- Сдается мне, вы, как всегда, перестраховываетесь, - беспечно заметил Барин, не желая вникать в хитросплетения умонастроений шефа. - Это же не самоходку укатить22 с объединенных складов!
- Вот именно, - подхватил Антон. - Я сразу сказал - чем проще...
- Минутку, - Шведов сделал знак, чтобы все заткнулись, и принялся разгуливать по залу, морща лоб и глядя под ноги.
Джинн думает. Все притихли, боясь помешать работе мозгового центра команды. Мент, на правах хозяина, шепнул, что поставит чай, и на цыпочках удалился.
Перестраховщиком полковник не был - это Барин по недомыслию ляпнул. Просчет всех деталей и максимально точное прогнозирование возможных отклонений - это не перестраховка, а принцип, которого ты обязан жестко придерживаться, когда развлекаешься такими рисковыми забавами и желаешь пожить чуть-чуть подольше, чем те, кто тебе противостоит.
Трудности и нестыковки Шведова никогда не страши ли. Напротив, как это ни странно будет звучать, он довольно потирал руки, столкнувшись при разработке очередной операции с какими-то проблемами.
Если ты уперся в проблему на стадии подготовки, честь тебе и хвала: значит, вовремя заметил препятствие и принял меры, чтобы устранить его либо обойти. Хуже, если подготовка прошла как по маслу, а уже непосредственно в процессе самой операции эти препятствия неожиданно всплыли подобно загулявшему в теплых водах айсбергу.
Вспомните приснопамятный "Титаник". Подготовка и спуск корабля прошли без сучка и задоринки. И что мы имеем в результате?
Полковника настораживало наложение двух "впервые". Впервые за все время функционирования команды операцию готовят не ради денег либо каких-то стратегических интересов, а ввиду нездорового всплеска энтузиазма. И впервые же такая мелочь, как расположение какой-то паскудной скамейки, стало серьезной проблемой на конечном этапе подготовки.
Уточним: автором всплеска является лично полковник. В случае неудачи вина целиком и полностью ложится на его плечи. И расположение клетки просмотрел именно он - как основной и единственный разработчик плана. Теперь вопрос: вот это наложение двух "впервые" - не знак ли это свыше? А может, ну его в задницу? Может, пока не поздно...
- Поздно уже, - рискнул нарушить молчание Антон, которому вся эта свистопляска с клеткой изрядно надоела. - Давайте мы с Мо по-быстрому смотаемся на Завокзальную и через часок привезем вам результат.
Полковник перестал ходить и колюче уставился на младшего коллегу. Нехорошо цыкнул зубом - оценил деликатность Сыча, который не стал напоминать: день убит зазря по твоей инициативе, дорогой шеф, я с самого начал предлагал все сделать просто и без затей.
- Поезжайте, - махнул рукой полковник. - Только я тебя прошу - очень аккуратно. Напоминаю: "левые" "двух сотые" в канун операции - плохая примета. Ну очень плохая...
Глава 4
Сергей Александрович Кочергин - мужчина очень основательный, вдумчивый и взрослый. В свои восемнадцать с половиной Сергей выглядит на двадцать пять, а внутренне ощущает себя вообще глубоко за сорок.
Сергей понимает, что это - аномалия. Подавляющее большинство мужчин, с которыми он знаком, морально взрослеют очень долго - лет на десять-пятнадцать позднее своих жен. А подавляющее большинство из этого подавляющего большинства умудряются и в зрелом возрасте оставаться детьми. Болезнь нации - инфантилизм.
Состарился Сергей за последние полтора года. До этого все было правильно: лениво ждал апреля, возвещавшего о семнадцатилетии, ездил обедать в клуб, читал хрестоматийных арабов в подлиннике, неспешно развивался по всем направлениям, не особо торопясь . Куда спешить? Жизнь коротка, всего не успеть - если надрываться в борьбе за место под солнцем, глазом моргнуть не успеешь, как она пролетит. Надо жить в свое удовольствие, наслаждаться каждой минутой, данной тебе свыше, тогда не обидно будет в глубокой старости за бездарно потраченное на глупую суету время.
Теперь все обстоит иначе. Жизнь действительно коротка, нужно успеть сделать как можно больше. И уж если суждено умереть молодым - то с максимальным эффектом...
Когда-то давно Сергей читал серию о пламенных революционерах. Они были пламенные, потому что горели на работе - не щадили себя, их пожирал всепоглощающий внутренний огонь справедливости. Так следовало из прочитанного.
