паттон кивнул.
   — Самое высокое отклонение в случае с Ллойдом составляло 0,17%, а у Веверлея — 0,24%. Несложные подсчёты показывают (и это весьма примечательно), что в обоих случаях речь идёт об одном и том же объёме воздуха с точностью до кубического сантиметра: о двух с половиной кубических метрах. Случай? А случайно ли, что в обоих случаях время такого отклонения тоже совпадает до секунды: оно длилось четыре минуты. И вот ещё что: и Ллойд, и Веверлей задохнулись не в малых комнатах, а в просторных залах. Я открою вам одну маленькую тайну, Гарольд: в небольшой комнате ни один из них не мог бы задохнуться.
   Паттон не понимал, куда клонит Тимоти.
   — Окажись вдруг в маленькой комнате на несколько кубических метров воздуха меньше, мгновенно зазвучал бы сигнал тревоги. Я задал себе вопрос: случайно ли «климат» подал меньше воздуха? Аппаратурой управляет автомат, постоянно измеряющий плотность воздуха в комнатах Внутренней Империи. Итак, ощущался недостаток воздуха, пусть и малозаметный, хотя в это время никто не входил и никакого, так сказать, дополнительного «потребителя» воздуха не появлялось. Может быть, случилась небольшая неполадка в аппаратуре? И что же — оба раза она длилась ровно четыре минуты? И ещё один важный момент: концентрация воздуха должна была понизиться. А она оставалась постоянной. — Тимоти выдержал длинную паузу, с видом победителя глядя на Паттона. — Как так — четыре минуты в кабинеты подавалось меньше воздуха и все четыре минуты концентрация воздуха оставалась постоянной?
   — Я ровным счётом ничего не понимаю, — сказал Паттон.
   — Мне тоже пришлось хорошенько поломать голову, чтобы понять. Воздуха меньше и в то же время ровно столько же. Есть лишь одно решение, причём настолько простое, как всё гениальное: речь идёт о вакууме!
   По выражению лица Паттона Тимоти безошибочно определил, что тот и теперь не уследил за ходом его мысли.
   — Гарольд, дружище, но ведь это же всё ставит на свои места! Оба задохнулись в огромных помещениях, наполненных прекраснейшим воздухом. Никаких следов насилия. Оба были практически здоровы. Не вдыхали никаких ядовитых паров. Они умерли... «от ничего». В том-то всё и дело. От вакуума. Я навёл справки. С недавнего времени существует переносная аппаратура для создания вакуума в любого типа помещениях, это как бы миниатюрная модель тех агрегатов, которые создают искусственное небо над замком Брукера.
   — И кто, по-вашему, мог пронести такой агрегат в кабинет Ллойда, да ещё и заставить его безучастно наблюдать, как тот приводится в действие?
   — Вы как будто упоминали, что свободный доступ в кабинеты кроме самих Ллойда и Веверлея имели только в отдельных случаях их сыновья?
   Паттон молча кивнул.
   — Вот и получается, что под каким-то ловким предлогом господа наследники околпачили своих недоверчивых папаш.
   — Но с какой целью? Ведь у них есть всё, что только можно себе представить!
   — А им не терпится самим стать у руля. Сколько можно ждать? Ведь их папаши — члены этого чудовищного «Клуба бессмертных».
   — Действительно, — согласился Паттон. — Это могло послужить причиной убийства. Но у господ наследников безукоризненное алиби.
   Тимоти презрительно ухмыльнулся:
   — Оно ничего не стоит. Один наследник покрывает другого. Кто подтверждает их алиби? Все эти люди находятся в одинаковом положении. И образовали, очевидно, что-то вроде клуба по борьбе с «бессмертными». Раскусить их не составляет труда. А если я до сих пор над чем и ломаю голову, то над другим вопросом: факт остаётся фактом — даже наследники не могут пройти незамеченными в свои апартаменты во Внутренней Империи. И это обстоятельство как бы перечёркивает всю мою диспозицию. Да, Гарольд, тут наш корабль снова сел на мель. Когда отсутствуют неоспоримые доказательства, необходима по крайней мере стройная и убедительная версия. А где она у нас?
   Тимоти закрыл глаза и долго лежал без движения. Потом продиктовал Паттону целый ряд вопросов.
   — А не поговорить ли вам с Брукером уже сейчас, на этом этапе? — спросил Паттон. — Я не то чтобы дрожу от страха, но жить-то хочется. Тем более если это дело рук сыновей... Я и Брукер-младший в настоящий момент единственные люди, которых босс подпускает к себе.
   — Не поверит мне ваш шеф, — сказал Тимоти. — Но я надеюсь, наследник не столь легкомыслен... Он не осмелится... пока делом занимаюсь я.
   — Откуда ему знать?..
   — Так проговоритесь же поскорее в его присутствии.
 

8

   Когда на следующий день Паттон принёс нужные Тимоти материалы, тот не впустил его в квартиру: ему-де хочется поработать в полном одиночестве. Он попросил только предупредить Брукера, что нанесёт ему визит в понедельник. Паттон заехал за ним в понедельник за полчаса до назначенного срока.
