Страница:
Вся честная компания присутствовала в полном составе. Сразу со входа наблюдалось трагическое разделение на победителей и виноватых. Петрушин с забинтованным черепом, Елизавета в пластырях и нежно-розовый лейтенант Серега сопели над объяснительными в столовой. Лица уныло-сосредоточенные, в глазах мужчин легко угадывается мимолетное желание стрелять, а местами — куда попало, без разбора и длинными очередями.
Объяснительные для команды — норма жизни. Недели не проходит — строчат как по графику. Контингент такой, что поделаешь. Петрушин в бинтах — тоже своего рода обыденность. Планида у него такая. Отчего Лиза в пластырях? Да так, угодила в дурную компанию. Общалась бы с приличными людьми, глядишь, все было бы по-другому. Например, летела бы сейчас в транспортировочном ящике в родной Питер, в запаянном цинке, собранная по фрагментам...
Дело было так: работали Петрушин, Лиза и лейтенант «усилителями» КПП «Юг». Работали, как полагается, спустя рукава и с неукоснительным соблюдением всех доступных нарушений. Беспробудно спали, на службу забили. Захотели обедать — невзирая на усиление и ожидаемое прибытие инспекции, спокойно оставили пост и отправились в ближайшую чайхану употребить жижиг-галныш (это такие галушки с бараниной) с пивом. Мирное окончание обеда было омрачено взрывом. В чайхане вынесло все стекла, Лизу порезало осколками, Петрушину в башню откуда-то прилетел совершенно левый кирпич, а лейтенант Серега вообще отделался легким испугом. Пообедали, что называется. Теперь отписываются — зачем оставили пост.
Глебыч, Костя и Василий торчали в другом углу — в «ленкомнате». Смотрели видак, гоняли дизель почем зря (объяснительные-то и при керосинке можно писать!). Это наши победители, пред отвратители терактов, ловцы злобных шахидов. Ничего писать не надо, можно почивать на лаврах. Впрочем, им бы сейчас тоже объяснительные строчить, если бы не бравые омоновцы.
Вчера вечером Иванова навестил полковник Стерня — командир ОМОНа, от которого выделялся личный состав на КПП, и попросил... умолчать о геройской поимке шахида на КПП «Север».
— Не понял? — удивился Иванов. — В кои-то веки показали результат — и на тебе...
Стерня объяснил ситуацию: зама у него взорвали. Он был на КПП «Юг», встречал высокое начальство. Встретил... Так вот, решили омоновцы разобраться с этим делом самостоятельно. Милостей от ФСБ ждать не приходится: как показывает практика, если эти ребята чего и найдут, об этом все равно никто не узнает, и не видать нам сладкой мести как своего рудиментарного отростка, именуемого копчиком. Поэтому шахида сдавать не стали, а посадили к себе в зиндан (наши в тот момент укатили на «Юг», им не до шахида было). Теперь надеются через пленного выйти на организаторов и выписать им своими методами по полной программе.
— Скользкое это дело, — усомнился Иванов. — Как бы в анналы не попасть...
Действительно, скрыть поимку шахида в момент «антишахидной» кампании, во время усиления, да еще после такой трагедии на «Юге»...
— А никто и не почешется, если промолчим, — успокоил его верховный омоновец. — Сейчас самый разбор по «Югу», на «Север», как, впрочем, и на все остальное, всем наплевать. А мы, сам понимаешь, в долгу не останемся...
— Ладно, уболтал, — Иванов достал из папки рапорта «усилителей» «Севера» и вручил их гостю. — Держи. С ребятами я переговорю.
— Большое вам пролетарское спасибо! — расчувствованный Стерня свистнул в рацию, и через полминуты боец втащил десятилитровую канистру. — Держи. Кизлярский. Не хухры-мухры, из своих запасов.
— Кизлярский, значит... — Иванов плотоядно облизнулся — с кизлярским самоделом полковник был знаком накоротке, но для приличия стал отказываться. — Да ладно, чего там... В одном строю идем, общее дело делаем...
— Да то не тебе и не за то, — простецки объяснил Стерня. — За то мы с тобой отдельно пообщаемся. А то — «психу» вашему, Косте. За то, что ребят моих спас, этого гаденыша «вывел», дал нам ниточку. Мы теперь перед ним по уши в долгу.
— Ну, уболтал...
И осталось все в неофициальном контексте: коньяк в столовой, шахид — в зиндане у омоновцев, командование — в полном неведении. Норма жизни — так у нас всегда и выходит...
— Как съездили, Сергей Петрович?
Лиза — воспитанная барышня. Остальные только зады приподняли и тут же плюхнулись обратно. Ничего хорошего от поездки полковника в «верха» члены, разумеется, не ожидали.
— Слетал, — веско поправил Иванов (в Моздок из Ханкалы обычно добираются военным «бортом» — ездить замучаешься). — Как пишется?
— Да как... Вообще, конечно, нехорошо получилось...
— Получилось, напротив, очень хорошо, — не согласился Иванов. — Нехорошо было бы, если бы мне пришлось УФД № 10311[9] заполнять!
— Тьфу три раза, — Петрушин суеверно постучал костяшками пальцев по столу. — Ваше бы мнение — да нашему дознавателю...
— Вы закончили? — поинтересовался Иванов.
— Да мы еще в обед сдали, — Петрушин, тяжко вздохнув, почесал голову под бинтами. — Это уже третий экземпляр. Не нравится им, видишь ли, что у всех троих — слово в слово...
— Ну и славно. Теперь вот что... Сверните эти объяснительные в трубочки. Поплотнее...
— Это еще зачем? — Петрушин озадаченно нахмурился.
— А давайте спросим старшего товарища, опытного и житейски подготовленного. — Иванов обернулся к Глебычу и свойски ему подмигнул: — Зачем, Глебыч?
— И засуньте их... — мгновенно сориентировался Глебыч. — Нет, я не говорю — себе. Это вам решать!
— фи, — Лиза сморщила носик. — Как вульгарно, Глебыч!
— Мы, наверно, опять в деле, — догадался Костя. — Мы опять в прямом оперативном подчинении?
— В нем самом, — не стал томить коллег Иванов. — И клали с разбегу на все эти расследования, дознания и так далее. А я, между прочим, только что с дороги.
— Ой, совсем от рук отбились, — виновато пискнула Лиза, вскакивая и принимаясь накрывать на стол. — Сами поужинали, сидим тут, страдаем... Сергей, поставь чайник на примус...
Покормили полковника ужином, между делом провели совещание по теме. Суть распоряжения команда оценила, как и следовало ожидать, кривыми ухмылками.
