Вы спрашиваете меня: «Почему существует жизнь?»
Эти вопросы выглядят очень философскими, и они могут долго мучить вас, но они абсурдны. Это все равно что спросить: «Какой вкус у зеленого света?» Это неуместно. У зеленого цвета нет вкуса; цвет и вкус совершенно между собой не связаны. «Почему существует жизнь?» Просто посмотрите на слова: «жизнь» и «существование» означает одно и то же; это тавтология. Если вы спросите: «Почему жизнь это жизнь?», это будет яснее. Но когда вы спрашиваете: «Почему существует жизнь?», язык обманывает вас.
Вы спрашиваете: Почему жизнь это жизнь? Вы спрашиваете: Почему роза это роза? Были бы вы удовлетворены, если бы роза была маргариткой? Тогда бы вы спросили: Почему маргаритка это маргаритка? Какой ответ может вас удовлетворить?
Были бы вы удовлетворены, если бы жизнь не существовала? Просто представьте себя без тела, без ума, в качестве привидения, задающего вопрос: Почему жизнь не существует? Что случилось с жизнью? Почему она исчезла? Тот же самый вопрос будет продолжать преследовать вас.
Жизнь это тайна. В ней нет почему, нет цели, нет причины. Она просто здесь. Примите ее или оставьте, но она просто здесь. И если она здесь, почему бы не принять ее? Зачем тратить свое время на философствование? Почему бы не танцевать, не петь, не любить, не медитировать? Почему бы не идти все глубже и глубже в то, что называется жизнью? Возможно, в своем высшем ядре вы знаете ответ. Но ответ приходит таким образом, что вы не можете его выразить. Он подобен вкусу сахара для немого человека. Он сладкий — он знает,что он сладкий, но не может этого сказать.
Будды знают, но они не могут сказать. А идиоты не знают, но они продолжают говорить, они продолжают давать ответы. Идиоты в этом очень умны — в нахождении, производстве, подделке ответов. Задайте любой вопрос, и они ответят вам.
Когда Гаутама Будда перемещался по стране из одного места в другое, несколько его учеников шли впереди и объявляли: «Сюда идет Будда, но, пожалуйста, не задавайте эти одиннадцать вопросов». И один из этих вопросов был: Почему существует жизнь? Другой был: Кто создал мир? В этих одиннадцати вопросах заключалась вся философия. Фактически, если вы отбросите эти одиннадцать вопросов, спрашивать будет не о чем.
Будда обычно говорил, что это бесполезные вопросы. На них не может быть ответа — не потому, что никто не знает ответа. На них не может быть ответа по самой природе вещей.
Один великий философ, Маулингапутта, пришел к Будде и начал задавать вопросы... вопрос за вопросом. Должно быть, он был воплощением Патрика! Будда слушал его молча полчаса. Маулингапутта начал чувствовать некоторое смущение, потому что он не отвечал, он просто сидел и молча улыбался, как будто ничего не происходило, а ему были заданы такие важные вопросы, такие значительные вопросы.
В конце концов Будда спросил:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта сказал:
— Зачем бы я тогда к тебе пришел? Чтобы увидеть тебя, мне пришлось путешествовать тысячу миль.
И помните, в те времена тысяча миль была действительно тысячей миль! Это не значило вскочить самолет и оказаться на месте за несколько минут или часов. Тысяча миль была тысячей миль. Он пришел с большой жаждой, с большой надеждой. Он устал, он был изнурен путешествием, и, должно быть, он ему пришлось догонять Будду, потому что сам Будда постоянно путешествовал. Должно быть, он приходил в одно место, и люди говорили ему: «Да, он здесь был три месяца назад, и он пошел на север» — и ему приходилось путешествовать на север.
Постепенно он подходил ближе и ближе, и пришел день, великий день, когда люди сказали: «Он ушел вчера утром; должно быть, он достиг лишь следующей деревни. Если ты поспешишь, если ты побежишь, ты сможешь догнать его». И однажды он догнал его, и он так обрадовался, что забыл все тяготы путешествия и стал задавать те вопросы, которые он придумывал всю дорогу, и Будда сидел, улыбался и спрашивал:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта ответил:
— Тогда зачем бы я так долго путешествовал? Это было так мучительно — мне кажется, я путешествую всю жизнь, и ты спрашиваешь меня, хочу ли я знать ответ?
