Страница:
А Юран?! Я думал, что он, игрок знаменитого клуба "Бен-фика", будет профессионален во всех отношениях. И даст на поле бой хотя бы за свой собственный имидж, не говоря уже о стране. Но после того, как он не попал в состав на второй матч, Сергей откровенно перестал тренироваться. Кончилось все это попойкой с Горлуковичем.
Юран в интервью 94-го года для "Спорт-Экспресса" излагал мне совсем иную версию тех событий.
– Чемпионат мира в США для вас, конечно, неприятная тема, но от нее никуда не уйти, – сказал я ему. – В частности, от ситуации с вашим отъездом – Павел Садырин утверждал, что вы были отчислены из команды за нарушение режима…
– В этом утверждении нет ни слова правды. Никто меня с чемпионата мира не отправлял. Просто после матча с Камеруном, когда я в очередной раз отсидел на "банке", у меня состоялся жесткий разговор с Садыриным. Мы с Мостовым чувствовали себя людьми, которых взяли в сборную не для игры, а для каких-то других целей, и в конце концов я не сдержался. Спросил: "Вам, Павел Федорович, нужно было взять кого-то из "отказников", чтобы в команде было больше имен, и поутихла пресса?" Садырин не сказал "нет". И после этого я сразу заявил, что хочу уехать и беру авиабилет.
– А как же нарушение режима?
– Это придумали, чтобы как-то объяснить мой отъезд. После матча с Камеруном был совершенно легальный ужин с участием всех ребят, руководства. Приехали и наши хоккеисты, играющие в клубах НХЛ. Все понемногу выпивали, и не было никаких эксцессов. А потом я узнаю: Юран, дескать, напился, не пришел на утреннюю тренировку вместе с Рад-ченко и Горлуковичем и потому был отчислен. Да, я не пришел на эту тренировку, потому что уже купил билет и был, что называется, на чемоданах…
За тот отъезд меня еще и оштрафовали. Причем узнал я об этом спустя несколько месяцев, из разговора с вице-президентом РФС Тукмановым. Он как бы невзначай сказал: мол, за ту пьянку РФС оштрафовал меня на 10 тысяч долларов. При этом мне ни разу не отправляли по этому поводу ни одного факса, не приглашали в Москву хотя бы разобраться, что в действительности произошло. Видимо, решили, что раз человека не вызывают в новую сборную, то можно проблему и без него обсудить. Да если бы я узнал об этом решении раньше, то хоть попросил бы эти 10 тысяч отдать какой-нибудь школе или детдому, а так мне непонятно, куда пошли деньги. Одно дело, если на развитие футбола, но совсем другое, если на чьи-то личные счета.
– С каким чувством уезжали?
– Было страшно обидно, что меня использовали… Я мог и должен был проявить себя, но мне дали сыграть только полтора тайма в игре с бразильцами, где, не спорю, проявить себя не удалось. Но, во-первых, это бразильцы, во-вторых, я форвард, а хавы не сделали ничего, чтобы я смог что-то завершить. Да это было и неудивительно с той подготовкой, какую провели мы в Австрии. Я даже в отпуске так не занимаюсь. Разговаривал с Горлуковичем и Бородюком, прошедшими подготовку у Лобановского, – они смеялись…
Спустя некоторое время Юран даст Олегу Винокурову интервью, вошедшее в книгу "Наш мир – футбол". И выяснится, что из-за чемпионата мира у форварда сорвался контракт с лондонским "Арсеналом":
– Я сам себе все испортил. У меня ведь контракт с "Арсеналом" был практически подписан. Но я сам предложил англичанам подождать до конца чемпионата мира. А там мы себе такую антирекламу сделали, что после этого кто же захочет с нами связываться?
Шалимов смотрел чемпионат мира… в Америке. Друг по "Интеру" Никола Берти пригласил их с еще одним "интеристом" Альдо Сереной в Нью-Йорк, где у него была квартира, а
"Скуадра Адзурра", в состав которой Берти попал, там же проводила свои матчи ЧМ-94.
Шалимов бродил между небоскребами Манхэттена, глядел на веселые разноцветные толпы болельщиков из разных стран, расспрашивал Берти о новостях из итальянского лагеря. И вдруг его пронзила мысль, от которой было никуда не деться: "Я тоже мог здесь играть. Боже, что же мы наделали!"
Тогда он еще пытался эту мысль отогнать, уговорить себя, что все было сделано правильно. Но с каждым днем Игорь стал все отчетливее понимать, какую команду они тогда потеряли. Какую сборную.
Сборную, которая, по убеждению Колоскова, "стопроцентно могла быть в призерах чемпионата мира".
Глава II ВЕЧНАЯ ВОЙНА
"0
Юран в интервью 94-го года для "Спорт-Экспресса" излагал мне совсем иную версию тех событий.
– Чемпионат мира в США для вас, конечно, неприятная тема, но от нее никуда не уйти, – сказал я ему. – В частности, от ситуации с вашим отъездом – Павел Садырин утверждал, что вы были отчислены из команды за нарушение режима…
– В этом утверждении нет ни слова правды. Никто меня с чемпионата мира не отправлял. Просто после матча с Камеруном, когда я в очередной раз отсидел на "банке", у меня состоялся жесткий разговор с Садыриным. Мы с Мостовым чувствовали себя людьми, которых взяли в сборную не для игры, а для каких-то других целей, и в конце концов я не сдержался. Спросил: "Вам, Павел Федорович, нужно было взять кого-то из "отказников", чтобы в команде было больше имен, и поутихла пресса?" Садырин не сказал "нет". И после этого я сразу заявил, что хочу уехать и беру авиабилет.
– А как же нарушение режима?
– Это придумали, чтобы как-то объяснить мой отъезд. После матча с Камеруном был совершенно легальный ужин с участием всех ребят, руководства. Приехали и наши хоккеисты, играющие в клубах НХЛ. Все понемногу выпивали, и не было никаких эксцессов. А потом я узнаю: Юран, дескать, напился, не пришел на утреннюю тренировку вместе с Рад-ченко и Горлуковичем и потому был отчислен. Да, я не пришел на эту тренировку, потому что уже купил билет и был, что называется, на чемоданах…
За тот отъезд меня еще и оштрафовали. Причем узнал я об этом спустя несколько месяцев, из разговора с вице-президентом РФС Тукмановым. Он как бы невзначай сказал: мол, за ту пьянку РФС оштрафовал меня на 10 тысяч долларов. При этом мне ни разу не отправляли по этому поводу ни одного факса, не приглашали в Москву хотя бы разобраться, что в действительности произошло. Видимо, решили, что раз человека не вызывают в новую сборную, то можно проблему и без него обсудить. Да если бы я узнал об этом решении раньше, то хоть попросил бы эти 10 тысяч отдать какой-нибудь школе или детдому, а так мне непонятно, куда пошли деньги. Одно дело, если на развитие футбола, но совсем другое, если на чьи-то личные счета.