— Вдовы — это да, — мечтательно прищурился Вася. — Надо всех вдов повестками собрать, построить в колонну по три и проверить на это... Ну, как его...
— На лояльность, — подсказал Костя. — И проверить не просто так, а углубленно.
Лейтенант Серега с ходу выдвинул бредовую версию.
— Я ее видел, — заявил он уверенно. — Когда мы заходили в чайхану, она сидела в машине.
— Ага, — Иванов и ухом не повел — вундеркиндистый лейтенант жил в своем обособленном измерении и порой мыслил явлениями далеко не общего порядка. — В «шестерке»?
— Нет, в «Ниве», — с сожалением вздохнул лейтенант. — Но она была рыжая — это факт.
— Рыжая «Нива»? — удивленно вскинула бровки Лиза.
— Нет, рыжая дама. — Серега задумчиво уставился на останки индейки в тарелке полковника (Петрушин спер откуда-то, когда в обед в прокуратуру катался. Сказал — совсем ничья. Дикая.). — Рыжая...
— Рыжая Соня, — компетентно вставила Лиза. — Женщина с душой тигра.
— Во! — оценил Вася. — Владеет инфо. Откуда инфо?
— От Говарда, — Лиза лениво потянулась. — От него, родного.
— Че за хрен, с какого тейпа? — заинтересовался Вася. — Что-то я раньше о таком не слыхал...
Костя беззастенчиво хмыкнул, Петрушин корпоративно покраснел, переживая за коллегу, а Лиза с большой заинтересованностью посмотрела на Васю — как будто неандертальца живого увидела. Такое случается примерно раз в неделю: дремучий Вася встревает меж зубоскальств продвинутых коллег-"смежников" и слегка попадает на интеллект. Все привыкли, но Петрушину стыдно. Он образованный, в юности, в перерывах между ударами головой по кирпичам, читывал про похождения Конана.
— Ясно, — кивнул Иванов. — Все с вами ясно. Но вдовы — это так... Главное — шахиды. Юные. Соображения есть?
— Она так смотрела... — не унимался лейтенант.
— Значит, у нее были глаза, — серьезно сказала Лиза.
— Какое досадное упущение, — буркнул Петрушин. — Надо было сказать мне, я бы это дело поправил. Там, в чайхане, вилки были. Такие замечательные вилки, острые...
— Фу, как неэстетично, — поморщилась Лиза. — Прямо-таки какой-то неприкрытый садизм!
— Глаза у нее зеленые... И она смотрела на нас, как на потенциальных жертв, — лейтенант покачал головой. — Нет, это вам не просто так...
— Короче, философы! — Иванов слегка пристукнул по столу ладонью. — По теме что-нибудь будет?
— Шахид, — сказал Костя.
— Шахид, — Иванов пожал плечами. — Понятно — шахид... А что — шахид?
— У омоновцев, — подсказал Костя.
— У омоновцев сидит пойманный нами шахид, — в порядке реабилитации встрял Вася. — Акушер был сильно пьяный, получился он рахит...
— О! — Костя похлопал в ладоши. — Да это просто... просто какая-то высокая поэзия, друг мой!
— Но-но! — прикрикнул Иванов. — По теме!
— Шахид — ниточка, — пояснил Костя. — Другой у нас просто нет. Если правильно подойти...
— Так его вроде бы и нет, — усомнился Иванов. — Сам подумай: шахид попал к омоновцам, у которых зама угрохали... Не-а, не дадут.
— Мне не откажут, — подмигнул Костя. — На сегодняшний день я у них в большом авторитете. Так сказать, орел текущего момента.
— Ага... — Иванов задумчиво уставился на графинчик с коньяком. — В принципе... Да, другой ниточки у нас нет. Почему бы и не попробовать? Если он там еще жив, не сошел с ума...
— Так я займусь?
— Вместе займемся. Завтра с утра прокатимся, пообщаемся... А теперь давайте обсудим другие направления, на которых нам в ближайшее время предстоит потоптаться...
Спустя полчаса полковник, сытый, всем на сегодняшний день довольный и самую малость прихваченный добротным кизлярским коньячком, покинул честную компанию и уединился в модуле, где проживал совместно с Глебычем и Костей. Здесь он достал из небольшого сейфа бланк с «шапкой» спецпредставителя, извлек из кармана ручку с симпатическими чернилами и на минуту задумался. Направление основных усилий, разумеется, намечалось несколько в сторону, но настроение у полковника было игривое, так что...
— Ладно, грамотеи, сами напросились. Тоже мне — «черная вдова-смертница»! Хм... Ну, нате вам...
И, тихонько хихикнув, Иванов каллиграфической прописью вывел заголовок:
"План подготовки и проведения оперативной разработки «Черная вдова»...
Глава 4
Объяснительные для команды — норма жизни. Недели не проходит — строчат как по графику. Контингент такой, что поделаешь. Петрушин в бинтах — тоже своего рода обыденность. Планида у него такая. Отчего Лиза в пластырях? Да так, угодила в дурную компанию. Общалась бы с приличными людьми, глядишь, все было бы по-другому. Например, летела бы сейчас в транспортировочном ящике в родной Питер, в запаянном цинке, собранная по фрагментам...
Дело было так: работали Петрушин, Лиза и лейтенант «усилителями» КПП «Юг». Работали, как полагается, спустя рукава и с неукоснительным соблюдением всех доступных нарушений. Беспробудно спали, на службу забили. Захотели обедать — невзирая на усиление и ожидаемое прибытие инспекции, спокойно оставили пост и отправились в ближайшую чайхану употребить жижиг-галныш (это такие галушки с бараниной) с пивом. Мирное окончание обеда было омрачено взрывом. В чайхане вынесло все стекла, Лизу порезало осколками, Петрушину в башню откуда-то прилетел совершенно левый кирпич, а лейтенант Серега вообще отделался легким испугом. Пообедали, что называется. Теперь отписываются — зачем оставили пост.
Глебыч, Костя и Василий торчали в другом углу — в «ленкомнате». Смотрели видак, гоняли дизель почем зря (объяснительные-то и при керосинке можно писать!). Это наши победители, пред отвратители терактов, ловцы злобных шахидов. Ничего писать не надо, можно почивать на лаврах. Впрочем, им бы сейчас тоже объяснительные строчить, если бы не бравые омоновцы.
Вчера вечером Иванова навестил полковник Стерня — командир ОМОНа, от которого выделялся личный состав на КПП, и попросил... умолчать о геройской поимке шахида на КПП «Север».
— Не понял? — удивился Иванов. — В кои-то веки показали результат — и на тебе...
Стерня объяснил ситуацию: зама у него взорвали. Он был на КПП «Юг», встречал высокое начальство. Встретил... Так вот, решили омоновцы разобраться с этим делом самостоятельно. Милостей от ФСБ ждать не приходится: как показывает практика, если эти ребята чего и найдут, об этом все равно никто не узнает, и не видать нам сладкой мести как своего рудиментарного отростка, именуемого копчиком. Поэтому шахида сдавать не стали, а посадили к себе в зиндан (наши в тот момент укатили на «Юг», им не до шахида было). Теперь надеются через пленного выйти на организаторов и выписать им своими методами по полной программе.
— Скользкое это дело, — усомнился Иванов. — Как бы в анналы не попасть...
Действительно, скрыть поимку шахида в момент «антишахидной» кампании, во время усиления, да еще после такой трагедии на «Юге»...
— А никто и не почешется, если промолчим, — успокоил его верховный омоновец. — Сейчас самый разбор по «Югу», на «Север», как, впрочем, и на все остальное, всем наплевать. А мы, сам понимаешь, в долгу не останемся...
— Ладно, уболтал, — Иванов достал из папки рапорта «усилителей» «Севера» и вручил их гостю. — Держи. С ребятами я переговорю.
— Большое вам пролетарское спасибо! — расчувствованный Стерня свистнул в рацию, и через полминуты боец втащил десятилитровую канистру. — Держи. Кизлярский. Не хухры-мухры, из своих запасов.
— Кизлярский, значит... — Иванов плотоядно облизнулся — с кизлярским самоделом полковник был знаком накоротке, но для приличия стал отказываться. — Да ладно, чего там... В одном строю идем, общее дело делаем...
— Да то не тебе и не за то, — простецки объяснил Стерня. — За то мы с тобой отдельно пообщаемся. А то — «психу» вашему, Косте. За то, что ребят моих спас, этого гаденыша «вывел», дал нам ниточку. Мы теперь перед ним по уши в долгу.
— Ну, уболтал...
И осталось все в неофициальном контексте: коньяк в столовой, шахид — в зиндане у омоновцев, командование — в полном неведении. Норма жизни — так у нас всегда и выходит...
— Как съездили, Сергей Петрович?
Лиза — воспитанная барышня. Остальные только зады приподняли и тут же плюхнулись обратно. Ничего хорошего от поездки полковника в «верха» члены, разумеется, не ожидали.
— Слетал, — веско поправил Иванов (в Моздок из Ханкалы обычно добираются военным «бортом» — ездить замучаешься). — Как пишется?
— Да как... Вообще, конечно, нехорошо получилось...
— Получилось, напротив, очень хорошо, — не согласился Иванов. — Нехорошо было бы, если бы мне пришлось УФД № 10311[9] заполнять!
— Тьфу три раза, — Петрушин суеверно постучал костяшками пальцев по столу. — Ваше бы мнение — да нашему дознавателю...
— Вы закончили? — поинтересовался Иванов.
— Да мы еще в обед сдали, — Петрушин, тяжко вздохнув, почесал голову под бинтами. — Это уже третий экземпляр. Не нравится им, видишь ли, что у всех троих — слово в слово...
— Ну и славно. Теперь вот что... Сверните эти объяснительные в трубочки. Поплотнее...
— Это еще зачем? — Петрушин озадаченно нахмурился.
— А давайте спросим старшего товарища, опытного и житейски подготовленного. — Иванов обернулся к Глебычу и свойски ему подмигнул: — Зачем, Глебыч?
— И засуньте их... — мгновенно сориентировался Глебыч. — Нет, я не говорю — себе. Это вам решать!
— фи, — Лиза сморщила носик. — Как вульгарно, Глебыч!
— Мы, наверно, опять в деле, — догадался Костя. — Мы опять в прямом оперативном подчинении?
— В нем самом, — не стал томить коллег Иванов. — И клали с разбегу на все эти расследования, дознания и так далее. А я, между прочим, только что с дороги.
— Ой, совсем от рук отбились, — виновато пискнула Лиза, вскакивая и принимаясь накрывать на стол. — Сами поужинали, сидим тут, страдаем... Сергей, поставь чайник на примус...
Покормили полковника ужином, между делом провели совещание по теме. Суть распоряжения команда оценила, как и следовало ожидать, кривыми ухмылками.
— Вдовы — это да, — мечтательно прищурился Вася. — Надо всех вдов повестками собрать, построить в колонну по три и проверить на это... Ну, как его...
— На лояльность, — подсказал Костя. — И проверить не просто так, а углубленно.
Лейтенант Серега с ходу выдвинул бредовую версию.
— Я ее видел, — заявил он уверенно. — Когда мы заходили в чайхану, она сидела в машине.
— Ага, — Иванов и ухом не повел — вундеркиндистый лейтенант жил в своем обособленном измерении и порой мыслил явлениями далеко не общего порядка. — В «шестерке»?
— Нет, в «Ниве», — с сожалением вздохнул лейтенант. — Но она была рыжая — это факт.
— Рыжая «Нива»? — удивленно вскинула бровки Лиза.
— Нет, рыжая дама. — Серега задумчиво уставился на останки индейки в тарелке полковника (Петрушин спер откуда-то, когда в обед в прокуратуру катался. Сказал — совсем ничья. Дикая.). — Рыжая...
— Рыжая Соня, — компетентно вставила Лиза. — Женщина с душой тигра.
— Во! — оценил Вася. — Владеет инфо. Откуда инфо?
— От Говарда, — Лиза лениво потянулась. — От него, родного.
— Че за хрен, с какого тейпа? — заинтересовался Вася. — Что-то я раньше о таком не слыхал...
Костя беззастенчиво хмыкнул, Петрушин корпоративно покраснел, переживая за коллегу, а Лиза с большой заинтересованностью посмотрела на Васю — как будто неандертальца живого увидела. Такое случается примерно раз в неделю: дремучий Вася встревает меж зубоскальств продвинутых коллег-"смежников" и слегка попадает на интеллект. Все привыкли, но Петрушину стыдно. Он образованный, в юности, в перерывах между ударами головой по кирпичам, читывал про похождения Конана.
— Ясно, — кивнул Иванов. — Все с вами ясно. Но вдовы — это так... Главное — шахиды. Юные. Соображения есть?
— Она так смотрела... — не унимался лейтенант.
— Значит, у нее были глаза, — серьезно сказала Лиза.