Будда сказал:
— Я снова спрашиваю тебя: действительно ли ты хочешь знать ответ? Скажи, да или нет, потому что от этого будет зависеть многое.
Маулингапутта сказал:
—Да!
Тогда Будда сказал:
— Два года сиди в молчании рядом со мной — ни о чем не спрашивая, никаких вопросов, никаких разговоров. Просто сиди в молчании рядом со мной два года. И по прошествии этих двух лет ты можешь спросить меня о чем хочешь, и я отвечу тебе.
Ученик, великий ученик Будды, Манджушри, который сидел под другим деревом, громко рассмеялся, он почти катался по земле. Маулингапутта спросил:
— Что случилось с этим человеком? Ни с того ни с сего, когда вы говорили со мной, вы не сказали ему ни слова, никто ему ничего не говорил — он что, сам себе рассказывает анекдоты?
— Пойди и спроси его, — сказал Будда.
Манджушри ответил:
«Господин, если ты действительно хочешь задать вопрос, задай его прямо сейчас — потому что таким он образом он обманывает всех. Он обманул меня. Я был таким же глупым философом, как и ты. Когда я пришел, он ответил мне точно так же; ты прошел тысячу миль, я прошел две тысячи».
Манджушри, несомненно, был великий философ, более известный в стране. У него были тысячи учеников. Когда он пришел, он пришел с тысячей своих учеников — великий философ приходит со своей свитой.
«И Будда сказал: «Сиди в молчании два года». И я просидел в молчании два года, но потом я не мог задать ни одного вопроса. Эти дни молчания... постепенно все вопросы увяли. И я тебе скажу одно: он исполняет свои обещания, он человек слова. Ровно через два года — я совершенно забыл, потерял счет времени, потому что, к чему о нем помнить? Когда молчание стало глубоким, я потерял счет времени.
Когда прошло два года, я даже не осознавал этого. Я наслаждался молчанием и его присутствием. Я пил от него. Это было так невероятно! Фактически, глубоко в своем сердце я никогда не хотел, чтобы эти два года подошли к концу, потому что, когда они истекут, он скажет: «Теперь уступи свое место рядом со мной кому-то другому, отодвинься немного. Теперь ты способен быть один, я тебе не нужен настолько». В точности так же мать отодвигает ребенка, который уже может есть и не нуждается в том, чтобы его кормили грудью. И вот», — сказал Манджушри, — «я просто надеялся, что он забыл об этих двух годах, но он вспомнил — ровно через два года он сказал: «Манджушри, теперь ты можешь задать свои вопросы». Я посмотрел вовнутрь; там не было ни вопросов, ни спрашивающего — полное молчание. Я засмеялся, он засмеялся, он хлопнул меня по спине и сказал: «Ну, а теперь отойди в сторону».
Поэтому, Маулингапутта, я засмеялся, теперь он снова проделывает тот же трюк. И этот бедный Маулингапутта просидит в молчании два года и будет потерян навсегда, он больше никогда не сможет задавать вопросов. Поэтому, я настаиваю, Маулингапутта, если ты действительно хочешь спросить, спрашивай сейчас:»Но Будда сказал:
— Мои условия должны быть соблюдены.
Патрик, то же самое я отвечаю вам: выполните мои условия — медитируйте, сидите в молчании, просто будьте здесь, и все вопросы исчезнут. Я не заинтересован в том, чтобы отвечать вам, я заинтересован в том, чтобы растворить ваши вопросы. И когда все вопросы исчезают, исчезает и задающий вопросы — он не может существовать без вопросов. Когда нет вопросов и нет спрашивающего — какое блаженство, какой экстаз! Вы не можете представить, вы не можете мечтать, вы не можете воспринять это прямо сейчас. Тогда открывается вся тайна жизни... ей нет конца.
Третий вопрос:
Возлюбленный Мастер,
В своей жизни я слышал многих духовных святых— почему все они говорят таким трудным языком?
Камла Кант, они вынуждены, потому что они ничего не знают. Если бы они говорили простым языком, как я говорю с вами, повседневным языком, они не смогли бы скрыть свое невежество. Великими словами они маскируют свое невежество; это одна из их коммерческих тайн. А люди так глупы, что если они не могут понять того, что им говорят, они думают, что это, должно быть, что-то великое.
