Жалко, что он не ищейка. Судя по тому, сколько копченого мяса захватил с собой холоп, шлейф из его аромата должен висеть за Будутой не меньше месяца.
Олег замер, оценивая промелькнувшую мысль.
Да, конечно, по запаху он никого найти не сможет. Но, может быть, есть что-то, доступное и его ощущениям? Хоть у одного из беглой четверки – у холопа, у купца, у невольницы, у правителя? Хоть что-нибудь! Запах, магнетизм, духовное влечение, кровь, приметные вещи, цвет.
– Стоп! – Олег сдул ореховую шелуху, кинул ядрышки в рот, прожевал. – Кровь! Мы все замараны кровью. А я знаю одного очень упрямого охотника, умеющего учуять кровавый след даже через всю планету. Медный страж!
Магическое порождение Раджафа, непобедимый, неуязвимый воин, самый неподкупный судья и неумолимый палач в одном лице. Путники уже дважды успели столкнуться с этим монстром. Первый раз он, утопив обе ладьи Любовода, выследил и перебил всех моряков, что замарали свои руки кровью, когда разоряли кое-какие деревушки на берегу реки. Страж преследовал преступников, хотя они заметали следы, улепетывали со всех ног, хотя Олег смог заманить его в болото и утопить там с головой! Все равно выбрался, выследил, настиг и покарал!
Второй раз медный страж погнался уже за ними – за ним самим, Любоводом, Ксандром и холопом. Погнался, можно сказать, ни за что: они в честном поединке перебили каимский дозор. Битва как битва – к тому же дозорных было вдвое больше. Разве за победы на ратном поле можно судить, как за убийство?
Но с медным стражем невозможно договариваться – монстр двинулся за ними, загнав тут неподалеку на могучий валун, а Олег, вспомнив удачный заговор, взял да и прибил его следы.
– Так теперь и торчит чудище Раджафа где-то тут, рядышком, – усмехнулся ведун. – И хочет нас всех нагнать, да не может с места сдвинуться. Уж оно-то Любовода чует, можно не сомневаться. И Будуту чует. И Ксандра, конечно, тоже… Но ведь кормчий далеко, он в Кайме, раненый лежит. Медный страж в первую очередь нападет на тех, кто будет ближе. А ближе всех… Ближе всех, выдергивая гвозди, буду я… – сделал окончательный вывод Олег. – Но ведь ищейка-то как хороша, грех не использовать. Ладно, чего-нибудь придумаю.
Середин кинул недоеденные орешки в развязанный заплечный мешок, затянул узел. Привычным движением забросил за спину котомку и щит, поднял накидку и двинулся к дороге. Она заканчивалась как раз у речной отмели, с которой путники и удирали от стража в последний раз.
Никакого общения, кроме взаимных набегов, между Каимом и землей отверженных, не признающих уговора, не имелось. Поэтому по мере приближения к реке, разделяющей оба мира, дорога становилась все менее и менее нахоженной. Вправо и влево от нее отворачивали тропинки, ведущие, наверное, к бортням, делянкам, грибным местам или уловным омуточкам. Эти тропинки словно высасывали из тракта силу, и в конце концов он превратился в такую же полузабытую, поросшую травою тропу, как и все остальные. Оно и понятно: ходить в набеги по одному и тому же пути глупо – противник либо засаду организует, либо крепость поставит. А коли разными путями бродишь – то и дороги нормальной нигде пробить не получится.
Заметив в стороне от тропы высокую старую ель, Олег свернул к ней, без труда нашел длинную еловую шишку с растопыренными чешуйками, чуть дальше обломил с болезненного вида ольхи нижнюю сухую веточку. Собственно, это было почти все, что требовалось для магического ритуала. Порыв ветра принес аромат свежести – Середин не стал возвращаться на тропу, двинулся на запах и вскоре разглядел впереди между деревьями серебристые проблески воды.
Оказалось, он попал аккурат туда, куда и хотел – за рекой, вытянувшись на две сотни метров между изгибами русла, желтела истоптанная сотнями копыт песчаная отмель. Остов искалеченного судна валялся по ту сторону отмели, брошенный первым плотик – по эту. Никаких дозоров на берегу не имелось – если порубежники Раджафа и караулили врага, то где-то дальше, на лесных тропах. А может, сейчас, после разрушительного похода ведуна и его мертвой армии, каимцам стало не до границ, бросили пока на самотек. Кого им бояться? Дальних соседей они успели запугать так, что и близко не подходят, а ближние… С ближними они уже столько крови напускали, что по обе стороны реки особых сил для нападения не осталось.
Впрочем, переправляться на ту сторону в планы Олега не входило. Подобрав по пути несколько валежин, он свалил дрова у кромки воды, срезал с одной из палок немного щепок, пару других распушил «елочкой». Достал из поясной сумки кресало и пучок мха, опустился на колени, несколько раз чиркнул огнивом. Когда возле упавших на сухой мох искр закурился слабый дымок, ведун наклонился, осторожно его раздул до слабого огонька, сверху положил щепки, а когда огонь перебрался на них, уже увереннее добавил «елочки», и накрыл сверху палками валежника. Пока костер разгорался, Середин отломил от осиновой веточки четыре одинаковые палочки, заточил, вогнал их в шишку под коричневые чешуйки.
– Палка, палка, огуречик, получился человечек…
Разумеется, эта фигурка мало походила на те тряпочные или восковые куклы, которые обычно применяются в магии, – но тут главное не материал, а хотя бы отдаленное внешнее сходство. Для идентификации с человеком используются другие, более важные признаки. Наводить болезни, повреждать внутренние органы, лишать зрения он себя не собирался, а для общей цели сойдет и такая сикарака. Отложив фигурку, Олег разделся догола, сложив одежду стопочкой на выпирающий из земли сосновый корень, попробовал рукой воду в реке:
– Холодная, зар-раза… Что же все так не вовремя нынче происходит? – Ведун немного поколебался, потом сбегал в лес, насобирал еще валежника, свалил его весь на разгорающийся костерок. – Ну теперь не пропаду.
Он подобрал куколку, легонько потер ею под мышками, пропитывая своим потом, выдернул из головы пару волос, намотал на фигурку в верхней ее части, кольнул кожу на запястье ножом, мазнул шишку-тельце капелькой крови:
– Тебя, человечек, плоть от плоти моей, кровь от крови моей, имя от имени моего, в мир земной отпускаю. Оставляю тебе свою голову, свою жизнь, свою судьбу. Будь покорна, не ропщи, новой доли не ищи. Нарекаю тебя отныне именем Олег, рода Сварогова, по крови Серединым. Нарекаю тебя водой, – ведун плеснул на куклу немного воды из реки, – нарекаю тебя землей, – он присыпал куклу песком, – нарекаю тебя огнем, – ведун пронес куклу над пламенем костра. – Благословляю на долгую жизнь со счастьем и радостью, с бедой и невезением, с друзьями и знакомыми, с ворогами и недругами. Ступай по миру, ищи свою долю…
Середин осторожно положил куклу на воду и пустил плыть вниз по течению. Если повезет, за пару дней фигурку километров на двести унесет, и медный страж на нее уже не отреагирует.
– Ну а теперь настала очередь очищаться другому, пока еще безымянному существу…
Ведун тяжко вздохнул, шагнул в воду и, не оттягивая самого страшного момента, ухнулся в нее с головой. Высунул наружу лицо, торопливо забормотал:
– Ты, вода, текла из-за гор, по полям, лесам, лугам широким. Под небом синим, в ночи черной В тепле грелась, в холоде мерзла, черноту снимала, красоту открывала. Ты, вода, на месте стоишь, а волны гоняешь, о берег швыряешь. Забери, вода, мои обиды, разбей о высокие камни, смой в глубокий омут. Забери, вода, чужое наносное, глаз черный, слово злое, судьбину горькую, слезы неплаканные, слова гневные, мысли черные. Как травы тобой омываются, так смой с меня слово темное, взгляд недобрый, кровь чужую. Пусть спадет с лица белого, с сердца тоску чего, с души горестной. Унеси, вода, грязь земную, пыль дорожную, слово злое, глаз черный, хворь и беду, боль и тоску. Унеси, вода, в речку быструю, в моря дальние, окияны глубокие. Отныне, присно и вовеки веков.
Уже постукивая от холода зубами, ведун выбрался на берег, передернул плечами:
– А тебя, душа невинная, тело ничейное, нарекаю отныне именем Владимир. Нарекаю тебя водой, – он плеснул себе на макушку воды, – нарекаю тебя землей, – бросил туда же песка, – нарекаю тебя огнем… – Ведун разбежался и перепрыгнул уже высоко разгоревшийся костер. – Благословляю на долгую жизнь со счастьем и радостью, с бедой и невезением, с друзьями и знакомыми, с ворогами и недругами. Ступай по миру, ищи свою долю… Ой, мама, как холодно!
Однако Олег все равно прыгнул в реку еще раз, сполоснул голову от песка и только после этого выпрямился перед огнем, пропитываясь его теплом.
По идее, с этого момента все колдовские, энергетические гадости, а также проклятия и наветы, направленные в его сторону, должны уплыть вслед за фигуркой, получившей его имя и его ауру. В то время как он, очистившийся от накопленной грязи и получивший новое имя, для любого магического существа становился совершенно другим человеком. Любые проклятия, направленные на некоего Олега Середина, на колдуна, поднимавшего мертвых или рубившего дозорных у излучины реки, теперь его не найдут. «Адрес» на ауре у него теперича другой.
Медный страж, выходя на охоту, своих жертв внешне не видит. Значит, идет по «энергетическому следу», по колдовскому образу, переданному с помощью магии. Если так – ведуна после обряда передачи имени на куклу и принятии нового чудище уже не признает. Для порождения магии ведун отныне изменился до неузнаваемости. Не навечно, конечно, истинное нутро свое обязательно возьмет. Как крашеная девица рано или поздно снова обретает натуральный колер, так и маг, изменивший окрас своей ауры, через несколько месяцев становится прежним. Но ведь несколько месяцев – долгий срок. За это время можно успеть очень, очень многое.
Ведун повернулся к огню спиной, чувствуя, как жар костра слизывает с кожи капельки воды, заставляет краснеть кожу, сворачивает в серую пыль волосинки на ногах. Всего несколько минут – и он уже забыл, сколь холодна в реке вода в пору осеннего листопада. Как и не купался совсем.
Он неторопливо оделся – хорошо, одежда новая, не успела прежней энергетикой пропитаться, – подобрал мешок и щит и двинулся к приметной скале над излучиной, на которую указывал песчаный мыс. Теория – это хорошо. Теперь следовало проверить ее практикой.
Тропу, по которой они бежали от стража, Олег еще не забыл. Сперва наверх, к поваленной ветром березе, где Любовод прятал свои сокровища в первый раз, потом через темную влажную низину. За ней – невысокая гряда, новая низина. Вечером он вышел аккурат к кострищу, возле которого вместе со спутниками делал первый привал, – и здесь же остановился на отдых в этот раз, намереваясь хорошенько, на пару дней вперед выспаться.
Поставленную задачу удалось выполнить в полной мере: лег он еще засветло, а проснулся, когда солнце поднялось довольно высоко. Перекусив вяленой рыбой – все копчености кончились, пока он сидел в засаде под орешником, – ведун двинулся дальше, поминутно, чтобы не подставиться монстру по глупости, повторяя новое имя:
– Владимир, Владимир, Владимир, Влади… Так быстро?
Медный страж, как оказалось, находился от прежней стоянки всего в одной версте, чуть не сразу за каменной грядой, отделяющей эту долину от следующей. Середину почему-то казалось, что они бежали от чудовища верст двадцать, если не больше. Подобный античному изваянию, воин из черной бронзы стоял в той же позе, в которой был оставлен – голова направлена в сторону горной гряды, зажатый в правой руке меч опущен к земле, в глазах – все та же мертвенная темнота. Правда, под щекой какая-то пичуга успела свить гнездо, а между телом чудища и ближним деревом простерлась густая белесая паутина.
– Владимир, Владимир, – словно заклинание повторяя свое новое имя, ведун подошел к воину на расстояние вытянутой руки с зажатым в ней мечом. Медный страж не дрогнул. Либо действительно не узнал, либо понимал, что не дотянется. – Ох, грехи мои тяжкие… Владимир, Владимир, Владеющий миром… – И он сделал еще шаг вперед.
Страж все равно не шелохнулся.
– Ну что же, – облегченно перевел дух Середин. – Будем надеяться, что это не батарейки у него сели. Иначе окажется, что купался я совершенно зря. – Он отмерил от медного воина шесть шагов, раскидал листья, провел рукой по земле, нащупывая шляпки гвоздей. – И зачем же я их так старательно прятал?
Утешало то, что земляное пятно, на котором остались следы монстра, было совсем небольшим, и рано или поздно гвозди, удерживающие след, должны были найтись.
– Ага, вот и первый!
Он ухватил пальцами квадратную шляпку, дернул – и успевший изрядно заржаветь гвоздь оказался в его руках. Второй должен был находиться во втором следе, примерно в метре от первого. Ведун перешел дальше, раскидал листья – и почти сразу увидел выпирающий из перегноя штырек:
– Ну, малыш, иди сюда.
Он рванул гвоздь из земли – и в тот же миг медный страж повернулся на месте и размеренно зашагал на север, чуть левее от горной гряды.
– Вот теперь точно обошлось, – спрятал гвозди в поясную сумку Олег. – Не узнал. Однако впереди меня ждут тяжелые деньки…
Медный страж вел себя спокойно и уверенно. Двигался размеренным шагом, глядя прямо перед собой и вертикально держа меч согнутой в локте рукой. Голова его ни разу не отклонилась от северного направления, в то время как корпус иногда поворачивался, когда приходилось огибать встреченные валуны, перебираться через лесные завалы либо скальные гряды. Лужи монстр всегда пересекал по прямой, вброд, иногда просто погружаясь в воду, иногда пробивая канал в густой тине или рыхлом торфе. Порой он уходил при этом в трясину с головой – но спустя некоторое время неизменно вырастал у противоположного берега. Ведун на подобные подвиги не решался и обходил встречные озерца и топи вокруг, благо все они располагались в серединах круглых или овальных низин, окруженных скальными взгорками. В остальном поспевать за стражем, шагающим со скоростью сонного крестьянина, труда не составляло. Во всяком случае, в первый день. И в первую ночь. Никаких отдыхов бронзовое чудище не признавало и шагало непрерывно, днем и ночью, в обед и полдник, на рассвете и на закате.
На второй день Олег начал подумывать, что отомстить предателю медный страж может и без него, а утром третьего ведун уже еле волок ноги. Однако останавливаться после столь долгого преследования было бы глупо, и, пока силы еще оставались, Середин продолжал тащиться метрах в ста за золотисто-зеленой спиной. Золотистой – из-за медного сплава, а зеленой – из-за налипшей тины.
– Вот ведь красавчик будет, когда в кладовку свою вернется! Хотя на обратном пути ему реку придется пересекать. Она отмоет.
Медный страж поднялся на очередной взгорок, с треском проломился через заросли малины – и Олег услышал невнятный истошный вопль. Меч в руках стража переместился из положения на уровне пояса вверх, явно приготовленный для удара, и Середин понял, что магическая ищейка привела его именно туда, куда нужно.
– А-а-а-а!!! Помогите! Нет, нет! Я не хочу! – Вопил, разумеется, Будута. Его звонкий голос Олег узнавал уже без труда.
– Мудрый Аркаим! Смотри! – Это уже, кажется, подал голос Любовод. Наверное, указывал на нежданного гостя.
– Алла-ха, отрои, ха, хах. Отрои!
А у правителя отверженных, судя по всему, супротив стража имелись некие тайные слова!
Олег рванул из ножен саблю и ринулся вперед, забыв про усталость. Перемахнул гребень вытянутого холма, сбежал вниз, к костру, возле которого и находились все, кого он так долго искал. Мудрый Аркаим, сменивший свой халат на скромную серую рясу, но в шапочке с крупным кристаллом горного хрусталя на лбу, стоял на пути стража, вскинув руку, и читал заклинание. Заклинание действенное – монстр двигался все медленнее и медленнее, словно попал в вязкое желе. Будута выжидал на краю полянки, готовый к бегству, Любовод, положив ладонь на рукоять меча, стоял возле костра перед испуганной Урсулой.
– Привет, приятель, – оскалился на него Середин, скинул мешок и перебросил щит из-за спины в руку. – Не ожидал увидеть? Думал, продал – и все, с концами? Самоцветов тебе захотелось? За самоцветы продал, паскуда?!
Новгородец увернулся от удара сабли, отскочил:
– Как продал, кого?
– Меня продал! Бросил одного, чтобы рабыню Аркаиму сбагрить!
– Да ты… – Опять отскочил купец и, поняв, что и вправду рискует, выхватил оружие. – Не было…
– Не было? – Клинки, звякнув, скрестились. – Кто меня ждать у старого лагеря обещал? Кто? И где ты был? Лжец! Урсулу колдуну продал, меня предал, сбежал…
Олег сделал выпад, метясь Любоводу в живот, но тот ловко отвел удар мечом, попятился на пару шагов, положил клинок на изгиб локтя.
– Не вынуждай меня, друже… Мы ведь тебя честно дожидались. Ты сам отстал.
– Я отстал?!
Ведун снова ринулся вперед. Его выпад в голову купец отразил – но удар ребром щита чуть не переломил ему руку выше локтя, новгородец чудом успел отпрыгнуть, пошел по кругу, помахивая мечом и не давая противнику примериться для нового выпада.
– Ты отстал! Сзади шел, все видели. Еще подгонять пытался. А потом отстал куда-то. Мы ждали почти весь день. Но ты так и не пришел.
– Лжешь! – опять рванулся к нему Середин, но купец просто отбежал и заскользил вдоль края поляны, не давая прижать себя к кустарнику.
– Это ты обезумел тут совсем! Тебя все видели, все! Урсула, скажи!
– Видели, господин! тут же подтвердила не вольница. – Ты молчал все время. Но рукой махал, чтобы шли. А как рассвело, пропал куда-то. Я звала, искала… – Она вдруг всхлипнула носом. И ничего… Пропал.
– Постой… – замер Олег. – Молчал, говоришь? А на рассвете растаял? – Он медленно развернулся к мудрому Аркаиму. Ах ты, скотина… Значит, ты и им, и мне по мороку поставил, чтобы в стороны развести? Значит, это все твоя работа?
– Ты предал меня, чужеземец. – Правитель, уже заставивший медного стража замереть, с достоинством вскинул подбородок. – За это я решил тебя оставить…
Увидев сверкнувший на солнце клинок, мудрый Аркаим оборвал свою речь и, стремительно закружившись в излюбленном боевом танце, скользнул навстречу. Олег попытался достать его шеи саблей, но правитель присел – и в тот же миг от сильного удара когтей крайняя доска щита отлетела в сторону, с мясом вырванная из заклепок. Середин отступил, пошел вокруг колдуна, выискивая слабое место – но с таким успехом можно было бы пробивать защиту включенного вентилятора. Ведун попытался отсечь мелькающие белые кисти – правитель отдернул руки, резко вытянул, и теперь Середину пришлось отскакивать, спасая и без того опасно покалеченный щит. И тем не менее несколько белых щепок закружились в воздухе, опускаясь на вялую траву.
– Голова не кружится? – Олег попробовал рубануть кончиком клинка развевающийся рукав. Он еще помнил, как подобное прикосновение вырывало оружие из рук, а потому сжал рукоять как можно сильнее. То ли благодаря этому, то ли нынешнее одеяние Аркаима не обладало боевыми свойствами халата, но клинок остался в руках, а на одном из рукавов появился надрез в ладонь шириной.
– Прощай, чужеземец! – И мудрый Аркаим ринулся на него с решимостью торнадо. Вихрь из мелькающих на разной высоте рукавов, когтей, зловеще шелестящего подола заставил Олега попятиться.
Стук! Стук! Стук! – посыпались на щит удары, превращающие его в щепки со скоростью циркулярной пилы. Конечности правителя и его одежда слились в единое серое марево, и Олег понял, что, если он немедленно что-то не предпримет, вслед за щитом вихрь разнесет в клочья и его самого – и сделал то, чего от него совсем не ждали. Ринулся навстречу.
Щит погрузился в самое марево, тут же смялся и от страшного удара отлетел па несколько шагов. Но руки Аркаима оказались откинуты в противоположную сторону, вращение на миг остановилось, и этой доли секунды Олегу хватило, чтобы резким ударом эфеса в подбородок сбить врага с ног – рубить со столь близкого расстояния он не мог. Мудрый Аркаим по инерции еще дважды перекатился с боку на бок, попытался встать – и ощутил на горле холод отточенной стали:
– И ты прощай, правитель.
– Не-ет!!! – От костра в несколько больших прыжков примчался Любовод и повис на ведуне, обхватив его за плечи. – Нет, не убивай! Он нам судно даст! И самоцветов три сундука насыплет!
– Это за Урсулу, да? За Урсулу?
– Нет, не за нее! Не трогал ее никто! Она твоя рабыня, и без твоего ведома я ее никому тронуть не позволю!
– Ты смог меня победить, – поднявшись на ноги, начал отряхиваться мудрый Аркаим. – Это великий подвиг для смертного. Пожалуй, за такое я мог бы тебя и помиловать.
– Что?! – возмутился Середин, пытаясь вырваться из прочных объятий друга. – Да я тебя уже три раза победил! Дважды во дворце и один раз здесь!
– Ну первый раз это была случайность…
– Ничего себе случайность – топором по голове! Случайность – это то, что ты жив остался!
– А во второй раз и вовсе не ты, а мертвецы меня толпой задавили.
– Но это я догадался послать их на тебя! Я, а не ты!
– Ну хорошо, смертный, – поджал губы мудрый Аркаим. – Ты был неплох. Я прощаю тебя.
– Интересно, за что?
– Ты предал меня, чужеземец.
– Я тебе, что, холоп, чтобы предать?
– Ты забываешь, чужеземец, что по моей воле смолевники спасли твою никчемную жизнь, вынули из петли, привезли во дворец. По моей воле тебя исцелили, выкормили…
– И послали на убой, – добавил Олег. – Я сейчас заплачу. Тебе рассказать, мудрый Аркаим, как на самом деле все было? Ты вдруг узнал, что бог Итшахр проснулся. Почувствовал, услышал. И понял, что начинает сбываться пророчество о появлении двух чужаков, что перевернут ваши страны разрушат древний ваш уговор с богами и вернут Итшахру былое могущество. Чужаков у вас появляется мало, и когда кумаи увидели с небес, что сотники Раджафа захватили чужеземцев и намерены их казнить, ты понял, что это мы и есть. Те, о ком сказано в пророчестве. С нашей смертью все твои надежды рушились, а потому ты послал своих черносотенцев, спас нас от казни, привез во дворец и носился с нами, как с писаной торбой.