Страница:
– Я ищу бродника. Рыжего бродника по имени Белка Чуй.
– А нам с того что?
– Перстень у него есть. А на перстне том… – Ник-Ник вытащил из кармана плаща приготовленный листок с рисунком. – На перстне – вот такой символ.
– Ну-кась…
Бухаил выхватил листок и, не глядя, протянул его за спину, показывая Решету.
– Чего?
Решето быстро проговорил что-то на неизвестном Ник-Нику языке.
– Ну мало ли кто что нарисует, – усомнился Бухаил и так же, не заглядывая, вернул листок хозу.
– Истинная Руна! – пояснил Ник-Ник и даже сверился с листком: тот ли? Тот. – Это же не шутки!
– Мало ли кто что от скуки случайно накорябает, – повторил Бухаил. – У тебя вон все руки в перстнях, мертвые головы да драконы, и что? Носи на здоровье.
– Нет, нет, нет! – помотал головой Ник-Ник, собираясь с мыслями. – Тот перстень не простой! Потому что… Вот послушайте!
Сириус вне времени и пространства Григорий надраил специальной тряпочкой краники на кухне и в ванной, дверные ручки по всему дому, даже спусковой рычажок на унитазе. Пыль протер везде, полы мыл трижды. Постели заправлены, кантик набит, мебель выровнена по нитке. Вроде бы не к чему придраться.
– Кой черт занес меня к этим инопланетянам?..
Боясь трогать стулья, Гриша опустился на шкуру йети в гостиной и утер пот той же тряпочкой. Никаких часов он в доме Ийермуска не нашел, но предполагал, что немного времени еще есть.
– Бежать… – прошептал он. – А как бежать, куда бежать… Ничего не понятно.
Надо же было такому случиться: напиться пьяным и очнуться в спасательном боте, уносящем на Сириус руководителя неудавшегося Вторжения. В одно недоброе мгновение решиться бросить уютную квартирку в Москве, работу – глупость какая! К звездам захотел… Вот тебе звезды. Еще по дороге проклятый семипалечник заставлял и готовить, и убирать, и чуть ли не сказки рассказывать, зато обещал показать иной мир, чудеса миллионолетней цивилизации… И вот они, чудеса: устроил домашним питомцем, по совместительству домработницей, на Сириусе это обычное дело. Причем Гриша пошел на все добровольно, ведь в противном случае рассматривался бы как дикий зверь, подлежащий уничтожению.
Немного отдохнув, Гриша поднялся и задумчиво прошелся по комнатам. Дом в целом был довольно обычным. Ну, мебель немного другая, ну, полы не везде ровные (как же он измучился сушить лужи в углублениях! Неужели они за миллион лет не придумали хотя бы пылесосов каких-нибудь для этого?), ну, сантехника не под человеческие задницы приспособлена. В остальном – жить можно. Но вот за дверью начинался Сириус, да такой, что в страшном сне не приснится.
Граждане подразделялись на шестнадцать сортов, не говоря уж о «тиро», «блэро» и прочих заморочках, которые то ли расы, то ли нации… Каждый должен выполнять при встрече с соотечественниками довольно сложные ритуалы, которые роднило только одно: все они заканчивались совместным воплем «Слава Императору!» Как семипалечники не путались в этом бардаке, Гриша не понимал. А может, и путались… Во всяком случае рев на улицах стоял постоянно: «Слава!» да «Слава!» Всю дорогу от космодрома они шли пешком, а это около пятнадцати километров, по Гришиным прикидкам, да еще на каждом шагу надо или кого-то приветствовать, или принимать приветствие, и орать, орать… Григорию тоже пришлось кричать, он потом два дня хрипел. Или больше? Тут не поймешь.
Ийермуск соглашался поговорить только в хорошем настроении, да и то вел себя по-скотски, обзывал животным и врал, как геройствовал на Земле во время Вторжения. Из его отрывочных реплик Гриша узнал только, что Сириус – не планета, но и не звезда, и что грязному пятипалечнику этого не понять. Каждый вечер – или не вечер? – Ийермуск вдыхал не менее двух-трех баллонов с какой-то дрянью, заставлял Гришу маршировать по комнатам, а потом лез обниматься и плел какую-то чушь о своих неудачах при Императорском Дворе.
– Что ж все так по-идиотски-то? – печально спросил Гриша у висевшего на стене обугленного блюда, кажется, трофейного, с одной из уничтоженных планет. – Что ж за суперраса выродков такая? Миллионы лет развития в дебилов…
В блюде что-то затрещало, потом зазвучала музыка, вроде бы знакомая Грише по какому-то фантастическому фильму. Только качество было поганым. Гриша осторожно снял блюдо со стены, рассмотрел со всех сторон. Судя по весу – довольно дешевая керамика, если вообще не пластмасса. Музыка между тем прекратилась, и голос, похожий на женский, стал что-то рассказывать то ли на одном из южно-китайских диалектов, то ли на еще более мудреном языке.
– Радиотарелка, – предположил Гриша. – Или, скорее, запись…
Внизу неожиданно громко хлопнула входная дверь. Гриша подскочил, завертелся на месте, хотел было повесить блюдо на место, но с ужасом обнаружил, что никакого гвоздя в стене нет. Когда нежданный гость вошел, он как раз пытался спрятать блюдо под нечто вроде дивана.
– Ты кто? – грозно спросил незнакомый высокий сириусянин в шитой золотом форме.
– Я этот… Домашний питомец господина Ийермуска, – выпрямился Гриша.
– Тогда ты дом должен охранять, – укоризненно покачал головой незнакомец. – Впрочем, от этой лапши разве дождешься выучки у личного состава? Где хозяин?
– Не могу знать.
– Это, слава Императору, верно, – кивнул гость, уселся на диван и вытащил наполовину спрятанное блюдо. – Ого, эксклюзивная вещица! Марс, если память не изменяет.
– Марс? – дрожащим голосом переспросил Гриша.
Марс – это так близко к дому! Слезы навернулись бывшему программисту-надомнику на глаза. Сириусянин куснул блюдо в нескольких местах, принюхался и сказал уже уверенно: – Марс. А вот ты на марсианина не похож. У тебя только один позвоночник, я сразу вижу. Глаз наметанный… Землянин?
– Как вы догадались?! – Гриша решил удивиться, это должно было польстить семипалечнику.
– Да вот так и догадался! – сириусянин усмехнулся, откинулся на подушку и вытянул из-за спины трубочку, ведущую к баллону с газом. – Ийермуск с Земли вернулся? Вернулся. Питомца привез? Привез. Все просто, тупица живородящая. Ну а на втором плане Марса я еще поручиком побывал… Жарко было, дружок. Тебя звать-то как?
– Григорий.
– Гри-го-рий… – по слогам произнес сириусянин в рукав, где эти твари носили диктофоны, соединенные медными нервными волокнами со спинным мозгом. – В свидетели ты не годишься, пока не получил гражданства или хотя бы полугражданства… Хочешь, небось, стать полугражданином Сириуса?
