Ну, все суетятся, дергаются, а один сидит смотрит в иллюминатор. Сосед его спрашивает:
– А вы почему не готовитесь?!
– А мне все время не везет... На машинах в аварии попадаю, поезда с рельс сходят... Вот сейчас упадем, увидишь: у меня или свисток окажется поломанный, или акула глухая попадется...
Они дружно посмеялись и снова посмотрели на воду. Никого. Как бы кто не приплыл через решетки... Ну да ладно.
Гоблин сел на пол, расшнуровал правый ботинок и потянул его с ноги. Взору его предстал продранный на пальце носок. От шибанувшего в ноздри запаха диверсант поморщился. Он пошевелил торчащим из дырки большим пальцем, украшенным нестриженым ногтем с богатой черной каемкой, и спросил:
– Камрад, ты как думаешь, почему от ног всегда так воняет, а?
– Известно почему: потому что они из жопы растут.
И оба с уханьем залезли в воду и принялись резвиться как рыбки, ныряя и шумно отфыркиваясь. К краю подошел Кабан.
– Как водичка?
– Ништяк! – фыркнул Лютый. – Ныряй к нам!
– Нет, давайте по очереди. Да и вода после вас пускай протечет. Неделю не мывшись – вы ж тут навечно всю воду отравите. Почище цианистого фекалия!
– Калия, командир, – поправил подошедший следом Пушистый.
– Не-ет, фекалия. Грязный диверсант – чистый цеанистый фекалий. Я думаю, что гранату не надо было бросать, так бы все передохли.
– А у тебя мыло есть, Кабан? – спросил, проплывая мимо брассом, Гоблин.
– Не-а!
– Может, хотя бы шампунь в целях личной гигиены прихватил?
– Только противопехотный, «Head of Soldier» называется. Кожно-нарывного действия, и башню сносит начисто!
– Ну это уж ты сам таким мойся!
Купались они все по очереди, и перед заходом каждой партии Тарзан на всякий пожарный разряжал в воду один трофейный аккумулятор. Однако никто так и не приплыл, что даже немного расстроило бойцов.
Потом все присели в кружок поболтать, а Гоблин вышел к заднему выходу, сел на ступеньку и одел на мокрую голову шлем. Покрутил настройки и покачал головой, определяя где и что творится. Бойцы беспечно трепались, время от времени тихонько смеясь.
Внезапно Гоблин замер. Где-то далеко сзади раздался знакомый тихий шепот, многократно усиленный акустической системой шлема:
– Гоблин... Гоблин...
Лицо его растянула косая ухмылка, он обернулся и сказал:
– Демон, мать твою распростак, это ты что ли?
– Не ори, не дома... – раздался в ответ шепот. – И дома тоже не ори... Где ты есть?
– Да хрен его знает! – усмехнулся диверсант. – Что там возле тебя?
– Чья-то башка оторванная.
– Отличный ориентир. Ты смотри, где их много валяется, и так до нас доберешься.
– Ну, тады встречай, что ли...
Гоблин повернулся к бойцам.
– Слышали?
– Чиво? – весело спросил Пушистый.
– Да так...
Гоблин сел и начал внимательно слушать. Однако шаги смог разобрать на самом подходе.
Он повернулся к дверному проему и улыбнулся. Закрывая весь проход, там стояли три фигуры: две огромных и одна маленькая. Это были Демон-Киллер, Угрюмый и Крюгер.
Компания была еще та: маленький Угрюмый и два самых настоящих монстра. Казалось, что все трое сделаны из одних мускулов: могучие руки, бычьи шеи, широченные плечи, распирающие бронежилеты чудовищного объема грудные клетки. При виде этой троицы нормальные люди обычно сразу перебегали на другую сторону улицы, а малохольные с воем лезли на деревья. Втроем они составляли особую разведывательно-диверсионную группу «Упырь», личный оперативный резерв командующего Корпусом в этом секторе Второго Спирального Рукава Галактики.
Угрюмый был мал ростом и, не взирая на общую квадратность, весил все таки меньше остальных. Именно поэтому при дисантировании его всегда выбрасывали с боеприпасами. Ящик привязывали на леере, так, чтобы он первый коснулся земли. Однако случалось всякое, и как-то раз на учениях у него не раскрылся парашют. Угрюмый начал резать стропы за шеей и второпях полоснул себя стропорезом по загривку. Второй парашют он раскрыть успел, но приземлился уже без сознания от кровопотери. Учения учениями, а ребята волокли его на себе почти 90 километров. Угрюмого откачали, голову пришили покрепче. Однако ворочалась она с тез пор не так бодро, как раньше, и поэтому он крутил ей при всяком удобном случае. После этого случая, кстати, за невыполнение поставленной задачи все дружно отправились на губу, и Угрюмый, как поправился – тоже. Был он очень сильным экстрасенсом, однако никогда никому не верил и при этом всегда носил на руке часы, не доверяя даже самому себе. Если его о чем-то спрашивали, то он всегда сперва с подозрением смотрел на часы. Речь его была обильно насыщена словами «эта» и «тово», а практически все свои ответы он начинал со слов «Ну, я даже не знаю...». Например, собирается полевой медик срочно переливать ему кровь и спрашивает:
– Угрюмый, у тебя какой резус?
– Ну, я даже не знаю... Наверно, сантиметров двадцать будет!
Еще он обожал древние военные песни, каковых знал огромное количество. Несмотря на такую жгучую любовь к музыке, слуха не имел никакого, так что слушать его было невозможно.
Крюгер был широк как шкаф. Характер у него был добродушный, насколько может быть добродушным диверсант с изрядным стажем. В общем, при взгляде на него как-то по-новому, глубже и шире, осознавался смысл слова «мясник». Был он немного ленив и очень любил комфорт, стараясь везде устроится с максимальным удобством. Единственный из всех, он всегда носил с собой надувную подушку – предмет постоянной черной зависти Угрюмого, который старался с собой не носить вообще ничего, кроме самого необходимого. Из всех видов оружия за всесокрушающую мощь и небывалую убойную силу Крюгер особо страстно любил двустволку. Стандартные армейские патроны он принципиально игнорировал и для себя их набивал самолично. При этом каждую картечину из шарика старательно переделывал молоточком в кубик, уверяя приятелей, что кубиками стрелять гораздо круче, чем шариками. Вообще, он все боеприпасы норовил творчески модернизировать в соответствии со своими собственными представлениями. Снаряды для рэйлгана подбирал из самой мягкой стали и, в лучших традициях оружейных мастеров из индийской деревеньки Дум-Дум, сперва тупил им наконечники напильником, а потом распиливал на конце крестиком. Он же первый начал пользовать вместо обычных снарядов стреловидные, с хвостовым оперением. На все подколки по этому поводу отвечал, что уж его-то клиенты могут быть спокойны за свое будущее. Короче, ко всем проблемам вооружения подходил очень творчески. На втором месте по степени обожания у него стоял нож. На ножах он был очень силен, а точнее – лучший. Ни в рукопашной, ни в метании равных ему не было.
