Страница:
Силы повысив свои, как поднимается слава пунийцев!
50 Ты лишь богов умоляй о прощенье и, жертвы свершивши,
Гостеприимною будь, создавай для задержки причины:
На море бурю сейчас Орион {46} поднимает дождливый.
И расшатались тирийцев суда, и погода сурова".
Этой речью она разожгла распаленную страстью
Душу, надежду влила в сомненья, прогнавши стыдливость.
Прежде всего во храмы идут, о милости просят,
У алтарей по обычаю в жертву овец закалая -
Право творящей Церере, Лиэю {47}, родителю Фебу,
Больше же всех богине союзов брачных, Юноне.
60 С чашей в руке, красотой роскошной сияя, Дидона
Между рогов белоснежной телицы творит возлиянье
Или обходит вокруг алтарей, лоснящихся жиром.
Жертвам весь день отдает, смотрит в груди закланных
животных,
Жадно предвестий ища у дымящихся легких и сердца.
Ты, о пророков несведущий ум! Чем помогут безумной
Храмы, обеты? Любовный огонь пожирает ей сердце
Тою порой, и болит в груди молчаливая рана,
Пламя несчастную жжет Дидону; по городу всюду
Бродит безумно она, словно лань, пораженная дротом:
70 Издали в Критских лесах за нею, не ждавшей несчастья,
Гнался пастух, поразил и летучую сталь в ней оставил,
Сам не заметив того; по лесам и ущельям диктейским {48}
Мчится она, а древко смертельное в теле застряло.
То она водит с собой Энея по городу всюду,
Кажет богатства ему сидонские, город Готовый.
Чуть лишь начнет говорить - и смолкает, не кончивши речи.
То с угасанием дня новый пир велит приготовить.
Чтобы в безумии вновь внимать богам илионским,
Взора опять не сводя с лица говорящего гостя.
80 После ж, когда все уйдут, и луна в свою очередь также
Станет бледнеть, и ко сну, заходя, призывают светила,
В доме тоскует пустынном одна на покинутом ложе,
Только его - хоть и нет его здесь - и видит и слышит
Или, плененная видом отца, Аскания держит;
Страсть несказанную ей обмануть не удастся ли этим!
Башни начатые вверх не растут; молодежь о доспехах
Позабывает, и порт, оборонные сооруженья
Брошены; прерваны все работы, и грозные стены
В их высоте поднебесной стоят неподвижной громадой...
[Стихи 89-128. Богиня Юнона желает задержать Энея в Африке. Она предлагает
матери Энея Венере прекратить взаимную вражду Карфагена и Италии, соединив
браком Энея и Дидону. Венера соглашается. Юнона излагает план осуществления
этого брака.]
129 Тою порою поднялась, Океан оставляя Аврора.
Чуть рассвело, из ворот молодежь отборная вышла,
Сети, тенета с собою несут и охотничьи копья,
Скачут массильские всадники, чуткие своры собачьи.
Медлит царица в дому; у порога ее ожидают
Главы пунийцев. Стоит, изукрашенный в золото, пурпур,
Яростный конь и грызет удила, покрытые пеной.
Вот, наконец, и она выходит с великою свитой,
Плащ свой сидонский надев с расписною богатой каймою.
С ней колчан золотой, на косе золотая повязка,
Платья пурпурного край закреплен золотою застежкой.
140 Тут же и радостный Иул выступает с фригийскою свитой.
Перед другими Эней, красотою всех превышая,
С ними идет и свою смыкает с пунийцами свиту.
Как Аполлон покидает зимой течение Ксанфа
В Ликии, чтобы, материнский Делос посетив, хороводы
Возобновить там, и вкруг алтарей критяне, дрионы
И расписавшие тело свое агафирсы ликуют;
Сам же по кинфским хребтам он шествует, зеленью нежной
Кудри украсив свои и прикрыв золотой диадемой;
Стрелы гремят у него на плечах; не менее бодро
150 Шел и Эней, и сияло лицо его дивной красою.
К горным высотам они пришли и в дебри лесные;
Бросившись с верху скалы, побежали тут дикие козы
Вниз по горам, а с другой стороны по открытому полю
Стадо за стадом несутся олени в стремительном беге,
Пыли подняв облака и гористую местность покинув.
Мальчик Асканий меж тем, конем восторгаясь горячим,
Мчится долиной, то тех, то других позади оставляя;
Меж боязливых зверей кабана, покрытого пеной,
Жаждет он встретить и желтого льва, сошедшего с высей.
160 На небе тою порой начинается грохот великий,
Следом и ливень за ним надвигается, смешанный с градом,
Тут и тирийский {49} отряд, и троянские юноши вместе
С внуком Венеры дарданским бегут кто куда по равнине
В страхе укрытий искать; а с гор потоки несутся.
Вместе с Дидоной и вождь троянский в ту же пещеру
Входит. Тут первой Земля {50} и пособница в браках Юнона
Знак подают. Сверкнули огни, и эфир как свидетель
Брака, и нимфы с высот испустили дикие вопли.
170 День этот сделался первой причиною смерти и бедствий,
Так как ни внешность уже, ни молва не смущают Дидону,
О потаенной любви она уж не думает больше.
Браком зовет: этим словом она вину покрывает.
Тотчас несется Молва по градам великим ливийским.
Зло никакое с Молвой в быстроте не сравнится полета.
Крепнет в движенье она, на ходу набирается силы.
В робости раньше мала, до небес поднимается скоро,
Шествует по земле, скрывает голову в тучах.
Матерь-земля родила ее, на богов прогневившись,
180 Младшею, как говорят, сестрой Энгеладу и Кею {51},
Быстрою как на ногах, так и крыльях проворных, огромным
Чудовищем, страшным для всех. У нее сколько перьев на
теле,
Столько под ними бдительных глаз (рассказывать дивно!),
Сколько звучит языков, столько ртов и ушей навостренных.
Ночью летает она в темноте меж землею и небом
С скрежетом резким и глаз не смыкает сладкой дремотой,
Днем верным стражем она сидит на вершине ли кровли
Или на башнях высоких, великие грады пугая.
Вестница вымысла, ложь наравне она с правдою любит.
Так и тогда разным слухом народ она насыщала,
190 С равною радостью быль с небылицею всем провещала:
Прибыл Эней, от крови троянской он происходит;
С ним, как с мужем, сойтись прекрасной Дидоне угодно;
В неге они эту зиму сейчас и давно уж проводят,
Царства не помня свои, охвачены страстью постыдной...
[Стихи 195-521. Боги через Меркурия напоминают увлекшемуся Энею о конечной
цели его странствований. Эней после объяснения с Дидоной порывает с ней и
решает пуститься в море. Покинутая царица в отчаянии.]
Ночь наступила. Животный весь мир утомленный
спокойным
Сном на земле наслаждался; леса и грозное море
Спали. В средине пути уже катятся звезды, склоняясь,
Все умолкают поля, и звери и пестрые птицы,
Все, что в прозрачно-текучих водах и на холмах колючих
таится.
Сну предается в тот час под покровом ночи безмолвной.
Только несчастная лишь финикиянка {52} ни на мгновенье
530 Не засыпает; очами и сердцем ночного покоя
Не принимает. Заботы двоятся, и, вновь воскресая,
Буйствует страсть и волнами великого катится гнева.
Вот что решила она и так про себя рассуждает:
"Что ж это делаю я? И осмеянной мне ль обращаться
К прежним опять женихам и молить о браке Номадов {53},
Им в сватовстве столько раз отказав? Иль за флотом
троянским
Надо последовать мне и во всем покорствовать тевкрам?
Не потому ль, что моя им помощь прежняя в пользу
И благодарность они сохраняют за прошлое прочно?
540 Пусть это так: но кто же меня, ненавистную, примет
На горделивых судах? Злополучная ты! Ах, еще ли
Лаомедонтова рода {54} с его вероломством не знаешь?
Что же потом? Мне одной провожать моряков
в торжестве их,
Иль, окружившись толпой тирийцев моих, устремиться
В путь и, кого я с трудом увезла из столицы сидонской {55},
В море обратно увлечь, приказать паруса распустить им?
Нет, по заслугам умри и мечом устрани все мученья!
Тронувшись плачем моим, сестра, на меня эти муки
Первая ты навлекла, безумную недругу выдав.
550 Брака не зная, как зверь, не смогла-таки я без порока
Жизнь свою провести и избегнуть подобных мучений,
Не сохранила обещанной верности праху Сихея!"
Стоны такие рвались у нее, несчастной, из сердца.
На корабельной высокой корме Эней в это время
Спал, уж решив свой отъезд. Все как следует было готово,
Вновь тут явился ему во сне божественный образ,
Чудилось, с тем же лицом и веленьями теми же снова,
Сходный во всем с Меркурием - голосом, видом цветущим,
Русым цветом волос, красотою юною тела.
560 "О сын богини! Как можешь ты спать в подобной тревоге?
Разве не видишь, безумец, какие опасности всюду
Вас окружают? Не слышишь дыханья зефиров попутных?
Хитрость, жестокое зло в душе замышляет царица,
На смерть решившись и гнева прилив в себе разъяряет.
Как не бежишь ты стремглав, пока еще бегство возможно?
Скоро увидишь, как море взволнуют суда, засверкают
Факелы злые, кругом берега запылают огнями,
Если на этой земле тебя застанет Аврора.
Брось же медлительность! Непостоянна, изменчива вечно
Женщина!" Так он сказал и с темной ночью смешался.
Тут встрепенулся Эней. Внезапным испуганный мраком,
Сразу встает ото она и своих он товарищей будит.
"Встаньте, проснитесь, друзья, поскорей! На скамейки
садитесь
И паруса распускайте! Ниспослан с высокого неба,
Бог нам ускорить отъезд, разрубив витые канаты,
Вот уж вторично велит. Повинуемся, кто бы ты ни был,
Образ священный, и с радостью волю твою исполняем!
Милость и помощь свою нам яви и предвестий счастливых
С неба пошли!" И при этих словах из ножон извлекает
580 Молниеносный он меч и бьет острием по канатам.
Этот же пыл и у всех: бросаются, рвутся уехать.
Берег покинули; все кораблями море покрылось;
Пену, напрягшись, мутят и морскую лазурь загребают.
Вот, оставляя шафранное ложе Тифона, Аврора
Светом нового дня заливать начала уже землю.
Тут, рассмотрев из окон, что рассвет белеется ранний
И, подравняв паруса, удаляется флот, увидевши
Берег и порт без гребцов, поражает своею рукою
Трижды, четырежды дивную грудь царица: терзая
590 Русые волосы, так говорит: "О, Юпитер! Неужто
Этот пришелец уйдет и над царством моим насмеется?
Что же, доспехи надев, не бегут всем народом в погоню?
Как не сорвут кораблей со стоянок? Идите, несите
Пламя скорей! Дайте стрелы сюда! Налегайте на весла!
Что говорю я? Где я? Какое безумство, Дидона!
Или теперь лишь тебя задевает безбожный поступок?
Царство давая ему, подумать надо об этом!
Честен как тот, кто родных везет с собою пенатов!
Верен как тот, кто отцу престарелому плечи подставил!
600 Я ль не могла разорвать его тело, похитив, и в волны
Выкрошить! Иль спутников, даже Аскания, раньше зарезав
Сталью, отцу предложить на пиру в угощенье! Правда,
Битвы, конечно, исход был сомнителен. Пусть: но кого же,
На смерть идя, мне бояться? Внесла бы я факелы в лагерь.
Пламенем палубы их наполнила, сына с отцом я,
С родом их всех истребив, сама бы бросилась сверху!
Солнце! Земные дела ты все освещаешь огнями.
Знаешь, Юнона, и ты мои муки и мне помогаешь.
Ты, что ночами вопишь в городах на распутьях, Геката!
610 Фурии, страшные местью, Элиссы {56} гибнущей боги!
Бедам внимайте моим! По заслугам отмстите злодеям!
Наши услышьте мольбы! Если в гавань войти неизбежно
И до твердой земли суждено доплыть нечестивцу,
Если Юпитеров рок так велит, то предел положите
Здесь! Пусть разбитый в бею со смелым народом и изгнан
Прочь из пределов страны, из объятий исторгнут Иула -
Молит о помощи! Пусть лишенную чести увидит
Спутников смерть! И подав под законы неравного мира,
Пусть ни престолом, ни жизнью желанною не насладится,
Но раньше срока падет и в земле не найдет погребенья!
Вот моя просьба. Последнюю речь изливаю я с кровью!
620 Вы же, тирийцы, самый их корень, и будущий род весь
Их ненавидьте, такой воздайте нашему праху
Дар: да не будет любви и союза у этих народов!
Мститель из наших костей восстанет некий могучий {57},
Будет огнем и мечом он гнать поселенцев дарданских
Ныне и после, всегда, когда силы со временем будут.
Пусть, я молю, берега с берегами враждуют, с волнами
Волны, с мечами мечи, пусть сами воюют и внуки!"