Непонятное кажется им чем-то глубоким. Понятное кажется поверхностным. Поэтому на протяжении веков ваши так называемые святые использовали очень сложный, трудный, непонятный язык, великие слова, мертвые языки, которых никто не понимает. Латынь, санскрит, арабский — именно эти языки использовали ваши так называемые святые.
Когда вы слушаете их, вы не можете сообразить, о чем они говорят, и, естественно, вы не можете сказать: «Я не понимаю ваш язык», — это унизительно. Поэтому вы начинаете кивать: «Да, это правда». Они прячут свое невежество, вы прячете свое невежество — это взаимный заговор. Вы это прекрасно знаете.
Когда вы приходите к врачу, он пишет рецепт на латыни или на греческом. Почему бы просто не написать на английском, хинди или маратхи? Если он напишет его на простом, понятном вам английском, вы подумаете, что он дурак, потому что он пишет такие вещи — как такая простая вещь может излечить вашу великую и сложную болезнь? Если бы он писал простым языком, вы не платили бы аптекарю пятьдесят рупий; вы пошли бы на рынок и купили бы то же самое за две рупии.
Врач пишет рецепт таким языком... и всегда неразборчиво. Даже если вы снова придете к тому же врачу и спросите, что он написал, он окажется в затруднении.
Я слышал, что Мулла Насреддин использовал рецепт своего доктора для многих целей: он использовал его как билет на поезд, потому что проводник не мог его прочитать; он использовал его как билет в кино, потому что контролер не мог его прочитать — он использовал его для многих вещей. Он использовал его, как пропуск на прием к одному министру. Он сказал мне:
— Этот рецепт очень помогал мне в течение двух месяцев — куда бы я ни хотел войти, что бы я ни хотел сделать, я просто предъявлял рецепт, потому что его никто не мог прочитать и никто не хотел признать, что он не может его прочитать. Меня просто пропускали, меня были вынуждены пропускать.
Это хорошо известный секрет — эти поддельные святые должны использовать трудный язык; в противном случае, вы сможете понять, что они так же невежественны, как и вы, а иногда даже более невежественны. Они создают маскировку, фасад из великих слов и мертвых языков. Они цитируют писания и благозвучные слова, и вы просто теряетесь и не знаете, что делать. Вы должны либо признать свое невежество и спросить, о чем они говорят, либо просто сказать, что это, должно быть, нечто очень глубокое — где это понять такому человеку как вы, грешному, невежественному, не знающему, нерелигиозному?
Проповедника попросили возродить религию в одном маленьком южном городе. В нем не было гостиницы, и он был поселен вместе с одной из церковных сестер, молодой вдовой. После возрождения он сказал на прощание хозяйке:
— Сестра Джонс, никогда в моей экклезиастической карьере я не сталкивался с таким изобильным, удовлетворяющим и приветливым проявлением полной, дарующей наслаждение и поистине достойной подражания благодарности, смирения, милости и гостеприимства, кои проявили вы. Сестра Джонс отвечала с ухмылкой: — Отец, я не знаю, что означают эти великие слова, но я хочу вам сказать, что вы делаете это ловчей, сильней, приятней и полней, чем кто либо другой, кто побывал здесь, однако у вас самый маленький член, который я в своей жизни видела!
Вы можете использовать сложный язык, но вы не можете обмануть тех, кто знает — вы можете обмануть лишь тех, кто не знает. Если вы почитаете книги Гегеля, вы найдете в них предложения, которые занимают несколько страниц. Но, к тому времени, когда вы достигаете конца предложения, вы уже успеваете забыть его начало. Почти невозможно извлечь из этого какой-то смысл. Поэтому, пока Гегель был жив, он считался величайшим философом из всех, кого когда-либо знал мир. Но когда люди рассмотрели его книги глубже, — ученые работали и вникали в эту макулатуру, — было обнаружено, что он не говорит ничего особенного. Многое было абсолютной чепухой — но в великих словах.
Великие слова привлекательны для людей, великие слова производят на людей впечатление, гипнотизируют их.
Вы спрашиваете меня: «Почему они говорят таким трудным языком?»
...В противном случае, кто будет их слушать? Зачем?
Фермер, у которого было двое ленивых сыновей, однажды попросил их почистить яму, служившую туалетом. Они просто выкопали новую яму и перенесли домик отдохновения на несколько футов в сторону. Вечером старик почувствовал зов природы и, пойдя по старой испытанной дороге, упал в яму. Оказавшись по уши в дерьме, он стал кричать:
— Пожар! Пожар!