Чуть позже, с приходом вседозволенности и поступлением на книжный рынок разнообразных новинок, Сергей прочел, что все эти пламенные - маньяки и психопаты. И горели они потому, что пожирало их изнутри разрушительное пламя сумасшествия. Горели они недолго - пламя-то разрушительное, - но за короткое время этого своего яркого термического процесса с упоением жгли всех подряд, кто оказывался в радиусе досягаемости. В итоге было чрезвычайно много трупов и санэпидемиологическая обстановка оставляла желать лучшего. Очень печальная история.
По возвращении из плена был достаточно длительный период психоэмоционального ступора. Двигаться, питаться, принимать душ, выходить из дома, хоть как-то общаться с людьми не было никакого желания. Хотелось сидеть в кресле, тупо смотреть в окно и побыстрее умереть, по возможности безболезненно.
Ступор вскоре миновал и на его место как-то вдруг, скачком, впрыгнуло то самое пресловутое горение, что отмечалось у пламенных. Теперь возникло желание все крушить и ломать, уничтожать все нерусское, с черными прическами и горными носами, в идеале хотелось обвешаться гранатами и с диким криком взорваться где-нибудь в изрядном скоплении этого всего нерусского.
Увы, гранат не было...
Мать нашла в себе силы организовать жесткий контроль за сыном. Пичкала его транквилизаторами, водила психолога, неусыпно следила за каждым шагом: беспокойство за судьбу ребенка оказалось сильнее личной душевной травмы. Матери наши двужильные, им природой отпущено вдвое больше того, чего недодали душевно слабым, глупым самцам...
Обкумаренного транками новопламенного посетила замечательная идея: для начала неплохо было бы убить отца. Неважно, что его использовали втемную23, подсовывая в качестве наживки юную плоть. Не устоял перед соблазном значит, виноват во всем. Идея так и осталась непретворенной: отец уже тогда был изгнан из дома, мать не желала жить с ним под одной крышей...
В те дни Сергей, привыкший анализировать свое мироощущение, с полным на то основанием считал, что потихонечку сходит с ума, и особенно отчетливо представлял себе, каково было этим самым революционерам. Несмотря на транквилизаторы, страшный внутренний огонь медленно жрал его бессмертную душу, выжигая в ней черные дыры, которым уже никогда не зарасти.
Пламенным начала века было хуже: транков у них не было. Зато был кокаин и морфин. Судя по Сергееву состоянию, без дополнительной химии тем пламенным товарищам обойтись никак не получалось. Иначе отчего бы так долго горели? Некоторые - по нескольку лет. Значит, что? Значит, ширялись.
- Надо попробовать ширяться, - решил Сергей в один из таких пустых апрельских вечеров, незадолго до своего дня рождения. - Лучше всего героин. Сильный кайф, моментальное привыкание, быстрая смерть...
Утренний прием валиума Сергей пропустил: спрятал за щекой, выпил водицы, когда мать вышла из его комнаты, выплюнул. Предстояла небольшая прогулка, для которой требовалась некоторая активность, а после валиума возникала сонливость и двигаться не хотелось.
Дождавшись, когда мать уйдет за покупками, Сергей прошвырнулся на угол Арбата и Староконюшенного, с ходу вычислив курьера, приобрел две дозы "геры" и вернулся домой.
А дома - сюрприз. Мать, Седой и Сыч. Эти лихие ребята целый месяц находились где-то в столице, решали вопрос с Концерном. Помнится, мать говорила, что, пока они здесь, им опасаться нечего.
Сергею на все опасения в те дни было глубоко плевать, но сюрприз был неприятный - предполагалось, что мать будет пару часов отсутствовать и за это время можно было попробовать разобраться с "герой".
- Зачем ты выходил?
Мать выглядела крайне напряженной, в глазах ее отчетливо читались страх и растерянность.
- Минутку, - Седой достал мобильник, ткнул номер и задал кому-то странный вопрос: - Контакты?
Выслушав ответ, Седой нехорошо цыкнул зубом, уложил мобильник в карман плаща и вдруг дернул Сергея за правую руку.
Рука безвольно выскользнула из кармана, зажатые в пальцах пакетики упал на пол.
- Новый этап, - сердито буркнул Седой, поднимая пакетики и рассматривая их на свет. - Руки!
- Что?
Смысл команды с первого раза понят не был. Сыч ухватил Сергея за руку, рывком закатал рукав.
- Что вы себе...
- Молчать! Вторую.
Локтевые сгибы юноши были чисты.