630 Так говорила, растерянно мыслью бросаясь повсюду
И ненавистную жизнь оборвать поскорее желая.
Кратко сказала потом Сихея кормилице Барке -
Няню ж ее покрывал прах черный на родине прежней:
"Анну сестру позови, моя милая няня, сюда мне.
Пусть поскорее себя окропит речною водою,
Да и придет, с собой приведя жертвы животных.
Голову ты и сама покрой священной повязкой.
Жертву, что собрана мной по обряду подземному богу,
Хочется мне совершить, конец положить беспокойству
640 И предоставить огню костер властелина дарданцев".
Так говорила. Та в старческом рвении шаг ускоряла.
Но трепеща, одичав от замыслов страшных, Дидона
Кровью налитый взгляд обращала кругом, со щеками
В пятнах, дрожа, побледнев в предчувствии смерти
грядущей,
Внутрь в покои дворца врывается и на высокий
Всходит костер в исступленье и меч обнажает дарданский, -
Дар, что был поднесен совсем не для цели подобной.
Вдруг увидав илионский покров и знакомое ложе,
Здесь задержалась она ненадолго в слезах и раздумье,
650 К ложу припала потом с последнею речью: "Покровы
Милые мне до тех пор, пока бог и судьба позволяли:
Душу примите мою и меня от страданий избавьте.
Жизнь прожила я и данный Фортуною путь совершила.
Ныне мой облик уйдет в подземное царство великим.
Мстя за супруга, на брата-врага наложила я кару,
Славный поставила город, мои видала я стены.
Счастлива, ах, чрезмерно была б я счастлива, если б
Нашей земли никогда корабли не касались дарданцев!"
К ложу приникнув лицом: "Умрем без отмщенья, -
сказала, -
660 Все же умрем! Да, вот так к теням удалиться, отрадно.
Пусть же вперяет глаза в мой огонь жестокий дарданец
С моря, с собой унося кончины знаменье нашей!"
Так говорила. Среди ее слов - тут видят служанки -
Падает под острием. Меч пеной кровавой покрылся,
Руки забрызганы. Крик идет по высоким чертогам.
Бешено мчится Молва по всей потрясенной столице,
Плач и рыданья везде; дома полны причитаний
Женских, и отзвук дает от стона великого воздух.
Словно, ворвавшись, враги предают разрушению древний
Тир и весь Карфаген, и бешеным пламя потоком
670 Льется по кровлям домов людских и божеских храмов.
[ЭНЕЙ В ПОДЗЕМНОМ ЦАРСТВЕ] (Перевод А.В. Артюшкова)
[Прибыв в Италию, Эней высаживается около города Кум и в храме Аполлона
встречается с жрицей, пророчицей Сивиллой, которая раскрывает ему его судьбу
(1-97). Эней просит у Сивиллы свидания в подземном царстве с тенью своего
отца Анхиса. Сивилла указывает ему способ спуститься в преисподнюю (98-155).
- Эней добывает указанную Сивиллой священную "золотую ветвь", без которой
нельзя проникнуть в преисподнюю, и устраивает торжественные похороны
потонувшего в море своего спутника героя Мисена (156-235).]
236 Сделавши это, спешит повеленья Сивиллы исполнить.
Грот был высокий в камнях, с огромным зевом широким,
Озером черным и тьмой сокрытый мрачного леса.
Сверху над ним не могли безнаказно даже и птицы
240 Крылья свои распускать: из черневших отверстий такие
Шли испарения вверх, поднимаясь к небесному своду
(Эти места оттого назывались у греков Аорнон {58}).
Жрица сперва четырех телят для жертвы приводит
С черной спиною и головы им вином окропляет,
Между рогами у них остригает кончики шерсти
И на священный огонь их кладет приношением первым,
Кликами кличет Гекату, богиню Эреба и неба.
Слуги ножи подставляют и теплую кровь собирают
В чаши. Черной шерсти овцу Эней самолично
250 Матери фурий {59} с великой сестрою {60} мечом закалает,
А Прозерпине телицу бесплодную в жертву приносит.
Жертву ночную потом свершает властителю Стикса {61},
Мясо целых быков на огонь возлагает и сверху
Льет на горящее сердце и легкие жирное масло.
С первым лучом восходящего солнца у них под ногами
Стала гудеть земля, и задвигались горы с лесами.
Чудилось, псы в темноте завыли; богиня Геката
Вход открывает. Взывает пророчица: "Дальше, о, дальше,
Непосвященные. Рощу святую очистите вовсе!
260 Ты же входи, извлеки из ножен свой меч! В это время
Мужество нужно тебе, Эней, и крепкое сердце!
Тут исступленно она устремилась к открытой пещере,
Следом за нею Эней таким же бестрепетным шагом...
268 Скрытые полною тьмой, они шли одиноко сквозь тени,
Через пустые чертоги и Дита {62} подземное царство.
270 Путь таков по лесам при неверном мерцании лунном,
Если Юпитер сокроет во тьму небеса, и окраску
Черная ночь у предметов земных совершенно отнимет.
Возле верховья, пропасти Орка {63} у самого входа,
Расположились Печаль и Заботы, грызущие сердце,
Бледные там угнездились Недуги, унылая Старость,
Ужас и Голод, на зло наводящий, и гнусная Бедность,
Призраки, страшные видом своим - и Смерть и Страданье,
Единокровный со Смертию Сон и Злорадство за ними,
Возле порога Война, несущая смерть и убийство,
Дальше железный чертог Евменид и Раздор исступленный,
Волос змеиный себе обвязазший кровавой повязкой,
А посредине стоит, многолетние ветви простерши,
Темный огромнейший вяз. Говорят, здесь под каждым
листочком
Выбрали место себе пустые и праздные Грезы,
Множество, кроме того, различных диких чудовищ
Возле дверей пребывают: кентавры {64}, двуликие Скиллы,
О ста руках Бриарей и ужасно шипящая гидра,
Лерны {65} Химера, огнями снабженная, тут же горгоны {66},
Гарпий {67} и Герион, трехтелесный призрак ужасный.
290 Выхватил меч свой Эней, охваченный страхом внезапным,
И обнаженную сталь направляет на всех подходящих.
Если бы не указала ему премудрая жрица,
Что в оболочке пустой бестелесные призраки бродят,
Бросился б он и мечом поражать стал бы тени напрасно.
Здесь-то дорога в Тартар идет к водам Ахеронта,
Мутный от грязи поток бушует, огромной пучиной;
Ил увлекая с собой, в Коцит {68} он его извергает.
Это теченье реки охраняет ужасный паромщик,
Страшный от грязи Харон; сединою его подбородок
300 Густо лохматой оброс; глаза его дико сверкают,
Свесился с плеч его плащ, узлом завязанный, грязный,
Свой подгоняет он челн шестом и, поставивши парус,
Мертвых везет на ладье темно-ржавого цвета; он очень
Стар, но бодра и юна даже старость бессмертного бога.
К этому берегу все устремлялись огромной толпою
Мертвые: жены, мужья и великие духом герои,
Жизнь, скончавши свою, незамужние девы и дети,
Юноши их на глазах у отцов на костры возложили.
Столько осенней порой в лесах, при первом морозе,
310 Падает листьев с дерев иль на сушу с глубокого моря
Птиц слетается: их холодные месяцы года
Гонят над глубью морской в лучезарные южные страны.
Каждый стоя молил его переправить скорее,
Руки простерши в тоске по далекому берегу. Впрочем,
Мрачный паромщик то тех, то других на ладью принимает,
Всех же иных далеко от песчаного гонит прибрежья.
Тут удивленный Эней, встревоженный шумом - "О, дева,
Что за толпа, - говорит, - собралась у реки? Что ей нужно?
Мертвые просят о чем? Почему одни остаются
320 На берегу, а другие гребут через темные воды?"
Кратко сказала ему в ответ долговечная жрица {69}:
"О сын Анхиса, богов самый подлинный отпрыск!
Ты видишь
Стогны стигийские здесь и глубокие топи Коцита,
Страшно даже богам ими клясться и клятву нарушить.
Жалкая эта толпа мертвецов лишена погребенья.
Возчик - Харон; через волны везет он одних погребенных.
Запрещена переправа через эти шумящие волны
На берег страшный, пока не покоятся кости в могиле.
Сто лет блуждают они и по этому реют прибрежью;
330 Только тогда, наконец, их к водам допускают желанным".
Остановился тогда и шаги удержал сын Анхиса,
Думой объятый в душе, о неравной судьбе сожалея.
Видит печальных он там, посмертной чести лишенных,
Левкаспида с вождем ликийского флота Оронтом:
Австр их волной потопил с кораблем и другими пловцами...
[Стихи 337-416. Эней видит тень кормчего Палинура, который рассказывает ему
о своей гибели. Харон, получив "золотую ветвь", перевозит Энея и Сивиллу.]
417 ...Пастями лая тремя, оглашает Цербер огромный
Области эти; лежит в пещере напротив он, лютый.
Видя, что змеи на шеях его уж становятся дыбом,
Жрица бросает кусок из волшебных растений снотворных
С медом. Три глотки раскрыв, свирепый от голода Цербер
Быстро хватает еду, расправляет огромную спину
И припадает к земле, во всю ширь распростершись в пещере.
Видя, что сторож заснул, вход Эней занимает и быстро
Всходит на берег вод, никому не дающих возврата.
Тотчас же он услыхал голоса детей малолетних,
Душ их пронзительный плач у самого входа; лишая
Сладостной жизни, унес, оторвав от груди материнской,
Черный их день и до времени бросил в могилу. А рядом
430 С ними находятся здесь без вины присужденные к казни.
Не без суда им, однако ж, даровано это жилище,
Главный судья Минос, сотрясающий урну, сзывает
Суд из покойных; всю жизнь и деяния их разбирает.
Дальше печальные тени живут: не свершив преступленья,
Сами себя умертвили они и, свет ненавидя,
С жизнью расстались. О, как им хотелось бы в вышнем
эфире
Ныне и бедность сносить и суровым трудам подвергаться?
Воли богов нет на то; их болото противное держит
Неумолимо, и Стикс, девять раз окруживший потоком,
440 Близко оттуда лежит, во все стороны вдаль протянувшись.
Край "печальных полей" - им такое присвоено имя.
Здесь кого злая любовь извела жестокою язвой,
Тайные держат тропы; их густой отовсюду скрывает
Миртовый {70} лес; но с тоской в самой смерти они неразлучны.
Федру, Прокриду {71} здесь видит Эней, Эрифилу: в печали
Раны всем кажет она, нанесенные сыном жестоким {72}.
Здесь же Эванда и с ней Пасифая и Лаодамия {73};
Здесь и Кеней, был он юноша раньше, стал женщиной ныне,
В первоначальный свой вид обращен он обратно судьбою {74}.
450 С ними в обширном лесу финикиянка также Дидона,
Свежею раной терзаясь, блуждала; едва очутился
Подле нее троянский герой и сквозь темную дымку
Еле узнал - при начале так месяца видишь серп мутный,
Иль сдается, что видишь его через облачный сумрак, -
Слезы тут он пролил и с нежной любовью сказал ей:
"Верная, стало быть, весть пришла ко мне, о Дидона
Бедная, что ты сама мечом себя умертвила?
Я был причиною смерти твоей! Так клянусь же звездами
И божествами небес и богами подземного царства,
460 Что против воли твои берега я покинул, царица!
Нет, повеленье богов (и оно же меня принуждает
Царство теней обойти среди терний во мраке глубоком)
Властно меня повело; да к тому же не мог я поверить,
Что мой отъезд причинит тебе столько страданья.
Остановись и от взоров моих не скрывайся! Кого ты
Так избегаешь? С тобой мне уже не беседовать больше!"
Гневом пылавшую тень и бросавшую дикие взоры
Так пытался Эней смягчить, заливаясь слезами.
В землю свой взор устремила она, отвернувшись; не больше
470 Чувства ее показало лицо от речи Энея,
Чем если б жестокий то был кремень или мрамор
марпесский {75}.
Вот встрепенулась она, наконец, и, враждебная, скрылась
В рощу тенистую, где супруг ее прежний заботой
Ей отвечает, Сихей, и любовью равняется с нею.
Долго, однако, Эней, потрясенный тяжелою встречей,
Взором ее провожает в слезах, сожаления полон...
[Стихи 477-534. Эней встречает тени героев; сын Приама Дейфоб рассказывает
ему о своей гибели.]
Той порой середины небес достигла Аврора.
Может быть, данный им срок провели бы они в разговорах,
Если бы спутница им не напомнила кратко Сивилла:
"Ночь наступает, Эней, мы же в плаче здесь время
проводим.
540 Вот это место как раз, где дорога расходится на две,
Вправо ведет ко дворцу великого бога Плутона,
Здесь нам в Элисиум путь; а налево - идущая в Тартар,
Где наказанье свое нечестивцы несут и злодеи".
50 Ты лишь богов умоляй о прощенье и, жертвы свершивши,
Гостеприимною будь, создавай для задержки причины:
На море бурю сейчас Орион {46} поднимает дождливый.
И расшатались тирийцев суда, и погода сурова".
Этой речью она разожгла распаленную страстью
Душу, надежду влила в сомненья, прогнавши стыдливость.
Прежде всего во храмы идут, о милости просят,
У алтарей по обычаю в жертву овец закалая -
Право творящей Церере, Лиэю {47}, родителю Фебу,
Больше же всех богине союзов брачных, Юноне.
60 С чашей в руке, красотой роскошной сияя, Дидона
Между рогов белоснежной телицы творит возлиянье
Или обходит вокруг алтарей, лоснящихся жиром.
Жертвам весь день отдает, смотрит в груди закланных
животных,
Жадно предвестий ища у дымящихся легких и сердца.
Ты, о пророков несведущий ум! Чем помогут безумной
Храмы, обеты? Любовный огонь пожирает ей сердце
Тою порой, и болит в груди молчаливая рана,
Пламя несчастную жжет Дидону; по городу всюду
Бродит безумно она, словно лань, пораженная дротом:
70 Издали в Критских лесах за нею, не ждавшей несчастья,
Гнался пастух, поразил и летучую сталь в ней оставил,
Сам не заметив того; по лесам и ущельям диктейским {48}
Мчится она, а древко смертельное в теле застряло.
То она водит с собой Энея по городу всюду,
Кажет богатства ему сидонские, город Готовый.
Чуть лишь начнет говорить - и смолкает, не кончивши речи.
То с угасанием дня новый пир велит приготовить.
Чтобы в безумии вновь внимать богам илионским,
Взора опять не сводя с лица говорящего гостя.
80 После ж, когда все уйдут, и луна в свою очередь также
Станет бледнеть, и ко сну, заходя, призывают светила,
В доме тоскует пустынном одна на покинутом ложе,
Только его - хоть и нет его здесь - и видит и слышит
Или, плененная видом отца, Аскания держит;
Страсть несказанную ей обмануть не удастся ли этим!
Башни начатые вверх не растут; молодежь о доспехах
Позабывает, и порт, оборонные сооруженья
Брошены; прерваны все работы, и грозные стены
В их высоте поднебесной стоят неподвижной громадой...
[Стихи 89-128. Богиня Юнона желает задержать Энея в Африке. Она предлагает
матери Энея Венере прекратить взаимную вражду Карфагена и Италии, соединив
браком Энея и Дидону. Венера соглашается. Юнона излагает план осуществления
этого брака.]
129 Тою порою поднялась, Океан оставляя Аврора.
Чуть рассвело, из ворот молодежь отборная вышла,
Сети, тенета с собою несут и охотничьи копья,
Скачут массильские всадники, чуткие своры собачьи.
Медлит царица в дому; у порога ее ожидают
Главы пунийцев. Стоит, изукрашенный в золото, пурпур,
Яростный конь и грызет удила, покрытые пеной.
Вот, наконец, и она выходит с великою свитой,
Плащ свой сидонский надев с расписною богатой каймою.
С ней колчан золотой, на косе золотая повязка,
Платья пурпурного край закреплен золотою застежкой.
140 Тут же и радостный Иул выступает с фригийскою свитой.
Перед другими Эней, красотою всех превышая,
С ними идет и свою смыкает с пунийцами свиту.
Как Аполлон покидает зимой течение Ксанфа
В Ликии, чтобы, материнский Делос посетив, хороводы
Возобновить там, и вкруг алтарей критяне, дрионы
И расписавшие тело свое агафирсы ликуют;
Сам же по кинфским хребтам он шествует, зеленью нежной
Кудри украсив свои и прикрыв золотой диадемой;
Стрелы гремят у него на плечах; не менее бодро
150 Шел и Эней, и сияло лицо его дивной красою.
К горным высотам они пришли и в дебри лесные;
Бросившись с верху скалы, побежали тут дикие козы
Вниз по горам, а с другой стороны по открытому полю
Стадо за стадом несутся олени в стремительном беге,
Пыли подняв облака и гористую местность покинув.
Мальчик Асканий меж тем, конем восторгаясь горячим,
Мчится долиной, то тех, то других позади оставляя;
Меж боязливых зверей кабана, покрытого пеной,
Жаждет он встретить и желтого льва, сошедшего с высей.
160 На небе тою порой начинается грохот великий,
Следом и ливень за ним надвигается, смешанный с градом,
Тут и тирийский {49} отряд, и троянские юноши вместе
С внуком Венеры дарданским бегут кто куда по равнине
В страхе укрытий искать; а с гор потоки несутся.
Вместе с Дидоной и вождь троянский в ту же пещеру
Входит. Тут первой Земля {50} и пособница в браках Юнона
Знак подают. Сверкнули огни, и эфир как свидетель
Брака, и нимфы с высот испустили дикие вопли.
170 День этот сделался первой причиною смерти и бедствий,
Так как ни внешность уже, ни молва не смущают Дидону,
О потаенной любви она уж не думает больше.
Браком зовет: этим словом она вину покрывает.
Тотчас несется Молва по градам великим ливийским.
Зло никакое с Молвой в быстроте не сравнится полета.
Крепнет в движенье она, на ходу набирается силы.
В робости раньше мала, до небес поднимается скоро,
Шествует по земле, скрывает голову в тучах.
Матерь-земля родила ее, на богов прогневившись,
180 Младшею, как говорят, сестрой Энгеладу и Кею {51},
Быстрою как на ногах, так и крыльях проворных, огромным
Чудовищем, страшным для всех. У нее сколько перьев на
теле,
Столько под ними бдительных глаз (рассказывать дивно!),
Сколько звучит языков, столько ртов и ушей навостренных.
Ночью летает она в темноте меж землею и небом
С скрежетом резким и глаз не смыкает сладкой дремотой,
Днем верным стражем она сидит на вершине ли кровли
Или на башнях высоких, великие грады пугая.
Вестница вымысла, ложь наравне она с правдою любит.
Так и тогда разным слухом народ она насыщала,
190 С равною радостью быль с небылицею всем провещала:
Прибыл Эней, от крови троянской он происходит;
С ним, как с мужем, сойтись прекрасной Дидоне угодно;
В неге они эту зиму сейчас и давно уж проводят,
Царства не помня свои, охвачены страстью постыдной...
[Стихи 195-521. Боги через Меркурия напоминают увлекшемуся Энею о конечной
цели его странствований. Эней после объяснения с Дидоной порывает с ней и
решает пуститься в море. Покинутая царица в отчаянии.]
Ночь наступила. Животный весь мир утомленный
спокойным
Сном на земле наслаждался; леса и грозное море
Спали. В средине пути уже катятся звезды, склоняясь,
Все умолкают поля, и звери и пестрые птицы,
Все, что в прозрачно-текучих водах и на холмах колючих
таится.
Сну предается в тот час под покровом ночи безмолвной.
Только несчастная лишь финикиянка {52} ни на мгновенье
530 Не засыпает; очами и сердцем ночного покоя
Не принимает. Заботы двоятся, и, вновь воскресая,
Буйствует страсть и волнами великого катится гнева.
Вот что решила она и так про себя рассуждает:
"Что ж это делаю я? И осмеянной мне ль обращаться
К прежним опять женихам и молить о браке Номадов {53},
Им в сватовстве столько раз отказав? Иль за флотом
троянским
Надо последовать мне и во всем покорствовать тевкрам?
Не потому ль, что моя им помощь прежняя в пользу
И благодарность они сохраняют за прошлое прочно?
540 Пусть это так: но кто же меня, ненавистную, примет
На горделивых судах? Злополучная ты! Ах, еще ли
Лаомедонтова рода {54} с его вероломством не знаешь?
Что же потом? Мне одной провожать моряков
в торжестве их,
Иль, окружившись толпой тирийцев моих, устремиться
В путь и, кого я с трудом увезла из столицы сидонской {55},
В море обратно увлечь, приказать паруса распустить им?
Нет, по заслугам умри и мечом устрани все мученья!
Тронувшись плачем моим, сестра, на меня эти муки
Первая ты навлекла, безумную недругу выдав.
550 Брака не зная, как зверь, не смогла-таки я без порока
Жизнь свою провести и избегнуть подобных мучений,
Не сохранила обещанной верности праху Сихея!"
Стоны такие рвались у нее, несчастной, из сердца.
На корабельной высокой корме Эней в это время
Спал, уж решив свой отъезд. Все как следует было готово,
Вновь тут явился ему во сне божественный образ,
Чудилось, с тем же лицом и веленьями теми же снова,
Сходный во всем с Меркурием - голосом, видом цветущим,
Русым цветом волос, красотою юною тела.
560 "О сын богини! Как можешь ты спать в подобной тревоге?
Разве не видишь, безумец, какие опасности всюду
Вас окружают? Не слышишь дыханья зефиров попутных?
Хитрость, жестокое зло в душе замышляет царица,
На смерть решившись и гнева прилив в себе разъяряет.
Как не бежишь ты стремглав, пока еще бегство возможно?
Скоро увидишь, как море взволнуют суда, засверкают
Факелы злые, кругом берега запылают огнями,
Если на этой земле тебя застанет Аврора.
Брось же медлительность! Непостоянна, изменчива вечно
Женщина!" Так он сказал и с темной ночью смешался.
Тут встрепенулся Эней. Внезапным испуганный мраком,
Сразу встает ото она и своих он товарищей будит.
"Встаньте, проснитесь, друзья, поскорей! На скамейки
садитесь
И паруса распускайте! Ниспослан с высокого неба,
Бог нам ускорить отъезд, разрубив витые канаты,
Вот уж вторично велит. Повинуемся, кто бы ты ни был,
Образ священный, и с радостью волю твою исполняем!
Милость и помощь свою нам яви и предвестий счастливых
С неба пошли!" И при этих словах из ножон извлекает
580 Молниеносный он меч и бьет острием по канатам.
Этот же пыл и у всех: бросаются, рвутся уехать.
Берег покинули; все кораблями море покрылось;
Пену, напрягшись, мутят и морскую лазурь загребают.
Вот, оставляя шафранное ложе Тифона, Аврора
Светом нового дня заливать начала уже землю.
Тут, рассмотрев из окон, что рассвет белеется ранний
И, подравняв паруса, удаляется флот, увидевши
Берег и порт без гребцов, поражает своею рукою
Трижды, четырежды дивную грудь царица: терзая
590 Русые волосы, так говорит: "О, Юпитер! Неужто
Этот пришелец уйдет и над царством моим насмеется?
Что же, доспехи надев, не бегут всем народом в погоню?
Как не сорвут кораблей со стоянок? Идите, несите
Пламя скорей! Дайте стрелы сюда! Налегайте на весла!
Что говорю я? Где я? Какое безумство, Дидона!
Или теперь лишь тебя задевает безбожный поступок?
Царство давая ему, подумать надо об этом!
Честен как тот, кто родных везет с собою пенатов!
Верен как тот, кто отцу престарелому плечи подставил!
600 Я ль не могла разорвать его тело, похитив, и в волны
Выкрошить! Иль спутников, даже Аскания, раньше зарезав
Сталью, отцу предложить на пиру в угощенье! Правда,
Битвы, конечно, исход был сомнителен. Пусть: но кого же,
На смерть идя, мне бояться? Внесла бы я факелы в лагерь.
Пламенем палубы их наполнила, сына с отцом я,
С родом их всех истребив, сама бы бросилась сверху!
Солнце! Земные дела ты все освещаешь огнями.
Знаешь, Юнона, и ты мои муки и мне помогаешь.
Ты, что ночами вопишь в городах на распутьях, Геката!
610 Фурии, страшные местью, Элиссы {56} гибнущей боги!
Бедам внимайте моим! По заслугам отмстите злодеям!
Наши услышьте мольбы! Если в гавань войти неизбежно
И до твердой земли суждено доплыть нечестивцу,
Если Юпитеров рок так велит, то предел положите
Здесь! Пусть разбитый в бею со смелым народом и изгнан
Прочь из пределов страны, из объятий исторгнут Иула -
Молит о помощи! Пусть лишенную чести увидит
Спутников смерть! И подав под законы неравного мира,
Пусть ни престолом, ни жизнью желанною не насладится,
Но раньше срока падет и в земле не найдет погребенья!
Вот моя просьба. Последнюю речь изливаю я с кровью!
620 Вы же, тирийцы, самый их корень, и будущий род весь
Их ненавидьте, такой воздайте нашему праху
Дар: да не будет любви и союза у этих народов!
Мститель из наших костей восстанет некий могучий {57},
Будет огнем и мечом он гнать поселенцев дарданских
Ныне и после, всегда, когда силы со временем будут.
Пусть, я молю, берега с берегами враждуют, с волнами
Волны, с мечами мечи, пусть сами воюют и внуки!"
630 Так говорила, растерянно мыслью бросаясь повсюду
И ненавистную жизнь оборвать поскорее желая.
Кратко сказала потом Сихея кормилице Барке -
Няню ж ее покрывал прах черный на родине прежней:
"Анну сестру позови, моя милая няня, сюда мне.
Пусть поскорее себя окропит речною водою,
Да и придет, с собой приведя жертвы животных.
Голову ты и сама покрой священной повязкой.
Жертву, что собрана мной по обряду подземному богу,
Хочется мне совершить, конец положить беспокойству
640 И предоставить огню костер властелина дарданцев".
Так говорила. Та в старческом рвении шаг ускоряла.
Но трепеща, одичав от замыслов страшных, Дидона
Кровью налитый взгляд обращала кругом, со щеками
В пятнах, дрожа, побледнев в предчувствии смерти
грядущей,
Внутрь в покои дворца врывается и на высокий
Всходит костер в исступленье и меч обнажает дарданский, -
Дар, что был поднесен совсем не для цели подобной.
Вдруг увидав илионский покров и знакомое ложе,
Здесь задержалась она ненадолго в слезах и раздумье,
650 К ложу припала потом с последнею речью: "Покровы
Милые мне до тех пор, пока бог и судьба позволяли:
Душу примите мою и меня от страданий избавьте.
Жизнь прожила я и данный Фортуною путь совершила.
Ныне мой облик уйдет в подземное царство великим.
Мстя за супруга, на брата-врага наложила я кару,
Славный поставила город, мои видала я стены.
Счастлива, ах, чрезмерно была б я счастлива, если б
Нашей земли никогда корабли не касались дарданцев!"
К ложу приникнув лицом: "Умрем без отмщенья, -
сказала, -
660 Все же умрем! Да, вот так к теням удалиться, отрадно.
Пусть же вперяет глаза в мой огонь жестокий дарданец
С моря, с собой унося кончины знаменье нашей!"
Так говорила. Среди ее слов - тут видят служанки -
Падает под острием. Меч пеной кровавой покрылся,
Руки забрызганы. Крик идет по высоким чертогам.
Бешено мчится Молва по всей потрясенной столице,
Плач и рыданья везде; дома полны причитаний
Женских, и отзвук дает от стона великого воздух.
Словно, ворвавшись, враги предают разрушению древний
Тир и весь Карфаген, и бешеным пламя потоком
670 Льется по кровлям домов людских и божеских храмов.
[ЭНЕЙ В ПОДЗЕМНОМ ЦАРСТВЕ] (Перевод А.В. Артюшкова)
[Прибыв в Италию, Эней высаживается около города Кум и в храме Аполлона
встречается с жрицей, пророчицей Сивиллой, которая раскрывает ему его судьбу
(1-97). Эней просит у Сивиллы свидания в подземном царстве с тенью своего
отца Анхиса. Сивилла указывает ему способ спуститься в преисподнюю (98-155).
- Эней добывает указанную Сивиллой священную "золотую ветвь", без которой
нельзя проникнуть в преисподнюю, и устраивает торжественные похороны
потонувшего в море своего спутника героя Мисена (156-235).]
236 Сделавши это, спешит повеленья Сивиллы исполнить.
Грот был высокий в камнях, с огромным зевом широким,
Озером черным и тьмой сокрытый мрачного леса.
Сверху над ним не могли безнаказно даже и птицы
240 Крылья свои распускать: из черневших отверстий такие
Шли испарения вверх, поднимаясь к небесному своду
(Эти места оттого назывались у греков Аорнон {58}).
Жрица сперва четырех телят для жертвы приводит
С черной спиною и головы им вином окропляет,
Между рогами у них остригает кончики шерсти
И на священный огонь их кладет приношением первым,
Кликами кличет Гекату, богиню Эреба и неба.
Слуги ножи подставляют и теплую кровь собирают
В чаши. Черной шерсти овцу Эней самолично
250 Матери фурий {59} с великой сестрою {60} мечом закалает,
А Прозерпине телицу бесплодную в жертву приносит.
Жертву ночную потом свершает властителю Стикса {61},
Мясо целых быков на огонь возлагает и сверху
Льет на горящее сердце и легкие жирное масло.
С первым лучом восходящего солнца у них под ногами
Стала гудеть земля, и задвигались горы с лесами.
Чудилось, псы в темноте завыли; богиня Геката
Вход открывает. Взывает пророчица: "Дальше, о, дальше,
Непосвященные. Рощу святую очистите вовсе!
260 Ты же входи, извлеки из ножен свой меч! В это время
Мужество нужно тебе, Эней, и крепкое сердце!
Тут исступленно она устремилась к открытой пещере,
Следом за нею Эней таким же бестрепетным шагом...
268 Скрытые полною тьмой, они шли одиноко сквозь тени,
Через пустые чертоги и Дита {62} подземное царство.
270 Путь таков по лесам при неверном мерцании лунном,
Если Юпитер сокроет во тьму небеса, и окраску
Черная ночь у предметов земных совершенно отнимет.
Возле верховья, пропасти Орка {63} у самого входа,
Расположились Печаль и Заботы, грызущие сердце,
Бледные там угнездились Недуги, унылая Старость,
Ужас и Голод, на зло наводящий, и гнусная Бедность,
Призраки, страшные видом своим - и Смерть и Страданье,
Единокровный со Смертию Сон и Злорадство за ними,
Возле порога Война, несущая смерть и убийство,
Дальше железный чертог Евменид и Раздор исступленный,
Волос змеиный себе обвязазший кровавой повязкой,
А посредине стоит, многолетние ветви простерши,
Темный огромнейший вяз. Говорят, здесь под каждым
листочком
Выбрали место себе пустые и праздные Грезы,
Множество, кроме того, различных диких чудовищ
Возле дверей пребывают: кентавры {64}, двуликие Скиллы,
О ста руках Бриарей и ужасно шипящая гидра,
Лерны {65} Химера, огнями снабженная, тут же горгоны {66},
Гарпий {67} и Герион, трехтелесный призрак ужасный.
290 Выхватил меч свой Эней, охваченный страхом внезапным,
И обнаженную сталь направляет на всех подходящих.
Если бы не указала ему премудрая жрица,
Что в оболочке пустой бестелесные призраки бродят,
Бросился б он и мечом поражать стал бы тени напрасно.
Здесь-то дорога в Тартар идет к водам Ахеронта,
Мутный от грязи поток бушует, огромной пучиной;
Ил увлекая с собой, в Коцит {68} он его извергает.