Третьим был Демон-Киллер, или просто Демон, сержант, до назначения старшим группы «Упырь» – командир взвода «Глаз Демона». Был он собою крепок и видом свиреп. Несмотря на пугающую внешность, человеком он был веселым и беззлобным – конечно, только по сравнению с войсковыми товарищами. При себе имел шестиствольный пулемет «Дракон» – оружие, переноска и применение которого требовало огромной физической силы. С собой его таскали только по собственному желанию, слишком уж оно было тяжелым и неудобным, а кроме того, штатный рэйлган тоже приходилось носить самому. Хотя результат этот пулемет давал потрясающий, из-за чего Демон его и носил. А силой он обладал прямо таки нечеловеческой и при этом имел огромный опыт ее успешного применения.
Глядя на них, Гоблин сразу вспомнил строггов, которые внешне очень даже были похожи на людей: те же две руки, две ноги и одна голова. Конечно, были у них всякие искусственные уроды типа гладиаторов, однако как биологический вид, они были типичными гуманоидами. Те, кого по началу принимали за киборгов, на самом деле ходили в экзоскелтах, которые и придавали им сходство с роботами.
Зато лицом они от землян отличались очень сильно. По земным понятиям рожи у них были просто жуткие: при неандертальском телосложении присутствовали низкие косые лбы, могучие челюсти, крепкие синеватые клыки и красные, светящиеся во мраке глаза с продолговатым кошачьим зрачком.
Впрочем, в Корпусе были экземпляры тоже будь здоров, боже упаси такого увидеть даже во сне. Подошедшие гвардейцы были как раз из их числа. И если бандерлогами можно было пугать непослушных детей, то Демоном, Угрюмым и Крюгером смело можно было пугать самих бандерлогов. От троицы исходили такие волны агрессии и первобытной живой силы, что даже людям бывало при их присутствие становилось не по себе.
Гоблин встал, шагнул им навстречу и обнял Демона.
– Ну, как сам-то?
– Неплохо!
На ремне у Демона висела вязанка чьих-то волосатых остроконечных ушей. Гоблин ухватил двумя пальцами самое длинное и подергал.
– Мы тут слышали, ты в экзотических странах побывал... Никак и убил кого? Это у кого ты ухи-то пооткрутил?
– Да были пацаны... – усмехнулся Демон, поправляя на плече ремень шестиствольного пулемета. – Такие, доложу тебе, неслухи... Так озоровали – насилу угомонили!
Гоблин засмеялся:
– Да уж мы слышали, как ты там ураганил! Шибко озоровали?
– Да так... Погонял их там бушлатом, чертей нерусских, пока всех не успокоил.
Отпустив Демона, Гоблин крепко пожал руку Угрюмому:
– Как дела, Угрюм-задэ?
– Ну... я даже не знаю! Пока вроде ничего, – шмыгнул носом боец. – Никак вот только не могу выяснить, какая падла мне такое сотрясение мозга устроила? – Угрюмый пристально смотрел на Гоблина. – Случаем, не слыхал?
– А чего это ты на меня так смотришь? Если бы я тебя ловил, то давно бы уже на твоих поминках повзводно отплясали.
– Верю, – вздохнул Угрюмый. – Да вот в репе до сих пор иногда звенит. Не могли нормально поймать, идиоты... Так настучали, – сволочи... Ничего, все равно узнаю. Они у меня еще попляшут! – Угрюмый звонко щелкнул зубами. – Зато вот зубы новые нарастили! Присматриваюсь пока, кого бы загрызть.
– А откуда шрам на лбу? Забодал кого?
– Нет, это ему аппендицит удалили, – пояснил Крюгер.
– Мозг, надеюсь, не задели?
– Это никак невозможно, он у него в другом месте расположен.
– Ты бы заткнулся уже, остряк! – насупился Угрюмый.
– Крюгер! Откуда ты этих монстров приволок?
– Прямиком от Карабаса, по личному приказу командира Корпуса. Парни рвутся в бой! Вот, пришли местным монстрам хвоста накрутить.
– И подорвать все к едренефене! – радостно добавил Угрюмый.
Тем временем снизу подтянулись остальные. Первым подошел Пушистый, поздоровался:
– Наше вам с клизмочкой! Угрюмый, харя-то у тебя такая круглая! Это ты из вражеских застенков такой изнуренный прибыл, что ли?!
– А ты себе глистов повыведи – и у тебя такая же будет! – посмотрев на часы пробубнил Угрюмый.
– То-то я гляжу, ты без них довольный, как слон после клизмы! У вас пожрать-то есть чего, а?
– Все бы тебе жрать. Пушистый! Ты бы эта... на яйца глист... тово... проверился бы, что ли.
– Идем-идем!– тащил его Пушистый. – Давай колись! Вытаскивай, что у тебя там заныкано. Небось, постился всю дорогу? Для меня бациллу припасал? Или тебя в госпитале питательными клизмами накачали до ушей? Ну, все-таки, есть что-нибудь?
– Ну, остался дэцэл... – неохотно признался Угрюмый.
Через пару минут они уже расселись плотным кружком и дружно вытаскивали из рюкзаков еду. В основном это были плитки прессованного концентрата под названием «пеммикан», заменявшего диверсантам в дальних разведвыходах все виды еды. Оставалось его уже совсем немного, хотя при удачном раскладе им предстоял еще и подъем на поверхность. Впрочем, это мало кого волновало, потому что в случае нужды они могли сожрать чего угодно и кого угодно, не испытывая при этом никаких волнений и угрызений совести.
Когда все приготовились к началу, Гоблин молча извлек из рюкзака надежно опломбированный пенопластовый контейнер, густо облепленный наклейками с грозными надписями типа «Яд!» и «Смертельно!». Приклеены они были исключительно для охлаждения бойскаутской любознательности подчиненных, потому как на самом деле никакого яда в контейнере не было. Гоблин начал распечатывать крышку, и народ в недоумении примолк. В гробовом молчании контейнер был решительно вскрыт, и на свет появилась настоящая, стеклянная бутылка водки «Столичная» емкостью ровно в один литр. Напряженно озадаченные, суровые лица окружающих расцвели, озарившись изнутри сердечным теплом и детской радостью от встречи с любимым напитком.
– О-о-о!!! У-у-у!!! Ы-ы-ы!!! – дружно взвыл от восторга личный состав. – Ну, уважил, уважил, отец!!!
Гоблин передал бутылку Лютому, и тот привычным движением железных пальцев разом вскрыл пробку, а из рюкзака тем временем появились ровно десять пластмассовых стаканчиков, тут же аккуратным рядком построившихся для приема живительной влаги.
– По полтишку? – спросил Гоблин. Вопрос повис в воздухе, публика насупилась.
– Мы же гвардия! – укоризненно сказал Демон.
– Тогда по сотке! – кивнул Гоблин, точными движениями заполняя подготовленную тару.
Он закончил разливать, и десять крепких, грязных и ободранных рук взялись за стаканы. Лютый зорко оценил точность розлива и удовлетворенно кивнул:
– Глаз-ветерпас!
– Ухо – зверское! – добавил Гоблин. – Анекдот такой есть: попал наш боец к строггам в плен. Волокут его к Макрону, а там уже сидят еще двое пленных: Чужой и Хищник. Макрон выкатывает пузырь и говорит:
– Вот пузырь, вот три стакана. Кто разольет ровно – тому мешок золота и свобода. Кто ошибется – тому сперва отрежем уши, а там посмотрим...
Ну, начали. Чужой пол часа разливал, малость неровно вышло. Вжик, без ушей. Хищник час старался, все равно не вышло. Вжик – ушей нет. Ну, а наш гвардеец пузырь – хвать, буль-буль-буль, три секунды – налито. И так мерили, и сяк – абсолютно поровну! Макрон кричит:
– Солдат, объясни!!! Проси чего хочешь, только расскажи, как ты это делаешь!!!
А наш отвечает:
– Жизнь научила! Это у вас тут, у придурков, уши режут. А у нас за недолив сразу башку отрывают!!!
Под дружный хохот Гоблин поднял свой стакан повыше и сказал:
– Ну что, мужики. Со свиданьицем! Демон, с тебя слово.
Сержант крутанул головой, хрустнул пальцами как разминающийся пианист и, проявляя уважение к присутствующим профессиональным душегубам, поднялся на ноги, чтобы его то-же было видно всем.
– Желаю всем дожить до того, чтобы закончить начатое. А затем зачать новое!
– То есть закончить начатое и заначить конченое? – сам себя спросил Крюгер, изобразив на лице задумчивость. – Ну тада, – лыхаем!
– За нас с вами и хрен с ними! – сказал Лютый.
– За тех, кто в морге! – сказал Тарзан.
– За тех, кто на вахте, подхвате и гауптвахте! – сказал Кабан.
– Чтобы все! – подвел черту Угрюмый.
Тара была наполнена не чаем и не кофе, не каким-нибудь там киселем или еще чем похуже, типа гнуснейшего химического напитка «Инвайт» – порождения больного мозга умалишенного химика – террориста. Это была «Столичная» – огненная вода, священный напиток богов, фактически – амброзия!
К превеликому сожалению присутствующих, драгоценной влаги было всего по сто грамм на рыло, а потому процесс употребления каждый намеревался растянуть как можно дольше. Но стаканы взмыли вверх и разом опрокинулись в десять распахнутых луженых глоток.
Заглоченная водка огненным вихрем промчалась по пищеводам и приятным теплом растеклась по желудкам, быстро всасываясь в кровь и подбираясь к мозгам. Грязные руки потянулись к разломанным плиткам, и бойцы степенно, не спеша, закусили. Пушистый тут же взял второй кусок, но был грубо одернут Угрюмым:
– Куда жрешь?! Это же закуска!
Пушистый отдернул руку, и все засмеялись. Сообразив, что пить больше нечего, он тут же обозвал Угрюмого бараном, схватил самый большой кусок и быстро запихал его в рот.
– Да-а-а!.. – причмокнув, сказал Крюгер, зычно рыгнув и отваливаясь на рюкзак. – Хорошо, но мало!
– А ты бы себе клизму из нее поставил, – саркастически порекомендовал Лютый. – При том же количестве напитка – небывалый эффект, полное помутнение сознания, плюс отсутствие запаха изо рта!
– Ага, – закивал Угрюмый. – Тем более, что у тебя это получится фактически прямо в мозг.
– Осторожнее! – сказал Гоблин вытряхивая из стаканчика последние капельки в широко разинутый рот. – Не глумитесь, нехристи! Водку – только через рот!
– Может, надо было в нее хлебца покрошить, а? – участливо, с соболезнованием спросил Крюгера Демон. – Оно, глядишь, и елось бы подольше, и забирало бы помягче!
Довольные, они сидели кружком и ели. Разговор шел непринужденный, обо всем и ни о чем.
– Демон, как ты с собой эту дуру таскаешь? – спросил Лютый, ткнув башмаком в пулемет.
– Таскает он, как же. Он сразу на входе строгга поймал, отдуплил его, бедолагу, и тащить заставил, сердешного... – со слезой в голосе сказал Угрюмый. – Ну, тот, конечно, дня через три чего-то занемог и вообще заупрямился. Видишь, в итоге без него пришли.
– А бензопилу, ты, случаем с собой не прихватил?– допытывался Лютый.
– Нет, – усмехнулся Демон. – Пилу Угрюмый нести отказался.
– Что там наверху? – спросил Гоблин.
– Наверху?... – Демон помолчал. – Наверху полный атас. Мы отвалили в сторону 02/08 одновременно с началом атаки.
– А кто вас вез? – спросил Пушистый.
– Завхоз, – ответил Демон. – Знаешь такого?
– Ха! Кто же завхоза не знает?! – изумился Пушистый. – Конечно, знаем! Завхоз – он такой! Два раза с ним ходили, до сих пор икаю при воспоминании. Я только удивляюсь, как это вы умом не тронулись по ходу доставки?
– Напрасно смеешься, Пушистый, таких пилотов, как он, еще поискать надо. Если бы не Завхоз – нас давно бы уже мухи сожрали. В общем, у нас, понимаешь, отбой, все спим без задних ног, а тут тревога! Повыскакивали в чем мать родила!
– Это в штанах, сапогах, шлемах, бронежилетах и с оружием, – ехидно пояснил Угрюмый.
– Ага, – не заметил подкола Демон. – Только в вертухан забрались, а монстры со всех сторон через минные поля к лагерю ломанулись. Мы с Крюгером успели сесть и пристегнуться, а этот, – Демон ткнул пальцем в Угрюмого, – как обычно, начал шастать по вертолету и все разглядывать. Я смотрю, пулеметчик к сиденью, ремнем прихвачен крест-накрест, намертво, ну и тоже пристегнулся от души.
– А кто пулеметчиком был?
– Да я его тоже не знаю, но на спине было написано «Берс».
– Ну! Берс-пулеметчик! Кто ж его не знает!– энергично закивал Пушистый. – Берс – он такой!