– А это как? – заинтересовался Гриша.
– Это, слава Императору, пара пустяков. Полная очистка разума, шестнадцать циклов в строю и… Долго. Слишком долго, Григорий. Между тем мне приказано разобраться с делом твоего Ийермуска в течение миницикла… – он побарабанил по блюду всеми четырнадцатью пальцами и оно вдруг перешло на английский. – Ого, работает! Надо будет у него купить перед конфискацией. Вот что, питомец: передай хозяину, что приходил Лориклаксоз, блэро в седьмом поколении, свояк Керменштекза. Скажи Ийермуску, что он под коричневым домашним арестом, и таким образом не имеет права даже на самоубийство. Скажи также, что отвечать придется не только за проваленное Вторжение и погибшую армию, но и за брошенного на произвол судьбы старшего по званию, а это блюдо я хотел бы купить. Дешево купить, так и передай. Ну прощай, обезьянка.
Лориклаксоз, громко топая сапогами, убрался вон, а Гриша кинулся к блюду. Не сказать, чтобы он был силен в иностранных языках, но отдельные слова разобрать мог. Вот если бы они еще были напечатаны… Насладившись звуками знакомой, но малопонятной речи, Гриша принялся барабанить по блюду на все лады. Время от времени оно реагировало: то треском, то свистом, то вообще тишиной.
– Пальцев не хватает… – догадался Гриша. – Да что ж я за обезьяна такая?! Даже с марсианской техникой справиться не могу. «Чайник» в космосе.
Москва-12 октября, вечер Несмотря на пакет экологических законов, более двадцати лет назад принятый по всему первому плану, проектный отдел Горстроя в Москве никто не распустил. Строить, положим, теперь стало практически невозможно, без техники много не нагородишь, но проектировать никто не запрещал. Зажги лучину, приколи лист из старых запасов, да и твори. Или просто возьми старый ватман и сотри с него предыдущее творение.
Миша чертил пирамиду. Огромную, могучую пирамиду, чтобы с орбиты было хорошо видно. Основание должно было полностью покрыть не только Москву, но и значительную часть области. Собственно город и окрестные поселения предстояло срыть, потом выровнять ландшафт и заложить фундамент. Какой именно материал использовать, Миша еще не решил, но на это время будет.
– Красиво! – восхитился неслышно прокравшийся за спину начальник. – У тебя с каждым разом все лучше выходит.
– Да, – признал Миша, отойдя на пару шагов от кульмана. – Я еще хочу акварелью потом раскрасить.
– Здорово! А что это за уродцы такие на стенах?
– Это барельефы, изображающие подвиги Семьи во славу… – начал было Миша, но осекся. – В общем, никакие это не уроды.
– Ага… – кивнул начальник. – Вот что, Михаил, строитель пирамид. Мое терпение кончилось. Вот посмотри: все люди полезным делом заняты. Люда Колоннаду для нового здания Тайной Полиции проектирует, Надя снос верхних этажей домов обсчитывает, экономическую, блин, выгоду, Леночка карандаши точит. А ты в рабочее время пирамиды будешь акварелью раскрашивать?
Грозно сверкнул очами Миша, он же БЧР130163-65у, кель-фатх-шуршур двоединый. Но как объяснить этому человечку, что биорг, созданный на заводах Сириуса, не может думать ни о чем, кроме славы своего Императора?
– Короче говоря, ты уволен, Михаил. Талоны на паек сдашь Татьяне Викторовне.
Начальник пошел прочь, раздраженно фыркая. Миша, поразмыслив, решил пока его не убивать: силы нового Вторжения, безусловно, концентрируются где-то совсем рядом, но зеленой ракеты еще не было. Он аккуратно свернул чертеж, упрятал в тубус и с достоинством покинул здание. Талоны он, конечно же, никому не отдал: Татьяна Викторовна и так жирная, а сириусянским биоргам тоже надо кушать, они ведь не железные.
Темнело все раньше, и в городе, почти лишенном электричества, стремительно рос бандитизм. Поговаривали о каких-то странных существах, набрасывавшихся на людей и то похищавших, то выпивавших кровь, то сжиравших на месте. Газеты молчали, кажется, обо всем на свете, печатали только новые постановления правительства и дурные стишки во славу тех же постановлений. Миша попытался остановить дилижанс, но он оказался полон, кучер предостерегающе взмахнул кнутом.
«Из черепов! – вдруг понял он, шагая по грязной улице. – Из черепов ваших заложим фундамент для пирамиды, вот как! Интересно, переведут ли меня в инженерные части за это рацпредложение?»
Биорг попытался представить, что вместо города, вместо всех больших городов на этой занюханной планетке, высятся пирамиды. Любой, пролетающий мимо да вострепещет: тут опустился сапог Императора Сириуса, тут пронесли огнем и мечом цивилизацию верные воины Его! От этих мыслей перед глазами заплясали желтые звездочки и Миша постучал себя по левому виску: пока помогало, а вообще-то давно пора на профилактику. Хоть заводы и сириусянские, но сборка местная. Красная сборка.
По пути он решил заглянуть к БЧР170860-18к в булочную, заодно и талоны отоварить, все сразу. Пусть подавится и Татьяна Викторовна, и та ее племянница, что наверняка встанет за Мишин кульман. Он успел как раз вовремя: опасаясь нападений, БЧР170860-18к уже закрывал магазинчик.
– Слава Императору! – вне себя от радости заорал булочник, увидев непосредственного командира.
– Слава Семье! – скромно ответил Миша.
– Сириус навсегда!!
– Ну ладно, не пугай прохожих. Задержись немного, Костя, дело есть.
– Входи, входи! – Похожий на постаревшего херувима Костя пропустил биорга внутрь и закрыл дверь на засов. – Николай как раз пришел, мы тут с ним это… Зависаем.
– Ага… – кель-фатх-шуршур сдвинул было брови, однако решил не сердиться. Все же они в данный момент законсервированная боевая единица, и должны вести себя как люди. Людям же их возраста и положения свойственно «зависать».
На столе, помимо огурчиков, исходящей паром кастрюльки с картофелем и высокой бутыли с мутным напитком, обнаружилось блюдечко с крохотными окорочками. Это уже всерьез не понравилось Мише.
– Опять лягушки? Послушайте, бойцы: Император доверил вам эти тела не для того, чтобы вы их погубили в мирное время.
– Здравствуй, БЧР130163-65у! – сердечно приветствовал его Николай, последний уцелевший член подразделения. – Слава Императору! Сириус навсегда! Я больше ничего на рынке не нашел… И потом, мы тебя, дорогого гостя, не ждали совсем.
– А я пришел! – Миша сел во главе стола и раздраженно захрустел лягушачьей лапкой. – До чего же эти дикари первый план довели? Лягушек жрут…
– По сообщению правительства, пакет экологических законов уже скоро приведет к значительному снижению демографической нагрузки, и станет легче, – сообщил булочник, усаживаясь рядом. – Проще говоря, скоро людишки повымрут, и всем будет хорошо.