- Первая доза, - констатировал Седой, пряча героин в карман. Сдохнуть желаете, юноша?
- Не ваше дело! Вы что - "Скорая помощь"?
- Господи, Сережка... - губы матери затряслись, лицо исказила гримаса отчаяния. - Что же ты... Я для тебя... А ты...
- Ма - перестань! Это, в конце концов...
- Молчать! - грубо рявкнул Седой. - Сдохнуть желаешь - вперед. Хозяин - барин. Ты - здоровый, сильный мужик, почти готовый воин. Сила есть, ума палата, деньги есть. Можно бороться, можно решать любые проблемы. Но! Но ты хочешь жрать "дурь". Вперед! Мы скоро уедем, ты - сдохнешь. Мать останется одна. И вся эта нечисть останется - они только порадуются, что ты сдох. Хату вашу отберут, мать твою опять трахнут во все дыры...
- Прекратите!!! - пронзительно вскрикнула мать.
- Убью, гад... - тихо пообещал Сергей, замедленно бросаясь к Седому и пытаясь вцепиться в горло.
Ну и получил, разумеется - не отходя от кассы. Дали по репе, дали по жопе, водворили на кровать в его комнате и еще дали указание.
- Завтра - "развод" с Концерном. Бабу они за человека не считают, поэтому Ирину не берем. Ты нам нужен завтра - в здравом уме, с ясными глазами. Нейролептики не принимать, спиртное не пить, про наркоту вообще не говорю. Если глаза ясными не будут, мы "стрелку" перебьем, тебе ввалим зипдюлей по первое число, свяжем, сунем в холодную ванну и будем держать, пока не прояснеешь. Это понятно?
- Понятно...
- И вид у тебя, ублюдок ты вафельный, должен быть уверенный. Если уж тебе по фую и подыхать собрался, так будь мужиком, напоследок сослужи матери хорошую службу. Это за тобой, пи...да ты с ушами, она помчалась на край света. Это из-за тебя, уродец ты недоделанный, она попала в такую передрягу. Я понятно излагаю?
- Понятно... - хамство Седого было не более чем не хитрым педагогическим приемом - Сергей это сразу просчитал. Но что-то в его словах заставило юношу крепко на морщить лобик. Проклюнулась вдруг некая рациональная идея... - Я буду в форме - можете не сомневаться...
Ночь Сергей не спал. То ли дал о себе знать резкий отказ от транквилизаторов, то ли вредный Седой всколыхнул нечто в израненной душе юноши - определенных выводов так и не сделал, хотя ворочался всю ночь, силясь разобраться в этом своем новом состоянии, наполненном какой-то безотчетной тревогой и странным предвкушением чего-то необычного. Не разобравшись, забылся на часок перед самым рассветом, пожелав себе увидеть сон про массовые казни лиц кавказской национальности мужского пола в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет. Желательно цветной.
Сон не показали, но, проснувшись поутру, Сергей вдруг, как в раннем детстве, в новогоднее утро, почувствовал, что сегодня ему подарят нечто замечательное. Нечто из ряда вон. Например, возможность героически умереть с пользой для дела...
Седой и его головорезы не пожелали вот так с ходу общаться с представителями Концерна. В назначенное время на встречу не явились, чего-то вычисляли, "пробивали" и на ходу решали какие-то проблемы. Затем долго мотались по Москве, Седой многократно с кем-то перезванивался, менял на ходу "точки", насмешливо ободряя пискливо негодующего в трубке абонента.
Наконец, пересеклись где-то у черта на куличках, то ли в Южном Чертанове, то ли в Западном Бирюлеве. Сергей в этих краях никогда не бывал и в обстановке ориентировался слабенько - помнит лишь, что встреча происходила в Каком-то небольшом кафе у железнодорожного моста, к которому вела единственная дорога, ловко заблокированная невесть откуда взявшимся "КамАЗом" сразу после их проезда.
Общались от силы минут десять - все это время Сергей сидел истуканом, непрерывно фиксируя взглядом крепкую шею породистого бородача в папахе из серебристого каракуля, в суть беседы не вслушивался и ждал, когда же начнут стрелять.
Бородач был главным с вражьей стороны. Как начнут стрелять - надо броситься через столик и душить. Только не как вчера Седого, а чуть резче сейчас он это сможет.
Бородач был сердит, держался надменно, и вообще, походил на сказочного царя, снизошедшего до встречи со своими неблагодарными холопами, осмелившимися чего-то там требовать от самодержца. Ща, гляди - посохом в пол вдарит, в окно шарахнет молния и от холопов останутся хорошие угли для барбекю.