— Какое досадное упущение, — буркнул Петрушин. — Надо было сказать мне, я бы это дело поправил. Там, в чайхане, вилки были. Такие замечательные вилки, острые...
— Фу, как неэстетично, — поморщилась Лиза. — Прямо-таки какой-то неприкрытый садизм!
— Глаза у нее зеленые... И она смотрела на нас, как на потенциальных жертв, — лейтенант покачал головой. — Нет, это вам не просто так...
— Короче, философы! — Иванов слегка пристукнул по столу ладонью. — По теме что-нибудь будет?
— Шахид, — сказал Костя.
— Шахид, — Иванов пожал плечами. — Понятно — шахид... А что — шахид?
— У омоновцев, — подсказал Костя.
— У омоновцев сидит пойманный нами шахид, — в порядке реабилитации встрял Вася. — Акушер был сильно пьяный, получился он рахит...
— О! — Костя похлопал в ладоши. — Да это просто... просто какая-то высокая поэзия, друг мой!
— Но-но! — прикрикнул Иванов. — По теме!
— Шахид — ниточка, — пояснил Костя. — Другой у нас просто нет. Если правильно подойти...
— Так его вроде бы и нет, — усомнился Иванов. — Сам подумай: шахид попал к омоновцам, у которых зама угрохали... Не-а, не дадут.
— Мне не откажут, — подмигнул Костя. — На сегодняшний день я у них в большом авторитете. Так сказать, орел текущего момента.
— Ага... — Иванов задумчиво уставился на графинчик с коньяком. — В принципе... Да, другой ниточки у нас нет. Почему бы и не попробовать? Если он там еще жив, не сошел с ума...
— Так я займусь?
— Вместе займемся. Завтра с утра прокатимся, пообщаемся... А теперь давайте обсудим другие направления, на которых нам в ближайшее время предстоит потоптаться...
Спустя полчаса полковник, сытый, всем на сегодняшний день довольный и самую малость прихваченный добротным кизлярским коньячком, покинул честную компанию и уединился в модуле, где проживал совместно с Глебычем и Костей. Здесь он достал из небольшого сейфа бланк с «шапкой» спецпредставителя, извлек из кармана ручку с симпатическими чернилами и на минуту задумался. Направление основных усилий, разумеется, намечалось несколько в сторону, но настроение у полковника было игривое, так что...
— Ладно, грамотеи, сами напросились. Тоже мне — «черная вдова-смертница»! Хм... Ну, нате вам...
И, тихонько хихикнув, Иванов каллиграфической прописью вывел заголовок:
"План подготовки и проведения оперативной разработки «Черная вдова»...
Глава 4
КОСТЯ ВОРОНЦОВ
18 декабря 2002 г., г. Грозный
С утра, как пустили колонны, мы разделились на две группы и убыли. Иванов, Петрушин, Вася и ваш покорный слуга отправились в гости к омоновцам — работать по основному направлению. Лиза, Глебыч и задумчивый лейтенант Серега поехали в какой-то загадочный женский комитет отрабатывать для «галочки» рекомендации руководства по «вдовьей» проблеме. О существовании данного комитета, сами понимаете, мы и не догадывались — Лиза выручила. Оказывается, там трудится какая-то местная дама, с которой наша дама знакома по совместным (!) делам еще аж с первой РЧВ[10]. Вот такие загадочные подробности.
База нужного нам сводного отряда милиции располагается неподалеку от центра города, в более-менее «контролируемой» зоне. Рядом — штаб бригады внутренних войск и кафе «Азамат».
Эх, «Азамат» — светлая грусть моей печени, сладострастная вспученность селезенки! Хорошее заведение, специализируется в основном на кормлении «оккупантов», местные туда заходят редко и столуются в отдельных кабинетах. Добираться другой дорогой к омоновцам — большой крюк, поэтому мы вынуждены проезжать мимо кафе.
— Да... — пробормотал Вася, когда наш «бардак»[11], поравнявшись с плетеной изгородью летней террасы, врезался в жирную занавесь сложного сплетения ароматов жареного лука, свежей зелени и ни с чем не сравнимого шашлычного дыма. — Да...
— Нет, Вася, — Петрушин печально покачал головой и тяжко вздохнул. — Нет...
Увы, с некоторых пор членам нашей прожорливой банды вход в «Азамат» заказан. «Увы» — потому что это, пожалуй, единственное место в городе, где можно безопасно и с комфортом посидеть. Причина нашего отстранения от столь аппетитного местечка проста: мы отчасти виновны в смерти Ибрагима — хозяина кафе. Сейчас «Азаматом» командует его брат, а мы тут давно и хорошо знаем местные обычаи.
— Ну и ладно, — Вася украдкой сглотнул слюнку и по-детски оттопырил нижнюю губу. — Сто лет оно нам не упало! Тушенка — тоже нормально...
Омоновцы встретили нас хмуро. Нет, мы, конечно, великие спасатели и народные герои, тут нас просто обязаны крепко любить! Но мы, герои, пожаловали не вовремя.
Здесь принято ходить в гости под вечер, предварительно уведомив, и не с пустыми руками. А мы — утром, без ничего и внезапно. Нарушили все подряд.
Здесь живут ночью. Ночь — время стремно-деловитой активности. Кто-то отдыхает с друзьями, кто-то просто трясется до свету за свою шкуру, кто-то охраняет тех, кто трясется и отдыхает. А днем здесь принято официально спать — кому положено — и дремать на постах — кто по графику. Представьте себе, как бы вы отнеслись к приятелю, внезапно вломившемуся к вам в половине первого ночи с намерением просто пообщаться?
— Ну, вы бы хоть звякнули — я бы подготовился... — Разбуженный командир ОМОНа — Григорий Ефимович Стерня (для своих — Ефимыч) потер ладонями опухшее от бессонницы лицо и потянулся к телефонному аппарату. — Щас, маленько посидите, я дам команду...
— Мы по делу, — успокоил потревоженного хозяина Иванов. — В полчаса все обрешаем и отчалим, сидеть нам некогда.
— По делу? Ну... тогда, может, чаю?
— Это можно, — кивнул Иванов. — Только чай, не более, — мы в работе...
Ефимыч распорядился насчет чаю, покряхтел над рукомойником (вода — ледяная), и мы плавно перешли к деловому общению.
— Ну, что там с нашим хлопцем решили? — с ходу приступил к делу Иванов, мельком обозначив степень нашего участия. Это благодаря нам у вас есть хлопец, не забывайте, товарищи дорогие!
— С «вашим хлопцем»... — Ефимыч пожал плечами. — С вашим хлопцем нормально решили. Закопаем на пустыре — и всех делов.