   — Ну как, Тини, разгадали загадку? — поспешил он спросить, не успев даже поздороваться.
   Тимони и бровью не повёл:
   — А вы разве в этом сомневались?
   Он достал бутылку «Хэга» и разлил по рюмкам.
   — Да-а, — протянул он, разглядывая коньяк на свет. — Да. Сегодня ночью. А ведь разгадка-то проста. Нет, воистину самое важное — ставить правильные вопросы в подходящее время. Мы с вами, Гарольд, гадали, кто может войти незамеченным во Внутреннюю Империю. А вопрос следовало поставить с головы на ноги: кто оттуда незамеченным может выйти?
   Тимоти искренне расхохотался при виде изумлённого лица Паттона.
   — Да, Гарольд, вот как всё просто. Будьте внимательны. К имениям боссов проложены и пешеходные дорожки. Те, кто приходят пешком, обязаны войти во внешний «шлюз», встать перед телеэкраном и зарегистрироваться. И при входе, и при выходе. Так?
   Паттон подтвердил.
   — Если вам угодно вспомнить, в день убийства за Веверлеем-младшим заезжал Чарльз Бенедикт Брукер. Наследнику не требуется никаких разрешений, чтобы беспрепятственно пройти через «шлюз». Он может подойти к «шлюзу» и прямо из замка, по личному ходу, не замеченный никем. Итак, он идёт к «шлюзу», через который уже вышел Брукер, где регистрируется, но не выходит, а возвращается обратно; его друг Брукер уезжает один, но можно подумать, что уехали оба. После чего наследник навещает пожилого господина и под каким-то предлогом демонстрирует ему свой аппарат. Кто знает, что он обещал показать. Старик погибает в вакууме. Несколько погодя входит сын, вводит отцу вирус рака, забирает аппарат и уносит в свои апартаменты. Дождавшись условленного с Брукером времени, снова идёт к «шлюзу», снова регистрируется, впускает Брукера и других господ. Во Внутреннюю Империю идут не специальным ходом, а по парку, чтобы их заметили и слуги...
   Несколько недель спустя та же история повторяется у Ллойда. И через какое-то время должна случиться и у Брукера. Метод едва ли не безошибочный. О переносной вакуумной установке пока знают единицы. Никто, кроме наследников, не в состоянии незаметно пронести такую штуковину в замок. И даже если бы кто-то и напал на след, какой полицейский отважится утверждать, будто человек по фамилии Веверлей или Брукер лжёт? Для полиции куда проще подписать свидетельство о смерти от рака крови.
   Паттон смертельно побледнел.
   — Поедемте, Гарольд, самое время. Хотя для меня безразлично, какой именно Брукер будет хозяином «Юнайтед». И... всё-таки не совсем. Список у вас при себе?
   Паттон достал его из кармана и протянул Тимоти.
 

9

   Брукер ждал Тимоти в своём кабинете, и бутылки виски красовались на столике во всём своём великолепии. Тимоти остановил свой взгляд на «Хауз оф лорде».
   Брукер явно нервничал.
   — Ну как, вы поможете мне?
   — Я открою вам, кто убил ваших компаньонов и кто домогается вашей смерти, но поверите ли вы мне? У меня есть гипотеза, которая всё объясняет, сообразуясь с законом логики. Однако у меня нет достаточных доказательств, чтобы предать убийцу суду.
   — Это вопрос второстепенной важности, — отмахнулся Брукер. — Главное, чтобы я не попал под его удар.
   — На сей раз удар будет отведён, если в случае с вами они прибегнут к тому же методу, в чём я, правда, сомневаюсь. Хочется верить, что моё присутствие заставит убийцу изменить тактику.
   — Да говорите вы, наконец, кто он?
   — Если не возражаете, обсудим сначала вопрос о моём вознаграждении.
   — Изложите ваши условия Паттону, я дал ему все полномочия.
   — Речь пойдёт не об обычном гонораре и возмещении моих расходов. Вы обещали мне в случае успеха особую награду.
   Трудно было не заметить, что Брукеру стоит немалых усилий сдерживать себя.
   — Вам, очевидно, доводилось слышать, что я ненавижу шантаж в любом его проявлении.
   — Да, — подтвердил Тимоти, — и в этом я с вами совершенно согласен. Вымогатели — ничтожнейшие из людей.
   — Итак, сколько? Три, четыре, пять?..
   — Чего? — переспросил Тимоти с невинным видом.
   — Миллионов, чего же ещё?
   — Деньги? Нет.
   — Тогда что же?
   — Бутылки, — сказал Тимоти мягко и протянул Брукеру свой список. — Тысячу бутылок.
   Брукер пробежал глазами список.
   — О'кэй. Хотя с «Токайским-23» я расстаюсь весьма и весьма неохотно. Вы знаете, его теперь не купить ни за какие деньги?
   Тимоти заставил себя не улыбнуться. Да, он знал это. Как и то, что в подвале у Брукера ещё двадцать две бутылки этого вина и с его стороны вполне благородно потребовать только десять.