Люди сбежались, вытащили и очистили его; тогда они спросили, почему он кричал «пожар».
— Вы думаете, что кто-нибудь пришел бы, если бы я кричал «дерьмо»?
Причина того, что они используют сложный язык, проста; иначе кто бы к ним пришел? Они не могут говорить так, как я — я просто использую тот же язык, что и вы. Я просто говорю с вами! Это не проповедь, это просто разговор друзей, скорее сплетни, чем евангелие.
Вы можете использовать простой, повседневный язык, только если у вас есть что сказать, иначе — нет. Если вам нечего сказать, вы будете по необходимости использовать великие слова.
Последний вопрос:
Возлюбленный Мастер,
Все ли священники злейшие враги Бога?
Дипеш, не все, лишь немногие — Папа и шанкарачарьи. Эти люди являются врагами Бога; остальные бедные священники просто пытаются добыть себе хлеб с маслом. Они не имеют никакого отношения к Богу — они не друзья, но и не враги. У них совсем нет времени для Бога. Это просто профессия, к тому же, бедная профессия. Бедные священник зарабатывает не больше денег, чем самый мелкий чиновник, и он целыми днями бегает из одного храма в другой, из одного дома в другой —он почти нищий! Нет, он не враг Бога. Он просто не знает другого способа заработка, особенно в Индии.
В Индии священники это брамины, а брамины — беднейшие из людей. Они больше ничего не знают, они больше ничего не умеют — им не позволяет традиционный ум. Они не могут быть сапожниками, плотниками, трубочистами... Брамины веками жили только одним: молитвой Богу. Но если вы просто продолжаете молиться Богу, вы умрете с голоду. Деньги не посыплются на вас с небес; этого никогда не случалось. Поэтому вы должны использовать свою способность молиться, свое духовное знание как профессию.
Но бедный священник ничему не враг. Он ничего не знает о Боге, его, на самом деле, вообще не интересует Бог.
Я вспомнил:
Когда я был ребенком, по соседству со мной жил священник. Я обычно изводил его великими вопросами:
— Существует ли Бог? Бессмертна ли душа? Какова философия кармы? Однажды он сказал мне:
— Пожалуйста, не беспокой меня. Я скажу тебе правду: я ничего не знаю. А ты такой надоеда! Никто не задает мне вопросов — просто я священник. Люди просят меня совершить пуджу, —поклонение, — я прихожу, и они платят мне две-три рупии в день. Кое-как я выкручиваюсь. У меня трое детей, старые отец и мать, жена, и еще я должен притворяться, что мне прекрасно живется, потому что это обязанность брамина. Это высшая каста, поэтому я должен притворяться, что все хорошо.
И когда я после целого дня работы прихожу домой, здесь сидишь ты! За целый день я заработал всего три рупии, мы почти голодаем. Кого волнует, существует ли Бог? Я ничего не знаю. Я знаю лишь, как поклоняться, я могу поклоняться любому богу — только дай мне денег.
Поэтому, Дипеш, пожалуйста, не думайте, что все священники... не все, лишь несколько хитрецов против Бога. Они поклоняются дьяволу, они являются причиной того, что так мало людей может стать буддами. Но остальные священники, девяносто девять процентов, это просто бедные люди, не знающие, что им делать. Согласно традиции, зная только что-нибудь одно, они могут просить милостыню. Но они принадлежат к высшей касте, поэтому они просят милостыню с определенным методом. Этим методом являются их ритуалы поклонения.
Один человек, проезжая по шоссе, увидел на обочине надпись: «До Кошачьего Дома Бабушки одна миля». Ему стало любопытно посмотреть, у кого хватает смелости для такой откровенной рекламы, и он решил зайти внутрь.
Его встретила пожилая женщина:
— Два доллара, пожалуйста, и заходите вон в ту дверь в конце коридора!
Он заплатил, вошел в нужную дверь, которая захлопнулась за ним, и оказался во дворе, где повсюду виднелись деревянные ящики с кошками. Оглянувшись, он увидел небольшую табличку, написанную от руки: «Вас только что поимела Бабушка. Пожалуйста, никому не рассказывайте — я уже старенькая и просто стараюсь свести концы с концами».
На сегодня достаточно.