– Короче. Завхоз, как только первый взрыв увидел, врубил твердотопливный ускоритель и с места так дернул! Я думал, у меня голова в трусы провалится. А дальше такое началось! Они по нам раз двадцать с земли били, но только один раз попали. Ты же знаешь, все системы воздушной навигации на спутники завязаны, все вертушки строго по их прокладкам ходят. Так ведь эти мрази все спутники сразу изничтожили, так что летели мы на ручном управлении. Короче, там такое было... Неслись метрах в двадцати над землей, прятались во все складки местности. На какой скорости – не знаю, но ощущения были такие, будто катишься в бочке с лестницы. Угрюмый по салону летал, как муха по сортиру. Хватался за все, что под руки попадалось, два кресла с мясом из пола выдрал и декоративную обшивку всю когтями в лоскуты распустил. Как его не прибило – до сих пор не пойму. Потом он где-то сзади во что-то вцепился и я его до высадки не видел, только вой из угла доносился. С одной стороны думаю, зашибло пацана, с другой стороны – труп мимо вроде не летает, значит, живой, держится, тем более – выть еще может. В общем, он там во что-то вкогтился, а Завхоз кладет такие виражи, что у меня уже глаза внутрь черепа поворачиваются. А Берсу этому хоть бы хны: лупит вниз по всему, что шевелится, только гильзы по кабине летят, а сам так злобно воет на радостях, что мне аж не по себе стало. Всю душу в дело вкладывает парень. Маньяк какой-то, честное слово. И вот минут через десять этих скачек верхом на помеле Крюгер так мощно сблеванул, что теперь проще новый вертолет построить, чем этот отмыть.
– Что, пакетика под рукой не было? – ехидно спросил Пушистый.
– Да я сразу в пакет начал, – лениво объяснил Крюгер. – А потом смотрю – пакет полный, сейчас через верх польется. Ну и отхлебнул как следует...
– Тьфу!!! – Пушистый, не выносивший «пищевых шуток», под общее ржание аж подпрыгнул, а Демон продолжал:
– Короче: один рулит, второй харчи мечет, третий воет, четвертый стреляет без передыха и третьему вторым голосом подвывает, а я весь этот бардак терплю. И ведь так получилось, что везде, где нам лететь надо, эти сволочи колоннами тянутся к лагерю, на три таких напоролись. Стреляли по нам из всего подряд, но на такой высоте и при такой скорости, я так понял, попасть вообще не возможно. Зато уж Завхоз и Берс по ним поливали от души. По-моему, залпом ракет по пять выпускали, потому как вертолет при запусках тормозил, как об стену. Дотянули мы до перевала, у Крюгера еда в желудке все-таки закончилась, и Угрюмый сзади выть перестал. Вверх-вниз, вверх-вниз, как на качелях. Вниз – желудок наружу только зубы не выпускают, вверх кровь от глаз отливает, вообще ничего не видно. А когда мы уже за скалу поворачивали, гляжу в стороне нашего лагеря «гриб» встает.
– Ух ты-ы-ы... – протянул Тарзан. – Сильный?
– Мегатонн на пять, не меньше. Там ведь после этого вообще ничего остаться не должно, и если они не забрались в бункер... Связь сразу пропала начисто. Завхоз нас до впускной трубы довез, завис, обложил на прощание за обгаженную машину, мы Угрюмого за бока и вниз. А Завхоз отвалил и обратно ушел. Чего там, как – не знаю. Но при высадке он нам кричал, что это повсеместно началось, они изо всех дыр повылезали. Доигрались, идиоты!
Бойцы дружно закивали. Речь шла о так называемых «миротворцах», требовавших решать все конфликты исключительно мирным путем. Это всегда приводило к новым жертвам среди солдат, поэтому в войсках их стойко ненавидели.
– Значит, здорово врезали? – спросил Негатив.
– Здоровее не бывает, – ответил Угрюмый. – Вы что тут, удара не почувствовали?
– Тут все время потряхивает, – сказал Негатив. – Уже внимания не обращаем.
– Короче, если мы отсюда вылезем, то я не знаю, что там, наверху, – закончил Демон.
– Чего раньше времени гадать? – спокойно сказал Гоблин. – Вылезем – посмотрим. Не в первый раз.
– Я одного не пойму: на кой черт нам этот Строггос сдался?! – возмутился Пушистый. – Чего тут такое есть, что нам надо? С самого начала надо было разнести его на фиг! Помните, как Зиккурат развалили? Вот и с этими надо точно так же. Бздьшь – и никаких проблем! Есть Строггос – есть проблема, нет Строггоса – нет проблемы!
– Пушистый, тебе бы в сенате заседать, а не по подвалам с нами шариться, – иронично сказал Кабан. – тебе бы волю дай, так вообще все на свете бы разнес.
– И разнес бы! Нет, вот ты мне объясни, на кой он нам нужен, этот Строггос вонючий?! И вообще, чем разведка занимается? Нет бы национально-освободительное движение тут наладить, сорганизовать недовольных в партизаны и оружие им поставлять – пускай сами друг друга режут! Революция, да здравствует свободный Строггос!
– Кого от кого освобождать, Пушистый? Монстров от монстров? А кто же загонит их в счастье железной рукой и штыком под зад? И вообще, чего ты до меня докопался? Вон, товарища офицера спроси.
Пушистый махнул рукой, понимая что разговор все равно ни к чему не приведет, а Гоблин глубокомысленно сказал:
– Топор войны, Пушистый, надо всегда закапывать вместе с врагом.
Под потолком, жжужа турбинами и болтая ногами, как вялая осенняя муха бился об стену мертвый летун. Угрюмый поднял свою винтовку, прицелился и спросил:
– А этого жука навозного почему не сняли? Кому-то нужен?
Все посмотрели наверх. Гоблин пожал плечами:
– Не знаю. Шкуру с собой все равно никто не потащит. Что у тебя за инструмент такой кстати?
Угрюмый провел рукой по толстому стволу и важно пояснил:
– Винтовка плазменная, модель В-3,62. Показываю в действии!
Щелкнул предохранитель. Угрюмый приладился к прикладу и взял летуна в перекрестье прицела. Тихо щелкнул спуск, и ослепительно-белый луч с шипением ударил в маленькую фигурку под потолком. Сперва вниз полетели отрезанные ноги и хвост, а вслед за этим взорвалась турбина. Ошметки летуна разлетелись во все стороны, а злобно оскалившаяся голова прискакала прямо к Угрюмому под ноги. Диверсант поддел ее грязным сапогом прямо под подбородок.
– Учись, Пушистый! Примерно вот так их бить надо.
– Ой-ой-ой!!! – скривился Пушистый. – Какие мы меткие! Ружьишко, правда, неплохое. Из такого любой дурак попадет.
– Ну-ну-ну, – возразил Угрюмый. – Не скажите, Федор Михайлович! Вовсе и не каждый, лучше не хвастайся. У-тю-тю, глазастенькая ты моя! – сказал боец оторванной голове, ловко катая ее с ноги на ногу. – Так попадет только старый, опытный охотник за головами, вроде меня.
– О! – оживился Лютый. – Угрюменький, ты никак тоже этим делом промышляешь?
– А то! – важно ответил Угрюмый. – Мы с Чарли вместе в госпитале лежали, на соседних койках. Так там любителей набралось – чуть ли не полк. Постоянно рубились толпой в «мясо» и он, чтобы хоть как-то это дело упорядочить и организовать, пристроил своих HeadHunters в Capture the Flag под Quake2. Вещь получилась, доложу я вам, достойнейшая.