– Они-то могут повымереть, а мы не имеем права! – стукнул по столу Миша. – Приказываю поднять боевой дух!
– Сириус навсегда! – хором рявкнули биорги и действительно приободрились, потому как ослушиваться приказов их модель не умела.
«Счастливые… – подумалось кель-фатх-шуршуру. – А мне вот так приказать некому…»
Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежала бумажка с записанным PIN-кодом. Во время неудачного похода в Москву-0 некий программист Григорий все же исхитрился по просьбе подчиненных взломать мозги кель-фатх-шуршура и отменить приказ вышестоящего командира. Потом Миша, конечно же, приказал им PIN-код забыть, но для себя записал. С этим кодом можно внедрить себе в голову любой приказ, но доверять такое дело двум олухам не хотелось. Мало ли на какую измену пустятся, низшие чины.
– Кстати, – сказал он, когда биорги пропустили по первой за Императора. – Костя, отоварь мне талоны батонами какими-нибудь. Все сразу.
– А нету, – вздохнул Костя, хрустя огурцом. – Муки сегодня вообще не привозили. Распродал вчерашнее, да и то из-под полы: на фига мне талоны? Вот самогону взял, картошки.
– Лягушек я принес, – не к месту встрял Николай. – Меня с завода турнули, так я инструмент прихватил. Продал, правда, по цене лома… А кому теперь отвертки нужны? Уже все что можно, развинтили.
– Молоток надо было спереть, – посоветовал булочник, наливая по второй. – Хороший молоток всегда нужен. Ну, боевые товарищи, за Семью!
– Молоток раньше меня уперли.
Они выпили, и Миша почувствовал, как отчаяние охватывает его душу. Как легко было жить прежде, не помня ничего. Но после пробуждения о звездах уже не забудешь. Пусть Вторжение не задалось с самого начала, пусть просчиталось командование в своих играх с хозами и темными, но как это было славно: шагать навстречу смерти плечом к плечу, славить Императора локоть к локтю!
– Между Сириусом и Семьей перерывчик небольшой! – неумело балагурил Николай, разливая самогонку. – А что лягушки? Ничего, сожрем, не французы чай. Лягушек под Москвой полно!
– Дурак. Зима скоро… – Миша помакал картошку в соль. – А помните, как у этого программиста, у Гришки, с Пашей и Галей разговелись? Совсем другое было меню. Славно мы тогда законспирировались.
– Хорошие люди, – кивнул Костя. – И место неплохое, эта Москва-0: воздух грязный, а жратвы навалом. Да, нулевой план – это вещь. Между прочим, мне свою земную семью кормить теперь нечем, булочная-то закрывается. Навязались тоже на голову биоргу… Какие будут приказания, командир? Пристрелить?
– Отставить. Мы должны ждать зеленой ракеты на легальном положении.
– Особенно когда холода на носу, – поддакнул Николай. – Меня тоже жена замучила: дочке одежку надо зимнюю, растет, а на какие шиши покупать? Про завод она еще и не знает, я сразу сюда…
– Будем искать выход! – взял на себя ответственность командир.
– Будем! – выдохнул Костя, поднимая стакан, и только Николай успел вставить:
– Сириус навсегда!
Санкт-Петербург-12 октября, день Бухаил отчаянно торговался. Казалось бы: как можно торговаться, даже не переходя к обсуждению условий? Но темный начал с самого начала, с позиций.
– Кто ты такой? – выкрикивал он, бегая на четырех лапах по пещерке, иногда забираясь и на стены. – Хоз! Вы подумайте только: приходит волосатый мужик в черном, гремит цепями и говорит: я хоз! На рынке так права качай!
– Я хоз, – не сдавался Ник-Ник. – И ты знаешь, что это больше, чем человек.
– Да чем же?!
– Я бессмертен.
Глухо захохотал Решето. Пень он или что-либо еще, Ник-Ник так и не разобрался пока, поэтому никак не отреагировал.
– Какой же ты бессмертный?! – подскочил к хозу Бухаил. – На план поднялся, потом еще на один, поиграл с этим дурацким зеркальцем – и уже бессмертный?!
– У нас нет иного пути к бессмертию. – Ник-Ник старался остаться вежливым, хотя очень тянуло схватить эту тварь и вывернуть наизнанку. Тоже мне, Старшие темных! Чучело, да и только. Но вне Границ Власти, вдали от города, хоз почти беспомощен. – Я обманул смерть.
– Ты обманываешь себя, ничтожный! Если зеркало позволяет тебе отражаться и тем жить в нескольких мирах, если ты с верхнего плана всегда можешь обеспечить себе безопасность и здоровье на нижнем – хотя всегда ли?! – то разве это значит, что ты обманул Ее?! Ох, да Она сама сдохнет со смеху, когда я ей расскажу. А хочешь, познакомлю вас? Хочешь?!
– Я в ваши дела не лезу, – так же с достоинством отвечал Ник-Ник.
– Боишься! – захихикал Бухаил. – А ты не бойся, все равно однажды с Ней свидитесь. Бессмертный, вы подумайте! Но ведь на самом верхнем плане ты обычный, самый обычный человечишка. И как бы высоко не поднялся, на скольких бы планах не обрел могущество, на самом верхнем все равно будешь ничтожен. Все равно, семь у тебя отражений, или сто двадцать семь. Верно?
Ник-Ник вздрогнул. Угадал Бухаил или ляпнул наугад? Да, семь, всего семь отражений есть у Ник-Ника, всего семь одновременных жизней, шесть из которых – жизни магов. И только верхняя – человеческая, беспомощная, исполненная страха. Откуда он узнал? Хозы никогда не говорят о таких вещах.
– Верно, – кивнул сам себе Бухаил. – Отразился, и давай оттуда вниз волшебство творить, на голове ходить, над городом летать, да на людей оттуда срать… Но на самом верху ты – червь, на задних лапках перед тамошними авторитетами прыгаешь. Сколько тебе лет, Ник-Ник?
Хоз молчал, пауза затянулась и даже Решето перестал ухать.
– Испугался?
– Просто не твое дело.
– Да я сам вижу: не больше трехсот. А то и меньше…
– Меньше! – прогудел Решето, опять распахнув желтый глазище.
– Даже меньше! – заржал Бухаил. – А мнит себя бессмертным, а?! Да если бы ты на брюхе не вымаливал себе омоложение у своих, что поопытней, повыше, как бы ты вообще жил на седьмом своем плане? От старости скопытился бы! – Бухаил аж завизжал от восторга. – От старости!!! А ты, значит, ползаешь там перед каким-нибудь Феропонтом или Грузином и просишь: дай молодости, махни планом выше ручкой, дай здоровьица, сохрани!..