– С каким чувством уезжали?
– Было страшно обидно, что меня использовали… Я мог и должен был проявить себя, но мне дали сыграть только полтора тайма в игре с бразильцами, где, не спорю, проявить себя не удалось. Но, во-первых, это бразильцы, во-вторых, я форвард, а хавы не сделали ничего, чтобы я смог что-то завершить. Да это было и неудивительно с той подготовкой, какую провели мы в Австрии. Я даже в отпуске так не занимаюсь. Разговаривал с Горлуковичем и Бородюком, прошедшими подготовку у Лобановского, – они смеялись…
Спустя некоторое время Юран даст Олегу Винокурову интервью, вошедшее в книгу "Наш мир – футбол". И выяснится, что из-за чемпионата мира у форварда сорвался контракт с лондонским "Арсеналом":
– Я сам себе все испортил. У меня ведь контракт с "Арсеналом" был практически подписан. Но я сам предложил англичанам подождать до конца чемпионата мира. А там мы себе такую антирекламу сделали, что после этого кто же захочет с нами связываться?
Шалимов смотрел чемпионат мира… в Америке. Друг по "Интеру" Никола Берти пригласил их с еще одним "интеристом" Альдо Сереной в Нью-Йорк, где у него была квартира, а
"Скуадра Адзурра", в состав которой Берти попал, там же проводила свои матчи ЧМ-94.
Шалимов бродил между небоскребами Манхэттена, глядел на веселые разноцветные толпы болельщиков из разных стран, расспрашивал Берти о новостях из итальянского лагеря. И вдруг его пронзила мысль, от которой было никуда не деться: "Я тоже мог здесь играть. Боже, что же мы наделали!"
Тогда он еще пытался эту мысль отогнать, уговорить себя, что все было сделано правильно. Но с каждым днем Игорь стал все отчетливее понимать, какую команду они тогда потеряли. Какую сборную.
Сборную, которая, по убеждению Колоскова, "стопроцентно могла быть в призерах чемпионата мира".
Глава II ВЕЧНАЯ ВОЙНА
Признаюсь честно: мне не по душе огульная критика в адрес Колоскова, которой за годы его управления футболом мы наслушались и начитались с лихвой. Да, в своих действиях он был далеко не безгрешен, да, в 90-е годы по-чиновничьи относился к игрокам, не мог упредить возникавшие то и дело конфликты. Но, полагаю, на его месте подобное происходило бы С каждым. Время было такое.
Любой руководитель, "поставленный" в ту пору на футбол, был обречен быть во всем виноватым. Денег тогда во всей стране не было, финансовые катаклизмы преследовали Россию один за другим. Ворота страны по-настоящему только распахнулись, и у нас толком еще не знали, как в цивилизованных странах строятся отношения между администрацией, тренерами и игроками, как организован процесс каждодневной клубной деятельности. Это теперь все ездят на стажировки в "челси" и "реалы", тогда же об этом не было и речи. В то же время игроки, чей уровень таланта оказался достойным ведущих клубов Европы (о чем нет речи как раз сейчас), все прелести западного бытия быстро познали. И педантичное выполнение финансовых обязательств воспринимали как должное – к хорошему вообще привыкаешь быстро. Таким образом, почву для хронических, непрекращающихся дрязг между федерацией футбола и игроками создавала сама жизнь.
А об уровне Колоскова как личности, мне кажется, исчерпывающе говорит один факт. О вражде бывшего президента
РФС с Бышовцем знают все. Сколько слов было сказано этими яркими фигурами в адрес друг друга, сколько обвинений брошено – не сосчитать. Казалось, это – навсегда.
И вот в марте 2008 года Колосков презентует в "Лужниках" свою книгу "В игре и вне игры". И говорит журналистам, что за много лет в футболе ему посчастливилось работать с выдающимися людьми – Лобановским, Бесковым, Бышовцем…
Никто не заставлял Вячеслава Ивановича произносить эти слова. Никакой выгоды они Колоскову принести не могли. Бышовец после скандального года работы в "Локомотиве" стал для определенной части болельщиков едва ли не пугалом. Упоминание его в положительном контексте стало, мягко говоря, не модным.
Но Колосков – сказал. И это потрясло меня до глубины дущи.
К истории его взаимоотношений с Бышовцем мы вскоре вернемся. Пока же не могу не сказать: ко всему прочему, Колосков не снискал успеха и популярности как футбольный руководитель еще по одной причине. Он – безумно невезучий.
В 1984 году исполком ФИФА должен был выбрать хозяина чемпионата мира 1990 года. Претендентов было двое – Италия и СССР. Пользуясь уже наработанными связями в Международной федерации футбола, он провел титаническую работу на футбольно-дипломатической ниве, и Советский Союз, по свидетельству многих участников тех событий, подходил к выборам явным фаворитом.
И тут, за несколько дней до итогового голосования, правительство СССР объявляет о бойкоте Олимпиады в Лос-Анджелесе. После чего, естественно, ни о каком первенстве мира не могло уже идти и речи…
Невезением все в руководящей карьере Колоскова и закончилось. Вернее – везением, но не его. В мае 2005 года ЦСКА впервые в истории российских клубов выиграл европейский трофей – Кубок УЕФА. К тому времени президентом РФС уже работал Виталий Мутко. Формально еврокубковая победа состоялась во время его правления, хотя, если вдуматься, что могло измениться за полтора месяца, которые он был у власти? История эта лишь подчеркивает, насколько несовместим был фактор удачи с фамилией Колоскова.
В нашей стране с легкостью забывают о многом. О том, например, что именно усилиями Вячеслава Ивановича Россия стала футбольной правопреемницей СССР, и только она из республик бывшего Союза получила место в отборочном турнире чемпионата мира-94: жеребьевка происходила в 91-м, еще когда империя была жива, и место, соответственно, на нее было забронировано лишь одно.