- Вот именно, - подхватил Антон. - Я сразу сказал - чем проще...
- Минутку, - Шведов сделал знак, чтобы все заткнулись, и принялся разгуливать по залу, морща лоб и глядя под ноги.
Джинн думает. Все притихли, боясь помешать работе мозгового центра команды. Мент, на правах хозяина, шепнул, что поставит чай, и на цыпочках удалился.
Перестраховщиком полковник не был - это Барин по недомыслию ляпнул. Просчет всех деталей и максимально точное прогнозирование возможных отклонений - это не перестраховка, а принцип, которого ты обязан жестко придерживаться, когда развлекаешься такими рисковыми забавами и желаешь пожить чуть-чуть подольше, чем те, кто тебе противостоит.
Трудности и нестыковки Шведова никогда не страши ли. Напротив, как это ни странно будет звучать, он довольно потирал руки, столкнувшись при разработке очередной операции с какими-то проблемами.
Если ты уперся в проблему на стадии подготовки, честь тебе и хвала: значит, вовремя заметил препятствие и принял меры, чтобы устранить его либо обойти. Хуже, если подготовка прошла как по маслу, а уже непосредственно в процессе самой операции эти препятствия неожиданно всплыли подобно загулявшему в теплых водах айсбергу.
Вспомните приснопамятный "Титаник". Подготовка и спуск корабля прошли без сучка и задоринки. И что мы имеем в результате?
Полковника настораживало наложение двух "впервые". Впервые за все время функционирования команды операцию готовят не ради денег либо каких-то стратегических интересов, а ввиду нездорового всплеска энтузиазма. И впервые же такая мелочь, как расположение какой-то паскудной скамейки, стало серьезной проблемой на конечном этапе подготовки.
Уточним: автором всплеска является лично полковник. В случае неудачи вина целиком и полностью ложится на его плечи. И расположение клетки просмотрел именно он - как основной и единственный разработчик плана. Теперь вопрос: вот это наложение двух "впервые" - не знак ли это свыше? А может, ну его в задницу? Может, пока не поздно...
- Поздно уже, - рискнул нарушить молчание Антон, которому вся эта свистопляска с клеткой изрядно надоела. - Давайте мы с Мо по-быстрому смотаемся на Завокзальную и через часок привезем вам результат.
Полковник перестал ходить и колюче уставился на младшего коллегу. Нехорошо цыкнул зубом - оценил деликатность Сыча, который не стал напоминать: день убит зазря по твоей инициативе, дорогой шеф, я с самого начал предлагал все сделать просто и без затей.
- Поезжайте, - махнул рукой полковник. - Только я тебя прошу - очень аккуратно. Напоминаю: "левые" "двух сотые" в канун операции - плохая примета. Ну очень плохая...
Глава 4
Сергей Александрович Кочергин - мужчина очень основательный, вдумчивый и взрослый. В свои восемнадцать с половиной Сергей выглядит на двадцать пять, а внутренне ощущает себя вообще глубоко за сорок.
Сергей понимает, что это - аномалия. Подавляющее большинство мужчин, с которыми он знаком, морально взрослеют очень долго - лет на десять-пятнадцать позднее своих жен. А подавляющее большинство из этого подавляющего большинства умудряются и в зрелом возрасте оставаться детьми. Болезнь нации - инфантилизм.
Состарился Сергей за последние полтора года. До этого все было правильно: лениво ждал апреля, возвещавшего о семнадцатилетии, ездил обедать в клуб, читал хрестоматийных арабов в подлиннике, неспешно развивался по всем направлениям, не особо торопясь . Куда спешить? Жизнь коротка, всего не успеть - если надрываться в борьбе за место под солнцем, глазом моргнуть не успеешь, как она пролетит. Надо жить в свое удовольствие, наслаждаться каждой минутой, данной тебе свыше, тогда не обидно будет в глубокой старости за бездарно потраченное на глупую суету время.
Теперь все обстоит иначе. Жизнь действительно коротка, нужно успеть сделать как можно больше. И уж если суждено умереть молодым - то с максимальным эффектом...
Когда-то давно Сергей читал серию о пламенных революционерах. Они были пламенные, потому что горели на работе - не щадили себя, их пожирал всепоглощающий внутренний огонь справедливости. Так следовало из прочитанного.