Ник-Ник опустил глаза. Что он работает на Феропонта, допустим, отследить было не так уж трудно. Задача: найти бродника Белку раньше Грузина. Грузин из кремлевской группировки хозов, с которыми у адмиралтейских война. Не случайно упомянул его Бухаил, ох, не случайно… Все знают, твари непостижимые.
– Вот и все твое бессмертие! – торжествовал победу темный. – Выпрашивать себе отражение за отражением, ползти, червяку, план за планом наверх. А там… Даже рассказывать тебе не буду, что там, наверху. Тебе этого знать не положено, червяк. Но подумай: неужели так будет продолжаться вечно? В лучшем случае ты станешь самым старым, самым высоким хозом, поднимешься выше всех. И что же? Сдохнешь там от старости, потому что некому будет помочь, омолодить. А не лезть на самый верх ты не сможешь, и я тебе глаза открою: тебя туда вытолкнут свои же, если попробуешь остановиться! Хотя что говорить… Не дожить тебе. Я вижу.
Бухаил враз посерьезнел и Ник-Нику отчаянно захотелось отлить, прямо сейчас. Он начал тихонько раскачиваться, стараясь не допустить на лицо гримасу.
– Бессмертный… Да вы смерти боитесь во сто раз сильнее обычных людишек. Потому что у них нет шанса, а у вас – есть. Только шанс ваш – обманный… И ведь не знаете, что с вами, магами недоделанными, после смерти-то будет… Не знаете, а как боитесь… Вот ты говоришь: Истинная Руна на перстне, – вдруг сменил тему Бухаил, насладившись моральным уничтожением будущего делового партнера. – А что ты знаешь об Истинной Руне? Ничего, я же вижу. Где-то что-то слышал. Зачем она тебе вообще нужна?
– Мне нужен бродник Белка Чуй, очень нужен. – Ник-Ник сунул руку в карман плаща и там отчаянно сжимал и разжимал кулак. Да что с его пузырем случилось?! Ведь специально всю жидкость загодя вывел. Наверняка проделки темных. – А вам нужен перстень. Я знаю, он не простой, бродник ерунду носить не станет.
– Как знать? – пожал узкими плечами Бухаил. – Как знать… Но допустим, я заинтересовался этим перстнем. Ты мне теперь зачем? Уже все сказал. Найдем мы теперь бродника, разберемся с ним, ну а тебе – спасибо скажем.
– Бродника не так легко сцапать! – почти прорычал Ник-Ник, меняясь в лице. – Он скачет по планам, как белка по веткам, он сам – Белка! Мы должны объединить наши усилия.
– Вот оно что! – ухмыльнулся Бухаил. – Слышал, Решето? Ник-Ник нам помощь предлагает.
– А если мы его на этом плане сожрем, он внизу снова отразится и появится? – поинтересовался пень.
– Нет, хозы только разок всего и могут отразиться.
– Так давай сожрем и закончим с этим. Я боялся, что он снова надоедать придет, а если так…
– Мне надо выйти! – вскочил Ник-Ник, уже не заботясь о производимом впечатлении. – Я быстро! Я в лес!
Когда он, с шумом продираясь через узкий вход, скрылся, мох на полу вздохнул. Бухаил взбежал на стену, Решето закрыл единственный глаз.
– Вот что… – прошептал безумно старый, тихий голос. – Пообещайте ему то же, что и Грузину.
– Связного попросит, помощника, – быстро сказал Бухаил. – Грузину вампиршу ту отдали, Зинаиду бестолковую, а этому кого? Своих жалко! Разболтают в городе чего не следует…
– Гнома приблудного отдайте. Агши.
– Не верю я ему! – на миг распахнул глаз Решето. – Не просто так из Москвы сбежал, болотами полз!
– Клятвы Тьме не нарушал, – ответил мох. – А верить не будем, смотреть будем и ждать. Здесь он не нужен, пусть идет.
– Грузин сильный хоз! – со стены крикнул Бухаил. – А этот – малявка. Грузин его сожрет!
– На плечах Ник-Ника Феропонт едет, он Грузину ровня. Пусть жрут друг друга. Пусть ищут. Хочу перстень.
– Да, Старший! – хором ответили темные, и мох перестал шевелиться.
Москва-02 октября, вечер Белка появился почти сразу после того, как Галя начала посапывать. Павел едва успел выбраться из постели и натянуть трусы, как дверь приоткрылась.
– Развлекаемся? – зловещим шепотом протянул бродник и поманил Павла в коридор. – Ну-ну. Скоро ты ей надоешь. Или начнет над тобой эксперименты ставить, очень личного характера.
– Не сыпь мне соль на рану, – попросил Паша, притворяя дверь в комнату. – Она только что уснула, ты мог с ней столкнуться.
– Нет, теперь ее график ясен. Галенька не спит одновременно на обоих планах, все хозы однажды через это проходят. Им становится страшно, понимаешь? И тогда одно тело начинает караулить другое. Они же связаны, чувствуют друг друга… Галя на первом плане легла еще днем, ну а как проснулась – значит, на нулевом плане можно расслабиться. Хорошо, что она еще молодая, неопытная, а то бы слышала все, что происходит в комнате, даже когда спит. Что здесь? – Белка Чуй заглянул в заварной чайник, принюхался и скривился. – Это не чай. Это… Вылей немедленно.
– Белка, давай потом, а? Ты же по делу пришел?
– Ну… Вроде бы. А ты созрел?
Белка Чуй оставил в покое чайник и уставился на Павла, будто видел его впервые в жизни. Бродник был примерно на полголовы выше, а просторная кожаная куртка делала его еще и массивным. Паша даже попятился под пристальным взглядом странных желтых глаз.
– Куда созрел?
– Не понял еще, зачем Максимович с тобой возится? – Белка тряхнул соломенной шевелюрой, по форме напоминавшей стог той же соломы, но после урагана. Он сбросил с плеча неизменный рюкзак и присел на табуретку. – Пора учиться прыгать, Паша.
– С плана на план?
– Ну не через скакалочку же! Максимович когда-то давно еще заметил по своим свечкам-склянкам, что петли Реальности стягиваются, стал следить, и нашел в середине петли тебя. Он же говорил тебе об этом!
– Ну да, приходил как-то во сне… – Паша почесал затылок, зачем-то ощупал карманы джинсов. – Так я – бродник, как и ты?
– Пока нет. Но если петли вокруг тебя стягиваются, то уж, наверное, ты им зачем-то нужен, этим петлям, в которых я ничего не понимаю, – сделал Белка несколько неопределенный вывод и достал из рюкзака трубочку. – Максимович сказал: попробуйте. Я покурю, а ты будешь учиться. Значит, сначала тащи сюда зеркало из прихожей, только Галю не разбуди.
Ступая на цыпочках, Паша в полутьме нашарил овальное зеркало и снял его с гвоздя. Вернувшись на кухню, он установил его прямо на плите, упер нижним краем в конфорки. Получилось довольно устойчиво. Белка Чуй уже вовсю пыхтел трубкой, наполняя помещение ароматным и немного кружащим голову дымом.
