Пухов Михаил Георгиевич. Змей из-под пространства

   - Или такая большая пиявка, - вставила тихонько Наташа. Она до этого сидела молча, подперев подбородок маленькими кулачками, и внимательно слушала, как ее отец изворачивается под допросом психолога. Отец оборонялся достойно, она уже почти совсем успокоилась и даже изредка, отвлекаясь, украдкой поглядывала на Гудкова. Что ж, "командир конвойного катера" звучит действительно несколько лучше, чем "мой пилот"...
   - А разве вы присутствовали при этом явлении? - с подозрением спросил Пинчук.
   - Нет, но я регулярно видела это потом. Папа говорит, что в первый раз было так же.
   - Да, она права; - подтвердил Штуб. - Объект сужался к концам и выглядел полупрозрачным светящимся червяком. Или пиявкой, только очень длинной. Как потом оказалось, ее длина была с полкилометра.
   - От! - не удержался Гудков. - А диаметр?
   - Как и раньше, не превышал двенадцати метров. Это, вы уже понимаете, выяснилось сутками позже, когда я смотрел данные дальномеров.
   - И она, вы творите, извивалась?
   - Да, почти все время. Извивалась и пульсировала, ни на мгновение не оставаясь в покое. У меня появилось впечатление, что это нечто живое...
   - Стоп, - сказал Пинчук, делая очередную пометку. - Это, по-моему, важно. Что значит - живое? Общепризнано, что всякая жизнь в открытом космосе невозможна. Почему вы решили, что наблюдавшийся объект имел... так сказать, биологическую природу?
   - Я, конечно, отвечу, - произнес Штуб. - Но мы же с вами договорились. Если вы действительно хотите во всем разобраться...
   - Конечно, конечно, - нетерпеливо махнул рукой Пинчук. - Мне просто интересно, Михаил Кристофорович. Почему это... эта пиявка показалась вам живой?
   - Ну, если говорить откровенно... - произнес Штуб. - Право, я затрудняюсь. Но она вела себя как живая. Что хотела, то и делала.
   - Вы видели когда-нибудь северное сияние? - внезапно спросил Пинчук.
   - Если говорить откровенно, то нет. Я, вы уже понимаете, никогда не бывал за полярным кругом.
   - А морской прибой?
   - Конечно, видел, - заявил Штуб. - Но мы же с вами...
   - Разумеется. Но волны вам никогда не казались живыми? Не беспокойтесь, Михаил Кристофорович, это обычный вопрос.
   - Да, если говорить откровенно, то нет.
   - А эта штука казалась?
   - Я уже говорил, что казалась. Да. Это специально подчеркнуто в докладной записке, которую я составил и передал по инстанции.
   - Ну ладно, - Пинчук сделал очередную пометку. - Отлично, поехали дальше. Вы сказали, что у сферы было темное непрозрачное ядрышко. Когда сфера вытянулась, что с ним произошло?
   - Оно тоже вытянулось, да. Но... Когда эта штука извивалась, непрозрачная центральная струна тоже извивалась, змеилась. Но при этом еще и пульсировала - в некоторых местах становилась очень тонкой, иногда вообще распадалась на ряд отрезков разной длины... Превращалась в извилистую пунктирную линию.
   - И сколько это продолжалось?
   - Это змеение? Мне, если говорить откровенно, сначала показалось, что очень долго. Но когда я сутками позже смотрел данные дальномеров, выяснилось, что всего минут пять. А потом все это, вы понимаете, повторилось в обратном порядке. Вся эта кишка начала очень быстро укорачиваться и превратилась в первоначальную сферу. А в полусотне метров от нее появилась вторая точно такая же.
   - Что значит точно такая?
   - Мы же с вами договорились, - укоризненно мотнул головой смотритель. - Она, вы уже понимаете, внешне выглядела точно такой же. И все фазы ее развития в точности повторяли эволюцию первой сферы. Да. Она тоже была вначале светящейся точкой, а потом разрослась в полупрозрачный шар с темным ядром.