Чуть позже, с приходом вседозволенности и поступлением на книжный рынок разнообразных новинок, Сергей прочел, что все эти пламенные - маньяки и психопаты. И горели они потому, что пожирало их изнутри разрушительное пламя сумасшествия. Горели они недолго - пламя-то разрушительное, - но за короткое время этого своего яркого термического процесса с упоением жгли всех подряд, кто оказывался в радиусе досягаемости. В итоге было чрезвычайно много трупов и санэпидемиологическая обстановка оставляла желать лучшего. Очень печальная история.
По возвращении из плена был достаточно длительный период психоэмоционального ступора. Двигаться, питаться, принимать душ, выходить из дома, хоть как-то общаться с людьми не было никакого желания. Хотелось сидеть в кресле, тупо смотреть в окно и побыстрее умереть, по возможности безболезненно.
Ступор вскоре миновал и на его место как-то вдруг, скачком, впрыгнуло то самое пресловутое горение, что отмечалось у пламенных. Теперь возникло желание все крушить и ломать, уничтожать все нерусское, с черными прическами и горными носами, в идеале хотелось обвешаться гранатами и с диким криком взорваться где-нибудь в изрядном скоплении этого всего нерусского.
Увы, гранат не было...
Мать нашла в себе силы организовать жесткий контроль за сыном. Пичкала его транквилизаторами, водила психолога, неусыпно следила за каждым шагом: беспокойство за судьбу ребенка оказалось сильнее личной душевной травмы. Матери наши двужильные, им природой отпущено вдвое больше того, чего недодали душевно слабым, глупым самцам...
Обкумаренного транками новопламенного посетила замечательная идея: для начала неплохо было бы убить отца. Неважно, что его использовали втемную23, подсовывая в качестве наживки юную плоть. Не устоял перед соблазном значит, виноват во всем. Идея так и осталась непретворенной: отец уже тогда был изгнан из дома, мать не желала жить с ним под одной крышей...
В те дни Сергей, привыкший анализировать свое мироощущение, с полным на то основанием считал, что потихонечку сходит с ума, и особенно отчетливо представлял себе, каково было этим самым революционерам. Несмотря на транквилизаторы, страшный внутренний огонь медленно жрал его бессмертную душу, выжигая в ней черные дыры, которым уже никогда не зарасти.
Пламенным начала века было хуже: транков у них не было. Зато был кокаин и морфин. Судя по Сергееву состоянию, без дополнительной химии тем пламенным товарищам обойтись никак не получалось. Иначе отчего бы так долго горели? Некоторые - по нескольку лет. Значит, что? Значит, ширялись.
- Надо попробовать ширяться, - решил Сергей в один из таких пустых апрельских вечеров, незадолго до своего дня рождения. - Лучше всего героин. Сильный кайф, моментальное привыкание, быстрая смерть...
Утренний прием валиума Сергей пропустил: спрятал за щекой, выпил водицы, когда мать вышла из его комнаты, выплюнул. Предстояла небольшая прогулка, для которой требовалась некоторая активность, а после валиума возникала сонливость и двигаться не хотелось.
Дождавшись, когда мать уйдет за покупками, Сергей прошвырнулся на угол Арбата и Староконюшенного, с ходу вычислив курьера, приобрел две дозы "геры" и вернулся домой.
А дома - сюрприз. Мать, Седой и Сыч. Эти лихие ребята целый месяц находились где-то в столице, решали вопрос с Концерном. Помнится, мать говорила, что, пока они здесь, им опасаться нечего.
Сергею на все опасения в те дни было глубоко плевать, но сюрприз был неприятный - предполагалось, что мать будет пару часов отсутствовать и за это время можно было попробовать разобраться с "герой".
- Зачем ты выходил?
Мать выглядела крайне напряженной, в глазах ее отчетливо читались страх и растерянность.
- Минутку, - Седой достал мобильник, ткнул номер и задал кому-то странный вопрос: - Контакты?
Выслушав ответ, Седой нехорошо цыкнул зубом, уложил мобильник в карман плаща и вдруг дернул Сергея за правую руку.
Рука безвольно выскользнула из кармана, зажатые в пальцах пакетики упал на пол.
- Новый этап, - сердито буркнул Седой, поднимая пакетики и рассматривая их на свет. - Руки!
- Что?
Смысл команды с первого раза понят не был. Сыч ухватил Сергея за руку, рывком закатал рукав.
- Что вы себе...
- Молчать! Вторую.
Локтевые сгибы юноши были чисты.
- Первая доза, - констатировал Седой, пряча героин в карман. Сдохнуть желаете, юноша?
- Не ваше дело! Вы что - "Скорая помощь"?
