– А ну, не поминай, – потребовал до того молчавший старик по левую руку от Олега. Почти беззубым ртом он очень медленно, едва ли не по крупинке, поглощал такую же кашу.
Ведун бросил на соседа удивленный взгляд. Седой, с крупным, носящим следы многочисленных переломов носом, на лице шрамы… Одет небогато. Старый вояка? Что ж тогда мешает о нечисти говорить, будто испугался?
– Что это ты, старый человек, мне рот затыкаешь? – обиделся Глеб. – Я хозяин, семья пять ртов, не скоморох какой, не побирушка с крестом. Что хочу, то и молвлю.
– Кое о чем и сказывать не след, – упрямо стоял на своем старик, поджимая тонкие губы.
– Внуков своих поучай, коли вырастил! А я не вру, правду сказываю, мне скрывать нечего. Вот какая у нас напасть, Олег: обитает за Еловым лесом – так его у нас кличут, а для князей, может, и другое название имеется, – в общем, живет там какой-то чародей. А вернее сказать, и не живет вовсе, потому что давно уж мертвый. Еще дед мой помнил историю про то, как убили колдуна, но волшба его сильнее смерти оказалась. Прежде в тех местах дорога была, а по дороге и деревеньки попадались, да токмо все это давно было. Исчезли люди… А коли случится кому в тех местах приблудиться, то таковых и искать никто не идет. Вот это лихо так лихо… – Глеб встал, облизывая ложку, забросил ее в извлеченный из-под стола мешок. – Сказывают, отправлялись туда вой, да не вернулись. Сказывают также, чародей тот проголодался и за лесом ему сидеть скучно становится. Ну, пошел я, люди добрые, поспешать пора! Будь здрав, Олег!
– Будь здрав, – кивнул ему на прощание ведун.
Он спокойно закончил с кашей, запил трапезу остатками кваса. Пора бы и на боковую… А потом можно и к Озерцам заглянуть, посмотреть, что там за умрун. Придется еще немного подождать старому Ворону гостя.
– Что, уж собрался идти? – поинтересовался старик.
– Куда? – насторожился Олег.
– За Еловый лес, куда ж еще? Вижу, собрался… А токмо не дело это. – Старик все никак не мог справиться со своей порцией. – Глуп ты.
– Отчего же глуп? – Поев, Олег пришел в блаженное дремотное состояние, лень было даже встать, чтобы добраться до стоявших в глубине помещения лавок.
– Ну, это сразу видать! Люди молвили, бродит по здешним краям молодец с мечом заморским. Нечисти не боится, а наоборот, большой до нее охотник. Наговоры знает, в сече зело искусен… – Старик сделал паузу, пережевывая оставшимися в глубине рта зубами гречку. – И вот приходит в корчму один малый – куртка хоть и добрая, а драная, на ногах поршни, шаровары светятся срамно, голову платком повязывает, как баба какая. Нешто не глуп?
– Так ты думаешь, я тот молодец и есть?
– Об том и думать не надобно. А мыслю я, что коли у меня, старика, сапоги имеются, а у ведуна не то что сапог, а шапки завалящей нет, так тот ведун – глуп. То-то нечисть обрадуется, как его увидит…
– До сих пор ни одна тварь не обрадовалась. – Сквозь сытость Олег все же немного обиделся. – А плату брать не всегда с руки, ведь нечисть больше простым людям досаждает, чем вельможам.
– И простые люди в сапогах ходят! – с досадой сморщился старик. – А что богатеям нечисть не досаждает – неправда это. Да токмо с тобой, оборванцем, они и дела иметь не захотят, другому заплатят, пусть он и не поможет. И заплатят златом… Ох, не про то говорим. Вот что, Олег-ведун, не ходи ты туда. Не ищи того мертвого чародея.
Олег потер виски ладонями. Странно как-то все складывается… Конечно, в таких вот грязных местечках он обычно и слышал жалобы на всяческих крикс да анчуток, а то и упырей да оборотней. Что ж, для того и ходит Середин по этой земле, для того и призван Вороном из далеких времен, а то и откуда подальше – трудно разобрать, что за мир вокруг. Но почему Глеб рассказал про далекую нечисть так коротко, будто испугался старика? И отчего сам старик так рассердился?