   - И это происходило на прежнем расстоянии от вас?
   - Да. Так показали данные оптических дальномеров. Потом вдруг появилась третья такая же сфера.
   - И все они лежали в одной плоскости? - спросил Пинчук, видимо, что-то вспомнив.
   - Да, - пожал плечами Штуб. - Мы же с вами договорились. Естественно, любые три точки всегда лежат в одной плоскости. Ведь через любые три точки всегда можно провести плоскость.
   - Помните задачку про трех мух, Николай Владимирович? - спросил Гудков. Ему опять стало весело. - Замечательная задачка. Три мухи сидят на столе и с интервалом в секунду взлетают, все с разными заданными скоростями. Спрашивается - через какое время все они снова будут находиться в одной плоскости?..
   Он непроизвольно рассмеялся.
   - Голубчик, да забудьте вы свою казуистику! - недовольно произнес Пинчук. - Нам нельзя отвлекаться, мы заняты важным делом. Просто, мне кажется, Михаил Кристофорович, в своей докладной вы специально подчеркивали это обстоятельство.
   - Не совсем так, - возразил Штуб. - И пример с мухами представляется мне вполне уместным. Другое дело, в докладной записке, которую я составил и передал по инстанции, указано, что все вновь появлявшиеся сферы тоже лежали в той же плоскости. И даже почти точно на той же прямой. И четвертая, и пятая, и шестая. И, вы уже понимаете, все остальные тоже. Потом, конечно, они принимали и более сложные конфигурации, кружились в своеобразных пространственных хороводах. Это зафиксировано великолепно сработавшей аппаратурой. А потом все они исчезли.
   - Вот как?
   - Да. Но если говорить откровенно, это происходило в обратном порядке. Как будто весь процесс записали на объемное кино, а потом пустили пленку в противоположную сторону. Но пока шаров было много, они вели себя как единое существо.
   - Простите?
   - Ну, мы же с вами договорились, что кишка, когда она вытянулась, казалась живой. Теперь, когда она каким-то образом превратилась в вереницу пульсирующих шаров, мне казалось, что она все еще остается единым целым. Той самой "пиявкой", которая была вначале.
   - Почему той же самой?
   - Но мы же с вами договорились, - укоризненно произнес Штуб. - Длина вереницы, правда, была раза в полтора меньше, но диаметры сфер постепенно уменьшались к ее концам... Да. Если творить откровенно, то и извивалась она точно так же. Продолжалось явление, как показала аппаратура, часа полтора, потом шары исчезли в обратном порядке. А спустя 98 часов все повторилось. И теперь повторяется каждые 98 часов. Вот и все, если творить откровенно.
   - А что можете добавить вы, Наташенька? - спросил Пинчук после непродолжительного молчания.
   - Ничего. Папа все рассказал точно. Я не присутствовала при первом явлении, но на всех остальных была.
   5
   - Ну, голубчик, как вам вся эта казуистика? - поинтересовался Пинчук.
   - По-моему, любопытно. А что?
   - Я, признаться, разочарован, - сообщил психолог. - Мы с коллегами ожидали более или менее типичного наблюдения НЛО, а здесь...
   Он недовольно махнул рукой и заколебался вместе со своим гамаком.
   - А что все-таки здесь?
   - Пустое, - сказал психолог. - Когда этот Штуб начал рассказывать про подсознательные импульсы, я было обрадовался. Подсознательные процессы очень часто предшествуют объективно-субъективным явлениям. Но, скорее всего, тут имеется другое, более тривиальное объяснение.
   Он замолчал. Они лежали в гамаках в комнате для гостей, практически невесомые. Они только что забрались в гамаки, чтобы, наконец, отдохнуть, но вся усталость Гудкова куда-то пропала. Спать совсем не хотелось. Вероятно, из-за кофе. Кофе было выпито много, чудесного бразильского кофе.