– А нам с того что?
– Перстень у него есть. А на перстне том… – Ник-Ник вытащил из кармана плаща приготовленный листок с рисунком. – На перстне – вот такой символ.
– Ну-кась…
Бухаил выхватил листок и, не глядя, протянул его за спину, показывая Решету.
– Чего?
Решето быстро проговорил что-то на неизвестном Ник-Нику языке.
– Ну мало ли кто что нарисует, – усомнился Бухаил и так же, не заглядывая, вернул листок хозу.
– Истинная Руна! – пояснил Ник-Ник и даже сверился с листком: тот ли? Тот. – Это же не шутки!
– Мало ли кто что от скуки случайно накорябает, – повторил Бухаил. – У тебя вон все руки в перстнях, мертвые головы да драконы, и что? Носи на здоровье.
– Нет, нет, нет! – помотал головой Ник-Ник, собираясь с мыслями. – Тот перстень не простой! Потому что… Вот послушайте!
Сириус вне времени и пространства Григорий надраил специальной тряпочкой краники на кухне и в ванной, дверные ручки по всему дому, даже спусковой рычажок на унитазе. Пыль протер везде, полы мыл трижды. Постели заправлены, кантик набит, мебель выровнена по нитке. Вроде бы не к чему придраться.
– Кой черт занес меня к этим инопланетянам?..
Боясь трогать стулья, Гриша опустился на шкуру йети в гостиной и утер пот той же тряпочкой. Никаких часов он в доме Ийермуска не нашел, но предполагал, что немного времени еще есть.
– Бежать… – прошептал он. – А как бежать, куда бежать… Ничего не понятно.
Надо же было такому случиться: напиться пьяным и очнуться в спасательном боте, уносящем на Сириус руководителя неудавшегося Вторжения. В одно недоброе мгновение решиться бросить уютную квартирку в Москве, работу – глупость какая! К звездам захотел… Вот тебе звезды. Еще по дороге проклятый семипалечник заставлял и готовить, и убирать, и чуть ли не сказки рассказывать, зато обещал показать иной мир, чудеса миллионолетней цивилизации… И вот они, чудеса: устроил домашним питомцем, по совместительству домработницей, на Сириусе это обычное дело. Причем Гриша пошел на все добровольно, ведь в противном случае рассматривался бы как дикий зверь, подлежащий уничтожению.
Немного отдохнув, Гриша поднялся и задумчиво прошелся по комнатам. Дом в целом был довольно обычным. Ну, мебель немного другая, ну, полы не везде ровные (как же он измучился сушить лужи в углублениях! Неужели они за миллион лет не придумали хотя бы пылесосов каких-нибудь для этого?), ну, сантехника не под человеческие задницы приспособлена. В остальном – жить можно. Но вот за дверью начинался Сириус, да такой, что в страшном сне не приснится.
Граждане подразделялись на шестнадцать сортов, не говоря уж о «тиро», «блэро» и прочих заморочках, которые то ли расы, то ли нации… Каждый должен выполнять при встрече с соотечественниками довольно сложные ритуалы, которые роднило только одно: все они заканчивались совместным воплем «Слава Императору!» Как семипалечники не путались в этом бардаке, Гриша не понимал. А может, и путались… Во всяком случае рев на улицах стоял постоянно: «Слава!» да «Слава!» Всю дорогу от космодрома они шли пешком, а это около пятнадцати километров, по Гришиным прикидкам, да еще на каждом шагу надо или кого-то приветствовать, или принимать приветствие, и орать, орать… Григорию тоже пришлось кричать, он потом два дня хрипел. Или больше? Тут не поймешь.
Ийермуск соглашался поговорить только в хорошем настроении, да и то вел себя по-скотски, обзывал животным и врал, как геройствовал на Земле во время Вторжения. Из его отрывочных реплик Гриша узнал только, что Сириус – не планета, но и не звезда, и что грязному пятипалечнику этого не понять. Каждый вечер – или не вечер? – Ийермуск вдыхал не менее двух-трех баллонов с какой-то дрянью, заставлял Гришу маршировать по комнатам, а потом лез обниматься и плел какую-то чушь о своих неудачах при Императорском Дворе.
– Что ж все так по-идиотски-то? – печально спросил Гриша у висевшего на стене обугленного блюда, кажется, трофейного, с одной из уничтоженных планет. – Что ж за суперраса выродков такая? Миллионы лет развития в дебилов…
В блюде что-то затрещало, потом зазвучала музыка, вроде бы знакомая Грише по какому-то фантастическому фильму. Только качество было поганым. Гриша осторожно снял блюдо со стены, рассмотрел со всех сторон. Судя по весу – довольно дешевая керамика, если вообще не пластмасса. Музыка между тем прекратилась, и голос, похожий на женский, стал что-то рассказывать то ли на одном из южно-китайских диалектов, то ли на еще более мудреном языке.
– Радиотарелка, – предположил Гриша. – Или, скорее, запись…
Внизу неожиданно громко хлопнула входная дверь. Гриша подскочил, завертелся на месте, хотел было повесить блюдо на место, но с ужасом обнаружил, что никакого гвоздя в стене нет. Когда нежданный гость вошел, он как раз пытался спрятать блюдо под нечто вроде дивана.
– Ты кто? – грозно спросил незнакомый высокий сириусянин в шитой золотом форме.
– Я этот… Домашний питомец господина Ийермуска, – выпрямился Гриша.
– Тогда ты дом должен охранять, – укоризненно покачал головой незнакомец. – Впрочем, от этой лапши разве дождешься выучки у личного состава? Где хозяин?
– Не могу знать.
– Это, слава Императору, верно, – кивнул гость, уселся на диван и вытащил наполовину спрятанное блюдо. – Ого, эксклюзивная вещица! Марс, если память не изменяет.
– Марс? – дрожащим голосом переспросил Гриша.
Марс – это так близко к дому! Слезы навернулись бывшему программисту-надомнику на глаза. Сириусянин куснул блюдо в нескольких местах, принюхался и сказал уже уверенно: – Марс. А вот ты на марсианина не похож. У тебя только один позвоночник, я сразу вижу. Глаз наметанный… Землянин?
– Как вы догадались?! – Гриша решил удивиться, это должно было польстить семипалечнику.
– Да вот так и догадался! – сириусянин усмехнулся, откинулся на подушку и вытянул из-за спины трубочку, ведущую к баллону с газом. – Ийермуск с Земли вернулся? Вернулся. Питомца привез? Привез. Все просто, тупица живородящая. Ну а на втором плане Марса я еще поручиком побывал… Жарко было, дружок. Тебя звать-то как?
– Григорий.
– Гри-го-рий… – по слогам произнес сириусянин в рукав, где эти твари носили диктофоны, соединенные медными нервными волокнами со спинным мозгом. – В свидетели ты не годишься, пока не получил гражданства или хотя бы полугражданства… Хочешь, небось, стать полугражданином Сириуса?