Это была далеко не единственная проблема. Выиграв отборочные соревнования Euro-92 и обставив там самих итальянцев, мы из-за развала страны могли вовсе не поехать на финальный турнир в Швецию. О том, что такая опасность существовала и ее ликвидировал Колосков, было известно и ранее, а в своей новой книге экс-президент РФС рассказал подробности:
"Сложилась парадоксальная ситуация: есть команда, но нет страны, которую она представляла. Чтобы как-то исправить ситуацию, я выдвинул идею создания Федерации футбола СНГ. В срочном порядке провели учредительную конференцию, приняли устав, образовали Федерацию, зарегистрировали ее, направили документы в ФИФА и УЕФА для признания. Против этого выступил генеральный секретарь УЕФА Герд Айгнер: "СНГ, – утверждал он, – нельзя считать правопреемником СССР". Что делать? Мне удалось тогда убедить в своей правоте президента УЕФА Леннарта Юханссона. Конгресс ФИФА поддерживает нас. Сборная СНГ поехала в Швецию".
Одна эта история показала масштаб проблем, с которыми в начале 90-х пришлось столкнуться Колоскову. Многие из них он преодолел с честью, из других выбраться не сумел. Парадокс: проявив себя как отличный дипломат на международной арене, Вячеслав Иванович оказался не способен быть столь же убедительным для своих молодых соотечественников.
Объяснение тому у меня следующее. В ФИФА и УЕФА работали пусть и люди заграничные, но принадлежавшие к тому же возрастному кругу, что и сам Колосков. За многие годы совместной работы – да и отдыха тоже (с тем же будущим президентом ФИФА Йозефом Блаттером наш главный футбольный начальник дружит семьями) – у них образовались крепкие человеческие связи, мыслить они во многом стали одними категориями. Поколение же российских футболистов, выросших во время перестройки, а в момент развала Союза уехавших за рубеж, было совсем другим. С их бунтарским, свободолюбивым менталитетом Колосков уже не сладил. Зато сейчас, помудрев, все они отзываются о бывшем руководителе с уважением. Учитывая, что футболом Вячеслав Иванович больше не управляет, и лакомого кусочка в виде какого-нибудь неплохого клуба по результатам этих интервью они не получат, можно сделать вывод об искренности всех этих выступлений. Без всякого сомнения, они действительно уважают Вячеслава Ивановича. Став тренерами и даже работниками РФС (как Виктор Онопко), бывшие футболисты поняли, как же Колоскову было трудно.
Выбор ФИФА в пользу России на отборочный цикл ЧМ-94, в свою очередь, поспособствовал переманиванию в ее сборную почти всех ведущих футболистов Украины, которым не хотелось добровольно пропускать чемпионат мира. При этом никто из них на самой Украине в тот момент уже не играл; они выступали либо в дальнем зарубежье, либо в России. И "самостийность", равно как и украинский патриотизм, были для них категориями абстрактными. Так в российской сборной оказались Юран и Саленко, Онопко и Канчельскис, Цымбаларь и Никифоров, а также "грузины" Тетрадзе и Цвейба, "узбек" Пятницкий, "белорус" Горлукович… Не было бы всех этих мастеров – мы могли бы и вовсе в финальные турниры чемпионатов мира и Европы не попадать. Нужно быть очень предвзятым человеком, чтобы не увидеть, по сути дела, в формировании сборной России 90-х годов прямой заслуги Колоскова.
Футболистам, сменившим футбольное "гражданство", между тем пришлось очень несладко – на родине их обвинили в предательстве. В ноябре 92-го, когда мы беседовали на эту тему с Юраном в интервью для газеты "Футбол-экспресс", он, услышав вопрос на эту тему, буквально взвился:
– Какой патриотизм?! Я родился и жил в стране под названием "Советский Союз". После того как она развалилась, передо мной встала проблема выбора. На чемпионат мира, как известно, попала одна Россия. А на Украине почему-то решили, что я приползу к ним на коленях, даже не позвонили, намерениями не поинтересовались. Из России же сразу раздался звонок от Игнатьева, с которым мы быстро нашли общий язык. Словом, я увидел нормальное, уважительное отношение. В отличие от Украины, где, ничего не сделав для того, чтобы убедить меня играть за ее сборную, уже истерику подняли.
Это все отнюдь не сейчас началось. Помните старую "песню" украинских деятелей о том, что я, ничего, видите ли, для киевского "Динамо" не сделав, убегаю в "Бенфику" за длинным долларом? Меня тогда так заплевали, что твердо решил: с Киевом все связи рву.
– Что вы и сделали.
– Да, с Киевом меня теперь ничего, кроме друзей, не связывает. Родители живут в Луганске, и я хочу перевезти их в Москву. Поэтому попросил РФС помочь мне с квартирой в столице. За мои же деньги, только чтобы найти помогли. Поймите меня правильно. Я решил принять российское гражданство, в будущем осяду в Москве (так и произошло. – Прим И. Р.). Надо же мне будет где-то жить! А я уже наслышан, что мою просьбу извращать начали: дескать, Юран не соглашается играть за сборную России, пока ему чуть ли не подарят квартиру в Москве. Эти слухи – дело рук тех же людей, что третируют меня на Украине.
Из этого рассказа 16-летней давности можно убедиться в том, что в Москве к футболистам тогда относились намного внимательнее, чем в Киеве. И, признавая по итогам мрачной истории 1993-1994 годов большие проблемы РФС в налаживании здорового контакта с игроками, нельзя не отдать футбольному союзу должное за успешную работу с украинским "десантом".
@@@
Отношения Колоскова и Бышовца заслуживают отдельного рассказа, поскольку линия их жесткого противостояния проходила через всю постсоветскую историю нашего футбола. И была одним из главных его сюжетов. Найди в начале 90-х эти сильные личности компромисс, в судьбе сборной многое могло бы сложиться совсем иначе…
В сентябре 96-го мой коллега по "СЭ" Александр Кружков во время беседы с Бышовцем спросил:
– В одном из интервью Колосков заметил: "Я любовался тренировками, которые проводил Бышовец. Мне нравились его индивидуальные собеседования с игроками". Именно Колосков пригласил вас в свое время на работу из Киева в Москву…
– За что я ему благодарен. Но, несмотря на это, у меня неоднозначное отношение к Колоскову, мне иногда приходилось с ним спорить и отстаивать свою точку зрения. Расскажу такую историю. Один игрок юношеской сборной – Савченко – попался на таможне: провозил больше рублей, чем было разрешено. Его, естественно, оштрафовали. На следующий сбор я вновь включил Савченко в список приглашенных, но Колосков его вычеркнул. Я пришел к Вячеславу Ивановичу и говорю, что это неправильно. "А что делать?" – вздыхает он. "Как, что делать? Вернуть человека в сборную". – "Это невозможно, Савченко в сборной не будет". Тогда я говорю Колоскову: "Оставляю за собой право оспорить ваше решение". И иду к руководству Спорткомитета. В итоге Колосков получил указание вернуть Савченко в сборную. И Вячеслав Иванович не обиделся, не опустился до сведения счетов, а продолжал поддерживать мою кандидатуру, когда меня назначили главным тренером олимпийской, а потом и национальной сборной. Потому что мы оба тогда руководствовались только интересами дела, а не личными амбициями.