Эти вопросы выглядят очень философскими, и они могут долго мучить вас, но они абсурдны. Это все равно что спросить: «Какой вкус у зеленого света?» Это неуместно. У зеленого цвета нет вкуса; цвет и вкус совершенно между собой не связаны. «Почему существует жизнь?» Просто посмотрите на слова: «жизнь» и «существование» означает одно и то же; это тавтология. Если вы спросите: «Почему жизнь это жизнь?», это будет яснее. Но когда вы спрашиваете: «Почему существует жизнь?», язык обманывает вас.
Вы спрашиваете: Почему жизнь это жизнь? Вы спрашиваете: Почему роза это роза? Были бы вы удовлетворены, если бы роза была маргариткой? Тогда бы вы спросили: Почему маргаритка это маргаритка? Какой ответ может вас удовлетворить?
Были бы вы удовлетворены, если бы жизнь не существовала? Просто представьте себя без тела, без ума, в качестве привидения, задающего вопрос: Почему жизнь не существует? Что случилось с жизнью? Почему она исчезла? Тот же самый вопрос будет продолжать преследовать вас.
Жизнь это тайна. В ней нет почему, нет цели, нет причины. Она просто здесь. Примите ее или оставьте, но она просто здесь. И если она здесь, почему бы не принять ее? Зачем тратить свое время на философствование? Почему бы не танцевать, не петь, не любить, не медитировать? Почему бы не идти все глубже и глубже в то, что называется жизнью? Возможно, в своем высшем ядре вы знаете ответ. Но ответ приходит таким образом, что вы не можете его выразить. Он подобен вкусу сахара для немого человека. Он сладкий — он знает,что он сладкий, но не может этого сказать.
Будды знают, но они не могут сказать. А идиоты не знают, но они продолжают говорить, они продолжают давать ответы. Идиоты в этом очень умны — в нахождении, производстве, подделке ответов. Задайте любой вопрос, и они ответят вам.
Когда Гаутама Будда перемещался по стране из одного места в другое, несколько его учеников шли впереди и объявляли: «Сюда идет Будда, но, пожалуйста, не задавайте эти одиннадцать вопросов». И один из этих вопросов был: Почему существует жизнь? Другой был: Кто создал мир? В этих одиннадцати вопросах заключалась вся философия. Фактически, если вы отбросите эти одиннадцать вопросов, спрашивать будет не о чем.
Будда обычно говорил, что это бесполезные вопросы. На них не может быть ответа — не потому, что никто не знает ответа. На них не может быть ответа по самой природе вещей.
Один великий философ, Маулингапутта, пришел к Будде и начал задавать вопросы... вопрос за вопросом. Должно быть, он был воплощением Патрика! Будда слушал его молча полчаса. Маулингапутта начал чувствовать некоторое смущение, потому что он не отвечал, он просто сидел и молча улыбался, как будто ничего не происходило, а ему были заданы такие важные вопросы, такие значительные вопросы.
В конце концов Будда спросил:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта сказал:
— Зачем бы я тогда к тебе пришел? Чтобы увидеть тебя, мне пришлось путешествовать тысячу миль.
И помните, в те времена тысяча миль была действительно тысячей миль! Это не значило вскочить самолет и оказаться на месте за несколько минут или часов. Тысяча миль была тысячей миль. Он пришел с большой жаждой, с большой надеждой. Он устал, он был изнурен путешествием, и, должно быть, он ему пришлось догонять Будду, потому что сам Будда постоянно путешествовал. Должно быть, он приходил в одно место, и люди говорили ему: «Да, он здесь был три месяца назад, и он пошел на север» — и ему приходилось путешествовать на север.
Постепенно он подходил ближе и ближе, и пришел день, великий день, когда люди сказали: «Он ушел вчера утром; должно быть, он достиг лишь следующей деревни. Если ты поспешишь, если ты побежишь, ты сможешь догнать его». И однажды он догнал его, и он так обрадовался, что забыл все тяготы путешествия и стал задавать те вопросы, которые он придумывал всю дорогу, и Будда сидел, улыбался и спрашивал:
— Ты действительно хочешь знать ответ?
Маулингапутта ответил:
— Тогда зачем бы я так долго путешествовал? Это было так мучительно — мне кажется, я путешествую всю жизнь, и ты спрашиваешь меня, хочу ли я знать ответ?
Будда сказал:
— Я снова спрашиваю тебя: действительно ли ты хочешь знать ответ? Скажи, да или нет, потому что от этого будет зависеть многое.
Маулингапутта сказал:
—Да!
Тогда Будда сказал:
— Два года сиди в молчании рядом со мной — ни о чем не спрашивая, никаких вопросов, никаких разговоров. Просто сиди в молчании рядом со мной два года. И по прошествии этих двух лет ты можешь спросить меня о чем хочешь, и я отвечу тебе.
Ученик, великий ученик Будды, Манджушри, который сидел под другим деревом, громко рассмеялся, он почти катался по земле. Маулингапутта спросил:
— Что случилось с этим человеком? Ни с того ни с сего, когда вы говорили со мной, вы не сказали ему ни слова, никто ему ничего не говорил — он что, сам себе рассказывает анекдоты?
— Пойди и спроси его, — сказал Будда.
Манджушри ответил:
«Господин, если ты действительно хочешь задать вопрос, задай его прямо сейчас — потому что таким он образом он обманывает всех. Он обманул меня. Я был таким же глупым философом, как и ты. Когда я пришел, он ответил мне точно так же; ты прошел тысячу миль, я прошел две тысячи».
Манджушри, несомненно, был великий философ, более известный в стране. У него были тысячи учеников. Когда он пришел, он пришел с тысячей своих учеников — великий философ приходит со своей свитой.
«И Будда сказал: «Сиди в молчании два года». И я просидел в молчании два года, но потом я не мог задать ни одного вопроса. Эти дни молчания... постепенно все вопросы увяли. И я тебе скажу одно: он исполняет свои обещания, он человек слова. Ровно через два года — я совершенно забыл, потерял счет времени, потому что, к чему о нем помнить? Когда молчание стало глубоким, я потерял счет времени.
Когда прошло два года, я даже не осознавал этого. Я наслаждался молчанием и его присутствием. Я пил от него. Это было так невероятно! Фактически, глубоко в своем сердце я никогда не хотел, чтобы эти два года подошли к концу, потому что, когда они истекут, он скажет: «Теперь уступи свое место рядом со мной кому-то другому, отодвинься немного. Теперь ты способен быть один, я тебе не нужен настолько». В точности так же мать отодвигает ребенка, который уже может есть и не нуждается в том, чтобы его кормили грудью. И вот», — сказал Манджушри, — «я просто надеялся, что он забыл об этих двух годах, но он вспомнил — ровно через два года он сказал: «Манджушри, теперь ты можешь задать свои вопросы». Я посмотрел вовнутрь; там не было ни вопросов, ни спрашивающего — полное молчание. Я засмеялся, он засмеялся, он хлопнул меня по спине и сказал: «Ну, а теперь отойди в сторону».
Поэтому, Маулингапутта, я засмеялся, теперь он снова проделывает тот же трюк. И этот бедный Маулингапутта просидит в молчании два года и будет потерян навсегда, он больше никогда не сможет задавать вопросов. Поэтому, я настаиваю, Маулингапутта, если ты действительно хочешь спросить, спрашивай сейчас:»Но Будда сказал:
— Мои условия должны быть соблюдены.
Патрик, то же самое я отвечаю вам: выполните мои условия — медитируйте, сидите в молчании, просто будьте здесь, и все вопросы исчезнут. Я не заинтересован в том, чтобы отвечать вам, я заинтересован в том, чтобы растворить ваши вопросы. И когда все вопросы исчезают, исчезает и задающий вопросы — он не может существовать без вопросов. Когда нет вопросов и нет спрашивающего — какое блаженство, какой экстаз! Вы не можете представить, вы не можете мечтать, вы не можете воспринять это прямо сейчас. Тогда открывается вся тайна жизни... ей нет конца.
Третий вопрос:
Возлюбленный Мастер,
В своей жизни я слышал многих духовных святых— почему все они говорят таким трудным языком?
Камла Кант, они вынуждены, потому что они ничего не знают. Если бы они говорили простым языком, как я говорю с вами, повседневным языком, они не смогли бы скрыть свое невежество. Великими словами они маскируют свое невежество; это одна из их коммерческих тайн. А люди так глупы, что если они не могут понять того, что им говорят, они думают, что это, должно быть, что-то великое.