– А это как? – заинтересовался Гриша.
– Это, слава Императору, пара пустяков. Полная очистка разума, шестнадцать циклов в строю и… Долго. Слишком долго, Григорий. Между тем мне приказано разобраться с делом твоего Ийермуска в течение миницикла… – он побарабанил по блюду всеми четырнадцатью пальцами и оно вдруг перешло на английский. – Ого, работает! Надо будет у него купить перед конфискацией. Вот что, питомец: передай хозяину, что приходил Лориклаксоз, блэро в седьмом поколении, свояк Керменштекза. Скажи Ийермуску, что он под коричневым домашним арестом, и таким образом не имеет права даже на самоубийство. Скажи также, что отвечать придется не только за проваленное Вторжение и погибшую армию, но и за брошенного на произвол судьбы старшего по званию, а это блюдо я хотел бы купить. Дешево купить, так и передай. Ну прощай, обезьянка.
Лориклаксоз, громко топая сапогами, убрался вон, а Гриша кинулся к блюду. Не сказать, чтобы он был силен в иностранных языках, но отдельные слова разобрать мог. Вот если бы они еще были напечатаны… Насладившись звуками знакомой, но малопонятной речи, Гриша принялся барабанить по блюду на все лады. Время от времени оно реагировало: то треском, то свистом, то вообще тишиной.
– Пальцев не хватает… – догадался Гриша. – Да что ж я за обезьяна такая?! Даже с марсианской техникой справиться не могу. «Чайник» в космосе.
Москва-12 октября, вечер Несмотря на пакет экологических законов, более двадцати лет назад принятый по всему первому плану, проектный отдел Горстроя в Москве никто не распустил. Строить, положим, теперь стало практически невозможно, без техники много не нагородишь, но проектировать никто не запрещал. Зажги лучину, приколи лист из старых запасов, да и твори. Или просто возьми старый ватман и сотри с него предыдущее творение.
Миша чертил пирамиду. Огромную, могучую пирамиду, чтобы с орбиты было хорошо видно. Основание должно было полностью покрыть не только Москву, но и значительную часть области. Собственно город и окрестные поселения предстояло срыть, потом выровнять ландшафт и заложить фундамент. Какой именно материал использовать, Миша еще не решил, но на это время будет.
– Красиво! – восхитился неслышно прокравшийся за спину начальник. – У тебя с каждым разом все лучше выходит.
– Да, – признал Миша, отойдя на пару шагов от кульмана. – Я еще хочу акварелью потом раскрасить.
– Здорово! А что это за уродцы такие на стенах?
– Это барельефы, изображающие подвиги Семьи во славу… – начал было Миша, но осекся. – В общем, никакие это не уроды.
– Ага… – кивнул начальник. – Вот что, Михаил, строитель пирамид. Мое терпение кончилось. Вот посмотри: все люди полезным делом заняты. Люда Колоннаду для нового здания Тайной Полиции проектирует, Надя снос верхних этажей домов обсчитывает, экономическую, блин, выгоду, Леночка карандаши точит. А ты в рабочее время пирамиды будешь акварелью раскрашивать?
Грозно сверкнул очами Миша, он же БЧР130163-65у, кель-фатх-шуршур двоединый. Но как объяснить этому человечку, что биорг, созданный на заводах Сириуса, не может думать ни о чем, кроме славы своего Императора?
– Короче говоря, ты уволен, Михаил. Талоны на паек сдашь Татьяне Викторовне.
Начальник пошел прочь, раздраженно фыркая. Миша, поразмыслив, решил пока его не убивать: силы нового Вторжения, безусловно, концентрируются где-то совсем рядом, но зеленой ракеты еще не было. Он аккуратно свернул чертеж, упрятал в тубус и с достоинством покинул здание. Талоны он, конечно же, никому не отдал: Татьяна Викторовна и так жирная, а сириусянским биоргам тоже надо кушать, они ведь не железные.
Темнело все раньше, и в городе, почти лишенном электричества, стремительно рос бандитизм. Поговаривали о каких-то странных существах, набрасывавшихся на людей и то похищавших, то выпивавших кровь, то сжиравших на месте. Газеты молчали, кажется, обо всем на свете, печатали только новые постановления правительства и дурные стишки во славу тех же постановлений. Миша попытался остановить дилижанс, но он оказался полон, кучер предостерегающе взмахнул кнутом.
«Из черепов! – вдруг понял он, шагая по грязной улице. – Из черепов ваших заложим фундамент для пирамиды, вот как! Интересно, переведут ли меня в инженерные части за это рацпредложение?»
Биорг попытался представить, что вместо города, вместо всех больших городов на этой занюханной планетке, высятся пирамиды. Любой, пролетающий мимо да вострепещет: тут опустился сапог Императора Сириуса, тут пронесли огнем и мечом цивилизацию верные воины Его! От этих мыслей перед глазами заплясали желтые звездочки и Миша постучал себя по левому виску: пока помогало, а вообще-то давно пора на профилактику. Хоть заводы и сириусянские, но сборка местная. Красная сборка.
По пути он решил заглянуть к БЧР170860-18к в булочную, заодно и талоны отоварить, все сразу. Пусть подавится и Татьяна Викторовна, и та ее племянница, что наверняка встанет за Мишин кульман. Он успел как раз вовремя: опасаясь нападений, БЧР170860-18к уже закрывал магазинчик.
– Слава Императору! – вне себя от радости заорал булочник, увидев непосредственного командира.
– Слава Семье! – скромно ответил Миша.
– Сириус навсегда!!
– Ну ладно, не пугай прохожих. Задержись немного, Костя, дело есть.
– Входи, входи! – Похожий на постаревшего херувима Костя пропустил биорга внутрь и закрыл дверь на засов. – Николай как раз пришел, мы тут с ним это… Зависаем.
– Ага… – кель-фатх-шуршур сдвинул было брови, однако решил не сердиться. Все же они в данный момент законсервированная боевая единица, и должны вести себя как люди. Людям же их возраста и положения свойственно «зависать».
На столе, помимо огурчиков, исходящей паром кастрюльки с картофелем и высокой бутыли с мутным напитком, обнаружилось блюдечко с крохотными окорочками. Это уже всерьез не понравилось Мише.
– Опять лягушки? Послушайте, бойцы: Император доверил вам эти тела не для того, чтобы вы их погубили в мирное время.
– Здравствуй, БЧР130163-65у! – сердечно приветствовал его Николай, последний уцелевший член подразделения. – Слава Императору! Сириус навсегда! Я больше ничего на рынке не нашел… И потом, мы тебя, дорогого гостя, не ждали совсем.
– А я пришел! – Миша сел во главе стола и раздраженно захрустел лягушачьей лапкой. – До чего же эти дикари первый план довели? Лягушек жрут…
– По сообщению правительства, пакет экологических законов уже скоро приведет к значительному снижению демографической нагрузки, и станет легче, – сообщил булочник, усаживаясь рядом. – Проще говоря, скоро людишки повымрут, и всем будет хорошо.