Петрушин с Васей синхронно кивнули — одобрили. Мы с Ивановым переглянулись. Однако!
— Да ну, бросьте вы! — Ефимыч наш перегляд истолковал по-своему. — Мы ж не звери, в конце концов, — живьем закапывать... Сделаем все по-людски: пристрелим, в спальник упакуем...
Это, дорогие мои, вовсе не шутка юмора. Наших славных правозащитников по данному поводу может одолеть зуд, но здесь все происходит по древнему неписаному принципу «око за око». Никаких политических окрасок и великодержавных амбиций, все глубоко на личной почве. Какие-то там эфемерные бойцы «непримиримой оппозиции» меня совершенно не колышут, пусть они себе развлекаются как хотят. А вот если твои друзья убили моего боевого брата и ты случайно угодил в мои цепкие лапки... Это уже переходит в личную плоскость, а кровная месть — жутко заразная болезнь, можете мне поверить. Я тут давно, невольно являюсь носителем инфекции, от которой пока не придумали вакцины... и потому убью тебя без содрогания. И буду считать, что поступил единственно верным способом. Но перед этим, разумеется, постараюсь использовать тебя с максимальной пользой для дела.
Вот так, дорогие мои. «Закопаем» — это о судьбе отработанного материала. Все, уже не нужен, можно закапывать... Значит, уже есть результат?
— Да, раскололся он, — подтвердил Ефимыч. — Рассказал все, что знал, и даже больше...
Я в курсе, что у омоновцев, как и в других военизированных организациях, есть специалисты на предмет развязать пленному язык. Но я близко знаком с проблемой и поэтому засомневался.
Человека, который добровольно обрек себя на смерть, весьма сложно побудить к откровениям. Боль в данном случае не может играть роль универсального доминирующего фактора, заставляющего обычного пленного давать показания. Шахиды, наподобие нашего, это не просто обкуренные отморозки с большой дороги, они хорошо подготовлены в духовном аспекте. Длительное пребывание в состоянии обреченности ввергает человека в своеобразный транс, когда душа как бы отделяется от тела и существует самостоятельно. Проще говоря, правильно подготовленный шахид может выдержать любые пытки.
Что ему пытки? Он для себя уже умер, отрекся от своего тела и покинул этот мир — дух его витает где-то в поднебесье, в преддверии зеленого рая великого Джихада...
В данном случае вопрос можно решить применением соответствующих препаратов (в просторечии — «сыворотка правды»). Но такие препараты есть только у определенного ведомства. Наш ОМОН хоть и не враждует с данным ведомством, но сейчас действует конфиденциально и доступа к препаратам такого характера не имеет.
В общем, я крепко заинтересовался их методикой и попросил поделиться секретом.
— Да ну, какой от тебя секрет? — Ефимыч снисходительно усмехнулся. — Вывели мы этого педрилу по данным. Он и не отпирался — готовился к геройской смерти. Навели справки, узнали все о семье. Ну, и предложили ему альтернативу...
Альтернатива состояла из двух животрепещущих аспектов. Первый — сало, второй — семья.
Первый аспект обсуждению не подлежал. Отказываешься давать показания — нафаршируем твой трупик салом этого нечистого животного — свиньи, завернем в свиную шкуру и в таком вот виде закопаем на самшкинском скотомогильнике. В стройных рядах омоновцев числятся немало истинных хохлов, так что с салом проблем не будет. Шкуру тоже обещали достать, надо только звякнуть на Ставрополье.
По части семейного аспекта возникли некоторые дебаты. Командир — простая душа — выдвинул незамысловатый ультиматум: на исходе третьих суток с момента гибели зама будем каждый час отстреливать по одному члену семьи и сбрасывать к тебе в яму. И будем так развлекаться до пробуждения сознательности. Начнем, как водится, с младшего брата.
А вот замполит-затейник, узнав, что у шахида есть еще две младшие сестры, предложил несколько иное развитие событий. Сразу расстреливать никого не станем, а девчат будем долговременно насиловать всем личным составом на глазах связанной семьи. То-то порезвимся!
— И что — он повелся на такую дичь? — удивился Иванов.
— С ходу, — кивнул Ефимыч. — Задрожал весь, сволочь, затрясся — и давай колоться!
— Гхм... Ну-ну... Записывали?
— А то! — Ефимыч вынул из стола стопку скрепленных степлером листков и прижал сверху диктофоном. — От вас секретов нету — читайте, слушайте...
Ознакомившись с предоставленным материалом, мы пришли к выводу, что несостоявшийся шахид действительно был предельно откровенен — почти по всем вопросам. Порядок вербовки, отбор кандидатов, система подготовки, место расположения «базы», где происходит подготовка, состав боевой группы, которая обеспечивала его акцию, детальное описание самой акции, имена...
— Главное — базу сдал, — горделиво приосанился Ефимыч. — Это, сами понимаете, — полный абзац.
— Сарпинское ущелье, — Вася компетентно почесал нос. — Знакомое местечко...
Для Васи практически вся Чечня — знакомое местечко. Он тут почти всюду гулял, а местами и на брюхе ползал. Этакий чеченский озорной гуляка.
— И где конкретно база?
— Конкретно показать не смог. — Ефимыч разложил на столе карту, ткнул карандашом в обведенную красной пастой окружность где-то посреди ущелья. — Говорит, с завязанными глазами везли, потом вели. Но заметил, что от села все время на север. Там здоровенная такая пещера, так что примерную привязку мы имеем...
— А парень, значит, из Челушей? — уточнил Вася.
— Вах, какой догадливый! — одобрил Ефимыч. — Подслушивал, что ли?
— Чего тут догадываться? — Вася пренебрежительно дернул плечиком. — Самое близкое село — Челуши. Если база в Сарпинском ущелье, лучше всего набирать людей из этого села. Удобно. Да и село еще то...
Тут притащили чай с коньяком. Чай отдельно, коньяк отдельно. И кучу бутербродов в придачу, а местами даже с красной икрой — омоновцы у нас неплохо живут, по неофициальной табели обеспеченности они занимают второе место после записных тыловиков.
Уделив должное внимание бутербродам, Иванов с видимым безразличием поинтересовался:
— Если не секрет... что делать собираешься?
— Да ну, какой от вас секрет? Есть маленькая задумка. Ну, мы люди простые, глобальных идей не строим, поэтому все по-домашнему, запросто...