   — Не соблаговолите ли вы вызвать Паттона и сказать ему, чтобы он приступил к погрузке моего гонорара в вертолёт.
   Брукер и бровью не повёл, нажал кнопку вызова и вручил вошедшему Паттону список. Тот, видно, ждал под дверью, так молниеносно он появился.
   — Будьте наготове, — сказал Тимоти. — Я вскоре полечу домой.
   Брукер кивнул, и Паттон исчез.
   — Итак, кто он? — спросил Брукер.
   — Я предпочту рассказать эту историю не с самого начала и не последовательно. Но единственным моим доказательством будет безупречная логика.
   Брукер, вынужденный согласиться, откинулся на спинку кресла.
   — Разумеется, найдётся немало людей, у которых есть причина пожелать вам, Ллойду или Веверлею, а также двум-трём десяткам других сильных мира сего поскорее отправиться к праотцам, но сам способ убийства резко снизил круг подозреваемых. После того как я выяснил, с помощью чего совершены убийства...
   — Вы выяснили это? — спросил его Брукер. — Значит, меня не обманули. Вы и впрямь способны дать фору всему ФБР.
   Тимоти сделал движение рукой, которое при некотором воображении можно было истолковать как жест скромности.
   — Веверлей и Ллойд умерли от удушья.
   — Да, — подтвердил Брукер, начиная закипать от ярости. К этой мудрой мысли я пришёл и без вашей помощи. Но как?..
   — Они задохнулись буквально от ничего, — Тимоти подробно объяснил ему трюк с переносной вакуумной аппаратурой. — Выходит, мне оставалось установить, кто способен бесконтрольно пронести такую аппаратуру в имения Веверлея и Ллойда, а затем включить её в присутствии жертв.
   Брукер расслабился. Он даже улыбался.
   — Я верю вам, мистер Тракль. И знаю теперь, что меня никто не убьёт. Я никого не подпускаю близко к себе, а отныне меры предосторожности будут удвоены.
   — Вы не говорили бы столь уверенно, знай вы, кто убил ваших партнёров.
   — Но кто же? Кто?
   Тимоти налил себе в стакан «Уайт Хорса» и медленно выпил, прежде чем ответить.
   — Я вынужден обратить ваше внимание на то, что вы несколько небрежно читали мой список, не то непременно заметили бы, что в нём перечислено девятьсот девяносто девять бутылок. Полагаю, настало самое время поговорить о тысячной.
   Брукер смотрел на него с нескрываемым удивлением, и когда Тимоти объявил ему о своём желании, покраснел как рак. Вены на лбу вздулись, он с трудом дышал, и Тимоти даже испугался, что «бессмертного» хватит удар, прежде чем он узнает имя убийцы.
   — Прошу вас, пойдите мне навстречу, — сказал Тимоти с улыбкой. — Думаю, вы можете поступиться этой бутылкой. Я готов списать вам за неё пять бутылок токайского.
   Брукер достал бутылочку из сейфа и поставил её перед собой на письменном столе.
   — Как бы вы поступили, — продолжал Тимоти, — приди к вам ваш сын с известием, что ему стало известно о сенсационном открытии, которое он желает продемонстрировать вам с глазу на глаз, ибо ни один человек на земле, кроме вас, не должен об этом открытии знать? Встретили бы вы его слова с недоверием или стали бы с интересом наблюдать за работой аппарата... Вам что, нехорошо, мистер Брукер?
   Брукер побледнел.
   — Ах вот оно что! — воскликнул Тимоти. — И что же он обещал вам показать?
   — Прибор для преобразования частот, на которых передаются мысли, — едва слышно прошептал Брукер.
   — И когда же ваш отпрыск намерен продемонстрировать драгоценному папеньке этот «дешифровщик» мыслей?
   — Сегодня вечером, — простонал Брукер, уставившись обезумевшими глазами в пустоту.
   — Тогда я позволю себе дать вам совет: проверьте, он наверняка держит эту аппаратуру в своих комнатах.
   Брукер не шелохнулся. Тимоти тихо поднялся, взял со стола бутылочку, положил её во внутренний карман пиджака, нажав на кнопку, вызвал Паттона и на цыпочках направился к двери. Когда Паттон открыл её, Тимоти приложил палец к губам и выскользнул за дверь.
   — Побыстрее улетаем, пока он не передумал. — Тимоти овладел собой, когда вертолёт пробил климасферу и замок Брукера остался далеко позади.
   — Прощай, отпуск под вековыми деревьями и голубым небом, — вздохнул он.
   Паттон нервно похрустывал пальцами.
   — Когда у вас день рождения? — вдруг спросил его Тимоти.
   — Третьего января.
   — Тогда прошу вас принять в качестве подарка — запоздалого или преждевременного, как вам будет угодно, — эту маленькую бутылочку. Она это или не она?
   Паттон был не в состоянии произнести ни слова. Он не отрывал взгляда от бутылки, наполненной маленькими шариками.
   — А можете счесть это прощальным подарком вашего бывшего шефа. Но не требуйте у него последнее жалованье, — улыбнулся Тимоти. — Если Брукер кого и ненавидит, как сам он признался, то это вымогателей.