– Они-то могут повымереть, а мы не имеем права! – стукнул по столу Миша. – Приказываю поднять боевой дух!
– Сириус навсегда! – хором рявкнули биорги и действительно приободрились, потому как ослушиваться приказов их модель не умела.
«Счастливые… – подумалось кель-фатх-шуршуру. – А мне вот так приказать некому…»
Рука сама потянулась к нагрудному карману, где лежала бумажка с записанным PIN-кодом. Во время неудачного похода в Москву-0 некий программист Григорий все же исхитрился по просьбе подчиненных взломать мозги кель-фатх-шуршура и отменить приказ вышестоящего командира. Потом Миша, конечно же, приказал им PIN-код забыть, но для себя записал. С этим кодом можно внедрить себе в голову любой приказ, но доверять такое дело двум олухам не хотелось. Мало ли на какую измену пустятся, низшие чины.
– Кстати, – сказал он, когда биорги пропустили по первой за Императора. – Костя, отоварь мне талоны батонами какими-нибудь. Все сразу.
– А нету, – вздохнул Костя, хрустя огурцом. – Муки сегодня вообще не привозили. Распродал вчерашнее, да и то из-под полы: на фига мне талоны? Вот самогону взял, картошки.
– Лягушек я принес, – не к месту встрял Николай. – Меня с завода турнули, так я инструмент прихватил. Продал, правда, по цене лома… А кому теперь отвертки нужны? Уже все что можно, развинтили.
– Молоток надо было спереть, – посоветовал булочник, наливая по второй. – Хороший молоток всегда нужен. Ну, боевые товарищи, за Семью!
– Молоток раньше меня уперли.
Они выпили, и Миша почувствовал, как отчаяние охватывает его душу. Как легко было жить прежде, не помня ничего. Но после пробуждения о звездах уже не забудешь. Пусть Вторжение не задалось с самого начала, пусть просчиталось командование в своих играх с хозами и темными, но как это было славно: шагать навстречу смерти плечом к плечу, славить Императора локоть к локтю!
– Между Сириусом и Семьей перерывчик небольшой! – неумело балагурил Николай, разливая самогонку. – А что лягушки? Ничего, сожрем, не французы чай. Лягушек под Москвой полно!
– Дурак. Зима скоро… – Миша помакал картошку в соль. – А помните, как у этого программиста, у Гришки, с Пашей и Галей разговелись? Совсем другое было меню. Славно мы тогда законспирировались.
– Хорошие люди, – кивнул Костя. – И место неплохое, эта Москва-0: воздух грязный, а жратвы навалом. Да, нулевой план – это вещь. Между прочим, мне свою земную семью кормить теперь нечем, булочная-то закрывается. Навязались тоже на голову биоргу… Какие будут приказания, командир? Пристрелить?
– Отставить. Мы должны ждать зеленой ракеты на легальном положении.
– Особенно когда холода на носу, – поддакнул Николай. – Меня тоже жена замучила: дочке одежку надо зимнюю, растет, а на какие шиши покупать? Про завод она еще и не знает, я сразу сюда…
– Будем искать выход! – взял на себя ответственность командир.
– Будем! – выдохнул Костя, поднимая стакан, и только Николай успел вставить:
– Сириус навсегда!
Санкт-Петербург-12 октября, день Бухаил отчаянно торговался. Казалось бы: как можно торговаться, даже не переходя к обсуждению условий? Но темный начал с самого начала, с позиций.
– Кто ты такой? – выкрикивал он, бегая на четырех лапах по пещерке, иногда забираясь и на стены. – Хоз! Вы подумайте только: приходит волосатый мужик в черном, гремит цепями и говорит: я хоз! На рынке так права качай!
– Я хоз, – не сдавался Ник-Ник. – И ты знаешь, что это больше, чем человек.
– Да чем же?!
– Я бессмертен.
Глухо захохотал Решето. Пень он или что-либо еще, Ник-Ник так и не разобрался пока, поэтому никак не отреагировал.
– Какой же ты бессмертный?! – подскочил к хозу Бухаил. – На план поднялся, потом еще на один, поиграл с этим дурацким зеркальцем – и уже бессмертный?!
– У нас нет иного пути к бессмертию. – Ник-Ник старался остаться вежливым, хотя очень тянуло схватить эту тварь и вывернуть наизнанку. Тоже мне, Старшие темных! Чучело, да и только. Но вне Границ Власти, вдали от города, хоз почти беспомощен. – Я обманул смерть.
– Ты обманываешь себя, ничтожный! Если зеркало позволяет тебе отражаться и тем жить в нескольких мирах, если ты с верхнего плана всегда можешь обеспечить себе безопасность и здоровье на нижнем – хотя всегда ли?! – то разве это значит, что ты обманул Ее?! Ох, да Она сама сдохнет со смеху, когда я ей расскажу. А хочешь, познакомлю вас? Хочешь?!
– Я в ваши дела не лезу, – так же с достоинством отвечал Ник-Ник.
– Боишься! – захихикал Бухаил. – А ты не бойся, все равно однажды с Ней свидитесь. Бессмертный, вы подумайте! Но ведь на самом верхнем плане ты обычный, самый обычный человечишка. И как бы высоко не поднялся, на скольких бы планах не обрел могущество, на самом верхнем все равно будешь ничтожен. Все равно, семь у тебя отражений, или сто двадцать семь. Верно?
Ник-Ник вздрогнул. Угадал Бухаил или ляпнул наугад? Да, семь, всего семь отражений есть у Ник-Ника, всего семь одновременных жизней, шесть из которых – жизни магов. И только верхняя – человеческая, беспомощная, исполненная страха. Откуда он узнал? Хозы никогда не говорят о таких вещах.
– Верно, – кивнул сам себе Бухаил. – Отразился, и давай оттуда вниз волшебство творить, на голове ходить, над городом летать, да на людей оттуда срать… Но на самом верху ты – червь, на задних лапках перед тамошними авторитетами прыгаешь. Сколько тебе лет, Ник-Ник?
Хоз молчал, пауза затянулась и даже Решето перестал ухать.
– Испугался?
– Просто не твое дело.
– Да я сам вижу: не больше трехсот. А то и меньше…
– Меньше! – прогудел Решето, опять распахнув желтый глазище.
– Даже меньше! – заржал Бухаил. – А мнит себя бессмертным, а?! Да если бы ты на брюхе не вымаливал себе омоложение у своих, что поопытней, повыше, как бы ты вообще жил на седьмом своем плане? От старости скопытился бы! – Бухаил аж завизжал от восторга. – От старости!!! А ты, значит, ползаешь там перед каким-нибудь Феропонтом или Грузином и просишь: дай молодости, махни планом выше ручкой, дай здоровьица, сохрани!..