   - Но ведь от рассказ, насколько я понял, полностью соответствует докладной, - сказал Гудков. - Докладной записке, которую он составил и передал по инстанции.
   - В том-то и дело, голубчик, - вздохнул Пинчук. - Я-то надеялся на другое. Правда, докладную я читал не очень внимательно, только просматривал. Уповал на субъективный фактор. А у него, оказывается, все записано на магнитную пленку!
   - Чет же здесь плохого?
   - Все сразу становится тривиальным, - объяснил Пинчук. - НЛО, который фиксируется радарами! Какой там НЛО! Просто метеоритный рой. Подумаешь, невидаль!..
   - Да непохоже на рой, - сказал Гудков.
   - А вы, голубчик, откуда знаете? - удивился Пинчук. - Вы же, по-моему, не астроном. Ну, если даже не метеориты, значит, остаток кометы. Да мало ли! Главное - в рассказе этого Штуба просматривается система. А при нормальных объективно-субъективных явлениях никакой системы не отмечаешься. На мой взгляд, система - признак ненормальности.
   - Но точные науки... - попытался возразить Гудков.
   - Точные науки, - презрительно произнес Пинчук. - Голубчик! Сплошная казуистика эти точные науки. Давайте-ка лучше спать. Утро вечера мудренее.
   - Давайте, - согласился Гудков. - Завтра все станет окончательно ясно. Причем лучше бы встать пораньше. Ведь Штуб говорит, что при появлении этой штуки бывает разброс плюс-минус полчаса.
   - Еще и этот разброс, - недовольно пробурчал Пинчук. - Очень оригинальная система. Какой-то плюс-минус...
   - А что вам не нравится?
   Пинчук шумно заворочался в гамаке.
   - Да вы, голубчик, сами прекрасно знаете, что для периодических явлений характерна именно строгая периодичность. Солнце, скажем, встает себе и встает в одно и то же время. Парапсихологические явления, наоборот, свободны от всякой периодичности. А здесь какой-то плюс-минус.
   - По-моему, вы не правы, - не согласился Гудков. - Многие астрономические события повторяются, но без явной периодичности. Например, солнечные затмения. Просто в космосе мною разных периодических явлений, и они накладываются друг на друга. Происходит суперпозиция, начинаются биения...
   - Суперпозиция, биения... - недовольно повторил Пинчук. - И где это вы, голубчик, поднахватались такой казуистики?
   6
   - Оно, - с облегчением сказал Штуб. Пинчук вскочил на ноги, придерживаясь за скобу (опыт - дело великое!), задрал лицо к небу. Гудков тоже посмотрел вверх, однако вставать с полу не стал. Просто чуть откинулся назад для удобства.
   Они уже с час сидели втроем в астрономическом отсеке "Астрокупола". Обещанный срок миновал, даже с учетом разброса. Наташа сюда не пошла. "Мне надо в другое место". Волновалась, ломала пальцы и грызла ногти. Волновался и Штуб-старший. Правда, старый гриб не показывал виду, ногтей не грыз. Пинчук был, как и вчера, невозмутим и преисполнен собственной значительности. А Гудкову было просто интересно. Глазеть на них обоих, да и на небо. Его-то брать не собирались, сам напросился. И...
   - Вот уже и оно, - повторил смотритель радиомаяка Михаил Кристофорович Штуб торжественно и облегченно.
   Все смотрели, куда он показывал. Лицо Пинчука изменилось, перестало походить на лицу детектива. Парадокс - именно в тот момент, когда появился преследуемый. Светлая точка, на которую показывал Штуб, возникла совсем близко - казалось, сразу же за прозрачной крышей астрономического отсека. Она быстро росла.
   Гудков поглядел на дисплей дальномера. Естественная реакция профессионала. У себя на катере он привык к светлым растущим точкам. Там это были метеориты. Когда они появлялись, их следовало уничтожать. Для этого нужно было знать их координаты в обоих мирах - в обычном и в пространстве скоростей.