– Слышь? – ткнул сосед Олега в бок острым локтем. – Не ищи!
– Уж больно ты раскомандовался, старый! – Ведун потер бок: и правда больно. – Своя голова на плечах есть.
– Эх, глупый! – свистящим шепотом выдохнул старик, и Олег даже отшатнулся, опасаясь получить ложкой по лбу. – Неспроста этот Глеб здесь сидел! Тебя дожидался! За Еловым лесом места глухие, и все бы давно забыли про этого умруна, коли не ходили бы тут… рассказчики. А я тебе еще раз сказываю: не ходи!
– Ну, ладно, дедушка, поговорили – и хватит. – Ведун стал вылезать из-за стола. – Устал я, спать хочу.
– Кровью от тебя несет, – придержал его за рукав старик. – Медвежьей кровью. Догадываюсь… А ну, присядь еще на чуток, слово молвлю. Дальше – поступай уж как знаешь.
Олег боком опустился обратно на скамью, всем своим видом демонстрируя, что сейчас уйдет.
– Есть разная нечисть, – все так же шепотом сообщил ему странный сосед. – Мелкоту посечь – искусство требуется, так оно у тебя есть. Неведомо мне откуда… да дело не мое. Однако мелкая нечисть потому в такую силу вошла, что присматривают за ней старшие братья, питают ее. На службе у себя держат.
Ведун медленно повернул голову, всмотрелся в бледные, выцветшие глаза старика. Опять «старшие»? Крест, примотанный к запястью, оставался холодным. Холоднее даже, чем возле обычных селений, где чувствовал нехристианскую магию деревенских колдунов.
– Чародей тот – и есть из старшей нечисти. Не терзает умрун людей, не ест их, не пьет кровушку. Он их живыми заглатывает. Понимаешь?
– Нет, – честно признался Середин.
– Глупый потому что! Ходили туда люди вроде тебя, охотники землю от скверны избавлять. Да токмо неправда это, что умерли. Живые они… И сила каждого к чародею перешла, слугами его они стали. Сами стали нечистью, понимаешь? Что умрун творит с богатырями – мне неведомо, но другими они стали. Чародей ведунов не боится, он их ищет, зовет. Вот и ты зов получил. Не ходи.
– Так что же, будет этот чародей спокойно лихо творить, а я – от него прятаться? – усмехнулся Олег. – Этого хочешь?
– Не одолеешь умруна – свою силу ему отдашь. – Старик опять отвернулся к каше. – Пойдешь доброе дело вершить, а сотворишь зло. Вот и весь сказ. А Глеб этот да и все озерцовские давно уж чудные стали. И соседи их, овражкинские, такие ж. Как в наших местах ни окажутся – все в гости зовут… Да токмо гости по дороге пропадают. Думай сам.
– Что же ты князю не пожалуешься? – Ведун опять встал с лавки, расслабил пояс. – Кто-то же должен порядок навести?
– То-то умрун рад будет, коли к нему целая дружина пожалует… – пробурчал старик, не поднимая головы. – В молодости моей по тому Еловому лесу бабы ходили, грибы собирали. А теперича и до Озерцов не добраться… Все оттого, что вот такие, как ты, сами ему в пасть лезли. Крепчает чародей.
– Да кто он такой? Чернокнижник?
– Ты спать хотел? Иди да спи! – окончательно рассвирепел старик. – Может, с утра голова твоя нечесаная хоть немного просветлеет – поймешь тогда, что такие вопросы и задавать не след!
Фыркнув, Олег отправился почивать, приглаживая русые волосы, и правда давно не чесанные, да и не мытые. Подстелив куртку, а в изголовье бросив поясную сумку – окружающие называли ее «калита», да ведун никак не мог привыкнуть, – он обнял саблю и закрыл глаза. Сон налетел, как тать из-за угла, ударил по голове пуховым кистенем, все исчезло.