Ник-Ник опустил глаза. Что он работает на Феропонта, допустим, отследить было не так уж трудно. Задача: найти бродника Белку раньше Грузина. Грузин из кремлевской группировки хозов, с которыми у адмиралтейских война. Не случайно упомянул его Бухаил, ох, не случайно… Все знают, твари непостижимые.
– Вот и все твое бессмертие! – торжествовал победу темный. – Выпрашивать себе отражение за отражением, ползти, червяку, план за планом наверх. А там… Даже рассказывать тебе не буду, что там, наверху. Тебе этого знать не положено, червяк. Но подумай: неужели так будет продолжаться вечно? В лучшем случае ты станешь самым старым, самым высоким хозом, поднимешься выше всех. И что же? Сдохнешь там от старости, потому что некому будет помочь, омолодить. А не лезть на самый верх ты не сможешь, и я тебе глаза открою: тебя туда вытолкнут свои же, если попробуешь остановиться! Хотя что говорить… Не дожить тебе. Я вижу.
Бухаил враз посерьезнел и Ник-Нику отчаянно захотелось отлить, прямо сейчас. Он начал тихонько раскачиваться, стараясь не допустить на лицо гримасу.
– Бессмертный… Да вы смерти боитесь во сто раз сильнее обычных людишек. Потому что у них нет шанса, а у вас – есть. Только шанс ваш – обманный… И ведь не знаете, что с вами, магами недоделанными, после смерти-то будет… Не знаете, а как боитесь… Вот ты говоришь: Истинная Руна на перстне, – вдруг сменил тему Бухаил, насладившись моральным уничтожением будущего делового партнера. – А что ты знаешь об Истинной Руне? Ничего, я же вижу. Где-то что-то слышал. Зачем она тебе вообще нужна?
– Мне нужен бродник Белка Чуй, очень нужен. – Ник-Ник сунул руку в карман плаща и там отчаянно сжимал и разжимал кулак. Да что с его пузырем случилось?! Ведь специально всю жидкость загодя вывел. Наверняка проделки темных. – А вам нужен перстень. Я знаю, он не простой, бродник ерунду носить не станет.
– Как знать? – пожал узкими плечами Бухаил. – Как знать… Но допустим, я заинтересовался этим перстнем. Ты мне теперь зачем? Уже все сказал. Найдем мы теперь бродника, разберемся с ним, ну а тебе – спасибо скажем.
– Бродника не так легко сцапать! – почти прорычал Ник-Ник, меняясь в лице. – Он скачет по планам, как белка по веткам, он сам – Белка! Мы должны объединить наши усилия.
– Вот оно что! – ухмыльнулся Бухаил. – Слышал, Решето? Ник-Ник нам помощь предлагает.
– А если мы его на этом плане сожрем, он внизу снова отразится и появится? – поинтересовался пень.
– Нет, хозы только разок всего и могут отразиться.
– Так давай сожрем и закончим с этим. Я боялся, что он снова надоедать придет, а если так…
– Мне надо выйти! – вскочил Ник-Ник, уже не заботясь о производимом впечатлении. – Я быстро! Я в лес!
Когда он, с шумом продираясь через узкий вход, скрылся, мох на полу вздохнул. Бухаил взбежал на стену, Решето закрыл единственный глаз.
– Вот что… – прошептал безумно старый, тихий голос. – Пообещайте ему то же, что и Грузину.
– Связного попросит, помощника, – быстро сказал Бухаил. – Грузину вампиршу ту отдали, Зинаиду бестолковую, а этому кого? Своих жалко! Разболтают в городе чего не следует…
– Гнома приблудного отдайте. Агши.
– Не верю я ему! – на миг распахнул глаз Решето. – Не просто так из Москвы сбежал, болотами полз!
– Клятвы Тьме не нарушал, – ответил мох. – А верить не будем, смотреть будем и ждать. Здесь он не нужен, пусть идет.
– Грузин сильный хоз! – со стены крикнул Бухаил. – А этот – малявка. Грузин его сожрет!
– На плечах Ник-Ника Феропонт едет, он Грузину ровня. Пусть жрут друг друга. Пусть ищут. Хочу перстень.
– Да, Старший! – хором ответили темные, и мох перестал шевелиться.
Москва-02 октября, вечер Белка появился почти сразу после того, как Галя начала посапывать. Павел едва успел выбраться из постели и натянуть трусы, как дверь приоткрылась.
– Развлекаемся? – зловещим шепотом протянул бродник и поманил Павла в коридор. – Ну-ну. Скоро ты ей надоешь. Или начнет над тобой эксперименты ставить, очень личного характера.
– Не сыпь мне соль на рану, – попросил Паша, притворяя дверь в комнату. – Она только что уснула, ты мог с ней столкнуться.
– Нет, теперь ее график ясен. Галенька не спит одновременно на обоих планах, все хозы однажды через это проходят. Им становится страшно, понимаешь? И тогда одно тело начинает караулить другое. Они же связаны, чувствуют друг друга… Галя на первом плане легла еще днем, ну а как проснулась – значит, на нулевом плане можно расслабиться. Хорошо, что она еще молодая, неопытная, а то бы слышала все, что происходит в комнате, даже когда спит. Что здесь? – Белка Чуй заглянул в заварной чайник, принюхался и скривился. – Это не чай. Это… Вылей немедленно.
– Белка, давай потом, а? Ты же по делу пришел?
– Ну… Вроде бы. А ты созрел?
Белка Чуй оставил в покое чайник и уставился на Павла, будто видел его впервые в жизни. Бродник был примерно на полголовы выше, а просторная кожаная куртка делала его еще и массивным. Паша даже попятился под пристальным взглядом странных желтых глаз.
– Куда созрел?
– Не понял еще, зачем Максимович с тобой возится? – Белка тряхнул соломенной шевелюрой, по форме напоминавшей стог той же соломы, но после урагана. Он сбросил с плеча неизменный рюкзак и присел на табуретку. – Пора учиться прыгать, Паша.
– С плана на план?
– Ну не через скакалочку же! Максимович когда-то давно еще заметил по своим свечкам-склянкам, что петли Реальности стягиваются, стал следить, и нашел в середине петли тебя. Он же говорил тебе об этом!
– Ну да, приходил как-то во сне… – Паша почесал затылок, зачем-то ощупал карманы джинсов. – Так я – бродник, как и ты?
– Пока нет. Но если петли вокруг тебя стягиваются, то уж, наверное, ты им зачем-то нужен, этим петлям, в которых я ничего не понимаю, – сделал Белка несколько неопределенный вывод и достал из рюкзака трубочку. – Максимович сказал: попробуйте. Я покурю, а ты будешь учиться. Значит, сначала тащи сюда зеркало из прихожей, только Галю не разбуди.
Ступая на цыпочках, Паша в полутьме нашарил овальное зеркало и снял его с гвоздя. Вернувшись на кухню, он установил его прямо на плите, упер нижним краем в конфорки. Получилось довольно устойчиво. Белка Чуй уже вовсю пыхтел трубкой, наполняя помещение ароматным и немного кружащим голову дымом.