- Господи, Сережка... - губы матери затряслись, лицо исказила гримаса отчаяния. - Что же ты... Я для тебя... А ты...
- Ма - перестань! Это, в конце концов...
- Молчать! - грубо рявкнул Седой. - Сдохнуть желаешь - вперед. Хозяин - барин. Ты - здоровый, сильный мужик, почти готовый воин. Сила есть, ума палата, деньги есть. Можно бороться, можно решать любые проблемы. Но! Но ты хочешь жрать "дурь". Вперед! Мы скоро уедем, ты - сдохнешь. Мать останется одна. И вся эта нечисть останется - они только порадуются, что ты сдох. Хату вашу отберут, мать твою опять трахнут во все дыры...
- Прекратите!!! - пронзительно вскрикнула мать.
- Убью, гад... - тихо пообещал Сергей, замедленно бросаясь к Седому и пытаясь вцепиться в горло.
Ну и получил, разумеется - не отходя от кассы. Дали по репе, дали по жопе, водворили на кровать в его комнате и еще дали указание.
- Завтра - "развод" с Концерном. Бабу они за человека не считают, поэтому Ирину не берем. Ты нам нужен завтра - в здравом уме, с ясными глазами. Нейролептики не принимать, спиртное не пить, про наркоту вообще не говорю. Если глаза ясными не будут, мы "стрелку" перебьем, тебе ввалим зипдюлей по первое число, свяжем, сунем в холодную ванну и будем держать, пока не прояснеешь. Это понятно?
- Понятно...
- И вид у тебя, ублюдок ты вафельный, должен быть уверенный. Если уж тебе по фую и подыхать собрался, так будь мужиком, напоследок сослужи матери хорошую службу. Это за тобой, пи...да ты с ушами, она помчалась на край света. Это из-за тебя, уродец ты недоделанный, она попала в такую передрягу. Я понятно излагаю?
- Понятно... - хамство Седого было не более чем не хитрым педагогическим приемом - Сергей это сразу просчитал. Но что-то в его словах заставило юношу крепко на морщить лобик. Проклюнулась вдруг некая рациональная идея... - Я буду в форме - можете не сомневаться...
Ночь Сергей не спал. То ли дал о себе знать резкий отказ от транквилизаторов, то ли вредный Седой всколыхнул нечто в израненной душе юноши - определенных выводов так и не сделал, хотя ворочался всю ночь, силясь разобраться в этом своем новом состоянии, наполненном какой-то безотчетной тревогой и странным предвкушением чего-то необычного. Не разобравшись, забылся на часок перед самым рассветом, пожелав себе увидеть сон про массовые казни лиц кавказской национальности мужского пола в возрасте от шестнадцати до пятидесяти лет. Желательно цветной.
Сон не показали, но, проснувшись поутру, Сергей вдруг, как в раннем детстве, в новогоднее утро, почувствовал, что сегодня ему подарят нечто замечательное. Нечто из ряда вон. Например, возможность героически умереть с пользой для дела...
Седой и его головорезы не пожелали вот так с ходу общаться с представителями Концерна. В назначенное время на встречу не явились, чего-то вычисляли, "пробивали" и на ходу решали какие-то проблемы. Затем долго мотались по Москве, Седой многократно с кем-то перезванивался, менял на ходу "точки", насмешливо ободряя пискливо негодующего в трубке абонента.
Наконец, пересеклись где-то у черта на куличках, то ли в Южном Чертанове, то ли в Западном Бирюлеве. Сергей в этих краях никогда не бывал и в обстановке ориентировался слабенько - помнит лишь, что встреча происходила в Каком-то небольшом кафе у железнодорожного моста, к которому вела единственная дорога, ловко заблокированная невесть откуда взявшимся "КамАЗом" сразу после их проезда.
Общались от силы минут десять - все это время Сергей сидел истуканом, непрерывно фиксируя взглядом крепкую шею породистого бородача в папахе из серебристого каракуля, в суть беседы не вслушивался и ждал, когда же начнут стрелять.
Бородач был главным с вражьей стороны. Как начнут стрелять - надо броситься через столик и душить. Только не как вчера Седого, а чуть резче сейчас он это сможет.
Бородач был сердит, держался надменно, и вообще, походил на сказочного царя, снизошедшего до встречи со своими неблагодарными холопами, осмелившимися чего-то там требовать от самодержца. Ща, гляди - посохом в пол вдарит, в окно шарахнет молния и от холопов останутся хорошие угли для барбекю.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента