— Присаживайтесь, — гостеприимно указал я на траву. — Скоро начнут. Первая звездная! Переломное событие в жизни цивилизации.
— Спасибо. — Он сел на землю, уложив колени вбок. На лице играли блики костра. — Событие, конечно, большое… Но что, если бы вам довелось узнать: это я, своими руками, послал первого человека к звездам?
Он помолчал и добавил:
— На верную смерть.
Я смотрел на него с двойным чувством. Особого доверия во мне он не вызывал. С другой стороны, не знаю почему, но ко мне часто подходят совершенно незнакомые люди и выкладывают разные истории. Какие истории!.. И, как ни странно, почти всегда правду.
— Вы космонавт? — спросил я его.
— Нет. — На миг его глаза ожили, но тут же погасли снова. — Я водолаз, но космос мне не совсем чужд. Дело в том, что я космический водолаз.
— Простите, — сказал я. — По моим, вероятно ошибочным, представлениям, водолаз — это тот, кто лазит в воду. Разве в космосе бывает вода?
— В том-то и несчастье, — вздохнул он. — Вода есть на Европе, и очень много. Европа — это спутник Юпитера, — объяснил он, заметив мой взгляд. — Уже первые станции, побывавшие в тех краях, передали на Землю большое количество фотографий. Изучив их, ученые обнаружили обширные водоемы, покрытые мощным слоем льда. И кто-то предположил, что там есть жизнь.
Он помолчал, глядя на пляшущее пламя.
— Впоследствии, как вы знаете, все подтвердилось. И когда к Юпитеру пошли первые экспедиции, в них включили профессиональных подводников. Космонавты, как правило, воды не любят. Их много тренируют в специальных бассейнах, но бассейн для них — это полигон. Прошел полигон — получай зачет. Не прошел — иди снова…
Он опять помолчал.
— Вот так я и очутился на Европе. Ландшафты там потрясающие. Один Юпитер чего стоит! Куда больше этой штуки, — он показал на светящийся шар над горизонтом. — Европа — это страна льдов, этакая планета Антарктида. Толщина ледового покрова — сотни метров, на поверхности он громоздится немыслимыми кристаллическими торосами, припорошенными космической пылью. И почти нет атмосферы…
Изучать тамошние водоемы непросто. По счастью, в некоторых местах во льду есть сложные системы естественных пустот, по которым иногда можно добраться и до воды. Оканчиваются такие пещеры, как правило, фантастическими ледовыми гротами. И в каждом гроте — небольшое озерцо. По земным понятиям, бездонное — глубины там исчисляются километрами. Ведь в действительности это кусочек огромного моря. Как полынья где-нибудь в Ледовитом океане. Но на Европе лед всюду, в том числе и над головой…
В тот день мы с Костей, моим напарником, работали в одном из таких гротов, а каждый из них имеет собственное название. Хрустальный Дворец, где мы работали, располагается далеко от главной базы. Как, впрочем, и все другие такие места. Базу разбивали сразу после первой высадки, когда не было известно ни одного спуска к европейским морям. Поэтому приходится добираться к месту на вездеходах и брать с собой много припасов. Ведь экспедиция длится минимум две недели. Уходят в нее два-три человека, не больше. Работа, надо сказать, как работа. Устанавливаешь под водой всякие приборы, автоматические камеры, меняешь фотокассеты… Но самое интересное — смотреть своими глазами. Не представляете, какие там чудеса.
— Почему же? — возразил я. — Было много снимков в журналах.
— В журналах не то. Но снимку не ощущаешь масштаб. Но когда видишь воочию инфузорию, скажем, с дельфина величиной… К счастью, хищников, опасных для человека, там нет. Иначе все было бы сложнее. Не поднимешь же руку на внеземное животное…
Он снова сделал паузу, посмотрел на пламя костра. Потом продолжал:
— Теперь вы хорошо представляете себе обстановку. Фантастическая ледяная пещера — Хрустальный Дворец. Темное зеркало воды — диаметр озера метров двести. На берегу стоит вездеход, его автоматические прожекторы шарят по воде и по стенам грота. Я сижу рядом, страхую товарища. Костя работает внизу, до его появления полчаса. Слегка скучаю. И вдруг вижу — в озере, под лучом прожектора, появляется человек.
— Ваш напарник?
— В том-то и дело, что нет. Мы работали в жестких скафандрах типа космических. Глубина в Хрустальном около километра. Вода на Европе, правда, полегче, чем здесь, но на Земле-то на такие глубины только в батискафах и ходят. А под луч прожектора выплывает человек в самом ординарном гидрокостюме! Таким, по крайней мере, он мне тогда показался. И с аквалангом! Слегка необычной формы, но я не обратил на это внимания. По счастью, костюм у него герметичный, сухого типа. Представляете — кругом пустота, холод…
Но особенно удивляться мне было некогда. Он к берегу подплыл, а вылезти не может, скользко. Я бегом туда, даю ему руку, хватаю в охапку — тяжесть на Европе как на Луне — и к вездеходу. Втаскиваю в кабину, закрываюсь, даю наддув — и снимаю шлемы. И с себя и с него. Дышит. И глаза открывает. Большие такие, темные, выразительные. Вообще внешность запоминающаяся — длинные волосы, угольно-черные, орлиный нос, скулы выпирают. Вылитый индейский вождь. Тем не менее самый обычный человек. Но незнакомый. И я точно знаю: кроме Кости, никого сейчас под водой нет. Ни в Хрустальном, ни в прочих местах. Тем более в таком снаряжении… Но я не успел задать вопрос первым.
«Гренландия? — жизнерадостно осведомился он, увидав сияние льдов за прозрачным фонарем вездехода. Но тут же, заметив выражение моего лица, на миг призадумался и сказал: — Впрочем, нет, сейчас август. Неужели Антарктида?»
И лицо его еще больше засветилось радостью.
«Нет, Европа», — ответил я, даже не подумав о двусмысленности такого ответа.
«Европа? — переспросил он. — Шпицберген? Земля Франца-Иосифа?»
«Нет, — объяснил я. — Европа, спутник Юпитера».
Минуту он смотрел на меня непонимающе. Потом обрадовался еще больше, даже засмеялся. Смех очень шел к его романтической внешности.
«Не может быть! Я же зарядил лидер-баллон на Толстом мысе! И ветра совсем не было!»
Настал мой черед не понимать. И это наше взаимонепонимание длилось до тех пор, пока он не выложил все.
Он оказался изобретателем, причем не из тех, кто придумывает вечный двигатель или новое устройство для открывания пивных бутылок. Он изобрел ни много ни мало способ перемещаться в подпространстве (термин он позаимствовал из научной фантастики). Именно для этого служили ему его одежда, показавшаяся мне вначале обычным гидрокостюмом, и дыхательный аппарат, похожий на акваланг с тремя небольшими баллончиками.
Особых подробностей я не запомнил, а магнитофон не включал. Естественно, я же не мог предвидеть, как все быстро и трагично закончится. И честно говоря, все-таки не думал, что это правда.
Вкратце сущность его изобретения такова. С помощью своего костюма и дыхательного прибора он погружался не только в воду (хотя вода почему-то необходима), изолировался не только от атмосферы, но и от нашего пространства. И вынырнуть из этого своего подпространства он мог в принципе где угодно. Здесь важнейшую роль играл лидер-баллон, средний баллон его акваланга. Остальные два были обычными — дыхательными. Он наполнял лидер-баллон воздухом финиш-пункта (опять-таки его собственный термин), и лидер-баллон увлекал его в этот самый финиш-пункт.
«Представьте себе, — объяснял он, — пузырек воздуха под водой. Он рвется вверх, стремится соединиться с атмосферой. Точно так же воздух в лидер-баллоне стремится соединиться с воздухом финиш-пункта. Он рвется туда с такой же неудержимостью».
Он успел объяснить очень многое. Например, что воздух в разных районах, даже если они разделены всего-навсего несколькими километрами, по составу чуть-чуть отличается. Различия эти, если нет ветра, сохраняются долгое время, а лидер-баллон на них реагирует. Поэтому он дожидался безветренной погоды, ехал на финиш — обычно за два-три километра, — заряжал там лидер-баллон, возвращался на место старта и погружался в воду, а попутно и в подпространство. Наверх его выносило всегда в намеченной точке финиша, с очень небольшими отклонениями. Он провел на Черном море с десяток успешных экспериментов и собирался подавать заявку на изобретение.
— Но как его занесло на Европу? — не выдержал я. Странно было слушать эту невероятную историю в ночном лесу у костра, в привычном свете далекого плазменного информшара. — Ведь вы сами сказали, что там почти нет атмосферы.
— Я задал ему тот же вопрос. А еще раньше он задал его сам себе. Случилась вещь маловероятная, но, по-видимому, неизбежная: он забыл заправить лидер-баллон. И внутри баллона был вакуум. А вряд ли во вселенной найдешь небесное тело, кроме Европы, где есть водоемы, из которых можно вынырнуть, но нет воздуха, которым можно дышать…
Он сделал паузу. Далекий небесный экран преобразился: по нему побежали широкие полосы настройки, отчего он стал похож на Юпитер, и мы как бы перенеслись ближе к месту событий.
— Понятно, я ему не поверил. Весь разговор, как я определил потом, занял минут двадцать — двадцать пять. Все излагалось достаточно сбивчиво и невнятно. Ему было легче — хотя бы из-за уменьшенной гравитации — поверить, что он действительно совершил межпланетный нуль-перелет (этот термин он тоже почерпнул из фантастики). Мне было гораздо труднее, хотя других объяснений его появлению не приходило мне в голову.
«Вам нужны доказательства?» — спросил он, заметив мою реакцию. По-моему, она его обидела. Бывают люди, которые не выносят, когда их словам не верят.
«Да, — отвечал я. — Ведь все, о чем вы рассказываете, настолько непривычно…»
«Тогда посмотрите на меня и запомните хорошенько», — попросил он.
У меня хорошая зрительная память. А внешность у него и впрямь была примечательная, я уже говорил: орлиный нос, длинные черные волосы, очень выразительные глаза… Подробности телосложения скрывал его подводно-подпространственный костюм.
«Запомнили? — продолжал он. — Теперь смотрите: я наполняю лидер-баллон, — он действительно отвернул вентиль, и там зашипело, — воздухом из кабины вашего вездехода. Это нормальный воздух, ведь так?»
«Естественно», — сказал я.
«Хорошо, — сказал он. — А теперь до свидания. Мой лидер-баллон наполнен сейчас земным воздухом, и он выведет меня на Землю. Не знаю точно, в какое место, но скоро вы опять обо мне услышите».
Я не успел опомниться, как он натянул маску — мне пришлось последовать его примеру, — распахнул дверцу и бросился вон. Я за ним. Куда там! — на мне были тяжелые металлические доспехи, на нем — элегантный гидрокостюм. Не прошло и минуты, как темная вода сомкнулась над его головой…
Он опять замолчал. Костер догорал. Редкие языки пламени выбивались иногда из-под тлеющих углей и тут же пропадали. И казалось, что небесный экран вдали светится ярче.
— А что было потом? — спросил я.
— Ничего, — вздохнул он. — Через пять минут вынырнул Костя. Вместе с ним мы целую неделю обшаривали дно. Перевернули каждый камень. Безрезультатно.
— И вы больше о нем не слышали?
— Естественно, нет. — Он вздохнул и умолк.
Я спросил:
— Почему «естественно»?
— Ничего другого нельзя было ждать. Когда долго работаешь в космосе, забываешь про некоторые вещи. Воздух в кабине вездехода не был земным — это была кислородно-гелиевая смесь, которую применяют всюду на внеземных объектах.
— Ну и что?
— Его лидер-баллон наполняла кислородно-гелиевая смесь. И он увлек его к планете с кислородно-гелиевой атмосферой. А таких нет в солнечной системе.
— И…
— Да, — горько сказал он. — Это я своими руками отправил его в безвозвратное путешествие к звездам. Возможно, на другой край вселенной. Ведь небесные тела с такими атмосферами встречаются, видимо, редко. А здесь накладывалось условие, чтобы планета имела открытые водоемы.
Он помолчал.
— Мне часто снится один и тот же сон: как я поднимаюсь со дна под чужое зеленое — всегда зеленое! — солнце, и возврата на Землю нет… И я просыпаюсь в холодном поту.
Он снова умолк. По висящему над горизонтом информшару опять пошли полосы настройки. До начала передачи оставались считанные минуты.
— Но вы преувеличиваете трагичность ситуации, — сказал я. — На планете, куда он попал, есть вода. Есть кислород. Скорее всего есть жизнь. Все не так уж трагично.
— Да, я об этом думал. Но что такое человек, навсегда оторванный от Земли? Человек, лишенный общества себе подобных? Нет, он погиб, пропал безвозвратно. И это я своими руками…
— Но это тоже не так! — воскликнул вдруг я. — Ведь, кроме лидер-баллона, у него были два дыхательных. С воздухом! С обыкновенным земным воздухом, взятым на Черном море! Что могло помешать ему зарядить этим воздухом лидер-баллон и вернуться?!
Он не ответил. Костер погас совершенно. Внезапно стало гораздо светлее — это ожил небесный экран. Наступила пора первого репортажа о первом межзвездном старте. И на экране появилось лицо научного руководителя экспедиции. Очень запоминающееся лицо.
Его узнал даже я. Прямые черные волосы, орлиный нос, темные выразительные глаза… Вылитый индейский вождь, сошедший со страниц старинного вестерна…
Я перевел взгляд на своего компаньона. Тоскливое выражение испарялось из его глаз, уступая место улыбке.
ПОРТ ПЕРПЕТУУМ
— Спасибо. — Он сел на землю, уложив колени вбок. На лице играли блики костра. — Событие, конечно, большое… Но что, если бы вам довелось узнать: это я, своими руками, послал первого человека к звездам?
Он помолчал и добавил:
— На верную смерть.
Я смотрел на него с двойным чувством. Особого доверия во мне он не вызывал. С другой стороны, не знаю почему, но ко мне часто подходят совершенно незнакомые люди и выкладывают разные истории. Какие истории!.. И, как ни странно, почти всегда правду.
— Вы космонавт? — спросил я его.
— Нет. — На миг его глаза ожили, но тут же погасли снова. — Я водолаз, но космос мне не совсем чужд. Дело в том, что я космический водолаз.
— Простите, — сказал я. — По моим, вероятно ошибочным, представлениям, водолаз — это тот, кто лазит в воду. Разве в космосе бывает вода?
— В том-то и несчастье, — вздохнул он. — Вода есть на Европе, и очень много. Европа — это спутник Юпитера, — объяснил он, заметив мой взгляд. — Уже первые станции, побывавшие в тех краях, передали на Землю большое количество фотографий. Изучив их, ученые обнаружили обширные водоемы, покрытые мощным слоем льда. И кто-то предположил, что там есть жизнь.
Он помолчал, глядя на пляшущее пламя.
— Впоследствии, как вы знаете, все подтвердилось. И когда к Юпитеру пошли первые экспедиции, в них включили профессиональных подводников. Космонавты, как правило, воды не любят. Их много тренируют в специальных бассейнах, но бассейн для них — это полигон. Прошел полигон — получай зачет. Не прошел — иди снова…
Он опять помолчал.
— Вот так я и очутился на Европе. Ландшафты там потрясающие. Один Юпитер чего стоит! Куда больше этой штуки, — он показал на светящийся шар над горизонтом. — Европа — это страна льдов, этакая планета Антарктида. Толщина ледового покрова — сотни метров, на поверхности он громоздится немыслимыми кристаллическими торосами, припорошенными космической пылью. И почти нет атмосферы…
Изучать тамошние водоемы непросто. По счастью, в некоторых местах во льду есть сложные системы естественных пустот, по которым иногда можно добраться и до воды. Оканчиваются такие пещеры, как правило, фантастическими ледовыми гротами. И в каждом гроте — небольшое озерцо. По земным понятиям, бездонное — глубины там исчисляются километрами. Ведь в действительности это кусочек огромного моря. Как полынья где-нибудь в Ледовитом океане. Но на Европе лед всюду, в том числе и над головой…
В тот день мы с Костей, моим напарником, работали в одном из таких гротов, а каждый из них имеет собственное название. Хрустальный Дворец, где мы работали, располагается далеко от главной базы. Как, впрочем, и все другие такие места. Базу разбивали сразу после первой высадки, когда не было известно ни одного спуска к европейским морям. Поэтому приходится добираться к месту на вездеходах и брать с собой много припасов. Ведь экспедиция длится минимум две недели. Уходят в нее два-три человека, не больше. Работа, надо сказать, как работа. Устанавливаешь под водой всякие приборы, автоматические камеры, меняешь фотокассеты… Но самое интересное — смотреть своими глазами. Не представляете, какие там чудеса.
— Почему же? — возразил я. — Было много снимков в журналах.
— В журналах не то. Но снимку не ощущаешь масштаб. Но когда видишь воочию инфузорию, скажем, с дельфина величиной… К счастью, хищников, опасных для человека, там нет. Иначе все было бы сложнее. Не поднимешь же руку на внеземное животное…
Он снова сделал паузу, посмотрел на пламя костра. Потом продолжал:
— Теперь вы хорошо представляете себе обстановку. Фантастическая ледяная пещера — Хрустальный Дворец. Темное зеркало воды — диаметр озера метров двести. На берегу стоит вездеход, его автоматические прожекторы шарят по воде и по стенам грота. Я сижу рядом, страхую товарища. Костя работает внизу, до его появления полчаса. Слегка скучаю. И вдруг вижу — в озере, под лучом прожектора, появляется человек.
— Ваш напарник?
— В том-то и дело, что нет. Мы работали в жестких скафандрах типа космических. Глубина в Хрустальном около километра. Вода на Европе, правда, полегче, чем здесь, но на Земле-то на такие глубины только в батискафах и ходят. А под луч прожектора выплывает человек в самом ординарном гидрокостюме! Таким, по крайней мере, он мне тогда показался. И с аквалангом! Слегка необычной формы, но я не обратил на это внимания. По счастью, костюм у него герметичный, сухого типа. Представляете — кругом пустота, холод…
Но особенно удивляться мне было некогда. Он к берегу подплыл, а вылезти не может, скользко. Я бегом туда, даю ему руку, хватаю в охапку — тяжесть на Европе как на Луне — и к вездеходу. Втаскиваю в кабину, закрываюсь, даю наддув — и снимаю шлемы. И с себя и с него. Дышит. И глаза открывает. Большие такие, темные, выразительные. Вообще внешность запоминающаяся — длинные волосы, угольно-черные, орлиный нос, скулы выпирают. Вылитый индейский вождь. Тем не менее самый обычный человек. Но незнакомый. И я точно знаю: кроме Кости, никого сейчас под водой нет. Ни в Хрустальном, ни в прочих местах. Тем более в таком снаряжении… Но я не успел задать вопрос первым.
«Гренландия? — жизнерадостно осведомился он, увидав сияние льдов за прозрачным фонарем вездехода. Но тут же, заметив выражение моего лица, на миг призадумался и сказал: — Впрочем, нет, сейчас август. Неужели Антарктида?»
И лицо его еще больше засветилось радостью.
«Нет, Европа», — ответил я, даже не подумав о двусмысленности такого ответа.
«Европа? — переспросил он. — Шпицберген? Земля Франца-Иосифа?»
«Нет, — объяснил я. — Европа, спутник Юпитера».
Минуту он смотрел на меня непонимающе. Потом обрадовался еще больше, даже засмеялся. Смех очень шел к его романтической внешности.
«Не может быть! Я же зарядил лидер-баллон на Толстом мысе! И ветра совсем не было!»
Настал мой черед не понимать. И это наше взаимонепонимание длилось до тех пор, пока он не выложил все.
Он оказался изобретателем, причем не из тех, кто придумывает вечный двигатель или новое устройство для открывания пивных бутылок. Он изобрел ни много ни мало способ перемещаться в подпространстве (термин он позаимствовал из научной фантастики). Именно для этого служили ему его одежда, показавшаяся мне вначале обычным гидрокостюмом, и дыхательный аппарат, похожий на акваланг с тремя небольшими баллончиками.
Особых подробностей я не запомнил, а магнитофон не включал. Естественно, я же не мог предвидеть, как все быстро и трагично закончится. И честно говоря, все-таки не думал, что это правда.
Вкратце сущность его изобретения такова. С помощью своего костюма и дыхательного прибора он погружался не только в воду (хотя вода почему-то необходима), изолировался не только от атмосферы, но и от нашего пространства. И вынырнуть из этого своего подпространства он мог в принципе где угодно. Здесь важнейшую роль играл лидер-баллон, средний баллон его акваланга. Остальные два были обычными — дыхательными. Он наполнял лидер-баллон воздухом финиш-пункта (опять-таки его собственный термин), и лидер-баллон увлекал его в этот самый финиш-пункт.
«Представьте себе, — объяснял он, — пузырек воздуха под водой. Он рвется вверх, стремится соединиться с атмосферой. Точно так же воздух в лидер-баллоне стремится соединиться с воздухом финиш-пункта. Он рвется туда с такой же неудержимостью».
Он успел объяснить очень многое. Например, что воздух в разных районах, даже если они разделены всего-навсего несколькими километрами, по составу чуть-чуть отличается. Различия эти, если нет ветра, сохраняются долгое время, а лидер-баллон на них реагирует. Поэтому он дожидался безветренной погоды, ехал на финиш — обычно за два-три километра, — заряжал там лидер-баллон, возвращался на место старта и погружался в воду, а попутно и в подпространство. Наверх его выносило всегда в намеченной точке финиша, с очень небольшими отклонениями. Он провел на Черном море с десяток успешных экспериментов и собирался подавать заявку на изобретение.
— Но как его занесло на Европу? — не выдержал я. Странно было слушать эту невероятную историю в ночном лесу у костра, в привычном свете далекого плазменного информшара. — Ведь вы сами сказали, что там почти нет атмосферы.
— Я задал ему тот же вопрос. А еще раньше он задал его сам себе. Случилась вещь маловероятная, но, по-видимому, неизбежная: он забыл заправить лидер-баллон. И внутри баллона был вакуум. А вряд ли во вселенной найдешь небесное тело, кроме Европы, где есть водоемы, из которых можно вынырнуть, но нет воздуха, которым можно дышать…
Он сделал паузу. Далекий небесный экран преобразился: по нему побежали широкие полосы настройки, отчего он стал похож на Юпитер, и мы как бы перенеслись ближе к месту событий.
— Понятно, я ему не поверил. Весь разговор, как я определил потом, занял минут двадцать — двадцать пять. Все излагалось достаточно сбивчиво и невнятно. Ему было легче — хотя бы из-за уменьшенной гравитации — поверить, что он действительно совершил межпланетный нуль-перелет (этот термин он тоже почерпнул из фантастики). Мне было гораздо труднее, хотя других объяснений его появлению не приходило мне в голову.
«Вам нужны доказательства?» — спросил он, заметив мою реакцию. По-моему, она его обидела. Бывают люди, которые не выносят, когда их словам не верят.
«Да, — отвечал я. — Ведь все, о чем вы рассказываете, настолько непривычно…»
«Тогда посмотрите на меня и запомните хорошенько», — попросил он.
У меня хорошая зрительная память. А внешность у него и впрямь была примечательная, я уже говорил: орлиный нос, длинные черные волосы, очень выразительные глаза… Подробности телосложения скрывал его подводно-подпространственный костюм.
«Запомнили? — продолжал он. — Теперь смотрите: я наполняю лидер-баллон, — он действительно отвернул вентиль, и там зашипело, — воздухом из кабины вашего вездехода. Это нормальный воздух, ведь так?»
«Естественно», — сказал я.
«Хорошо, — сказал он. — А теперь до свидания. Мой лидер-баллон наполнен сейчас земным воздухом, и он выведет меня на Землю. Не знаю точно, в какое место, но скоро вы опять обо мне услышите».
Я не успел опомниться, как он натянул маску — мне пришлось последовать его примеру, — распахнул дверцу и бросился вон. Я за ним. Куда там! — на мне были тяжелые металлические доспехи, на нем — элегантный гидрокостюм. Не прошло и минуты, как темная вода сомкнулась над его головой…
Он опять замолчал. Костер догорал. Редкие языки пламени выбивались иногда из-под тлеющих углей и тут же пропадали. И казалось, что небесный экран вдали светится ярче.
— А что было потом? — спросил я.
— Ничего, — вздохнул он. — Через пять минут вынырнул Костя. Вместе с ним мы целую неделю обшаривали дно. Перевернули каждый камень. Безрезультатно.
— И вы больше о нем не слышали?
— Естественно, нет. — Он вздохнул и умолк.
Я спросил:
— Почему «естественно»?
— Ничего другого нельзя было ждать. Когда долго работаешь в космосе, забываешь про некоторые вещи. Воздух в кабине вездехода не был земным — это была кислородно-гелиевая смесь, которую применяют всюду на внеземных объектах.
— Ну и что?
— Его лидер-баллон наполняла кислородно-гелиевая смесь. И он увлек его к планете с кислородно-гелиевой атмосферой. А таких нет в солнечной системе.
— И…
— Да, — горько сказал он. — Это я своими руками отправил его в безвозвратное путешествие к звездам. Возможно, на другой край вселенной. Ведь небесные тела с такими атмосферами встречаются, видимо, редко. А здесь накладывалось условие, чтобы планета имела открытые водоемы.
Он помолчал.
— Мне часто снится один и тот же сон: как я поднимаюсь со дна под чужое зеленое — всегда зеленое! — солнце, и возврата на Землю нет… И я просыпаюсь в холодном поту.
Он снова умолк. По висящему над горизонтом информшару опять пошли полосы настройки. До начала передачи оставались считанные минуты.
— Но вы преувеличиваете трагичность ситуации, — сказал я. — На планете, куда он попал, есть вода. Есть кислород. Скорее всего есть жизнь. Все не так уж трагично.
— Да, я об этом думал. Но что такое человек, навсегда оторванный от Земли? Человек, лишенный общества себе подобных? Нет, он погиб, пропал безвозвратно. И это я своими руками…
— Но это тоже не так! — воскликнул вдруг я. — Ведь, кроме лидер-баллона, у него были два дыхательных. С воздухом! С обыкновенным земным воздухом, взятым на Черном море! Что могло помешать ему зарядить этим воздухом лидер-баллон и вернуться?!
Он не ответил. Костер погас совершенно. Внезапно стало гораздо светлее — это ожил небесный экран. Наступила пора первого репортажа о первом межзвездном старте. И на экране появилось лицо научного руководителя экспедиции. Очень запоминающееся лицо.
Его узнал даже я. Прямые черные волосы, орлиный нос, темные выразительные глаза… Вылитый индейский вождь, сошедший со страниц старинного вестерна…
Я перевел взгляд на своего компаньона. Тоскливое выражение испарялось из его глаз, уступая место улыбке.
ПОРТ ПЕРПЕТУУМ
— Теперь о вознаграждении, — сказал Главный Разведчик, и в его ладони сверкнул Орех Жизни.
Риц сглотнул воздух. Пылая золотой кожурой, Орех Жизни катился по голубому стеклу стола. И вот он уже в секретном кармане, какие есть у всех, но пустые. Орех, возвращающий то, что отобрали годы.
— Это аванс, — пояснил Главный Разведчик. — Вторую половину гонорара — я говорю о Щипцах — получишь потом. Разумеется, если оправдаешь надежды.
Сказочный букет вкусовых ощущений, уже поселившийся во рту Рица, превратился в горечь. Чтобы вкусить Орех Жизни, необходимы Щипцы — специальное одноразовое устройство. Не имея Щипцов, Орех Жизни не вскроешь. Например, удар молотком смертелен для ударяющего — Орех взрывается как граната. Теоретически можно, конечно, раскусить его и зубами. Так делали предки, но века искусственного питания отняли у челюстей нужную для этого силу.
Тепло Ореха чувствовалось сквозь одежду. Риц смотрел на Главного Разведчика спокойно и преданно, по уставу. Разговор завершался. Главный Разведчик встал.
— Желаю удачи.
Эти условные слова вмещали точную инструкцию, занимавшую толстый том. Жизнь состоит из символов. Иногда они тяжелее фразы.
Спокойно и преданно, по уставу, Риц наблюдал, как Главный Разведчик огибает голубой стол и заносит кулак. Удар — лязг зубов — и Риц кубарем летел по коридору, к любезно раскрытой двери. Турникет подбавил импульс, и через миг Риц сидел на движущемся тротуаре, в толпе. Обернулись немногие. Сообразив, что к чему, глядели с завистью. Ясно, что тот, кто сейчас держится за лицо, нанес в государственное учреждение визит, о котором нужно помалкивать. Это доступно лишь избранным.
Тротуар нес Рица к астровокзалу. Он уже стоял на ногах. Между портом и небом сновали астромобили. Высоко за облаками скрывались Внешние Станции. Иногда — примерно раз в месяц — в той стороне зажигается яркая звезда. Это отлетает ФПЗ — фотонно-подпространственный звездолет, общепринятый транспорт Вселенной. Такой корабль состоит из колоссального отражателя, с тыльной стороны которого смонтированы пассажирские и грузовые отсеки. ФПЗ стартует на фотонной тяге, набирает субсветовую скорость и ныряет в подпространство, а на финише тормозит снова фотонным двигателем. Один из ФПЗ ждал Рица, чтобы переправить его в космическую пустыню, за разгадкой Великой Тайны.
— Тебе улыбнулся жребий, — сказал Главный Разведчик час назад, сразу после приветственных пинков. — Символы — это жизнь, но одних символов мало. Еще нам необходима энергия. Ее жрут звездолеты, эти ФПЗ. Их приходится разгонять до умопомрачительной скорости, а затем тормозить. На каждый рейс тратится годовая выработка тысячи электростанций. Энергия летит в пустоту. Уран, термояд, сила рек и приливов — ФПЗ съедают все. Но если мы не будем летать, нас обгонят другие. Требуются новые источники. Где их взять?
Риц пожал плечами.
— Разведать, как дела у других цивилизаций.
— Мыслишь правильно, — кивнул Главный Разведчик. — Такая работа ведется планомерно, но безуспешно. Повезло нам неожиданно. Наш доблестный астронавт Интегер — вот его фотография — попал в аварию. У него отказал подпространственный привод. В самом неподходящем месте. В пустоте, в беспросветности, вдали от звезд. Но кто-то из экипажа заметил поблизости одинокую планету.
— Планету-сироту, — вставил Риц. — Есть такой термин у звездолетчиков.
— Да, — сказал Главный Разведчик. — Именно сироту. Естественно, Интегер решил, что она необитаема. Но там оказалась колония той самой Земли, жители которой, так называемые земляне, всегда строят против нас козни. Ты, по-моему, с ними сталкивался?
— Сталкивался, — подтвердил Риц. — Неприятная цивилизация. Очень вредные и хитроумные типы эти земляне. Постоянно вставляют нам палки в колеса.
— Вот-вот, — согласился Главный Разведчик. — Земляне. Вернее, их потомки из этой колонии. Планета, поскольку она сирота, одинока. Солнц рядом нет. Другие источники энергии тоже вроде отсутствуют. Как ты со своим опытом представляешь такую колонию?
— Ее население, видимо, невелико, — медленно произнес Риц, хотя уже заподозрил подвох. — Вероятно, у них нет ни одного приличного астровокзала. Будучи отрезанными от источников энергии, они должны соблюдать экономию. Правда, практика показывает, что экономия, если нечего экономить, никого не спасает.
Главный Разведчик засмеялся.
— Именно так, Риц, ответили нам наши лучшие эксперты. Как и ты, они забыли, что мы имеем дело с этими хитроумными землянами, у которых все наоборот. И точно, доблестный Интегер еще издали увидел на планете нечто отличное в обоих смыслах. В том числе несколько больших городов и космопорт, оборудованный по последнему слову, с прямой посадкой.
— То есть? — не понял Риц.
— Без Внешних Станций и астромобилей, — объяснил Главный Разведчик. — Звездолеты приземляются там непосредственно на космодром. Так даже удобнее, но не в этом суть. Интересное будет дальше. Мало того, что местные колонисты, потомки хитроумных землян, отремонтировали корабль. Они поместили Интегера и его команду в гостиницу, рассказы о которой звучат анекдотом. Экипаж спал в постелях, его кормили, и это продолжалось неделю.
— И какую плату с них взяли? — наивно поинтересовался Риц.
Главный Разведчик расхохотался.
— Плату? Когда Интегер и остальные покидали планету, им вручили по слитку золота весом в десять килограммов. Полюбуйся. — На столе появилось объемистое изображение. — Как ты на это смотришь?
— Возможно, планета целиком состоит из золота? — предположил Риц.
— Так ответил мне один эксперт, очень умный, — усмехнулся Главный Разведчик. — Сейчас он, так сказать, в длительном отпуске, но это к делу не относится. Неудивительно, что мы послали туда несколько групп подряд. Геологоразведочных, в некотором смысле. Что, по-твоему, они там нашли?..
На сей раз Риц промолчал. Зачем гадать впустую? Лучше выслушать официальные данные.
— Они увидели нечто поразительное, — продолжал Главный Разведчик. — Точнее, не увидели ничего. Ни источников энергии, ни месторождений. Однако туземцы вручили всем по такому же куску золота, так что теперь наша казна набита битком. То есть слитками. Выяснилось, что планета ввозит золото из других мест. Но ты никогда не угадаешь, какой продукт она экспортирует.
Риц пожал плечами.
— Ты самонадеян, — усмехнулся Главный Разведчик. — Ну попытайся.
— Энергию, — предположил Риц.
Главный Разведчик подпрыгнул и чуть не упал на пол.
— Откуда ты знаешь?
— Я легко адаптируюсь, — объяснил Риц. — В парадоксальной ситуации и мыслить следует парадоксально. Я сделал наименее вероятное предположение.
— Я уже решил, что кто-то проговорился, — облегченно вздохнул Главный Разведчик. — Но ты прав. Хотя добывать энергию им вроде негде, они экспортируют ее достаточно, чтобы прокормить себя плюс массу туристов, прибывающих со всех шести сторон света. Естественно, все туристы в действительности шпионы. Энергия требуется не только нам. Судя по рапортам, на планете нельзя ступить, чтобы не наткнуться на агента. Но охрана там совершенна, и никакой информации нет. Зато у нас есть гипотеза, которую ты должен проверить.
Риц ждал.
— Тебе улыбнулся жребий, — сказал Главный Разведчик. — Ты отправляешься сегодня же, чтобы выведать все о «перпетуум мобиле», изобретенном туземцами. Теперь о вознаграждении.
И Орех Жизни покатился по голубому столу, чтобы перекочевать в потайной карман Рица.
Старт и переход в подпространство Риц перенес хорошо. ФПЗ был обычный, с экипажем из шестерых. Капитанствовал здесь некий хмурый тип, обладавший неприятной привычкой молча стоять за спиной. Когда бы Риц ни оглянулся, он находил капитана, который с угрюмым видом водил пальцем по пыльным переборкам, или шнуровал обувь, или бесшумно шествовал мимо наподобие привидения. Он часто произносил глупости с административным подтекстом, и вскоре Риц понял, что это обычный агент, а настоящим командиром звездолета является его помощник, ни разу, впрочем, не покинувший рубку, так что познакомиться с ним Риц не смог (сам он тоже считался помощником, но штурмана-программиста). Еще на борту была стюардесса, любопытная, как многие женщины. Однако в ее любопытстве чувствовалось что-то профессиональное. Вероятно, она тоже была коллегой Рица.
Аналогичная гипотеза невольно возникала и в отношении пятого члена экипажа — начальника Рица, в некотором смысле непосредственного. Самого скромного знакомства с программированием хватало, чтобы понять, что познания штурмана гораздо скромнее. В служебных разговорах он попросту повторял фразы Рица, переставляя слова и меняя интонацию. Это вызывало у непосвященных нужное впечатление. К счастью, эти беседы происходили редко, ибо Риц делил каюту с шестым членом экипажа, который числился радистом, но в отличие от остальных не скрывал, что является шпиком.
По рации радист слушал исключительно джазовую музыку, да и о работе разведчика у него было своеобразное представление. Он вез с собой три больших чемодана с одеждами землян и постоянно примерял их костюмы. Гримом он тоже пользовался. Рация работала как радиола, эфир грохотал барабанами, а радист переодевался, представая перед Рицем в различных обличьях — был администратором отеля, бородатым нетрезвым дворником, толстым поваром, тощим официантом, даже судомойкой. «Нам нужна информация, — объяснял он Рицу свое поведение. — Лучший способ добыть ее — втереться в ряды аборигенов. Они все знают, и рано или поздно кто-нибудь из них проболтается».
Риц не возражал, хотя занятия радиста его слегка раздражали. На них тратилось время — правда, только в первые дни, пока ФПЗ набирал субсветовую скорость, необходимую для прыжка в подпространство. Потом время остановилось и вспять пошло даже. Лишь когда звездолет вынырнул перед планетой-целью, ход времени восстановился.
Корабль летел кормой вперед, изрыгая мощный столб света, и быстро тормозился. При торможении, как уже знал Риц, в пустоту улетала годовая выработка тысячи электростанций, но в данный момент это его не тревожило. Были другие проблемы. Помощник, засевший в рубке, никого туда не пускал, и Рицу пришлось долго ждать, прежде чем планета стала видна с обзорной палубы. Когда это случилось, он, обращаясь к самому себе (а рядом никого не было), сказал:
— Вот она.
— Кто? — ревниво спросила стюардесса, входя на палубу.
Риц собрался было объяснить, о чем идет речь, когда услышал позади себя шорох. Обернувшись, он обнаружил капитана, равнодушно водившего пальцем по пыльной переборке. Потом капитан оторвался от этого занятия и посмотрел на Рица так, словно только что его заметил.
— Где ваше рабочее место? — спросил капитан. — Почему вы здесь, а не там? Пишите объяснительную.
Внизу звездолет заканчивался рефлектором, посылавшим при разгонах и торможениях концентрированный луч света. Зеркало имело в диаметре сто метров и загораживало космодром почти до самого приземления. Риц успел заметить, как из-за отражателя появились какие-то строения, потом посадочное поле, и все закончилось.
— Мы сели, — сказал Риц капитану и стюардессе.
— Как интересно! — воскликнула стюардесса, поворачиваясь к капитану. — Мы сели, но не в тюрьму. Это что, какая-нибудь планета?
— Планета? — переспросил капитан. — Вы ошибаетесь. У нас в плане нет никаких планет.
Раздался пронзительный свист. Все повернули головы. Неподалеку от них на обзорной палубе стоял полицейский с резиновой дубинкой, пистолетом и строгим взглядом из-под золоченого козырька.
— Почему сборище? — грозно произнес полицейский голосом радиста. — От толчка у меня поломалась музыка. То есть радиостанция. Что происходит?
Все облегченно вздохнули.
— Помощник программиста утверждает, что мы сели на какую-то планету, — сказала стюардесса. — Хорошо бы! Я так соскучилась по нормальной человеческой тяжести!
Риц сглотнул воздух. Пылая золотой кожурой, Орех Жизни катился по голубому стеклу стола. И вот он уже в секретном кармане, какие есть у всех, но пустые. Орех, возвращающий то, что отобрали годы.
— Это аванс, — пояснил Главный Разведчик. — Вторую половину гонорара — я говорю о Щипцах — получишь потом. Разумеется, если оправдаешь надежды.
Сказочный букет вкусовых ощущений, уже поселившийся во рту Рица, превратился в горечь. Чтобы вкусить Орех Жизни, необходимы Щипцы — специальное одноразовое устройство. Не имея Щипцов, Орех Жизни не вскроешь. Например, удар молотком смертелен для ударяющего — Орех взрывается как граната. Теоретически можно, конечно, раскусить его и зубами. Так делали предки, но века искусственного питания отняли у челюстей нужную для этого силу.
Тепло Ореха чувствовалось сквозь одежду. Риц смотрел на Главного Разведчика спокойно и преданно, по уставу. Разговор завершался. Главный Разведчик встал.
— Желаю удачи.
Эти условные слова вмещали точную инструкцию, занимавшую толстый том. Жизнь состоит из символов. Иногда они тяжелее фразы.
Спокойно и преданно, по уставу, Риц наблюдал, как Главный Разведчик огибает голубой стол и заносит кулак. Удар — лязг зубов — и Риц кубарем летел по коридору, к любезно раскрытой двери. Турникет подбавил импульс, и через миг Риц сидел на движущемся тротуаре, в толпе. Обернулись немногие. Сообразив, что к чему, глядели с завистью. Ясно, что тот, кто сейчас держится за лицо, нанес в государственное учреждение визит, о котором нужно помалкивать. Это доступно лишь избранным.
Тротуар нес Рица к астровокзалу. Он уже стоял на ногах. Между портом и небом сновали астромобили. Высоко за облаками скрывались Внешние Станции. Иногда — примерно раз в месяц — в той стороне зажигается яркая звезда. Это отлетает ФПЗ — фотонно-подпространственный звездолет, общепринятый транспорт Вселенной. Такой корабль состоит из колоссального отражателя, с тыльной стороны которого смонтированы пассажирские и грузовые отсеки. ФПЗ стартует на фотонной тяге, набирает субсветовую скорость и ныряет в подпространство, а на финише тормозит снова фотонным двигателем. Один из ФПЗ ждал Рица, чтобы переправить его в космическую пустыню, за разгадкой Великой Тайны.
— Тебе улыбнулся жребий, — сказал Главный Разведчик час назад, сразу после приветственных пинков. — Символы — это жизнь, но одних символов мало. Еще нам необходима энергия. Ее жрут звездолеты, эти ФПЗ. Их приходится разгонять до умопомрачительной скорости, а затем тормозить. На каждый рейс тратится годовая выработка тысячи электростанций. Энергия летит в пустоту. Уран, термояд, сила рек и приливов — ФПЗ съедают все. Но если мы не будем летать, нас обгонят другие. Требуются новые источники. Где их взять?
Риц пожал плечами.
— Разведать, как дела у других цивилизаций.
— Мыслишь правильно, — кивнул Главный Разведчик. — Такая работа ведется планомерно, но безуспешно. Повезло нам неожиданно. Наш доблестный астронавт Интегер — вот его фотография — попал в аварию. У него отказал подпространственный привод. В самом неподходящем месте. В пустоте, в беспросветности, вдали от звезд. Но кто-то из экипажа заметил поблизости одинокую планету.
— Планету-сироту, — вставил Риц. — Есть такой термин у звездолетчиков.
— Да, — сказал Главный Разведчик. — Именно сироту. Естественно, Интегер решил, что она необитаема. Но там оказалась колония той самой Земли, жители которой, так называемые земляне, всегда строят против нас козни. Ты, по-моему, с ними сталкивался?
— Сталкивался, — подтвердил Риц. — Неприятная цивилизация. Очень вредные и хитроумные типы эти земляне. Постоянно вставляют нам палки в колеса.
— Вот-вот, — согласился Главный Разведчик. — Земляне. Вернее, их потомки из этой колонии. Планета, поскольку она сирота, одинока. Солнц рядом нет. Другие источники энергии тоже вроде отсутствуют. Как ты со своим опытом представляешь такую колонию?
— Ее население, видимо, невелико, — медленно произнес Риц, хотя уже заподозрил подвох. — Вероятно, у них нет ни одного приличного астровокзала. Будучи отрезанными от источников энергии, они должны соблюдать экономию. Правда, практика показывает, что экономия, если нечего экономить, никого не спасает.
Главный Разведчик засмеялся.
— Именно так, Риц, ответили нам наши лучшие эксперты. Как и ты, они забыли, что мы имеем дело с этими хитроумными землянами, у которых все наоборот. И точно, доблестный Интегер еще издали увидел на планете нечто отличное в обоих смыслах. В том числе несколько больших городов и космопорт, оборудованный по последнему слову, с прямой посадкой.
— То есть? — не понял Риц.
— Без Внешних Станций и астромобилей, — объяснил Главный Разведчик. — Звездолеты приземляются там непосредственно на космодром. Так даже удобнее, но не в этом суть. Интересное будет дальше. Мало того, что местные колонисты, потомки хитроумных землян, отремонтировали корабль. Они поместили Интегера и его команду в гостиницу, рассказы о которой звучат анекдотом. Экипаж спал в постелях, его кормили, и это продолжалось неделю.
— И какую плату с них взяли? — наивно поинтересовался Риц.
Главный Разведчик расхохотался.
— Плату? Когда Интегер и остальные покидали планету, им вручили по слитку золота весом в десять килограммов. Полюбуйся. — На столе появилось объемистое изображение. — Как ты на это смотришь?
— Возможно, планета целиком состоит из золота? — предположил Риц.
— Так ответил мне один эксперт, очень умный, — усмехнулся Главный Разведчик. — Сейчас он, так сказать, в длительном отпуске, но это к делу не относится. Неудивительно, что мы послали туда несколько групп подряд. Геологоразведочных, в некотором смысле. Что, по-твоему, они там нашли?..
На сей раз Риц промолчал. Зачем гадать впустую? Лучше выслушать официальные данные.
— Они увидели нечто поразительное, — продолжал Главный Разведчик. — Точнее, не увидели ничего. Ни источников энергии, ни месторождений. Однако туземцы вручили всем по такому же куску золота, так что теперь наша казна набита битком. То есть слитками. Выяснилось, что планета ввозит золото из других мест. Но ты никогда не угадаешь, какой продукт она экспортирует.
Риц пожал плечами.
— Ты самонадеян, — усмехнулся Главный Разведчик. — Ну попытайся.
— Энергию, — предположил Риц.
Главный Разведчик подпрыгнул и чуть не упал на пол.
— Откуда ты знаешь?
— Я легко адаптируюсь, — объяснил Риц. — В парадоксальной ситуации и мыслить следует парадоксально. Я сделал наименее вероятное предположение.
— Я уже решил, что кто-то проговорился, — облегченно вздохнул Главный Разведчик. — Но ты прав. Хотя добывать энергию им вроде негде, они экспортируют ее достаточно, чтобы прокормить себя плюс массу туристов, прибывающих со всех шести сторон света. Естественно, все туристы в действительности шпионы. Энергия требуется не только нам. Судя по рапортам, на планете нельзя ступить, чтобы не наткнуться на агента. Но охрана там совершенна, и никакой информации нет. Зато у нас есть гипотеза, которую ты должен проверить.
Риц ждал.
— Тебе улыбнулся жребий, — сказал Главный Разведчик. — Ты отправляешься сегодня же, чтобы выведать все о «перпетуум мобиле», изобретенном туземцами. Теперь о вознаграждении.
И Орех Жизни покатился по голубому столу, чтобы перекочевать в потайной карман Рица.
Старт и переход в подпространство Риц перенес хорошо. ФПЗ был обычный, с экипажем из шестерых. Капитанствовал здесь некий хмурый тип, обладавший неприятной привычкой молча стоять за спиной. Когда бы Риц ни оглянулся, он находил капитана, который с угрюмым видом водил пальцем по пыльным переборкам, или шнуровал обувь, или бесшумно шествовал мимо наподобие привидения. Он часто произносил глупости с административным подтекстом, и вскоре Риц понял, что это обычный агент, а настоящим командиром звездолета является его помощник, ни разу, впрочем, не покинувший рубку, так что познакомиться с ним Риц не смог (сам он тоже считался помощником, но штурмана-программиста). Еще на борту была стюардесса, любопытная, как многие женщины. Однако в ее любопытстве чувствовалось что-то профессиональное. Вероятно, она тоже была коллегой Рица.
Аналогичная гипотеза невольно возникала и в отношении пятого члена экипажа — начальника Рица, в некотором смысле непосредственного. Самого скромного знакомства с программированием хватало, чтобы понять, что познания штурмана гораздо скромнее. В служебных разговорах он попросту повторял фразы Рица, переставляя слова и меняя интонацию. Это вызывало у непосвященных нужное впечатление. К счастью, эти беседы происходили редко, ибо Риц делил каюту с шестым членом экипажа, который числился радистом, но в отличие от остальных не скрывал, что является шпиком.
По рации радист слушал исключительно джазовую музыку, да и о работе разведчика у него было своеобразное представление. Он вез с собой три больших чемодана с одеждами землян и постоянно примерял их костюмы. Гримом он тоже пользовался. Рация работала как радиола, эфир грохотал барабанами, а радист переодевался, представая перед Рицем в различных обличьях — был администратором отеля, бородатым нетрезвым дворником, толстым поваром, тощим официантом, даже судомойкой. «Нам нужна информация, — объяснял он Рицу свое поведение. — Лучший способ добыть ее — втереться в ряды аборигенов. Они все знают, и рано или поздно кто-нибудь из них проболтается».
Риц не возражал, хотя занятия радиста его слегка раздражали. На них тратилось время — правда, только в первые дни, пока ФПЗ набирал субсветовую скорость, необходимую для прыжка в подпространство. Потом время остановилось и вспять пошло даже. Лишь когда звездолет вынырнул перед планетой-целью, ход времени восстановился.
Корабль летел кормой вперед, изрыгая мощный столб света, и быстро тормозился. При торможении, как уже знал Риц, в пустоту улетала годовая выработка тысячи электростанций, но в данный момент это его не тревожило. Были другие проблемы. Помощник, засевший в рубке, никого туда не пускал, и Рицу пришлось долго ждать, прежде чем планета стала видна с обзорной палубы. Когда это случилось, он, обращаясь к самому себе (а рядом никого не было), сказал:
— Вот она.
— Кто? — ревниво спросила стюардесса, входя на палубу.
Риц собрался было объяснить, о чем идет речь, когда услышал позади себя шорох. Обернувшись, он обнаружил капитана, равнодушно водившего пальцем по пыльной переборке. Потом капитан оторвался от этого занятия и посмотрел на Рица так, словно только что его заметил.
— Где ваше рабочее место? — спросил капитан. — Почему вы здесь, а не там? Пишите объяснительную.
Внизу звездолет заканчивался рефлектором, посылавшим при разгонах и торможениях концентрированный луч света. Зеркало имело в диаметре сто метров и загораживало космодром почти до самого приземления. Риц успел заметить, как из-за отражателя появились какие-то строения, потом посадочное поле, и все закончилось.
— Мы сели, — сказал Риц капитану и стюардессе.
— Как интересно! — воскликнула стюардесса, поворачиваясь к капитану. — Мы сели, но не в тюрьму. Это что, какая-нибудь планета?
— Планета? — переспросил капитан. — Вы ошибаетесь. У нас в плане нет никаких планет.
Раздался пронзительный свист. Все повернули головы. Неподалеку от них на обзорной палубе стоял полицейский с резиновой дубинкой, пистолетом и строгим взглядом из-под золоченого козырька.
— Почему сборище? — грозно произнес полицейский голосом радиста. — От толчка у меня поломалась музыка. То есть радиостанция. Что происходит?
Все облегченно вздохнули.
— Помощник программиста утверждает, что мы сели на какую-то планету, — сказала стюардесса. — Хорошо бы! Я так соскучилась по нормальной человеческой тяжести!