   Дальномеры на Цирцее стояли совсем другие. Совсем не такие, как в кабине его катера. Здесь на дисплей выводились только пространственные координаты объекта. Конечно, потом, по записи, можно восстановить и скорости. Только это не очень надежно, вычислять скорости по координатам. Производные всегда плохо вычисляются. Да и ждать долго. "Часа полтора"...
   Гудков несильно оттолкнулся ногой и плавно, на ходу опрокидываясь навзничь, вылетел в коридор. Никто, кажется, этого не заметил. Штуб и Пинчук смотрели вверх, задрав головы. Будто можно что-нибудь увидеть так, простым глазом. И как может Пинчук за раз рассмотреть больше, чем обнаружил за месяц профессионал-наблюдатель Штуб? А все, что заметил смотритель, есть в докладной записке, которую...
   Гудков потянул на себя внутреннюю дверь тамбура. Там, внутри, стоял человек в скафандре. Так. "Мне надо в другое место". Знала, что он поторопится сюда. Вычислила его действия, его реакцию. Молодец, Наташа. Лучшие психологи - женщины, кем бы они ни работали...
   Она держала в руках еще один скафандр и протягивала ему. Его собственный скафандр с личным номером. Других скафандров в ее руках не было. Знала, что будет один. Ах, какой молодец...
   Гудков натянул скафандр, застегнул молнию на груди. Быстро, но без спешки. Опустил на голову пнем. Она уже открывала внешний люк. Воздух со свистом рванул в пустоту. Этакий микровзрыв. Теперь внутреннюю дверь не откроешь никакой силой. Ничего, пусть глазеют на небо изнутри. Все равно в кабине только два места...
   Придерживаясь за край дверного проема, Гудков шагнул наружу. Звездная ночь, но вот он, катер, освещен нацеленным на нет прожектором. Кто включил прожектор? Ясно, кто. Все предусмотрела.
   Он сильно оттолкнулся нова от края проема и полетел к катеру. Попал в невидимый луч прожектора, весь засиял. Его тут же накрыла тень девушки.
   Она догнала его, пролетела совсем близко, вышла вперед. Стройная даже в скафандре. Не все люди в скафандрах выглядят одинаково, понял он вдруг. Летела впереди, тоненькая, стройная, длинноногая. Луч сверкал на ее одежде. Быстро идет, уверенно. Долетит без коррекции. Молодец. Тренировка, великая вещь... Наверняка бывала на Фобосе.
   Его собственная тень на нее не падала, шла мимо. Впрочем, у него уже вообще не было тени. Он погрузился в темноту, шел вне луча. И, следовательно, летел сейчас не к катеру, а чуть мимо. Ничего, дело поправимое...
   Он достал газовый пистолет. Она уже подлетала к катеру. Он выстрелил назад не глядя. Никого там нет, просто не может быть. Он снова вплыл в луч, скафандр засверкал. Она ждала его, крепко ухватившись за шасси катера. Он подплывал к ней прямо, протянул руку. Она протянула свою. Их ладони встретились. Рука девушки была сильной, легко погасила инерцию его движения. Сама она даже не сдвинулась с места.
   Он отнял руку, взялся за затвор люка. Крышка легко откинулась: и внутри, и снаружи - вакуум. Он пропустил Наташу вперед, нырнул следом за ней в темноту кабины, закрыл за собой люк. Теперь они были здесь, у нет дома. Она уже пристегивалась в кресле стрелка, в котором только вчера сидел психолог и которое целых два месяца до этот пустовало. С ума сойти. Он занял свое место, дал наддув кабины, врубил аппаратуру и пристегнулся. И посмотрел на часы. Всего две минуты назад он еще скучал в астрономическом отсеке. Неплохой результат, хотя и не рекорд...
   Он отстегнул шлем, откинулся в кресле. Наконец-то начиналась работа. Его работа, в которой он был профессионалом.