Добрыня
Утром – а Олег, как и обещал хозяину, проспал остаток дня и всю ночь – Середин опять уселся за стол. Никого из виденных здесь накануне не осталось, но жалел ведун только о старике. Эх, надо было поподробнее расспросить, заставить отвечать… Но уж очень спать хотелось, загонял оборотень по лесу.
Хозяин принес завтрак, добавив от себя полкаравая в дорогу. Видать, понравился ножик. А может, уже продал чуть дороже, чем рассчитывал. Глядя на его сильные руки, крепкие плечи, Олег запоздало удивился, что такой крепкий малый не нашел себе иной судьбы, чем содержать грязную корчму для простого люда.
– Жду, пока сынок подрастет, – без слов все понял богатырь и кивнул на прыщавого отрока. – Слабенький он у меня, в мать-покойницу… А потом, коли годы позволят, опять в дружину.
– Что ж, родни не осталось? – Олегу стало жаль, что такой боец тратит силы разве что на выбрасывание за порог перепивших посетителей.
– Как не остаться? Токмо родня не моя, женкина… Испортят мальца. Он и без того хил, все больше к грамоте тянется, а родичи то ли с греческой верой связались, то ли еще с какой… Старых богов в их деревне не чтят. Сделают из него монаха какого-нибудь, переписчика, на том роду и конец. Нет уж, лучше к хорошему человеку приказчиком пристроить… Да токмо все случая нет. Ну, и мал еще, боюсь – зашпыняют. У купцов жизнь нелегкая.
– Тебе ли, старому дружиннику, такое говорить? – удивился ведун.
– Да как же! Молодой приказчик в палатах сидеть не будет, придется и на ладьях поплавать, и по степи погулять. А там ворон ловить – стрелу поймать. Народец ушлый… Сядут на горб да погонять станут, а случись беда – и не выручат, какой за пацана спрос? Правда, я-то спрошу… – Хозяин почесал густую копну черных волос с редкой, первой сединой. – Да уж лучше не было бы повода спросить. Ну, мил человек, пойду кашеварить, а то Ратмир один и тут не справится.
– Ратмир? – улыбнулся Олег. – Знаю я одного Ратмировича… А как звать тебя, хозяин? Я вот Олег, по фамилии – Середин.
– По фамилии?.. – засомневался корчмарь и снова почесался. – Был у меня знакомец недобрый, Насретдин… Тоже, значит, фамилия?
– Да нет, это у нас род такой – Середины.
– От Середы пошли! – понял богатырь. – А я Добрыня. Сын мой – Ратмир Добрынич. Отца своего не ведаю, степной найденыш я. Так что, выходит, Добрыничи мы оба… Застоялся я возле тебя, путник, прости.
Корчмарь заспешил к пологу, отделявшему топящуюся печь от общего «зала». Ведун продолжил было трапезу, но вдруг вспомнил о старике.
– Хозяин! А старик-то, что вот на этом месте вчера сидел, – ушел?
– Ушел! – прогудел басом Добрыня. – Вчерась утром и ушел! Я его не знаю!
– Ну и ладно, – легко согласился Середин.
Закончив с завтраком, он завернул в куртку хлеб – на улице светило жаркое солнце – и вышел на разбитое крыльцо. Пожалуй, дружинник из Добрыни был куда лучше, чем хозяин придорожного заведения. Дом выглядел покосившимся, в помещении царила грязь. Вчера усталый ведун был рад и этому, но в иное время, пожалуй, прошел бы мимо. Здесь, наверное, воров немало…
– А и правда! – На всякий случай Олег проверил свои небогатые пожитки в поясной сумке.
Все оказалось на месте, да иной вор, пожалуй, и добавил бы от себя что-нибудь, прослезившись. Ведун вздохнул, опять вспомнив про старика. Прав он – негоже расхаживать в таком виде. Хоть сапоги надо справить, да только как? Коли завтра встретится старушка и пожалуется на какую-нибудь нечисть, одолевшую их нищую деревеньку, – неужели требовать с нее платы?
– Однако же если не встретится старушонка, то вечером буду голодный, – напомнил себе Олег. – Опять охотиться… А лука нет.