Последний реверанс в сторону Колоскова можно объяснить в том числе и тем, что Бышовец в момент интервью едва завершил работу в Корее и надеялся трудоустроиться в России. А российская футбольная система была устроена так, что президент РФС мог оказать на этот процесс существенное влияние – как в одну, так и в другую сторону. И, кстати, совсем скоро работу Бышовец получил, возглавив в 97-м санкт-петербургский "Зенит". Тогда это был еще вовсе не чемпион России, как сейчас, а команда, всего сезон назад возвратившаяся в высшую лигу из первой. Работа в Питере у Анатолия Федоровича пойдет на ура, и он вновь получит приглашение в сборную. Но об этом – позже.
Из истории о Савченко, которую рассказал Бышовец, можно сделать вывод о его умении налаживать нужные связи с большими руководителями. Тренер как бы между делом рассказал о своем походе к руководству Спорткомитета СССР и последующем решении амнистировать футболиста. При этом Спорткомитет приравнивался к союзному министерству, и к его боссам, как говорится, на кривой козе было не подъехать. Однако умение Бышовца обаять своим интеллектом самых серьезных людей было (да и остается) потрясающим, и не раз помогало ему впоследствии. В том числе и при получении работы в сборной.
Во многих других интервью тренер высказывался о президенте куда более хлестко. Вот один фрагмент из нашей беседы с Бышовцем, состоявшейся в 2003 году.
– Мы ведь почему проиграли шотландцам в 92-м и вылетели из чемпионата Европы? Я пришел в раздевалку после тяжелейшей ничьей с Голландией и слышу, как Колосков говорит игрокам прямым текстом: "С шотландцами все будет в порядке, у нас там Кузнецов и Михайличенко играют, они обо всем договорятся". Вот где был занесен микроб! И хотя ребята сказали, что они плохо говорят по-английски и их могли до конца не понять, команда выходила на этот матч, рассчитывая, что шотландцы не будут играть.
О том, как Бышовец относился к Колоскову "не для печати", можно судить по отрывку из книги футбольного агента Владимира Абрамова "Футбол. Деньги. Еще раз деньги". Абрамов, в 1993 году готовивший по линии фирмы "Совинтер-спорт" контракт тренера в Корее, вспоминает:
"За день до отъезда Анатолий Федорович позвонил и тревожным голосом спросил: "Володя, ты еще на работе? Очень хорошо, я сейчас приеду!"
– Я только что был в РФС. Ты представляешь, подходит ко мне Колосков и говорит, что это он хлопотал за мой корейский контракт через президента корейской Федерации. За это, оказывается, я лично Колоскову должен быть благодарен. Это правда? Володя, если да, то я никуда не поеду!
– Анатолий Федорович, при чем тут ноябрь, когда еще в начале октября мы получили факс от Корейской Футбольной ассоциации с подтверждением их намерений по вашей кандидатуре. И после этого мы продолжали получать из Кореи факсы и телексы. Вот, целая кипа лежит!
– Покажи! – Я показал факс от КФА. Анатолий Федорович заметно успокоился.
– Сделай мне копию, пожалуйста. Я хочу ее этому человеку показать, чтобы он заткнулся! – Бышовец взял копию факса и положил к себе в портфель. – Володя, и ты мне все время говоришь о порядочности. Подонки, Володя, подонки!!!"
Отношение экс-главы РФС к Бышовцу – по крайней мере тогда, в середине 90-х – было не лучше. В интервью, которое я брал у Колоскова в декабре 93-го для еженедельника "Футбольный курьер", был вопрос:
– Существует мнение, что вы с неприязнью относитесь к Бышовцу из-за каких-то личных разногласий.
– Ничего подобного. Между прочим, именно благодаря мне Бышовец стал тренером первой сборной. Это я пригласил его в середине 80-х тренировать юношескую сборную СССР, когда он еще был директором ДЮСШ в Киеве. Мне нравилось, как он работает с юношами, затем – с олимпийцами. Он умел создать хороший микроклимат в коллективе – и мне это импонировало. После ухода Лобановского в 90-м остро встал вопрос о новом тренере сборной. Бышовец или Кучеревский? Тренерский совет проголосовал за Кучеревского. Но исполком федерации все-таки назначил Бышовца. Назначил во многом потому, что я как руководитель исполкома верил в него. И в отборочном турнире Еиго-92 он оправдал доверие, выйдя из тяжелой группы.
– И затем из чувства расположения к Бышовцу вы расщедрились на выдачу игрокам фиксированных 50 процентов из средств, выделенных УЕФА за выход в финальный турнир? Ведь, получив по 60 тысяч швейцарских франков каждый, аутсайдеры чемпионата превзойти в этом обоих финалистов – и датчан, и немцев.
– Расположение к Бышовиу здесь ни при чем. Это решение было принято в виде исключения. Дело в том, что мне очень больших трудов стоило защитить сборную СНГ от исключения из числа участников турнира. Мы играли в Швеции вопреки уставу УЕФА – страны под названием СНГ в природе не существовало. Было понятно: сборная в том виде играет в последний раз. И поэтому мы пошли на то, чтобы отдать игрокам 50 процентов поступлений от УЕФА, вне зависимость от результата. Это, между прочим, была наша инициатива, а не требование игроков. Мы решили отблагодарить ребят в целом за то, что они сделали для советского футбола. Они же это восприняли как правило.
– И из-за этого в Швеции не обошлось без конфликта?
– Вот здесь уже на авансцену вышел Бышовец. Чтобы упрочить свой авторитет среди игроков, он тоже решил за-няться вышибанием денег. Эта самая половина средств, вып-АШченных УЕФА, составляла 2 миллиона швейцарских фран-Я в. Обычно деньги поступают в национальную федерацию через три месяца после первенства, когда уже подведены все финансовые итоги. Игроки же потребовали: или даете сейчас, или бастуем. Мне пришлось воспользоваться своим авторитетом в европейском футболе и взять в банке кредит в Один миллион швейцарских франков. Расплатились до игры с Шотландией. После игры у футболистов еще пуще разыгрался tomemum. Они, как Паниковский, опять потребовали: "Дай миллион!". Второй.