Тут Ефимыч великодушно изложил свой грандиозный план. Скрытно выдвигаемся в район. Находим ту здоровую пещеру, мать ее ети. Проверяем. Первый вариант: если есть кто — тихо вяжем, допрашиваем, ненужных «гасим» на месте, нужных тащим к себе в логово и раскручиваем на главных злодеев. Второй вариант: если никого нет, устраиваем там, рядом, засаду. Дальше все по первому варианту.
Если оба варианта безрезультатны, что маловероятно, — начинаем работать по именам, которые дал шахид. Вот и все.
— Ну и как тебе? — Ефимыч горделиво приосанился и окинул нас орлиным взором. Дескать, это вам не с крыши писать, дети мои, — стратегия, блин!
— Ну, вы гиганты! — похвалил Иванов, с каким-то зловещим оттенком в голосе. — Ну, вы мастера!
— Нет, я понимаю... — Ефимыч был слегка обескуражен — тон нашего шефа ему не понравился. — Есть, конечно, нюансы... Но у нас просто нет других вариантов, сам пойми. Как говорится — на безрыбье и рак рыба. Но в целом... В целом, считаю — это оптимальное решение проблемы.
— Да кто спорит? Рак — это нечто. Это хорошая штука... — Иванов достал блокнот с ручкой и для приличия поинтересовался: — Могу я высказать свои соображения?
— Валяй, — великодушно разрешил Ефимыч. — Мнение специалиста всегда полезно послушать. Кроме того, как говорится, — ум хорошо, а два...
— Спасибо, друг, — поблагодарил Иванов. — Итак, по порядку. Начнем с имен... Это, конечно, славно: Аюб, Шапи, Исрапи, Лечи... «...Его зовут Аюб, а откуда он — я не знаю, он приезжал на белой „Ниве“, номера замазаны грязью...» Я что-то не нашел ни единой «привязки» по адресам или хотя бы по селам. А словесные портреты? «...Высокий, здоровый, мощный. Глаза сверкают. Говорит по-чеченски...» Блеск! Вот это портрет!
— Ну, у них же там конспирация, сам понимаешь...
— Понимаю. Все понимаю. Далее: методика... В общем, не буду утомлять подробностями, а сразу сообщу результат: за десять минут Иванов беспощадно надругался над «раком» Ефимыча и не оставил от него даже панциря. Ефимыч выглядел вполне ошарашенно и беспомощно. Он все никак не мог поверить, что его грандиозный план оказался никуда не годным.
— Ну да... В принципе... Но это ведь еще как посмотреть...
— Да как ни смотри — все едино, — сегодня Иванов был явно не склонен к милосердию. — Давай подущаем нашего специалиста по разведке. Что мы имеем по координатам, Василий?
— Я это ущелье знаю, — авторитетно засопел Василий. — Пещер там — немерено. Если точно место не указать, будете бродить как минимум неделю. А бродить там опасно. Во-первых, там по лесу надо подбираться, а в лесу много заминированных участков, во-вторых, местные засекут моментом. Без местного проводника соваться туда не стоит... Короче — полная жопа.
— Какой ты добрый! — Ефимыч огорченно покрутил головой. — Вот утешил!
— Давай послушаем нашего специалиста по искренности, — гнул свое Иванов. — Что скажете, доктор?
Доктор — это я. Я, между прочим, и вправду доктор наук, только это тут никому не надо.
— Местный парень. Вырос, можно сказать, в этом ущелье... — я тоже не стал щадить великого стратега Ефимыча. — И не смог точно указать координаты такой здоровенной пещеры? Да он там должен с завязанными глазами, с заткнутыми ушами, ночью, стукнутый по башке, пьяный в задницу...
— Короче, по координатам не раскололся, — подытожил Петрушин, плотоядно потирая ладони. — Методика допроса была избрана не совсем верно. Тут нужен несколько иной подход...
— Ребята... я, может быть, стратег хреновый, но в людях разбираюсь. — Ефимыч от уныния даже побледнел. — Поверьте мне, если бы это стоило того, мы бы его наизнанку вывернули. Отвечаю: на боль и страх его не возьмешь. Основной наш козырь — семья. И если уж он уперся насчет точных координат...
— И последнее, — добил «стратега» Иванов. — Что ты там придумал насчет обоснования?
— В смысле?
— Ты собираешься брать эту базу, — принялся перечислять Иванов. — Организовать, по сути, глубоко законспирированный рейд, устроить засаду, тихонько повязать там всех... Я понимаю, что твои люди — мастера шмона и глубоких «зачисток» — в один момент с легкостью поменяют квалификацию и станут опытными разведчиками...
— Слушай, хорош прикалываться! — в отчаянии вскинулся Ефимыч. — Про своих людей я и сам все знаю, давай к делу!
С утра, как пустили колонны, мы разделились на две группы и убыли. Иванов, Петрушин, Вася и ваш покорный слуга отправились в гости к омоновцам — работать по основному направлению. Лиза, Глебыч и задумчивый лейтенант Серега поехали в какой-то загадочный женский комитет отрабатывать для «галочки» рекомендации руководства по «вдовьей» проблеме. О существовании данного комитета, сами понимаете, мы и не догадывались — Лиза выручила. Оказывается, там трудится какая-то местная дама, с которой наша дама знакома по совместным (!) делам еще аж с первой РЧВ[10]. Вот такие загадочные подробности.
База нужного нам сводного отряда милиции располагается неподалеку от центра города, в более-менее «контролируемой» зоне. Рядом — штаб бригады внутренних войск и кафе «Азамат».
Эх, «Азамат» — светлая грусть моей печени, сладострастная вспученность селезенки! Хорошее заведение, специализируется в основном на кормлении «оккупантов», местные туда заходят редко и столуются в отдельных кабинетах. Добираться другой дорогой к омоновцам — большой крюк, поэтому мы вынуждены проезжать мимо кафе.
— Да... — пробормотал Вася, когда наш «бардак»[11], поравнявшись с плетеной изгородью летней террасы, врезался в жирную занавесь сложного сплетения ароматов жареного лука, свежей зелени и ни с чем не сравнимого шашлычного дыма. — Да...
— Нет, Вася, — Петрушин печально покачал головой и тяжко вздохнул. — Нет...
Увы, с некоторых пор членам нашей прожорливой банды вход в «Азамат» заказан. «Увы» — потому что это, пожалуй, единственное место в городе, где можно безопасно и с комфортом посидеть. Причина нашего отстранения от столь аппетитного местечка проста: мы отчасти виновны в смерти Ибрагима — хозяина кафе. Сейчас «Азаматом» командует его брат, а мы тут давно и хорошо знаем местные обычаи.