Охота – искусство, которое легко дается выросшим в полях да лесах, а вот как быть горожанину? Да такому заядлому горожанину, каких здесь отродясь не бывало…
– Не только сапоги, а еще и лук, – для памяти произнес Олег и посторонился, пропуская в корчму спрыгнувшего с коня молодца в сверкающих доспехах.
– Держи, награжу! – Молодец еще и повод Олегу в руку сунул.
Конь недоверчиво покосился на ведуна, но разрешил подержать немного узду. Олег, боясь подойти ближе к разгоряченному скачкой животному, присмотрелся к седлу. Богато… Видели, конечно, и получше, и все же такое седло стоит денег, не говоря о коне. Вот вскочить бы да умчаться – будет знать курносый ратник, как доверять личный транспорт первому встречному.
Из корчмы донесся грохот, крики. Неужели вновь прибывший рассердил Добрыню? Тогда ему не поздоровится! Конь немного повернулся, встревоженный, и Олег смог хорошо рассмотреть красивый, расшитый бисером колчан, притороченный к седлу. Большой лук, длинные стрелы… Опытному стрелку с таким оружием о еде много думать не приходится, уток на болотах полно.
– Похвист их разрази!!! – Добрыня вылетел на улицу, потряс в ярости кулаками. – Ох, что сделаю!
– Токмо поспешать надобно, слышь?! – Ратник выскочил следом, выхватил у Олега повод, ни словом не обмолвившись о награде. – Косой ждать не станет! Сказывал – до завтрашнего заката!
– Ух… – Корчмарь закрутился на месте. – Так, а коня-то у меня нет, за этот сарай отдал коня-то я… Ух! Вынесет твой двоих?
– До Авдотьина двора доберемся, а там разживемся! – Ратник уже был в седле. – Ну что?
– Так меч возьму… Ах, незадача! Ратмирку одного тут не оставишь с этими охальниками! – Добрыня забежал обратно, загремел оттуда: – А ну, добрые люди, выметайтесь все прочь! Закрываю!
Ему ответил нестройный гул посетителей – новость им не понравилась. Ведун, приосанившись и поправив саблю, обратился к всаднику:
– Беда какая приключилась?
– Не твое дело! – высокомерно отрезал тот. – Поспешай, Добрыня!
– Ох! – Корчмарь вылетел обратно, волоча двоих мужиков, с ходу швырнул их в пыль дороги. – Тоже ведь не дело это, так выбрасывать… А коли задержимся? А случись со мной что?! Олег! – заметил он ведуна. – Олег, беда у меня! Старый друг в засаду попал, Косой, вражья тать, раненым его у себя держит, а до князя далеко. Выручать надобно ехать, понимаешь?
– Понимаю! – Середин опять оправил саблю. – Пособлю как сумею. Далеко эти разбойники?
– Не в них дело! Ратмирку мне оставить не с кем, ведь тут одни лихоимцы! В какую сторону путь держишь, Олег Середич?
– Да я… К Озерцам собирался, – развел руками ведун. – Может, тебе остаться, а я бы съездил к твоему приятелю, поговорил там с этим Косым?
– Да как же! – опять всплеснул руками Добрыня, покрутился на месте и снова вбежал в корчму.
Буквально через пару секунд он выскочил обратно, волоча с собой прыщавого отпрыска.
– Вот, Олег, не оставь пацана! Ты человек с разумением, да и не без совести, это сразу видать. Доведи его до Озерцов, мать-то его оттуда. Но лучше не оставляй там, а веди дальше, в Овражки, это еще день пути, не более, и там родня сыщется. Хотя… Сами разберутся, хоть до Озерцов проводи. По гроб благодарен буду! А уж в награду – проси что хочешь!
– Да я… – растерялся Середин окончательно. – Я ж не знаю…
– Выручай! – Добрыня опоясался внушительным мечом. – Эх, хозяйство бросаю какое-никакое… Все разворуют, тати! Ратмирка, слушайся дядьку Олега во всем. Пожалуется на тебя – шкуру спущу!
– Не хочу к деду Яромиру!!! – вдруг во все горло заорал отрок, закрыв даже глаза. – Не хочу, батя!!! Возьми с собой!
– Молчи, пока вожжами не перетянул! – Добрыня взлетел на присевшего коня, устроился за спиной курносого ратника. – Ну, Олег, жив буду – отыщу! Ратмирка дорогу покажет, он токмо с виду такой дурной.
– А корчма-то?! – Ведун сделал несколько шагов вслед коню. – Что с ней-то будет?
– Да пропади она пропадом! – донесся недвусмысленный ответ.
Мужички, выброшенные на дорогу, сноровисто подскочили, переглянулись и мигом забежали обратно. Можно было не сомневаться, что вскоре от заведения останутся одни стены, а там и их на доски разберут.
– Ты бы собрался, что ли? – прокашлявшись, предложил Олег отроку. – Неплохо бы харчей в дорогу взять, да и вещи, что подороже.
– Сейчас… – не глядя на него, отозвался Ратмир и пошел внутрь, утирая слезы.
Олег решил, что лучше проследить за пацаном – мало ли что, народ в корчме разный. Они зашли за полог и обнаружили там обоих мужичков – те шустро пихали за пазуху все подряд.
– А ну! – Ведун вытянул саблю, пощекотал острием одному воришке подбородок. – Положьте-ка все на место!
– Да мы что? Мы – так… – Оба не стали спорить и вытрясли обратно на грязный стол украденные продукты, успев при этом все понадкусывать.
– Тьфу… – расстроился Олег. – Значит, так, Ратмир: бери хлеба, мяса сколько съесть успеем, соли обязательно, и ножи. Ножи все заберем!
Железо имеет цену, даже самое завалящее, благо кузница в каждом селе. Покрутив головой, Олег отыскал среди деревянной да глиняной утвари закопченный котелок, снял с крючка. Ратмир тем временем накидал аж два мешка продуктов, ссыпал в сумку хранившиеся отдельно ножи да и всякую другую железную мелочевку вроде гвоздей. Среди прочего ведун заметил и красивый боевой кинжал, и тот маленький ножик, что сам недавно отдал Добрыне.
– Не много еды-то набрал?
– Все одно пропадет… – не глядя, отозвался Ратмир и подпихнул одни мешок Олегу: – Ну, пошли, что ль?
– А одежда? Одежки у тебя что же, больше никакой?
– Лето же, а батя говорит, я расту. Зачем же теперича одежка? Он и зимнюю-то всю продал, у меня батя хозяйственный… Как волк лесной.
– А деньги? – вспомнил Олег и понизил голос: – Ты деньги-то не забудь, спрячь на себе.
– Серебра да злата в доме не имеем, – враждебно заявил отрок. – А что у бати есть, так то он небось припрятал, мне не сказываясь. Он же меня хотел к хорошим людям отдать, вот и экономил на всем, спали на соломе. Так, сказывал, для здоровья полезнее… Нет у меня ничего!
– Да я разве отнимаю? Просто подумай еще раз, вдруг…
– Пошли!
Ратмир решительно вышел из корчмы, даже не оглянувшись на сидевших за столами.
– А лошади? – В представлении Олега корчма была все же солидным хозяйством. – Во дворе-то ничего разве не осталось?
– И лошадей нет! И косы нет! И телеги! Что пристал?! – Ратмир затрясся, назревала истерика. – Батя хозяйничать терпеть не может, я его лишний чугунок купить ни разу не уговорил! Токмо сам себя хозяином звал, а сам в дружине привык на всем готовом пить да спать! Что пристал?! Тебе сказано к Озерцам проводить – так и провожай! А не желаешь – иди своей дорогой!
– А вот я тебя сейчас ножнами-то по спине, – пресек ведун назревающую сцену. – Не ори, люди оборачиваются. Коли все взял – так пойдем, прощайся с домом.
– Да нужен он мне… – буркнул Ратмир и запылил по обочине. – Пропади он пропадом.
Кое-что все-таки роднило его с отцом. Олег вздохнул, поудобнее поправил на плече мешок и отправился следом. В сущности, что особенного случилось? Все равно по пути. Можно даже сперва отвести Ратмира в эти Овражки, а уж потом вернуться к Озерцам и посмотреть, что же там происходит. По крайней мере, о еде в ближайшие дни можно не беспокоиться.