Инициаторами были все те же Бышовец, Шалимов и Юран. Я ответил, что у меня не хватит наглости пойти и еще раз попросить денег. Они пригрозили не уезжать из Швеции. Я ответил: оставайтесь, но за свой счет. В итоге нашли компромисс-я дал им расписку от имени федерации, что деньги они получат Страсти улеглись, и деньги все потом получили Но, как видите, вопрос о деньгах встает остро уже не в первый раз. И во многом благодаря соглашательской позиции Бышовца.
Любой руководитель, "поставленный" в ту пору на футбол, был обречен быть во всем виноватым. Денег тогда во всей стране не было, финансовые катаклизмы преследовали Россию один за другим. Ворота страны по-настоящему только распахнулись, и у нас толком еще не знали, как в цивилизованных странах строятся отношения между администрацией, тренерами и игроками, как организован процесс каждодневной клубной деятельности. Это теперь все ездят на стажировки в "челси" и "реалы", тогда же об этом не было и речи. В то же время игроки, чей уровень таланта оказался достойным ведущих клубов Европы (о чем нет речи как раз сейчас), все прелести западного бытия быстро познали. И педантичное выполнение финансовых обязательств воспринимали как должное – к хорошему вообще привыкаешь быстро. Таким образом, почву для хронических, непрекращающихся дрязг между федерацией футбола и игроками создавала сама жизнь.
А об уровне Колоскова как личности, мне кажется, исчерпывающе говорит один факт. О вражде бывшего президента
РФС с Бышовцем знают все. Сколько слов было сказано этими яркими фигурами в адрес друг друга, сколько обвинений брошено – не сосчитать. Казалось, это – навсегда.
И вот в марте 2008 года Колосков презентует в "Лужниках" свою книгу "В игре и вне игры". И говорит журналистам, что за много лет в футболе ему посчастливилось работать с выдающимися людьми – Лобановским, Бесковым, Бышовцем…
Никто не заставлял Вячеслава Ивановича произносить эти слова. Никакой выгоды они Колоскову принести не могли. Бышовец после скандального года работы в "Локомотиве" стал для определенной части болельщиков едва ли не пугалом. Упоминание его в положительном контексте стало, мягко говоря, не модным.
Но Колосков – сказал. И это потрясло меня до глубины дущи.
К истории его взаимоотношений с Бышовцем мы вскоре вернемся. Пока же не могу не сказать: ко всему прочему, Колосков не снискал успеха и популярности как футбольный руководитель еще по одной причине. Он – безумно невезучий.
В 1984 году исполком ФИФА должен был выбрать хозяина чемпионата мира 1990 года. Претендентов было двое – Италия и СССР. Пользуясь уже наработанными связями в Международной федерации футбола, он провел титаническую работу на футбольно-дипломатической ниве, и Советский Союз, по свидетельству многих участников тех событий, подходил к выборам явным фаворитом.
И тут, за несколько дней до итогового голосования, правительство СССР объявляет о бойкоте Олимпиады в Лос-Анджелесе. После чего, естественно, ни о каком первенстве мира не могло уже идти и речи…
Невезением все в руководящей карьере Колоскова и закончилось. Вернее – везением, но не его. В мае 2005 года ЦСКА впервые в истории российских клубов выиграл европейский трофей – Кубок УЕФА. К тому времени президентом РФС уже работал Виталий Мутко. Формально еврокубковая победа состоялась во время его правления, хотя, если вдуматься, что могло измениться за полтора месяца, которые он был у власти? История эта лишь подчеркивает, насколько несовместим был фактор удачи с фамилией Колоскова.
В нашей стране с легкостью забывают о многом. О том, например, что именно усилиями Вячеслава Ивановича Россия стала футбольной правопреемницей СССР, и только она из республик бывшего Союза получила место в отборочном турнире чемпионата мира-94: жеребьевка происходила в 91-м, еще когда империя была жива, и место, соответственно, на нее было забронировано лишь одно.
Это была далеко не единственная проблема. Выиграв отборочные соревнования Euro-92 и обставив там самих итальянцев, мы из-за развала страны могли вовсе не поехать на финальный турнир в Швецию. О том, что такая опасность существовала и ее ликвидировал Колосков, было известно и ранее, а в своей новой книге экс-президент РФС рассказал подробности:
"Сложилась парадоксальная ситуация: есть команда, но нет страны, которую она представляла. Чтобы как-то исправить ситуацию, я выдвинул идею создания Федерации футбола СНГ. В срочном порядке провели учредительную конференцию, приняли устав, образовали Федерацию, зарегистрировали ее, направили документы в ФИФА и УЕФА для признания. Против этого выступил генеральный секретарь УЕФА Герд Айгнер: "СНГ, – утверждал он, – нельзя считать правопреемником СССР". Что делать? Мне удалось тогда убедить в своей правоте президента УЕФА Леннарта Юханссона. Конгресс ФИФА поддерживает нас. Сборная СНГ поехала в Швецию".
Одна эта история показала масштаб проблем, с которыми в начале 90-х пришлось столкнуться Колоскову. Многие из них он преодолел с честью, из других выбраться не сумел. Парадокс: проявив себя как отличный дипломат на международной арене, Вячеслав Иванович оказался не способен быть столь же убедительным для своих молодых соотечественников.
Объяснение тому у меня следующее. В ФИФА и УЕФА работали пусть и люди заграничные, но принадлежавшие к тому же возрастному кругу, что и сам Колосков. За многие годы совместной работы – да и отдыха тоже (с тем же будущим президентом ФИФА Йозефом Блаттером наш главный футбольный начальник дружит семьями) – у них образовались крепкие человеческие связи, мыслить они во многом стали одними категориями. Поколение же российских футболистов, выросших во время перестройки, а в момент развала Союза уехавших за рубеж, было совсем другим. С их бунтарским, свободолюбивым менталитетом Колосков уже не сладил. Зато сейчас, помудрев, все они отзываются о бывшем руководителе с уважением. Учитывая, что футболом Вячеслав Иванович больше не управляет, и лакомого кусочка в виде какого-нибудь неплохого клуба по результатам этих интервью они не получат, можно сделать вывод об искренности всех этих выступлений. Без всякого сомнения, они действительно уважают Вячеслава Ивановича. Став тренерами и даже работниками РФС (как Виктор Онопко), бывшие футболисты поняли, как же Колоскову было трудно.