Это теченье реки охраняет ужасный паромщик,
Страшный от грязи Харон; сединою его подбородок
300 Густо лохматой оброс; глаза его дико сверкают,
Свесился с плеч его плащ, узлом завязанный, грязный,
Свой подгоняет он челн шестом и, поставивши парус,
Мертвых везет на ладье темно-ржавого цвета; он очень
Стар, но бодра и юна даже старость бессмертного бога.
К этому берегу все устремлялись огромной толпою
Мертвые: жены, мужья и великие духом герои,
Жизнь, скончавши свою, незамужние девы и дети,
Юноши их на глазах у отцов на костры возложили.
Столько осенней порой в лесах, при первом морозе,
310 Падает листьев с дерев иль на сушу с глубокого моря
Птиц слетается: их холодные месяцы года
Гонят над глубью морской в лучезарные южные страны.
Каждый стоя молил его переправить скорее,
Руки простерши в тоске по далекому берегу. Впрочем,
Мрачный паромщик то тех, то других на ладью принимает,
Всех же иных далеко от песчаного гонит прибрежья.
Тут удивленный Эней, встревоженный шумом - "О, дева,
Что за толпа, - говорит, - собралась у реки? Что ей нужно?
Мертвые просят о чем? Почему одни остаются
320 На берегу, а другие гребут через темные воды?"
Кратко сказала ему в ответ долговечная жрица {69}:
"О сын Анхиса, богов самый подлинный отпрыск!
Ты видишь
Стогны стигийские здесь и глубокие топи Коцита,
Страшно даже богам ими клясться и клятву нарушить.
Жалкая эта толпа мертвецов лишена погребенья.
Возчик - Харон; через волны везет он одних погребенных.
Запрещена переправа через эти шумящие волны
На берег страшный, пока не покоятся кости в могиле.
Сто лет блуждают они и по этому реют прибрежью;
330 Только тогда, наконец, их к водам допускают желанным".
Остановился тогда и шаги удержал сын Анхиса,
Думой объятый в душе, о неравной судьбе сожалея.
Видит печальных он там, посмертной чести лишенных,
Левкаспида с вождем ликийского флота Оронтом:
Австр их волной потопил с кораблем и другими пловцами...
[Стихи 337-416. Эней видит тень кормчего Палинура, который рассказывает ему
о своей гибели. Харон, получив "золотую ветвь", перевозит Энея и Сивиллу.]
417 ...Пастями лая тремя, оглашает Цербер огромный
Области эти; лежит в пещере напротив он, лютый.
Видя, что змеи на шеях его уж становятся дыбом,
Жрица бросает кусок из волшебных растений снотворных
С медом. Три глотки раскрыв, свирепый от голода Цербер
Быстро хватает еду, расправляет огромную спину
И припадает к земле, во всю ширь распростершись в пещере.
Видя, что сторож заснул, вход Эней занимает и быстро
Всходит на берег вод, никому не дающих возврата.
Тотчас же он услыхал голоса детей малолетних,
Душ их пронзительный плач у самого входа; лишая
Сладостной жизни, унес, оторвав от груди материнской,
Черный их день и до времени бросил в могилу. А рядом
430 С ними находятся здесь без вины присужденные к казни.
Не без суда им, однако ж, даровано это жилище,
Главный судья Минос, сотрясающий урну, сзывает
Суд из покойных; всю жизнь и деяния их разбирает.
Дальше печальные тени живут: не свершив преступленья,
Сами себя умертвили они и, свет ненавидя,
С жизнью расстались. О, как им хотелось бы в вышнем
эфире
Ныне и бедность сносить и суровым трудам подвергаться?
Воли богов нет на то; их болото противное держит
Неумолимо, и Стикс, девять раз окруживший потоком,
440 Близко оттуда лежит, во все стороны вдаль протянувшись.
Край "печальных полей" - им такое присвоено имя.
Здесь кого злая любовь извела жестокою язвой,
Тайные держат тропы; их густой отовсюду скрывает
Миртовый {70} лес; но с тоской в самой смерти они неразлучны.
Федру, Прокриду {71} здесь видит Эней, Эрифилу: в печали
Раны всем кажет она, нанесенные сыном жестоким {72}.
Здесь же Эванда и с ней Пасифая и Лаодамия {73};
Здесь и Кеней, был он юноша раньше, стал женщиной ныне,
В первоначальный свой вид обращен он обратно судьбою {74}.
450 С ними в обширном лесу финикиянка также Дидона,
Свежею раной терзаясь, блуждала; едва очутился
Подле нее троянский герой и сквозь темную дымку
Еле узнал - при начале так месяца видишь серп мутный,
Иль сдается, что видишь его через облачный сумрак, -
Слезы тут он пролил и с нежной любовью сказал ей:
"Верная, стало быть, весть пришла ко мне, о Дидона
Бедная, что ты сама мечом себя умертвила?
Я был причиною смерти твоей! Так клянусь же звездами
И божествами небес и богами подземного царства,
460 Что против воли твои берега я покинул, царица!
Нет, повеленье богов (и оно же меня принуждает
Царство теней обойти среди терний во мраке глубоком)
Властно меня повело; да к тому же не мог я поверить,
Что мой отъезд причинит тебе столько страданья.
Остановись и от взоров моих не скрывайся! Кого ты
Так избегаешь? С тобой мне уже не беседовать больше!"
Гневом пылавшую тень и бросавшую дикие взоры
Так пытался Эней смягчить, заливаясь слезами.
В землю свой взор устремила она, отвернувшись; не больше
470 Чувства ее показало лицо от речи Энея,
Чем если б жестокий то был кремень или мрамор
марпесский {75}.
Вот встрепенулась она, наконец, и, враждебная, скрылась
В рощу тенистую, где супруг ее прежний заботой
Ей отвечает, Сихей, и любовью равняется с нею.
Долго, однако, Эней, потрясенный тяжелою встречей,
Взором ее провожает в слезах, сожаления полон...
[Стихи 477-534. Эней встречает тени героев; сын Приама Дейфоб рассказывает
ему о своей гибели.]
Той порой середины небес достигла Аврора.
Может быть, данный им срок провели бы они в разговорах,
Если бы спутница им не напомнила кратко Сивилла:
"Ночь наступает, Эней, мы же в плаче здесь время
проводим.
540 Вот это место как раз, где дорога расходится на две,
Вправо ведет ко дворцу великого бога Плутона,
Здесь нам в Элисиум путь; а налево - идущая в Тартар,
Где наказанье свое нечестивцы несут и злодеи".