— Ну и ладно, — Вася украдкой сглотнул слюнку и по-детски оттопырил нижнюю губу. — Сто лет оно нам не упало! Тушенка — тоже нормально...
Омоновцы встретили нас хмуро. Нет, мы, конечно, великие спасатели и народные герои, тут нас просто обязаны крепко любить! Но мы, герои, пожаловали не вовремя.
Здесь принято ходить в гости под вечер, предварительно уведомив, и не с пустыми руками. А мы — утром, без ничего и внезапно. Нарушили все подряд.
Здесь живут ночью. Ночь — время стремно-деловитой активности. Кто-то отдыхает с друзьями, кто-то просто трясется до свету за свою шкуру, кто-то охраняет тех, кто трясется и отдыхает. А днем здесь принято официально спать — кому положено — и дремать на постах — кто по графику. Представьте себе, как бы вы отнеслись к приятелю, внезапно вломившемуся к вам в половине первого ночи с намерением просто пообщаться?
— Ну, вы бы хоть звякнули — я бы подготовился... — Разбуженный командир ОМОНа — Григорий Ефимович Стерня (для своих — Ефимыч) потер ладонями опухшее от бессонницы лицо и потянулся к телефонному аппарату. — Щас, маленько посидите, я дам команду...
— Мы по делу, — успокоил потревоженного хозяина Иванов. — В полчаса все обрешаем и отчалим, сидеть нам некогда.
— По делу? Ну... тогда, может, чаю?
— Это можно, — кивнул Иванов. — Только чай, не более, — мы в работе...
Ефимыч распорядился насчет чаю, покряхтел над рукомойником (вода — ледяная), и мы плавно перешли к деловому общению.
— Ну, что там с нашим хлопцем решили? — с ходу приступил к делу Иванов, мельком обозначив степень нашего участия. Это благодаря нам у вас есть хлопец, не забывайте, товарищи дорогие!
— С «вашим хлопцем»... — Ефимыч пожал плечами. — С вашим хлопцем нормально решили. Закопаем на пустыре — и всех делов.
Петрушин с Васей синхронно кивнули — одобрили. Мы с Ивановым переглянулись. Однако!
— Да ну, бросьте вы! — Ефимыч наш перегляд истолковал по-своему. — Мы ж не звери, в конце концов, — живьем закапывать... Сделаем все по-людски: пристрелим, в спальник упакуем...
Это, дорогие мои, вовсе не шутка юмора. Наших славных правозащитников по данному поводу может одолеть зуд, но здесь все происходит по древнему неписаному принципу «око за око». Никаких политических окрасок и великодержавных амбиций, все глубоко на личной почве. Какие-то там эфемерные бойцы «непримиримой оппозиции» меня совершенно не колышут, пусть они себе развлекаются как хотят. А вот если твои друзья убили моего боевого брата и ты случайно угодил в мои цепкие лапки... Это уже переходит в личную плоскость, а кровная месть — жутко заразная болезнь, можете мне поверить. Я тут давно, невольно являюсь носителем инфекции, от которой пока не придумали вакцины... и потому убью тебя без содрогания. И буду считать, что поступил единственно верным способом. Но перед этим, разумеется, постараюсь использовать тебя с максимальной пользой для дела.
Вот так, дорогие мои. «Закопаем» — это о судьбе отработанного материала. Все, уже не нужен, можно закапывать... Значит, уже есть результат?
— Да, раскололся он, — подтвердил Ефимыч. — Рассказал все, что знал, и даже больше...
Я в курсе, что у омоновцев, как и в других военизированных организациях, есть специалисты на предмет развязать пленному язык. Но я близко знаком с проблемой и поэтому засомневался.
Человека, который добровольно обрек себя на смерть, весьма сложно побудить к откровениям. Боль в данном случае не может играть роль универсального доминирующего фактора, заставляющего обычного пленного давать показания. Шахиды, наподобие нашего, это не просто обкуренные отморозки с большой дороги, они хорошо подготовлены в духовном аспекте. Длительное пребывание в состоянии обреченности ввергает человека в своеобразный транс, когда душа как бы отделяется от тела и существует самостоятельно. Проще говоря, правильно подготовленный шахид может выдержать любые пытки.
Что ему пытки? Он для себя уже умер, отрекся от своего тела и покинул этот мир — дух его витает где-то в поднебесье, в преддверии зеленого рая великого Джихада...
В данном случае вопрос можно решить применением соответствующих препаратов (в просторечии — «сыворотка правды»). Но такие препараты есть только у определенного ведомства. Наш ОМОН хоть и не враждует с данным ведомством, но сейчас действует конфиденциально и доступа к препаратам такого характера не имеет.
В общем, я крепко заинтересовался их методикой и попросил поделиться секретом.
— Да ну, какой от тебя секрет? — Ефимыч снисходительно усмехнулся. — Вывели мы этого педрилу по данным. Он и не отпирался — готовился к геройской смерти. Навели справки, узнали все о семье. Ну, и предложили ему альтернативу...
Альтернатива состояла из двух животрепещущих аспектов. Первый — сало, второй — семья.
Первый аспект обсуждению не подлежал. Отказываешься давать показания — нафаршируем твой трупик салом этого нечистого животного — свиньи, завернем в свиную шкуру и в таком вот виде закопаем на самшкинском скотомогильнике. В стройных рядах омоновцев числятся немало истинных хохлов, так что с салом проблем не будет. Шкуру тоже обещали достать, надо только звякнуть на Ставрополье.
По части семейного аспекта возникли некоторые дебаты. Командир — простая душа — выдвинул незамысловатый ультиматум: на исходе третьих суток с момента гибели зама будем каждый час отстреливать по одному члену семьи и сбрасывать к тебе в яму. И будем так развлекаться до пробуждения сознательности. Начнем, как водится, с младшего брата.
А вот замполит-затейник, узнав, что у шахида есть еще две младшие сестры, предложил несколько иное развитие событий. Сразу расстреливать никого не станем, а девчат будем долговременно насиловать всем личным составом на глазах связанной семьи. То-то порезвимся!
— И что — он повелся на такую дичь? — удивился Иванов.
— С ходу, — кивнул Ефимыч. — Задрожал весь, сволочь, затрясся — и давай колоться!
— Гхм... Ну-ну... Записывали?
— А то! — Ефимыч вынул из стола стопку скрепленных степлером листков и прижал сверху диктофоном. — От вас секретов нету — читайте, слушайте...