Выбор ФИФА в пользу России на отборочный цикл ЧМ-94, в свою очередь, поспособствовал переманиванию в ее сборную почти всех ведущих футболистов Украины, которым не хотелось добровольно пропускать чемпионат мира. При этом никто из них на самой Украине в тот момент уже не играл; они выступали либо в дальнем зарубежье, либо в России. И "самостийность", равно как и украинский патриотизм, были для них категориями абстрактными. Так в российской сборной оказались Юран и Саленко, Онопко и Канчельскис, Цымбаларь и Никифоров, а также "грузины" Тетрадзе и Цвейба, "узбек" Пятницкий, "белорус" Горлукович… Не было бы всех этих мастеров – мы могли бы и вовсе в финальные турниры чемпионатов мира и Европы не попадать. Нужно быть очень предвзятым человеком, чтобы не увидеть, по сути дела, в формировании сборной России 90-х годов прямой заслуги Колоскова.
Футболистам, сменившим футбольное "гражданство", между тем пришлось очень несладко – на родине их обвинили в предательстве. В ноябре 92-го, когда мы беседовали на эту тему с Юраном в интервью для газеты "Футбол-экспресс", он, услышав вопрос на эту тему, буквально взвился:
– Какой патриотизм?! Я родился и жил в стране под названием "Советский Союз". После того как она развалилась, передо мной встала проблема выбора. На чемпионат мира, как известно, попала одна Россия. А на Украине почему-то решили, что я приползу к ним на коленях, даже не позвонили, намерениями не поинтересовались. Из России же сразу раздался звонок от Игнатьева, с которым мы быстро нашли общий язык. Словом, я увидел нормальное, уважительное отношение. В отличие от Украины, где, ничего не сделав для того, чтобы убедить меня играть за ее сборную, уже истерику подняли.
Это все отнюдь не сейчас началось. Помните старую "песню" украинских деятелей о том, что я, ничего, видите ли, для киевского "Динамо" не сделав, убегаю в "Бенфику" за длинным долларом? Меня тогда так заплевали, что твердо решил: с Киевом все связи рву.
– Что вы и сделали.
– Да, с Киевом меня теперь ничего, кроме друзей, не связывает. Родители живут в Луганске, и я хочу перевезти их в Москву. Поэтому попросил РФС помочь мне с квартирой в столице. За мои же деньги, только чтобы найти помогли. Поймите меня правильно. Я решил принять российское гражданство, в будущем осяду в Москве (так и произошло. – Прим И. Р.). Надо же мне будет где-то жить! А я уже наслышан, что мою просьбу извращать начали: дескать, Юран не соглашается играть за сборную России, пока ему чуть ли не подарят квартиру в Москве. Эти слухи – дело рук тех же людей, что третируют меня на Украине.
Из этого рассказа 16-летней давности можно убедиться в том, что в Москве к футболистам тогда относились намного внимательнее, чем в Киеве. И, признавая по итогам мрачной истории 1993-1994 годов большие проблемы РФС в налаживании здорового контакта с игроками, нельзя не отдать футбольному союзу должное за успешную работу с украинским "десантом".
@@@
Отношения Колоскова и Бышовца заслуживают отдельного рассказа, поскольку линия их жесткого противостояния проходила через всю постсоветскую историю нашего футбола. И была одним из главных его сюжетов. Найди в начале 90-х эти сильные личности компромисс, в судьбе сборной многое могло бы сложиться совсем иначе…
В сентябре 96-го мой коллега по "СЭ" Александр Кружков во время беседы с Бышовцем спросил:
– В одном из интервью Колосков заметил: "Я любовался тренировками, которые проводил Бышовец. Мне нравились его индивидуальные собеседования с игроками". Именно Колосков пригласил вас в свое время на работу из Киева в Москву…
– За что я ему благодарен. Но, несмотря на это, у меня неоднозначное отношение к Колоскову, мне иногда приходилось с ним спорить и отстаивать свою точку зрения. Расскажу такую историю. Один игрок юношеской сборной – Савченко – попался на таможне: провозил больше рублей, чем было разрешено. Его, естественно, оштрафовали. На следующий сбор я вновь включил Савченко в список приглашенных, но Колосков его вычеркнул. Я пришел к Вячеславу Ивановичу и говорю, что это неправильно. "А что делать?" – вздыхает он. "Как, что делать? Вернуть человека в сборную". – "Это невозможно, Савченко в сборной не будет". Тогда я говорю Колоскову: "Оставляю за собой право оспорить ваше решение". И иду к руководству Спорткомитета. В итоге Колосков получил указание вернуть Савченко в сборную. И Вячеслав Иванович не обиделся, не опустился до сведения счетов, а продолжал поддерживать мою кандидатуру, когда меня назначили главным тренером олимпийской, а потом и национальной сборной. Потому что мы оба тогда руководствовались только интересами дела, а не личными амбициями.
Последний реверанс в сторону Колоскова можно объяснить в том числе и тем, что Бышовец в момент интервью едва завершил работу в Корее и надеялся трудоустроиться в России. А российская футбольная система была устроена так, что президент РФС мог оказать на этот процесс существенное влияние – как в одну, так и в другую сторону. И, кстати, совсем скоро работу Бышовец получил, возглавив в 97-м санкт-петербургский "Зенит". Тогда это был еще вовсе не чемпион России, как сейчас, а команда, всего сезон назад возвратившаяся в высшую лигу из первой. Работа в Питере у Анатолия Федоровича пойдет на ура, и он вновь получит приглашение в сборную. Но об этом – позже.
Из истории о Савченко, которую рассказал Бышовец, можно сделать вывод о его умении налаживать нужные связи с большими руководителями. Тренер как бы между делом рассказал о своем походе к руководству Спорткомитета СССР и последующем решении амнистировать футболиста. При этом Спорткомитет приравнивался к союзному министерству, и к его боссам, как говорится, на кривой козе было не подъехать. Однако умение Бышовца обаять своим интеллектом самых серьезных людей было (да и остается) потрясающим, и не раз помогало ему впоследствии. В том числе и при получении работы в сборной.
Во многих других интервью тренер высказывался о президенте куда более хлестко. Вот один фрагмент из нашей беседы с Бышовцем, состоявшейся в 2003 году.
– Мы ведь почему проиграли шотландцам в 92-м и вылетели из чемпионата Европы? Я пришел в раздевалку после тяжелейшей ничьей с Голландией и слышу, как Колосков говорит игрокам прямым текстом: "С шотландцами все будет в порядке, у нас там Кузнецов и Михайличенко играют, они обо всем договорятся". Вот где был занесен микроб! И хотя ребята сказали, что они плохо говорят по-английски и их могли до конца не понять, команда выходила на этот матч, рассчитывая, что шотландцы не будут играть.
О том, как Бышовец относился к Колоскову "не для печати", можно судить по отрывку из книги футбольного агента Владимира Абрамова "Футбол. Деньги. Еще раз деньги". Абрамов, в 1993 году готовивший по линии фирмы "Совинтер-спорт" контракт тренера в Корее, вспоминает:
"За день до отъезда Анатолий Федорович позвонил и тревожным голосом спросил: "Володя, ты еще на работе? Очень хорошо, я сейчас приеду!"
– Я только что был в РФС. Ты представляешь, подходит ко мне Колосков и говорит, что это он хлопотал за мой корейский контракт через президента корейской Федерации. За это, оказывается, я лично Колоскову должен быть благодарен. Это правда? Володя, если да, то я никуда не поеду!
– Анатолий Федорович, при чем тут ноябрь, когда еще в начале октября мы получили факс от Корейской Футбольной ассоциации с подтверждением их намерений по вашей кандидатуре. И после этого мы продолжали получать из Кореи факсы и телексы. Вот, целая кипа лежит!
– Покажи! – Я показал факс от КФА. Анатолий Федорович заметно успокоился.
– Сделай мне копию, пожалуйста. Я хочу ее этому человеку показать, чтобы он заткнулся! – Бышовец взял копию факса и положил к себе в портфель. – Володя, и ты мне все время говоришь о порядочности. Подонки, Володя, подонки!!!"
Отношение экс-главы РФС к Бышовцу – по крайней мере тогда, в середине 90-х – было не лучше. В интервью, которое я брал у Колоскова в декабре 93-го для еженедельника "Футбольный курьер", был вопрос:
– Существует мнение, что вы с неприязнью относитесь к Бышовцу из-за каких-то личных разногласий.
– Ничего подобного. Между прочим, именно благодаря мне Бышовец стал тренером первой сборной. Это я пригласил его в середине 80-х тренировать юношескую сборную СССР, когда он еще был директором ДЮСШ в Киеве. Мне нравилось, как он работает с юношами, затем – с олимпийцами. Он умел создать хороший микроклимат в коллективе – и мне это импонировало. После ухода Лобановского в 90-м остро встал вопрос о новом тренере сборной. Бышовец или Кучеревский? Тренерский совет проголосовал за Кучеревского. Но исполком федерации все-таки назначил Бышовца. Назначил во многом потому, что я как руководитель исполкома верил в него. И в отборочном турнире Еиго-92 он оправдал доверие, выйдя из тяжелой группы.
– И затем из чувства расположения к Бышовцу вы расщедрились на выдачу игрокам фиксированных 50 процентов из средств, выделенных УЕФА за выход в финальный турнир? Ведь, получив по 60 тысяч швейцарских франков каждый, аутсайдеры чемпионата превзойти в этом обоих финалистов – и датчан, и немцев.
– Расположение к Бышовиу здесь ни при чем. Это решение было принято в виде исключения. Дело в том, что мне очень больших трудов стоило защитить сборную СНГ от исключения из числа участников турнира. Мы играли в Швеции вопреки уставу УЕФА – страны под названием СНГ в природе не существовало. Было понятно: сборная в том виде играет в последний раз. И поэтому мы пошли на то, чтобы отдать игрокам 50 процентов поступлений от УЕФА, вне зависимость от результата. Это, между прочим, была наша инициатива, а не требование игроков. Мы решили отблагодарить ребят в целом за то, что они сделали для советского футбола. Они же это восприняли как правило.
– И из-за этого в Швеции не обошлось без конфликта?
– Вот здесь уже на авансцену вышел Бышовец. Чтобы упрочить свой авторитет среди игроков, он тоже решил за-няться вышибанием денег. Эта самая половина средств, вып-АШченных УЕФА, составляла 2 миллиона швейцарских фран-Я в. Обычно деньги поступают в национальную федерацию через три месяца после первенства, когда уже подведены все финансовые итоги. Игроки же потребовали: или даете сейчас, или бастуем. Мне пришлось воспользоваться своим авторитетом в европейском футболе и взять в банке кредит в Один миллион швейцарских франков. Расплатились до игры с Шотландией. После игры у футболистов еще пуще разыгрался tomemum. Они, как Паниковский, опять потребовали: "Дай миллион!". Второй.
Инициаторами были все те же Бышовец, Шалимов и Юран. Я ответил, что у меня не хватит наглости пойти и еще раз попросить денег. Они пригрозили не уезжать из Швеции. Я ответил: оставайтесь, но за свой счет. В итоге нашли компромисс-я дал им расписку от имени федерации, что деньги они получат Страсти улеглись, и деньги все потом получили Но, как видите, вопрос о деньгах встает остро уже не в первый раз. И во многом благодаря соглашательской позиции Бышовца.
"0
– В какой момент вы стали для Колоскова едва ли не врагом? – спросил я Бышовца несколько лет назад.
– Я бы не стал говорить так категорично. Никогда не считал его человеком, неспособным руководить. Но дело в том, что в определенный момент Колосков перестал работать на футбол. Абсолютная независимость общественной организации привела к всесилию и бесконтрольности ее президента, о чем я не раз и говорил.
Колосков не прав, списывая все конфликты вокруг финансов на Бышовца. Потому что первый такой скандал произошел еще во время ЧМ-90 в Италии. Главным тренером сборной СССР тогда был Валерий Лобановский, а "бодались" с Колосковым легионеры первого поколения – Дасаев, Хидия-туллин, Заваров. За что потом получили в советской еще прессе по полной программе.
Лучший, на мой взгляд, футбольный журналист страны 90-х годов Сергей Микулик в послесловии к книге Рината Да-саева "Мы все – одна команда", вышедшей в свет в 1992 году, рассуждал:
"В итальянском провале нашей сборной виноватых долго искать не пришлось. Ясно же как божий день – "иностранцы ". Понюхали недеревянных денег – и честь флага для них уже ничто. Вместо работы отдых себе устроили. Римские каникулы.