Непонятное кажется им чем-то глубоким. Понятное кажется поверхностным. Поэтому на протяжении веков ваши так называемые святые использовали очень сложный, трудный, непонятный язык, великие слова, мертвые языки, которых никто не понимает. Латынь, санскрит, арабский — именно эти языки использовали ваши так называемые святые.
Когда вы слушаете их, вы не можете сообразить, о чем они говорят, и, естественно, вы не можете сказать: «Я не понимаю ваш язык», — это унизительно. Поэтому вы начинаете кивать: «Да, это правда». Они прячут свое невежество, вы прячете свое невежество — это взаимный заговор. Вы это прекрасно знаете.
Когда вы приходите к врачу, он пишет рецепт на латыни или на греческом. Почему бы просто не написать на английском, хинди или маратхи? Если он напишет его на простом, понятном вам английском, вы подумаете, что он дурак, потому что он пишет такие вещи — как такая простая вещь может излечить вашу великую и сложную болезнь? Если бы он писал простым языком, вы не платили бы аптекарю пятьдесят рупий; вы пошли бы на рынок и купили бы то же самое за две рупии.
Врач пишет рецепт таким языком... и всегда неразборчиво. Даже если вы снова придете к тому же врачу и спросите, что он написал, он окажется в затруднении.
Я слышал, что Мулла Насреддин использовал рецепт своего доктора для многих целей: он использовал его как билет на поезд, потому что проводник не мог его прочитать; он использовал его как билет в кино, потому что контролер не мог его прочитать — он использовал его для многих вещей. Он использовал его, как пропуск на прием к одному министру. Он сказал мне:
— Этот рецепт очень помогал мне в течение двух месяцев — куда бы я ни хотел войти, что бы я ни хотел сделать, я просто предъявлял рецепт, потому что его никто не мог прочитать и никто не хотел признать, что он не может его прочитать. Меня просто пропускали, меня были вынуждены пропускать.
Это хорошо известный секрет — эти поддельные святые должны использовать трудный язык; в противном случае, вы сможете понять, что они так же невежественны, как и вы, а иногда даже более невежественны. Они создают маскировку, фасад из великих слов и мертвых языков. Они цитируют писания и благозвучные слова, и вы просто теряетесь и не знаете, что делать. Вы должны либо признать свое невежество и спросить, о чем они говорят, либо просто сказать, что это, должно быть, нечто очень глубокое — где это понять такому человеку как вы, грешному, невежественному, не знающему, нерелигиозному?
Проповедника попросили возродить религию в одном маленьком южном городе. В нем не было гостиницы, и он был поселен вместе с одной из церковных сестер, молодой вдовой. После возрождения он сказал на прощание хозяйке:
— Сестра Джонс, никогда в моей экклезиастической карьере я не сталкивался с таким изобильным, удовлетворяющим и приветливым проявлением полной, дарующей наслаждение и поистине достойной подражания благодарности, смирения, милости и гостеприимства, кои проявили вы. Сестра Джонс отвечала с ухмылкой: — Отец, я не знаю, что означают эти великие слова, но я хочу вам сказать, что вы делаете это ловчей, сильней, приятней и полней, чем кто либо другой, кто побывал здесь, однако у вас самый маленький член, который я в своей жизни видела!
Вы можете использовать сложный язык, но вы не можете обмануть тех, кто знает — вы можете обмануть лишь тех, кто не знает. Если вы почитаете книги Гегеля, вы найдете в них предложения, которые занимают несколько страниц. Но, к тому времени, когда вы достигаете конца предложения, вы уже успеваете забыть его начало. Почти невозможно извлечь из этого какой-то смысл. Поэтому, пока Гегель был жив, он считался величайшим философом из всех, кого когда-либо знал мир. Но когда люди рассмотрели его книги глубже, — ученые работали и вникали в эту макулатуру, — было обнаружено, что он не говорит ничего особенного. Многое было абсолютной чепухой — но в великих словах.
Великие слова привлекательны для людей, великие слова производят на людей впечатление, гипнотизируют их.
Вы спрашиваете меня: «Почему они говорят таким трудным языком?»
...В противном случае, кто будет их слушать? Зачем?
Фермер, у которого было двое ленивых сыновей, однажды попросил их почистить яму, служившую туалетом. Они просто выкопали новую яму и перенесли домик отдохновения на несколько футов в сторону. Вечером старик почувствовал зов природы и, пойдя по старой испытанной дороге, упал в яму. Оказавшись по уши в дерьме, он стал кричать:
— Пожар! Пожар!