Ознакомившись с предоставленным материалом, мы пришли к выводу, что несостоявшийся шахид действительно был предельно откровенен — почти по всем вопросам. Порядок вербовки, отбор кандидатов, система подготовки, место расположения «базы», где происходит подготовка, состав боевой группы, которая обеспечивала его акцию, детальное описание самой акции, имена...
— Главное — базу сдал, — горделиво приосанился Ефимыч. — Это, сами понимаете, — полный абзац.
— Сарпинское ущелье, — Вася компетентно почесал нос. — Знакомое местечко...
Для Васи практически вся Чечня — знакомое местечко. Он тут почти всюду гулял, а местами и на брюхе ползал. Этакий чеченский озорной гуляка.
— И где конкретно база?
— Конкретно показать не смог. — Ефимыч разложил на столе карту, ткнул карандашом в обведенную красной пастой окружность где-то посреди ущелья. — Говорит, с завязанными глазами везли, потом вели. Но заметил, что от села все время на север. Там здоровенная такая пещера, так что примерную привязку мы имеем...
— А парень, значит, из Челушей? — уточнил Вася.
— Вах, какой догадливый! — одобрил Ефимыч. — Подслушивал, что ли?
— Чего тут догадываться? — Вася пренебрежительно дернул плечиком. — Самое близкое село — Челуши. Если база в Сарпинском ущелье, лучше всего набирать людей из этого села. Удобно. Да и село еще то...
Тут притащили чай с коньяком. Чай отдельно, коньяк отдельно. И кучу бутербродов в придачу, а местами даже с красной икрой — омоновцы у нас неплохо живут, по неофициальной табели обеспеченности они занимают второе место после записных тыловиков.
Уделив должное внимание бутербродам, Иванов с видимым безразличием поинтересовался:
— Если не секрет... что делать собираешься?
— Да ну, какой от вас секрет? Есть маленькая задумка. Ну, мы люди простые, глобальных идей не строим, поэтому все по-домашнему, запросто...
Тут Ефимыч великодушно изложил свой грандиозный план. Скрытно выдвигаемся в район. Находим ту здоровую пещеру, мать ее ети. Проверяем. Первый вариант: если есть кто — тихо вяжем, допрашиваем, ненужных «гасим» на месте, нужных тащим к себе в логово и раскручиваем на главных злодеев. Второй вариант: если никого нет, устраиваем там, рядом, засаду. Дальше все по первому варианту.
Если оба варианта безрезультатны, что маловероятно, — начинаем работать по именам, которые дал шахид. Вот и все.
— Ну и как тебе? — Ефимыч горделиво приосанился и окинул нас орлиным взором. Дескать, это вам не с крыши писать, дети мои, — стратегия, блин!
— Ну, вы гиганты! — похвалил Иванов, с каким-то зловещим оттенком в голосе. — Ну, вы мастера!
— Нет, я понимаю... — Ефимыч был слегка обескуражен — тон нашего шефа ему не понравился. — Есть, конечно, нюансы... Но у нас просто нет других вариантов, сам пойми. Как говорится — на безрыбье и рак рыба. Но в целом... В целом, считаю — это оптимальное решение проблемы.
— Да кто спорит? Рак — это нечто. Это хорошая штука... — Иванов достал блокнот с ручкой и для приличия поинтересовался: — Могу я высказать свои соображения?
— Валяй, — великодушно разрешил Ефимыч. — Мнение специалиста всегда полезно послушать. Кроме того, как говорится, — ум хорошо, а два...
— Спасибо, друг, — поблагодарил Иванов. — Итак, по порядку. Начнем с имен... Это, конечно, славно: Аюб, Шапи, Исрапи, Лечи... «...Его зовут Аюб, а откуда он — я не знаю, он приезжал на белой „Ниве“, номера замазаны грязью...» Я что-то не нашел ни единой «привязки» по адресам или хотя бы по селам. А словесные портреты? «...Высокий, здоровый, мощный. Глаза сверкают. Говорит по-чеченски...» Блеск! Вот это портрет!
— Ну, у них же там конспирация, сам понимаешь...
— Понимаю. Все понимаю. Далее: методика... В общем, не буду утомлять подробностями, а сразу сообщу результат: за десять минут Иванов беспощадно надругался над «раком» Ефимыча и не оставил от него даже панциря. Ефимыч выглядел вполне ошарашенно и беспомощно. Он все никак не мог поверить, что его грандиозный план оказался никуда не годным.
— Ну да... В принципе... Но это ведь еще как посмотреть...
— Да как ни смотри — все едино, — сегодня Иванов был явно не склонен к милосердию. — Давай подущаем нашего специалиста по разведке. Что мы имеем по координатам, Василий?
— Я это ущелье знаю, — авторитетно засопел Василий. — Пещер там — немерено. Если точно место не указать, будете бродить как минимум неделю. А бродить там опасно. Во-первых, там по лесу надо подбираться, а в лесу много заминированных участков, во-вторых, местные засекут моментом. Без местного проводника соваться туда не стоит... Короче — полная жопа.
— Какой ты добрый! — Ефимыч огорченно покрутил головой. — Вот утешил!
— Давай послушаем нашего специалиста по искренности, — гнул свое Иванов. — Что скажете, доктор?
Доктор — это я. Я, между прочим, и вправду доктор наук, только это тут никому не надо.
— Местный парень. Вырос, можно сказать, в этом ущелье... — я тоже не стал щадить великого стратега Ефимыча. — И не смог точно указать координаты такой здоровенной пещеры? Да он там должен с завязанными глазами, с заткнутыми ушами, ночью, стукнутый по башке, пьяный в задницу...
— Короче, по координатам не раскололся, — подытожил Петрушин, плотоядно потирая ладони. — Методика допроса была избрана не совсем верно. Тут нужен несколько иной подход...
— Ребята... я, может быть, стратег хреновый, но в людях разбираюсь. — Ефимыч от уныния даже побледнел. — Поверьте мне, если бы это стоило того, мы бы его наизнанку вывернули. Отвечаю: на боль и страх его не возьмешь. Основной наш козырь — семья. И если уж он уперся насчет точных координат...
— И последнее, — добил «стратега» Иванов. — Что ты там придумал насчет обоснования?
— В смысле?
— Ты собираешься брать эту базу, — принялся перечислять Иванов. — Организовать, по сути, глубоко законспирированный рейд, устроить засаду, тихонько повязать там всех... Я понимаю, что твои люди — мастера шмона и глубоких «зачисток» — в один момент с легкостью поменяют квалификацию и станут опытными разведчиками...
— Слушай, хорош прикалываться! — в отчаянии вскинулся Ефимыч. — Про своих людей я и сам все знаю, давай к делу!