Дасаев идеально подходил во всех этих ракурсах на роль козла отпущения – цепочка обвинений выстраивалась на редкость легко и плавно, и оставалось только ее замкнуть. Он сам это и сделал, выступив парламентером от команды к руководителям многострадального нашего футбола по поводу невыплаты игрокам сборной обещанного денежного вознаграждения за рекламную ее деятельность. Он прекрасно знал, чем грозит ему такой шаг (ярлык неудачника все-таки со временем стирается, а вот как припечатают тебе этикетку рвача – это уже навсегда). Знал – и сделал это, потому что не привык прятаться за чужими спинами. Он сам выбрал себе первую роль и играл ее до конца. Во всем".
С самим Дасаевым мне довелось побеседовать на эту тему в 98-м. Версию Микулика он подтвердил:
– После чемпионата мира наше поколение было чуть ли не вычеркнуто из футбола – и случилось это потому, что многие уже играли за рубежом. Некоторые руководители, да и часть болельщиков, завидовали нам, считали, что мы "зажрались" и нам ничего не надо. Может, поэтому у нас не получилось тогда такого коллектива, как раньше. Не чувствуя поддержки друг друга и видя, что нам не доверяют, мы стали излишне хладнокровными. На чем люди, не желавшие нам добра, потом и сыграли.
Что же касается того конфликта, на который пошли тогда ветераны команды, то нам надоело смотреть на то, как нас в очередной раз обирают. Заваров с Алейниковым были в "Ювентусе", я -в "Севилье", ряд других игроков тоже Ыграл на Западе, и мы имели возможность сравнивать. Скажем, перед чемпионатом мира о Заварове, Протасове и обо мне были сняты рекламные фильмы, и деньги обещали отдать в Италии. Но мы ничего не получили. Да, мы не хотели идти на скандал, но у нас не было другого выхода. Мы ведь и за границей тогда миллионов, как кто-то считал, не зарабатывали.
К словам Дасаева стоит добавить, что настроены тогда ветераны сборной СССР были серьезно. В 95-м киевский защитник Олег Кузнецов рассказывал мне в интервью "СЭ":
– Приезжаю в мыле за два часа до предполагаемого вылета и слышу: "А куда ты спешил? Мы никуда не летим". Каждые полчаса собирались тренеры и Дасаев, Бессонов, Хидия-туллин, и всякий раз мы слышали разное: то летим, то нет. Слава Богу, все нормально разрешилось.
Это только казалось, что нормально. Извлеки Колосков урок из случившегося – вот тогда можно было бы говорить о благополучном завершении того конфликта. Но когда один и тот же эксцесс повторяется на двух больших турнирах кряду, причем руководитель один и тот же, а тренеры и игроки – разные, это, согласитесь, повод для размышлений.
– Я бы не стал говорить так категорично. Никогда не считал его человеком, неспособным руководить. Но дело в том, что в определенный момент Колосков перестал работать на футбол. Абсолютная независимость общественной организации привела к всесилию и бесконтрольности ее президента, о чем я не раз и говорил.
Колосков не прав, списывая все конфликты вокруг финансов на Бышовца. Потому что первый такой скандал произошел еще во время ЧМ-90 в Италии. Главным тренером сборной СССР тогда был Валерий Лобановский, а "бодались" с Колосковым легионеры первого поколения – Дасаев, Хидия-туллин, Заваров. За что потом получили в советской еще прессе по полной программе.
Лучший, на мой взгляд, футбольный журналист страны 90-х годов Сергей Микулик в послесловии к книге Рината Да-саева "Мы все – одна команда", вышедшей в свет в 1992 году, рассуждал:
"В итальянском провале нашей сборной виноватых долго искать не пришлось. Ясно же как божий день – "иностранцы ". Понюхали недеревянных денег – и честь флага для них уже ничто. Вместо работы отдых себе устроили. Римские каникулы.
Дасаев идеально подходил во всех этих ракурсах на роль козла отпущения – цепочка обвинений выстраивалась на редкость легко и плавно, и оставалось только ее замкнуть. Он сам это и сделал, выступив парламентером от команды к руководителям многострадального нашего футбола по поводу невыплаты игрокам сборной обещанного денежного вознаграждения за рекламную ее деятельность. Он прекрасно знал, чем грозит ему такой шаг (ярлык неудачника все-таки со временем стирается, а вот как припечатают тебе этикетку рвача – это уже навсегда). Знал – и сделал это, потому что не привык прятаться за чужими спинами. Он сам выбрал себе первую роль и играл ее до конца. Во всем".
С самим Дасаевым мне довелось побеседовать на эту тему в 98-м. Версию Микулика он подтвердил:
– После чемпионата мира наше поколение было чуть ли не вычеркнуто из футбола – и случилось это потому, что многие уже играли за рубежом. Некоторые руководители, да и часть болельщиков, завидовали нам, считали, что мы "зажрались" и нам ничего не надо. Может, поэтому у нас не получилось тогда такого коллектива, как раньше. Не чувствуя поддержки друг друга и видя, что нам не доверяют, мы стали излишне хладнокровными. На чем люди, не желавшие нам добра, потом и сыграли.
Что же касается того конфликта, на который пошли тогда ветераны команды, то нам надоело смотреть на то, как нас в очередной раз обирают. Заваров с Алейниковым были в "Ювентусе", я -в "Севилье", ряд других игроков тоже Ыграл на Западе, и мы имели возможность сравнивать. Скажем, перед чемпионатом мира о Заварове, Протасове и обо мне были сняты рекламные фильмы, и деньги обещали отдать в Италии. Но мы ничего не получили. Да, мы не хотели идти на скандал, но у нас не было другого выхода. Мы ведь и за границей тогда миллионов, как кто-то считал, не зарабатывали.
К словам Дасаева стоит добавить, что настроены тогда ветераны сборной СССР были серьезно. В 95-м киевский защитник Олег Кузнецов рассказывал мне в интервью "СЭ":
– Приезжаю в мыле за два часа до предполагаемого вылета и слышу: "А куда ты спешил? Мы никуда не летим". Каждые полчаса собирались тренеры и Дасаев, Бессонов, Хидия-туллин, и всякий раз мы слышали разное: то летим, то нет. Слава Богу, все нормально разрешилось.
Это только казалось, что нормально. Извлеки Колосков урок из случившегося – вот тогда можно было бы говорить о благополучном завершении того конфликта. Но когда один и тот же эксцесс повторяется на двух больших турнирах кряду, причем руководитель один и тот же, а тренеры и игроки – разные, это, согласитесь, повод для размышлений.