Люди сбежались, вытащили и очистили его; тогда они спросили, почему он кричал «пожар».
— Вы думаете, что кто-нибудь пришел бы, если бы я кричал «дерьмо»?
Причина того, что они используют сложный язык, проста; иначе кто бы к ним пришел? Они не могут говорить так, как я — я просто использую тот же язык, что и вы. Я просто говорю с вами! Это не проповедь, это просто разговор друзей, скорее сплетни, чем евангелие.
Вы можете использовать простой, повседневный язык, только если у вас есть что сказать, иначе — нет. Если вам нечего сказать, вы будете по необходимости использовать великие слова.
Последний вопрос:
Возлюбленный Мастер,
Все ли священники злейшие враги Бога?
Дипеш, не все, лишь немногие — Папа и шанкарачарьи. Эти люди являются врагами Бога; остальные бедные священники просто пытаются добыть себе хлеб с маслом. Они не имеют никакого отношения к Богу — они не друзья, но и не враги. У них совсем нет времени для Бога. Это просто профессия, к тому же, бедная профессия. Бедные священник зарабатывает не больше денег, чем самый мелкий чиновник, и он целыми днями бегает из одного храма в другой, из одного дома в другой —он почти нищий! Нет, он не враг Бога. Он просто не знает другого способа заработка, особенно в Индии.
В Индии священники это брамины, а брамины — беднейшие из людей. Они больше ничего не знают, они больше ничего не умеют — им не позволяет традиционный ум. Они не могут быть сапожниками, плотниками, трубочистами... Брамины веками жили только одним: молитвой Богу. Но если вы просто продолжаете молиться Богу, вы умрете с голоду. Деньги не посыплются на вас с небес; этого никогда не случалось. Поэтому вы должны использовать свою способность молиться, свое духовное знание как профессию.
Но бедный священник ничему не враг. Он ничего не знает о Боге, его, на самом деле, вообще не интересует Бог.
Я вспомнил:
Когда я был ребенком, по соседству со мной жил священник. Я обычно изводил его великими вопросами:
— Существует ли Бог? Бессмертна ли душа? Какова философия кармы? Однажды он сказал мне:
— Пожалуйста, не беспокой меня. Я скажу тебе правду: я ничего не знаю. А ты такой надоеда! Никто не задает мне вопросов — просто я священник. Люди просят меня совершить пуджу, —поклонение, — я прихожу, и они платят мне две-три рупии в день. Кое-как я выкручиваюсь. У меня трое детей, старые отец и мать, жена, и еще я должен притворяться, что мне прекрасно живется, потому что это обязанность брамина. Это высшая каста, поэтому я должен притворяться, что все хорошо.
И когда я после целого дня работы прихожу домой, здесь сидишь ты! За целый день я заработал всего три рупии, мы почти голодаем. Кого волнует, существует ли Бог? Я ничего не знаю. Я знаю лишь, как поклоняться, я могу поклоняться любому богу — только дай мне денег.
Поэтому, Дипеш, пожалуйста, не думайте, что все священники... не все, лишь несколько хитрецов против Бога. Они поклоняются дьяволу, они являются причиной того, что так мало людей может стать буддами. Но остальные священники, девяносто девять процентов, это просто бедные люди, не знающие, что им делать. Согласно традиции, зная только что-нибудь одно, они могут просить милостыню. Но они принадлежат к высшей касте, поэтому они просят милостыню с определенным методом. Этим методом являются их ритуалы поклонения.
Один человек, проезжая по шоссе, увидел на обочине надпись: «До Кошачьего Дома Бабушки одна миля». Ему стало любопытно посмотреть, у кого хватает смелости для такой откровенной рекламы, и он решил зайти внутрь.
Его встретила пожилая женщина:
— Два доллара, пожалуйста, и заходите вон в ту дверь в конце коридора!
Он заплатил, вошел в нужную дверь, которая захлопнулась за ним, и оказался во дворе, где повсюду виднелись деревянные ящики с кошками. Оглянувшись, он увидел небольшую табличку, написанную от руки: «Вас только что поимела Бабушка. Пожалуйста, никому не рассказывайте — я уже старенькая и просто стараюсь свести концы с концами».
На сегодня достаточно.