– А лука в доме не было? – запоздало припомнил он. – Или, может, сапог отцовских?
Ратмир не ответил, даже не обернулся, только потряс нестриженой головой.
Ратмир
Дорога, по которой шагали путники, время от времени вбирала в себя младших подруг, убегавших от деревенек, и постепенно становилась все шире и многолюднее. Многолюдность, конечно, была относительной – в своем родном мире Олег не рискнул бы так выразиться о трех пешеходах, видневшихся впереди, и крестьянской семье на телеге, которая потихоньку нагоняла путников благодаря маленькой, но выносливой лошадке.
Мешок с продуктами оказался не легок, но ведун улыбался каждый раз, как перекидывал его на другое плечо. Вот уж действительно – своя ноша не тянет. Старик в корчме был прав: Олег пока не научился продавать свои умения и истреблял нечисть скорее на общественных началах. И сам Середин подумывал порой, что надо бы изменить такое положение вещей, да все как-то было не с руки.
Вот и теперь: какая-то нечисть живет за Еловым лесом у Озерцов. Не проходить же мимо? Страха ведун не испытывал, ведь каждый раз ему говорили – не ходи, погибнешь! Люди и не могли думать иначе, для них-то это действительно была верная смерть. Ну, так на то он и ведун, чтобы помогать.
– Ратмир! – Отрок все так же шагал впереди, согнувшись под тяжестью своего мешка. – А где бы нам привал сделать? Есть подходящее место?
– Есть. – Ратмир воспользовался разговором, чтобы остановиться, и с кряхтением свалил мешок на обочину. – Вот как с большака свернем – будет ручей. Эх, кружек-то не взяли…
– Да не беда. Я вижу, ты устал? Давай посидим, отдохнем.
– Давай… – В глаза парнишка не смотрел.
Ратмир по земле отволок мешок в сторону, присел на него. Ведун тоже сбросил груз, с облегчением повел плечами, поправил саблю. Надо обзавестись конем, надо. Но сперва сапоги и лук, да и штаны надо бы поменять – неуютно в тонких шароварах. А там, глядишь, и косуха окончательно расползется…
– Богатое село Озерцы?
– Откудова мне знать?
– Ну, дома-то там хорошие?
– Дома как дома, – пожал плечами Ратмир. – Мне какое дело? Я в Овражки пойду.
– Я, вообще-то, тоже, – напомнил Олег. – Тебя провожу, раз уж не хочешь в Озерцах остановиться. Это недалеко, верно?
– Кому как. Может, и не пойду в Овражки, может, в Озерцах, у деда Яромира останусь.
– Твое дело, – зевнул Олег. – Корчму-то не жалко? Пропадет заведение.
– А она бате за так почти досталась, – сплюнул отрок и поморщился. – Батя хозяйствовать не любит, ему все в обузу – и корчма, и я. Да и мать в обузу была. Дружинник… Разбойник, почитай.
– Ты уж на отца-то не ругайся. – попросил его ведун. – Все же он о тебе заботится, в люди вывести хочет.
– Хочет он… Как же… А сам в Озерцы отправил, к деду Яромиру постылому. Да не он один, остальные там еще хуже! А в Овражках и того пуще.
– Не любишь родню? – с сочувствием спросил Олег. Ратмир не ответил, только сплюнул еще раз и принялся расковыривать прыщ на щеке. Он, видимо, пошел в мать: беловолосый, бледный, с тонкими нервными губами и глубоко посаженными водянистыми глазками. А может быть, она была красавицей – в сыне же проявился дед Яромир. В любом случае сын корчмаря Олегу не нравился. Но попутчик есть попутчик, не бросишь же его одного!
– Давно мать-то умерла?
– Тебе отец отвести меня приказал или вопросы задавать?
«Ах ты, змееныш!» – рассердился Олег, но виду не подал.
Зато подхватил мешок – нечего задерживаться, такого товарища лучше поскорее до места довести и проститься.
– Пошли!
Их почти догнала телега, которую, в свой черед, настиг скакавший по дороге ратник. Чтобы разминуться, ему пришлось съехать на обочину – конь споткнулся, и всадник едва не слетел на землю.