– И на что это теперь похоже? – спросил Гоблин.
– А вы почему не готовитесь?!
– А мне все время не везет... На машинах в аварии попадаю, поезда с рельс сходят... Вот сейчас упадем, увидишь: у меня или свисток окажется поломанный, или акула глухая попадется...
Они дружно посмеялись и снова посмотрели на воду. Никого. Как бы кто не приплыл через решетки... Ну да ладно.
Гоблин сел на пол, расшнуровал правый ботинок и потянул его с ноги. Взору его предстал продранный на пальце носок. От шибанувшего в ноздри запаха диверсант поморщился. Он пошевелил торчащим из дырки большим пальцем, украшенным нестриженым ногтем с богатой черной каемкой, и спросил:
– Камрад, ты как думаешь, почему от ног всегда так воняет, а?
– Известно почему: потому что они из жопы растут.
И оба с уханьем залезли в воду и принялись резвиться как рыбки, ныряя и шумно отфыркиваясь. К краю подошел Кабан.
– Как водичка?
– Ништяк! – фыркнул Лютый. – Ныряй к нам!
– Нет, давайте по очереди. Да и вода после вас пускай протечет. Неделю не мывшись – вы ж тут навечно всю воду отравите. Почище цианистого фекалия!
– Калия, командир, – поправил подошедший следом Пушистый.
– Не-ет, фекалия. Грязный диверсант – чистый цеанистый фекалий. Я думаю, что гранату не надо было бросать, так бы все передохли.
– А у тебя мыло есть, Кабан? – спросил, проплывая мимо брассом, Гоблин.
– Не-а!
– Может, хотя бы шампунь в целях личной гигиены прихватил?
– Только противопехотный, «Head of Soldier» называется. Кожно-нарывного действия, и башню сносит начисто!
– Ну это уж ты сам таким мойся!
Купались они все по очереди, и перед заходом каждой партии Тарзан на всякий пожарный разряжал в воду один трофейный аккумулятор. Однако никто так и не приплыл, что даже немного расстроило бойцов.
Потом все присели в кружок поболтать, а Гоблин вышел к заднему выходу, сел на ступеньку и одел на мокрую голову шлем. Покрутил настройки и покачал головой, определяя где и что творится. Бойцы беспечно трепались, время от времени тихонько смеясь.
Внезапно Гоблин замер. Где-то далеко сзади раздался знакомый тихий шепот, многократно усиленный акустической системой шлема:
– Гоблин... Гоблин...
Лицо его растянула косая ухмылка, он обернулся и сказал:
– Демон, мать твою распростак, это ты что ли?
– Не ори, не дома... – раздался в ответ шепот. – И дома тоже не ори... Где ты есть?
– Да хрен его знает! – усмехнулся диверсант. – Что там возле тебя?
– Чья-то башка оторванная.
– Отличный ориентир. Ты смотри, где их много валяется, и так до нас доберешься.
– Ну, тады встречай, что ли...
Гоблин повернулся к бойцам.
– Слышали?
– Чиво? – весело спросил Пушистый.
– Да так...
Гоблин сел и начал внимательно слушать. Однако шаги смог разобрать на самом подходе.
Он повернулся к дверному проему и улыбнулся. Закрывая весь проход, там стояли три фигуры: две огромных и одна маленькая. Это были Демон-Киллер, Угрюмый и Крюгер.
Компания была еще та: маленький Угрюмый и два самых настоящих монстра. Казалось, что все трое сделаны из одних мускулов: могучие руки, бычьи шеи, широченные плечи, распирающие бронежилеты чудовищного объема грудные клетки. При виде этой троицы нормальные люди обычно сразу перебегали на другую сторону улицы, а малохольные с воем лезли на деревья. Втроем они составляли особую разведывательно-диверсионную группу «Упырь», личный оперативный резерв командующего Корпусом в этом секторе Второго Спирального Рукава Галактики.
Угрюмый был мал ростом и, не взирая на общую квадратность, весил все таки меньше остальных. Именно поэтому при дисантировании его всегда выбрасывали с боеприпасами. Ящик привязывали на леере, так, чтобы он первый коснулся земли. Однако случалось всякое, и как-то раз на учениях у него не раскрылся парашют. Угрюмый начал резать стропы за шеей и второпях полоснул себя стропорезом по загривку. Второй парашют он раскрыть успел, но приземлился уже без сознания от кровопотери. Учения учениями, а ребята волокли его на себе почти 90 километров. Угрюмого откачали, голову пришили покрепче. Однако ворочалась она с тез пор не так бодро, как раньше, и поэтому он крутил ей при всяком удобном случае. После этого случая, кстати, за невыполнение поставленной задачи все дружно отправились на губу, и Угрюмый, как поправился – тоже. Был он очень сильным экстрасенсом, однако никогда никому не верил и при этом всегда носил на руке часы, не доверяя даже самому себе. Если его о чем-то спрашивали, то он всегда сперва с подозрением смотрел на часы. Речь его была обильно насыщена словами «эта» и «тово», а практически все свои ответы он начинал со слов «Ну, я даже не знаю...». Например, собирается полевой медик срочно переливать ему кровь и спрашивает:
– Угрюмый, у тебя какой резус?
– Ну, я даже не знаю... Наверно, сантиметров двадцать будет!
Еще он обожал древние военные песни, каковых знал огромное количество. Несмотря на такую жгучую любовь к музыке, слуха не имел никакого, так что слушать его было невозможно.
Крюгер был широк как шкаф. Характер у него был добродушный, насколько может быть добродушным диверсант с изрядным стажем. В общем, при взгляде на него как-то по-новому, глубже и шире, осознавался смысл слова «мясник». Был он немного ленив и очень любил комфорт, стараясь везде устроится с максимальным удобством. Единственный из всех, он всегда носил с собой надувную подушку – предмет постоянной черной зависти Угрюмого, который старался с собой не носить вообще ничего, кроме самого необходимого. Из всех видов оружия за всесокрушающую мощь и небывалую убойную силу Крюгер особо страстно любил двустволку. Стандартные армейские патроны он принципиально игнорировал и для себя их набивал самолично. При этом каждую картечину из шарика старательно переделывал молоточком в кубик, уверяя приятелей, что кубиками стрелять гораздо круче, чем шариками. Вообще, он все боеприпасы норовил творчески модернизировать в соответствии со своими собственными представлениями. Снаряды для рэйлгана подбирал из самой мягкой стали и, в лучших традициях оружейных мастеров из индийской деревеньки Дум-Дум, сперва тупил им наконечники напильником, а потом распиливал на конце крестиком. Он же первый начал пользовать вместо обычных снарядов стреловидные, с хвостовым оперением. На все подколки по этому поводу отвечал, что уж его-то клиенты могут быть спокойны за свое будущее. Короче, ко всем проблемам вооружения подходил очень творчески. На втором месте по степени обожания у него стоял нож. На ножах он был очень силен, а точнее – лучший. Ни в рукопашной, ни в метании равных ему не было.
Третьим был Демон-Киллер, или просто Демон, сержант, до назначения старшим группы «Упырь» – командир взвода «Глаз Демона». Был он собою крепок и видом свиреп. Несмотря на пугающую внешность, человеком он был веселым и беззлобным – конечно, только по сравнению с войсковыми товарищами. При себе имел шестиствольный пулемет «Дракон» – оружие, переноска и применение которого требовало огромной физической силы. С собой его таскали только по собственному желанию, слишком уж оно было тяжелым и неудобным, а кроме того, штатный рэйлган тоже приходилось носить самому. Хотя результат этот пулемет давал потрясающий, из-за чего Демон его и носил. А силой он обладал прямо таки нечеловеческой и при этом имел огромный опыт ее успешного применения.
Глядя на них, Гоблин сразу вспомнил строггов, которые внешне очень даже были похожи на людей: те же две руки, две ноги и одна голова. Конечно, были у них всякие искусственные уроды типа гладиаторов, однако как биологический вид, они были типичными гуманоидами. Те, кого по началу принимали за киборгов, на самом деле ходили в экзоскелтах, которые и придавали им сходство с роботами.
Зато лицом они от землян отличались очень сильно. По земным понятиям рожи у них были просто жуткие: при неандертальском телосложении присутствовали низкие косые лбы, могучие челюсти, крепкие синеватые клыки и красные, светящиеся во мраке глаза с продолговатым кошачьим зрачком.
Впрочем, в Корпусе были экземпляры тоже будь здоров, боже упаси такого увидеть даже во сне. Подошедшие гвардейцы были как раз из их числа. И если бандерлогами можно было пугать непослушных детей, то Демоном, Угрюмым и Крюгером смело можно было пугать самих бандерлогов. От троицы исходили такие волны агрессии и первобытной живой силы, что даже людям бывало при их присутствие становилось не по себе.
Гоблин встал, шагнул им навстречу и обнял Демона.
– Ну, как сам-то?
– Неплохо!
На ремне у Демона висела вязанка чьих-то волосатых остроконечных ушей. Гоблин ухватил двумя пальцами самое длинное и подергал.
– Мы тут слышали, ты в экзотических странах побывал... Никак и убил кого? Это у кого ты ухи-то пооткрутил?
– Да были пацаны... – усмехнулся Демон, поправляя на плече ремень шестиствольного пулемета. – Такие, доложу тебе, неслухи... Так озоровали – насилу угомонили!
Гоблин засмеялся:
– Да уж мы слышали, как ты там ураганил! Шибко озоровали?
– Да так... Погонял их там бушлатом, чертей нерусских, пока всех не успокоил.
Отпустив Демона, Гоблин крепко пожал руку Угрюмому:
– Как дела, Угрюм-задэ?
– Ну... я даже не знаю! Пока вроде ничего, – шмыгнул носом боец. – Никак вот только не могу выяснить, какая падла мне такое сотрясение мозга устроила? – Угрюмый пристально смотрел на Гоблина. – Случаем, не слыхал?
– А чего это ты на меня так смотришь? Если бы я тебя ловил, то давно бы уже на твоих поминках повзводно отплясали.
– Верю, – вздохнул Угрюмый. – Да вот в репе до сих пор иногда звенит. Не могли нормально поймать, идиоты... Так настучали, – сволочи... Ничего, все равно узнаю. Они у меня еще попляшут! – Угрюмый звонко щелкнул зубами. – Зато вот зубы новые нарастили! Присматриваюсь пока, кого бы загрызть.
– А откуда шрам на лбу? Забодал кого?
– Нет, это ему аппендицит удалили, – пояснил Крюгер.
– Мозг, надеюсь, не задели?
– Это никак невозможно, он у него в другом месте расположен.
– Ты бы заткнулся уже, остряк! – насупился Угрюмый.
– Крюгер! Откуда ты этих монстров приволок?
– Прямиком от Карабаса, по личному приказу командира Корпуса. Парни рвутся в бой! Вот, пришли местным монстрам хвоста накрутить.
– И подорвать все к едренефене! – радостно добавил Угрюмый.
Тем временем снизу подтянулись остальные. Первым подошел Пушистый, поздоровался:
– Наше вам с клизмочкой! Угрюмый, харя-то у тебя такая круглая! Это ты из вражеских застенков такой изнуренный прибыл, что ли?!
– А ты себе глистов повыведи – и у тебя такая же будет! – посмотрев на часы пробубнил Угрюмый.
– То-то я гляжу, ты без них довольный, как слон после клизмы! У вас пожрать-то есть чего, а?
– Все бы тебе жрать. Пушистый! Ты бы эта... на яйца глист... тово... проверился бы, что ли.
– Идем-идем!– тащил его Пушистый. – Давай колись! Вытаскивай, что у тебя там заныкано. Небось, постился всю дорогу? Для меня бациллу припасал? Или тебя в госпитале питательными клизмами накачали до ушей? Ну, все-таки, есть что-нибудь?
– Ну, остался дэцэл... – неохотно признался Угрюмый.
Через пару минут они уже расселись плотным кружком и дружно вытаскивали из рюкзаков еду. В основном это были плитки прессованного концентрата под названием «пеммикан», заменявшего диверсантам в дальних разведвыходах все виды еды. Оставалось его уже совсем немного, хотя при удачном раскладе им предстоял еще и подъем на поверхность. Впрочем, это мало кого волновало, потому что в случае нужды они могли сожрать чего угодно и кого угодно, не испытывая при этом никаких волнений и угрызений совести.
Когда все приготовились к началу, Гоблин молча извлек из рюкзака надежно опломбированный пенопластовый контейнер, густо облепленный наклейками с грозными надписями типа «Яд!» и «Смертельно!». Приклеены они были исключительно для охлаждения бойскаутской любознательности подчиненных, потому как на самом деле никакого яда в контейнере не было. Гоблин начал распечатывать крышку, и народ в недоумении примолк. В гробовом молчании контейнер был решительно вскрыт, и на свет появилась настоящая, стеклянная бутылка водки «Столичная» емкостью ровно в один литр. Напряженно озадаченные, суровые лица окружающих расцвели, озарившись изнутри сердечным теплом и детской радостью от встречи с любимым напитком.
– О-о-о!!! У-у-у!!! Ы-ы-ы!!! – дружно взвыл от восторга личный состав. – Ну, уважил, уважил, отец!!!
Гоблин передал бутылку Лютому, и тот привычным движением железных пальцев разом вскрыл пробку, а из рюкзака тем временем появились ровно десять пластмассовых стаканчиков, тут же аккуратным рядком построившихся для приема живительной влаги.
– По полтишку? – спросил Гоблин. Вопрос повис в воздухе, публика насупилась.
– Мы же гвардия! – укоризненно сказал Демон.
– Тогда по сотке! – кивнул Гоблин, точными движениями заполняя подготовленную тару.
Он закончил разливать, и десять крепких, грязных и ободранных рук взялись за стаканы. Лютый зорко оценил точность розлива и удовлетворенно кивнул:
– Глаз-ветерпас!
– Ухо – зверское! – добавил Гоблин. – Анекдот такой есть: попал наш боец к строггам в плен. Волокут его к Макрону, а там уже сидят еще двое пленных: Чужой и Хищник. Макрон выкатывает пузырь и говорит:
– Вот пузырь, вот три стакана. Кто разольет ровно – тому мешок золота и свобода. Кто ошибется – тому сперва отрежем уши, а там посмотрим...
Ну, начали. Чужой пол часа разливал, малость неровно вышло. Вжик, без ушей. Хищник час старался, все равно не вышло. Вжик – ушей нет. Ну, а наш гвардеец пузырь – хвать, буль-буль-буль, три секунды – налито. И так мерили, и сяк – абсолютно поровну! Макрон кричит:
– Солдат, объясни!!! Проси чего хочешь, только расскажи, как ты это делаешь!!!
А наш отвечает:
– Жизнь научила! Это у вас тут, у придурков, уши режут. А у нас за недолив сразу башку отрывают!!!
Под дружный хохот Гоблин поднял свой стакан повыше и сказал:
– Ну что, мужики. Со свиданьицем! Демон, с тебя слово.
Сержант крутанул головой, хрустнул пальцами как разминающийся пианист и, проявляя уважение к присутствующим профессиональным душегубам, поднялся на ноги, чтобы его то-же было видно всем.
– Желаю всем дожить до того, чтобы закончить начатое. А затем зачать новое!
– То есть закончить начатое и заначить конченое? – сам себя спросил Крюгер, изобразив на лице задумчивость. – Ну тада, – лыхаем!
– За нас с вами и хрен с ними! – сказал Лютый.
– За тех, кто в морге! – сказал Тарзан.
– За тех, кто на вахте, подхвате и гауптвахте! – сказал Кабан.
– Чтобы все! – подвел черту Угрюмый.
Тара была наполнена не чаем и не кофе, не каким-нибудь там киселем или еще чем похуже, типа гнуснейшего химического напитка «Инвайт» – порождения больного мозга умалишенного химика – террориста. Это была «Столичная» – огненная вода, священный напиток богов, фактически – амброзия!
К превеликому сожалению присутствующих, драгоценной влаги было всего по сто грамм на рыло, а потому процесс употребления каждый намеревался растянуть как можно дольше. Но стаканы взмыли вверх и разом опрокинулись в десять распахнутых луженых глоток.
Заглоченная водка огненным вихрем промчалась по пищеводам и приятным теплом растеклась по желудкам, быстро всасываясь в кровь и подбираясь к мозгам. Грязные руки потянулись к разломанным плиткам, и бойцы степенно, не спеша, закусили. Пушистый тут же взял второй кусок, но был грубо одернут Угрюмым:
– Куда жрешь?! Это же закуска!
Пушистый отдернул руку, и все засмеялись. Сообразив, что пить больше нечего, он тут же обозвал Угрюмого бараном, схватил самый большой кусок и быстро запихал его в рот.
– Да-а-а!.. – причмокнув, сказал Крюгер, зычно рыгнув и отваливаясь на рюкзак. – Хорошо, но мало!
– А ты бы себе клизму из нее поставил, – саркастически порекомендовал Лютый. – При том же количестве напитка – небывалый эффект, полное помутнение сознания, плюс отсутствие запаха изо рта!
– Ага, – закивал Угрюмый. – Тем более, что у тебя это получится фактически прямо в мозг.
– Осторожнее! – сказал Гоблин вытряхивая из стаканчика последние капельки в широко разинутый рот. – Не глумитесь, нехристи! Водку – только через рот!
– Может, надо было в нее хлебца покрошить, а? – участливо, с соболезнованием спросил Крюгера Демон. – Оно, глядишь, и елось бы подольше, и забирало бы помягче!
Довольные, они сидели кружком и ели. Разговор шел непринужденный, обо всем и ни о чем.
– Демон, как ты с собой эту дуру таскаешь? – спросил Лютый, ткнув башмаком в пулемет.
– Таскает он, как же. Он сразу на входе строгга поймал, отдуплил его, бедолагу, и тащить заставил, сердешного... – со слезой в голосе сказал Угрюмый. – Ну, тот, конечно, дня через три чего-то занемог и вообще заупрямился. Видишь, в итоге без него пришли.
– А бензопилу, ты, случаем с собой не прихватил?– допытывался Лютый.
– Нет, – усмехнулся Демон. – Пилу Угрюмый нести отказался.
– Что там наверху? – спросил Гоблин.
– Наверху?... – Демон помолчал. – Наверху полный атас. Мы отвалили в сторону 02/08 одновременно с началом атаки.
– А кто вас вез? – спросил Пушистый.
– Завхоз, – ответил Демон. – Знаешь такого?
– Ха! Кто же завхоза не знает?! – изумился Пушистый. – Конечно, знаем! Завхоз – он такой! Два раза с ним ходили, до сих пор икаю при воспоминании. Я только удивляюсь, как это вы умом не тронулись по ходу доставки?
– Напрасно смеешься, Пушистый, таких пилотов, как он, еще поискать надо. Если бы не Завхоз – нас давно бы уже мухи сожрали. В общем, у нас, понимаешь, отбой, все спим без задних ног, а тут тревога! Повыскакивали в чем мать родила!
– Это в штанах, сапогах, шлемах, бронежилетах и с оружием, – ехидно пояснил Угрюмый.
– Ага, – не заметил подкола Демон. – Только в вертухан забрались, а монстры со всех сторон через минные поля к лагерю ломанулись. Мы с Крюгером успели сесть и пристегнуться, а этот, – Демон ткнул пальцем в Угрюмого, – как обычно, начал шастать по вертолету и все разглядывать. Я смотрю, пулеметчик к сиденью, ремнем прихвачен крест-накрест, намертво, ну и тоже пристегнулся от души.
– А кто пулеметчиком был?
– Да я его тоже не знаю, но на спине было написано «Берс».
– Ну! Берс-пулеметчик! Кто ж его не знает!– энергично закивал Пушистый. – Берс – он такой!
– Короче. Завхоз, как только первый взрыв увидел, врубил твердотопливный ускоритель и с места так дернул! Я думал, у меня голова в трусы провалится. А дальше такое началось! Они по нам раз двадцать с земли били, но только один раз попали. Ты же знаешь, все системы воздушной навигации на спутники завязаны, все вертушки строго по их прокладкам ходят. Так ведь эти мрази все спутники сразу изничтожили, так что летели мы на ручном управлении. Короче, там такое было... Неслись метрах в двадцати над землей, прятались во все складки местности. На какой скорости – не знаю, но ощущения были такие, будто катишься в бочке с лестницы. Угрюмый по салону летал, как муха по сортиру. Хватался за все, что под руки попадалось, два кресла с мясом из пола выдрал и декоративную обшивку всю когтями в лоскуты распустил. Как его не прибило – до сих пор не пойму. Потом он где-то сзади во что-то вцепился и я его до высадки не видел, только вой из угла доносился. С одной стороны думаю, зашибло пацана, с другой стороны – труп мимо вроде не летает, значит, живой, держится, тем более – выть еще может. В общем, он там во что-то вкогтился, а Завхоз кладет такие виражи, что у меня уже глаза внутрь черепа поворачиваются. А Берсу этому хоть бы хны: лупит вниз по всему, что шевелится, только гильзы по кабине летят, а сам так злобно воет на радостях, что мне аж не по себе стало. Всю душу в дело вкладывает парень. Маньяк какой-то, честное слово. И вот минут через десять этих скачек верхом на помеле Крюгер так мощно сблеванул, что теперь проще новый вертолет построить, чем этот отмыть.
– Что, пакетика под рукой не было? – ехидно спросил Пушистый.
– Да я сразу в пакет начал, – лениво объяснил Крюгер. – А потом смотрю – пакет полный, сейчас через верх польется. Ну и отхлебнул как следует...
– Тьфу!!! – Пушистый, не выносивший «пищевых шуток», под общее ржание аж подпрыгнул, а Демон продолжал:
– Короче: один рулит, второй харчи мечет, третий воет, четвертый стреляет без передыха и третьему вторым голосом подвывает, а я весь этот бардак терплю. И ведь так получилось, что везде, где нам лететь надо, эти сволочи колоннами тянутся к лагерю, на три таких напоролись. Стреляли по нам из всего подряд, но на такой высоте и при такой скорости, я так понял, попасть вообще не возможно. Зато уж Завхоз и Берс по ним поливали от души. По-моему, залпом ракет по пять выпускали, потому как вертолет при запусках тормозил, как об стену. Дотянули мы до перевала, у Крюгера еда в желудке все-таки закончилась, и Угрюмый сзади выть перестал. Вверх-вниз, вверх-вниз, как на качелях. Вниз – желудок наружу только зубы не выпускают, вверх кровь от глаз отливает, вообще ничего не видно. А когда мы уже за скалу поворачивали, гляжу в стороне нашего лагеря «гриб» встает.
– Ух ты-ы-ы... – протянул Тарзан. – Сильный?
– Мегатонн на пять, не меньше. Там ведь после этого вообще ничего остаться не должно, и если они не забрались в бункер... Связь сразу пропала начисто. Завхоз нас до впускной трубы довез, завис, обложил на прощание за обгаженную машину, мы Угрюмого за бока и вниз. А Завхоз отвалил и обратно ушел. Чего там, как – не знаю. Но при высадке он нам кричал, что это повсеместно началось, они изо всех дыр повылезали. Доигрались, идиоты!
Бойцы дружно закивали. Речь шла о так называемых «миротворцах», требовавших решать все конфликты исключительно мирным путем. Это всегда приводило к новым жертвам среди солдат, поэтому в войсках их стойко ненавидели.
– Значит, здорово врезали? – спросил Негатив.
– Здоровее не бывает, – ответил Угрюмый. – Вы что тут, удара не почувствовали?
– Тут все время потряхивает, – сказал Негатив. – Уже внимания не обращаем.
– Короче, если мы отсюда вылезем, то я не знаю, что там, наверху, – закончил Демон.
– Чего раньше времени гадать? – спокойно сказал Гоблин. – Вылезем – посмотрим. Не в первый раз.
– Я одного не пойму: на кой черт нам этот Строггос сдался?! – возмутился Пушистый. – Чего тут такое есть, что нам надо? С самого начала надо было разнести его на фиг! Помните, как Зиккурат развалили? Вот и с этими надо точно так же. Бздьшь – и никаких проблем! Есть Строггос – есть проблема, нет Строггоса – нет проблемы!
– Пушистый, тебе бы в сенате заседать, а не по подвалам с нами шариться, – иронично сказал Кабан. – тебе бы волю дай, так вообще все на свете бы разнес.
– И разнес бы! Нет, вот ты мне объясни, на кой он нам нужен, этот Строггос вонючий?! И вообще, чем разведка занимается? Нет бы национально-освободительное движение тут наладить, сорганизовать недовольных в партизаны и оружие им поставлять – пускай сами друг друга режут! Революция, да здравствует свободный Строггос!
– Кого от кого освобождать, Пушистый? Монстров от монстров? А кто же загонит их в счастье железной рукой и штыком под зад? И вообще, чего ты до меня докопался? Вон, товарища офицера спроси.
Пушистый махнул рукой, понимая что разговор все равно ни к чему не приведет, а Гоблин глубокомысленно сказал:
– Топор войны, Пушистый, надо всегда закапывать вместе с врагом.
Под потолком, жжужа турбинами и болтая ногами, как вялая осенняя муха бился об стену мертвый летун. Угрюмый поднял свою винтовку, прицелился и спросил:
– А этого жука навозного почему не сняли? Кому-то нужен?
Все посмотрели наверх. Гоблин пожал плечами:
– Не знаю. Шкуру с собой все равно никто не потащит. Что у тебя за инструмент такой кстати?
Угрюмый провел рукой по толстому стволу и важно пояснил:
– Винтовка плазменная, модель В-3,62. Показываю в действии!
Щелкнул предохранитель. Угрюмый приладился к прикладу и взял летуна в перекрестье прицела. Тихо щелкнул спуск, и ослепительно-белый луч с шипением ударил в маленькую фигурку под потолком. Сперва вниз полетели отрезанные ноги и хвост, а вслед за этим взорвалась турбина. Ошметки летуна разлетелись во все стороны, а злобно оскалившаяся голова прискакала прямо к Угрюмому под ноги. Диверсант поддел ее грязным сапогом прямо под подбородок.
– Учись, Пушистый! Примерно вот так их бить надо.
– Ой-ой-ой!!! – скривился Пушистый. – Какие мы меткие! Ружьишко, правда, неплохое. Из такого любой дурак попадет.
– Ну-ну-ну, – возразил Угрюмый. – Не скажите, Федор Михайлович! Вовсе и не каждый, лучше не хвастайся. У-тю-тю, глазастенькая ты моя! – сказал боец оторванной голове, ловко катая ее с ноги на ногу. – Так попадет только старый, опытный охотник за головами, вроде меня.
– О! – оживился Лютый. – Угрюменький, ты никак тоже этим делом промышляешь?
– А то! – важно ответил Угрюмый. – Мы с Чарли вместе в госпитале лежали, на соседних койках. Так там любителей набралось – чуть ли не полк. Постоянно рубились толпой в «мясо» и он, чтобы хоть как-то это дело упорядочить и организовать, пристроил своих HeadHunters в Capture the Flag под Quake2. Вещь получилась, доложу я вам, достойнейшая.
– И на что это теперь похоже? – спросил Гоблин.