   Цель он нашел сразу. Светящаяся точка заметно раздулась, стала светящимся шаром с темным ядром в центре. Не только потому, что прошли уже две минуты. Она раздулась не сама, ее увеличили видеолокаторы. Они взяли ее сразу, как только включились. Вышколенные локаторы. Знают свое дело. Что им брать еще, если не эту цель...
   Она чуть заметно пульсировала. Он глянул на цифровой индикатор и мысленно присвистнул. Цель плясала на месте, скорость пляски была сумасшедшей. Такую никогда не получишь по записи координат. При дифференцировании все усредняется напрочь.
   - Мы... полетим? Правда? - нарушила молчание девушка.
   Гудков бросил взгляд в ее сторону. Только один. Нельзя отвлекаться во время работы. Она сидела совсем рядом, шлем отброшен на спину, темные волосы рассыпаны по плечам. Только силуэт в темноте, как призрак. Но если протянуть руку, можно потрогать. Женщина в этой кабине. С ума сойти...
   - Да, Наташа, - мягко сказал Гудков. - Сейчас полетим.
   - Только не надо стрелять, - тихо попросила она.
   Его руки работали сами, будто манипуляторы с автономным управлением. Катер резко втянул шасси и повис в метре над поверхностью планетки. Падать с этой высоты он будет десять секунд и врежется в камни со скоростью один километр в час - на необычном для себя языке сообщило табло. Сумасшедшая скорость, почти как у торопящейся черепахи. Но катер не успеет упасть, никто ему не позволит...
   Плотная плазменная струя обожгла камень под днищем катера и, отразившись, хлестнула его вдогонку. Он взмыл в небо, сворачивая к цели. До нее было 10 километров, но цель стала уже другой.
   Все было так, как рассказывал Штуб.
   Они быстро приближались к бледному огню в небе, горевшему мерцающим мертвым светом, а он на глазах деформировался. Терял сферическую форму, удлинялся, на какое-то мгновение стал похожим на дирижабль, но продолжал расти, превращаясь в толстую длинную колбасу. Она светилась тем же мерцающим светом, удлинялась и извивалась - Гудков это видел. Она была бесплотной - он это чувствовал. Она была живой - он это знал.
   Она играла: причудливо изгибалась и при этом пульсировала. Ее свечение разгоралось, тускнело и опять разгоралось. Сквозь нее просвечивали звезды. Она укорачивалась и удлинялась - иногда вдруг становилась короче на сотню метров, и тут же вновь возвращалась в прежние габариты. И все время то уменьшалась, то увеличивалась в диаметре - словно кольцевые волны мертвого света бежали по ее цилиндрической поверхности. А внутри, как спинная струна, извивалась длинная непрозрачная сердцевина.
   Она действительно напоминала колоссальную медицинскую пиявку или дождевого червя-выползка.
   - Так будет долго, - шепнула девушка. - Но не надо стрелять, спугнете...
   Подчиняясь команде Гудкова, катер затормозил неподалеку от одного из концов играющего чудовища. Казалось, оно заметило катер - изогнулось дугой, сложившись почти пополам, и на мгновение замерло, как бы прицеливаясь. И Гудкову вдруг показалось, что кто-то огромный и бестелесный загнивает прямо в него, читает его мысли. В том числе ту, еще не оформившуюся, которую диктовали пальцы, нащупавшие клавиши управления ближним огнем...
   По бесплотному телу монстра прошла судорожная волна мертвого света. В нескольких местах оно начало быстро сужаться, и мигом позже распалось на десяток отдельных бледных огней, таких же светящихся сфер, как та, которая появилась первой. В следующее мгновение трехсотметровая вереница двинулась прочь, стремительно набирая скорость.
   Послушный руке Гудкова, катер пошел вдогонку.
   Спина ощутила кресло - перегрузка полторы единицы. Катер, набрав уже нормальную скорость, сел на хвост уходящей веренице бледных огней. Но она перемещалась не так, как метеориты или искусственные космические объекты. Бледные огни стояли на месте, покачиваясь из стороны в сторону, будто связанные невидимым тросом, а вдоль вереницы, от головы к хвосту, бежали незримые волны. Передние шары росли, задние уменьшались. Шла как бы перекачка пульсирующею сияния от задних огней к передним, а потом, в какой-то неуловимый миг, последний шар исчезал, в голове колеблющейся колонны появлялась новая сфера, и тут же цикл повторялся. За счет этот весь их строй стремительно перемещался, хотя в каждый момент времени все сферы стояли на месте, лишь покачивались из стороны в сторону. Казалось, бледные сферические огни один за другим мгновенно переносятся из хвоста колонны в ее голову...
   - Не надо стрелять, - тихо повторила Наташа.
   Астероид остался далеко за кормой. Насколько далеко, трудно было сказать, но это неважно. Никуда не денется эта планетка. Приборы найдут дорогу назад...
   Время от времени Гудков чувствовал, как кто-то в него заглядывает. Смотрит в нет откуда-то извне и все видит - все, что в нем происходит. Все его мысли и чувства. И так же смотрит в нее, в Наташу.
   А мысли были такие. То, что он видит - лишь часть какого-то целого, которое он не в силах охватить своим убогим трехмерным зрением. Часть чего-то неизмеримого.
   Звезды плясали в экранах. Ускорения наваливались поочередно с разных сторон. Катер шел сзади и немного сбоку, исправно держа стометровую дистанцию. А вереница бледных огней извивалась в видеолокаторах, бессильная уйти дальше.
   И вдруг пляска звезд в экранах прекратилась. Шары остановились без видимого усилия, весь их ряд сразу. Двигатели притихли, тут же включились на торможение, но катер по инерции проскочил вперед на несколько километров. Гудков просто не успел среагировать на остановку бледных огней. И тут же оказалось, что возращаться не надо. Огни возобновили гонку, но теперь катер Гудкова ее возглавлял. Из преследователя он превратился в преследуемого, но это длилось недолго.
   - Оно уходит, - сказала Наташа.
   Гудков глядел на видеолокаторы. Все, что происходило, фиксировалось на магнитную пленку, но сейчас он видел это своими глазами. Хвостовые сферы исчезали, одна за другой. Но новые не появлялись в голове колеблющейся колонны. Спустя секунду вереница огней стала вдвое короче.
   - Оно уходит, - повторила девушка.
   Гудков отрицательно мотнул головой. Нет, все было сложнее. Половина огней исчезла, но с остальными ничего уже не происходило. Они, сблизившись до прежней дистанции, продолжали невероятную гонку. И опять он испытал томительное и дразнящее чувство, будто кто-то неведомый заглядывает в него и видит его целиком, все его глубины души, все явное и все потаенное...
   Кабину пронзило вспышкой мертвого света. Раздался сухой хлопок. Девушка вскрикнула.
   Между ней и боковой стенкой появился небольшой, с кулак, светящийся предмет. Точно такая сфера, как тогда, в космосе. Но теперь она возникла внутри кабины.
   Бессильные приблизиться, светящиеся шары пошли на такое, чтобы поближе познакомиться с катером.
   Гудков уже не смотрел наружу. Он впервые видел шаровую молнию так близко. Да, она отвечала всем описаниям шаровых молний.
   Светящаяся сфера - в космосе с расстояния сотен метров они казались бледными - здесь была ослепительной. Она, как живая, пульсировала и раздувалась. Она и была живой - Гудков знал это. Она дернулась к приборам, прокатилась над пультом, задержалась у клавиатуры управления торпедными аппаратами. Она была уже с полметра в диаметре. От пульта она резко повернула к Гудкову. Он сидел как парализованный. Она парила в метре от его лица, будто разглядывала. Время, казалось, стояло. Сквозь нее просвечивали зеленые огоньки на табло и экраны видеолокаторов. Патом она вдруг отпрыгнула на метр, и чувство, что кто-то заглядывает в душу, стало острее и мучительнее, стало непереносимым. И тут она направилась ко второму креслу, к креслу стрелка. Направилась по дуге, отклонившись к стене кабины.
   Чувство, что внутрь устремлен парализующий взгляд анаконды, исчезло. Пронзительно вскрикнула Наташа. Гудков не понял, откуда в его руке появился газовый пистолет. Струя плазмы прошла точно по центру шара, сквозь светящуюся прозрачную оболочку и темную сердцевину, и ударила в стену кабины, не причинив сфере видимого вреда. Но та тут же сжалась рывком вдвое. Продолжала съеживаться, уменьшаться... Превратилась в шарик размером с кулак и исчезла с сухим хлопком.
   В воздухе кабины пахло чем-то дразнящим и необычным. На видеоэкранах одна за другой исчезали бледные сферы, но Гудков уже не смотрел на них. Отстегнувшись, он склонился над девушкой. Ее лицо было бледным, безжизненным. Она была в глубоком обмороке. Было непонятно, дышит она или нет.
   Скафандр на ней был тесный, в обтяжку. Он сдавливал ей грудь, не давая дышать.
   Гудков потянул молнию на ее скафандре. Они были одни в бесконечном космосе. Вереница бледных огней исчезла, а планетка, с которой стартовал катер, затерялась где-то в ночи.
   Гудков осторожно потрепал девушку по щеке. Ее глаза открылись большие, синие, как полузабытое небо Земли - и в них уже не было и следа того ужаса, который заставил ее потерять сознание. Она приподнялась в кресле в полумраке кабины, посмотрела вперед. Из курсового иллюминатора светили яркие звезды.
   7
   - Современной науке по плечу любые загадки, - произнес Пинчук. Как и вчера, они все четверо сидели за столом в гостиной "Астрокупола", на прежних местах. Как и вчера, перед ними стояли бутылочки с кофе, центр стола украшало блюдо с арбузообразным томатом, как и вчера, напротив Гудкова сидела Наташа Штуб. Она улыбалась и что-то напевала. Штуб-старший сосредоточенно и мрачно молчал.
   Но ситуация, разумеется, изменилась коренным образом. И даже Пинчук уже не разыгрывал из себя детектива, хотя и не перестал важничать.
   - Любые загадки, - повторил Пинчук. - Жаль, конечно, что находятся люди, - он выразительно посмотрел на Гудкова, - которым ничего не стоит, руководствуясь лишь спортивным азартом и собственным нездоровым любопытством, сорвать тщательно запланированный эксперимент. Но ничего, подождем еще четыре дня. Только на этот раз кое-кого неплохо бы запрятать в изолятор. Подождем, пока явление повторится.
   Да, это, в частности, изменилось тоже: вчера Гудков сидел как бы в тени, сегодня он был в центре внимания. Никто уже не смотрел на него как на извозчика.
   - Во-первых, я не уверен, что оно повторится, - сказал Гудков. Во-вторых...
   - Погодите, - сказал психолог. - Что значит "не повторится"? Вы полагаете, что явление, регулярно происходившее на протяжении целого месяца, теперь вдруг ни с того ни с сего прекратится? В силу каких же, позвольте полюбопытствовать, причин? Уж не из-за вашего ли рокового вмешательства?
   - Зачем вы так, Николай Владимирович? - сказала Наташа. Штуб метнул в нее мрачный взгляд, но она продолжала: - Почему вы на него нападаете? Ведь Саша старался для всех. И сделал все как надо. У него же на катере приборы гораздо лучше...
   - Лучше, чем в прекрасно оборудованном астрономическом отсеке большой астероидной станции? - громогласно усомнился Пинчук. - На каком-то микроскопическом суденышке?.. А вы, голубчик, сами-то как считаете?