– Ах ты, чурка сиволапая! – В досаде ратник хлестанул плетью крестьянина, с готовностью сгорбившегося, и поскакал дальше.
Ратмир тоненько расхохотался. Крестьянин поднял на него недобрый взгляд.
– Ты что это потешного увидел, сопляк? Вот сейчас слезу да вздую, будешь впредь зубы скалить!
– Чурка сиволапая! – повторил Ратмир и, продолжая смеяться, пошел дальше, не обращая больше на крестьянина внимания.
Тот, смущенный таким обращением перед женой и детьми, недовольно покосился на Олега, на его богатую саблю и промолчал. Ведун смущенно покашлял, но не говорить же: я не против, слезь и надери ему уши! Глупо… Да и не те времена, чтобы кому-то доверять наказание вверенного тебе юноши: народ всюду крутой, уши надерут так, что и ушей не останется – в самом прямом смысле.
Крестьянин раздраженно стегнул лошадку, и та, печально вздохнув, пошла живее. Один ударил хозяина, другой посмеялся над ним, третий напугал – а отвечать за все ей.
«Был бы один – не испугался бы, – подумал Олег. – Наверняка в сене коса, да и за сапогом что-нибудь найдется. Но он с семьей, ответственность на нем, головой рисковать не может. Нечестно получилось».
– Эй, Ратмирка! – как можно суровее крикнул он, когда расстояние до телеги увеличилось. – Ты так больше не делай!
Отрок не ответил, лишь досадливо передернул плечами.
– Слышишь?! – Олег начал злиться всерьез. – Слышишь меня или нет? Не смей больше никого задирать!
– Что, чурки сиволапой испугался? – хмыкнул Ратмир, по-прежнему не оборачиваясь. – Да не боись, этот народ токмо десять на одного нападать умеет.
– Боюсь, ты меня не понял, Ратмир! – Ведун догнал негодного мальчишку, схватил за плечо. – Твой отец тебя мне доверил, а значит, и воспитывать тебя мне придется.
– Что, ударить хочешь?! – вдруг заорал отрок, швырнул на землю мешок, отскочил. – Ну, давай, бей! Ты сильный, я слабый! Бей! Можешь убить меня, все равно отец тебя отыщет!
– Ты не кричи… – начал было Олег, даже оглянувшись – неудобно на людях такие разговоры вести.
– Давай, что встал! – Ратмир рванул на груди рубаху. – Бей! Я тебе ничего сделать не смогу, бей меня! Ты же испугаешься, отца моего испугаешься! А коли смелый – давай, бей пацана! Никто мне не поможет!
Во все стороны летели слюни, Ратмир мелко трясся и притоптывал на месте.
«Ну, точно только что с малолетки, – подивился Олег. – Молодой, а порченый. И как Добрыня до такого допустил?»
– Тебя что же, отец бил?
– Отец не бил, да не нужен я отцу! Ты меня убей – а он твою голову снимет, да потом спасибо скажет, что от заботы избавил! Вон как он меня – к деду Яромиру, в Озерцы! А что там… Ему все равно! У него вон друг в беде, а на меня ему наплевать!
Теперь по щекам Ратмира текли слезы, вперемешку с соплями, само собой. Ведун сморщился, поправил на плече мешок и пошел вперед.
– Поклажу не забудь!
Он не слышал за спиной шагов, но умышленно не оглядывался. Наконец, примерно через четверть часа, отрок догнал его. Судя по ровному дыханию, Ратмир успокоился. Больше Олег решил с ним не разговаривать – хватит уже, пообщались. Воспитанием юных истериков ведун заниматься не собирался.
Время от времени попадались путники, все больше люди простые, на телегах либо на беспородных рабочих лошадках с простенькой сбруей. Пару раз проскакали ратники – княжеские люди. В переливчатых шелковых рубахах, с мечами на боках и щитами у седла. Некоторые с луками в богато отделанных саадаках. На саблю Олега косились недобро – думали, видать, что не по Сеньке шапка. Наконец, когда солнце прошло уже три четверти своего пути, Ратмир сказал, что пора поворачивать.